Текст книги "Опасный пиар"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Если только ты меня ему представишь… Ну все, мой соглядатай уже стучит в дверь. СлЬвом, мне будет проще, если ты будешь у меня на виду, понимаешь?

– Проще – для чего? – подозрительно спросил Игорь, но Анатолий уже отключился.

4

Игорь молча передал сотовый Саше, грустно посмотрел на остальных ребят. Совсем пацаны, подумал он. Джинсовые мальчики, умненькие, словонаходчивые, решившие, что держат Бога за бороду. Этот новенький, Вадим, почти спит. Только сегодня прилетел, наверно?

– Такие вы молодые… – покачал он головой. – Вы хоть понимаете, во что ввязались? И как это опасно?

– А кто, если не мы! – фыркнул Ленчик. – Знаете эту фразу? Везде бандиты или коммуняки, и что прикажете теперь делать? Смотреть сложа руки? Они ж тупые все, как стадо баранов! А будем молчать, и нас поведут, как баранов, на бойню. Пока что мы им вкручиваем, что хотим, и вертим вокруг своей оси, как хотим. И они смотрят нам в рот. Да еще на жизнь зарабатываем. Иначе скучно жить, понимаете?

– Ну-ну… – Игорь пожал им поочередно руки. – Всех благ. А я возвращаюсь восвояси…

– В Москву? – хором спросили Саша и Ленчик, а Вадик в очередной раз зевнул.

Игорь усмехнулся. Покрутил головой.

– Говорите, в Москве вам скучно. А самому хочется?

– Странности жизни, – развел руками Ленчик. – Помните, как у Северянина? В деревне хочется столицы, в столице хочется глуши…

– И всюду человечьи лица без человеческой души, – закончил Саша. – Вы уже уходите? Неужели чаю не попьете?

Сквозь его лукавую улыбку сквозило нетерпение.

– Ухожу, ухожу, – развел руками Игорь. – Вижу, мешаю. А вы, видно, только недавно прибыли из Москвы? – спросил он Вадика. – Все время зеваете…

– Хорошо, что вы напомнили, – посерьезнел Саша. – К вам будет одна просьба. Где бы, кто бы вас ни расспрашивал, – он указал на молчаливого Вадика, – его вы не видели. Я не хочу объяснять почему, так вот если вы еще раз увидите нашего товарища, а это вполне возможно, сделайте, пожалуйста, вид, что вы его увидели впервые. Познакомьтесь, пожмите друг другу руки…

– А что, разве?.. – Игорь остановился в дверях. – Я могу вас подвести?

– Вот именно, – кивнул Саша.

– Это я понял, – сказал Игорь.

И, кивнув, вышел из помещения. Черт знает что творится, подумал он. Интриги, заговоры… Такого не прочтешь в нашей прессе.

– Кстати о сканере, – сказал Саша, когда Игорь ушел. – Ты его привез?

Вадик кивнул и полез в свою спортивную сумку.

– А что, у вас есть их номер? – спросил он, доставая коробку, перевязанную скотчем.

– Есть, – кивнул Саша, искоса глядя на Ленчика. – Когда наша дама после любовных утех ушла в туалет, она вела там переговоры со своим работодателем, по совместительству любовником, она его оставила там на крышке унитаза, и я успел прочесть этот номер на дисплее…

– Кстати, – хмуро спросил Ленчик, – она тебе тоже дала?

– Она дала, а я взял, – хмыкнул Саша. – Из любопытства. Уж больно ты там охал на койке. Что смотришь? Дуэль? В другой раз. Когда вернемся в столицу. Бросишь мне свою перчатку. А я еще подумаю, поднимать или не стоит… Тебе что, западно* что мы с тобой стали наконец молочными братьями?

– Кончайте, – сказал Вадик, хмурясь. – Лучше посмотрите на часы. – Он кивнул на электронный будильник, стоявший на подоконнике. – Не забыли? Мой самолет в семнадцать сорок. Для своего работодателя Сабурова, с кликухой Саба, я вот-вот прилечу из Москвы.

– Как такое забудешь… – протянул Саша, раскрывая коробку. – Тебе уже подготовлена торжественная встреча. Пять стриженых телохранителей на иномарках!

– И девушки в кокошниках с хлебом-солью, – хохотнул Ленчик. – Ты только не их щипай, а кусочек хлебца сбоку и в соль обмакни!

