Текст книги "Учитель (СИ)"

Автор книги: Филип Жисе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 33 страниц)

Глава 15. Прогулка по Полтаве

На следующий день, когда солнце высоко поднялось над горизонтом, старик и Николас покинули квартиру Светланы и отправились смотреть город. Светлана уехала на работу, оставив им дубликат ключей от квартиры, так что теперь они могли не волноваться насчет того, как вернуться в квартиру.

Погода на улице стояла чудесная. По небу бежали кучки облаков, но были они столь редки, что совершенно не препятствовали солнечным лучам нестись к земле, освещая ее светом и теплом. Легкий ветерок слабо шелестел в листве деревьев, даже не пытаясь разогнать полуденную жару. В густом воздухе жужжали мухи. Прохожие, словно придавленные к земле невидимой силой, вяло переставляли ноги, направляясь каждый по своим делам. Несмотря на будний день в центре города людей оказалось много. Многие из них, как и старик с Николасом, направлялись к Корпусному саду – самому большому парку города. Николас решил именно отсюда начать экскурсию по городу. Старик был не против, так как ему хотелось увидеть как можно больше, чтобы лучше узнать Полтаву, о которой он много слышал, но никогда не видел, разве что по телевизору. Когда старик с Николасом приблизились ко входу в парк, Николас сказал:

– Вот это и есть Корпусный сад. Когда-то я здесь много времени провел.

– Небось со Светланой? – улыбнулся старик.

– С ней тоже, – ухмыльнулся Николас. – Здесь красиво. Сами увидите. Клумбы, кусты, дорожки, лавочки. Можно и походить, и посидеть.

– Ну, идем, посмотрим, – сказал старик, направляясь внутрь парка.

– Сейчас, секундочку подождите, – Николас принялся искать что-то в карманах.

– Что ты надумал?

– Хочу дать пару копеек нуждающемуся, – Николас кивнул на мужчину, стоявшего у входа в парк и просившего милостыню, после чего, улыбнувшись, добавил. – Пробую жить сердцем, как и вы.

Старик посмотрел на просившего милостыню мужчину. На вид ему было не больше сорока лет, загорелый, в ободранных штанах и рубашке, с нечесаной головой и заросшим лицом. Устремив взгляд дальше, старик увидел женщину с ребенком в инвалидной каляске, также просившей милостыню. Старик положил руку Николасу на плечо и спросил:

– Что тебя побуждает давать деньги этому человеку? – старик указал на мужчину у входа в парк.

– Ну я ж говорю, учитель, пробую жить сердцем, как и вы. Хочу помочь этому человеку.

– Не делай этого, мой друг, – сказал старик и посмотрел Николасу в глаза.

– Почему? – удивился Николас. – Разве жить сердцем – это не помогать людям?

– Помогать, – кивнул старик. – Помогать, но старайся это делать не деньгами. Я объясню почему, – поспешил сказать старик, заметив, как Николас открыл рот, намереваясь что-то сказать. – Помоги деньгами тому, кто в силу физических увечий или возраста не может их заработать. Но не помогай деньгами тому, кто способен их заработать сам, но в силу духовного увечья не желает этого делать. Этим ты только нанесешь ему еще большее увечье, убедишь его в том, что его жизнь никчемна, а он ни на что не способен и заслуживает только подачки и жалости со стороны других людей. Помни о том, мой друг, что большинство людей в этом прекрасном мире живут невежественным разумом. Поощряя невежество ты только усугубляешь и без того худое положение. Помоги человеку преодолеть невежество, помоги ему разбудить свое сердце и этим ты сделаешь намного больше, чем, если дашь ему деньги. Невежество – это болезнь, поражающая человеческий разум. Против этой болезни существует только одно лекарство – слово, поэтому не помогай тому человеку деньгами, – старик показал Николасу глазами на оборванного мужчину. – Если хочешь помочь, помоги словом, помоги ему почувствовать вкус жизни, покажи ему, что жизнь может быть другой, без подачек и нищеты, насевших на него, словно блохи на собаку. Если у тебя получиться разбудить его сердце, он будет тебе благодарен до конца своей жизни.

