Текст книги "Корабль в вечность (ЛП)"

Автор книги: Франческа Хейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

Сердце оглушительно бухало в уши. Лужа крови от мертвеца подползала к моим ногам. Но думала я о другом солдате – о бородаче, который мог убить Дудочника, но отпустил восвояси. И о словах: «Его не надо».

– Что случилось? – спросила я. – Почему он тебя не убил?

– Ты цела? – ответил вопросом на вопрос Дудочник.

Я проследила за его взглядом, упавшим на мою окровавленную одежду. Кровь была не моя: она вытекла из ран Таши и того раненого солдата, который меня схватил. И вдобавок кровь, сочащаяся из порезов самого Дудочника, – его рука сейчас покоилась на моем плече.

– Дудочник! – окликнул Криспин из-за деревьев, невдалеке послышался частый топот. – Касс!

Я скинула руку Дудочника.

– Почему тот солдат сказал: «Его не надо»? – не отступала я.

Откуда-то позади Дудочника раздался голос Саймона – он звал нас, как и Криспин.

– Я не знаю, – заявил Дудочник, не отводя глаз.

– Он мог убить тебя прямо там, одним махом. И собирался тебя убить.

– Так и есть, – подтвердил он с фырканьем, похожим на смешок.

Казалось, Дудочник все еще приспосабливается к новой реальности, в которой спасся.

– Почему он тебя отпустил? – спросила я.

На миг захотелось схватиться за нож, хоть это и не помогло бы против вооруженного мечом Дудочника.

– Не знаю, – повторил он. – Может, в голове помутилось. А может, у него был приказ взять меня живьем.

– Он не пытался взять тебя живьем! – теперь я орала. – Он позволил тебе сбежать!

Дудочник вскинул руку и повысил голос, чтобы перекричать меня.

– Я не знаю, почему он так поступил! Но у нас времени нет об этом спорить! Нужно отсюда уезжать.

Криспин доковылял до нас: лицо распухшее и багровое, один глаз отек и закрылся.

– Командир? – спросил он.

Дудочник его проигнорировал.

– Ты же меня знаешь, – тихо проронил он.

Я не смогла ответить. Дудочник отвернулся.

– Ступай к Таше, – велел он Криспину. – Если она еще жива, перевяжи рану.

Я пошла за ними к поляне.

Саймон ходил между деревьями, собирая упавшее оружие. Женщина-солдат, с которой он сражался, сидела спиной к стволу – ее лицо перекосилось, потому что вся голова сплющилась из-за чудовищного удара. Череп стал рассыпанной головоломкой, которую уже никому не собрать.

– Никаких признаков других бойцов, – доложил Саймон.

У него, как и у Дудочника, было несколько порезов на руках. Он взмок, и от влаги кровь на его рубашке порозовела.

Дудочник принялся вытирать лезвие меча о тунику одного из мертвецов.

– Найди свой нож, – сказал он мне. – Нам нужно немедленно уезжать.

Я отыскала кинжал – его рукоять высовывалась из-под руки мужчины, чье горло я перерезала. Пришлось дотронуться до его кожи, чтобы вытащить оружие. Все еще теплая – казалось, после убийства прошла вечность, но на самом деле минуты. Я обтерла ладони с обеих сторон о лиственную подстилку на земле. Но не избавилась от запаха крови.

Таша была жива, но выглядела ненамного лучше мертвецов. Ее кожа приобрела сероватый оттенок и стала липкой, как устрица. Таша каким-то чудом не потеряла сознания, хотя ради ее же блага лучше бы ей обеспамятеть. Криспин перевязывал ее рану с предельной осторожностью, но времени на деликатность не осталось. Саймон взвалил Ташу себе на плечо, крепко обхватил всеми тремя руками, и мы потрусили через чащобу. Я бежала за Саймоном, и лицо свисавшей с его плеча Таши было обращено ко мне. Она не кричала, но с каждым новым толчком все больше серела. Со спины Саймона тек красный ручеек – кровь была не его. Когда мы добрались до лошадей, Саймон на несколько минут уложил Ташу наземь; одна лошадь лениво ее обнюхала и продолжила пощипывать травку вокруг простертой руки, точно Таша уже умерла.

