Текст книги "Особое мнение (Сборник) (ЛП)"

Автор книги: Филип Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

Он возился с проводами, не решаясь поднять глаза на Бэфута.

Оуэн Ангресс, главный инженер радиотелескопа, установленного в кратере Кеннеди на темной стороне Луны, обнаружил, что вверенная ему аппаратура зарегистрировала загадочный сигнал, посланный со стороны Проксимы, а точнее – из точки, находящейся в одной световой неделе от Солнечной системы. Прежде этот район не представлял интереса для Комиссии ООН по космическим связям, но то явление, с которым столкнулся Оуэн Ангресс, было из ряда вон выходящим.

Он услышал человеческий голос, усиленный огромной антенной телескопа.

– …Наверное, стоит попробовать, – заявил голос. – Если я их знаю, а я думаю, что знаю. Взять хотя бы Джонни. Он опустится, если я не буду за ним приглядывать, зато он не такой пройдоха, как Сен-Сир. Предположим, я смогу… – Голос вдруг смолк.

«Что это?» – подумал ошарашенный Ангресс. И добавил шепотом:

– В одной пятьдесят второй светового года?

Он нарисовал на карте кружок. Ничего. Всего-навсего пылевые облака. Откуда же сигнал? Может быть, ретранслирован радиопередатчиком, находящимся где-нибудь поблизости? Или это просто эхо? Или компьютер неверно установил координаты? Да, скорее всего, это ошибка компьютера, нельзя же допустить, что некий индивидуум сидит у передатчика за пределами Солнечной системы и рассуждает вслух. Абсурд!

«Сообщу-ка я об этом Уайткофу и советской Академии Наук, – решил Ангресс. Уайткоф временно был назначен его руководителем; на следующий месяц его сменит Джемисон из МТИ.

– А может, это корабль дальнего плавания?

В этот миг голос снова просочился сквозь пространство:

– …А Гэм – олух, продул выборы. Знает теперь, как нужно было поступить, – да уж поздно. Эге! – Мысли побежали быстрей, слова зазвучали отчетливее. – Я возвращаюсь? Прекрасно, самое время. Джонни, это ты?

Ангресс схватил телефонную трубку и набрал код Советского Союза.

– Говори, Джонни, – жалобно требовал голос. – Не молчи, сынок! У меня столько всего в голове накопилось – не терпится рассказать. Надеюсь, съезд еще не начался? Тут абсолютно не чувствуешь времени, не видишь ничего и не слышишь. Погоди, вот попадешь сюда, тогда узнаешь… – Голос снова затих.

– Феномен, как сказал бы Уайткоф, – заключил Ангресс.

2

Вечером в телевизионных новостях рассказывали об открытии, сделанном с помощью лунного радиотелескопа. Но Клод Сен-Сир не слушал диктора – он принимал гостей.

– Да, – говорил он Гертруде Харви, – как это ни смешно, но я собственной рукой написал завещание, внеся в него и тот пункт, по которому с момента смерти Луиса, несмотря на все мои заслуги, автоматически считаюсь уволенным. Я скажу вам, почему Луис так поступил: из-за своих параноидальных подозрений. Втемяшил себе в голову, что этот пункт застрахует его от… – Он помолчал, отмеривая и переливая в бокал с джином порцию сухого вина. – От преждевременной гибели.

Клод ухмыльнулся. Гертруда, в несколько картинной позе сидевшая на диване рядом с мужем, улыбнулась в ответ.

– Немногим это ему помогло, – задумчиво произнес Фил Харви.

– Черт! – выругался Сен-Сир. – Я не виноват в его смерти. Это эмболия – комок жира, как пробка в бутылочном горлышке. – Он засмеялся: понравилось сравнение. – У природы свои средства…

– Погоди! – перебила Гертруда. – Тут что-то интересное говорят.

Она подошла к телевизору и опустилась на корточки.