Николас уставился взглядом в землю, затем посмотрел на мужчину и сказал:

– Я даже не знаю, что ему сказать, учитель. У меня и грамма нет той мудрости, которая есть у вас.

– Поверь, мой друг, у тебя этой мудрости не меньше, чем у меня, но для того чтобы обрести ее тебе надо как можно чаще слушать свое сердце. Скажи ему то, что почувствуешь в ту минуту, когда подойдешь к нему. Не думай о том, что ты говоришь, правильные речи или глупые. На самом деле не так уж и важно, что ты ему скажешь. Уже то, что ты подойдешь к этому человеку и заговоришь с ним, наполнит его сердце благодарностью к тебе. Этот человек, как и любой другой, требует внимания, как и любой другой он хочет чувствовать, что он нужен в этом мире, хочет чувствовать себя человеком, а не вещью, о которой вспоминают только тогда, когда случайно замечают ее. Помочь человеку обрести веру и надежду, обрести себя, намного лучше, чем озолотить его.

Закончив говорить, старик слегка сдавил плечо Николаса и улыбнулся. Николас взглянул на старика, затем посмотрел по сторонам и, казалось, задумался, уставившись взглядом в землю.

Старик почувствовал, как учащенно забилось сердце Николаса, испарина, то ли от жары, то ли от волнения выступила на его лбу. Николас побледнел, растерянность застыла на его лице.

Старик убрал руку с плеча Николаса и спросил:

– Что с тобой, мой друг? Что тебя тревожит?

– Я... я не знаю, что ему сказать, – не отрывая глаз от земли, сказал Николас.

– Но я же говорил тебе, что неважно, что ты скажешь этому человеку. Важно то, что ты обратишь на него внимание, а не то, что ты ему скажешь.

– Я... я не знаю, что... что ему сказать, – упрямо твердил Николас, сверля землю под ногами.

Старик снова положил руку Николасу на плечо и почувствовал, как тело молодого человека сотрясает легкая дрожь, словно тот замерз. Старик быстро сообразил, что Николас не мог замерзнуть, так как на улице было жарко. Значит, должна была быть другая причина. И старик начал догадываться какая.

– Скажи мне, мой друг, что тревожит тебя? Возможно, я смогу тебе помочь.

– Я... я... я действительно не знаю, что... что ему сказать, – упрямился Николас.

– Мой друг, прости меня, но мне кажется, что твои слова далеки от истины. Твое тело выдает тебя. Сейчас ты не похож на такого человека, который не знает, но очень похож на такого, который боится. Чего ты боишься, мой друг?

Николас поднял голову и посмотрел по сторонам. Окинув взглядом прохожих, он посмотрел на просящего мужчину у входа в парк и сказал:

– Merde! – услышал старик знакомое слово. – Вы правы, учитель, я на самом деле боюсь. Боюсь, что... – Николас снова посмотрел по сторонам, – что...

– Что подумают о тебе другие люди, – закончил за него старик.

– Да, – Николас набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул его. – Именно этого я и боюсь.

– Боишься быть непонятым ими. Думаешь, что они тебя осудят, начнут указывать на тебя пальцами и крутить у виска. Стадные инстинкты сильны в человеке и многие "благодаря" им так никогда и не смогут узнать, что такое жизнь сердцем, что такое истинное счастье и удовлетворение. Люди боятся быть белыми воронами, боятся оказаться вне стада, так как не видят вне его ничего кроме смерти. Но я, мой друг, давно покинул стадо и, как видишь, не умер, а наоборот обрел силу и узнал, что такое истинная свобода. Сегодня я знаю наверняка, что в стаде быть свободным невозможно. Свобода живет за пределами стада, там, куда человек из-за невежества поселил смерть... Мой друг, я хочу, чтобы ты знал, что тебя никто не заставляет делать что-либо против твоей воли. Ты можешь пройти возле этого человека, как остальные люди, не обращая на него внимания, но при этом твой страх останется с тобой, а можешь сделать то, что не сделает больше никто, при этом избавившись от страха, мешающего тебе вдохнуть жизнь полной грудью. Выбор, мой друг, в этой удивительной жизни всегда будет за тобой. Каким он будет, решаешь только ты.

