Текст книги "Громбелардская легенда"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 45 страниц)

Костер погас. Разговор продолжался в темноте – правда, не столь глубокой, как обычно в Громбеларде, поскольку день был очень погожим.

– Почему… лучницы? – спросил Барг. – Не принимай этого на свой счет, госпожа. Я знаю, что в Армекте девушки идут в легион. У нас порой тоже… но редко, и чаще всего на городскую службу, только иногда попадется какая-нибудь… Но у вас лучниц полно. И самых лучших. Говорят, будто лучницы лучше лучников?

Легионеры вопросительно смотрели на нее.

– Их не так много, как вы думаете. Но они есть, поскольку в Армекте мы принимаем во внимание лишь то, годится ли человек в солдаты, – объяснила девушка. – У нас в каждой деревне детишки учатся держать лук, так было всегда. Каждый может записаться, когда легион объявляет набор. Но что может показать девушка? Силу? Она будет сильнее парней, будет махать топором? Будет более выносливой? Никто, попав в щит, не сбросит ее копьем с коня, если она пойдет в конницу? Таких крайне мало. И в войско принимают только таких, кто, хоть и слабее, в солдаты все-таки годится.

– То есть стреляют из лука как никто другой? И тогда они могут быть даже слабыми, но за такую стрельбу их примут?

– То есть стреляют из лука как никто другой, – повторила она, словно эхо. – Могут быть даже слабыми, но все равно их примут.

– И тебя, госпожа, так приняли?

Она рассмеялась.

– Я умею ездить верхом. Мой отец любил лошадей. Я ездила верхом, как никто другой, сразу стала курьером командира гарнизона. К лучницам я перешла позже, когда уже получила повышение. Но я никогда не была лучшей.

– Но… ведь ты очень хорошо стреляешь из лука, госпожа?

– Что, показать? – спросила она.

Протянув руку к луку, она вложила стрелу и, не вставая, выпустила ее во тьму. Стукнул наконечник…

– Второе деревце, то, со сломанной веткой, – сказала она. – Совсем близко.

Солдаты переглянулись; деревца совершенно не было видно. Один поспешно встал – и тут же вернулся ошеломленный, со стрелой в руке.

– Да, госпожа, – подтвердил он. – Под самой веткой… Мне пришлось на ощупь искать!

– Я вовсе не так хорошо стреляю – некоторые из моих девушек стреляют лучше, а то дерево стоит близко. – Каренира улыбнулась. – Но свои глаза я бы ни на чьи не променяла. Я вижу ночью как кот, я… ночная лучница. – Она снова рассмеялась.

– Когда станет светло, – проговорил разохотившийся десятник, – я тоже покажу, на что способен, ваше благородие! У меня старые глаза, и в темноте я мало что вижу… Но днем мы выберем самое далекое дерево, самое далекое, какое только будет видно. И посмотрим, попаду ли я!

4

Она проснулась сразу же, едва рука часового прикоснулась к ее плечу.

– Сейчас встаю, – спросонья прохрипела она и откашлялась. – Буди десятника.

– Он уже не спит.

Она выбралась из своей палатки. Ночью прошел не слишком обильный, хотя и надоедливый дождь, земля была влажной, и она снова подумала о военном плаще Барга, благодаря которому соорудила себе крышу над головой.

Солдаты сворачивали лагерь; работы у них было немного. Отложив уборку своей палатки на потом, она двинулась в сторону близлежащих кустов.

– Подсотница!

Она остановилась.

– Сейчас вернусь. – Она улыбнулась Баргу. Тот догнал ее на краю рощицы.

– Я пойду вперед, ваше благородие.

– Нет, я только… Сейчас вернусь.

– Ваше благородие, ты офицер и командуешь. Ты не можешь оставить своих людей и уйти, не говоря ни слова. Когда за деревья идет обычный солдат, ему в худшем случае яйца отрежут. Но когда идет командир, кто-то должен сперва тщательно проверить это место.

