Текст книги "Примула. Виктория"
Автор книги: Фаина Гримберг
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
ОДИНОЧЕСТВО НЕВЕСТЫ
Несчастному безумному Георгу III оставалось прожить ещё год. Наследный принц Георг фактически уже правил. Два года тому назад он потерял единственную дочь Шарлотту. Год назад скончалась София Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая, мать пятнадцати принцев и принцесс. Дальнейшая жизнь династии Ганноверов теперь словно бы отмеривалась песочными часами. Каждый возможный наследник был на счету.
Георг (покамест ещё не Четвёртый!) намеревался просмотреть почту после завтрака. Завтрак обычно подавался весьма обильный. И паштет из гусиной печёнки запивался обильно французским шампанским. «Вдова Клико» основательно кружила голову Георгу, сыну Георга, внуку Георга. Полнотелый почти король откинулся в кресле, выпятив живот. Вспомнил рисунок Джеймса Гилрея – «Сластолюбие во власти пищеварения».
Изображать будущего короля в таком виде! Вот она, Англия! Здесь правят не короли; здесь правят журналисты и художники-карикатуристы!
Сегодня вечером (но и вчера, и позавчера, и позапозавчера!) Георг хотел провести вечер в клубе «Олмэк», самом фешенебельном лондонском клубе, этаком «седьмом небе» аристократического Олимпа. Он всегда хотел проводить многие свои вечера в «Олмэке». И проводил. Ночи он тоже проводил кое-где. Он часто проводил время не так, как следовало бы почтенным будущим и настоящим королям и прочим достойным и почтенным господам.
Но нынешний вечер и нынешнюю ночь Георг провёл совершенно иначе. Всё началось с почты, которую он всё же просмотрел спустя час после завтрака. Примечательным он счёл лишь одно письмо, письмо из Лейнингена, от младшего брата, Эдуарда, герцога Кентского. Георг был на пять лет старше Эдуарда. Но покуролесить вместе братья всё же сумели. Было весело! Но теперь Эдди женат, уже целый год! Впрочем, его жене, Виктории Лейнингенской, не позавидуешь! Старина Эд и в законном браке не отказался от холостых привычек. О чём же он пишет? Вероятно, соскучился по Лондону, хочет вернуться. Но он ведь едва ли не самый выдающийся должник в Англии! В Лейнингене жизнь всё-таки дешевле, чем в английской столице... Хочет вернуться к своим кредиторам... Георг сломал печать.
Герцог Эд уведомлял брата о состоянии здоровья своей супруги. Герцогиня ждала ребёнка. Для принца Уэлльского это явилось новостью, и новостью приятной. Он хотел бы решительно подняться с кресла и резко и радостно походить по комнате. Но пухлое ожирелое тело подниматься не желало. Принц несколько засопел, недовольный собственным телесным составом, затем потянулся рукой и позвонил. Камердинер вошёл. Принц приказал подать одеваться, а также и коньяку подать.
Вечером в столовой Карлтон-хауза принц Уэлльский и братья-молодожёны, герцог Кембриджский и старина Вилли-Билл, подымали бесчисленные бокалы за здоровье будущего новорождённого, которому, возможно, придётся занять трон Альбиона.
Георг отправил герцогу Кентскому письмо. Принц Уэлльский обещался выплатить часть долгов брата и приглашал его и его супругу переехать в Англию, в Лондон. Для житья принц предназначал Эду и Виктории Кенсингтон-палас, Кенсингтонский замок-дом.
В Лейнингене спешно принялись укладывать сундуки.
* * *
Герцог и его жена ехали нескоро вследствие известного положения герцогини. Им случалось останавливаться в имениях сельских помещиков. Карета вставала. Бегали взад и вперёд слуги, вынося баулы, сундуки и свёртки. Горничная бежит с тёплым салопом и зонтиком.