– Merde! – пробормотал Николас и попытался улыбнуться, но вместо улыбки на лице появилось некое ее подобие. – Открыть бизнес было намного легче, чем заговорить с бомжом... Мне кажется, я еще не готов к этому, учитель. Не готов к тому, чтобы посмотреть, что находится за пределами стада.

– Готов или нет, решать тебе, – улыбнулся старик и добавил. – Как и жить сердцем или жить разумом.

Николас оглянулся, пробежался взглядом по лицам прохожих и спрятал взгляд в спасительной траве. Зубы начали покусывать губы, желваки заиграли на скулах.

– Нет, – сказал Николас после минутного молчания. Подняв голову, он посмотрел старику в глаза. – Я не хочу быть рабом страха. Я сделаю это и сделаю прямо сейчас. Плевать, что подумают другие. Мнениями других дорога в ад мостится.

Николас втянул носом воздух, выдохнул его и направился к мужчине, стоявшему у ворот парка и просившему милостыню.

Старик смотрел Николасу в спину и улыбался. Он знал, что если Николас сделает то, что задумал, он станет другим человеком, он вдохнет запах истинной свободы, свободы, о существовании которой многие и не подозревают.

Старик видел, как Николас подошел к мужчине и что-то тому сказал. Мужчина посмотрел на Николаса и что-то ответил. Старик заметил, как мужчина напрягся, на его лице на миг появилось выражение растерянности, сменившееся вниманием. Мужчина слушал, что ему говорил Николас. Пальцы его то сжимали, то разжимали жестянку, которую он держал в руках. Взгляд его уткнулся в землю, затем устремился в сторону и наконец-то уперся в небо. Подождав пока Николас закончит говорить, мужчина что-то ему сказал, после чего развернулся, поднес руку к глазам и пошел прочь. Николас также не задерживался, минуту спустя он уже стоял возле старика и светился довольной улыбкой.

– Ты все же это сделал? – спросил старик, словно и не видел того, что происходило на его глазах.

– Ага, – Николас готов был взорваться от счастья, распиравшего его изнутри. – Он даже прослезился.

– Значит, ты достучался до его сердца. Что же ты ему сказал?

– И не помню уже, – Николас почесал затылок и посмотрел вслед мужчине. – Что-то из того, что и вы мне говорили: о жизни сердцем, об иной жизни и настоящем счастье. В общем, говорил все, что на ум приходило.

– А взгляды других людей, которые на тебя до сих пор смотрят, как на сумасшедшего, тебя не смущают?

– Где? – Николас принялся вертеть головой по сторонам.

– Я пошутил, – улыбнулся старик.

– Если смотрят, пусть смотрят, – пожал плечами Николас. – Мне все равно, что они думают.

– Это хорошо, потому что, если они что-то и думали о тебе, когда видели тебя возле того мужчины, то сейчас давно уже забыли и о тебе, и о том мужчине, с которым ты разговаривал. Большинству людей не интересны другие люди, если они хоть чем-то похожи на них самих. Мысли других людей, по большому счету, занимают они сами, их проблемы, старые воспоминания, обиды и сожаления, поэтому переживая о том, что о нас думают другие, мы проводим свою жизнь в бессмысленности. Идем, мой друг, не будем понапрасну тратить время. Уверен, нам еще многое предстоит увидеть.

Старик и Николас двинулись ко входу в парк. У входа старик остановился и сказал:

– Если ты все еще хочешь помочь кому-то деньгами, помоги этой женщине, – старик посмотрел в сторону женщины с ребенком в инвалидной коляске. – Ее жизнь наполнена болью и хотя ты не излечишь ее от этой боли, уменьшить ее силу тебе будет по силам.

