Текст книги "Корабль в вечность (ЛП)"

Автор книги: Франческа Хейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Я закрыла глаза. Не хотелось показывать гонцу свои чувства. Злость и в равной степени горечь – все впустую. Мы так далеко ее увезли, и тем не менее в итоге она мертва, как если бы мы бросили ее на поляне в Блэквуде с торчащей из бока стрелой.

– Есть еще кое-что, – продолжал гонец.

Я приготовилась выслушать новую порцию дурных вестей.

Посланец был молодым альфой, одним из солдат Инспектора. Он явно ощущал неловкость с самого начала, когда постучался в дверь приюта и увидел искалеченные ноги Эльзы, сопровождавшей его по коридору. От меня он держался подальше, словно мои видения могли его заразить. Но сейчас он посмотрел прямо мне в глаза.

– Говорят, именно вы – вы и прочие – привезли ее живой из Блэквуда. Вы могли бросить ее там, но не сделали этого.

Я шевельнулась в кресле. Дудочник, находившийся рядом со мной, заговорил:

– Мы сделали для нее то же самое, что сделали бы для любого из наших бойцов.

– Немного нашлось бы в казармах людей, которые поступили бы так же, сэр, – ответил солдат. Он был, в сущности, еще мальчишкой: чуть за двадцать, с подбородком, местами покрытым пушистой порослью, которую еще очень нескоро можно будет назвать бородой. – Ташу все любили, сэр. Когда я вступил в армию, она за мной приглядывала. Есть еще несколько таких, как я, кто узнал, что вы спасали ее до последнего. Таких, кто вернет долг, если до этого дойдет.

Солдат покраснел, низко опустил голову и быстро ушел. Но в эту затворническую болезненную пору разлада, наступившую после похищения Ксандера, слова юного бойца стали для меня опорой. Мы кое-что строили здесь, в Нью-Хобарте. Я могла лишь надеяться, что у нас будет шанс это строительство завершить.

Во сне, пришедшим ко мне той ночью, Ксандер вернулся домой. Он шел по восточной дороге прямо к городским воротам. Когда я подбежала к нему и попыталась обнять, он начал рассыпаться у меня в руках. Словно слепленный из мокрого песка.

Очнувшись, я помчалась к двери, даже не зажигая свечу. Зак окликнул меня, сел, клацнув кандалами. Я не обратила на него внимания, потому что уже во весь голос звала Дудочника.

Несмотря на все подозрения касательно Дудочника после Блэквуда, я была благодарна, что он выслушал меня и не пытался оспорить мое видение. Лично возглавив отряд из пятнадцати солдат, он выехал по восточной дороге, которая вела в Уиндхем, еще затемно. Все остальные жители приюта тоже оказались на ногах: позабыв о сне, мы ждали в кухне, укутав плечи одеялами, пока Эльза кипятила один чайник за другим. Хотя весна приближалась к середине и дни были теплые, ночами порой прихватывало холодком. Зои и Палома плечом к плечу сидели ближе всего к двери. Эльза шумно ковыляла по кухне, будто надеялась, что уборка и горячая вода каким-то образом помогут вернуть Ксандера. Салли застыла отдельно, не говоря ни слова. Она повернулась лицом к востоку и сидела на скамье боком, уставившись на стену возле камина. Сомневаюсь, что она вообще замечала свою неудобную позу, просто всем существом ожидала весточки с той стороны.

Чтобы отвлечься от ожидания и уйти от взглядов других людей в кухне, я даже отнесла чашку чая Заку. Аккуратно поставила ее на пол между нашими кроватями, на линии, куда его цепи позволяли дотянуться.

– Это Ксандер, так? – спросил он.

Я взглянула на Зака из-под нахмуренных бровей и кивнула.

– Он мертв?

Я промолчала.

– Это не я, – отреагировал он. Шепотом.

Я не спросила: тогда кто же? Ибо не хотела выслушивать его ответ. Любые варианты – Дудочник? Инспектор? Зои? – были слишком ужасны, чтобы о них думать.

Зак побледнел.

– Знаю, они все считают, что предатель – я. Если мальчишка умер, они повесят на меня и его смерть.

