Текст книги "Особое мнение (Сборник) (ЛП)"

Автор книги: Филип Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

– Кэти, ты больна, – сказал Джонни. – Тебе только мерещится, что кругом одни враги. Кэти, тебя все любят. Я люблю, Гэм любит и Харви с Сен-Сиром. Чего ты добиваешься?

– Разве ты еще не догадался? Я хочу, чтобы вы поняли, кто вы такие на самом деле.

– Зачем тебе понадобилось имитировать Луиса?

– А я и есть Луис, – ответила Кэти. – После смерти он не перешел в послежизнь, потому что я его съела. Он стал мной. Я ждала этого. Мы с Альфонсом очень тщательно все продумали. Отправили в космос передатчик с записью… Здорово мы тебя напугали, правда? Все вы трусы, куда вам тягаться с ним. Его обязательно выдвинут. Уже выдвинули, я чувствую, знаю.

– Еще нет, – сказал Джонни.

– Ну так ждать уже недолго, – заверила Кэти. – И он возьмет меня в жены. – Она улыбнулась. – А ты умрешь. И все остальные умрут. – Она двинулась к нему, говоря нараспев: – Я – Гэм, я – Луис, а когда ты умрешь, я стану тобой, Джонни Бэфутом, и всеми остальными. Я всех вас съем. – Она широко раскрыла рот, и Джонни увидел острые и белые зубы.

– И будешь властвовать над мертвыми! – Джонни изо всех сил ударил ее в скулу. Кэти упала навзничь, но сразу вскочила и бросилась к нему. Джонни отпрыгнул; перед глазами мелькнуло злобное, перекошенное лицо – и тут распахнулась дверь. За ней стояли Сен-Сир, Харви и две медсестры.

Кэти застыла; Джонни тоже замер.

Сен-Сир мотнул головой.

– Пошли, Бэфут.

Джонни пересек комнату и шагнул за порог.

Кэти, завязывая поясок халата, деловито произнесла:

– Так и было задумано. Он должен был убить меня. Джонни то есть. А вы – стоять в сторонке и любоваться.

– Они отправили в космос огромный передатчик, – сказал Джонни. – Причем давно, несколько лет назад, наверное. И терпеливо ждали, пока умрет Луис. Возможно, помогли ему умереть. Идея заключается в том, чтобы добиться выдвижения и избрания Гэма, терроризируя народ. Мы даже не представляем себе, насколько Кэти больна.

– Врачебная комиссия поставит диагноз, – спокойно произнес Сен-Сир. – Согласно завещанию, я – доверенный представитель концерна и имею право защищать интересы совладельцев. Кэти будет отстранена от управления «Экимидиэн».

– Я потребую малого жюри, – сказала Кэти, – и сумею убедить присяжных в своей вменяемости. Это проще простого, да и не впервой.

– Возможно, – сказал Сен-Сир. – Но тем временем вы с Гэмом лишитесь передатчика – до него доберется полиция.

– На это потребуется не один месяц, – возразила Кэти. – А выборы очень скоро закончатся, и Альфонс станет Президентом.

– Может быть, – прошептал Сен-Сир, взглянув на Джонни.

– Потому-то мы и отправили передатчик в такую даль, – продолжала Кэти. – Деньги Альфонса, мой талант. Талант я унаследовала от Луиса. Благодаря ему я могу все на свете. Надо только как следует захотеть.

– Не все, – возразил Джонни. – Ты хотела, чтобы я выпрыгнул из окна, а я не выпрыгнул.

– Еще минута – и выпрыгнул бы, – уверенно произнесла Кэти. Она успокоилась; казалось, к ней полностью вернулся рассудок. – Ничего, придет время, и ты покончишь с собой. Я позабочусь об этом. От меня не спрячешься. И вы не спрячетесь, – добавила она, обращаясь к Харви и Сен-Сиру.

– Между прочим, я тоже располагаю средствами и некоторым влиянием, – заметил Харви. – Думаю, мы сумеем одолеть Гэма, даже если его выдвинут на съезде.

– Чтобы тягаться с ним, одного влияния мало, – усмехнулась Кэти. – Нужно еще воображение.

– Ладно, пошли отсюда, – сказал Джонни и двинулся по коридору прочь от палаты триста девять.