– А! Наверное, это Кент Маргрэйв, олух царя небесного, – с усмешкой предположил Сен-Сир. – Очередная выдающаяся речь.

Маргрэйв уже четыре года был Президентом. Ему, либералу, удалось победить Альфонса Гэма – протеже самого Сараписа. Все-таки, несмотря на множество недостатков, Маргрэйв был настоящим политиком. Он сумел убедить большинство избирателей, что марионетка Сараписа – не лучшая кандидатура на пост Президента.

– Нет. – Гертруда одернула юбку на коленях. – Кажется, это космическое агентство. Говорят о чем-то научном.

– О научном! – Сен-Сир расхохотался. – Что ж, давайте послушаем. Обожаю науку. Сделай погромче.

«Не иначе, нашли новую планету в системе Ориона, – подумал он. – Еще одну. Чтобы у нас была цель для коллективного существования».

– Сегодня вечером ученых Соединенных Штатов и Советского Союза поверг в недоумение голос, доносящийся из открытого пространства, – сообщил диктор.

– Ой, не могу! – захихикал Сен-Сир. – Голос из открытого пространства! – Держась за живот, он попятился от телевизора. – Только этого нам и не хватало, – сказал он Филу, давясь смехом, – голоса, который окажется… чьим, как ты думаешь?

– Чьим? – спросил Фил.

– Господним, разумеется! Радиотелескоп в кратере Кеннеди поймал Глас Божий. И теперь мы получим новые десять заповедей или, на худой конец, несколько скрижалей. – Сняв очки, он вытер глаза льняным ирландским платком.

– А я согласен с женой, – серьезно произнес Фил. – И нахожу это удивительным.

Сен-Сир улыбнулся.

– Запомни мои слова, дружище… В конце концов выяснится, что какой-нибудь японский студент потерял между Землей и Каллисто транзисторную рацию. Со временем она уплыла за пределы Солнечной системы, ее засек телескоп – и вот тебе непостижимая загадка. – Он перестал улыбаться. – Гертруда, выключи телевизор. У нас с Филом серьезный разговор.

Гертруда с неохотой повиновалась. Вставая, спросила:

– Клод, правда, что в усыпальнице не смогли оживить старого Луиса? Что он сейчас не в послежизни, как планировал?

– В этих заведениях все как воды в рот набрали, – ответил Сен-Сир. – Но ходят слухи. – На самом деле он знал, что случилось – в «Вильгельмине» у него были друзья. Но он не хотел признаваться в этом Филу Харви.

Гертруда поежилась.

– Подумать только – он ушел и больше не вернется. Как это ужасно!

– Но ведь небытие – естественное состояние умершего, – заметил ее муж, потягивая мартини. – До начала нашего века никто и мечтать не смел о послежизни.

– Но мы-то к ней привыкли, – упрямо возразила Гертруда.

– Давайте вернемся к нашему разговору, – предложил Сен-Сир.

Фил пожал плечами.

– Давай, если считаешь, что нам есть о чем поговорить. – Он испытующе посмотрел на Сен-Сира. – Я могу зачислить тебя в штат, если ты действительно этого хочешь. Но на такую работу, как у Луиса, не рассчитывай. Это было бы несправедливо по отношению к моим юристам.

– Понимаю, – сказал Сен-Сир.

Фирма Харви, специализирующаяся на космических перевозках грузов, была малюткой по сравнению с предприятием Сараписа, а Фил считался бизнесменом третьей руки. Но именно к нему хотел устроиться Сен-Сир, ибо верил: через год с его опытом и связями, приобретенными на службе у Сараписа, он ототрет Харви и приберет «Электра Энтерпрайзиз» к рукам.