– Пошел ты… Сколько отсюда до аэропорта? – спросил Вадик. – Часа два?

– Не больше, – кивнул Саша. – Успеем. Билет выбросил? Так уничтожь при мне, а то забудешь!

И проследил за сгорающим авиабилетом на рейс, прибывший из Москвы в Красноземск пятью часами раньше.

– А не напомнили бы, ты бы предъявил его для оплаты, – сказал Ленчик.

– Пошел ты… – отмахнулся Вадик, потом вдруг набросился на него и повалил на диван.

– Брейк! – воскликнул Саша. – Кончайте, ну! – Он разнял их. – Напомню: главное, Вадик, чтоб ты слился с пассажирами этого рейса, когда будешь выходить к ожидающим. Теперь о серьезном. Мы, кажется, ясно договорились: ты должен пустить им пыль в глаза. В смысле солидности. Они это любят. То есть придется побриться, надеть нормальные брюки, твидовый пиджак, темные очки, хотя уже будет вечер, авторучку в нагрудный кармашек… Так, я ничего не забыл? Потом, сотовый на поясе, в руке кейс… Прическа у тебя… – Он сокрушенно покачал головой. – Неужели в Москве не мог постричься?

– Не успел! – огрызнулся Вадик. – Сначала от Сабы позвонили, давай вылетай, билет тебе заказали… А тут вы звоните, прилетай на полдня раньше. Что я вам, заводной? – И снова зевнул.

– Хорошо зеваешь, натурально, – одобрил Саша. – Сразу видно, человек не успел адаптироваться к смене часовых поясов. Кто скажет, что ты просто спишь, как сурок, целыми днями!

В ответ Вадик запустил в него подушкой с дивана, так что Саша едва успел увернуться.

– Кончайте, – сказал теперь Ленчик. – Пора собираться.

– Да, одна деталь, – сказал Саша. – Чуть не упустил… Вдруг они нас пасут? И увидят, как от нас из номера выходит тот самый, кого они потом встретят в аэропорту. Поэтому поезжай как есть, а уж там, в аэропорту, переоденешься в туалете, перед выходом к встречающим.

– Я поеду один? – спросил Вадик.

– Не понял? Будет лучше, если нас с тобой увидят вместе? – удивился Ленчик. – Поэтому выйдешь отсюда лохматый, небритый, без очков. И когда наша дежурная по этажу отойдет в каптерку смотреть сериал… – Он взглянул на часы. – Как раз в это время.

Он подошел к двери, выглянул в коридор.

– Давай, только быстро! – сказал Ленчик. – Пока ее нет. И бегом к лифту.

– Привет, – сказал Саша, не отрывая взгляда от сканера. – Пока мой сотовый остается у тебя, не потеряй только. – …Вот, – сказал он через некоторое время, когда Вадик ушел. – Готово, слушай…

Ленчик приник к наушникам.,

– …ну прилетит, а я тут при чем? – услышал он ленивый голос Светы и почувствовал, как под диафрагмой что-то екнуло и опустилось. – Опять ты, Коленька, меня подкладываешь… Он хоть молодой, не старый?

– Сволочь! – сказал Леучик и, испугавшись, невольно прикрыл рукой рот. Саша только усмехнулся, покрутил пальцем возле виска.

– Молодой, молодой… – Голос Сабы был хриплый, недовольный. – В общем, учти, он тоже из Москвы, вроде этого бакланья позорного, что пасется у Солоду-хи… Он, думаешь, мне очень нужен?

– А мне все равно, нужен или не нужен… Может, Ирку к нему, а, Коля? – Ее голос становился все более капризным. – А то все я да я… Сколько можно? Я и так не отдыхаю! Ты мне что обещал?

– Исполнение предвыборных обещаний – только после выборов, – нетерпеливо ответил Саба. – Все, собирайся, скоро едем встречать.

– Коль, а можно спросить? – примирительно сказала она, – А если тебя не выберут?

– Куда они денутся?.. – еще более нетерпеливо сказал Саба. – Ну все? Значит, будь готова. Подмойся там, оденься, в смысле, заголись. А Ирку больше не бери… Ребята говорят, грязная она. Мондавошек подхватила. Чуть не прибили. Слыхала про это?

– Не-ет… Ах, сучка! Нет, это верно, Коля, ты не врешь? – Голос ее дрогнул.

– Что, уже зачесалось? – озабоченно спросил Саба.

