Текст книги "Учитель (СИ)"

Автор книги: Филип Жисе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

– Хотели как лучше, а получилось как всегда, – улыбнулась Надежда.

– Все дело в том, что человек часто забывает, что он дитя природы. Как бы он не пытался отделиться от нее, у него ничего не получится. Связь, существующая между матушкой-природой и человеком, также сильна, как связь между матерью и ее ребенком.

– Александр Петрович после разговора с вами психотерапевт мне уже совершенно не нужен, – улыбнулась девушка.

– Он вам и раньше был не нужен. Слушайте свое сердце. Чем чаще будете его слушать, тем счастливее будете.

– Для себя я поняла, что если жить как раньше, ничего не изменится, поэтому надо что-то менять в своей жизни.

– Конечно надо, – кивнул Александр Петрович. – Но что именно, решать надо только вам. Никто лучше вас самой не знает, что в действительности вам нужно в жизни.

– Семья, дети и любящий муж, – вздохнула Надежда. – Этого для меня будет вполне достаточно.

– Тогда вперед, – улыбнулся Александр Петрович. – Идите навстречу тому, о чем мечтаете, и ваша мечта с каждым шагом будет становиться к вам все ближе и ближе. Главное, не бойтесь. Забудьте про страх. Идите навстречу своей мечте с улыбкой на лице и верой в сердце. И будьте готовы встретиться с мечтой. День, когда это произойдет, может изменить всю вашу жизнь.

– Я бы даже не пошла, а побежала, если бы... если бы не было так страшно.

– А чего вы боитесь, Надюша?

– Даже не знаю. Может, боюсь что-то менять в жизни, а может, вы ошибаетесь и я вместе с вами.

– Вы не слушайте меня, Надюша. Слушайте только свое сердце. Оно никогда не обманет. А вот что касается страха что-то менять в жизни, то не стоит бояться. Наша жизнь – это череда постоянных изменений. Каждый день мы встречаем новых людей, каждый день мы узнаем что-то новое, каждый день мы становимся старше. Изменений бояться не нужно. Посмотрите на природу, там одно изменение на другом. Сегодня солнце, завтра дождь, сегодня весна, завтра лето, сегодня на дереве есть листья, завтра они опадут, чтобы на их месте выросли новые. Изменения нужны, так как без них жизнь невозможна. Поэтому бояться изменений, все равно, что бояться жить. Но жить-то вы не боитесь, правда?

– Иногда боюсь, – улыбнулась девушка.

– А вы не бойтесь, – улыбнулся в ответ старик. – Единственный страх, который приносит пользу – это страх, который появляется у нас, когда возникает угроза нашей жизни или здоровью, все другие виды страха – это наши враги. Гоните их прочь из своей жизни. Выбирая путь страха, вы выбираете путь, ведущий в противоположную от счастья сторону.

– Постараюсь выбрать тот путь, который ведет к счастью, – сказала Надежда.

– Постарайтесь, но лучше сразу его выбрать, чем стараться это делать. Больше уверенности, больше желания и тогда получите больше истинного счастья.

– Если так, тогда мне ничего не остается, как выбрать путь, который ведет к счастью.

– Выбор за вами, Надюша. Каким будет выбор, такой будет и жизнь.

– Спасибо вам, Александр Петрович. После разговора с вами у меня даже настроение улучшилось.

– Всегда рад помочь, – улыбнулся старик.

– Буду ехать. Рада была с вами познакомиться, – девушка помахала официанту, подзывая того.

– Можно счет?

– Сейчас минутку, – отозвался официант и скрылся внутри кафе.

Спустя мгновение официант вернулся. Девушка взглянула на счет, открыла сумочку и достала пятнадцать гривен, после чего положила их на стол и поднялась со стула.

– До свидания, Александр Петрович. Еще раз спасибо вам, – девушка улыбнулась на прощанье, после чего развернулась и зашагала к машине.

– До свидания, Надюша. Всего вам хорошего, – сказал старик.

Старик смотрел вслед девушке и улыбался. На сердце у него было тепло и радостно. Машина девушки отъехала от бордюра и устремилась по улице. Она давно уже скрылась из виду, а старик все также смотрел ей вслед. Как и прежде на устах старика играла добрая улыбка.