Герцогскую чету принимали тепло, со всею возможной теплотой. Поили чаем с бренди. Дамы садились кружком и рукодельничали. Разговоры дам велись о беременностях и деторождении. Многие почтенные жёны находились в положении, подобном деликатному положению герцогини. Обыкновенное женское страстное желание напугать будущую молодую мать охватывало дамский кружок. Чепцы склонялись друг к дружке. Полушёпотом передавались из уст в уста прерывистые повествования о необычайно трудных родах, выкидышах и мертворождениях. Но герцогиня отличалась завидным умением пропускать мимо ушей всё то, что ей не хотелось слышать. Она как будто предчувствовала, что её материнство (и супружество, уж кстати!) будет однократным. Обретение жизненного опыта в кружках сельских леди нисколько не занимало её.
И лишь ночью (супруги пользовались отдельными спальнями), когда лейнингенская камеристка, сделав книксен, выходила, герцогиня брала с ночного столика стакан сахарной воды, отпивала, затем садилась к зеркалу и сама расчёсывала свои длинные и волнистые русые волосы. В дверь тихо стучались. Но это, разумеется, не был герцог Кентский. Это была Луиза фон Литцен, ещё отнюдь не старая, но и не юная девица с блестящими живыми глазами, одетая в тёмное и скромное шерстяное платье. Эта особа, не отличавшаяся знатностью рода, являлась едва ли не с детства подругой и компаньонкой Виктории Лейнингенской.
Герцогиня оборачивалась от выразительного стекла, делала знак рукою с гребнем; длинные пряди падали на лицо, и она сквозь них видела вошедшую. Далее Луиза брала гребень слоновой кости из тонких белых пальцев герцогини и сама принималась расчёсывать её русые волосы. Начинался тихий разговор по-немецки. Руки у герцогини были хороши, белы, тонки, и как раз таковы, какими представляются многим и многим руки знатных женщин, герцогинь и даже и королев.
Спустя два-три дня отдыха пускались снова в путь. Карету украшал фамильный герб и сопровождал эскорт ливрейных слуг. Герцогиня хмурилась, карета была тряской, рессоры в то далёкое время были плохи. Герцогиня продолжала переживать недавнее общение с жёнами подданных её деверя. Они пытались запугать её! Они нагло воспользовались её положением и своей опытностью в подобных делах для того, чтобы поставить себя выше неё. Вчера она довольно наговорилась со своей Луизой о дерзости английских дам. Но герцогиня Кентская, урождённая Лейнингенская, родит сына, который будет королём, он будет править всеми этими...
Карета проезжала мимо высоких деревянных домов бедноты. Этими домами застроены были не только восточные и южные кварталы города, но и чуть поодаль от самых фешенебельных улиц попадались эти дома, от которых распространялся отвратительный запах грязи и отравляла воздух душная вонь гнили.
Уличные торговцы визгливо выхваляли свои товары. Бренчали уличные музыканты. На потёртых ковриках кувыркались и жонглировали шпагами акробаты.
Визжали худенькие юркие детишки. Женщины в простых белых чепчиках с корзинами через руку смеялись шуткам Панча, тряпичной куклы, показавшейся над ширмой. Кукольник верещал что есть мочи.
Разноцветные наёмные кареты теснились, уступая дорогу герцогскому поезду-кортежу. Лошади ржали, кучера щёлкали кнутами. Пассажиры-мужчины бранились. Женщины корили мужей. Остановилась почтовая карета с красными колёсами и королевским гербом. Наконец выехали на дорогу, покрытую прессованным щебнем.
Кенсингтонский дворец был огромен, и герцогиня, увидев прекрасное строение из окошка кареты, подумала тотчас, что содержать подобную резиденцию будет недёшево! Кенсингтон-палас выстроен был в семнадцатом веке знаменитым Кристофером Рэном, архитектором собора святого Павла. Въезд на Королевскую улицу, занимаемую дворцом, был воспрещён всем, кто не имел к этому жилищу прямого отношения. Дворец охранялся гвардейцами.
В комнатах стояла тяжёлая чиппендэйловская мебель красного дерева. В гостиных царствовали столы. Tripod-tables на изогнутых подножках, столы для чтения, круглые складные столы для завтрака, карточные столы. Комоды и книжные шкафы с застеклённым верхом, украшенным решетчатым переплётом и резным фронтоном, высились как замки средних веков.
Время делалось телесным. Беременная женщина, словно живые часы, показывала всем своим располневшим телом, что время существует и не просто движется, течёт, но движется и течёт к определённой цели. Этой целью являлся долженствующий родиться младенец.