– Да нет… – сказала она. – Я ж с ней общаюсь, правильно? Она ко мне жмется все время… Сучка. Может, пойти провериться?

– Некогда, – сказал Саба. – Сходи завтра в сауну, что ли. Побрей все места… У меня было так лет пять назад, когда из зоны вернулся. Еле отделался. Пришлось все сбрить, включая с головы, представляешь?

– Ой, Коля, а вдруг правда? – спросила она жалобным голосом. – Мне уже кажется… Может, перенести встречу?

– Ничего, – хохотнул Саба, – все остается в силе, понятно? Так всегда бывает, начинает казаться, будто во всех местах уже зачесалось… А если что, пусть он тоже почешется. Все нормально! Ну пусть, в натуре, почувствует, как это бывает. А может, и нет у тебя ничего?

Похоже, он забавлялся ситуацией.

– Да ну тебя… Я серьезно.

– Короче, ты все поняла, да? И ко мне близко не подходи до выборов. А то начну чесаться на торжественном собрании, посвященном моему избранию!

Теперь он хохотал во весь голос, так что Ленчик с Сашей, переглянувшись, тоже прыснули и засмеялись.

– Слушай, надо как-то Вадика успеть предупредить, – сказал Ленчик озабоченно.

– Звони… – кивнул Саша. – У тебя сотовый… А Саба этот не без юмора… Нет, представляешь! Губернатор речь держит, или клятву произносит, или приветствие президента читает, а сам это место чешет…

Он еще какое-то время смеялся, не мог остановиться, пока Ленчик, с трудом сдерживая смех, набирал номер Сашиного сотового.

– Вадик, ты?

– Я, – донесся голос Вадика сквозь шум мотора. – Поймал такси и чешу в сторону аэропорта. А чего вы там ржете?

– Потом, потом, слышишь… тут такое дело… – Он обернулся к Саше. – Да перестань ты! Дай ему скажу.

– Ну говори, я тоже посмеюсь, – сказал Вадик.

– Ты это… там к тебе одну девку приведут… Сексапил на все сто, полный отпад, в Москве таких не увидишь, но ты только не лезь на нее, понял? Они специально заразить тебя хотят…

И, не удержавшись, снова прыснул, глядя на катавшегося по дивану Сашу.

– Пошли вы… – Вадик обиженно засопел и отключился.

В аэропорту все получилось лучшим образом. Он успел переодеться и побриться электрической бритвой в мужском туалете, причесался перед зеркалом, надел плащ, потом темные очки. Вышел через боковую дверь из здания аэропорта, потом проник через щель в ограде на взлетное поле. Самолет из Москвы, как всегда, опаздывал. Несколько раз мимо прошел толстый, небритый милиционер, хмуро оглядевший Вадика. Пришлось какое-то время постоять возле аэровокзала, глядя в даль взлетной полосы, терявшейся в дождевой завесе, соединившей небо с землей. Когда самолет наконец прилетел и когда из автобуса выходили пассажиры рейса из Москвы, Вадик закинул сумку через плечо и, чувствуя лихорадочный азарт и легкость во всем теле, смешался с ними и вошел через накопитель в зал ожидания и прибытия.

Своих встречающих он увидел сразу – нескольких коротко стриженных «комодов» в кожанках и темных очках, правда устаревшего фасона. В руках у них был плакат «Сабурова – в президенты!», который привлекал внимание выходивших пассажиров. Некоторые, в том числе Вадик, остановились рядом, а пожилая пара, только что прибывшая из Москвы, подошла к ним, не скрывая восторга и обожания.

– Вот мы, с женой моей, Клавой, – начал старик, – из Москвы только что. К сыну летали, внук там родился! Но за Колю Сабурова – вот всей душой! – и положил руку на сердце, где, как он полагал, одновременно помещалась его душа. – И другим нашим родственникам скажем – чтоб только за него!

– Да! – кивнула его супруга. – Вот за Колю Сабурова у нас все в ЖЭКе говорят, ну чисто по-человечески, были бы президентские выборы – по всей России бы пешком прошли за свой счет и всех бы уговорили!

– Отвали… – лениво и негромко сказал старику ближайший «комод», краснолицый, без шеи, в супертяжелой весовой категории.

– Чего? – не понял дед и приложил ладошку к уху.

– Не заслоняй мне перспективу! – громко сказал тот ему в самое ухо.

