Текст книги "Громбелардская легенда"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 45 страниц)

8

День близился к концу, когда солдат и разбойница завершили свои приготовления. Их раны тщательно перевязали; разбитая голова девушки не представляла никаких проблем, хуже было с боком Маведера – рана, хотя и не опасная для жизни, была крайне болезненной и начинала кровоточить при каждом резком движении. Но гвардейца это вовсе не беспокоило.

Правила поединка были установлены еще раньше. Они были очень просты. Противники вооружились – каждый по своему желанию. Не сговариваясь, они выбрали одно и то же – арбалеты, мечи и ножи. Солдат не стал надевать шлем, сочтя его излишним.

Всех пленников известили о готовящемся поединке и его цели, после чего спросили, согласны ли они, чтобы командиры сражались за их жизнь. Это была чистая формальность, но так требовала армектанская традиция. Затем Маведер и Кага предстали перед Оветеном.

– Прежде чем вы начнете, я хочу кое-что сказать, – промолвил армектанец. – Особенно тебе, солдат. Судьбе было угодно, чтобы наши пути пересеклись именно так, а не иначе. Я предпочел бы сражаться вместе с тобой, а не против тебя. Но на то воля Шерни… Ничего уже не изменить.

Гвардеец медленно кивнул.

– Я не умею красиво говорить, господин, – сказал он, возможно, более неприветливо, чем сам того хотел. – Скажу только, что обиды своей не скрываю. Справедливость требовала, чтобы ты вернул мне и моим людям свободу без каких-либо условий. Ты поступил иначе, и это несправедливо. Однако именно благодаря этому у меня появился шанс захватить в плен величайшего разбойника гор, что иначе было бы невозможно. Мне этого достаточно.

Он нахмурился.

– У каждого в жизни бывает великий момент. Мой наступил именно сейчас. Благодаря тебе, господин. Но я благодарен тебе лишь от своего собственного имени. Ибо, господин, если я погибну – мои люди пойдут под нож. Им ты не дал шанса побороться за собственную жизнь, а я могу и проиграть. Мирись с ними, не со мной.

– Сделай, как он говорит, – тихо произнесла разбойница на своем ломаном кинене, – потому что потом будет уже поздно.

Оветен посмотрел ей в глаза.

– Я желаю тебе смерти, – сказал он, – хоть это и не в моих интересах. Ты не стоишь того, чтобы сражаться с имперским солдатом за что бы то ни было.

Он показал лежащую на его ладони серебряную монету, затем положил ее на плоский камень, вытащил меч и разрубил одним ударом. Половинки монеты разлетелись в стороны.

– Найдите их, – сказал Оветен, убирая меч. – Самое позднее завтра утром один из вас принесет мне обе половинки этой монеты. А теперь идите.

Противники еще раз смерили друг друга взглядом; девушка показала арбалет, сделав пальцами другой руки движение, словно освобождая спусковой механизм оружия. Затем она повернулась и скрылась во мраке. Гвардеец постоял немного и двинулся в противоположном направлении.

Охотница и Рбит молча сидели рядом. Бадорский гвардеец по сравнению с разбойницей казался настоящим гигантом, однако армектанка лучше кого-либо знала, что в подобном поединке рост и сила не имеют большого значения. Против стрелы – в особенности выпущенной из столь мощного оружия, как арбалет, – были бессильны любые мышцы. Другое дело, если бы дошло до схватки врукопашную. Однако это было маловероятно.

Кот лежал на боку, с видимым безразличием ожидая исхода поединка. Однако девушка считала, что его безразличие лишь кажущееся. Как бы он ни доверял своей подчиненной, так или иначе, речь шла о его жизни. Даже у кота-гадба она была лишь одна.

К ним подошел Оветен.

– Уже полночь, – сказал он, присаживаясь рядом с молчащей парой.

– Почти.