Теперь вечерами герцогиня Виктория и верная Луиза сидели за картами, играли в пикет и двадцать одно. Будущий отец не очень интересовался женой, ожидающей ребёнка. Герцог Кентский делал новые долги и завёл любовницу, куколку из театра «Олимпия».
В 1814 году Англию посетили победители Наполеона, прусский король и российский император Александр I. Их чествовали в Дувре, Оксфорде и Сент-Джеймском дворце. Их называли «великими правителями». Всех соединяли родственные связи. В своё время Наполеон Бонапарт объявил Англии континентальную блокаду, поскольку Англия была его фактически основной и непримиримой противницей. Российская империя блокаду соблюдать отказалась, что и повлекло за собой известную кампанию двенадцатого года и дальнейший разгром Франции. В 1813-1814 годах Англия и Россия (вместе с Австрией, Швецией и Пруссией) явились союзницами в войне с Наполеоном. В марте 1814 года союзные войска вступили в Париж...
И, желая показать своё расположение императору России, королевское семейство Альбиона выбрало одним из имён новорождённой принцессы – Александрина, в честь императора России Александра I. Это был, конечно, прозорливый шаг. Потому что в дальнейшем родственные династии неоднократно соединялись брачными узами, равно как и достаточно сложными и не всегда доброжелательными внешнеполитическими отношениями.
Другим именем девочки было – Виктория, по матери и бабке. Совсем случайно имя это во всех почти языках европейских означает: «победа».
Итак, вместо ожидаемого принца родилась принцесса.
* * *
Ещё оставалась надежда на рождение всё-таки принца. Герцоги Кембриджский и Кларенский могли ещё иметь детей. Да и герцог Кентский не был ещё настолько стар. Но этим чаяниям не суждено было сбыться. Совсем скоро сделалось ясно, что маленькая принцесса остаётся единственной наследницей престола.
* * *
Но напрасно мы бы воображали, будто малютку Вики окружили роскошью, будто бы подобающей наследным принцессам. Мать твёрдо решила воспитать девочку в строгих, даже в строжайших правилах. Для этого прежде всего следовало доверить воспитание маленькой наследницы верному человеку. Но таким человеком, которому герцогиня Кентская доверяла безоговорочно, была, пожалуй, только Луиза фон Литцен, старая дева с живыми глазами. Она и сделалась главным лицом в жизни Вики.
Дальнейшие события побежали по дороге всемирной истории (и прежде всего – истории Англии!) крещендо! Александрине Виктории едва минуло восемь месяцев; она ещё не умела ни ходить, ни говорить; ещё кормилица и няньки предоставляли ей самый необходимый для столь крохотного, нового существа уход; ещё ни в каком ином попечении она не нуждалась; ещё не наступило время объяснять ей, кто она, учить её чтению и письму; ещё не наступило Её время, а она уже стала наполовину сиротой, лишившись отца.
Герцог Эдуард Кентский скоропостижно скончался. Теперь Виктории предстояло видеть отца лишь на портретах, привлекательным внешне, нарядным, парадным... Впрочем, едва ли влияние герцога-отца могло быть благодетельным, если вспомнить его образ жизни! ...И всё же герцогиня сожалела о нём. Он дал ей дочь. Благодаря ему герцогиня в будущем сделается матерью королевы Англии! С ним связано в жизни герцогини Виктории не одно лишь дурное, но и хорошее. С ним первым она познала жизнь женщины. Затем являлись и другие, с которыми она продолжала познавать жизнь женщины; но эти другие всегда оставались в глубочайшей тени, в самой таинственной тайне для окружающих. Герцогиня оделась в чёрное и уже более никогда не носила светлых платьев. Вдовствующая герцогиня.
Годовалая Вики стала подданной и наследницей нового короля, последнего из четырёх первых английских Георгов, Георга IV.
Чёрный цвет окружил малютку. Придворные дамы матери, леди Тэвисток и леди Ленсдаун, одевались в чёрное. Герцогиня Сатерленд одевалась в чёрное. Все в Кенсингтонском дворце носили чёрное.