– Нет, ребята, вы нас не поняли! – прижала руки к груди супруга. – Мы чисто по-человечески хотим только сказать! Горюновы мы, Клавдия Васильевна и Петр Прохорович! И только что из Москвы. Понимаете? Там знаете, что творится? Эти демократы всех грабят и насилуют, прямо на улицах. Ходили мы там с дедом и только плевались на ихнюю рекламу! А прилетели обратно к себе… – Она развела руками. – Ну прям с дорогой душой, как из заграницы на родину вернулись!

– Ну ты не поняла, нет? – Супертяж грозно надвинулся на эту верноподданную пару. – Валите отсюда!

– Кончай, Кирей! – вполголоса сказал другой «комод», полутяжеловес, у которого шея была обозначена, и, по-видимому, в силу этого физического недостатка он был всего лишь подчиненным.

– Все, все поняла! – Растерянно и смущенно улыбаясь, она потащила прочь своего супруга. – Мешать не будем! А за нашего Колюню обязательно, обеими руками проголосуем!

– Здравствуйте, вы меня дожидаетесь? – вежливо спросил Вадик.

Только после этого они обратили на него внимание. Они смерили взглядом его тщедушную фигуру и, похоже, остались недовольны увиденным.

– Ты, что ли, Вадим Полухин? – спросил Кирей, тот, что был без шеи и в супертяжелой категории. И бесцеремонно протянул руку за сумкой, которую сдернул с плеча ожидаемого пассажира из Москвы. – Ты чего, в натуре, молчишь? Думаешь, у нас время есть ждать, пока ты пасть откроешь? Бородыня, бери, забрось в багажник.

– Задерживаемся, однако, – неодобрительно сказал Бородыня, тот, что в полутяжелом весе, идя рядом. – Не с того ты начинаешь свою службу, сынок.

– Так самолет же опоздал… – удивился Вадик. – В Москве мы час просидели. Я тут при чем?

– Это твои трудности! – Кирей даже остановился, развернул Вадика к себе лицом и теперь гневно смотрел в упор своими маленькими, светлыми глазками. – Ты опоздал, понятно? Тебя наш будущий губернатор к какому часу ждал, забыл уже? Значит, мог бы и постараться прилететь пораньше.

– Мог прилететь на день раньше, – сказал Бородыня. – Нам что, делать больше нечего, как тебя здесь ждать?

– Но это вы мне билет забронировали на этот рейс… – приоткрыл было рот Вадик, но на него уже не обращали внимания. Они повернулись и с недовольным видом пошли на выход, не пригласив его следовать за собой.

5

Померанцев ходил взад-вперед по кабинету, слушая, что говорил ему Гера Шестаков.

– Значит, посмотрел я этот новый протокол вскрытия тела Игната Фомина… Одну пулю, она однозначно из ТТ, прозектор достал при мне. Они про нее в тот раз в спешке то ли забыли, то ли не успели. Хотели его тело кремировать до нашего появления… Причем стреляли из ТТ в Фомина с близкого расстояния. Одна эта пуля могла его убить. Впрочем, все другие раны тоже могли бы быть смертельными, если бы он уже не умер.

– Еще раз. Ты все-таки утверждаешь, что он уже был мертв, когда в него стреляли из милицейских «Макаровых»? – остановился Валера.

– Да, именно так, не хуже меня знаешь. Пистолет ТТ в нашем МВД давно снят с вооружения, им пользуется не милиция, а киллеры, и все это знают.

– А зачем эти пули из ТТ старались скрыть?

– А то ты не знаешь?

– Я-то знаю. Мне интересно, что ты скажешь?

– Ну как же… Гера кивнул на местную газету, лежавшую на столе. – Вот статья, на самом видном месте, в качестве подсказки: «Успешная операция нашей доблестной милиции». И по ящику вчера показывали. Здешним ментам нужно было, кровь из носа, еще до выборов поймать этого маньяка, желательно мертвым, и отрапортовать избирателям, призвав их голосовать за Сабурова.

– Словом, – резюмировал Померанцев, – в морге успели извлечь две пули ТТ, а третью уже не стали искать, поскольку спешили побыстрее сжечь труп.

– А спешка хороша при ловле блох или при адюльтере с чужой женой, – кивнул Гера.

– Скажи, этот ТТ удалось идентифицировать?