В лагере никто до сих пор не спал. Люди Оветена, хотя и не их судьба сейчас решалась, были слишком возбуждены, чтобы отдыхать. Они сидели группами, негромко беседуя. Солдаты оценивали шансы соперников, и большинство ставили на десятника, хотя к маленькой разбойнице относились вполне серьезно. Армектанские лучники многое повидали за свою жизнь, так что дураками они не были. Ясное дело, что такая красотка стала предводительницей большого отряда не за свои зеленые глаза. Несмотря на юный возраст, она наверняка обладала некими качествами, вызывавшими уважение у суровых воинов гор.

Время шло, но ничего не происходило. Постепенно то один, то другой солдат начал отходить в сторону в поисках укрытия от пронизывающего ветра, после чего, завернувшись в плащ, засыпал. Голоса тех, кто еще бодрствовал, понемногу стихали.

Все, что можно было сказать, было уже сказано.

Оветен тоже задремал. Несколько раз он открывал глаза и поднимал голову, наконец окончательно проснулся. Он вглядывался в небо, но вокруг был Громбелард, а не Армект… Ничто не подсказывало ему, который сейчас час.

– Скоро рассвет, – лениво произнес Рбит, видя, что армектанец не в силах определить этого сам.

Оветен потер лицо ладонями. Несколько мгновений он думал о необычайном коте-воине, который, будучи тяжело раненным, до сих пор ни единым словом не пожаловался, хотя наверняка испытывал непрестанную боль; мало того, у него нашлись силы, чтобы бодрствовать всю ночь. Оглядевшись, Оветен отыскал во мраке очертания фигуры спящей проводницы и негромко спросил:

– Почему так долго? Мне начинает казаться, господин, что твоя юная подружка… сбежала.

Глаза кота сверкнули в темноте.

– О таких вещах говори тише, ваше благородие. Кто знает, не стоит ли она прямо здесь, за той скалой. Нет, не стоит – если бы стояла, ты бы сейчас смотрел на торчащий из груди болт… Можешь обвинить ее в чем угодно, только не во лжи и трусости. За такие слова даже люди порой готовы убить, не говоря уже о громбелардской кошке…

– Что ты имеешь в виду, господин?

– То, что сказал. Порой рождаются мужчины, наделенные душой женщины, и наоборот – разве не так, господин? Но рождаются иногда и люди, обладающие душой кота. Эта девушка – кошка, армектанец.

Оветен молчал.

– Если хочешь, – говорил Рбит, – я расскажу тебе, как проходит этот поединок в темноте. Кага поступает именно так, как поступил бы я, будь я на ее месте. Прежде всего – она крайне терпелива…

Оветен внимательно слушал.

– Где-то во мраке, – продолжил кот, – кружит солдат с арбалетом в руке, считающий себя опытным разведчиком. Ты бы наверняка сам оценил его точно так же. Он уже дважды тайком пробирался через лагерь. Никто, кроме меня, его не видел и не слышал, поскольку ни видеть, ни слышать не мог. Да, было именно так, – добавил он, чувствуя удивление армектанца. – Он осторожен, внимателен и бдителен, но чересчур волнуется и очень устал. Ему сильно досаждает рана.

Оветен сглотнул слюну.

– Кага все еще идет за ним следом, кружит вокруг и не дает ни минуты отдыха, поскольку, стоит солдату на мгновение присесть, рядом тут же падает брошенный камень, иногда лязгает железо, и гвардеец движется дальше, вынужденный пребывать в постоянном напряжении. Так продолжается уже почти всю ночь… Кага не хочет рисковать; она давно могла бы уже выстрелить, но темнота не позволяет точно оценить обстановку. Поэтому она будет ждать почти до самого рассвета, когда солдат начнет падать с ног от усталости. Тогда она появится перед ним, а он, от радости, что наконец ее видит, сразу же выстрелит, не желая терять, может быть, единственного шанса. Возбужденный и разгоряченный, он наверняка промахнется. Арбалет перезаряжается долго… Так что Кага подойдет близко, а если он попытается убежать, спрятаться и выиграть время, она его догонит, поскольку она моложе и ловчее. Она выстрелит с такого расстояния, которое сочтет надежным. Шагов пять, может быть, шесть…

Оветен все еще молчал.