Глава 4. Когда уходит друг

Дни бежали за днями, неделя тянулась за неделей. Наступила вторая половина весны, а Александр Петрович и Шарик все также колесили по дорогам родной Украины. После Черкасс старик посетил Чигирин, где с удовольствием провел несколько дней, знакомясь с бывшей резиденцией Богдана Хмельницкого. После Чигирина последовал Светловодск, небольшой городок в Кировоградской области. Куда бы старик ни приходил он везде знакомил людей с жизнью сердцем. В Чигирине ему даже пришлось вступить в дисскусию со священником, который даже пригласил старика в церковь выступить перед прихожанами. Александр Петрович выступил, а потом пожалел об этом, так как понимания среди прихожан не нашел, да и с пригласившим его священником он едва не поссорился. Годы, отданные служению религии, не прошли для священника даром. Цитаты из библии, которые часто использовал священник в разговоре со стариком (“Лукаво сердце человеческое, более всего и крайне испорчено; кто узнает его?” и “Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления”) заставили старика распрощаться с близоруким священником и покинуть в скором времени Чигирин. Тем не менее, благодаря общению со священником и прихожанами старик понял, каким слепцом был всю свою прошлую жизнь. Для него стало очевидным, что любая религия – источник угрозы в мире, придерживаясь взглядов той или иной религии, люди теряют себя, становятся ограниченными и неспособными объективно смотреть на мир. Для таких людей существует только одна истина – та, которую проповедует их религия, все остальное относится к ереси и богохульству. Старику стало жалко этих людей, в их жизни напрочь отсутствовала свобода мышления.

Чигирин остался позади. Позади остался и Светловодск, а еще множество сел, через которые проходил путь старика. И теперь Александр Петрович сидел на берегу Днепра и водил палкой по воде. Совсем недавно они с Шариком покинули Светловодск и двинулись в сторону Кременчуга. Заметив издали Кременчуг, раскинувшийся на левом берегу Днепра, старик сошел с трассы и спустился к реке. Старик не спешил попасть в город, так как только начал отходить от шума и многолюдности предыдущего города. Этот день Александр Петрович решил провести на берегу Днепра, а завтра, когда солнце окрасит горизонт золотом, он отправится в Кременчуг, после которого собрался вернуться домой к семье.

Александр Петрович скользнул взглядом по противоположному берегу Днепра, затем перевел взгляд на собаку, лежавшую у его ног.

– Завтра, Шарик, мы посетим с тобой Кременчуг, а послезавтра, может даже и завтра, отправимся в обратный путь, только вот идти мы уже будем не по правому берегу Днепра, а по левому, – старик махнул палкой куда-то вперед, словно показывая собаке предстоящий путь. – Не будем нигде задерживаться. Пойдем прямо домой. Нечего нам с тобой медлить. Ведь так?

Старик погладил собаку и улыбнулся. Улыбка получилась грустная. Вот уже второй день Шарик отказывался есть. Старик заметил, что за последнюю неделю собака стала какой-то вялой и пассивной, больше предпочитала лежать и спать, чем двигаться. Даже сейчас, когда старик ее приласкал, единственной ее реакцией было едва заметное движение хвоста. Шарик положил голову на ноги старику и устремил взгляд на Днепр. Казалось, то, что говорил старик, его нисколько не заботило.

Старик вздохнул и посмотрел на город справа, огромный и серый, шумный и многолюдный. Словно щупальце неведомого чудовища, часть города перекинулась на правый берег реки, тем самым отвоевав у природы значительный кусок земли.

Отвернувшись от серой массы города, старик снова посмотрел на собаку. Волнение за Шарика ни на миг не отпускало его. Он не так боялся за себя, как за собаку, своего единственного друга, который теперь мало походил на того Шарика, с которым он покинул дом. Таким как сейчас старик его никогда не видел и это пугало. Шарик был не здоров. Старик понимал это, но сделать ничего не мог.

Старик перевел взгляд на воду и провел концом палки по поверхности. По воде пробежалась рябь, и спустя мгновение поверхность вновь стала гладкой, как зеркало.

– Я знаешь, что подумал, Шарик, – сказал старик и полез к кульку. – А давай-ка перекусим. Я последний раз ел вчера утром, да и ты давненько не ел. Поешь, так может, и здоровье поправишь.

Старик достал из кулька остатки хлеба, кефир и пачку собачьего корма. Открыв пачку с кормом, старик высыпал его содержимое на землю рядом с собакой.