– Ловить здесь нечего, – покачал головой Гера. —

Как ты велел, я отправил результат баллистической экспертизы факсом в нашу контору, откуда уже ответили: в картотеке таковой, незамазанный, не значится.

– Штучный ствол, – кивнул Померанцев. – Похоже, дорогого киллера они наняли, так? Кого-нибудь из элитного спецназа. А он этого Игната выследил и пристрелил там, в лесу… А через несколько минут подошли милиционеры и пристрелили уже остывший труп… Чтобы извлеченные из него пули указали на них как на бесстрашных героев борьбы с бандитизмом.

– Навстречу выборам, как писали в советских газетах, – добавил Гера. – Лично мне, господин комиссар, не остается ничего другого, чтобы внимать вашим безукоризненным логическим построениям, в очередной раз гордясь тем, что являюсь вашим соотечественником и современником в одном флаконе.

– Лесть на меня, увы, никак не действует, – сказал Померанцев. – Врожденный иммунитет. Но если ты со мной, как со своим начальством, всегда и во всем согласный, тогда скажи мне: что они, по твоему, сделали с киллером?

– По всем канонам, они просто обязаны его замочить, – сказал Гера. – Раз им нужно записать уничтожение серийного маньяка на свой счет. Прямо там же, в лесу. Типа случайно. Иначе попробуй потом его найди, этого Рэмбо наших дней. Он же тоже понимает, что им от него лучше избавиться. И не забывай, он сам кого хочешь…

– Не катит, – покачал головой Померанцев. – Ты забываешь, сколько на этой облаве было всякой ментуры. Слишком много свидетелей, тебе не кажется? Учти, желающих подставить свое начальство, из любых побуждений, всегда и везде сколько хочешь. Ему хорошо заплатят. А за молчание – вдвойне.

Он остановился, закурил, протянул зажигалку Гере.

– Тебе следует посовещаться с кем-нибудь из здешних сыскарей, – обиделся Гера. И тоже закурил.

– С кем? – удивился Померанцев. – С этим, с Осокиным? А ты? Ты не вставай в позу, ты спорь, постарайся высмеять мои доводы и суждения.

– Ну да, тебе я нужен, как доктор Ватсон, – хмыкнул Гера. – Опровергая мои глупости, ты, как Шерлок Холмс наших дней, хочешь прийти к правильному выводу… Все правильно. Буду я твоим начальником, назначу тебя доктором Ватсоном… Слушай, ты же вроде бросил курить? Как, впрочем, и я.

– Закуришь тут, когда знамя увели, – сказал Померанцев. – Значит, шарада решена? Первым в Игната Фомина стрелял киллер, он его и убил, а через несколько минут в труп стреляют наши братья меньшие. В смысле, милиционеры. Ну, это понятно, ты прав, хотят приписать себе заслугу, чтоб и отрапортовать…

– Я плагиатом не занимаюсь, – покачал головой Гера. – Это твоя ценная мысль.

– Так что они сделали с этим киллером, ты можешь объяснить? – остановился перед ним Померанцев.

– Ничего, – пожал тот плечами. – Киллер сбежал, в смысле, спрятался.

– Там была облава, – напомнил Померанцев. – Все время забываешь. Средь бела дня, палец, говорят, там не просунешь… Кто там может спрятаться? Вот где он сейчас? Не под землю же он спрятался?

– Чтоб тебе задать эти вопросы не мне, а участникам облавы! – с чувством сказал Гера. – Думаешь, у меня других дел нет? Ты вон сколько поручений на меня взвалил!

– В том-то и дело, – сказал Померанцев и посмотрел на часы. – Я как раз готовлюсь к этим расспросам.

– С минуты на минуту они должны за мной заехать, и сразу поедем ставить следственный эксперимент на место гибели Игната Фомина.

– Разве его еще не проводили? – удивился Гера.

– Они и вскрытие проводили без нас, – напомнил Померанцев. – Пора бы привыкнуть: за ними приходится перепроверять.

– Валер, сядь, не мельтеши… – сказал Гера. – Я тут вспомнил… Меня Александр Борисович Турецкий как учил? Если наряду с понятными явлениями происходят связанные с ними странные и необъяснимые, попробуй объединить их вместе. Найди, что у них может быть общего. Тогда, возможно, понятное поможет тебе объяснить непонятное.