Часы на башне Большого Вена уже отбивали время. И время пройдёт, и на своём пьедестале древняя Боудикка вздыбит коня, направляя колесницу навстречу круглому циферблату.
Кенсингтон-палас был выстроен Рэном в привычной для великого английского архитектора манере классицизма. Колонны гляделись в сад-парк.
В западной части большого парка стоит дворец, где самая долголетняя правительница Альбиона провела первые семнадцать лет своей жизни.
Пруд искрился рябью зеленоватой воды. Георгины и розы раскрывали красно-бордовые лепестки.
В гостиной матери она незаметно для себя самой научится держаться горделиво и прямо, потому что с пяти-шести лет ей велено будет сидеть на кресле с высокой деревянной спинкой, очень жёсткой, твёрдой, дубового дерева.
* * *
Виктории было пять лет, когда первая в мире железная дорога повезла пассажиров. Англия – 1825 год. Когда Виктории было девять лет, вторая железная дорога связала Ливерпуль с Манчестером – два промышленных центра.
Но она ещё не ездила по железным дорогам.
Она просыпается в своей chambre d’enfants – детской с чисто вымытыми полами, окуренной душисто. Окна раскрыты. Весна переходит в лето. Тепло. Детская отделена от спальни герцогини-матери всего лишь высокой аркой. Вики никогда не остаётся одна. Рядом с ней всегда – няньки, учительницы, гувернантка, баронесса фон Литцен. Нигде не чувствует себя таким одиноким дитя, о котором все вокруг ревностно заботятся, нигде, кроме как в этом размеренном кружении-окружении заботливых женщин в чёрных платьях, в белых передниках, в аккуратных чепцах. На ночь всё белеет. Белая раскрытая постель. Матушка в белом ночном одеянии наклоняется над кроваткой и видит удовлетворённо тоненькие детские ручки в беленьких рукавчиках, выложенные поверх одеяла. Умеренность, серьёзность, препятствование развитию дурных наклонностей. Дитя лепечет сонным голоском:
– Bon soir[40]40
...Bon Soir... – буквально – «Доброго вечера!» (франц.), часто используется как аналог русского «доброй ночи!».
[Закрыть]...
И герцогиня-мать едва сдерживает естественное женское, материнское желание поцеловать округлую, нежно-розовую щёчку, так похожую на лепесток. Но герцогиня-мать не поцелует девочку. Препятствование развитию дурных наклонностей, препятствование...
Вики – очень тоненькая, худенькая, мелкая росточком девочка. Личико её имеет правильные, в сущности, черты; вернее, покамест ещё и не черты, а чёрточки. Ротик маленький, губки немного тонковаты, носик длинноват, бровки красиво изогнуты – два молодых месяца, только проглянувших из лёгкой дымки вечернего неба. Личико возможно почесть если и не красивым, то привлекательным. Самое прелестное в этом детском личике – сменяющиеся выражения невинной серьёзности и невинной же очаровательной весёлости. Личико, впрочем, слегка испорчено выкатом глазок, но глаза эти всё равно такие красивые серые, так отливают на летнем парковом солнышке голубыми искорками, так ясно глядят.
Луиза фон Литцен сама причёсывает густые и волнистые каштановые волосы малютки, энергически водя щёткой. Прежде Луиза так же причёсывала свою знатную подругу, Викторию Лейнингенскую.
Белое кашемировое платьице опоясано широкой розовой лентой, большой голубой передник отделан широким кружевом. Распущенные по плечикам волосы удерживает в должной аккуратности тонкий металлический ободок.
Девочка подбегает к раскрытому окну и, встав на цыпочки, пытается выглянуть. Видны кружевные панталончики и подошвы коричневых кожаных башмачков.
Гувернантка выжидает короткое время, чтобы всё же позволить ребёнку насладиться тенью свободы, затем в несколько лёгких шагов оказывается также у окна и берёт свою воспитанницу за руку, чуть повыше локотка...