– Давай, братишка, покушай, – сказал старик и слегка подтолкнул голову Шарика в сторону корма.

Собака приблизила голову к корму и принюхалась, затем отвернулась и вернула голову на колени старику.

– Что ж это такое? – пробормотал старик. – Давай, Шарик, поешь хоть немного.

Но все уговоры старика были напрасны. Собака закрыла глаза и, казалось, заснула.

– Может, еда тебе не по душе. А давай я тебе кефирчика налью с хлебом. Может, такая еда тебе больше по душе будет.

Старик достал из кулька одноразовый стаканчик, который купил еще в Борисполе, и наполнил его кефиром, затем накрошил туда хлеба и подсунул под нос собаке.

– Давай, дружок, поешь.

Собака открыла глаза и принюхалась, после чего лизнула содержимое стакана и снова закрыла глаза.

– Ну, вот видишь, – обрадовался старик. – Давай еще поешь, потом поспишь.

Радость старика пошла на убыль после нескольких безуспешных попыток накормить собаку. Шарик не желал есть. Старик почувствовал, как на глаза навернулись слезы.

– Что ж с тобой такое-то? – всхлипнул старик, поглаживая собаку по холке. – Хоть немного поел бы. Ну да ладно. Не хочешь, значит, не хочешь. Может, потом поешь.

Старик отставил стакан в сторону, после чего взял ломоть хлеба и засунул в рот. Сделав несколько жевательных движений челюстью, он понял, что и ему наполнять желудок не слишком-то охота. Тем не менее, старик заставил себя доесть кусок хлеба, затем сделал два глотка из бутылки, закрыл ее крышкой и бросил на кулек.

Перекусив, старик лег на спину и закрыл глаза. На душе было тревожно. И не только из-за Шарика. На дворе стоял апрель. Старик думал о том, успеет ли он вернуться домой прежде, чем смерть настигнет его. Прогнозам врачей, обещавших ему полгода жизни, он не слишком доверял. Старик знал, что врачи – обычные люди, им свойственно ошибаться, как и другим людям. Поэтому полгода жизни могли превратиться для него в пять месяцев жизни, а то и меньше, но могли – в семь и даже восемь. О последнем раскладе старик мог только мечтать. Тогда бы он, конечно же, успел вовремя вернуться домой. Но все дело в том, что старик не был провидцем, он не мог видеть будущее, хотя бы свое, поэтому единственное, что ему оставалось это верить и надеяться. Старик так и поступал, он верил и надеялся, что увидит семью прежде чем...

Старик открыл глаза и посмотрел на нежно-голубое небо, словно необъятный океан раскинувшееся перед взором. Мелкие поросли белых облаков были настолько редкими, что совсем не защищали от теплых лучей полуденного солнца, которые, словно водомерки скользили по телу старика, ни на миг не желая упускать его из виду.

– Жизнь, – пробормотал старик. – Для кого-то ты борьба, для кого-то – игра. А для меня ты познание. Не потому ли человек и создан любопытным существом, чтобы познавать? Ведь только через познание он может развиваться, только через познание он может познать истину. Не создай матушка-природа человека таким, каким создала, стал бы он тем, кем стал – существом, способным через познание и развитие достичь совершенства. Если лишить ребенка какого-либо развития, что с ним случится в будущем? Будет ли это человек или всего лишь неразумное животное в человеческом обличии? Нет, кроме тела от человека там больше ничего не будет, разве что сердце. Но и от сердца толку никакого, если разум невежественен. Лучшее тому доказательство, то, что происходит в современном мире. Когда разум стоит на пути сердца, ни познание, ни развитие невозможны. Если бы мой разум до сих пор был препятствием моему сердцу, многого бы я достиг? Так бы и сидел в четырех стенах, ожидая с дня на день прихода старухи с косой. Какое человек все же удивительное существо. Как много в его жизни зависит от него самого. Он же может достичь невероятных вершин, конечно если захочет, не побоится трудностей, откинет прочь сомнения и двинется дорогой, уводящей его далеко за горизонт.

– За горизонт, – повторил старик, поглаживая бороду. – Как мало людей могут заглянуть за свой горизонт, но еще меньше стремятся там оказаться. Не поэтому ли в современном мире так мало великих людей? Интересно, каково это, быть великим человеком? Каково быть человеком, который не побоялся устремиться за горизонт? Какие чувства он испытывает, когда понимает, что он находится не здесь, среди массы, а где-то там, где лишь дорога, уводящая тебя все дальше и дальше. Может, такие как и я? – старик улыбнулся.