– Ну да, это как при переводе иностранного текста, – сказал Померанцев, сев рядом на стул и еще раз взглянув на часы. – Известные слова помогут понять смысл всей фразы, а через него можно узнать, что означают неизвестные слова… А ты пробовал когда-нибудь объединять?

– Не приходилось, – вздохнул Гера. – Не для моего среднего ума. Видишь, ты сразу усек, а до меня еще долго доходило…

– Тебе всегда и так все было ясно? – усмехнулся Валера.,

– Не сказал бы. Но этот совет почему-то запомнился. Может, он тебе пригодится?

– Все может быть, – кисло сказал Померанцев. – Всякое бывает.

– Мне здесь говорят: сразу видно, Генпрокуратура приехала, – задумчиво произнес Гера. – Вот как вы, мол, сюда приехали, так маньяка этого ухлопали, и все тихо стало. Никого больше не убивают…

– Не обольщайся, – хмыкнул Померанцев. – То ли еще будет.

Потом, когда они ехали с милиционерами на место убийства Игната Фомина, Померанцев несколько раз вспоминал совет Турецкого. Черт его знает, думал он, что-то в этом есть. Что и с чем в нашем случае можно объединить? Например, эта гильза от «Макарова», принадлежавшего Игнату Фомину, найденная возле крыльца дома убитой Анны Прошиной. В кого он там стрелял? И где эта пуля? Промахнулся? Говорят, после нахождения этой гильзы там каждую пылинку осмотрели и своими руками перебрали… Врут, поди, насчет каждой пылинки, но поди проверь.

И здесь, кстати, есть некая странность. Только наоборот. Нашли пулю из ТТ в теле убитого, того же Игната, а гильза-то где? И вроде есть что-то общее, есть. Хотя и не связано единством места и времени, как в хорошей пьесе.

Что связывает оба эти события? А то, что и там и там это старались скрыть. Зачем, почему скрывали гильзу возле дома Прошиной, потом пулю в теле убиенного Игната? Обычное разгильдяйство? Или хотелось быстрей отделаться, да и лень обломовская? И все это вместе с желанием побыстрее от нас отделаться. Так будет, пожалуй, вернее.

Когда подъехали к Ельнинскому лесу, Померанцев тронул плечо водителя «газика», в котором ехал.

– Я пройдусь пешком, – сказал он. – Поезжайте, только не быстро, помедленнее, чтоб я знал, в какую идти сторону. Далеко тут еще?

– Метров триста, – сказал водитель.

Через минуту он об этом пожалел. Надо было надеть резиновые сапоги. Грязь, местами непролазная. Лучше идти по высокой и мокрой траве и промокнуть там насквозь, чем чавкать и дальше по глине…

Он тоскливо посмотрел на небо. Дождик моросит и моросит… До сих пор думал, что такие мелкие и противные дожди могут быть только в Москве. А они по всей России. Вот откуда эта вселенская тоска, заглушить которую можно только водярой…

Так что мы там хотим увидеть, Валерий Александрович? Конкретно? А хотим мы там видеть место, где убили Игната Фомина… Правильно? Чтобы понять, что же там произошло. Несмотря на всю лапшу, которую собираются повесить нам на уши…

– Может, сядете? – спросил сидевший за рулем старший из омоновцев по фамилии Илюхин, крепко сбитый парень с медным лицом. Он приоткрыл дверцу, выглянув из машины. – Грязь смотрите какая.

– Пожалуй… – он догнал машину, тщательно вытер травой ботинки.

Ангина, кажется, обеспечена, подумал он. Надо бы попарить ноги, когда вернусь в гостиницу. Кстати, не забыть бы встретиться там с Игорем. Обещал сегодня вернуться из Красноземска, где население ломает себе голову, которого из своих бандитов посадить себе на шею на следующие четыре года.

– Вот это место, – сказал водитель, остановив машину.

Здесь уже стояли два «газика», из которых выбирались другие милиционеры, смурные, недовольные. Осокин с маской оскорбленной добродетели остался в машине.

– Итак, кто из вас будет Фоминым? – спросил Померанцев.

Они переглянулись. Никому не хотелось валяться на мокрой траве, изображая труп.

– Вот он. – Милиционеры в шутку вытолкнули самого молодого, одетого в брезентовую накидку.

– Он был при этом? – спросил Померанцев у Илюхина.

– Да нет вроде, – пожал тот плечами. – Слышь, Сереж, ты где был при прочесывании?