– Десятник, – сказала она, – со вчерашнего дня ты рассказываешь мне, что в горах царит мир и покой. Я разрешаю развести костер. Теперь я слышу, что среди деревьев кто-то может отрезать мне яйца. Возвращайся к солдатам.

– Я только проверю…

– Возвращайся к солдатам, – приказала она.

Он понял, что девушка решила показать ему, кто тут командует.

Спор решил некто совершенно посторонний.

События последовали друг за другом слишком быстро, и она поняла, что происходит, только уже лежа на земле. Барг выхватил меч и бросился к чему-то быстрому и подвижному, словно пламя. Если только могло существовать бурое пламя, покрытое серыми стальными доспехами… Отскочив в сторону, огромный кот молниеносно вскарабкался на дерево, с которого до этого прыгнул, фыркнул и проговорил низким, мурлыкающим голосом, однако с явственным оттенком уважения:

– Убери меч, легионер! Откуда в столь крупном теле такая скорость? Воистину, удивляюсь человеческой склонности к шуткам – ибо за свою собственную шутку я мог бы сегодня поплатиться жизнью. Я хотел лишь преподать урок женщине; мы не враги.

Со стороны лагеря подбежали остальные солдаты. Барг жестом остановил их. Стоя с мечом наготове, он знал лучше, чем кто-либо другой, что кот его основательно перехваливал. Быстрый или медленный – десятник не в состоянии был равняться с противником в скорости. Возможно, он мог бы его догнать, но уж никак не достать мечом.

– Убери меч, легионер, – повторил гадб. – Это наверняка единственный день в твоей жизни, когда Басергор-Кобаль пришел к тебе не затем, чтобы убить. Я хочу поговорить, и даже более того: я хочу оказать вам услугу.

Армектанка, перепуганная и ошеломленная, кое-как поднялась с земли. Она с недоверием разглядывала громадного зверя, под которым скрипел сук. Ей уже приходилось видеть котов-гадбов… Но этот вполне мог весить больше, чем она сама.

– Басергор-Кобаль, – пробормотал легионер. – Если бы какой-нибудь незнакомый мне человек воспользовался столь славным именем…

– Человека бы ты просто высмеял, – сказал Рбит, лежа на своем суку. – Но кота ведь ты не обвинишь во лжи. Я тот, за кого себя выдаю, и не проси меня повторять еще раз.

Барг убрал меч.

– Не знаю, господин, о чем ты хочешь поговорить, – сказал он коту. – Но мы тебя, конечно, выслушаем. Обращайся к моему командиру.

Кошачьи жесты далеко не столь выразительны, как человеческие, – но все, от подсотницы до последнего солдата, без труда поняли, что означают прижатые уши и нетерпеливое движение хвостом.

– Я должен разговаривать с тобой, армектанка? Но дело крайне серьезное.

Девушка покраснела. Сперва ей пришлось неуклюже подниматься с земли, после того как огромный кот прыгнул ей на спину. Потом ее десятник в ее же присутствии именовал незнакомого кота «господином» и даже чуть ли не «благородием»… Теперь, на глазах у солдат, кот демонстративно выказывал свое к ней презрение. Если вообще не жалость.

– Мне все равно, что говорит мой десятник, – с усилием проговорила она. – Ты будешь разговаривать со мной, кот, или ни с кем.

– Каждому свое место, а место армектанской лучницы – не в Тяжелых горах. Ты здесь гость, подсотница. И я должен разговаривать об извечных законах, правящих этим краем, с кем-то, кто вчера пришел, а завтра уйдет?

Кем бы ни был этот гадб, речь его свидетельствовала о том, что на суку перед ней, сколь бы странным это ни выглядело, сидел не какой-нибудь кот-бандит или гонец, зарабатывающий небольшие деньги на службе у людей. Она вспомнила странное имя и нахмурилась: вроде бы где-то она его уже слышала… Почти никогда не бывало, чтобы, говоря о Крагдобе, короле гор, кто-то не упомянул имени: Кобаль, Басергор-Кобаль.