На столике – тяжёлый серебряный сливочник, тарелки с тёплыми сэндвичами, чашка с блюдцем, полная горячего молока. Вики особенно занимают щипчики для сахара. Так хочется взять их, опустить в серебряную сахарницу, уцепить зернистый кусочек сахара, донести, закусив от напряжения верхнюю губку, до большой фарфоровой чашки, и опустить сахар в молоко. Щипцы ещё слишком тяжелы для девочкиной ручонки. И Луиза фон Литцен так редко позволяет малютке и это удовольствие. Вики быстро-быстро взглядывает на гувернантку снизу вверх, украдкой. Даже в строгости вытянутое лицо Луизы не утрачивает ровно приветливого выражения. Но Вики уже поняла, что нынешним утром поиграть со щипчиками не позволят. Должно быть, потому, что вчера, когда герцогиня-матушка велела маленькой Вики поставить свою подпись под очередным письмом к дяде, бельгийскому королю Леопольду, Вики нечаянно посадила кляксу. Как это случилось, что перо выскользнуло из тоненьких пальчиков и на белую бумагу расплывчато упало чернильное пятно? Маленькую Викторию не наказали, её никогда не наказывают; но ей дали ясно понять, что проступок, пусть и нечаянный, заслуживает наказания. Нечаянных проступков не бывает, потому что подобная якобы нечаянность – на самом деле дурной плод ленности и небрежности! И поэтому Луиза фон Литцен сегодня утром не позволит Вики поиграть щипцами для сахара.
И мармелада, так приятно пахнущего апельсиновыми корочками, сегодня тоже не подали к завтраку. Это уже совсем плохой знак! И Вики решается спросить, поедет ли она сегодня на прогулку в город. Это случается до того редко, она так ждёт этих редких поездок, когда вдруг оказывается, что в её мире существует не только Кенсингтонский дворец, но и большой город Лондон, столица Англии. Виктория ещё не знает, что когда-нибудь ей предстоит сделаться королевой этой страны. От неё старательно скрывают её будущее, оберегая её детскую натуру от такого тягостного греха, как гордыня! А как интересно видеть дома и улицы, дам в шляпках, украшенных яркими цветками, в бархатных плащах, поверх шёлковых платьев... И вот, прогулки, давно обещанной прогулки, сегодня не будет! Маленькая Вики хмурит бровки и решается произнести про себя гадкие слова: «Аu diable![41]41
Аи diable! – К чёрту! (франц.)
[Закрыть]» Ужасное гадкое присловье! На вчерашнем обеде её дядюшка Вилли-Билл, брат её покойного батюшки, произнёс такое целых два раза! И матушка-герцогиня сжала пальцы приподнятых над столешницей рук в чёрных рукавах. И дядюшка Вилли-Билл осёкся и смолк. И толстое добродушное его лицо покраснело. Бедный дядюшка Вилли-Билл! Бедный одинокий дядюшка! Все так ужасно одиноки! У всех кто-нибудь умер – отец, братья, дочь, жена, муж. А у Луизы фон Литцен никогда никого не было. Но ведь она – гувернантка. Вики и сама одинока! И вовсе не потому, что у неё нет отца. А просто так, непонятно, почему! Или нет, потому что её никогда не оставляют одну. Вот почему она так одинока, потому что её никогда не оставляют в одиночестве!..
День проходит в обычных занятиях. Но маленькая Вики прекрасно помнит: сегодня утром она совершила гадкий поступок, она сказала про себя, в уме: «Аu diable!» И сейчас, вот сейчас, она ведь повторила!.. И теперь она обманывает матушку и Луизу; она притворяется, будто ничего не случилось! Она старательно учится и её наставницы – mattresses – довольны ею... История, арифметика, грамматика, география...
Вики необычайно удачно переводит отрывок из учебника с английского на французский и прекрасно отвечает немецкий урок. Ей позволяют полдничать в саду, в беседке. Булочки, вафли, парное молоко...
Сад полон очарования. Зеленеет дёрн, белеют посыпанные гравием дорожки. Фруктовые деревья обросли повиликой. Летом у корней деревьев теснятся яркие, как солнце, настурции. Беседка прячется в тени акациевой листвы. Виноградные лозы вьются по высокой серой стене. А жасмин, а плющ!.. А скоро и лето вступит полновластно, фруктово и лиственно в свои права. И на Вики наденут её любимое платьице из белоснежного муслина...