– Три десятка детей спали в этой комнате до того, как вы с Воительницей их утопили. – Я даже не пыталась скрыть отвращение. – Никому здесь не нужна дополнительная причина тебя ненавидеть. И мне тоже.

Глава 16

Закончив на рассвете свое дежурство у дверей приюта, Саймон согласился сопроводить меня к восточной дозорной башне. Часовые на верхней площадке не обратили на нас внимания, когда мы к ним взобрались. Они невозмутимо наблюдали за горизонтом и заговорили только единожды – пожаловались на мое раздражающее мельтешение.

Не успел город проснуться, как по лестнице вскарабкалась Салли и присоединилась к нам. Трудно ей пришлось – я расслышала ее сиплое дыхание задолго до того, как морщинистые руки появились на верхушке лестницы.

– Уверена, что это случится сегодня? – спросила она, оказавшись наконец рядом со мной.

– Думаю, что сегодня. Но могу и ошибаться. Ты ведь знаешь, какими бывают видения.

Она фыркнула. Салли годами ухаживала за Ксандером с куда большим терпением, чем свойственное мне. И для не являющегося провидцем человека очень хорошо знала, насколько капризными бывают видения.

Мы втроем ждали в молчании.

Караул сменился дважды и уже миновал полдень, когда одна из часовых слева от меня подняла руку и указала на восток, где над дорогой поднимался столб пыли. Показались далекие силуэты, словно мираж на горизонте. Я знала, что они везут, задолго до того, как всадники приблизились достаточно, чтобы можно было рассмотреть длинный дерюжный мешок, лежавший поперек седла Дудочника.

Когда отряд добрался до городской стены, Саймон начал спускаться по лестнице. Я было последовала за ним, но остановилась, уже встав одной ногой на ступеньку. Салли даже не отошла от перил у дальнего края смотровой площадки. Я вернулась обратно и увидела, как она перевела взгляд с приближавшихся всадников на землю у основания дозорной башни. Я сделала шаг по направлению к ней, потом еще один, стараясь двигаться тихо и плавно. Салли склонила голову ниже, похоже, обдумывая прыжок.

Но не успела я заговорить или дотянуться до нее, как она повернулась, глубоко вздохнула и зашагала к лестнице. Если бы я нуждалась в наглядном доказательстве того факта, что жить в этом мире тяжелее, чем умирать, то получила бы его, поглядев на Салли, когда та прошла мимо меня и начала спускаться.

Мы ждали у ворот. Инспектор тоже пришел и встал чуть поодаль от меня, Саймона и Салли. Я задалась вопросом, счел бы он нужным встретить здесь тело Ксандера, если бы не повисшие над каждым подозрения.

Подъехав, Дудочник отпустил остальных солдат из своего отряда. Они молча спешились и повели лошадей к караульной у стены. Никакой болтовни, как обычно после завершения патрулирования; опущенные головы, плотно сжатые губы.

Дудочник остался в седле, держа груз, и мы скорбной процессией потянулись за ним к приюту для сирот. Когда он спешился у двери Эльзы, я подошла ближе и помогла ему спустить мешок наземь. Я ухватила за кончики, заскорузлая дерюга сминалась с трудом. Тяжелый мешок провисал посредине, когда мы заносили его внутрь и осторожно протаскивали по коридору, ведущему в кухню.

Зак был там, за дальним концом стола. Перед ним стояла тарелка с наполовину съеденным хлебом, рядом сторожила Зои. Он сел прямо, заметив меня и Дудочника с мешком. Я задумалась о том, сколько мертвецов видел Зак, не считая Кипа и Исповедницы. Он же никогда не был бойцом. Даже в детстве предпочитал прятаться от дразнивших нас деревенских детей, а не бросаться в драку. Обычно Зак выжидал, чтобы нанести ощутимый удар обидчику. Например, он подложил осколок стекла в ботинок, стоявший с другой обувью на крыльце соседей, лишь через день после того, как их мальчишка забросал Зака камнями на школьном дворе. Сомнительно, чтобы Заку доводилось вести свое войско в бой, как это делал Инспектор. Зак отдавал приказы – перебить жителей острова или утопить детей в Нью-Хобарте, – но лично при исполнении не присутствовал. Он командовал и строил планы, пребывая в безопасном уюте своих цитаделей. А здесь, в кухне Эльзы, уродство смерти приблизилось к Заку почти вплотную, отделенное лишь парой шагов да окровавленной мешковиной.