Джонни Бэфут бесцельно бродил по горбатым улицам Сан-Франциско. Незаметно подступил вечер, зажглись городские огни. Джонни не замечал ни огней, ни прохожих, ни зданий – шагал сутулясь, руки в карманах, минуя квартал за кварталом, пока не дали о себе знать боль в ногах и голод. Вспомнив, что не ел с десяти утра, он остановился и огляделся.

Поблизости стоял газетный киоск. В глаза бросился отпечатанный огромными буквами заголовок: ГЭМ ВЫДВИНУТ КАНДИДАТОМ В ПРЕЗИДЕНТЫ И НАМЕРЕН ПОБЕДИТЬ НА НОЯБРЬСКИХ ВЫБОРАХ.

«Все-таки они добились своего, – подумал Джонни. – Именно того, чего добивались. Остался сущий пустяк – победить Кента Маргрэйва.

А передатчик по-прежнему несет вздор. И будет нести еще несколько месяцев».

«Они победят», – подумал Джонни.

В ближайшей аптеке он прошел в кабину таксофона, опустил монеты в щель и набрал номер Сары Белле. Собственный номер.

Монеты провалились, и знакомый голос забубнил:

– …Гэма в ноябре, побеждай вместе с Гэмом. Президент Альфонс Гэм – наш человек. Я за Гэма. Я за Гэма. За Гэма!

Джонни повесил трубку и вышел из кабины. Подойдя к буфетной стойке, он попросил сэндвич и кофе. Потом машинально жевал, глотая и запивая, не ощущая вкуса, не получая удовольствия от еды. Просто утоляя голод.

«Что мне делать? – думал он. – Что делать всем нам? Связь нарушена, средства массовой информации у противника. Радио, телевидение, газеты, телефонные и телеграфные линии… Все, на что способно влиять ультракоротковолновое излучение и прямое подключение к цепи. Они все прибрали к рукам, полностью обезоружив оппозицию.

Разгром, – мысленно произнес он. – Вот что нас ждет в ближайшем будущем. А потом, когда они утвердятся во власти – смерть».

– С вас доллар десять, – сказала буфетчица.

Он заплатил и вышел на улицу.

Над головой кружил вертолет-такси. Джонни помахал рукой. Когда вертолет опустился, Джонни забрался в кабину и сказал пилоту:

– Отвезите меня домой.

– Запросто, приятель, – отозвался добродушный пилот. – А где твой дом?

Джонни назвал свой чикагский адрес и откинулся на спинку сиденья. Он решил сдаться. Выйти из игры. Дома его ждали Сара Белле и дети. Борьба была проиграна. Во всяком случае, для него.

– Господи, Джонни, что с тобой?! – воскликнула Сара, увидев его на пороге. – На тебе лица нет. – Она взяла его за руку и повела за собой в знакомую темную гостиную. – Я думала, ты на торжественном банкете.

– На банкете? – хрипло переспросил он.

– Твой босс прошел выдвижение. – Сара скрылась в кухне и вернулась с кофейником.

– Ах да, – кивнул он. – Верно. Я же его доверенное лицо. Совсем из головы вылетело.

– Лег бы отдохнуть. Впервые вижу тебя таким измочаленным. Что стряслось?

Он сел на диван и закурил сигарету.

– Могу я чем-нибудь помочь? – с тревогой спросила Сара.

– Нет.

– Скажи, правда, что по телевизору и телефону говорит Луис Сарапис? Очень похоже. Нельсоны уверены, что это он.

– Нет, не он, – сказал Джонни. – Луис мертв.

– Но его период послежизни…

– Нет, – перебил он. – Луис умер. Забудь о нем.

– Ты знаком с Нельсонами? Это наши новые соседи, поселились на…

– Я не хочу говорить! И слышать ничего не хочу!

Через минуту Сара не выдержала:

– Знаешь, Джонни, они говорят… Наверное, тебя это огорчит, но я скажу. Нельсоны – простые, самые обыкновенные люди. Они говорят, что не отдадут голос за Альфонса Гэма. Он им не нравится.

Джонни проворчал что-то неразборчивое.

– Ты не из-за этого расстроился? – спросила Сара. – Знаешь, по-моему, это реакция на чрезмерное давление. Нельсоны даже не отдают себе отчета. Видимо, вы хватили через край. – Сара выжидающе посмотрела на мужа. – Прости, что я завела этот разговор, но лучше горькая правда…

Джонни резко поднялся с дивана и произнес:

– Мне надо увидеться с Филом Харви. Скоро вернусь.

Глазами, потемневшими от тревоги, Сара Белле смотрела ему вслед.