Первую жену Фила звали Электрой. Сен-Сир был с ней знаком, нередко навещал ее после развода, а в последние недели их встречи приобрели интимный характер. Сен-Сир знал, что на бракоразводном процессе Электру обвели вокруг пальца – Харви нанял крупное юридическое светило, и это светило в два счета обставило адвоката Электры, каковая роль выпала младшему партнеру Сен-Сира – Гарольду Фэйну. С тех пор Сен-Сир не переставал упрекать себя – надо было самому защищать интересы Электры. Но в то время он так глубоко увяз в делах Сараписа… Нет, тогда это было просто невозможно.

Теперь, когда Сарапис умер, а «Вильгельмина», «Атлас» и «Экимидиэн» не нуждаются в услугах Сен-Сира, можно исправить ошибку, придя на помощь женщине, которую (Сен-Сир не скрывал этого от себя) он любил.

Но спешить с этим не следует. Первостепенная задача – устроиться к Харви, в юридический отдел. Чего бы это ни стоило.

– Ладно, – без особого воодушевления согласился Харви, протягивая Сен-Сиру руку. – Между прочим, до меня дошли слухи, – он сделал многозначительную паузу, – о том, почему Сарапис решил тебя уволить. Это кое в чем не сходится с твоей версией.

– Вот как? – беспечно произнес Сен-Сир.

– По-видимому, он заподозрил кого-то, – возможно, тебя, – в решении воспрепятствовать его возвращению в послежизнь. Якобы он узнал, что ты намеренно выбрал усыпальницу, где у тебя есть знакомые… которым по той или иной причине не удастся его оживить. – Фил пристально посмотрел в глаза Сен-Сиру. – Все это очень похоже на то, что случилось. Ты не находишь?

Последовала долгая пауза.

– Но какая Клоду от этого выгода? – спросила наконец Гертруда.

Харви пожал плечами и задумчиво помял подбородок.

– Не имею представления. Сказать по правде, я не до конца понимаю, что такое послежизнь. Говорят, в этом состоянии человек становится куда более проницательным, чем при жизни. Видит вещи в ином свете, если можно так выразиться.

– Так считают психологи, – подтвердила Гертруда, – В старину церковники называли это прозрением.

– Быть может, Клод испугался, что Луис станет чересчур догадлив. Но это лишь предположение.

– Вот именно, предположение, как и план убийства, – сказал Сен-Сир. – На самом деле у меня нет знакомых в усыпальницах. – Его голос звучал твердо – Сен-Сир умел держать себя в руках. Но тема разговора была ему крайне неприятна.

В гостиную вошла горничная и сообщила, что стол накрыт к обеду.

Гертруда и Фил встали, и Клод проводил их в столовую.

– Скажи, – обратился к нему Фил, – кто наследник Сараписа?

– Кэти Эгмонт, двадцатилетняя внучка, – ответил Сен-Сир. – Живет на Каллисто. Она, знаешь ли, такая… малость не в себе. Пять раз побывала в тюрьме, в основном за употребление наркотиков. Потом вроде бы сумела вылечиться, а теперь вступила в какую-то секту. Я с ней ни разу не встречался, но практически вся ее переписка с дедом прошла через мои руки.

– Значит, после того как завещание будет официально утверждено, Кэти получит все, чем обладал ее дед, – задумчиво произнес Фил. – В том числе политическое влияние.

– Нет уж, дудки! – возразил Сен-Сир. – Политическое влияние не подаришь и не передашь по наследству. Кэти получит только концерн «Экимидиэн», да и то не весь, а лишь центральную акционерную компанию «Вильгельмина Секьюритиз», действующую по лицензии штата Делавэр. Но мне не верится, что Кэти способна разобраться в наследстве и заменить собой Сараписа.

– Ты не слишком оптимистично настроен, как я погляжу.

– Кэти, судя по ее письмам, – психически больная, испорченная, взбалмошная и непредсказуемая женщина. Совсем не такого человека я хотел бы видеть наследником Луиса.