Ах, но ведь сегодня она подумала... она сказала про себя, в уме... то самое, гадкое...
Она живёт в Англии, но она ещё не знает своей страны. Европа, уничтожившая Наполеона, наконец-то вернула себе мирное бытие. Но это мирное бытие открыло доступ в Англию иноземным торговцам. Начался промышленный кризис, ремесленники разорялись, рабочим платили всё меньше и меньше. Страну терзают так называемые «хлебные законы», с пятнадцатого века регулирующие ввоз и вывоз зерна и других плодов земледелия. Эти законы устанавливают высокие ввозные пошлины и понижают вывозные. Внутренний рынок скудеет, цены растут. Крупные землевладельцы-лендлорды богатеют, крестьяне беднеют...
Луиза фон Литцен, в чёрном шёлковом платье, протягивает руку в нитяной митенке и ведёт принцессу назад в классную комнату. Комната большая и удобная. Здесь находится один предмет, весьма занимательный для маленькой Виктории. Когда она смотрит на этот предмет, в её детской душе роем поднимаются смутные желания. Ей хочется путешествовать, видеть чужих людей, одетых ярко и непонятно, слышать говорение на непонятных звонких языках, ехать верхом; но не на смирном пони в парке, а на горячем белом сказочном коне... Возбудительный этот предмет – огромный итальянский сундук – cassone. Стенки его причудливо расписаны, золочёные украшения потускнели от времени. Сундук пуст. Быть может, он принадлежал старинной королеве Бэсс Тюдор... Вики обеими руками откидывает крышку, залезает в сундук и садится, как в лодке, ухватившись за деревянные стенки, как за борта... Луиза фон Литцен выжидает, как обычно, давая ребёнку возможность насладиться мгновениями свободы. Затем делает принцессе замечание, помогает девочке выбраться из сундука и оправляет на ней платьице... Книжный шкаф красного дерева заполняют учебники и полезные книги. Стену украшает старинный гобелен, долженствующий напоминать девочке о древности той страны, где она родилась. На гобелене король и королева, в длинных одеяниях складчатых, с коронами на головах, сидят за шахматной доской в саду; а мимо проезжают вереницей сокольничие на конях; у каждого одна рука высоко согнута и на латной рукавице сидит сокол в клобучке... История, география, грамматика английская, грамматика немецкая, география, арифметика, музыка, пение, танцы... «C’estbien!» – хорошо, очень хорошо!.. Она знает, что никто не станет зря хвалить её!.. Но она провинилась; она знает, что сегодня она провинилась!..
Вот и время сна. Вот и её детская. Знакомый умывальник с овальным зеркалом. Стулья с мягкими сиденьями, обитыми синей камкой, и с такими жёсткими спинками. Похолодало. В камине разведён огонь. Ковёр с ярко-синими узорами на коричневом фоне. Светлые стены с бордюром из нежно-голубых незабудок, переплетённых с несметным множеством золотых листьев и завитков. На каминной полке – две фарфоровые вазы. Каминный экран украшается карандашным рисунком маленькой принцессы – птица иволга присела на ветку и раскрыла клювик; она, вероятно, поёт звонкую песенку. Подлокотники креслица поблескивают чёрным лаком. Рама зеркала покрыта резьбой в форме листьев. Умывальник с крышкой из серого мрамора, с одного угла она треснула. Фаянсовый кувшин и фаянсовая же мыльница на умывальнике...
Няня – bonne – раздевает принцессу и надевает на неё ночное платье. Вот уже и герцогиня-матушка склоняется над малюткой... И тут девочка позволяет себе горько расплакаться. Это слёзы покаяния, сопровождаемые покаянным детским лепетом.
– Я сказала... я подумала... Это гадкое... Я сказала про себя «Аu diable!»...
Вдовствующая герцогиня подвергает дочь суровому осуждению. Поездок в город не будет долго-долго! Но малютка рада. Наказание избавляет её от угрызений совести...
Ручки – поверх одеяла. Луиза Литцен, в свою очередь, наклоняется над своей воспитанницей:
– Вы произнесли про себя дурное и это дурно! Но то, что Вы нашли в своей душе силы раскаяться, – это прекрасно!..