– Хорошо, учитель, – сказал Николас и подошел к женщине. Достав из кармана сто гривен, он протянул их ей со словами "Возьмите. Они вам могут понадобится". Женщина удивленно посмотрела на Николаса. Рука дрогнула, как-то неловко подалась вперед и взяла деньги.

– Спасибо вам большое, – сказала женщина дрогнувшим голосом. – Пусть боженька хранит вас и вашу семью.

– Спасибо, – ответил Николас и подошел к старику. – Ну, вот. Можем идти дальше.

– Тогда пошли, мой друг, – сказал старик, направляясь вглубь парка.

Не успел он пройти и двух шагов, как обернулся к Николасу и спросил:

– А что это за колонна впереди, – старик указал на высокую колонну, возвышавшуюся на постаменте в центре парка.

– Монумент Славы, – Николас поравнялся со стариком и двинулся с ним рядом.

– Должно быть, она как-то связана с Полтавской битвой, – предположил старик.

– Да, – кивнул Николас. – Насколько я помню, этот монумент построили в честь столетия победы над шведами в Полтавской битве. Где-то в 19 веке. Вот с тех пор она и стоит тут.

Старик подошел к монументу. Колонна стояла на ступенчатом кирпичном постаменте, в основу которого было вмонтировано, – старик пересчитал, – восемнадцать пушек-трофеев Полтавской битвы 1709 года. Верхушку колонны венчала полусфера, на которой расправил крылья позолоченный орел с молниями в когтях и лавровым венком в клюве.

– Сколько-то людей погибло, – сказал старик, разглядывая монумент. – Только вот зачем, кто мне ответит?

– Точно не я, учитель, – сказал Николас, запрокинув голову и рассматривая блестевшего в лучах солнца орла наверху колонны. – Я историю своего государства не очень хорошо помню, вашего же совсем не знаю.

– Такую историю я хотел бы не помнить, мой друг. Здесь нечем гордиться. Сколько бессмысленных войн, сколько бессмысленных жертв. История Украины, как и история любого другого государства – это история порабощения одного человека другим, история слез, боли и смерти. Человечество выросло на крови, вся история его становления пропитана кровью невинных и эта кровь льется до сих пор. Вместо того чтобы уважать друг друга, ценить жизнь каждого живущего на планете существа, мы сеем смерть и разрушения, а потом удивляемся почему в мире столько много зла. Идем, мой друг, отсюда. В этом месте пахнет смертью, пахнет невежеством человеческого разума, – старик вздохнул, понурил голову и двинулся к выходу из парка. Николас задержался возле колонны, раздумывая над словами старика, затем развернулся и отправился вдогонку за стариком.

Оставив Корпусный сад позади, Николас повел старика вниз по Октябрьской улице и некоторое время спустя они уже были на Ивановой горе.

– Какой чудесный памятник! – воскликнул старик, разглядывая конструкцию перед глазами, состоящую из ложки и тарелки, наполненной галушками.

– Памятник полтавской галушке, – улыбнулся Николас.

– Забавный какой. Побольше бы таким памятников, а не тех, что напоминают о бессмысленно пролитой крови. Такой памятник и глаз радует, и сердце веселит.

– А вот там, – Николас указал в сторону белого здания с золотыми куполами, – Успенский собор, а возле него усадьба Котляревского.

– Котляревского? – старик улыбнулся. – Неужто Ивана Котляревского, который "Энеиду" написал? Вот это место надо обязательно посетить.

– Так идемте, учитель, – рассмеялся Николас. – А вот после усадьбы Котляревского я вам покажу место, которое вам точно понравится.

– Что же это за место такое?

– Увидите.

– Хорошо, – кивнул старик. – Тогда пошли, посмотрим усадьбу, а потом – твое таинственное место.