С этими словами он уселся за стол, и супруги Харви последовали его примеру. Ночью, разбуженный телефонным звонком, Джонни Бэфут уселся на кровати и нашарил на столике трубку.

– Алло? – буркнул он. – Кому еще не спится, черт возьми?

Лежавшая рядом Сара Белле натянула на голову одеяло.

– Простите, мистер Бэфут… – услышал он ломкий женский голос. – Не хотела вас будить, но мой адвокат посоветовал сразу по прибытии на Землю связаться с вами. Я Кэти Эгмонт, хотя на самом деле меня зовут Кэти Шарп. Вы слышали обо мне?

– Да. – Джонни протер глаза, зевнул и поежился – в комнате было холодно. Сара отвернулась к стене. – Хотите, чтобы я вас встретил? Вы уже решили, где остановитесь?

– На Терре у меня нет друзей, – сказала Кэти. – В космопорту мне сказали, что «Беверли» – неплохой отель, там я, наверное, и заночую. Я сразу вылетела с Каллисто, как только узнала, что умер дедушка.

– Вы прибыли весьма своевременно. – Джонни рассчитывал, что Кэти прилетит через сутки, не раньше.

– Скажите, мистер Бэфут, а что если… – Кэти замялась. – Что если я поживу у вас? Знаете, страшновато как-то в большом отеле, где никого не знаешь.

– Извините, я женат, – ответил он не задумываясь, но тут же спохватился: такая оговорка могла показаться оскорбительной. – Я имею в виду, у нас нет свободной комнаты. Переночуйте в «Беверли», а утром мы подыщем вам более подходящую гостиницу.

– Хорошо, – согласилась Кэти. Голос ее звучал покорно и вместе с тем взволнованно. – Мистер Бэфут, скажите, удалось воскресить дедушку? Он уже в послежизни?

– Нет, – ответил Джонни. – Пока никаких результатов. Но мы не теряем надежды. – Когда он покидал стены усыпальницы, над гробом ломали головы пятеро техников.

– Я знала, что это случится, – со вздохом произнесла Кэти.

– Откуда?

– Видите ли, дедушка… очень непохож на других людей. Но вы, наверное, лучше меня об этом знаете, ведь вы столько лет проработали с ним бок о бок. Я не могу представить его неподвижным, беспомощным… Ну, вы понимаете. После всего, что он сделал, – разве можно вообразить его таким?

– Давайте поговорим завтра, – предложил Джонни. – Я подъеду в гостиницу к девяти, хорошо?

– Да, это было бы прекрасно. Рада с вами познакомиться, мистер Бэфут. Надеюсь, вы останетесь в «Экимидиэн», будете работать у меня. Спокойной ночи.

В трубке щелкнуло, послышались гудки.

«Мой новый босс, – мысленно произнес Джонни. – Н-да…»

– Кто это был? – прошептала Сара. – Среди ночи…

– Владелец «Экимидиэн», – ответил Джонни. – Мой хозяин.

– Луис Сарапис? – Жена порывисто села. – А… внучка. Что, уже прилетела? Как она?

– Трудно сказать, – задумчиво произнес он. – В общем, не в своей тарелке. Долго жила на маленькой планетке, на Терре ей с непривычки страшновато. – Он не стал рассказывать жене о пристрастии Кэти к наркотикам и о тюремных отсидках.

– А зачем она прилетела? Хочет вступить во владение наследством? Разве ей не надо ждать, когда закончится послежизнь Луиса?

– По закону он мертв. Завещание вступило в силу, – ответил Джонни и ехидно подумал: «Более того – он уже и не в послежизни. Быстрозамороженный труп в пластмассовом гробу. Да и не так уж быстро замороженный, вероятно».

– Как считаешь, ты с ней сработаешься?

– Не знаю, – искренне ответил он. – Не уверен, что стоит пытаться. – Ему не по душе была перспектива работать у женщины, особенно молодой, да еще и психопатки, если верить слухам. Хотя по телефонному разговору не скажешь, что она психопатка.