И девочка, воспитываемая в правилах сдержанности, вдруг быстро садится на постели и обеими ручками охватывает за шею свою воспитательницу, пригибая её к себе...
А герцогиня-мать некоторое время лежит на своей постели без сна, ужасаясь и раздражаясь... Девочка осмелилась такое подумать!.. Она сказала себе: «К чёрту!» Малютка про себя произнесла «К чёрту!» Боже! Что ждёт её впереди?! Неужели, неужели распущенность, разврат снова займут английский трон? Георг IV, несчастная слабая Каролина... Строгие правила и только строгие правила!.. Кто мог при малютке произнести гадкое присловье? Кто?! Разумеется, Принц-Моряк, дядюшка Вилли-Билл! Сколько раз герцогиня-мать умоляла этого грубого человека сдерживаться при малютке! Не произносить ужасных слов! И не рассказывать о королях Карле I и Карле II Стюартах ужасные вещи, которые дядюшка Вилли-Билл полагает всего лишь свойствами весёлого житья!..
А маленькая принцесса, кажется, обожает дядюшку. Неделю тому назад она во время совместного завтрака заметила, что не подали мармеладу. Вики тотчас же обратилась шёпотом к матери и попросила велеть принести мармеладу. Но когда мармелад явился, Вики деликатно отказалась от лакомства:
– Это не для меня, я не хочу!..
И хотя дядюшка, со свойственной ему грубоватой простотой, всячески понуждал племянницу отведать мармеладу, она не отказалась от своего первоначального заявления и так и не притронулась даже к серебряной ложечке...
Затем скончался Георг IV, и теперь десятилетняя принцесса была подданной и наследницей Вилли-Билла.
Она подрастала. Она училась. Но она всё ещё оставалась ребёнком, её всё ещё забавляли музыкальные шкатулки, заводной медведь и всевозможные куклы. Она всё ещё любила собирать в свою белую рабочую шкатулку лоскутки муслина и обрывки лент для кукольных шляпок. Маленькая принцесса надевала на куклу ночной чепчик и сорочку и пресерьёзно укачивала её в колыбельке. Затем она брала любимую куклу на колени и показывала ей картинки в занимательной книжке по географии...
– Полли, это Африка! Видишь песок и пальмы? А вот это замечательная Великая Китайская стена. А это – китайская леди, у неё очень-очень маленькие ножки!.. А это – дикая лошадь! А вот нарисованы снега и вечные льды. Там нашли огромные древние кости, кости мамонта. Мамонт – это такой древний зверь, он похож на слона. Теперь мамонтов не бывает!..
Разумеется, вдовствующая герцогиня знала, что её дочери никогда не придётся зарабатывать на жизнь шитьём! Но достойные леди обязаны уметь рукодельничать. Когда Виктории исполнилось четыре года, матушка подарила ей ту самую рабочую шкатулку из белого лакированного дерева, наполненную нитками, иголками, ножничками и серебряными напёрстками. Малютка прилежно училась подрубать носовые платки, протыкать материю лоскутков иголкой, слишком большой для маленьких тоненьких пальчиков...
Стихотворение Исаака Уотса, богослова и поэта, издавшего в 1715 году сборник «Божественные песни для детей», маленькой Вики велели заучить наизусть:
Как дорожит любым деньком
Малюточка пчела! —
Гудит и вьётся над цветком,
Прилежна и мила.
Как ловко крошка мастерит
Себе опрятный дом!
Как щедро деток угостит
Припрятанным медком!
И я хочу умелым быть,
Прилежным, как она, -
Не то для праздных рук найдёт
Занятье Сатана!
Пускай в ученье и в труде
Я буду с ранних лет -
Тогда и дам я на суде
За каждый день ответ!..