Мы с Дудочником положили тело Ксандера перед камином и отступили прочь. Эльза закрыла ставни; на окне уже собирались мухи. Инспектор положил руку на кувшин вина, стоявший на столе, но пить не стал. Дудочник подтащил стул к Салли. Она не обратила внимания ни на стул, ни на самого Дудочника. Сохраняя молчание, все мы перемещались по кухне с осторожностью, обходя тело стороной, словно уже вырытую могилу.

Зак отсел назад, к стене. Он держался на расстоянии, но не сводил глаз с мешка. Его подбородок слегка выдвинулся, на лбу ниже клейма прорезалась морщинка.

Зои уставилась на него и спросила:

– Этот-то здесь зачем нужен, раз такие вот дела?

– Пусть полюбуется на то, что натворил, – ответила Эльза.

Дудочник заставил обеих умолкнуть одним взглядом. Затем снова сосредоточился на мешке.

– Его бросили посредине восточной дороги, – сказал он.

– Задушили, как Леонарда? – спросила я.

Дудочник кивнул, но не стал вдаваться в подробности.

Я вспомнила прикушенные губы солдат, вернувшихся вместе с ним, а еще вспомнила пальцы повешенного барда, похожие на переломанные веточки. Нет, я не хотела знать больше.

Зои и Палома стояли близко друг к другу, Дудочник – в стороне от сестры, один. Что бы он ни увидел, когда обнаружил тело Ксандера, это перенесло Дудочника в недосягаемое для нас место.

– Никакой записки? Послания? – уточнила Эльза.

Инспектор хмыкнул.

– Послание вполне ясное.

Салли с тревожащей медлительностью опустилась на колени и потянулась, чтобы откинуть дерюгу. Дудочник присел рядом с ней и накрыл ее руку своей.

– Тебе не обязательно на это смотреть, – тихо проронил он. – Теперь ты ничем ему не поможешь.

– Не указывай мне, – возразила Салли, не глядя в его сторону. В ее голосе не звучало ни намека на злость, а лишь стальное спокойствие. Все еще не поднимая головы, она продолжила: – Эльза, дай теплой воды и тряпок. А остальные пусть уходят.

Никто из нас, даже Инспектор, не посмел ее ослушаться. Эльза с ведром пошла за водой. Прочие потянулись во двор, цепь Зака брякала по пути.

Салли окликнула Дудочника и Зои, когда те уже были за порогом.

– Займитесь-ка делом, вы оба, – снова не глядя, бросила она. – Выкопайте ему могилу.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Дудочник и Инспектор могли бы приказать рыть могилу солдатам, но эту работу мы оставили для себя. Дудочник выбрал местечко за городской стеной, на северной стороне. Меня обрадовало, что могила будет далеко от места битвы на южной равнине. Там хватало сожженных и зарытых тел, а для Ксандера, который знал так мало мира при жизни, хотелось более тихого и уединенного пристанища. Саймон отправился на поиски лопат, но вернулся только с двумя, так что пришлось копать по очереди. Мы прихватили с собой Зака, не рискуя выпускать его из виду в текущей ситуации.

Воительница не по доброте душевной вернула нам тело замученного Ксандера, тому была причина. Та же самая причина, по которой ее солдаты повесили Леонарда у дороги к Нью-Хобарту: чтобы мы увидели, что они сотворили с ним.

Вот только на этот раз палачи действовали не сами по себе. Кто-то, кому мы доверяли, предал Ксандера, и это человек нес такую же ответственность за его ужасную кончину, как и Воительница. Возможно, еще и по этой причине мы получили тело Ксандера – как пищу для всеобщей подозрительности, которая запустила в меня когти и заставляла оглядываться по сторонам, подавляя позывы тошноты от мысли, что кто-то из присутствующих точно выдал несчастного врагам. Я смотрела на них по очереди. Саймон. Зои. Палома. Инспектор. Дудочник. Зак.

Я видела множество смертей, но всего лишь во второй раз присутствовала на официальных похоронах. Первыми были похороны отца. И Зак стоял тогда рядом со мной, как сейчас.