Несколько следующих часов старик провел в размышлениях и работе над рукописью, которая из нескольких исписанных страниц, какой она была некогда, превратилась в объемный труд, труд настолько большой, что старик временами переживал, как бы не закончились чистые листы тетради прежде, чем он завершит работу над рукописью. Старик даже отложил на всякий случай десять гривен. Но чистые листы в тетради все еще были, тогда как чернила в ручке закончились уже к концу этого дня. Старику ничего не оставалось, как отложить работу над рукописью до лучших времен, которые, по его мнению, должны были наступить, когда он окажется в Кременчуге, где он сможет купить стержень для ручки. Благо деньги у него еще остались.

Остаток дня Александр Петрович пролежал рядом с Шариком, смотря на Днепр. Старику нравилось наблюдать за неспешным, даже вялым течением реки. Лежа на берегу реки, старик чувствовал некое единение с рекой, с природой. Здесь было тихо и спокойно, жизнь текла в размеренном и неспешном ритме, не было того безумного хаотичного ритма, больше похожего на гонку на выживание, который так часто сопровождает жизнь едва ли не каждого города. Здесь, на берегу Днепра, вдали от цивилизации, старик в который раз осознал мудрость размеренного ритма жизни, которым живет природа, и глупость того ритма жизни, которым живет человек. Куда он спешит? Неужто боится опоздать на свои похороны? Или надеется, что благодаря такому безумному ритму его жизнь будет счастливее? Глупец. Он рискует так и не узнать, что такое настоящая жизнь. Зазнавшийся ребенок, он думает, что мудрее матери. Не поэтому ли его жизнь так быстротечна?

Старик положил руку на спавшего Шарика и закрыл глаза. Почему-то ему стало грустно. Может мысли навеяли грусть, а может почувствовал быстротечность своей жизни. Казалось, только совсем недавно он был ребенком, а теперь уже стоит на пороге смерти. Может человек, и правда, мало живет? Кто знает, может и мало. Последней мыслью старика перед тем, как он заснул, была "цени человек время, отведенное ему на этой планете, жил бы дольше".

Старик медленно двигался по городу. Недоумение застыло на его лице. Что за странное место? Что это за город? Уже час как он двигался по его улицам, но до сих пор ни встретил ни одно живое существо, вездесущие вороны и те куда-то пропали. Вокруг было тихо и жутко, как на кладбище в темную пору времени. Старик то и дело оглядывался, словно чувствовал на себе чей-то сверлящий взгляд. Но вокруг никого не было видно, только ветер гонял по пустынным улицам мусор.

– Должно быть почудилось, – подумал старик.

Но старик был не единственный, кому чудилось в этом городе. Шарик жался к ногам старика и также вертел головой, будто и он ощущал на себе взгляд невидимого наблюдателя.

Над городом, словно гигантское неведомое чудовище, нависла черная туча. Где-то вдалеке послышались раскаты грома. Спустя мгновение молния разрезала небо на части прямо перед стариком, заставив того вздрогнуть от неожиданности. От последовавшего за молнией раската грома старик на минуту оглох и следующий раскат уже не слышал. Не слышал он и воя, раздавшегося сразу же после раската грома.

Едва Шарик услышал вой, навострил уши и посмотрел куда-то в сторону. С неба упали первые капли дождя. Над городом снова пронесся вой. Шарик остановился. Вместе с ним остановился и старик, к которому вернулся слух. Грязно-серые, покосившиеся, словно от возраста, многоэтажки с выбитыми окнами и отвалившейся от стен штукатуркой, выстроились по бокам улицы, как гробы в ожидании покойников. От этой картины старику стало жутко. Дрожь пробежала по телу, а по спине прошелся холодок. В который раз ему пришлось задуматься о том, куда его занесло.

Внезапно из-за ближайшего дома выбежала стая собак. Завидев старика с Шариком, собаки остановились и принялись разглядывать чужаков. Удовлетворившись тем, что увидели, они завыли, развернулись и побежали назад. Шарик отбежал на несколько метров от старика и остановился. Взгляд собаки устремился в сторону убегавших сородичей. Собака повернула голову и посмотрела на старика. Издали донесся вой. Шарик запрокинул голову и завыл. Да так жалобно, что у старика сердце екнуло.

