Текст книги "Том 15. Письма 1834-1881"
Автор книги: Федор Достоевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 86 страниц)
1660
А. Гумбольдта – знаменитого немецкого географа, естествоиспытателя и путешественника, автора четырехтомного философского труда «Космос» Достоевский охарактеризовал в записной тетради 1876–1877 гг. как ученого «с мировой мыслью и с мировым обобщением» (см.: ПСС.Т. XXIV. С. 292). Признавая известного современного ему французского физиолога и патолога К. Бернара крупным ученым, Достоевский, однако, критически относился к его теориям, что нашло отражение в «Преступлении и наказании» и «Братьях Карамазовых» (см.: ПСС.Т. VII. С. 392 и наст. изд. Т. 5. С. 571; Т. 10. С. 87, 96, 364).
1661
Достоевский вообще не слишком высоко оценивал философские и публицистические работы современных ему русских ученых – естествоиспытателей и химиков, отчасти солидаризируясь с позицией H. H. Страхова, автора многих полемических статей и книги «О методе естественных наук и значении их в общем образовании» (СПб., 1867) (см. заметки в записных тетрадях Достоевского и высказывания его о И. М. Сеченове и Д. И. Менделееве: ПСС.Т. XX. С. 170; Т. XXI. С. 250; Т. XXIV. С. 148, 200, 292). Эти суждения Достоевского, в значительной степени тенденциозные, пристрастные, могут быть верно поняты лишь в общем контексте многосоставной полемики писателя с позитивистской философией, оказавшей сильное влияние на взгляды многих великих ученых XIX в., в том числе Ч. Дарвина, А. А. Бутлерова, Д. И. Менделеева, И. М. Сеченова (см. об этом: Белопольский В. И.Достоевский и позитивизм. Ростов-на-Дону, 1985). По мнению М. Г. Ярошевского, полемика Достоевского с теорией условных рефлексов Сеченова в романе «Братьи Карамазовы» отчасти предваряет труды И. П. Павлова (см.: Ярошевский М. Г.Достоевский и идейно-философские искания русских естествоиспытателей // Вопр. философии. 1982. № 2. С. 103–112).
1662
Речь идет о Высших женских (Бестужевских) курсах, официально открывшихся годом позже – в 1878 г. Одним из инициаторов их организации был хорошо знакомый Достоевскому профессор Петербургского университета К. Н. Бестужев-Рюмин. Писатель был членом Общества для доставления средств Высшим женским курсам (см.: Материалы и исследования.Т. 4. С. 252).
1663
Достоевский обратился к одной из учредительниц Высших женских курсов А. П. Философовой. «Очень, очень благодарна Вам и г-же Философовой за участие и готовность помочь мне», – писала Герасимова в письме Достоевскому от 15 марта 1877 г. (Д. Письма.Т. 3. С. 385).
1664
Герасимова отвечала на это: «Отец мой – человек необразованный, неначитанный. Он не только против Академии, как Вы думаете, но против женского образования вообще, да и не одного женского. <…> Пробовала я ему говорить об университетских курсах <…> но получила такого рода ответ: пока я жив, ты не будешь жить в Петербурге…”» (Там же. С. 385–386).
1665
Достоевский имеет в виду строки из письма Герасимовой к нему от 10 февраля 1877 г.: «Неужели придется сделаться женою какого-нибудь ожиревшего купца, заглушить в себе все человеческие чувства…» (Там же. С. 383).
1666
Герасимова писала Достоевскому о предложении выйти замуж, сделанном ей молодым человеком, которого она не любит (Там же. С. 383).
1667
Является ответом на письмо Лурье от 13 февраля 1877 г. (см: ИРЛИ,ф. 100, № 29768, л. 10–11). Ответное письмо Лурье от 28–29 марта 1877 г. см.: ИРЛИ,ф. 100, № 29768, л. 12–14.
1668
Речь идет о февральском выпуске «Дневника писателя», объявленном на 28 февраля и подписанном к печати лишь 4 марта (см.: наст. изд. Т. 14. С. 518, 520–521).