Другие мертвецы, которых и сосчитать-то нельзя, остались лежать на месте гибели либо упокоились в наспех выкопанных неглубоких могилах. Дети утонули, когда зимняя земля промерзла в камень, и Дудочник распорядился, чтобы их маленькие тельца хотя бы сожгли как полагается, но к погребальному костру я не пошла.

Для Ксандера мы вырыли глубокую яму. В этом было некое удовлетворение. Я с силой нажимала на лопату, подхватывала землю и швыряла через плечо. Заживающая нога и исцарапанные руки болели, и это было правильно. Пришлось остановиться, когда на дно ямы начала просачиваться вода. Из-за близости болот грунтовые воды никогда не уходили здесь вглубь.

Салли и Эльза пришли через час, плечом к плечу, в сопровождении Криспина. За ними двое солдат катили тачку с телом, завернутым в саван. Дерюжный мешок был грязным, заскорузлым от крови. Теперь же Ксандера плотно укутали белым полотном.

Мы перестали копать, и Дудочник отступил от почти законченной могилы, чтобы Салли смогла ее осмотреть. Салли медленно обошла яму, затем кивнула.

– Сделайте длиннее, – сказала она.

Дудочник не спросил, почему – просто продолжил махать лопатой. В конце концов, Салли знала тело Ксандера лучше любого из нас: она обмывала его, одевала, лежала рядышком по ночам и успокаивала, когда он бормотал и вопил.

Я трудилась рядом с Дудочником, сзади стояла Зои. Необходимость удлинить яму давала отсрочку, пусть минутную, прежде чем придется вернуться к телу и похоронить его.

Но вот настало время опускать тело в яму. Дудочник и Зои подняли концы савана, каждый со своей стороны. Они обращались с телом бережно, но мне был ненавистен вид лужи, поджидающей Ксандера на дне могилы. Глупо, знаю – он уже умер, и бурая вода ему не повредит, – но я моргнула, услышав тихий всплеск, раздавшийся, когда Зои отпустила его ноги.

Салли бросила на тело первую горсть земли. Влажная почва не рассыпалась, а упала с глухим чавканьем на саван, под которым скрывался Ксандер. Две слезинки побежали друг за другом по щекам Салли.

Начался дождь. Салли отвернулась, позволяя нам засыпать могилу. На пару с Дудочником я зашвыривала землю обратно в яму, стараясь не морщиться, когда комья с тупым «чвак, чвак» шлепали по телу.

– Готово, – сказал Дудочник.

Салли обернулась и снова подошла к могиле. Я-то думала, что она скажет что-нибудь, хоть несколько слов о Ксандере, чтобы смягчить обстановку, но она промолчала. Все, что мы могли сделать, мы сделали – своими руками вырыли несчастному могилу и уложили его туда. Словами поделать ничего нельзя, ничем нельзя исправить его увечья и смерть. Не сложится красивой истории, в которой гибель Ксандера значила бы нечто иное, нечто большее, чем видели глаза: бренность плоти, готовность земли принять наших мертвецов и стереть память о них.

На могиле не поставили никакого надгробного знака – она так и осталась лишь горкой взрытой земли, глинистым шрамом, который вскоре бесследно исцелят ливни.

Глава 17

Вечером я тихо передвигалась по спальне, готовясь ко сну. Мне уже не требовалось контролировать каждый шаг, чтобы оставаться на своей стороне комнаты – жаться к стене, куда цепь не пускала Зака, вошло в привычку.

Он и не пытался меня достать, просто сидел со скрещенными ногами на своей кровати и наблюдал за мной.

– Кто еще знал про Ксандера? – спросил он. – Кто еще знал, что он придет к целовальному дубу и как туда добраться?

Это легко забывалось, но Зак существовал, по сути, отдельно от нас. Он делил с нами кров и стол, поэтому какие-то текущие новости до него доходили. Однако когда его приводили на кухню, все серьезные разговоры сразу прекращались. Он видел и слышал лишь то, что мы позволяли ему увидеть и услышать – хотя я подозревала, что мы недооцениваем его наблюдательность.

– Больше никто не знал, – ответила я. – Только те, кто здесь живут, и Инспектор. Возможно, стражники: Саймон, Виолетта, Таша, Криспин. И конечно, охранник, который был с Ксандером в день похищения.

– А в другие дни были другие охранники?