Получив разрешение войти, Джонни прошел в гостиную. Там сидели с бокалами в руках хозяин дома, его жена и Клод Сен-Сир. Все молчали. Обернувшись к Джонни, Харви отвел глаза.

– Мы сдаемся? – спросил Джонни.

– Нет, – ответил Харви. – Мы попытаемся уничтожить передатчик. Но попасть в него с такого расстояния – один шанс на миллион. Кроме того, самая быстрая ракета будет там через месяц, не раньше.

– Уже кое-что. – Джонни приободрился – до выборов больше месяца, за оставшиеся дни можно что-то предпринять. – Маргрэйв в курсе?

– Да, мы подробно обрисовали ему ситуацию, – ответил Сен-Сир.

– Недостаточно ликвидировать передатчик, – сказал Харви. – Необходимо сделать еще одно дело. Хочешь взять его на себя? Для этого надо вытащить короткую спичку. – Перед ним на кофейном столике лежали две целые спички и половинка. Харви добавил еще одну целую.

– Сначала – ее, – сказал Сен-Сир. – Как можно скорее. А потом, если понадобится – Альфонса Гэма.

У Джонни застыла в жилах кровь.

Харви протянул ему кулак, из которого торчали четыре спичечные головки.

– Давай, Джонни. Пришел последним, вот и тяни первым.

– Не буду, – пробормотал Джонни.

– Тогда обойдемся без тебя. – Гертруда выдернула целую спичку. Фил протянул Сен-Сиру оставшиеся. Тому тоже досталась целая.

– Я любил ее, – сказал Джонни. – И все еще люблю.

Харви кивнул:

– Знаю.

– Ладно, – скрепя сердце согласился Джонни. – Давай.

Он протянул руку и вытащил спичку. Сломанную.

– Так и есть, – произнес он. – Моя.

– Сможешь? – спросил Сен-Сир.

Джонни пожал плечами.

– Конечно, смогу. Что тут такого?

«Действительно, что тут такого? – подумал он. – Чего проще: убить женщину, которую любишь. Тем более, что это необходимо».

– Возможно, наше положение – не такое тяжелое, как кажется, – сказал Сен-Сир. – Мы посоветовались с инженерами Фила, у них есть неплохие идеи. В большинстве случаев мы слышали не тот передатчик, что находится в дальнем космосе, а вспомогательную станцию. Помнишь, о том, что ты собираешься покончить с собой в гостинице «Энтлер», мы узнали сразу, а не через неделю.

– Как видишь, ничего сверхъестественного тут нет, – вставила Гертруда.

– Поэтому прежде всего необходимо найти их базу, – продолжал Сен-Сир. – Если она не на земле, то где-нибудь в пределах Солнечной системы. Может быть, на ферме, где Гэм разводит индюков. Так что, если не найдешь Кэти в больнице, лети прямиком на Ио.

Джонни еле заметно кивнул.

Сидя за кофейным столиком, все молчали и потягивали коктейль.

– У тебя есть пистолет? – нарушил тишину Сен-Сир.

– Да. – Джонни поднялся и поставил бокал на стол.

– Удачи, – сказала Гертруда ему вслед.

Джонни отворил дверь и шагнул в холодную тьму.

1969

Перевод А.Жаворонкова

Орфей на глиняных ногах
(Orpheus with Clay Feet)

Джесс Слейд сидел в офисе компании «Конкорд-консалтинг, консультации по военным вопросам» и смотрел в окно. В окне он видел улицу и все остальное – такие недостижимые и желанные траву, цветы, свежий воздух и свободу. Ну и еще возможность прогуляться куда хочешь и когда хочешь. Джесс вздохнул.

– Простите, сэр, – пробормотал извиняющимся тоном клиент с другой стороны стола. – Мой рассказ, похоже, нагоняет на вас скуку.

– Вовсе нет, – сказал Слейд, возращаясь к своим тягостным обязанностям. – Ну-с, давайте посмотрим, что у вас тут…

И он проглядел бумаги клиента – мистер Уолтер Гроссбайн принес их немало.

– Итак, мистер Гроссбайн, вы полагаете, что уклониться от службы в армии вы сможете в связи с хроническим заболеванием, которое гражданские медики прошлого определяли как «острый лабиринтит». Так-так-та-аак…

И Слейд принялся изучать разложенные перед ним документы.