– Если бы на ее месте был я, – добавил кот, – я бы точно так же сначала измотал противника. Потом выдрал бы ему глаза. А потом, в подходящий момент, прыгнул бы на него сзади и сломал ему шею. Или, может быть, перегрыз горло. Но Кага не умеет передвигаться достаточно тихо и хуже меня видит ночью. Поэтому она закончит поединок иначе.

– Ты рассказываешь мне о казни, не о поединке.

– У гвардейца практически нет никаких шансов. Здесь не было никакого обмана – оба согласились с условиями поединка, и каждый рассчитывал на собственные силы. Вот только моя заместительница – на самом деле кошка. С самого детства, вместе со своими товарищами-котами, она нападала на людей из засады. Исключительно ночью… И хотя она не слышит так, как кот, она полагается на слух куда в большей степени, чем люди. Вопреки тому, что говорят и думают, коты лучше слышат, чем видят, ваше благородие. Слух говорит мне больше, чем глаза. Может, когда-нибудь знание об этом позволит тебе сохранить жизнь, господин, так что запомни то, что я сказал, поскольку сегодня я тебе не враг.

Моросивший с ночи дождь перешел в обычный утренний ливень. Крепко спавшая армектанка проснулась и встала. Она посмотрела на восток, где небо медленно приобретало серый цвет.

– Рассвет… – пробормотала она.

Почти в то же самое мгновение с той стороны, где держали пленников, донесся пронзительный крик. Все в лагере вскочили на ноги.

– Иди туда, – прорычал Рбит, внезапно утратив прежнее напускное спокойствие. – Ну, иди! Похоже, твои часовые заснули…

Оветен помчался туда что было сил, спотыкаясь в редеющих сумерках. Тут же за ним бросилась Охотница.

Солдат-пленных прирезали. Всех без исключения.

– Ваше… благородие!.. – всхлипывал в ужасе один из часовых, чуть не плача. – Ради Шерни! Ваше благородие!.. Мы заснули… ненадолго, может быть, на минуту!

Оветен не в силах был сдержать ярость; он выхватил меч, и на мгновение показалось, что он убьет провинившихся часовых, но, заскрежетав зубами, он замахнулся, намереваясь бить плашмя. Проводница, потрясенная, как и все, но лучше владевшая собой, схватила его за руку и с неожиданной силой оттащила в сторону.

– Прекрати! Слышишь?

Оветен тяжело дышал. За его спиной солдаты молча смотрели друг на друга, на свои серые в бледных предрассветных сумерках лица.

Оветен внезапно повернулся, протолкался сквозь них и направился туда, где лежал Рбит.

– Это ты! – задыхаясь, начал он уже издалека. – Это ты мне подсказал… эту идею! Во имя Шерни! И я хотел… обычай моей страны… для кого? Для разбойников! Для убийц из-за угла! Будь ты проклят, кот!

Внезапно он остановился как вкопанный. Возле лежащего кота стояла, выпрямившись, маленькая фигурка.

– Половинки твоей монеты, лучник. Обе, – враждебно произнесла девушка.

Под ноги Оветену упали два мелких предмета.

– Проверь, подходят ли друг к другу, – презрительно бросила она. – Пленники были мои, так что я поступила с ними как сочла нужным… А чего ты ожидал? Что я их перевяжу и накормлю?

Он шагнул к ней. Девушка подняла арбалет.

– Убью! – предупредила она. – Чего ты от меня хочешь? Это не я придумала этот поединок.

– И не я… – хрипло сказал Оветен.

– Это ты мне его предложил. Ты и никто другой. А теперь освободи моих людей. Солдат лежит там. – Она показала рукой. – Может быть, он еще жив. Спроси его, честно ли я победила!