Я покачала головой.

– Его стерег один и тот же. – Я вспомнила молодого солдатика, присевшего на пенек, и как он смутился, когда Дудочник сделал ему выговор. – Но его убили.

– Охранники болтают в казармах.

– Наверное.

Хотелось бы мне думать, что всему виной разговорчивый солдат, разболтавший незнакомцу, куда ходит Ксандер. Но я ощущала предательство, гнилое, точно болотная вода вокруг Нью-Хобарта.

– Они для себя решили, что это я выдал Ксандера, – продолжал Зак. – И пока они так думают, мы с тобой оба в опасности. Ты это понимаешь?

– Еще смеешь винить их за такие мысли? – удивилась я.

– Но ты-то с ними не согласна. – Он не спрашивал, а утверждал.

– Даже не надейся, что я тебе доверяю, – произнесла я. Его лицо оставалось безучастным. – Но ты сидел под замком. И вряд ли взялся бы помогать Воительнице. Не в тот момент, когда твоя жизнь целиком и полностью зависит от нас.

– По-твоему, это Инспектор, – заявил Зак. Снова утверждение.

– А по-твоему – нет?

– Тебе не все равно, что я думаю? – спросил он.

– Разумеется, все равно, – парировала я. – Но ты знаешь Инспектора гораздо дольше, чем я. Ты работал с ним годами. Заседал с ним в Синедрионе.

– И после всех этих заседаний он предал Синедрион, – бросил Зак.

– Так ты ему не веришь?

– Я никому не верю, – ответил Зак. – Но это не значит, что предателем является Инспектор. С какой стати ему помогать Воительнице?

– В качестве сделки. Ради освобождения перевала Луддитов. И даже больше: из-за какого-нибудь запасного плана, благодаря которому он сможет приползти обратно в Синедрион в случае провала нашего восстания. Может, он добивается компромисса?

Зак коротко хохотнул – почти пролаял.

– Компромисса? Согласись Инспектор на компромисс, так остался бы в Синедрионе и дальше работал с нами. Но он упертый фундаменталист, такой же непреклонный, как Воительница. Он добивается уничтожения машин и ее свержения.

Я вспомнила, как Инспектор рассказывал о жене и детях. Причиной их гибели он считал взрыв, и я не могла представить его в роли помощника Воительницы, коль скоро ее целью был новый взрыв.

– Тебе бы хотелось верить, что это он, – не умолкал Зак. – Или я.

Я не ответила.

– Потому что тогда тебе не придется рассматривать иные варианты.

– Не хочу обсуждать это с тобой. – Я потянулась к свече.

– Ты вполне охотно обсуждаешь со мной все подряд, пока правда глаза не заколет.

Я потушила огонь. Во тьме снова принялась перебирать варианты. Саймон, который сражался рядом с Дудочником на Острове и в Нью-Хобарте. Невозможно забыть, с каким облегчение на лице он передал власть Дудочнику. Нет, Саймон не из тех, кто станет стремиться к единоличному правлению или втайне плести интриги. Эльза выказала мне больше преданности, чем родная мать за все годы, и ее причина ненавидеть Воительницу куда весомей, чем у остальных. Палома, одиночка в чужой стране, – от Воительницы ей нечего ожидать, кроме пыток и гибели сородичей. Зои, прослужившая Сопротивлению целую жизнь. Она уже потеряла Лючию и никогда бы не связалась с Воительницей, тем самым ставя под удар Палому. Салли, героиня Сопротивления, она годами заботилась о Ксандере и неистово любила его.

И Дудочник. Дудочник, который месяц за месяцем меня защищал. Столько раз спасал мне жизнь, что я сбилась со счета. И частенько относил Ксандера в кровать, если тот засыпал на кухне. Дудочник, который отхлестал провинившихся стражников кнутом. И держал нас с Кипом в плену на Острове. Который на моих глазах убивал и убивал, наравне с Инспектором.

Голос Зака прорезал мои мысли.

– Что насчет Салли? – спросил он.

– Спи, – я повернулась на другой бок.

– Она ведь крепкий старый орешек, – продолжил он. – Слышала бы ты, какие слухи о ней ходили в Уиндхеме после проваленной шпионской вылазки.