Его обязанности заключались в том, чтобы отыскивать для клиентов фирмы оптимальный способ уклониться от службы в армии. Нельзя сказать, что работа Слейду нравилась, но… Война с Тварями приняла не слишком удачный оборот, из системы Проксимы приходили неутешительные известия о больших потерях. Известия не на шутку пугали граждан, и бизнес «Конкорд-консалтинг» шел в гору.

– Мистер Гроссбайн, – задумчиво проговорил Слейд. – Когда вы заходили в кабинет, я заметил, что у вас походка какая-то перекошенная.

– Да? – изумился мистер Гроссбайн.

– Да-да. И сразу подумал: а ведь этот человек страдает от нарушения чувства равновесия. И это, конечно, связано с воспалительным процессом в ухе, мистер Гроссбайн. Видите ли, слух с точки зрения эволюции развился как раз из чувства равновесия. Некоторые живущие в воде существа заглатывают песчинку и пользуются ею как эквивалентом веса капли внутри их подвижного тела – и таким образом узнают, поднимаются ли они или набирают глубину.

Мистер Гроссбайн пробормотал:

– Эээ… ну да, я, кажется, понял, что вы имеете в виду.

– Тогда скажите, что вы поняли, – спокойно попросил Джесс Слейд.

– Я… я часто заваливаюсь на один бок при ходьбе.

– А ночью?

Тут мистер Гроссбайн нахмурился, а потом просиял и ответил:

– Ну конечно! А ночью, в темноте, в общем, когда света нет и ничего не видно, я вообще не могу ориентироваться.

– Вот и отлично, – похвалил его Джесс Слейд и принялся заполнять для клиента справку в военкомат по форме Б-30. – Думаю, вы получите освобождение от армии с таким диагнозом.

Счастливый клиент воскликнул:

– Вы представить себе не можете, насколько я вам признателен!

Конечно, могу, подумал Джесс Слейд. Ты признателен нам на кругленькую сумму в пятьдесят долларов. Потому что, если бы не мы, через некоторое время ты бы, дружок, лежал бездыханным и бледным в овраге на какой-нибудь далекой-далекой планете.

Мысль о далеких планетах пробудила в Джессе давнюю тоску. Ему нестерпимо захотелось вырваться из этой офисной клетушки и умчаться прочь от увиливающих от исполнения гражданского долга клиентов – прочь, прочь, как можно дальше.

Ведь можно жить совсем иначе, в отчаянии думал Слейд. Неужели вот это вот, что его изо для в день окружает, – это все, что человек может ожидать от своего земного пути?

Внизу, в другом конце улицы день и ночь горела неоновая вывеска. Компания «Муза». Джесс знал, что это значило. И он твердо сказал себе: сегодня я туда зайду. Сегодня. Прямо в половине одиннадцатого, во время перерыва на кофе. Даже обеда дожидаться не стану.

Он уже накидывал пальто, когда в офис зашел начальник, мистер Хнатт. Мистер Хнатт весьма удивился:

– Слейд, что случилось? Смотришь загнанным зверем – с чего бы это?

– Я… эээ… в общем, мне выйти надо, мистер Хнатт, – промямлил Слейд. – Сбежать. Я пятнадцати тысячам человек помог уклониться от армии, теперь моя очередь уклоняться и прятаться.

Мистер Хнатт покровительственно похлопал его по спине:

– Хорошая идея, Слейд. Хорошая идея. Ты и впрямь в последнее время что-то заработался. Возьми отпуск. Отправься в путешествие во времени – к какой-нибудь древней цивилизации. Развеешься, отдохнешь.

– Спасибо, мистер Хнатт, – сказал Слейд. – Я именно так и поступлю.

И он со всех ног выбежал сначала из офиса, потом из здания – и помчался по улице к ярким неоновым буквам. «Муза», переливалось у него перед глазами.

За стойкой он увидел девушку – робота-блондинку с темно-зелеными глазами, фигуристую: он радовался, глядя на нее, как автомобилист радуется идеальным обводам и подвеске машины. Девушка улыбнулась и сказала:

– Наш мистер Мэнвилл встретится с вами буквально через несколько минут, мистер Слейд. Пожалуйста, присядьте. На столе лежат номера «Харпер Уикли» за девятнадцатый век.

И она добавила:

– Ну и «Безумные комиксы», это уже двадцатый век. Классические памфлеты, знаете ли, на уровне Хогарта.