Мы выехали из леса навстречу утреннему солнцу. Криспин держал Ташу в седле перед собой; Саймон вел в поводу свободную лошадь. Царапины и ссадины по всему телу, которые я даже не чувствовала, пока бегала от солдата в подлеске, теперь покрылись коростой и болели, а раненая нога постоянно ныла. Всякий раз, замечая вспорхнувшую птичку, я воображала засаду. Закрывая глаза лишь на мгновение, я заново ощущала, как сопротивляется моему удару шея солдата. И мне мерещилась его сестра-близнец: застигнутая врасплох, погрузившая мертвые пальцы в ком теста. Пять трупов лежат на поляне, и бескомпромиссное зеркало близнецовой связи их удваивает: десять мертвецов.

В течение всего долгого дня скачки я сверлила взглядом спину Дудочника впереди. В ритмичный топот копыт моей лошади рефреном вплетались слова бородача: «Его не надо». Е-го-не-на-до. Его не надо. Я-то думала, что смогу вынести все. Теперь же убедилась, что это неправда. Вот чего я не вынесу – Дудочника-предателя.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Возле болотистой заводи, где лошади вволю напились, мы несколько часов подремали в темноте, дежуря по очереди. Таша лежала, зажимая рану руками; я дважды попыталась ее осмотреть, и всякий раз она шипела на меня с обнадеживающей яростью, сворачиваясь клубком, чтобы защитить пробитые ребра и даже отмахиваясь от меня кулаком.

– Стоит ли попробовать вытащить стрелу? – шепнула я Саймону.

– Не здесь, – ответил он. – Кровотечение возобновится, а нам скоро выезжать. Подожди до Нью-Хобарта, до врачей.

Если она продержится до Нью-Хобарта, значит, выживет.

По сравнению с Ташиными мои раны были легкими: ссадины, синяк на скуле, да один из швов на ноге разошелся. Я даже не заметила этого во время сумасшедших метаний по лесу, но сейчас обследовала шов и обнаружила, что в разрывах клочьями торчит кожа, а рана при каждом движении раскрывается. Я сделала перевязку так плотно, как смогла, и ничего не сказала Дудочнику, всячески его избегая. Но когда пошла наполнить свою флягу, он последовал за мной к заводи.

– Касс, – позвал он тихо. Я присела, и ступни глубоко погрузились в сырую почву, стоило мне потянуться к воде. – Я знаю о том, что там произошло, не больше, чем ты…

Выпрямившись, я завинтила крышку фляги и зашагала обратно, не позволив ему продолжить.

По молчаливому соглашению мы не вдавались в обсуждение рядом с остальными. Они понятия не имели, что случилось с Дудочником во время стычки. Возможно, я не хотела ронять перед ними авторитет Дудочника, а скорей всего, просто боялась посмотреть правде в глаза. Но я следила за ним и снова и снова прокручивала ту сцену в мыслях. Узнавание на лице солдата. Команда: «Его не надо». То мгновение прилипло ко мне, словно вонь паленых перьев, все еще льнущая к моим волосам.

Я поспала едва ли час, прижавшись к Таше, чтобы ее согреть. Снился мне Ксандер. Сон был коротким: несколько секунд отрывочных образов. Но и этого хватило, чтобы понять – Ксандер в опасности. А ведь ему постоянно что-то угрожало. Весь последний год, а то и больше, его разум горел в огне. Опасность безумия, внутренней гибели стала его постоянной спутницей. Но новая угроза была иной: люди верхом на лошадях. Мечи. Топор, вонзающийся в целовальный дуб.

Я села и потрясла Саймона за руку. Уже перевалило за полночь, луна наполовину скрывалась за облаками.

– Там засада, – сказала я хриплым со сна голосом.

Лежа с другой стороны Таши, Криспин прищурил на меня подбитый глаз.

– Не уверен, что твои провидческие штучки правильно работают. Видения вообще-то должны приходить до событий, а мы уже вырвались из засады.

– Да не на нас засада, не здесь, – пояснила я. – В Нью-Хобарте. На Ксандера.