Капли дождя сильнее забарабанили по мостовой. Старик посмотрел на небо, затем перевел взгляд на собаку. Нехорошее предчувствие поселилось в груди.

– Шарик, дружочек, что ты задумал?

Собака повернула голову к старику и снова завыла. Далекий вой был ей ответом. Один, за ним второй, третий.

– Шарик, иди ко мне, – позвал собаку старик. – Иди сюда, дружочек.

Собака подошла к старику и ткнулась тому мордой в ноги.

– Хороший, мой, – пробормотал старик, трепля собаку по холке.

Шарик поднял голову и посмотрел старику в глаза. Старик почувствовал, как на глазах появляются слезы, столько боли и грусти он никогда не видел в глазах собаки. Шарик снова ткнулся мордой старику в ноги.

Едва слышимый вой донесся издалека. Шарик запрокинул голову и завыл в ответ. Перестав выть, собака отбежала от старика на несколько метров и снова завыла, после чего бросив долгий взгляд на старика, бросилась вдогонку за сородичами.

Старик почувствовал, как перехватило дыхание.

– Шарик... дружочек..., – выдохнул он и сделал несколько шагов вслед собаке.

Сердце заколотилось с такой силой, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Голова пошла кругом. Ноги отказывались держать тело.

– Шарик, куда же ты? Зачем же ты меня оставляешь? – старик упал на колени и посмотрел вслед, исчезнувшей за домом, собаке.

Старик вытер с глаз, то ли слезы, то ли воду, не разберешь уже. Дождь стучал по мостовой, барабанил по подоконникам окон.

– Дружочек, что ж ты так? – старик упал на асфальт.

Исхудалые стариковские плечи затряслись от рыданий. Сердце старика сжалось от боли, закололо, да так, что старику стало трудно дышать. Поднявшись на колени, старик схватился за сердце и пробормотал:

– Неужто это конец? Неужто моя жизнь уходит вместе с тобой?

Превозмогая боль, не обращая внимания на воду, заливающую глаза, старик поднялся на ноги и закричал:

– Шарик... Шарик...

– Шарик, Шарик, – закричал старик и проснулся.

Сердце колотилось. Кровь стучала в висках. Старик набрал побольше воздуха в грудь и медленно выдохнул, затем оперся на руки и сел. Рядом, свернувшись клубком, спал Шарик.

– Это всего лишь был кошмар, – сказал старик. – Всего лишь кошмар. Успокойся. Рядом Шарик твой. Рядом.

Старик снова набрал воздух в грудь и выдохнул, после чего осмотрелся. Сквозь тучи на мгновение выглянуло солнце и засверкало на поверхности реки. Налетел прохладный ветерок и зашевелил волосы на голове у старика. Издалека, должно быть с трассы, несся шум, издаваемый машинами.

Старик посмотрел на часы. 7:21.

– Перекусим Шарик и пойдем дальше, – пробормотал старик и потянулся к кульку.

Старик собрался было разбудить Шарика, но передумал, решив, что пусть собака поспит, пока он будет кушать. А потом, когда придет время двигаться, вот тогда он и разбудит собаку.

Старик достал из кулька остатки еды и быстро перекусил, доел остатки хлеба и допил кефир в бутылке. Затем, бросив пустую бутылку в кулек, он поднялся на ноги и принялся за сборы. Правда, сборы были недолгими, уложить пальто, на котором он провел ночь в кулек, не заняло много времени.

– Ну, давай, дружок, просыпайся, – старик наклонился к Шарику и погладил того по голове. – Потом поспишь. Доберемся до города, там и поспишь. Давай, вставай, соня.

Шарик никак не отреагировал на слова старика. Он все так же лежал, свернувшись в клубок и спрятав морду под хвост.

– Что ж ты вставать не хочешь, соня? – старик улыбнулся и легонько потрусил тело собаки. – Подъем, дружок, подъем. Не добудишься тебя никак.

С запозданием старик понял, что что-то не так. И это не так проявлялось не только в том, что Шарик никак не реагировал ни на слова, ни на тряску. Но вот в чем еще, старик никак не мог сообразить.

Тревожное предчувствие закралось в сознание старика.

– Шарик, – пробормотал он и сильнее тряхнул тело собаки. – Шарик.