– Ты ничего о ней не знаешь, – бросила я. – Она заботилась о Ксандере в течение многих лет.

– Она лично убила одну из сообщниц-лазутчиц. Метнула нож ей в горло – своей близкой подруге. Об этом случае тебе известно?

– Известно, – сказала я. – Она сделала это из милосердия. Ее подругу схватили и собирались пытать. Салли спасла эту женщину от долгих мучений перед неминуемой смертью.

– Я только хочу сказать, что при необходимости Салли может быть такой же безжалостной, как любой член Синедриона.

– Спи давай, – повторила я.

А сама подумала о руке Салли на голове Ксандера. О слезах на ее лице, когда бросали землю в могилу.

– Я был со старухами на кухне, когда солдат принес известие, что найдено тело охранника, – не успокаивался Зак. – Я был с Зои и Салли.

– Не собираюсь тебя даже слушать, – отрезала я. – Ты – отрава.

– Инспектор прислал молодого бойца. – Я старалась игнорировать Зака, но он не умолкал. И все же его намеки были не более ядовитыми, чем домыслы, рожденные в темноте моим разумом. – Солдатик поспешил доложиться прямо с порога. Сказал, что охранника обнаружили мертвым.

– И?

– Это Зои спросила его о Ксандере. Не Салли.

Я покачала головой, хотя Зак не видел меня в темноте.

– Скорее всего, Салли сразу предположила худшее. Услышала, что охранник мертв, и сделала очевидный вывод.

– Я не гадаю о ее предположениях, а просто говорю, что она не пыталась выяснить подробности, – упорствовал Зак. – Она не задала ни одного вопроса. Сидела там и молчала, бледная как смерть. Только Зои расспрашивала о Ксандере, и именно Зои настояла на том, чтобы Инспектор послал вдогонку отряд.

– Это ничего не значит. Салли наверняка была в шоке.

– В шоке? Это она-то? Вряд ли эту женщину что-нибудь может шокировать, – сказал Зак и отвернулся.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Примерно час я изо всех сил старалась уснуть. Прислушивалась к ветру, пробовавшему на прочность черепицу на крыше, и к сопению Зака. Дважды в моей голове вспыхнул взрыв; всем телом вжавшись в матрас, я попыталась дышать ровнее. И подумала о Ксандере, для которого мучительные видения отныне закончились.

Выглянув в окно, я заметила лишь смутное шевеление крыс под ущербной луной. В окне Паломы и Зои свечи уже догорели, Эльза тоже потушила огни на кухне. На другой стороне двора, под крыльцом парадной двери, вытянулся на своем матрасе Дудочник. Невозможно было определить, спит ли он.

– Зак, – прошептала я.

– Чего тебе? – Его голос звучал сонно.

– А что конкретно сказал посыльный Салли и Зои, когда явился в приют с докладом? Что он сообщил о убитом охраннике?

Зак поразмышлял, глядя в потолок.

– Сказал, что охранник Ксандера найден мертвым в лесу. Произошел налет. Еще добавил, что Инспектор уже туда поехал.

– И это все? Больше никаких деталей?

Зак заговорил быстро и уверенно:

– Его лишь послали с донесением из конторы мытарей. Больше он ничего не знал. Передал сообщение, и все. Зои напустилась на него, чуть в глотку не вцепилась, требуя отправить отряды на поиски Ксандера. Но солдат ей только ответил, что доложит Инспектору.

Я надолго замолчала.

– Ты хоть намекнешь, к чему все эти расспросы? – не выдержал Зак.

– Нет, – бросила я и направилась в темноте к двери.

– Касс? – окликнул он.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Когда я открыла дверь спальни, Дудочник привстал с матраса на той стороне двора.

– В чем дело? – тихо спросил он.

– Ничего особенного, – ответила я. – Просто захотелось проведать Салли.

– Оставь ее в покое, – велел он. – Она похоронила сегодня своего Ксандера. И явно не настроена об этом говорить.

– Я не об этом. – Ложь, но только частичная. – У меня к ней важный вопрос.

– Не дави на нее, – продолжал Дудочник. – Тем более не сегодня. – Едва он снова улегся, я уловила блеск луны на металле. Из-под его подушки высовывался клинок кинжала без ножен.