Мы поспешили в путь. На болотах почва стала зыбкой, но мы гнали лошадей так быстро, как позволяли раны Таши. На остановках для отдыха я даже не пыталась уснуть. С короткими передышками мы ехали с раннего утра, весь длинный день и ночь. Я смотрела на движение солнца в небе, затем на луну, и думала о Ксандере. Я знала – нам не успеть, и проклинала видение, явившееся достаточно рано, чтобы толкнуть на отчаянный рывок, и чересчур поздно, чтобы спасти несчастного.

Во всей войне, во всех убийствах присутствовало уродство, но при виде схваченного Ксандера я ощутила вдобавок нечто омерзительное, отравляющее воздух. Это было предательство.

Мы добрались до города почти на рассвете. Даже без моего видения было ясно: что-то произошло. Усиленный оборонительный периметр вокруг города кишел нашими солдатами. Патруль заметил нас и выехал навстречу еще до того, как мы достигли первого караульного поста в нескольких милях от стен.

– У нас приказ отвести вас прямо к Инспектору, – сообщил высокий солдат-альфа, направляя своего коня чуть не впритык к лошади Дудочника.

– Совершено нападение? – спросил Дудочник.

Солдат кивнул.

– Рейд Синедриона. Существенных потерь нет, но они подошли близко к стенам.

– Существенных потерь нет, – повторила я.

На миг сердце сжалось, и я позволила себе понадеяться, но затем вспомнила о том, как альфы воспринимали Ксандера. Вспомнила, как Инспектор назвал его «бесполезным мальчишкой».

– Они забрали мальчика-провидца? – спросила я.

Солдат пробормотал:

– Верно.

Но смотрел он на Ташу. Ее туника больше не напоминала форменную – вся правая сторона почернела от крови, а поверху черными крапинами ползали мухи, сколько бы Криспин их не отгонял. Таша то впадала в беспамятство, то снова приходила в себя, и рука Криспина у нее под грудью была единственной поддержкой.

– Она справится? – заволновался солдат.

Одним стремительным движением Дудочник послал лошадь вперед и, вытянувшись, ухватил солдата за глотку.

– Если твоя подруга Таша и справится, так только благодаря нашей помощи. Но ты торчишь тут и рассуждаешь о несущественных потерях, будто Ксандер – пустое место.

Он отпустил парня так же быстро, как схватил, и толчком заставил его коня отпрянуть с негодующим ржанием. Солдат приложил руку к горлу, а другую бросил на меч, но сдержал себя, хотя я видела – ему нелегко подчиниться омеге.

Дудочник продолжил выговаривать, цедя слова сквозь стиснутые зубы:

– Ты даже не представляешь, чего стоит этот мальчик. – Он медленно вдохнул. – Еще потери?

– Его охранника тоже убили, – ответил солдат и добавил неохотно, – сэр. Одного из ваших, который караулил мальчишку.

На востоке солнце всходило над сгоревшим лесом, где стоял целовальный дуб. Пока патруль сопровождал нас до самых ворот, мысленно я находилась внутри дуба с Ксандером, каким видела его в последний раз – худые колени у подбородка, а разум охвачен огнем.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

– Сколько людей вы отправили в погоню? – требовательно спросил Дудочник.

– Зои послала с десяток ваших солдат. И Виолетту, – ответил Инспектор.

Мы застали его в конторе мытарей, где он работал за столом, заваленным свечными огарками и картами. Криспин с Саймоном повезли Ташу в казарму, чтобы поручить уходу врачей.

– У Синедриона день форы, – продолжал Инспектор. – Когда патруль отыскал прошлой ночью охранника, тот был мертв уже много часов. Холодный и окоченевший, засунут внутрь дерева – нашим пришлось сломать ему ноги, чтобы выволочь тело наружу.

Никогда мне не привыкнуть к обыденному тону, каким Инспектор излагал подобные вещи. А Дудочник и глазом не моргнул. Он тоже свободно общался на языке смерти.

– Очевидно, это был рейд с заранее намеченной целью, – говорил между тем Инспектор. – Они знали, за кем приехали, и схватили его сразу же, как только он пришел к дереву. Одной ногой сюда, другой – обратно. Быстро и эффективно.