На какой-то миг старик дольше задержал руку на теле собаки, осознание вспышкой вспыхнуло в сознании. Тело собаки было холодным. Холодным!!!

– Шарик? – прошептал старик. – Дружочек, просыпайся.

Старик снова тряхнул тело собаки, теперь намного сильнее, чем прежде. И опять безрезультатно. Сон собаки был глубок, очень глубок. Старик упал на колени возле собаки и положил руку ей на голову. Змеей в сознание просочилась мысль, от которой старику сделалось дурно.

"Его дружочек был мертв. Мертв!!!"

– Шарик, ты слышишь меня? – голос старика задрожал, слезы, готовые ринуться водопадом, застыли в глазах. – Проснись, прошу тебя.

Старик провел рукой по телу собаки, не желая мириться с мыслью, устроившей хаос в его сознании. Этого не может быть. Шарик спит и сейчас он почувствует руку старика на своем теле и проснется.

– Это всего лишь сон, – пробормотал старик. – Сейчас я проснусь и пойму, что это всего лишь плохой сон.

Старик забрал руку с тела собаки и закрыл глаза. Спустя мгновение он открыл их и снова положил руку на тело собаки, словно желая убедиться в том, что тело теплое и Шарик спит. Но нет, тело все также было холодным, слишком холодным, чтобы быть живым.

Слезы ринулись из глаз старика. Старик упал на тело собаки и зарыдал. Шарик оставил его, оставил, чтобы никогда не вернуться. Старик зарылся лицом в шерсть собаки и поливал ее горячими слезами. Сердце кололо, тело ломило, боль в желудке ожила и грозила заполнить собой все тело, но старик не обращал на это никакого внимания, забывшись в своем горе.

– Что ж ты оставил меня, братишка. Как же я теперь буду без тебя? – шептали губы.

В вышине раздался удар грома. Капли дождя забарабанили по земле. Казалось, мир оплакивал вместе со стариком его утрату. Когда же слез не осталось, старик лег рядом с телом собаки и замер. Отстраненный взгляд блуждал по телу собаки. В голове возник хаос, мысли встрепенулись, словно стадо потревоженных оленей, и пустились наутек, в глухие дебри подсознания. Хаос сменился пустотой, черной, глубокой и тревожной.

Час прошел, два, но старик по-прежнему лежал возле собаки. Дождь барабанил по телу, вода стекала по лицу и падала на землю. Старик промок. Одежда намокла и прилипла к телу. Налетевший ветер заставил тело старика дрожать от холода. Но если тело старика реагировало на окружающий мир, то разум заволокла пелена печали и скорби, отрешенности и безразличия. В отличии от тела, находящегося в этом мире, мысли старика унеслись в далекое прошлое. Вместо безжизненной равнины перед глазами старика проносились давно забытые видения: маленький грязный щенок в руках его сына Сашки, которого тот только принес с улицы, разодранные тапочки Надюши, лужи собачьей мочи по всей квартиры, ссоры с женой из-за щенка. Далекие воспоминания стали ближе, обрели яркость и четкость, отчего стало еще больнее.

Из глубин подсознания выплыли мысли, от которых старик хотел бы избавиться как можно быстрее, но не мог. Словно похоронный звон метались они в голове старика, заставляя его сердце разрываться от горя: воспоминания были частью прошлого, им никогда не суждено обрести плоть и кровь, и Шарик тоже стал частью прошлого, частью, о которой также скоро останутся одни лишь воспоминания. Прошлое не вернешь, не воскресишь. Когда оно умирает, то умирает навсегда. Оно не есть часть реального мира, оно часть мира воспоминаний, иллюзий, часть мертвого мира.

Оцепенение прошло. Старик протер покрасневшие глаза, смахивая с них остатки слез, и поднялся с земли. Он учил людей не думать о прошлом, дать ему покой и не тянуть в настоящее. Так и он должен поступить. Что произошло, то произошло. Изменить ничего нельзя, горевать бессмысленно. Это жизнь и этим все сказано. Жизнь непредсказуема, порой кажется несправедливой, но от этого она не становится менее прекрасной.