Она даже не знала, что это означает.

– Ты не можешь знать, кот, действительно ли я здесь со вчерашнего дня и действительно ли я уйду завтра.

– Могу и знаю, подсотница, поскольку, если бы тебя перевели на постоянную службу в Громбелардский легион, на тебе был бы зеленый мундир, как на этих солдатах. Но на тебе голубой. Принимая во внимание, что в Бадоре усиленно взялись обучать лучников, я легко могу догадаться, с кем говорю. Командир отряда армектанских лучниц. Десять женщин, насколько я помню.

Она с усилием сглотнула. Этот гадб прекрасно знает, что происходит в бадорском гарнизоне. Громбелардский легион собирается сражаться с разбойниками, предводители которых знают воистину все обо всем.

– Впрочем, все это несущественно и скучно, – сказал кот. – Не знаю, чего вы ищете в горах, но вы идете по тропе, которая закрыта. Всего в полутора милях отсюда сидит целая стая крылатых. Они вас не видели, поскольку вы пришли вечером. Я хотел заполучить одного в лапы, но обнаружил целую дюжину и отказался от охоты.

Она не знала, что ответить. Ее выручил Барг.

– Позволь мне, госпожа.

– Говори, – велела она с тщательно скрываемым облегчением, сама же повернулась к солдатам: – Заканчиваем сворачивать лагерь!

Чуть поколебавшись, они исполнили приказ. Зря она его отдала… но уже отдала и доказала в итоге нечто противоположное тому, что хотела доказать: то, сколь неохотно они ее слушают. Легионеры, едва живые от волнения, ловили каждое слово разговора. Они собственными глазами видели живую легенду, самого знаменитого кота Громбеларда. Однако им приказали сворачивать уже свернутый лагерь… и, к сожалению, пришлось подчиниться.

Рбит лежал на суку, глядя вниз. Недавно точно так же смотрел на нее ее командир… Надсотник Арген. С заботой и сомнением. Ей хотелось закричать.

– Мы знаем, что стервятники обитают в тех краях, но не знали, что на самой тропе. В самом деле на самой тропе? – спрашивал Барг.

– Да, на самой тропе. Я не скажу тебе, легионер, почему они выбрали именно это место, поскольку никто не знает, чем руководствуются крылатые. Впрочем, это меня совершенно не интересует, – ответил кот, и это было правдой.

– Почему ты предупреждаешь нас, господин?

– Потому что это крылатые. Я не испытываю никаких особых чувств, когда вижу людей. Но когда я вижу крылатого, я всегда кое-что чувствую и мне всегда хочется кое-что сделать. Незачем говорить, что именно. Ни один трупоед не сможет поживиться чем-либо или кем-либо, если я могу этому помешать. Конец вопросам «почему», – заявил он, потягиваясь так, что звякнули доспехи. – Веди дальше этих солдат, армектанка. Назад, прямо в Бадор.

Он спрыгнул с сука и, не сказав больше ни слова, лениво побрел в глубь зарослей.

– Спасибо, господин, что предупредил нас! – крикнул Барг.

Они услышали нечто вроде фырканья, а потом отдаленное:

– Пустяки…

– Что ты сказал? – недоверчиво переспросила она.

– Я сказал, что другой дороги нет, госпожа. Нам пришлось бы обойти пол-Громбеларда.

Привыкшая к широким равнинам, где всегда существовали сотни каких-нибудь дорог – неважно, мощеных трактов или труднопроходимых троп, – она с трудом понимала, что и в самом деле обходного пути могло не быть. Что дорогу преграждают не высокие травы, замедлявшие движение лошадей, или густой лес, но горы: каменные стены, недоступные ни для кого во веки веков; расщелины, дна которых не достигает взгляд; склоны столь крутые, что их невозможно преодолеть.

– Но нам нужно идти.