Старик и Николас направились к усадьбе Котляревского, где старик долго бродил, переходя от одной постройки к другой. Сарай, амбар, колодец-журавль, дом писателя.

– Вот это и есть настоящая Украина, – сказал старик Николасу. – Как хорошо воссоздали дух той эпохи. Век восемнадцатый, полагаю. Удивительные чувства. Как будто попал в прошлое, то удивительное прошлое, когда люди радовались цветущим яблоням и грушам, восходу солнца и капелькам дождя, падающим с неба, а не новой машине, высокооплачиваемой работе или деньгам на банковском счету.

– Другие времена – другие нравы, – Николас остановился возле сарая с соломенной крышей. – А знаете, учитель, – добавил он спустя мгновение, – и, вправду, чувства как будто попал в прошлое. Как же это место не похоже на то, что находится за его пределами, на город с высотными домами, торговыми центрами и асфальтированными улицами, пропахшими угарным газом и бензином.

– Совершенно непохоже, – согласился старик. – Но стоит выйти за ворота усадьбы, и пелена спадет с глаз, мы окажемся в настоящем с его кирпичными домами и асфальтированными улицами.

– Учитель, – Николас повернул голову к старику. – Вы думаете, время, в которое мы живем, делает людей несчастными?

– Нет, – старик мотнул головой и посмотрел на деревянный заборчик, окружавший одну из построек. Взгляд переместился на маленькие окошки, ставни, соломенную крышу постройки. – Беда современного человека не во времени, в которое он живет, а в том, как он живет. Мир, который был когда-то, уже никогда не вернешь, он растворился в прошлом и о нем напоминают только вот такие музеи, – старик обвел головой усадьбу Котляревского. – Современный мир тоже когда-то станет частью прошлого, его сменит новый мир. Каким он будет? То, что я вижу сегодня, заставляет меня с содроганием смотреть в будущее человека на этой удивительной планете. Современный человек живет невежеством, которое заставляет его думать только об одном – о жажде наживы. Современный мир – это мир рабского преклонения перед деньгами. Но деньги – это жестокий бог. Тот, кто поклоняется ему, часто обретает удовольствие, но еще чаще теряет удовлетворение. Есть люди, которые полагают, что мы приходим в этот мир для того, чтобы получать удовольствие. Если это так, тогда почему в мире так много разочарованных в собственной жизни людей? Может из-за того, что им не хватает в жизни удовольствий? Но современный мир уже задыхается от наличия в нем бесчисленного множества всевозможных удовольствий. А человеку все равно мало. И всегда будет мало, так как человеческий разум ненасытен, – старик умолк и посмотрел на зелень и цветы, растущие под окнами дома писателя.

– Часто ли ты, мой друг, видел такую красоту возле современных домов? – старик опустился на корточки перед деревянным заборчиком, вытянул над ним руку и провел ладонью по стеблю высокого растения с большими белыми головками цветов.

– Нет, – услышал старик ответ Николаса.

– И я так думаю, – вздохнул старик. – Возле многих домов и травы уже нет, а если где-то и осталась, то наверняка ненадолго, скоро и ее уничтожат колеса машин и ноги человека, – старик поднялся на ноги. – Больно осознавать, что ты живешь в мире, который населяют невежественные люди. Но еще больнее видеть результаты деятельности невежественных людей... Я хотел бы осмотреть дом, в котором жил Котляревский, изнутри. – Если хочешь, мой друг, можем посетить его вместе, а нет, тогда подожди меня здесь. Я недолго пробуду в доме.

– Нет, я с вами, учитель, – сказал Николас. – Но, знаете, Котляревский не жил в этом доме. Это реконструкция.

– Это уже не так важно, мой друг, – старик улыбнулся и направился к дому.