Мистер Слейд очень стеснялся, но старался этого не показывать. Он сел и попытался читать: ему попалась статья в одном из «Харперов», в которой доказывалось, что Панамский канал – безнадежное предприятие и что французские инженеры от него уже отказались. Статья занимала его некоторое время (аргументы автора выглядели весьма логичными и убедительными), но через некоторое время им снова овладели прежние скука, тоска и тревога. Они наползли как привычный туман, и Слейд встал и подошел к девушке.

– А что, мистер Мэнвилл еще не появился? – с надеждой спросил он.

И тут за спиной мужской голос произнес:

– Вы! Вы-вы, мистер! Мистер у стойки!

Слейд обернулся. И обнаружил себя нос к носу с высоким темноволосым человеком. Глаза незнакомца полыхали, а лицо выглядело хмурым и напряженным.

– Вы, – сказал незнакомец, – попали не в тот век! Это не ваше время! – Слейд сглотнул слюну. Темноволосый подошел к нему и представился: – Я – Мэнвилл, сэр.

Протянул ладонь, они пожали друг другу руки.

– Вы должны немедленно вернуться в свое время, – сказал Мэнвилл. – Немедленно, понимаете, сэр?

– Я вообще-то хотел воспользоваться услугами вашей фирмы, – промямлил Слейд.

Мэнвилл сверкнул глазами:

– Вам нужно в прошлое, сэр. Как вас зовут? – И он взмахнул руками. – Нет, постойте! Я знаю вас. Вы – Джесс Слейд, работаете в «Конкорде», в здании дальше по улице.

– Точно, – кивнул Слейд, не скрывая удивления.

– Ну что ж, пора переходить к делу, – сказал мистер Мэнвилл. – Пройдемте в мой офис.

А невозможно красивой девушке-роботу он бросил:

– Мисс Фриб, пусть нас никто не беспокоит.

– Конечно, мистер Мэнвилл, – отозвалась мисс Фриб. – Не беспокойтесь, я за этим прослежу.

– Не сомневаюсь, мисс Фриб.

И мистер Мэнвилл пропустил Слейда вперед – в очень хорошо обставленный кабинет. Стены украшали старинные карты и вырезки из газет, а мебель – о, тут Слейд едва не охнул от изумления и восторга. Ранне-американская, с деревянными, еще не железными гвоздями. Из новоанглийского клена. Такая стоила целое состояние.

– Простите, я… – пробормотал он.

– Да, вы можете спокойно сесть в это кресло в стиле Директории, – сообщил мистер Мэнвилл. – Только осторожнее – оно отъезжает назад, когда наклоняешься. Я уж хотел на ножки резиновые наклейки приладить. Или что-то в этом роде.

Он, похоже, сердился, что приходится тратить время на обсуждение какой-то ерунды.

– Мистер Слейд, – резко заявил он. – Я буду откровенен. Думаю, вы человек умный и нам не стоит ходить вокруг да около и прибегать к иносказаниям.

– Да, – кивнул Слейд. – Давайте начистоту.

– Мы организуем перемещения во времени особого рода. Отсюда и название нашей компании – «Муза». Вы же знаете, что это такое, правда?

– Ну… – пробормотал Слейд.

На самом деле он не знал, но решил угадать:

– Скажем, так. Муза – это такой организм, который…

– Который вдохновляет, – нетерпеливо перебил его мистер Мэнвилл. – Слейд, давайте не будем себя обманывать. Вы – не творческий человек. Вот почему вам скучно. Вот почему вы чувствуете себя нереализованным. Вы рисуете? Сочиняете? Занимаетесь на досуге художественным литьем, собирая металлолом на космодромах, подбирая выброшенные садовые шезлонги? Нет. Вы ничего такого не делаете. Вы – совершенно пассивны. Я прав?

Слейд кивнул:

– Да, мистер Мэнвилл, тут вы прямо в точку попали.

– Никуда я не попал, – свирепо заявил Мэнвилл. – Вы, похоже, не понимаете, к чему я веду, Слейд. Мы не сможем сделать из вас творца – для этого нужен талант. А у вас его нет. Вы – обычный человек. Слишком обычный. Но я не стану предлагать вам освоить пальчиковые краски или плетение корзинок. Я не психоаналитик юнгианской школы и в целительную силу искусства не верю.

И он откинулся в кресле и уткнул палец в Слейда:

– Слушайте меня внимательно. Мы сможем вам помочь – при условии, что вы сами захотите помочь себе. Поскольку вы сами – человек не творческий, вы можете надеяться исключительно на то, что вы вдохновите на творчество человека, который к нему как раз способен. Вот тут мы вам и сможем помочь.