1669
Описание похорон доктора Гинденбурга, содержавшееся в письме Лурье, было перепечатано Достоевским в главке «Похороны „Общечеловека”» главы третьей «Дневника писателя» за март 1877 г. (см.: наст. изд. Т. 14. С. 101–103). Готовя эту публикацию, Достоевский сделал в письме Лурье свыше десяти мелких поправок. В письме от 28–29 марта 1877 г. Лурье писала: «…я буду очень довольна, если Вы в своем „Дн<евнике> пис<ателя>” упомянете Гинденбурга, если Вам угодно, то поставьте всю его фамилию, для него еще больше чести, если больше людей будут о нем знать, да и им не хуже…» (ИРЛИ,ф. 100, № 29768, л. 13 об.).
1670
Лурье писала Достоевскому 13 февраля 1877 г.: «За меня сватаются два жениха, один доктор, другой кандидат университета, оба богатые <…>мамаша хочет, чтоб я непременно вышла за доктора, красавца и богача, и надворный советник он. <…> Его фамилия Блох <…>. Но разве я могу выйти замуж не любя? Пожалуйста, дайте мне совет. <…> Я ему скажу, что не люблю его, тогда он, конечно, не захочет жениться, а ему 35 л<ет>, а мне еще нет 19» (ИРЛН.ф. 100, № 29768, л. 10 об.).
1671
Является ответом на письмо Лурье от 28–29 марта 1877 г. (см: ИРЛИ,ф. 100. № 29768, л. 12–14; частично опубликовано: Д. Письма.Т. 3. С. 386). Ответное письмо Лурье от 7 мая 1877 г. см.: ИРЛИ,ф. 100 № 29768, л. 15–16.
1672
См. письмо 184, примеч. 2.
1673
Лурье спрашивала Достоевского: «Не готовиться ли к экзамену? Согласия родителей я никогда не получу, и даже папаша говорит, что средств не даст…» – и далее сообщала писателю, что старается быть полезной людям: «…даю уроки (конечно, бесплатные и без ведома родителей) в одном училище. <…> У меня есть 25 (верно) бедных, где я бываю, помогаю, насколько возможно…» (ИРЛИ,ф. 100, № 29768, л. 13), но замечала, однако, что это не может заполнить ее жизнь.
1674
7 мая 1877 г. Лурье сообщила Достоевскому: «Я послушалась Вашего совета, Федор Михайлович, обещала целый год до будущего августа остаться в Минске, чем родители очень довольны…» (ИРЛИ,ф. 100, № 29768, л. 15 об.).
1675
Лурье возмутило заявление ее жениха-доктора о том, что хотя у нее «только 12 тыс. приданого, а не 30 т.», как у ее подруги, но «он предпочитает» ее; «… после этого, – пишет она, – я наотрез отказала матери даже говорить о нем. Что же это в самом деле такое, ну а если у меня и совсем не будет приданого, что тогда?» (ИРЛИ,ф. 100, № 29768, л. 12).
1676
Достоевский отвечает на следующие слова из письма Лурье от 28–29 марта 1877 г.: «Почему Вы, Федор Михайлович, до сих пор не советовали мне читать Гюго. Я читаю его „Misérables” и положительно в восхищении…» (Д. Письма.Т. 3. С. 386). Она отдает предпочтение Гюго перед Гете и Шекспиром, ибо «…нет у них <…> тех прочувствованных, из души вылившихся мест, той любви и веры в человечество, того горячего патриотического чувства, которым проникнуто каждое его (Гюго. – Ред.)слово» (Там же). Несколько ранее, в записной тетради 1875–1876 гг., Достоевский сам сравнивал Гюго с Шекспиром: «У Виктора Гюго бездна страшных художественных ошибок, но зато то, что у него вышло без ошибок, равняется по высоте Шекспиру» (ПСС.Т. XXIV. С. 119).