Старик взял пальто и накрыл промокший и окоченевший труп собаки. Как оказалось, обеспокоился он зря, дождь закончился, едва пальто скрыло труп собаки от внешнего мира. Ветер разогнал тучи и солнечные лучи упали на мокрую землю. Капельки воды на траве засверкали бриллиантами, заиграли всеми цветами радуги. В другое время такая картина вызвала бы всплеск радости у старика, но сейчас он не обратил на нее никакого внимания. Время радости прошло, стало частью прошлого, прошлого, которое не вернешь. Наступило время скорби, тихой и незаметной, скорби, о которой ведомо только близкому и родному сердцу.

Старик посмотрел по сторонам. Надо было похоронить собаку. Только как это сделать? Чем выкопать яму? Оставить труп на произвол судьбы он не мог, да и не хотел. Это же Шарик, его братишка.

Кроме палки, на которую старик опирался во время ходьбы, у него больше ничего не было. Поэтому он решил копать яму руками. У воды земля оказалась мягче, благо и дождь помог, еще больше размягчив землю.

Старик опустился на колени и погрузил руки в землю. Какой же холодной она оказалась. Как же холодно должно быть в ней лежать. Как холодно лежать в этом царстве тьмы, холода и сырости, в царстве, где только черви живут.

Старик зачерпнул руками мокрую землю и выгреб ее наружу. Раз, другой, третий. Снова и снова старик погружал в землю худые руки с иссохшими от времени пальцами. Спустя какое-то время старик решил передохнуть. Он вымыл руки в реке и присел возле трупа собаки. Старик согнул колени и уронил на них голову. Он подумал о будущем. Что ему делать дальше? Совсем недавно он собирался вернуться домой, но сейчас, когда Шарик покинул этот мир, желание возвращаться домой исчезло, словно мираж в пустыне. Теперь, когда Шарика больше не было рядом с ним, старик почувствовал себя одиноким. Таким одиноким он никогда прежде не был. Несмотря на то, что его окружал мир, населенный огромным количеством живых существ, старик чувствовал себя так, будто находился в лодке посреди океана, где даже чайки не кричат над водой. Но холод одиночества не пугал старика. Старик воспринял его как нового друга, друга, который никогда тебя не покинет, который останется с тобой навсегда, до последнего твоего взгляда, до последнего твоего вздоха.

Старик вздохнул и поднялся с земли. Пора было возвращаться к прерванному занятию. Старик подошел к выкопанной яме и увидел, что на ее дне собралась вода, должно быть, сказалась близость реки.

– Мокрое же место я выбрал для тебя, братишка, – пробормотал старик, опускаясь на колени.

Старик зачерпнул пригоршню воды и выплеснул ее из ямы, воды не стало меньше. Старик снова погрузил ладони в холод и сырость и принялся вычерпывать воду. Он не сразу осознал бессмысленность своего занятия. Сколько он не погружал руки в воду, воды меньше не становилось. Она все пребывала и пребывала.

– Это не дело, – сказал старик и принялся засыпать выкопанную яму. – Лежать в холоде, да еще и в воде – не лучшая участь для того, кто был дорог. Ничего, выкопал одну яму, выкопаю и другую.

Закопав яму, старик переместился дальше от реки, ближе к тому месту, где провел ночь и снова принялся рыть землю. Здесь земля была тверже, но у старика была палка, которой он помогал себе разрыхлять землю. В конце концов, проведя за рытьем не один час и изрядно намучившись, старик выкопал яму, которой суждено было стать могилой для его Шарика.

Старик сбросил с собаки пальто, чтобы последний раз посмотреть на друга, затем вытащил из карманов пальто тетрадь, ручку, остатки денег и завернул в пальто тело собаки.

– Тебе там не будет холодно, дружок... не будет, – старик бережно положил тело собаки в могилу и замер на какое-то время, сосредоточив на ней взгляд.

– До свидания, братишка, – пробормотал старик. Хотел бы он всплакнуть да слез не осталось. Все выплакал. – Если и существует мир по ту сторону жизни, то мы скоро увидимся. Жди меня, я не задержусь в этом мире. Пусть земля тебе будет пухом.

Старик поднялся на ноги и принялся закидывать могилу. Покончив с этим делом, старик сел рядом на землю и прошептал:

– Вот и все. Вот и нету братишки.

Остаток дня и ночь старик провел, сидя у могилы Шарика. Он не спешил покидать могилу, так как понимал, что это место больше никогда не увидит. Да и куда ему было спешить? Со смертью Шарика линия судьбы старика устремилась в новом направлении.