Оветен позвал своих людей. Вскоре они нашли Маведера. Он умирал.

Все окружили его. Живот был пронзен мечом; гвардеец сжимал его руками, раня их о клинок. Под ключицей торчал арбалетный болт. Он прошел сквозь лопатку, навылет… Это означало, что разбойница выстрелила десятнику в спину. Однако Оветену на этот раз хватило ума ее в этом не упрекать.

Лежащий увидел и узнал Кагу, когда она присела над ним. Солдат пошевелил головой и медленно выплюнул кровь.

– Зачем… таким хорошим воинам… – хрипло прошептал он, – друг друга…

Он слегка передвинул руку. Она положила на нее свою и кивнула.

9

Шел дождь.

Был полдень, когда на вершине горного хребта появился отряд, состоявший из полутора десятков человек. Кроме оружия и обычного снаряжения у всех были большие и явно довольно тяжелые мешки, которые несли с особой осторожностью.

Вскоре к отряду присоединился еще один – могучий кот-гадба, двигавшийся с трудом и сильно припадавший на заднюю лапу.

– Ну вот и все, – сказала проводница, садясь на землю и кладя лук поперек колен.

Оветен задумчиво посмотрел вниз, на размытые дождем контуры окруженного мощной стеной города.

– Ты честно заработала свое золото, – сказал он. Потом добавил:

– Вопрос в том, насколько честно я добыл свои трофеи…

Он достал приличных размеров мешочек и протянул его девушке.

– Вторая часть твоей платы. Можешь не идти со мной до самого Бадора и потом до Громба. Это смешная сумма, – помолчав, заметил он, – в сравнении с твоей частью добычи.

Вместо ответа она протянула ему туго набитый мешок.

– Возьми. Мне не нужны Предметы.

Он поднял брови.

– Ведь ты можешь их…

– Нет, – отрезала она. – Охотница не станет торговать ничем и нигде. Не стану я и носить с собой какие-то там… Впрочем, Дорлан оторвал бы мне за это голову. У посланников есть свое мнение насчет выноса Предметов за пределы края. Возьми, говорю, и отдай Амбегену, чтобы продал. Семьям солдат, которых он послал в горы, требуется поддержка. Впрочем – сама ему отдам. Я тоже иду в Бадор. Свой отдых я честно заслужила.

Молчавший до сих пор Рбит сказал:

– Пора расходиться. Мы и так уже слишком далеко зашли вместе. Любой патруль легиона – и у тебя, ваше благородие, будут новые проблемы.

Он повернулся к Каге, но та уже отдавала распоряжения. Разбойники отделились от сине-желтого отряда и двинулись на север, вдоль хребта.

– Мои подчиненные, – добавил кот, – с завтрашнего дня будут трубить всем и всюду, что перебили целый легион гвардии на перевале Туманов. Можете и вы об этом объявить. Только нас с Кагой сюда не впутывайте. Нас там не было. Мы не хотим, чтобы славное деяние отряда Басергора-Крагдоба приписывали Каге или Кобалю. И не хотим, чтобы нас об этом спрашивали…

Оветен кивнул.

Рбит подошел к Охотнице.

– Горы большие, – сказал он. – Но и мы, Охотница, не такие уж маленькие. Когда-нибудь еще встретимся.

– Наверняка.

– Помнишь, что я говорил о человеке в Громбе?

– Помню.

Кот поднял лапу в ночном приветствии. Они смотрели ему вслед, пока он догонял свою группу. На мгновение он остановился.

– Армектанка! – прорычал он. – Как твое имя? Я хочу его знать!

Девушка рассмеялась.

– А. И. Каренира. Чистой крови!

Над головой Рбита пролетел по высокой дуге тяжелый мешочек и упал у ног Оветена.

– Тот десятник служил в Бадоре, так что отдай это в бадорском гарнизоне! – донесся до него девичий голос. – Скажи, что встретил разбойницу, которая ради этого мусора убила прекрасного солдата!