– В лучшем случае по воздуху, госпожа, – слегка раздраженно ответил Барг. – Да и там нас может кое-что подстерегать… так что, может быть, лучше под землей…

– Я получила приказ коменданта, – упрямо настаивала девушка. – Я должна его выполнить. Это очень важное задание.

– Если даже от него зависят судьбы всего Громбеларда, он невыполним, госпожа.

– Но почему? Стервятники?

– Стервятники, госпожа. Целая стая.

– Может, это неправда?

Барг вздохнул.

– Нам рассказал об этом кот.

Она плохо знала котов. Но ей было известно то же, что и всем: они не лгут никогда, ибо попросту не в состоянии. Даже строгие имперские суды безоговорочно верили свидетельству кота. Когда свидетельствовал человек, он мог исказить истину. Когда в суд являлся кот, он приносил с собой неопровержимое доказательство – собственные слова. Таковым оно и считалось.

– Что нам могут сделать стервятники?

– Они нас не пропустят.

– Каким образом?

Он терпеливо рассказал ей о воздействии взгляда стервятника на волю любого человека.

– Неужели ты в это веришь? – с неподдельным изумлением спросила она.

– Во что я не должен верить, госпожа?

– В то, что мне рассказал! Ведь это сказки, ничего больше!

Он понизил голос, чтобы не услышали солдаты:

– Послушай, госпожа: я тебе подчиняюсь и выполню любой твой приказ. Но кот был прав: ты здесь гость, госпожа. Ты армектанка. Ты ничего не знаешь о Тяжелых горах, так что послушай, что говорит старый солдат. Ты сказала вчера, что нужно таких слушать. Мы возвращаемся.

– Ты выполнишь любой приказ, – повторила она.

– Но не такой.

– Я не поверну назад. Скорее уж пойду дальше одна.

– Ты шутишь, госпожа?

– Не шучу. Надсотник… комендант доверил мне важное задание.

– Комендант, будь он здесь, немедленно приказал бы тебе возвращаться, ваше благородие.

– Я пойду дальше, – упрямо заявила девушка, – будете вы меня сопровождать или нет. Неужели любой громбелардский зверь может заставить тебя нарушить приказ?

– Этот громбелардский зверь, госпожа, – сказал Барг, явно разозлившись, – самый известный кот Шерера, у которого перед именем три инициала его предков, получивших титулы от самого императора. Говорят, его род выиграл войну со всей Вечной империей, командуя знаменитым Кошачьим восстанием. А здесь этого зверя, как ты говоришь, называют князем Тяжелых гор, и это извечное имя второго лица после Крагдоба. Он вернулся, увидев стаю стервятников, хотя ему нечего бояться их взгляда, ибо коты не чувствуют того, что чувствуют люди. Но ты, госпожа, пойдешь дальше? Сделаешь то, перед чем отступил сам Басергор-Кобаль?

– Я пойду дальше, – твердила она, не слушая никаких объяснений.

– Я не позволю тебе, ваше благородие.

– Каким образом?

– Не знаю.

– Тогда останови меня, – заявила она, поднимая с земли свой мешок с провизией и разными мелочами.

– Я свяжу тебя, госпожа, и заберу в Бадор. Комендант сперва накажет меня за неповиновение, а потом наградит за сообразительность.

Она вынула лук и наложила стрелу на тетиву.

– Попробуй, десятник. Нет, что я говорю, даже не пытайся! – предупредила она столь грозно, что он не отважился возразить. – Можешь думать, что хочешь, герой… Если попытаешься дотронуться до меня хотя бы пальцем, я застрелю тебя, как бешеного шакала.

С натянутым луком она отступила на несколько шагов.

– Эй! – крикнула она. – Кто идет со мной?

Легионеры, давно уже готовые к возвращению, с любопытством наблюдали за разговором командиров, пытаясь отгадать причину задержки. Теперь же лица солдат выражали изумление.

– Кто со мной?! – повторила она.

– Никто не идет! – крикнул Барг, сдерживая солдат жестом. – Давай, госпожа, стреляй в меня… Если даже подсотница меня застрелит, – снова крикнул он легионерам, – пусть никто и не думает с ней идти!