Гоня от себя мысль об умышленном предательстве, я цеплялась за надежду, что Ксандера могли взять в плен случайно, что налетчики просто наткнулись на него. На худой конец, о местонахождении провидца мог ненароком разболтать охранник или какой-то местный житель, заметивший, что Ксандер почти ежедневно ходит в лес. Но слишком много фактов говорило в пользу предательства – уж очень четко враги все спланировали. Налетчики выбрали время, когда я уехала и не могла никого предупредить. Они точно знали, кого и где искать. Пробравшись на мили вглубь нашей охраняемой территории, они захватили Ксандера рано утром, что дало им несколько часов, чтобы ускакать до обнаружения пропажи. Все эти совпадения указывали на предателя, знакомого и с нашими перемещениями и с привычками Ксандера. Очень близко знакомого.

– А ты? – спросила я у Инспектора. – Что ты сделал, чтобы помочь в поисках? Отправил своих солдат?

– Смысла нет, – ответил он. – У них было уже полдня форы.

– Прекрати вилять, признай правду, – бросил Дудочник. – Ты никого не послал, так как считаешь, что Ксандер того не стоит.

– Ну да, – отозвался Инспектор. – Из мальчишки никто не сможет вытянуть полезных сведений.

– Бесполезный мальчишка, – повторила я. – Разве не так ты его назвал, когда отказался приставить больше охранников?

– Я от своих слов не отказываюсь, – парировал Инспектор. – Он бесполезен и для нас, и для врагов. Ничего осмысленного из него не выжмут.

– Однако по какой-то причине его внесли в список людей, за головы которых назначена награда, – отметила я.

– Внесли, потому что не знают, в каком он состоянии, – возразил Инспектор. – Синедриону нужен провидец, а не чокнутый парнишка, который если и говорит, то загадками, и не помнит, какой сегодня день недели.

– Таковы все провидцы! – заорала я. – Такова их реальность. – Жизнь с пламенем в голове и с плавающим ощущением времени. – Ксандер был единственным, кто знал о Ковчеге, – продолжила я. – И знал, что Синедрион его нашел. Он все знал задолго до меня.

– Ксандер не был допущен к нашим планам. И ничего не сможет выдать из текущей операции.

– Ты не знаешь, что ему известно, – сказала я.

– Он сам не знает, что ему известно. – Инспектор стукнул ладонью по столу. – Он ничего не знает! – Инспектор закрыл на миг глаза, выдохнул, затем провел рукой по лицу. – Послушай, – заговорил он спокойнее. – Все это не доставляет мне удовольствия. И я не желаю вреда Ксандеру. Но мне приходится принимать тяжкие решения. Нельзя рисковать большим количеством солдат, отправляя их в погоню за мальчишкой, который даже не в состоянии самостоятельно стереть с подбородка слюну.

Он сделал паузу, перевел взгляд с меня на Дудочника.

– Есть и другие новости, – сказал он. – Вы не видите полной картины. Вчера в полдень разведчики донесли, что армия Воительницы выведена с перевала Луддитов.

Его слова упали в мой желудок, холодные и тяжелые.

– Слышите меня? – переспросил он. – Это хорошие новости. Единственные хорошие новости за многие недели. Я отправил туда роту, чтобы охранять перевал и сопроводить конвой, который идет с запада. Уже завтра он будет здесь.

В ушах зазвенело. Я закрыла глаза, но все, что увидела – огонь. Меня качало; в обычное время я бы потянулась к Дудочнику за поддержкой, но после возвращения из Блэквуда у меня не осталось такого желания. Я сосредоточилась на дыхании и подождала, пока земля не прекратит вращаться под ногами.

– Вы меня слушаете? – спросил Инспектор. – Это самый большой конвой, которому удалось пробиться. Там достаточно еды, чтобы поддержать нас до конца весны. Достаточно, чтобы гарантировать прокорм твоим драгоценным омегам, если мы вытащим их из Шестого убежища.

– Почему вдруг Воительница сдала перевал? – осведомился Дудочник.

– Может быть множество причин, – ответил Инспектор. – Ее разведчики заметили наши приготовления. Она усиливает защиту Уиндхема. Или она…

– Не лги мне! – завопила я.

И подошла ближе к Инспектору. При каждом движении моя рубашка потрескивала от высохшей крови Таши.