Закон гор

Раны сочти, но обид не считай:

Забудь – но останется в сердце твоем Боль.

Но время придет – ты обиды сочтешь

И вспомнишь, что месть – это главный закон Гор.

Песня громбелардских разбойников

1

День был холодный. Солдаты, стоявшие на страже у ворот Бадора, топтались на месте, пытаясь согреться. Оба были светловолосые, крепко сложенные, с характерными для громбелардцев грубо вытесанными лицами. Притопывая и растирая руки, они лишь изредка обменивались несколькими словами. Занятые больше борьбой с холодом, сонливостью и скукой, нежели несением службы, они заметили направлявшегося к воротам человека, лишь когда их разделяло десятка полтора шагов.

– Весь увешан оружием, – пробормотал один из солдат, заметив меч на боку незнакомца и выступающий из-за плеча лук. – Лучник?

Здесь редко приходилось видеть подобное оружие, служившие в городе не пользовались даже арбалетами. В качестве метательного оружия использовалось короткое массивное копье, древком которого можно было при случае действовать как дубинкой.

Незнакомец подошел ближе и остановился. Толстый военный плащ с капюшоном защищал его от холода. Застегнутый пояс с мечом был отделан железными чешуйками. И пояс, и меч ничем не отличались от тех, что были у стражников. Военное снаряжение не продавалось – его можно было только украсть или же… добыть.

Пришелец откинул капюшон, открыв длинные, черные как смоль волосы, и женским, слегка хриплым голосом произнес:

– Мне нужно видеть коменданта.

Солдаты переглянулись.

– Кто ты? – сурово спросил тот, что повыше, слегка коверкая кинен, общий для всей империи язык, на котором заговорила женщина.

Она ответила неприязненным взглядом серых глаз, странным образом не подходивших к ее лицу.

– Что, недавно в Громбелардском легионе? – спросила она. – Похоже, двое таких на посту – какой-то новый обычай. По крайней мере один должен быть опытнее и старше.

Солдаты снова переглянулись.

– Мне нужно видеть коменданта, – повторила женщина. – Доложите кому положено.

Тот, что повыше, пожал плечами, но направился к небольшой двери в крыле ворот.

– Следи за ней, – добавил он по-громбелардски, обращаясь к своему товарищу. Военное, а потому наверняка добытое незаконно снаряжение незнакомки не внушало доверия.

Прошло несколько минут. Стражник медленно прохаживался вдоль ворот, время от времени испытующе поглядывая на пришедшую. Женщина была молодая, с правильными чертами лица; она считалась бы красивой, если бы не странное выражение ее свинцово-серых глаз.

– Может быть, придется подождать, – предупредил солдат. – Сначала нужно…

– Я знаю, – прервала его женщина. – Сначала – к дежурному офицеру.

Он приподнял брови, затем пожал плечами и снова начал ходить перед воротами.

– Откуда ты? – спросил он и сразу же, словно предвидя, что она не ответит, добавил: – Ты не говоришь по-громбелардски… а здесь мало кто знает кинен. Тебе непросто будет найти ночлег…

– Ты заканчиваешь службу, сегодня ты свободен и охотно бы развлекся, – договорила она на его языке, презрительно надув губы. – С каких это пор в Бадоре мало кто знает кинен?

Солдат замолчал, слегка покраснев.

Прошло еще немало времени, прежде чем первый стражник вернулся вместе с подсотником.

– К коменданту? – коротко спросил офицер. – Кто и по какому вопросу?

– И где вас только таких набрали? – не на шутку удивилась женщина; она уже успела отвыкнуть от солдат (а тем более офицеров!), которые не в состоянии были ее узнать. Этот наверняка не был воспитанником бадорского гарнизона. – Откуда тебя перевели? Из Лонда? Да, к коменданту, – вздохнула она.

– По какому вопросу?

Женщина огляделась по сторонам, словно пытаясь найти свидетелей тупости военных.