– Как красиво, – прошептал старик, чувствуя как дух захватывает от того вида, что открылся ему, когда они с Николасом покинули усадьбу Котляревского и подошли к круглой белой беседке на Ивановой горе. Старик видел город, раскинувшийся перед глазами, видел Ворсклу, бегущую по равнине к далекому Днепру, видел монастырь на соседнем холме. Голова его закружилась от нахлынувших чувств, и ему пришлось опуститься на лавочку, чтобы не упасть.

– Это про это место ты мне говорил, мой друг? – спросил он у Николаса, стоявшего рядом и рассматривавшего беседку, возвышавшуюся недалеко от них.

– А это что? – старик кивнул на беседку.

– Ротонда дружбы народов. По-моему так ее называют. Также как-то связана с Полтавской битвой.

– А вверху слова что ли? – старик поднялся с лавочки, запрокинул голову и двинулся к ротонде.

– Да, слова, – Николас уже был рядом. – Говорят, послание Котляревского.

– Что ж нам завещал-то Котляревский? – старик запрокинул голову и начал читать. – Де згода в сiмействi, Де мирi тишина, Щасливi там людi, Блаженна сторона... Да, – кивнул старик, прочитав слова-напутствие Котляревского. – Там, где согласие, там мир, а где вражда, там война.

Старик отвернулся от ротонды и снова подошел к краю холма. Взгляд его устремился к голубому океану неба, спустился ниже и утонул в океане зелени с многочисленными квадратами и прямоугольниками уродливых новостроек.

– Не будь их,– подумал старик, – вид был бы еще красивее. Нет, то, что создает человек не идет ни в какое сравнение с тем, что создает матушка-природа. Словно нерадивый ученик копирует великого мастера.

– Какова наша дальнейшая программа, мой друг? – старик повернулся к Николасу.

– Не знаю, как вы, учитель, но я бы сейчас с удовольствием оказался бы в одной из кафешек вон там, – Николас кивнул на город внизу. – Устал я ходить по жаре и, если честно, я проголодался. Так что дальнейший пункт несуществующей программы, если вы не против, предлагаю перенести на попозже.

– Я не против, – сказал старик, смахивая пот, выступивший на лбу. – От нескольких минут, проведенных в тени, и я бы не отказался, да и ноги мои стариковские подустали. Мы уже много часов ходим без отдыха, поэтому давай спустимся с этого холма и найдем место, где можно отдохнуть. Заодно ты поешь, а я понаслаждаюсь прохладой тенька.

– Договорились. Идемте, пока нас ноги еще слушаются.

– Идем, идем, – старик улыбнулся и двинулся следом за Николасом.

Полчаса спустя старик и Николас уже сидели в одной из кафешек Полтавы. Николас заказал себе жаркое с грибами и салат винегрет, старик же, сославшись на отсутствие аппетита, остановил выбор на травяном чае и теперь тихо посербывал его. Мыслями он вернулся на Иванову гору, в усадьбу Котляревского. Думал он о тех чувствах, что возникли у него в груди тогда, когда он бродил по усадьбе от постройки к постройке, любуясь тем, что видели его глаза. Его сердце радовалось в те минуты, едва ли не также само, как в те времена, когда он любовался природой, следуя из одного города в другой несколько недель назад. И теперь старик сидел напротив Николаса и ломал голову над тем, что заставляло его испытывать столь похожие чувства в таких разных, на первый взгляд, ситуациях. Вспомнив еще раз виды полей и лесов, через которые он проходил и усадьбу Котляревского, цветущую и зеленеющую посреди каменных джунглей, старик понял в чем дело. В усадьбе Котляревского он видел не часть привычного для него современного мира, мира большей частью искусственного и утратившего связь с природой, а самую что ни на есть составную частицу природы, видел иной мир, мир живой и неотделимый от природы.

– Так вот в чем дело, – пробормотал старик. – Покидая села и перебираясь в города в поисках лучшей жизни, люди удаляются от матушки-природы, тем самым обрекая свое сердце на муки.

– Это вы о чем, учитель? – спросил Николас, ковыряясь вилкой в горшочке, в котором находилось жаркое с грибами.