– Ты его предал? – спросила я. – Ты рассказал Воительнице, где его найти, в обмен на перевал Луддитов? Ты с нею сторговался?

– Осторожнее с обвинениями, которыми ты швыряешься, – обронил Инспектор. – Может, я не слишком хорошего мнения о мальчишке, но о Воительнице думаю намного хуже и не рискнул бы с нею о чем-то договариваться.

Дудочник направился к двери.

– Я пошлю больше отрядов из омег на поиски Ксандера.

– Делай, что должен, – заключил Инспектор. – Только не забудь, кто правит городом.

Глава 15

Дудочник отдал приказ, и десять его людей выехали из южных ворот на поиски Ксандера.

– Слишком поздно, – сказала Салли. Первые ее слова с момента нашего возвращения в приют для сирот. Она стояла у окна, глядя на улицу, и никто, включая Зои, не осмеливался с нею заговорить. Салли наконец нарушила молчание, и в ее голосе прозвучала уверенность, которая показалась мне страшнее истерических слез. – Поздно, – повторила она. – Они схватили его еще вчера утром.

Эльза выглядела расстроенной, под глазами темнели круги. Она осмотрела мои увечья. Синяки и ссадины уже желтели и исчезали; хуже было с открывшейся раной на ноге. По словам Эльзы зашивать снова слишком поздно, но она очистила порез и туго перебинтовала.

– Салли не ела с тех пор, как Ксандера похитили, – вздохнула Эльза.

Она низко склонилась над моей ногой, закрепляя повязку и высунув кончик языка от усердия.

Во время завтрака я сама в этом убедилась. Салли даже не взглянула на миску, которую перед ней поставила Эльза.

Инспектор тоже присутствовал – вошел без стука, намереваясь подробно расспросить о Блэквуде и о засаде. Сидя на кухне, мы все наблюдали друг за другом, караулили каждое движение и пробовали на вкус наши подозрения и страхи.

В детстве мы с Заком обнаружили осиное гнездо на иве возле реки. Зак начал швыряться в него камнями. Едва первый снаряд попал в цель, весь рой вылетел наружу, гудя от ярости. Если бы мы тогда не нырнули в реку и не уплыли вниз по течению, высовываясь из воды только ради глотка воздуха, нам обоим пришел бы конец. Весь приют сейчас напоминал тот рой: негодующий, тревожный, гудящий от недоверия.

Дудочник вывел Зака из спальни. Цепь волоклась за кандалами, оставляя во дворе змеящийся след. Когда они дошли до кухни, Зак осмотрел мое измученное лицо, избитые руки и ноги.

– Тебе следовало меня послушать, – заявил он. – Говорил же, что ничего вы в Блэквуде не найдете.

Скользнув взглядом по моим синякам, он обернулся к Дудочнику и уставился на его раненую руку.

– Вляпались в неприятности? – спросил Зак. И снова повернулся ко мне. – Поосторожнее бы себя вела. Знаешь ведь, что рядом предатель.

– Заткнись, – рявкнул Дудочник.

– А что, об этом говорить нельзя? – не унимался Зак. – Если в Нью-Хобарте есть предатель, никто из нас не в безопасности. Да-да, включая меня. – Он оглядел комнату, пожал плечами. – Хотя, судя по тому, что я видел, Ксандера вряд ли можно считать великой потерей.

Все произошло очень быстро: Зои кинулась через стол, сгребла Зака за горло и рванула его к себе. Локтем он сбил на пол миску Салли, которая заскользила, разбрызгивая кашу по плиткам. Протянув по столу, Зои бросила его наземь.

– Не делай ему больно, – предупредил Дудочник.

Удушье Зака сказалось и на моем дыхании: рукой я схватилась за горло, как будто так могла его защитить. Зои встала рядом с Заком на колени.

– Зои, – повторил Дудочник.

Она обернулась и взглянула на меня, удерживая Зака.

– Отпусти его, – попросила я. Слова напоминали всхлипы из-за нехватки воздуха.

Она резко надавила вниз, расплющивая Зака о пол и исторгая у него вспышку боли, от которой я вскрикнула. Затем отпустила и поднялась, вытирая руку о брюки.

– Нам не нужно говорить о предателе, – сказала она, глядя на него сверху вниз, – потому что мы и так знаем, кто это.