Слейд немного подумал и отозвался:

– Хорошо, мистер Мэнвилл. Я согласен.

– Отлично, – кивнул тот. – Вы можете послужить источником вдохновения для знаменитого музыканта – например, Моцарта или Бетховена. Или ученого – Альберта Эйнштейна, почему бы и нет. Ну или скульптора – возьмем, к примеру, Якова Эпштейна. Да кого угодно, на самом деле – вы можете вдохновить на свершения писателя, музыканта, поэта. Сможете, к примеру, встретить где-нибудь на берегу Средиземного моря сэра Эдварда Гиббона, вступить с ним в светскую беседу и обронить что-то вроде… «хммм, вы только посмотрите на эти руины – какая могучая и прекрасная цивилизация их оставила. Интересно, как же так вышло, что подобная Риму империя пришла в упадок и погибла? Разрушилась… развалилась…»

– О боже! – с восторгом воскликнул Слейд. – Я все понял, Мэнвилл. Я буду повторять это слово – «упадок», «упадок», и в конце концов Гиббон придет к мысли написать свой великий труд «История упадка и разрушения Римской империи»! И… – тут он почувствовал, что дрожит от возбуждения, – и я – я! – помогу ему в этом…

– Помогу? – передразнил его Мэнвилл. – О нет, Слейд, не прибедняйтесь. Без вас этого труда и вовсе бы не было! Ибо вы, Слейд, станете в таком случае музой сэра Эдварда.

И он откинулся в кресле, вытащил сигару – не какую-нибудь, а «Апманн» 1915 года – и закурил.

– Думаю, – пробормотал Слейд, – мне следует все хорошенько обдумать. Я хотел бы вдохновить правильного человека. В смысле, я понимаю, что они все заслуживают того, чтобы их вдохновили, но…

– Но вам нужен совместимый с вами психологически человек, – согласно покивал Мэнвилл, выпуская колечки ароматного голубого дыма. – Возьмите наш каталог, ознакомьтесь.

И он передал Слейду толстую глянцевую брошюру с трехмерными разворачивающимися иллюстрациями.

– Возьмите его домой, полистайте на досуге. А там и приходите.

Слейд пробомотал:

– Да благословит вас бог, мистер Мэнвилл.

– А вы успокойтесь, не нервничайте, – улыбнулся в ответ тот. – Не будет никакого конца света… мы, в «Музе», знаем это наверняка – путешествовали и все видели своими глазами.

Он улыбнулся, и Слейд вымученно улыбнулся в ответ.

* * *

Два дня спустя Джесс Слейд снова вошел в офис компании «Муза».

– Мистер Мэнвилл, – сказал он. – Я придумал, кого хочу вдохновить.

Слейд сделал глубокий вдох – и решился.

– Я вот тут думал, долго думал, и вот как бы так мне показалось, что было бы очень здорово отправиться в прошлое в Вену и вдохновить Людвига ван Бетховена на написание Хоральной симфонии, ну, вы знаете, на эту тему из четвертой части, где баритон так бам-бам-дидадада, бам-бам, ода к радости, и все такое.

Тут он застеснялся и залился краской.

– В общем, я не музыкант, конечно, но Девятая симфония и в особенности…

– Было уже, – отрезал Мэнвилл.

– В смысле? – не понял Слейд.

– Уже сделано, мистер Слейд. – В голосе Мэнвилла зазвучали нетерпеливые нотки.

И он облокотился на свой антикварный дубовый секретер 1910 года. И вытащил тяжелую черную папку с железным скобами.

– Два года назад миссис Руби Велч из Монпелье, штат Айдахо, отправилась в Вену и вдохновила Бетховена на написание этого фрагмента Девятой хоральной симфонии.

И Мэнвилл захлопнул папку и оглядел Слейда:

– Ну-с? Какие еще будут предложения?

Запинаясь, Слейд пробормотал:

– Н-ну… мне надо подумать. Дайте мне еще немного времени.

Мэнвилл посмотрел на часы и отрезал:

– У вас два часа. К трем пополудни вы должны сформулировать свое желание. Все, время пошло, Слейд.

И он встал, и Слейд машинально поднялся на ноги следом.