– Хорошо, я иду одна… – тихо сказала она, не опуская, однако, лука. – Возвращайтесь в Бадор. Веди их, десятник.

Она отступила еще на несколько шагов, все еще с наложенной на тетиву стрелой, а потом повернулась и побежала вперед.

5

Рбит доверял собственным ощущениям, ибо с кошачьим слухом, зрением и осязанием почти ничто не могло сравниться. Однако он был именно котом, неудачным творением Шерни – и, обретя разум, не утратил того, чем обладали его предки, – инстинкта. То, что подсказывал ему инстинкт, было не менее важно, чем то, что он видел и слышал.

Он остановился, поскольку за ним кто-то наблюдал. И притом не сверху – за ним следили не глаза стервятника.

Отскочив в щель между камнями, он внимательно прислушивался. Он узнал человека, поскольку звук человеческих шагов звучал иначе, нежели что-либо иное. Совершенно не скрываясь, человек направлялся к нему; он шел по склону – вниз по склону, о чем свидетельствовали как осыпающиеся мелкие камни, так и длина шагов. Услышав дыхание, Рбит понял, что это немолодой мужчина.

Еще он услышал, как идущий похлопал себя руками по голове… Шлепки ладоней о покрытый волосами череп. Кто бы ни шел к нему, он знал, каким образом коты мыслят и познают мир. Слова могли быть ложью; звуки же были доказательством. Идущий не держал в руках, или даже под мышкой, арбалета или какого-либо другого оружия. Разве что если у него имелось четыре руки.

Рбит вышел из своего укрытия, выжидающе глядя на приближающегося человека. Старый, но крепкий, тот направлялся прямо к нему, ничего не говоря, лишь изобразил рукой, будто хватает что-то перед собой. Кошачий жест, ночное приветствие. Рбит оторвал лапу от земли, выпустил изогнутые когти, а потом убрал снова.

– Немало котов бегает по этим горам, – сказал незнакомец, присаживаясь на большой камень, – но лишь один из тех, о ком я слышал, столь велик, притом бурый и носит столь хорошие доспехи. Позволь мне отдохнуть, господин, – продолжал он, приложив руку к груди, словно желая успокоить дыхание, а может быть, сильное сердцебиение. – Я уже чувствую свои годы. Мне не хотелось тебя громко звать – лишний шум ни к чему…

Трудный громбелардский язык, изобиловавший многочисленными акцентами и придыханиями, позволял выразить любую мысль множеством способов. Громбелардский горец-разбойник знал лишь простейшие из них. Однако этот человек не был разбойником или бродягой – и дело было не только в том, как он пользовался языком.

– Я уже знаю, ты понимаешь кота, ваше благородие, – проговорил Рбит, – так что ты не удивишься, если я скажу: ненавижу загадки.

– Я Дорлан-посланник, – сказал незнакомец.

– Первый раз встречаю посланника. О Дорлане я слышал, как и каждый. Что ты делаешь в Тяжелых горах, мудрец Шерни? Я думал, вы сидите в Дурном краю, занимаясь тем, что там висит или лежит.

Посланник чуть улыбнулся, слыша, с каким пренебрежением кот говорил о простирающейся над миром силе. Однако он знал, что лично к нему это никак не относится.

– Многие всю жизнь не покидают границ Ромого-Коор, – согласился он. – Но если ты и в самом деле слышал о Дорлане, то знаешь, что меня называют «лах'агар» – путешественник. Я бывал в Армекте и Дартане, по Тяжелым же горам прогуливаюсь вообще часто. Достаточно часто, с твоего разрешения, князь.

Кошачий смех звучит достаточно неприятно для человеческого уха, но посланник, видимо, к этому уже привык.