– Ты не можешь быть уверена, что это Зак, – выдавила я, как только вновь обрела дыхание.

– Ой, да брось, – выплюнула она. – Ты же не собираешься его защищать даже теперь?

– Из всех нас у него было меньше всего возможностей предать Ксандера, – ответила я.

– Да он тут единственный, кто пошел бы на это! – заорала она. – Ты же знаешь, каков он. Черт побери, Касс, он годами работал в Синедрионе. Строил баки, чтобы держать в них омег. Не говори мне, что ты не считаешь его способным на предательство.

– Думаю, он предал бы нас, и с радостью, – подтвердила я. – Но вряд ли он смог бы сломать стальные цепи или выскользнуть куда-то, постоянно находясь под охраной. И не вижу, с какой стати ему тревожиться из-за перевала Луддитов так сильно, чтобы рискнуть и пойти на сделку с Воительницей.

– Он рассказал тебе о Блэквуде, чтобы выманить из города и лишить нас твоих упреждающих видений, – вмешался Инспектор.

– Полагаете, я нарочно устроил себе пытку? – поднял бровь Зак. – Хватаетесь за соломинку.

– Кто еще так поступил бы с Ксандером? – спросила Эльза.

Не тот вопрос, который мне хотелось обдумывать. Я взглянула на Инспектора, вспоминая, как он назвал Ксандера «бесполезным мальчишкой». Если Инспектору нельзя доверять – мы все погибнем.

– Ты презирал Ксандера, – сказала я. – И обрадовался новостям о перевале Луддитов.

– Нам всем следует радоваться этим новостям, – ответил он. – Может, тебе это кажется не таким важным, как один чокнутый мальчишка, но благодаря свободному перевалу город проживет еще месяцы и месяцы. От подвоза припасов зависят все наши планы.

– И это оправдывает соучастие в похищение Ксандера? – уточнила я.

– Могло бы оправдать, – заявил Инспектор. – Но я в похищении не соучаствовал. И не будь ты столь зашоренной, то присмотрелась бы к собственному близнецу.

– Мы с Инспектором тут не единственные альфы, – тихо произнес Зак, глядя на Зои. – Вот ей мальчишка тоже никогда не нравился.

И действительно, Зои при любой возможности избегала Ксандера. Я видела, как она огрызалась на него или спешила уйти подальше, когда он бормотал и раскачивался. Но я знала тому причину. И не могла заставить себя подозревать Зои. Дело было не только в том, что я привыкла полагаться на нее за долгие месяцы совместного путешествия. А в том, что вероломства и измены Зои не признавала – скорее, войдя в раж, она метнула бы нож в Ксандера.

Я обвела взглядом сидящих за столом. Зак находился в цепях под замком. Но для любого из остальных задача представлялась легкой: тихий разговор на улице, записка, всунутая в руку во время прогулки за стенами. Каждый из нас имел возможность предать Ксандера. А еще Саймон наравне с прочими стражниками, которым доверили охрану приюта, – все они видели, как Ксандер ежедневно выходил и приходил, и знали, куда он направлялся. Таша, Виолетта, Криспин, Адам.

Даже Дудочник. Сделка – перевал Луддитов и его жизнь в обмен на жизнь Ксандера? Это казалось невозможным. Но что оставалось невозможным в эти дни, когда женщина из Далекого края сидела напротив меня за столом, вместе с Инспектором и Заком? Когда Синедрион нашел подрывную машину и был готов пустить ее в ход? Я больше не знала, как понимать этот мир.

Единственное, в чем я не сомневалась, так это в том, что невозможно подозревать Эльзу, мою старую подругу, которая обращалась с Ксандером с той же неизменной нежностью, что и со всеми детьми, попавшими под ее опеку. Это было бы столь же абсурдно, как подозревать Салли, охранявшую Ксандера годами и сидевшую теперь за столом с пустым взглядом и лицом, осунувшимся от горя.

– Ты и сама удачно отлучилась, – сказал мне Инспектор. – Я ведь не ошибаюсь, ты сходила в лес его проведать за день до отъезда и как раз перед нападением?

Я изо всех сил постаралась говорить спокойно.

– Я бы никогда не предала Ксандера.