1677
«Отверженных» Гюго Достоевский впервые прочел в 1862 г. во Флоренции (см. об этом: Биография.С. 244). Чрезвычайно высокая оценка «Отверженных» содержится в предисловии Достоевского к публикации романа Гюго «Собор Парижской богоматери» (Вр.1862. № 9). По его утверждению, это «…роман, в котором великий поэт и гражданин высказал столько таланта, выразил основную мысль своей поэзии в такой художественной полноте, что весь свет облетело его произведение» (наст. изд. Т. 11. С. 241; см. также: ПСС.Т. VII. С. 404–405; Т. XIII. С. 382; Т. XXIV. С. 133, 159, 166).
1678
Об этом суждении Ф. И. Тютчева о «Преступлении и наказании» Достоевский писал 9 апреля 1876 г. X. Д. Алчевской (см. письмо 175), а также в записной тетради 1875–1876 гг. (см.: ПСС.Т. XXIV. С. 119).
1679
В записной тетради 1877 г. Достоевский отнес Жана Вальжана к таким душам, которым «великая идея передается» и которые «заняты высшими идеями жизни» (ПСС.Т. XXV. С. 227).
1680
7 мая 1877 г. Лурье писала Достоевскому: «Когда я писала Вам первое письмо, я прочла всего 2 тома его „Misérables”. Теперь я согласна, что там много недостатков, но это не умаляет цену Myriel’y, Valgean’y…» (ИРЛИ,ф. 100, № 29768, л. 16).
1681
В письме Лурье приведены два «анекдота» из жизни «минских чудаков» – «барышни» и «молодого человека», показывающие их необразованность, в частности незнание ими того, что Достоевский вернулся из Сибири и является автором «Дневника писателя». «А это один из лучших молодых людей у нас, – замечает Лурье о последнем, – какая тоска с ними!» (ИРЛИ,ф. 100, № 29768, л. 13).
1682
В начале июля 1877 г. Достоевская вместе со старшими детьми Любой и Федей ездила в Киев «поклониться тамошним святыням», отправившись из Малого Прикола (где они отдыхали этим летом) вместе с Достоевским, который проводил их до станции Коренево и последовал в Петербург (см.: Достоевская А. Г. Воспоминания.С. 312–313).
1683
Достоевская сообщила мужу о своем пребывании в Киеве в письме от 5 июля 1877 г. (см.: Д. Переписка с женой.С. 249).
1684
Подав вследствие конфликта с Н. А. Ратынским (см. об этом: РЛ.1970. № 4. С. 114–118) 21 февраля 1877 г. прошение в Главное управление по делам печати о разрешении издавать «Дневник писателя» без предварительной цензуры и получив в конце марта положительную на него резолюцию (см.: ПСС.Т. ХХIХ 2. С. 185, 308), Достоевский, однако, в дальнейшем все же предпочитал прибегать к предварительной цензуре, чтобы обезопасить себя от возможных нареканий или угрозы прекращения издания. 5 июля 1877 г. цензором «Дневника писателя» был утвержден в Цензурном комитете (временно до приезда Ратынского из отпуска) H. E. Лебедев (подробнее см.: ПСС.Т. XXV. С. 329–330).
1685
M. H. Сниткина, двоюродная сестра Достоевской, выполняла поручения по рассылке «Дневника писателя» (см.: Д. Переписка с женой.С. 249).
1686
Речь идет о пересланном из Малого Прикола окончании главы третьей майско-июньского выпуска «Дневника писателя» 1877 г.
1687
Последнее издание романа «Униженные и оскорбленные» (Ф. Т. Стелловского, т. II «Полного собрания сочинений» Достоевского) вышло в 1865 г. Запрос на книгу от «купца» (вероятно, книгопродавца) Николаева подсказал Достоевскому мысль о подготовке нового собственного издания «Униженных и оскорбленных», которое было осуществлено в 1879 г. С «требованием» продать роман обратились из магазина ввиду того, что с конца 1872-начала 1873 г. Ф. М. и А. Г. Достоевские организовали собственное книжно-торговое дело на дому (см.: Достоевская А. Г. Воспоминания.С. 245–251).