– Сейчас я вам тут наделаю хлопот, – предупредила она. – Честное слово, я что, прошу аудиенции у императора? Я армектанка чистой крови. Мне нужно поговорить с тысячником Аргеном. Все. Шагай, подсотник, к своему командиру.

– Твоя чистая кровь, «ваше благородие», – с неприкрытой издевкой обратился он к ней, – не вызывает доверия. Ты разбойница?

В удивительных глазах девушки вспыхнула долго сдерживаемая ярость.

– Ну и дурак… – процедила она сквозь зубы.

Сделав шаг вперед, она ударила невысокого часового коленом между ног, после чего тут же отступила назад и плавным мягким движением подняла ногу на высоту подбородка второго. Не прикладывая особых усилий, она развернулась всем телом, и солдат глухо взревел, схватившись за выбитую челюсть. Подсотник хотел было вытащить меч, но она вцепилась скрещенными в запястьях руками в его мундир у шеи и потянула к себе. Офицер захрипел, его глаза вылезли из орбит. Он пытался оторвать ее руки, но они, казалось, были отлиты из железа. Отпустив полузадушенного, она сильно толкнула его и снова развернулась вокруг собственной оси, свалив его ударом в голову, которого хватило бы даже медведю. Часовой с вывихнутой челюстью поддерживал ее руками, издавая стоны и роняя слезы, второй пытался выпрямиться, так что она со всей силы ударила его пяткой в ступню. Тот застонал и сел. Оставив побежденных противников перед воротами, она открыла дверцу и вошла на территорию гарнизона.

Внутренний двор был полон солдат, но никто ее не останавливал, полагая, что пришедшую пропустила стража у ворот. Впрочем, девушка проскользнула стороной; она хорошо знала, куда ей идти. Вскоре она уже поднималась по ступеням, ведущим в не слишком большое здание в углу казарм. В передней сидел на скамье у стены часовой.

– Тысячник у себя? – спросила девушка. – Меня прислал дежурный офицер, доложи коменданту, быстро!

Часовой машинально кивнул и подчинился. Однако стоило ему перешагнуть порог, как она вошла следом за ним.

На широком столе лежали какие-то документы. Сидевший за столом пятидесятилетний мужчина, с пером в одной руке и с бараньей лопаткой в другой, удивленно поднял голову. Мгновение он смотрел ей в глаза, слушая бессвязные объяснения часового, после чего кивком отправил его прочь, бросил лопатку в стоявшую рядом миску и потянулся к бокалу с вином.

– Что там за вопли за окном? – спросил он.

– Меня не хотели впускать, – ответила девушка. – На страже стояли мальчишки, а офицер – кто-то из новых.

Комендант бросил на нее суровый взгляд, отставил бокал и встал.

– Жди здесь, – бросил он, выходя.

Она огляделась по сторонам. Все было точно так же, как и несколько лет назад, когда ее прислали сюда из Армекта, чтобы она обучала громбелардских солдат владеть луком. Теперь она уже знала, сколь плохим она была тогда солдатом и сколь неудачливым офицером.

Крики за окном стихли. Послышался спокойный, суровый голос Аргена. Девушка улыбнулась, расстегнула пояс с мечом и стянула плащ. В камине горел огонь, в комнате было почти жарко.

Хлопнула дверь.

– Хотел бы я знать, – с обычным для него спокойствием произнес комендант, – что все это значит?

Она повернулась к нему, вытянувшись по стойке «смирно».

– Так точно, господин!

Впервые в жизни она увидела на лице бывшего командира некое подобие улыбки.

Она задумчиво потягивала неплохое вино. В горах она уже успела отвыкнуть от подобного. На постоялых дворах она пила пиво, в бурдюке у нее была налита водка… Теперь же вкус благородного напитка напоминал о многом, очень многом из того, что казалось утраченным навсегда. Он вызывал воспоминания о мягком прикосновении платья, которое она когда-то носила после службы; в нем ощущалась заколдованная музыка, блеск горящих в изящных подсвечниках свечей, тихий звон серебряных ожерелий и браслетов, шум отрывочных разговоров…

– Странно, – повторил Арген.