Старик вздрогнул, услышав голос Николаса, и вернулся в настоящее.

– А вот подумываю о том, что люди зря покидают села и поселяются в городах.

– Почему же? – Николас отправил в рот очередную картошину.

– Из-за этого они отдаляются от матушки-природы. Когда мы были в усадьбе Котляревского, я чувствовал себя так, словно вернулся домой после долгих скитаний. Возможно, это связано с тем, что я родом из села, но знаешь, мой друг, не думаю, что все дело в этом. Скорее всего, мои чувства были связаны с тем, что я ощущал себя, когда ходил по усадьбе, частицей матушки-природы. Здесь же, – старик развел руками, – я ощущаю себя, словно запертым в клетку. Живя в селе, человек каждый день проводит бок о бок с матушкой-природой, наслаждается видом полей, рек и лесов, ощущает неразрывную связь с матушкой-природой, а живя в городе, в тесноте его улиц, среди уродливых многоэтажек и асфальтированных дорог, он мучается, потому что связь с матушкой-природой разорвана, дитя разлучено с матерью, вокруг каменные джунгли, и человек живет в этих джунглях, как в клетке, может даже эта клетка и золотая, но все же от этого она не перестает быть клеткой. А для человеческого сердца очень важно чувствовать связь с природой. Для разума эта связь неважна, как и сама природа в целом, но вот для сердца..., – старик взял в руки заварной чайничек и наполнил чаем чашку. Запах мяты, липы и еще много чего ударил старику в нос, заставив того сначала поморщиться, а затем довольно улыбнуться.

– Значит, нам всем стоит перебраться в села, учитель? – спросил Николас, запуская вилку в тарелку с винегретом.

– Для современного человека так было бы лучше, – кивнул старик, поглаживая бороду. – Только вот людей в современном мире столько, что для того, чтобы их поселить всех в селах, придется вырубать леса, чтобы освободить место под села. А это не лучшее решение. Разрушить природу все равно что убить родную мать или разрушить дом, в котором живешь. Нет, пусть лучше человек и дальше мучается в каменных джунглях, чем от него будет страдать матушка-природа. Она итак, кроме зла, от него ничего больше не знает. Но даже, если человек решиться вернуться в село, сделают это единицы. Большинство людей, живущих разумом, откажутся от этого, так как разум ищет удовольствий. В селе их мало, а вот в городе их более чем достаточно.

– А знаете, учитель, я знаю многих богатых людей, которые в город только на работу ездят, а сами живут за городом в частном доме. Причем эти мои знакомые не только из Украины, многие из них живут в Западной Европе.

– О чем я и говорю, – сказал старик. – Богатые люди понимают, что близость к природе может вернуть их душе спокойствие, остальные этого не понимают, поэтому и мучаются.

– Я тоже всегда хотел иметь дом за городом, – сказал Николас, посмотрев на старика. – Всегда хотел жить вдали от городского шума, грязного воздуха и огромного скопления людей. В будущем обязательно куплю дом за городом. Когда женюсь, наверное. Самому можно и помучиться, – кривая усмешка появилась на лице Николаса. – Намного приятнее просыпаться и видеть живую красоту полей и лесов, чем мертвые и уродливые многоэтажки.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – улыбнулся старик. – Очень хорошо.

– Благодаря вам, учитель, я теперь на многое смотрю иначе. Видите, – Николас ткнул пальцем в горшочек с остатками картошки и грибов, – вместо картошки с мясом я ем картошку с грибами, – Николас рассмеялся и засунул в рот вилку с нахромленной на нее ножкой от шампиньона. Ваше сердце, надеюсь, довольно.

– Вижу, мой друг, – улыбка на губах старика стала шире. – Но не думай о моем сердце, думай о своем. Если будет довольным твое сердце, будет довольно и мое.

– Мое сердце довольно, учитель, – сказал Николас, посмотрев старику прямо в глаза.

– Значит довольно и мое, – сказал старик, глядя в глаза Николаса и улыбаясь.