1688
Достоевский выехал из Петербурга в Москву не 16, а 17 июля вечером.
1689
Достоевская сообщала в письме из Малого Прикола 14 июля: «Я тебе написала 2 письма, одно из Киева от вторника 5-го, другое отсюда от субботы 9-го, это третье, надеюсь, что ты их получил» (Д. Переписка с женой.С. 256). Письмо Достоевской от 9 июля 1877 г. не сохранилось.
1690
См. телеграмму от 17 июля 1877 г. (ПСС.Т. ХХIХ 2. С. 169, 296).
1691
См. письмо 186, примеч. 4.
1692
Достоевский должен был встретиться с Ф. И. Салаевым по делам продажи своих сочинений в Москве (см.: Д. Переписка с женой.С. 256).
1693
Речь идет о деньгах, переданных А. А. Рудиным, знакомым Достоевских по Старой Руссе, по их просьбе, В. П. или Е. П. Печаткину за поставляемую для «Дневника писателя» бумагу; под «хозяином» подразумевается А. П. Струбинский, в доме которого на Греческом проспекте жили тогда Достоевские.
1694
Достоевский осуществил свое намерение и по пути в Малый Прикол из Москвы заехал на два дня – 20 и 21 июля – в Даровое, имение, принадлежавшее его родителям и перешедшее к его сестре В. М. Ивановой. «Сорок лет я там не был и столько раз хотел туда съездить, – рассказывал Достоевский в главе первой июльско-августовского «Дневника писателя» 1877 г., – <…> это маленькое и незамечательное место оставило во мне самое глубокое и сильное впечатление на всю потом жизнь и где всё полно для меня самыми дорогими воспоминаниями». И далее, обобщая свои размышления о значении подобных впечатлений для него и людей его поколения, писатель заключал: «Без святого и драгоценного, унесенного в жизнь из воспоминаний детства, не может и жить человек» (наст. изд. Т. 14. С. 202–203). По свидетельству Достоевской, основанному на рассказах родных и самого Достоевского по возвращении, он посетил в Даровом «самые различные места в парке и окрестностях, дорогие ему по воспоминаниям, и даже сходил пешком (версты две от усадьбы) в любимую им в детстве рощу „Чермашню”, именем которой он потом назвал рощу в романе „Братья Карамазовы”. Заходил Федор Михайлович и в избы мужиков, своих сверстников, из которых многих он помнил. Старики и старухи и сверстники, помнившие его с детства, радостно его приветствовали, зазывали в избы и угощали чаем» (Достоевская А. Г.Воспоминания. С. 313). См. также: Стонов Д.Сельцо Даровое // Красная нива. 1926. № 16 (воспоминания крестьянина И. Макарова); Нечаева В. С.Из литературы о Достоевском: (Поездка в Даровое) // Новый мир. 1926. № 3. С. 128–144.
1695
Встреча с И. С. Аксаковым состоялась в Москве 18 или 19 июля 1877 г. Она описана в главе первой июльско-августовского выпуска «Дневника писателя» 1877 г., где воспроизведен разговор Достоевского с одним «давним московским знакомым», с которым он «редко» видится, но «мнение» которого «глубоко» ценит. Достоевский приводит темы их беседы – о значении для человека «святых воспоминаний» детства (в связи с намерением Достоевского «посетить» Даровое), о разрушении строя старой семьи, запечатленного в автобиографических повестях Л. Н. Толстого, и возникновении «случайных семейств», о новых вопросах, являющихся у народа после реформы, о выходе восьмой (последней) части «Анны Карениной». Высказывания собеседника созвучны настроениям самого Достоевского (см.: наст. изд. Т. 14. С. 203–204).
1696
Является ответом на письмо Аверкиева от 21 октября 1877 г. (см.: РГБ,ф. 93. II. I.76).