– В другом месте, – сказал Сережа. – Вон там, где ребята второго подстрелили. – И он махнул рукой в сторону лужайки, где был убит Леха.

– Это ничего. Он и в прошлый раз, при первом следственном эксперименте, тоже изображал Фомина, – сказал меднолицый Илюхин. – И все нормально прошло.

Наверно, уже легенды сложили насчет моего педантизма и занудливости, подумал Померанцев. А когда уеду, будут передавать из поколения в поколение.

– Ладно, – сказал он вслух. – Пусть будет Сережа. Вы бы тоже подошли сюда, – сказал он Осокину. – Вы же писали протокол? И здесь же схема расстановки действующих лиц – вашей рукой…

Он достал из папки и перелистал протокол следственного эксперимента

– Так, и кто из вас первый стрелял в преступника?

– Ты, Андрон, верно? – сказал Илюхин.

Он обернулся к угреватому, хмурому и долговязому парню. Тот молча кивнул и сплюнул окурок в траву. Похоже, не нравится ему этот театр, подумал Померанцев.

– Потом он… – Илюхин кивнул на другого, такого же матерого, как он сам, омоновца, только более кряжистого. – Ну потом я.

– Ладно, – кивнул Померанцев, – теперь вы встаньте, как тогда, по этой схеме… – Он провел пальцем по рисунку, приложенному к протоколу. – А Сереже еще раз покажите, где и как он при этом стоял. Все верно? – спросил он Осокина.

Тот молча кивнул.

Они встали, переглянувшись, вокруг одетого в брезент Сережи, примерно на расстоянии трех – пяти метров. Будущий покойник, подумав, поднял руки вверх.

– Он разве сдавался? – удивленно спросил Померанцев.

– Сделал вид, – пояснил Илюхин, – а потом рванул через кусты на него. – И указал на долговязого.

– В эту сторону? – сомкнул брови Померанцев. – Что-то я не совсем понимаю…

– Сейчас поймете. Ну давай беги, как тебе показывали, до этих кустов, и сразу падай! – сказал меднолицый Илюхин Сереже.

Тот рванулся в сторону долговязого, потом упал в кусты. И остался там лежать, дожидаясь команды.

За идиота держат, подумал Померанцев. Ну да, они могут не знать насчет пуль из ТТ. А начальство не успело предупредить. Или решили замять на более высоком уровне, раз не удалось соврать?

– Значит, он выбежал отсюда, так? – спросил Померанцев, кивнув в сторону березок. – Потом здесь остановился, поднял руки вверх и рванул на вас? – спросил он долговязого и угрюмого.

Тот кивнул, продолжая хмуриться.

– И вы выстрелили? Покажите как…

Тот пожал плечами, переглянулся со старшим, вытянул руку с пистолетом…

Ну-ну, забавлялся про себя Померанцев. Сейчас ты мне будешь туфту впаривать, а я сделаю вид, будто поверил.

– Он был к вам лицом? – спросил он вслух. – Раз уж бежал на вас?

– Ну, – сказал тот. (Еще немного – и бросит пистолет. Плюнет и уйдет куда глаза глядят.)

– Это ваш пистолет? – спросил Померанцев, краем глаз заметив, как насторожился Осокин. – Посмотрите на номер, это точно ваш?

– Ну мой… – пожал плечами угрюмый, коротко глянув на свой пистолет.

– А в чем дело? – спросил меднолицый Илюхин, бросив взгляд на Осокина. – Все так и было.

Наверно, репетировали еще до получения результатов баллистической экспертизы, подумал Померанцев. А сменить легенду забыли. Или не было команды. Ох, погубит когда-нибудь Россию это всеобщее разгильдяйство.

– Пуля, попавшая в Фомина спереди, была выпущена не из вашего пистолета, – сказал Валера угрюмому. – Вот схема, которую я потом составил, после изучения результатов баллистики. – Он развернул вытащенный из кейса лист бумаги, где карандашом было изображено человеческое тело и три кружка с номерами на нем. – Здесь номера ваших пистолетов в тех местах, где он получил раны. Видите? – Он нарисовал эти кружки на брезентовой накидке молодого омоновца, изображавшего Игната Фомина. – Именно вы, – он указал на кряжистого, – должны были быть на его номере, ибо вы попали спереди. – Затем указал на угрюмого. – А он, в свою очередь, на вашем, – обратился Померанцев к Илюхину. – Вы, ребята, все перепутали. Лапшу вешать тоже нужно умеючи, правда? – обратился он к Осокину.