– Я пытался догнать тебя, кот-воин, чтобы предупредить. Я занимаюсь здесь делами, которые ты наверняка сочтешь недостойными внимания, так что ограничимся лишь тем, что может тебя интересовать. Неподалеку находится территория, занятая стаей стервятников. Возможно, ты об этом уже знаешь? Правда, ты идешь совсем не в ту сторону…

– Я оттуда пришел. Я знаю о стервятниках, но я тебе благодарен.

– Значит, зря я бежал, – без сожаления произнес посланник, вставая со своего камня. – Польза хотя бы в том, что я познакомился с тобой. Я убежден, что у тебя здесь какие-то свои собственные важные дела, ваше благородие, – обратился он к коту, – так что я не прошу тратить на меня свое время. История Шерера крайне меня занимает, твой же род, насколько мне известно, творил эту историю. Однако, насколько я понимаю, кота подобные вопросы не волнуют. Очень жаль.

– Я действительно считаю, что копаться в событиях давно минувших – только лишняя трата времени, хоть мне и кажется, что порой и от этого есть какая-то польза, – вежливо ответил гадб. – Но возможно, мудрец, столь хорошо зная котов, ты все же недооцениваешь кошачье любопытство. Ничто не является для меня сейчас настолько важным, чтобы ради этого я отказался от разговора с Дорланом. Ты где-то здесь живешь, у тебя лагерь?

Посланник не скрывал своей радости.

– Тогда оставим стервятников в покое, – сказал он. – Приглашаю тебя к себе, ваше благородие. Действительно, возле Кривых скал я нашел удобную пещеру, мне такого убежища хватает, так что наверняка хватит и тебе… Но, но… – Он поднял брови. – Ты не идешь прямо в Хогрог, но говоришь, что знаешь о стервятниках и даже пришел оттуда. Значит, здесь есть тропа, о которой я не знаю. Это тайна?

– Есть тропа, но не для людей. Если подумаешь, господин, то легко поймешь, что в горах кошачьи и человеческие тропы – далеко не всегда одно и то же.

– Никогда не думал об этом с такой точки зрения. Но – да, это правда. Должен признаться, котов я знаю в основном с равнин Армекта.

Посланник показал направление, и они двинулись в путь. Однако через несколько шагов лах'агар неожиданно остановился, прикрыв глаза и дотрагиваясь рукой до лба.

– Странно, – проговорил он, – но у меня такое чувство, будто я не нашел того, кого должен был предостеречь… Не спрашивай меня, ваше благородие, откуда я знаю о таких вещах. Дело в том, что стервятники – как бы часть Шерни… как и я сам…

– Не спрашиваю, поскольку такие знания мне ни к чему, – прервал его кот со свойственной этому разумному виду откровенностью, которая не каждому человеку была приятна. – Здесь есть кто-то еще. Это солдаты. Но их я уже предупредил.

– Предупредил?

Кот не ответил. Он свое сказал, и этого было достаточно.

– Однако стервятники как раз готовятся к сражению, они кого-то высмотрели, – добавил посланник, все еще не отнимая руки от лба. – Я не оспариваю твоих слов, кот. Однако твоего предупреждения не послушались, или есть кто-то еще, другой… Ты сказал – солдаты? Я послал письмо коменданту Бадора, с человеком, заслуживающим доверия. Я как раз предупреждал их о том, чтобы они не посылали патруль… Правда, я писал не об этом месте, на этой тропе тогда не было стервятников. Неужели он послал кого-то ко мне, с благодарностью за мое письмо?

– Не знаю, мудрец, – нетерпеливо фыркнул кот. – Этими солдатами командовала армектанка, ничего не знающая о горах. Может быть, это она угодила в ловушку, но, честно говоря, меня это совершенно не волнует.

– Эти люди… – начал посланник.

– Меня не волнует, что это за люди, – прервал его кот. – Но если можно им помочь – помогу. Я не хочу, чтобы трупоеды водились в моих горах. Чем меньше крылатых, тем лучше.

– Не знаю, можно ли им помочь.

– Я тоже не знаю. Поспевай за мной, господин, если сумеешь. Или лучше подожди здесь, пока я не вернусь.