Я неслышно прошла по коридору мимо кухни. Из-под двери комнаты Салли просачивалась полоса света – горела свеча.

Я постучала. Не получив ответа, все равно вошла.

После въезда Салли и Ксандера я не заходила в эту комнату. Две узкие кровати стояли изголовьями к стене. Возле окна за маленьким столиком сидела Салли. Она не взглянула на меня, когда я перешагнула порог.

– Пришла поплакать со мной? – спросила она. – Не утруждайся. Ты никогда его особенно не любила.

– Верно, – признала я. – Мне не нравилось находиться с ним рядом. Моя вина, не его.

– И ты хочешь, чтобы я отпустила тебе вину? Сказала, что все понимаю?

– Нет, – ответила я.

– Так чего же ты хочешь? – Теперь она повернулась ко мне лицом, ее тело застыло в напряжении. – Что тебе тут нужно?

Я сделала несколько шагов к ней, медленно обходя стол. Нависать над Салли казалось неправильным, поэтому я присела на краешек ближайшей кровати.

– Не туда, – рявкнула она. Затем принудила себя говорить спокойно. – Это его кровать.

Я быстро встала, оглянулась на кровать сзади. Она была аккуратно заправлена, но на белом покрывале начала собираться пыль. Его не трогали четыре дня, с момента исчезновения Ксандера. Внезапно меня охватило смятение. Что я забыла здесь, почему вторглась к этой старой женщине, чье горе было столь же ощутимо в крошечной комнате, как и запах дрянного свечного жира?

Но я подумала о Паломе, спавшей в объятиях Зои в комнатке напротив. Подумала о Далеком крае и обо всем, что стояло на кону. Я обошла кровать Ксандера и встала неподалеку от Салли.

– Ты не спросила, пропал ли Ксандер, – сказала я.

– О чем это ты?

– Когда посыльный сообщил о найденном трупе охранника. Ты даже не спросила о Ксандере.

Салли охнула и с трудом поднялась на ноги.

– Тебя там не было, – заявила она. – Неужто ты наслушалась своего близнеца? Позволила его лжи сбить себя с толку?

– Я презираю Зака так же, как и ты, – ответила я. – Но это не означает, что его слова лживы. Так объясни мне, отчего ты ничего не спросила?

Я внимательно следила за ней. Салли стояла спиной к свече на подоконнике, так что выражение ее лица разглядеть было трудно.

– Не знаю, чего ты себе придумала, Касс. Но будь осторожна – не произноси того, о чем после пожалеешь.

– Просто скажи мне – отчего ты не спросила о нем? Отчего с самого начала не искала способ его спасти?

– Ты сомневаешься в моей любви к этому мальчику?

– Нет, – я покачала головой. – Я знаю, как сильно ты его любила. Именно поэтому и хочу услышать от тебя объяснение. Хочу понять, почему ты не заставляла Инспектора выслать поисковые отряды. – Тоска в моем голосе была настоящей. Я действительно добивалась от нее только одного: объяснения. Чтобы все снова обрело смысл.

– Я сражаюсь на этой войне гораздо дольше, чем ты, – сказала Салли. – Я сразу поняла, что уже слишком поздно. Ксандера взяли в плен еще утром. Лазутчиков было не догнать.

– В начале ты этого не знала, не могла знать, – заметила я. – Зак передал мне точные слова вестника.

– Зак, – повторила она с отвращением.

Не отвлекаясь, я продолжила свою мысль:

– Вам сообщили, что охранника Ксандера нашли в лесу мертвым. И больше ничего. О деталях – что тело уже остыло и окоченело, что его засунули внутрь дерева – ничего сказано не было.

– Может, и так, – ответила она. – День был чудовищный. Всех слов и разговоров не упомню. Кажется, ты кое-что упускаешь из виду, Касс: я помогаю Дудочнику руководить армией. И у меня нет ни времени, ни сил, чтобы замечать каждую деталь.

– Наоборот, – не сдавалась я. – Ты бы не занимала эту должность без способности все замечать. Ты бы не прожила так долго и не достигла всего, что имеешь, если бы не улавливала каждую деталь. Я знаю, насколько ты умна.

Она не ответила, и я развила свою мысль:

– Ты знала, что Ксандера схватили еще утром, потому что это ты сказала врагам, где его искать и в какое время.