Он лежал и думал. Спать расхотелось.

– Наверное, она хорошенькая, – сказала Сара. – Ты в нее влюбишься и бросишь меня.

– Нет уж, – возразил он. – Обойдусь без подобных крайностей. Попробую поработать у нее несколько месяцев, а там, глядишь, подвернется местечко получше. – Сказав это, он подумал: «А как же Луис? Сможем ли мы его оживить? Будем ли стараться?»

Старик, если удастся его вернуть, найдет управу на внучку, пусть даже юридически и физически будет мертв. Он снова окажется в центре сложнейшей экономической и политической сферы, заставит ее двигаться к одному ему ведомой цели. Не случайно он собирался ожить именно сейчас, перед началом съезда демократо-республиканцев. Луис точно знал (еще бы ему не знать), на что способна женщина, которую он делает своей наследницей. Без его помощи внучка не сдвинет с места такую махину, как «Экимидиэн». «И от меня тут мало проку, – подумал Джонни. – Это было бы по плечу Сен-Сиру, но он выведен из игры. Что остается? Оживить старину Сараписа любой ценой, хотя бы для этого пришлось возить его по всем усыпальницам Соединенных Штатов, Кубы и России».

– У тебя мысли путаются, – сказала Сара. – По лицу видно. – Она уже включила ночник и надела халат. – Кто же думает среди ночи о серьезных вещах?

«Такой же разброд в мыслях, наверное, у послеживущих», – вяло подумал Джонни. Он помотал головой, стряхивая сонливость. Утром, оставив машину в подземном гараже отеля «Беверли», он поднялся на лифте в вестибюль и подошел к конторке администратора. Тот встретил его улыбкой. «А здесь не так уж и роскошно, – подумал Джонни. – Правда, чисто. Респектабельная гостиница для семей и одиноких бизнесменов, отошедших от дел. Наверное, свободных номеров почти не бывает. Кэти, видимо, привыкла жить на скромные средства».

Он спросил у администратора, где Кэти. Тот указал на вход в буфет.

– Миссис Шарп завтракает. Она предупреждала о вашем приходе, мистер Бэфут.

В буфете оказалось немало народу. Джонни остановился у порога, огляделся. В дальнем углу сидела темноволосая (крашеная, решил он) девушка с застывшим, словно неживым, лицом, без косметики казавшимся неестественно бледным. «Выражение огромной утраты, – с ходу определил Джонни. – И это не притворство, не попытка вызвать сострадание – она действительно глубоко опечалена».

– Кэти? – обратился он к брюнетке.

Девушка подняла голову. В глазах – пустота, на лице – ничего, кроме горя.

– Да, – слабым голоском ответила она. – А вы – Джонни Бэфут?

Джонни сел рядом с нею. Кэти затравленно посмотрела на него, будто ожидала, что ее сейчас повалят на сиденье и изнасилуют. «Одинокая зверушка, загнанная в угол, – подумал он. – Весь мир против нее».

«Возможно, бледность на лице – от наркотиков, – предположил Джонни. – Но почему у нее такой бесцветный голос? И все-таки она хорошенькая. Будь это нежное, приятно очерченное лицо чуточку живее… Возможно, оно было таким. Несколько лет назад».

– У меня всего пять долларов осталось, – сказала Кэти. – Едва хватило денег на дорогу в один конец, ночлег и завтрак. Простите, вы… – Она замялась. – Не знаю, что и делать. Вы бы не могли сказать… мне сейчас уже что-нибудь принадлежит из дедушкиного наследства? Могу я взять денег под залог?

– Я выпишу чек на сто долларов – отдадите, когда сможете, – предложил Джонни.

– Правда? – в ее глазах мелькнуло изумление, затем улыбка тронула губы. – Какой вы доверчивый! Или хотите произвести впечатление? Как насчет вас распорядился дедушка? Мне читали завещание, но я забыла, так быстро все завертелось…

– В отличие от Клода Сен-Сира, я не уволен, – глухо произнес Джонни.