– Ну хорошо, странно, – устало сказала вырванная из мира приятных воспоминаний девушка, – я-то что могу поделать? Стервятники много раз нападали на людей… – Она замолчала, прикусив губу.

– Нападали? Редко. Я об этом не слышал. Впрочем, меня удивляет даже не то, что они напали, а то, что захватили в плен. Ты же знаешь, что они никогда так не поступают. Обычно им достаточно… – Он поколебался, заметив морщинку у нее на лбу.

– …ослепить побежденного, – угрюмо закончила она. – Но сейчас все иначе.

Арген медленно расхаживал по кабинету.

– Почему я должен тебе верить?

Она еще больше нахмурилась.

– А зачем мне лгать?

Молчание затягивалось.

– Стервятники лишили меня зрения, – пристально глядя на коменданта, сказала девушка. – Ведь ты знаешь эту историю? Солдат из твоего гарнизона отдал мне свои глаза, а величайший среди посланников утратил свою силу, передавая мне его дар… Я кое-что должна стервятникам. И уже несколько лет исправно плачу долг.

Она снова взглянула ему в глаза.

– Это был твой солдат, господин. И – насколько я знаю – хороший солдат. Так, может быть, мне только кажется, что и ты в каком-то долгу перед стервятниками?

Арген выдержал ее взгляд.

– Я здесь не для того, чтобы мстить, – спокойно ответил он. – Подсотница легиона, оставившая службу без права на сохранение звания, может себе такое позволить, хотя я считаю, что и она этого делать не должна. Ты можешь бродить по горам, истребляя все, что летает, хоть я этого и не одобряю… Ведь это тебя называют Басе-Крегири? – спросил он с необычным для него сарказмом. – Каким чудом некто бегающий по горам вдруг удостоился королевского титула?

Королева гор… И в самом деле, кое-где ее так называли.

– Не я выдумала это прозвище, – со злостью сказала девушка. – Наверняка еще чаще тебе приходилось слышать об Охотнице… Впрочем, хватит о прозвищах, комендант. Хватит о мести. Я пришла, думая о том, что тебя волнует судьба шести человек в зеленых мундирах Громбелардского легиона. Что ж, я ошиблась. Жаль.

Она встала.

– Один добрый совет, – добавила она, не скрывая раздражения. – К желторотикам следует приставлять опытных солдат. Если весь тот патруль состоял из таких мальчишек, как те, что на посту у ворот, – вот тебе и ответ, комендант, почему они угодили в переплет.

– Не учи меня. Сядь.

Комендант подошел к окну и открыл его. В комнату ворвался холодный воздух.

– Сядь, говорю. Еще раз, все по порядку.

Она набрала в грудь воздуха.

– Есть место недалеко отсюда, в нескольких милях к востоку от Ладоры, которое называют Черным лесом. Карликовый лес из окаменевших деревьев… есть множество легенд о том, как он возник. Деревья и скалы там действительно черные – легко понять, откуда взялось название…

– Дальше.

– Недавно там обосновалась большая стая стервятников. Я знаю, что именно там держат твоих людей.

– Связанных, взаперти?

Она тяжелым взглядом посмотрела на коменданта.

– Человека, оказавшегося во власти стервятников, незачем связывать… Он просто послушен их воле. Я знаю в Бадоре нескольких человек, которым стервятники выклевали глаза. Прикажи найти кого-нибудь из них и спроси, если мне не веришь.

Арген задумчиво потер лоб рукой.

– Я знаю, где это. Почти три дня пути отсюда, ближе к Громбу, чем к Бадору. Мало того, что это спорная территория между округами, к тому же там еще ничего нет. Никаких селений, даже, насколько мне известно, никаких разбойничьих лагерей, хотя бы временных. Объясни мне, что мог мой патруль делать в тех краях?