Это были, конечно же, очень правильные, очень дельные и справедливые строки! Возражать тут было нечего. Но отчего-то в воздухе уже носилось нечто совсем иное; то есть никакие не возражения, а просто некое весьма крамольное ощущение того, что любая слишком правильность непременно должна быть вывернута наизнанку и таким манером аккуратно приведена к абсурду: «Она сложила руки на коленях, словно отвечала урок, и начала. Но голос её зазвучал как-то странно, будто кто-то другой хрипло произносил за неё совсем другие слова:
Исаак Уотс написал множество полезных и правильных стихов, которые заучивали наизусть все английские мальчики и девочки, во всех школах, и в самых бедных, и в частных, где вносилась дополнительная плата за стирку белья учеников и обучение французскому языку. Вики, разумеется, училась дома, в Кенсингтонском дворце. Жизнь должна была складываться правильно, согласно хорошему тезису о торжестве добродетели:
Это голос лентяя. Вот он застонал:
«Ах, зачем меня будят! Я спал бы да спал».
Как скрипучие двери на петлях тугих,
Он, кряхтя, повернулся в перинах своих.
. . . . . . . . .
Я его навестил: я увидеть хотел,
Что он взялся за дело, что он поумнел.
Но рассказывал он, как поел, как поспал,
А молиться не думал и книг не читал.
И сказал я душе: о, печальный урок!
Ведь таким же, как этот, я сделаться мог.
Но друзья помогли мне беды избежать –
Научили трудиться и книги читать...
Человек понимает, что именно добродетель гарантирует ему спокойную и достойную жизнь. И тем не менее, именно люди, которые фактически не мыслят себя вне этой самой спокойной и достойной жизни, вдруг улыбаются криво и принимаются бормотать нечто прямо противоположное добрым правилам:
Это голос омара. Вы слышите крик?
– Вы меня разварили! Ах, где мой парик?
И поправивши носом жилетку и бант,
Он идёт на носочках, как лондонский франт.
Если отмель пустынна и тихо кругом,
Он кричит, что акулы ему нипочём.
Но лишь только вдали заприметит акул,
Он забьётся в песок и кричит караул!..
Маленькую принцессу учили английской истории, начиная эту историю, однако, не с Боудикки, а с Вильгельма Завоевателя, основавшего в 1066 году династию норманнских королей на престоле Альбиона:
«Вильгельм Завоеватель с благословения папы римского быстро добился полного подчинения англосаксов, которые нуждались в твёрдой власти и видели на своём веку немало несправедливых захватов трона и земель. Эдвин, граф Мерсии, и Моркар, граф Нортумбрии, поддержали Вильгельма Завоевателя, и даже Стиганд, архиепископ Кентерберийский, нашёл это благоразумным и решил вместе с Эдгаром Этелингом отправиться к Вильгельму и предложить ему корону. Поначалу Вильгельм вёл себя очень сдержанно, но наглость его воинов-нормандцев...»
Виктория подрастала, и главным её наставником всё более становился лорд Мельбурн, премьер-министр. Он уже и тогда – лет в пятьдесят – был высокого роста, благообразным и почти седовласым. Он стал обучать будущую королеву государственному праву, ещё более подробно – истории, а также и практике конституционного правления. К этому времени она, кроме немецкого и французского, изучила ещё и итальянский язык.
Лорд Мельбурн имел основания сомневаться в правильном и добродетельном жизнеустройстве. Его личный опыт ясно показывал ему, что добродетель торжествует отнюдь не всегда. Кроме того, следовало ещё и разобраться в том, что такое являет собою эта самая добродетель! Увы! Люди слишком часто предпочитают добродетели предметы совершенно недобродетельные, наподобие музыки и поэзии. И в итоге подобное предпочтение стоит человечеству большого количества пролитой человеческой же крови. Люди, будьте добродетельны! Но им не хочется. И лорд Мельбурн всё это знал. И он учил будущую королеву решительно полагать в определённые моменты политической жизни, что «правильность формы несущественна», и что следует периодически устраивать тот самый «Бег по кругу»[43]43
... «Бег по кругу»... – в повести-сказке «Алиса в стране чудес» сказочные существа устраивают бег по кругу, чтобы просохнуть после купания в озере Алисиных слёз.
[Закрыть]!.. Но, забегая вперёд, скажем, что в дальнейшем Виктории случалось бурно отстаивать именно «правильность формы» и требовать бурно, чтобы политические деятели вместо бега по кругу замерли бы на месте! Принципам, внушённым лордом Мельбурном, она изменяла, когда бывала... влюблена! А эта сказка у нас ещё впереди!..