– В таком случае вы остаетесь. – От этого решения, казалось, ей стало легче. – Простите… правильно ли будет сказать, что теперь вы работаете на меня?

– Правильно, – ответил Джонни. – Если вы считаете, что вашей фирме нужен шеф отдела общественных связей. Луис не всегда был в этом уверен.

– Скажите, что сделано для его воскресения?

Джонни рассказал. Выслушав, Кэти задумчиво спросила:

– Выходит, пока никто не знает, что он мертв?

– С уверенностью могу сказать, почти никто. Только я, да владелец усыпальницы со странным именем Герб Шенхайт фон Фогельзанг, да еще, быть может, несколько высокопоставленных лиц в транспортном бизнесе, вроде Фила Харви. Возможно, сейчас об этом стало известно и Сен-Сиру. Но поскольку время идет, а Луис молчит, пресса, разумеется…

– Прессой займетесь вы, мистер Фаннифут, – улыбнулась Кэти. – Ведь это ваша обязанность. Давайте интервью от имени дедушки, пока мы не воскресим его или не признаем его смерть. Как вы думаете, мы ее признаем? – Помолчав, она тихо произнесла: – Хотелось бы его увидеть. Если можно. Если вы не считаете, что это повредит делу.

– Я отвезу вас в «Усыпальницу Возлюбленной Братии». Мне всяко нужно быть там через час.

Кэти кивнула и склонилась над тарелкой.

Стоя рядом с девушкой, не отрывающей глаз от прозрачного гроба, Джонни Бэфут думал: «Кажется, будто она сейчас постучит по крышке и скажет: «Дедушка, проснись!» И я не удивлюсь, если это поможет. Ничто другое не поможет, это ясно».

Втянув голову в плечи, Герб Шенхайт жалобно бормотал:

– Мистер Бэфут, я ничего не понимаю. Мы всю ночь трудились не покладая рук, несколько раз проверили аппаратуру – хоть бы малейший проблеск… Все же электроэнцефалограф регистрирует очень слабую активность мозга. Сознание мистера Сараписа не угасло, но мы не в силах войти с ним в контакт. Видите, мы зондируем каждый квадратный сантиметр мозга. – Он показал на множество тонких проводов, соединяющих голову мертвеца с усилителем.

– Метаболизм мозга прослеживается? – спросил Джонни.

– Да, сэр, в нормальных пропорциях, как утверждают приглашенные нами эксперты. Именно такой, каким он должен быть сразу после смерти.

– Все это бесполезно, я знаю, – тихо произнесла Кэти. – Он слишком велик для такой участи, послежизнь – удел престарелых родственников. Старушек, которых раз в год под Воскресение вытаскивают из подвала.

Они молча шагали по тротуару. Был теплый весенний день, деревья стояли в розовом цвету. Вишни, определил Джонни.

– Смерть, – прошептала Кэти. – И воскресение. Чудо технологии. Может быть, Луис узнал, каково там, по ту сторону, и просто не захотел возвращаться?

– Но ведь Фогельзанг утверждает, что электрическая активность мозга прослеживается, – возразил Джонни. – Луис здесь, он о чем-то думает… – На переходе через улицу Кэти взяла его под руку. – Я слыхал, вы интересуетесь религией? – спросил он.

– Интересуюсь, – подтвердила Кэти. – Знаете, однажды я приняла большую дозу наркотика – неважно какого. В результате – остановка сердца. Мне сделали открытый массаж, электрошок, ну и так далее. Несколько минут я находилась в состоянии клинической смерти и испытала то, что, наверное, испытывают послеживущие.

– Там лучше, чем здесь?