Смотрела я на Инспектора, но надеялась, что остальные мне поверят.

– Неужто? – засомневался он. – Непохоже, чтобы он тебе нравился. Ты едва могла находиться с ним в одном помещении.

Он был прав. На самом деле я предала Ксандера. Не в том смысле, что выдала Синедриону, а во всех прочих. Я предавала его всякий раз, когда разглядывала его или морщилась из-за его идиотского молчания.

– Ты не знаешь, на что это похоже, – начала я. – Быть провидцем…

Инспектор оборвал меня.

– Верно. Мы не знаем, что такое быть провидцем. Не знаем на что ты способна. Может, рассылать послания? Читать мысли? Или каким-то другим способом связываться с врагами, чтобы заключать с ними сделки. И кстати, избавиться от Ксандера.

– Хватит, – сказал Дудочник. Даже несмотря на его раны и усталость, в голосе звучало достаточно силы, чтобы утихомирить всех нас. – Это безумие. Наши взаимные обвинения не помогут Ксандеру.

– Ему уже ничто не поможет, – добавила Салли. – Мы все об этом знаем.

Никто из нас не осмелился ей возразить.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Наши новости из Блэквуда – пустая поляна, пропавшая подрывная машина, засада – забылись в суматохе из-за похищения Ксандера, а на следующий день прибыл конвой с едой. Восемь фургонов, чьи оси прогнулись под весом зерна. Я слышала ликование на улицах, но не сумела заставить себя присоединиться.

Однако Палома о Блэквуде не забыла. Она подошла ко мне во дворе.

– Это правда? Никаких признаков бомбы?

Я убедилась, что Зака поблизости не наблюдается. Не хватало еще и его злорадства.

– Все как рассказал Зак: они ее увезли. По меньшей мере несколько недель назад. Даже все строения разобрали.

Палома кивнула. Ее губы были плотно сжаты.

– Я тоже включена в тот список, верно? – задала она новый вопрос. – В тот же, что и Ксандер? Зои отказалась мне говорить, но я подслушала Эльзу и Салли. И с момента появления списка Зои вся на нервах – старается не выпускать меня из дома.

Мне не хотелось ей лгать. Палома уже многим ради нас пожертвовала и, по моему мнению, заслуживала знать правду.

– Да, ты тоже в списке, – ответила я.

Палома оглянулась на кухню, где вместе с остальными сидела Зои.

– Она пытается меня защитить. Не думает, что я справлюсь, если все узнаю.

Я взглянула на чужестранку. На длинную шею, брови настолько светлые, что едва угадывались. Она напоминала белое перышко, которое ветер принес к берегу.

– Никогда не была солдатом или хотя бы политиком, – призналась Палома. – Я присоединилась к посольству, потому что набралась кой-какого опыта в торговле, к тому же им требовались волонтеры. Настоящим послом был Калеб. Это он за все отвечал… – Ее голос надломился, и она помедлила, прежде чем продолжить: – Пока шторм его не убил. – Она передернула плечами. – Зои такая смелая. Порой я думаю, что она будет меня презирать, если узнает, до какой степени я испугана. – Палома посмотрела на меня. – Боюсь, что ваш Синедрион меня схватит. – Ее рука поднялась к вороту рубашки, и я увидела капсулу с ядом. – Но еще больше я боюсь, что этого не случится. Что враги отыщут мой дом без меня и разбомбят, а я останусь тут, живая и невредимая. И мне придется жить с мыслью, что все погибли из-за меня.

Я дотронулась до руки Паломы. Крошечные волоски на ее предплечье встали дыбом из-за вечерней прохлады.

– Не ты все это сотворила, – возразила я.

– Я покинула свой дом, – сказала она. – Попрощалась с родителями и сестрами. Смирилась с мыслью, что могу не вернуться. Исследовательские корабли частенько не возвращаются. – Она медленно покачала головой. – Но я не готова потерять их всех. – Ее голос дрогнул. – Все должно было пойти иначе.