Час спустя, сидя в своем крошечном кабинетике в «Конкорд-консалтинг», Джесс Слейд вдруг озарился идеей. Он понял, кого и на что хотел вдохновить! Он тут же набросил пальто, отпросился у мистера Хнатта, который ничего не имел против отлучки, – и понесся вниз по улице в «Музу».

– Ну-с, мистер Слейд, – проронил Мэнвилл, глядя на запыхавшегося посетителя. – Как быстро вы вернулись, однако. Пройдемте в офис.

И он зашагал к кабинету.

– Итак, выкладывайте, что вы там придумали, – сказал он, когда за ними захлопнулась дверь.

Джесс Слейд облизнул разом пересохшие губы, кашлянул и нерешительно сообщил:

– Мистер Мэнвилл, я бы хотел отправиться в прошлое и вдохновить… впрочем, обо всем по порядку. Вы же знаете про так называемый золотой век фантастики – с 1930 по 1970 год?

– Ну да, знаю, – покивал Мэнвилл, нетерпеливо хмурясь.

– Я учился в университете, – продолжил Слейд, – в магистратуре. Специальность – английская литература. И мне, конечно, пришлось перечитать кучу научной фантастики того периода. Там много выдающихся авторов, но особенно сильно меня впечатлили трое. Первый – Роберт Хайнлайн и его видение будущего. Второй – Айзек Азимов, с его эпическим по размаху циклом «Основание». И… – тут он сделал глубокий вдох – было видно, что Слейд очень волнуется, – И третий – это писатель, по которому я писал диплом. Джек Доуленд. Из них троих Доуленд считался самым талантливым. Его произведения, посвященные будущему человечества, печатались с 1957 года – и в журналах, это были рассказы, и отдельными книгами, как полноразмерные романы. В 1963 году Доуленд уже завоевал…

Мэнвилл задумчиво перебил его:

– Хмм, постойте-ка.

И он вытащил черную папку и принялся перелистывать бумаги.

– Научная фантастика… Двадцатый век… Да уж, тема узкая, вам повезло. Ну-ка, ну-ка…

– Надеюсь, – спокойно проговорил Слейд, – этого еще никто не делал.

– Был у нас один клиент, – проговорил Мэнвилл. – Лео Паркс из Вейквилла, Калифорния. Он отправился в прошлое и вдохновил Альфреда ван Вогта на написание научно-фантастических вещей – тот хотел попробовать свои силы в жанре любовного романа и вестерна, а Лео его отговорил.

Перевернув еще пару страниц, мистер Мэнвилл заметил:

– А вот еще клиент «Музы» – мисс Джули Оксенблат из Канзас-Сити, штат Канзас, она попросила разрешения вдохновить Роберта Хайнлайна, так, да, Хайнлайна, мир будущего, и все такое… Вы ведь про Хайнлайна говорили, мистер Слейд?

– Нет, – ответил тот. – Я говорил о Джеке Доуленде, самом талантливом из троих. Хайнлайн – хороший автор, но можете мне верить, а я много занимался этой темой, – Доуленд писал лучше.

– Нет, к нему еще никого не отправляли, – заключил Мэнвилл и захлопнул папку.

И вытащил из ящика стола пустой бланк.

– Заполните это, мистер Слейд, – велел он, – и мы начнем работать. Известно ли вам время и место, где Джек Доуленд начал писать свои тексты о будущем человечества?

– Конечно, – кивнул Слейд. – Он жил в маленьком городке, стоявшем на шоссе, которое тогда называлось «Трасса номер 40», в штате Невада. Название городка – Перплблоссом, там не было ничего, кроме трех заправок, кафе, бара и супермаркета. Доуленд туда переехал, чтобы почувствовать атмосферу Старого запада – он собирался писать о нем телесценарии. Надеялся много заработать…

– Я смотрю, вы неплохо тему изучили, – одобрительно заметил Мэнвилл.

Слейд продолжил:

– В Перплблоссоме он действительно написал несколько телесценариев к вестернам, но потом разочаровался в этом занятии. Так или иначе, он остался там и стал пробовать себя в других жанрах: пытался писать детские книги, статьи для развлекательных журналов про подростковый добрачный секс… и тут вдруг в 1956 году начал писать научную фантастику. И какую – первая же повесть стала сенсацией в своем жанре. Его превозносили все, абсолютно все, мистер Мэнвилл, я читал эту повесть – и я полностью согласен с публикой того времени. Называлась она «Отец на стене» – кстати, ее до сих пор включают в сборники и антологии. Классическая вещь получилась. А журнал, который ее принял к публикации, а именно «Фэнтези и НФ», прославился как издание, напечатавшее первую большую вещь Доуленда в августе 1957 года.