1697
Аверкиев 21 октября 1877 г. обратился к Достоевскому, после публикации «Подростка» снова сблизившемуся с редакцией «Отечественных записок», «с покорнейшею просьбой» по поводу своей новой комедии «Непогрешимые». Эту пьесу, поясняет Аверкиев, по причинам, «важным» для него «лично», ему не хотелось бы помещать в «Русском вестнике», «вследствие исключительного сотрудничества», в котором он «считается почему-то не только солидарным, но как бы ответственным за всё», в нем помещаемое, хотя, по его словам, ему «надоело печататься» там и многие публикуемые в этом журнале статьи ему «не только не нравятся, но, как г-на Авсеенко, просто претят». «Вот мне и вздумалось, – пишет Аверкиев, – попытать счастья, нельзя ли напечататься где-либо в другом месте. Самым подходящим журналом мне кажутся „Отечеств<енные> записки”. Вы знаете там всех, а я никого, а потому я и решаюсь просить Вас позондировать это дело. Если и не удастся, то всё как будто легче получить отказ не лично, а через третье лицо». О своей комедии он сообщает, что она «из современного быта и в стихах», «непогрешимость» представлена в ней как «un vice à la mode» <модный порок – франц.>,по выражению «мольеровского Дон Жуана». «В ней, – поясняет Аверкиев, – задеты и скороспелые богачи или финансисты, как их зовут для пущей важности, и либеральные баре, и адвокаты, и газетчики. Эти лично, а мимоходом и другие. Нигилистов нет, ибо они уже повывелись, а остались, вообще говоря, одни гилисты,от слова гиль.Комедия написана в чисто комическом духе, что ныне редкость, без всякого сентимента, без убийств и полиции и вообще без всяких натянутостей, на что ныне мода. Надеюсь, что смеху в ней достаточно. <…> Я, как Вам известно, довольно прилежный, хотя, быть может, и достаточно негодный, ученик старых писателей и к новшествам не расположен: я думаю, что пошлость убивается смехом» (РГБ,ф. 93. II. 1.76). После выхода «Комедии о российском дворянине Фроле Скобееве» (1869) Достоевский возлагал на Аверкиева большие надежды, рассматривая его в одном ряду с Островским и даже отдавая в некотором отношении (при меньшем «блеске в таланте и в фантазии») ему предпочтение (см. письмо 140).
1698
Консерватор по убеждениям, Аверкиев, наиболее известный современникам как автор «Комедии о <…> Фроле Скобееве» и драмы «Каширская старина» (1872), с первых шагов своей литературной деятельности занял позиции, враждебные революционно-демократическому крылу русской литературы и журналистики. Еще в первой половине 1860-х гг. он поместил большое количество пародий и эпиграмм на деятелей прогрессивной печати в юмористическом журнале «Оса», редактировавшемся А. А. Григорьевым. Имея в виду эти и подобные им публицистические выступления Аверкиева, Д. И. Писарев в 1865 г. в статье «Прогулка по садам российской словесности» назвал его рыцарем «мракобесия и сикофантства». Со столь же резкими определениями фигурировало его имя в публицистике М. Е. Салтыкова-Щедрина 1860-х гг., включившего сатирические намеки на Аверкиева в «Историю одного города» и «Современную идиллию».
1699
Речь идет о С. В. Аверкиевой, с которой Достоевский встречался как в 1870-х, так и в начале 1880-х гг.
1700
Ответное письмо Аверкиева от 22 ноября 1877 г. см.: РГБ,ф. 93. II. 1.76.
1701
См. письмо 188, примеч. 1.
1702
См. письмо 188, примеч. 2.
1703
Об отношениях Аверкиева со старой и новой редакциями «Отечественных записок» см.: ЛН.Т. 49–50. С. 631, 634.