– Нет. Там – иначе. Как во сне. Хотя во сне ты осознаешь неопределенность, нереальность происходящего, а в смерти все ясно и логично. И еще – там не чувствуешь силы тяжести. Вам трудно понять, насколько это важно, но для сравнения – попытайтесь представить сон в условиях невесомости. Совершенно новые, ни с чем не сравнимые ощущения.

– Этот сон вас изменил?

– Помог избавиться от пагубной привычки, вы это хотели спросить? Да, я научилась контролировать свой аппетит. – Остановившись у газетного киоска, Кэти указала на один из заголовков. – Смотрите!

«ГОЛОС ИЗ ОТКРЫТОГО ПРОСТРАНСТВА – ГОЛОВОЛОМКА ДЛЯ УЧЕНЫХ», – прочитал Джонни. И сказал вслух:

– Занятно.

Кэти взяла газету и пробежала глазами заметку.

– Странно, – задумчиво произнесла она. – В космосе – мыслящее, живое существо. Прочтите. – Она протянула газету Джонни. – Я тоже, когда умерла… летела в открытом пространстве, удаляясь от Солнечной системы. Сначала исчезло притяжение планет, а потом и Солнца. Интересно, кто это?

– Десять центов, сэр или мэм, – сказал вдруг робот-газетчик.

Джонни опустил в щелку десятицентовик.

– Думаете, дедушка? – спросила Кэти.

– Вряд ли.

– А мне кажется – он. – Кэти стояла, пристально глядя вдаль. – Судите сами: он умер неделю назад, и голос доносится из точки, находящейся в одной световой неделе от Земли. По времени сходится. – Она ткнула пальцем в газету. – Здесь говорится о вас, Джонни, обо мне и о Клоде Сен-Сире, уволенном адвокате. И о выборах. Речь, конечно, сбивчива, слова искажены. После смерти мысли именно такие – быстрые, сжатые и наслаиваются друг на друга. – Посмотрев ему в глаза, Кэти улыбнулась. – Итак, Джонни, перед нами – сложнейшая проблема. С помощью лунного радиотелескопа мы можем слушать дедушку, но не можем с ним говорить.

– Но не будете же вы…

– Буду! – оборвала его Кэти. – Я знаю: послежизнь дедушку не устроила. Он покинул Солнечную систему и теперь обитает в световой неделе от нас. Он приобрел новые, невообразимые возможности. Что бы он ни затеял… – Кэти резко пошла вперед, и Джонни поспешил следом, – его замысел не уступает тем, которые он вынашивал и осуществлял на Земле. И теперь никто не сможет ему помешать. – Кэти обернулась к Джонни. – Что с вами? Испугались?

– Вот еще! – фыркнул Джонни. – Неужели вы думаете, что ваши слова могут быть восприняты всерьез?

– Конечно, испугались. Ведь он теперь, наверное, может очень многое. Например, влиять на наши мысли, слова и поступки. Даже без радиотелескопа он способен связаться с нами хоть сию секунду. Через подсознание.

– Не верю, – упорствовал Джонни. В глубине души он не сомневался в ее правоте. Луис Сарапис обязательно ухватился бы за такие возможности.

– Скоро начнется съезд, и мы узнаем много нового. Дедушка всегда занимался политикой. В прошлый раз он не смог обеспечить Гэму победу, а он не из тех, кто смиряется с поражениями.

– Гэм? – удивился Джонни. – Он что, еще жив? Четыре года назад он как в воду канул.

– Дедушка с ним не порывал, – сказала Кэти. – Гэм живет на Ио, разводит не то индюшек, не то уток. И ждет.

– Чего ждет?

– Встречи с моим дедушкой, – ответила Кэти. – Как тогда, четыре года назад.

Оправясь от изумления, Джонни произнес:

– За Гэма никто не отдаст голоса.

Кэти молча улыбнулась, но при этом крепко сжала его руку. Будто опять чего-то боялась, как ночью, когда звонила ему из космопорта.