Я не стала высказывать свои мысли: именно так все и должно было пойти. Именно такой ход событий я и наблюдала во всех видениях. Ход событий естественный для нас – обитателей этой выжженной земли. Ведь война и баки уже существовали раньше и вот вернулись опять. Люди рождаются и умирают, вращая замкнутый круг. Взрыв тоже уже был, и, приходя в себя от видений с немым сожженным горлом, я знала – он вновь произойдет.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

До похода на Шестое убежище оставалось шесть дней. Снаружи продолжалась подготовка, а тем временем мы, находясь в приюте, тонули во взглядах и шепотках и передавали друг другу подозрения, словно кружку кислого вина. Виолетта и ее солдаты вернулись, как и вторая группа, – о Ксандере никаких новостей, просто след затерялся в болотах. Салли слова не проронила, выслушав их отчеты; она восприняла новости с фатализмом, который я посчитала более тревожным, чем слезы или гнев.

Дудочник нервничал и рявкал на меня и Палому всякий раз, как мы приближались к окну в гостиной, выходившему на улицу. В третий раз я огрызнулась.

– Мы оба знаем, что Ксандера предал кто-то из близкого окружения, Дудочник. Может, попытки отогнать меня от окна и придают тебе больше значимости, но меня это не спасет.

Он ничего не сказал – только с грохотом закрыл ставни, отсекая нас от улицы. И от того, что обвинения остались висеть в воздухе, лучше я себя не почувствовала.

Позднее Дудочник зажал меня в коридоре около кухни.

– Ты же знаешь, это был не я, – сказал он.

– Хватит говорить мне о том, что я знаю, а чего нет, – ответила я.

Он не дал мне уйти, и я вновь ощутила его массивность. Когда он вот так стоял передо мной, перекрывая коридор, лишь капля света могла просочиться из-за его спины со двора.

Его голос стал тише.

– Я доверял тебе, даже когда ты едва не убила нас обоих в Ковчеге. Никогда в тебе не сомневался.

– Никогда? – переспросила я. – Ты сказал Инспектору, что я на пороге безумия.

– А разве это не так?

Я и сама давно чувствовала, что безумие подстерегает меня, неотвратимое, словно взрыв. Но слышать, как об этом походя говорит кто-то еще – совсем другое дело.

– Почему тот солдат в Блэквуде тебя отпустил? – спросила я.

– Я же сказал. Не знаю. Верь во что хочешь. Но я никогда не предал бы Ксандера.

Я уставилась на руку Дудочника. Я видела ее на плече Ксандера, когда Дудочник его успокаивал. И видела, как та же рука приносила смерть одним взмахом клинка. Столько раз Дудочник спасал меня. Столько раз убивал ради меня.

– Скажи, что веришь мне, – потребовал он.

Я так хотела поверить. Но после случая с тем солдатом простые ответы у меня закончились. Я протиснулась мимо Дудочника, прижавшись плечом к холодной каменной стене, и ушла прочь.

В эти дни каждый раз, когда я входила в спальню, Зак встречал меня с явным облегчением.

– Будь осторожна, – повторял он снова и снова. – Не верь им.

Я не отвечала, даже не смотрела на него, но его шепот все равно проникал внутрь. Мы, омеги, как утверждалось, были прокляты и несли в себе тлен взрыва. «Она – отрава», – однажды предупредил Зак Дудочника насчет меня. Но сейчас отравой стал Зак. Его кандалы и цепи не могли окоротить отчетливо слышимый шепот, даже когда я прижимала к голове подушку. В эти длинные ночи Зак говорил об Инспекторе, его старых связях с Воительницей и жажде власти. Говорил о Дудочнике и его безжалостности. Даже о Паломе: «Ты понятия не имеешь, каковы ее истинные мотивы. Зои и Палома верны сейчас только друг другу». В темноте эти речи исподволь просачивались в мое сознание.

Я понимала, что Зак делает и почему, но не могла его игнорировать. Все его нашептывания в дни и ночи после исчезновения Ксандера только вторили моим собственным страхам. Сомнения и подозрения, которые я пыталась держать в узде, Зак призывал в комнату, где я спала, и давал им волю, чтобы рыскали вокруг нас, точно крысы на стропилах.

        * ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *

Из казарм пришло известие: Таша умерла. Врачи вытащили стрелу, сообщил вестовой, но она потеряла еще больше крови и скончалась спустя несколько часов после возвращения в Нью-Хобарт.