1704
Выражая Достоевскому признательность в письме от 22 ноября 1877 г. за «благорасположение» и «хлопоты», Аверкиев отказывался понимать руководителей «Отечественных записок», последовательно отстаивавших позиции своего журнала. «Меня, признаюсь, несколько поразило, – писал он, – выражение Некрасова, что я всё, что ни писал, писал против них и их направления. Говоря откровенно, я полагал, что мои шпильки столь же мало тревожат других, как их меня. Выходит наоборот. Выходит, что в самом деле есть какое-то направление, в чем доселе я смел сомневаться. По крайности, сомневался в их серьезности. Но, быть может, я сужу слишком по-художнически». И далее он соглашается не отходить от «Русского вестника», о «разрыве» с которым «и не думал», заботясь, по его словам, лишь о том, чтобы у него были «два издателя или покупателя».
1705
Является ответом на письмо Озмидова от 2 января 1878 г. (см.: ИРЛИ,ф. 100, № 29798).
1706
Высказав сожаление по поводу того, что Достоевский прекращает издание «Дневника писателя», Озмидов писал: «В особенности я жалею, что не буду слышать от Вас мыслей о необходимостипонятия о бессмертии души для человеческого прогресса. У меня составилось понятие о необходимости любви к ближнему и прогресса из других основ и свойств человека, а потому весьма желательно было бы услыхать Вас…» (Там же).
1707
Послания апостола Павла (14) входят в Новый завет.
1708
Затронутая здесь и выше проблема соотношения личного, эгоистического и нравственного начал человеческой личности волновала Достоевского на протяжении всей его жизни.
1709
Ответное письмо Михайлова от 2 апреля 1878 г. см.: РГБ,ф. 93. II. 6.102.
1710
Речь идет о следующем обращении к Михайлову: «Корреспонденту, написавшему мне длинное письмо (на пяти листах) о Красном Кресте, сочувственно жму руку, искренно благодарю его и прошу не оставлять переписки и впредь» (см.: наст. изд. Т. 14. С. 414).
1711
Подразумеваются «Братья Карамазовы».
1712
Достоевскому были интересны наблюдения над детьми Михайлова – известного педагога, преподавателя реального училища, бывшего содержателя пансиона для мальчиков, еще в 1860-х гг. выступавшего в печати со статьями на темы воспитания.
1713
Очевидно, в не дошедшем до нас письме Достоевскому от 3 марта 1878 г. Петерсон повторил просьбу прислать книги в библиотеку г. Керенска Пензенской губ. (ныне г. Вадинск), где он в это время служил.
1714
Речь идет о Н. Ф. Федорове – русском философе-утописте. Считая грехом всякую собственность, в том числе на идеи и на книги, Федоров при жизни ничего не опубликовал под своим именем. В последствии В. А. Кожевников и Н. П. Петерсон, ученики философа, издали его избранные заметки и статьи под общим названием «Философия общего дела» (Верный, 1906. Т. 1; М., 1913. Т. 2; см. также: Федоров Н. Ф.Соч. М., 1982). Центральная идея Федорова – преодоление смерти. Нужно жить, учил он, не для себя (эгоизм) и не только для других (альтруизм), но со всеми и для всех, объединившись в союз живущих (сыновей) для воскрешения умерших (отцов) (см.: Философия общего дела. Т. 2. С. 8).
1715
Лекции Вл. С. Соловьева, называвшиеся «Чтения о богочеловечестве», состоялись в Петербурге в марте 1878 г. Достоевский, очевидно, имеет в виду восьмую лекцию. Соловьев говорил в ней о клеточно-атомном строении «человеческой особи», которая, по его определению, является «физическим организмом», представляющим собой «агрегат множества органических элементов» (Соловьев Вл. С.Собр. соч. СПб., 1905. Т. 3. С. 113). В отличие от Федорова, верившего в то, что «молекулы и атомы» живого организма не уничтожаются даже после смерти и что их можно «собрать», «соединить» и таким образом воскресить умершего (см.: Философия общего дела. Т. 1. С. 442), Соловьев отрицал «полную действительность» реального человека. Он утверждал, что «человек идеальный» «неизмеримо более существен и реален, нежели видимое проявление человеческих существ» (Соловьев Вл. С.Собр. соч. Т. 3. С. 115–116).