Мистер Мэнвилл покивал и заметил:

– И эта повесть – и есть тот шедевр, на написание которого вы хотите вдохновить автора. Точнее, на написание этой вещи – и всех остальных, за ней последовавших.

– Именно так, сэр, – вежливо ответил Слейд.

– Заполните бланк, – сказал Мэнвилл, – а мы займемся остальным.

И он улыбнулся Слейду, а тот, довольный, улыбнулся в ответ.

* * *

Оператор перемещающего во времени корабля – низенький, крепко сбитый, стриженный ежиком молодой человек с выразительными чертами лица – строго сказал Слейду:

– Ну что, мужик, готов? Давай, решайся уже.

Слейд в последний раз осмотрел свою одежду – «Муза» выдала ему подходящий для двадцатого века костюм. Это входило в пакет услуг, предоставлявшихся компанией за весьма небюджетную цену. Слейд даже не ожидал, что путешествие обойдется ему так дорого. Одним словом, его обрядили в узкий галстук, брюки без отворотов и полосатую рубашку «Лиги плюща»… да, решил Слейд, пожалуй, он одет в подлинные вещи того времени. Ему даже подобрали остроносые итальянские ботинки и разноцветные эластичные носки. Да, без сомнения, он выглядит как гражданин Соединенных Штатов Америки 1956 года, и его внешность не вызовет подозрений даже в Перплблоссоме, штат Невада.

– А теперь слушай, – обратился к нему оператор.

Парень уже затягивал у него на поясе ремень безопасности.

– Помни вот о чем. Первое: ты сможешь вернуться в 2040 год только с моей помощью. Пешком – не получится. Второе: будь осторожен, ты не должен менять прошлое. В смысле, твоя задача – вдохновить этого парня, как его, Джека Доуленда, вот. Вдохновить – и все! Больше ничего делать не надо!

– Да я понял, – пробормотал Слейд, не понимая, к чему все эти нотации.

– А вот многие клиенты, – сообщил оператор, – ты удивишься, сколько их, мужик, но их до фига, в общем, они попадают в прошлое, и у них сразу крыша едет. Идеи всякие появляются идиотские – типа, вот я тут такой всемогущий и сейчас все изменю к лучшему. Люди кидаются войны предотвращать, бороться с голодом и бедностью – ну ты понял. Рвутся историю менять. На корню.

– Не, я не такой, – твердо ответил Слейд. – Меня глобальные абстракции подобного рода не интересуют.

Ему собственная задача представлялась достаточно глобальной – вдохновить Джека Доуленда. О большем он и не мечтал. Хотя и сочувствовал людям, поддавшимся искушению изменить прошлое. Работая в «Конкорде», он всяких клиентов повидал.

Оператор захлопнул люк корабля, еще раз проверил, хорошо ли пристегнут Слейд, а потом уселся за пульт управления. Щелкнул выключателем – и через мгновение Слейд уже несся навстречу отпуску, прочь от офисной рутины – прямиком в 1956 год, чтобы единственно возможным для себя образом прикоснуться к процессу творчества.

На него обрушился удушающий полуденный зной. Невада. Солнце слепило, Слейд жалобно смигивал и нервно крутил головой, пытаясь высмотреть городок Перплблоссом. Однако перед глазами мелькали только песок да камни – голая пустыня, через которую шла узкая дорога. По обеим сторонам шоссе несли караул высоченные кактусы.

– Город справа от тебя, – сказал оператор корабля и ткнул пальцем в нужную сторону. – До него десять минут ходу. Я надеюсь, ты помнишь условия контракта. На всякий случай, парень, вытащи и перечитай его.

Слейд послушно вытащил из нагрудного кармана своего скроенного по моде двадцатого века пиджака длинный желтый бланк контракта с «Музой».

– Тут написано, что у меня в распоряжении тридцать шесть часов. Что вы заберете меня с этого места и что я должен оказаться в этом месте в нужное время, в противном случае меня не смогут забрать обратно, и компания не несет за это ответственности.

– Все правильно, – кивнул оператор и залез обратно в корабль. – Удачи, мистер Слейд. Или, как теперь вас нужно называть, – муза Джека Доуленда.

И он показал зубы в улыбке – немного насмешливой, но скорее доброжелательной.