– Я любила этого мальчика, – произнесла она.

– Знаю.

– Тогда зачем мне его предавать?

С неделю назад Салли сказала Заку: «Мне хватает мудрости считать смерть далеко не худшим, что может со мной случиться». Тогда разговор шел о баках, но я вспомнила дрожащие руки Ксандера, его охваченный огнем разум. Я сама пережила достаточно таких приступов, чтобы знать – это пытка.

Салли отступила к подоконнику, где лежал ее кинжал. И крепко за него ухватилась. Вена на тыльной стороне ее руки пульсировала.

– Он знал, что произойдет? – спросила я.

Она оценивающе посмотрела на меня. Во взгляде – ни тени стыда.

– Так он знал? – настаивала я.

Она пожала плечами.

– Он же был провидцем, Касс. – Салли помолчала. – Он никогда не говорил об этом. Хотя в последнее время ни о чем не хотел разговаривать. Но думаю, что он знал. И все равно решил пойти к целовальному дубу в то последнее утро. Он сам туда пошел.

Ее вдохи сопровождались слабым свистом. Стоило мне направиться к двери, она тоже шагнула туда, мгновенно встав между мной и выходом. Салли наблюдала за мной так же настороженно, как и я – за ней.

– Ты его предала.

Когда я сдвинулась влево, она повторила мое движение.

– Я его освободила, – ответила она.

– Это не тебе было решать.

Помню, она пришла ко мне и спросила, как помочь Ксандеру, а я сказала: «Никак». Неужели я подписала Ксандеру смертный приговор всего одним словом?

Я шагнула вправо. Она снова заступила мне путь, на этот раз быстрее. Из-за искривленных ног двигалась она с трудом, но гораздо стремительнее, чем я ожидала. Больше никакого притворства – Салли пыталась удержать меня в комнате.

Клинок, который она сжимала, был тем самым, что обычно висел у нее на поясе: тяжелый, с широким лезвием, с изогнутым зубчатым краем – такими же островитяне потрошили рыбу. Я вынула собственный кинжал из поясных ножен и попыталась вспомнить все, чему меня учила Зои. Мысль о схватке с Салли казалась абсурдной, даже когда я видела острый нож в ее руке.

– Я сделала то, что должна была, – заявила Салли.

– Ты послала его на смерть. Как и его сестру.

– У меня не было выбора.

– О чем ты?

– Такова была сделка, – сказала она абсолютно спокойным голосом.

– Какая сделка? Перевал Луддитов и твоя жизнь? Ты купила себе возможность выбраться из переделки живой?

Она фыркнула.

– Ты правда считаешь, что жалкие остатки моей жизни хоть что-то для меня значат?

Я ей поверила.

Салли шагнула вперед с поднятым кинжалом. Я замахнулась, но попытка вышла вялой: я не могла заставить себя порезать эту дряхлую плоть, тощую и морщинистую, будто муслиновые мешочки с травами в кухне Эльзы.

Она действовала с удивительной скоростью. Даже не отводя взгляда от моего лица, Салли легко блокировала мой нож своим и выбила на пол.

– Успокойся, – прошептала она. – Касс, выслушай меня.

Мой нож скользнул куда-то под кровать, оставив меня безоружной. Салли еще держала свой, но не спешила воспользоваться преимуществом. Вместо этого просто перегородила выход и наблюдала за мной.

– Стоил ли того перевал Луддитов? – вновь спросила я, глядя, как пламя свечи отражается на ее широком клинке.

– Город голодал, Касс. Ты ведь хочешь спасти Шестое убежище? Если мы вызволим этих людей и доставим сюда, их придется кормить. И дело было не только в перевале Луддитов, – произнесла она.

– А в чем еще? Что еще тебе предложили, что стоило бы жизни Ксандера?

– Я не могла больше его защищать, – сказала она. – Он был окончательно потерян. Невероятно страдал. И не знал о нашем плане атаковать убежище – так что выдать информацию не смог бы. Ты сама это подтвердила: все, что он видел в последние дни – взрыв. Только нескончаемый взрыв. Им не удалось бы извлечь из него никакой пользы, даже под пыткой. Зато я могла кое-что спасти. Могла остановить голод в городе. Дать вам шанс накормить омег из Шестого убежища…