– Ты меня спрашиваешь, господин?

Он испытующе посмотрел на нее, и она снова увидела недоверие в его взгляде.

– Может, они кого-то преследовали? – спросила она. – Это был обычный патруль?

Он не ответил.

– Ну хорошо… – помолчав, пробормотал он. – Как я понимаю, у тебя есть какой-то план?

Она поднесла бокал к губам.

– Через три дня полнолуние. В день перед полнолунием стервятники не летают. Думаю, это какая-то их традиция или некий обычай. Хотя Дорлан говорит, что обычаи стервятников касаются Полос Шерни и служат постижению ее природы. Но он не знает, каким именно образом, а это означает – никто того не знает во всем Шерере.

– Дорлан? Мудрец Шерни? Что тебя с ним сейчас связывает?

– Это мое дело. Он уже не мудрец Шерни. Мне рассказывать о Дорлане?

– Никогда не слышал о таком обычае, что перед полнолунием стервятники не летают.

– Сколько раз ты видел стервятника, господин?

Комендант наморщил лоб.

– Только однажды… – неохотно признался он.

– И был он наверняка очень высоко, – презрительно сказала девушка. – Можешь насмехаться, господин, над королевой гор… но я бегаю по ним уже не один год и о горах, стервятниках, разбойниках, дождях и обо всей вашей паршивой стране знаю больше, чем ты можешь себе представить.

– Дальше.

– Это все. Мне нужны десять лучников.

– У меня только двое. И не лучших. Когда-то сюда прислали отряд лучниц, чтобы те научили солдат стрелять, но научили они их лишь тому, как делать детей.

Она уже была сыта по горло его сарказмом и сделала вид, будто не слышит.

– Значит, кроме этих двоих лучников мне нужны еще десять арбалетчиков.

Он кивнул.

– В день перед полнолунием стервятники не летают, – повторила девушка. – Таким образом, нам удастся незамеченными проникнуть в окрестности Черного леса. Ночью проберемся среди деревьев и окружим их логово. На рассвете… останется лишь быстро и метко стрелять. Половину этой работы я сделаю сама.

У Аргена с языка уже готова была сорваться очередная колкость, но он лишь кивнул. Когда-то она была не самым лучшим офицером, но стрелять умела великолепно. Он сам это видел.

– План простой… но выглядит логично, – пробормотал он. – Сколько их?

– Пять или шесть… может быть, семь.

– Черный лес не такой уж маленький. Как ты собираешься найти там их логово? Тем более ночью?

– Незачем искать… Я хорошо знаю, где оно.

Видя вопросительный взгляд коменданта, она добавила:

– Я там была.

Она внезапно встала, подобрав куртку, и повернулась, показав спину. На ней виднелись еще свежие, глубокие и кровоточащие, следы когтей.

– Но сама я не смогла с ними справиться. Лишь сократила численность стаи.

Глядя на раны, комендант спросил:

– Ты была там из-за моих солдат?

Девушка опустила куртку.

– И из-за них тоже. Но в большей степени из-за моего долга, – откровенно сказала она. – Хотя я всегда помогу человеку, которому угрожает стервятник. А если помогать будет уже поздно – отомщу за него. Постараюсь.

– Они не уйдут отсюда, зная, что их обнаружили?

– Может, и уйдут. Кто знает, на что способен стервятник?

– Даже ты? Зная о стервятниках, дождях и всем этом крае больше, чем я могу себе представить?

– Особенно я. Охота на стервятников научила меня одному: скромности. Да, я знаю кое-что, чего не знаешь ты, господин. Я знаю лучше всего на свете, как мало мы знаем о стервятниках. На самом деле все, что у нас есть, – лишь наши собственные о них представления.

Он еще раз подошел к окну.

– Здесь тебе ночевать нельзя. Приходи завтра на рассвете. Людей я подберу еще сегодня.