Они молча переглянулись. Угрюмый смотрел в землю. Сейчас, на их месте, я бы меня застрелил, подумал Померанцев. Прямо здесь, не сходя с места. А кто узнает? Мы были в лесу одни, без свидетелей. Случайно, мол, нажали на спуск, забыв разрядить пистолеты. Драма на охоте. Только этот, угрюмый и долговязый, может их подвести. Противно ему. Не нравится это все, ох как не нравится… И они это не хуже меня видят. Придется и его… А две драмы на одной охоте– уже перебор. В Москве могут не поверить. Но мне тоже не следует ждать милости от Осокина, как Мичурину от природы.

– И еще, – сказал Померанцев, пристально глядя на угрюмого. – Вы, наверно, не в курсе. В погибшего стреляли еще до вас. В спину. И попали. Или вы это не знали?

– Не-ет… – растерянно протянул меднолицый Илюхин, оглянувшись на Осокина. – Выстрелы тут вроде были. Может, в него попали и он в шоке был, когда на нас выскочил?

– Жмурики бегать не умеют, – покачал головой Померанцев. – Даже будучи в шоке. Поэтому не надо мне вешать лапшу на уши. Вам так приказали, я понимаю… Теперь хотите услышать, как все было?

Они молчали, глядя в землю.

– В него до вас три пули влепили. Две раны смертельные. И были выпущены из пистолета ТТ. А он с вооружения МВД давно снят. Понимаете? Он был уже мокряк, когда вы в него стреляли! У него кровь начала сворачиваться, когда вы ему влепили свои пули! И потому она свернулась и уже не вытекала! Это всем понятно?

Они молчали. Не на них надо орать, подумал Померанцев, остывая. Зря я так. У них корпоративная солидарность, они не хотят связываться с начальством и все такое…

– Словом, мне придется обратиться к своему руководству с целью возбудить уголовное дело по факту попытки использования служебного положения, чтобы ввести в заблуждение следователей Генпрокуратуры. А это статьи двести восемьдесят пять и двести девяносто два, – сказал Померанцев вслух, обратившись к Осоки-ну. – Сейчас я сам составлю протокол следственного эксперимента со всеми выводами, а вы – подпишетесь!

– Валерий Александрович, можно мы отойдем… – Голос Осокина дрогнул, он поднял глаза на Померанцева. – Мне нужно кое-что вам сказать.

Померанцев медленно обвел всех взглядом. Кажется, все всё понимают. В спину стрелять не будут. Он пожал плечами и отошел вслед за Осокиным за молодую сосну с обнаженным корневищем.

– И не вздумайте дальше врать и вилять, а также использовать этих ребят, – сказал он, кивнув в сторону понуро молчащих омоновцев. – Вы их подставили. Использовали в своих целях, какими бы благими они ни были!

– Да какие у меня могут быть цели! – махнул рукой Осокин. Его лицо теперь казалось смертельно бледным и вытянутым. – Не мои это цели, понимаете?

– Ну да, я отсюда скоро уеду, а вам здесь оставаться, – кивнул Померанцев, пристально глядя на него. – Знакомая песня. Вы, мол, там в Москве у всех на виду и в безопасности, а меня тут без хлеба сжуют.

– А что, не так? – В глазах Осокина теперь светился вызов. – Вы понимаете, что будет с нами и нашими семьями, когда вы тут добьетесь правды, и только вас и видели! А они, – он показал пальцем вверх, – останутся здесь в любом случае. При любом исходе выборов и любом раскладе.

Померанцев не ответил. Есть в этом своя сермяжная правда, есть… Осокин, конечно, не боец, обычный запуганный чиновник. Плевать ему на честь и профессию..^ уже давно плевать. А как бы ты на его месте? Вот то-то… Скорее всего, настоящих бойцов за справедливость, если такие здесь и были, давно извели, и путь бандитам к власти оказался открыт. Чем те и воспользовались. Наверх двигали только своих, и вот – додвигались. А сегодня – чего стесняться-то? И, главное, кого? Никто ведь против слова не скажет. Да и электорат туда же… Красные пришли – грабят, белые – тоже, бандиты, те вроде уже насосались. И у них лучше получается то, за что они берутся, чем у этих болтунов.