Текст книги "Чувство времени (СИ)"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

– Вставай, поросячье рыло, принимай командование! Нам надоело!

Я не успел оглянуться, как на маленькой Эстолле началась настоящая суета. Мастер выгнал на палубу всех без исключения, не забыв и про Марику. Маг был везде и всюду, распределял обязанности, давал поручения, а тем, кто замирал или задумывался, щедро раздавал подзатыльники. Марика отправилась готовить ужин и приглядывать за коком, Ален, как самый вменяемый, был поставлен надсмотрщиком над матросами, которым нашлось множество дел. Они метались по реям, проверяя снасти, драили палубу, вычерпывали скопившуюся в трюмах вонючую, быстро тухнущую воду.

– Что только с ними не делай, все равно текут, – сообщил мне жалобно Мархар. – Конопать, смоли, вода проникает везде. Все корабли представляют собой дырявые корыта.

– Таким ты мне нравишься больше, – отозвался я, имея в виду, что он, наконец, поднялся на ноги и взялся за дело.

– Таким я себе нравлюсь меньше, – признался фантом. – Эта штуковина зовет меня. Все время водяной твари в ней, но, как и ты, я старался брать лишь то, что восстановит мои границы и наполнит их. Оказалось, это не так уж и много, но тяжело остановиться.

– На мой взгляд, то, что ты взял, ничего не изменило, – протянул я.

– Очень сильная вещь, – согласился Мархар.

– Демиан! – окрикнул меня Мастер. – Не отвлекай нашего капитана! Лучше сам найди себе дело, посмотри на Гевора, его опять выворачивает!

Это было правдой, островитянин снова перевесился через борт. Пожалуй, уже пора было начать волноваться. Морская болезнь коварна, она выжимает из тела влагу и ослабляет человека.

Я подошел и положил ладонь промеж лопаток Гевора. Островитянин вздрогнул, поднял бледное, осунувшееся лицо и посмотрел на меня виновато.

– Не знал, что так бывает, – произнес он едва слышно. – День за днем.

– Сейчас станет легче, – пообещал я, – тебе нужно напиться и поесть.

– Меня мутит даже от мысли о еде, а тут еще запах…

И вправду с камбуза потянуло ароматом пекущейся рыбы.

– Знал бы ты, сколько раз я жалел о том, что влез на борт этого бешеного морского коня! – простонал маг земли. – Все это мне не по нутру. Богиня Милосердия, как можно утонуть, сидя в трюме корабля, который преспокойно качается на волне?! Уму непостижимо! Увольте, я не хочу знать ничего о такой магии!

Я промолчал. Когда-то, попав в подвал дома Лааль, я ничего не хотел знать о пытках, но никто не спросил моего мнения, и сейчас выбор Гевором был уже сделан.

– Ты тоже так можешь – заставить человека на суше захлебнуться? – я чувствовал, что от моих легких манипуляций с энергиями его тела островитянину становится легче.

– Никогда не думал об этом, но могу попробовать на тебе, если есть такое желание, – иронично сообщил я.

– Ну, уж нет! – горячо отказался Гевор. – Ну, уж нет!

Он глубоко вздохнул, утирая губы ладонью.

– Жалко, что ты не сделал этого раньше, – его слова походили на жалобу или упрек, но я не стал придавать значения сказанному. Излишняя мнительность частенько может довести до беды. Я сделал то, что сделал именно тогда, когда мне это потребовалось. В конце концов, мы делаем всегда только то, что в наших силах и то, что не противоречит нашим желаниям. Я не нанимался опекать его, лишь обещал научить.

– Сегодня ты поешь со всеми, – сказал я ему уверенно. – Рыба и рис, орехи в меду, сушеные фрукты и немного разбавленного вина. Это пойдет тебе на пользу.

– Надеюсь, у меня получится, – Гевор разогнулся. Ему стало значительно легче и хотелось поговорить. – Что вы будете делать с сердцем водяного змея?

– Уже думаешь о возвращении на Тур? – усмехнулся я.

– Только если кто-нибудь из ваших Древних вернет меня туда по воздуху, – шутливо отозвался он.

«Возможно, и вернет», – подумал я отстраненно, вслух же сказал другое:

– Приходи в себя, болезнь отступит. Перестань смотреть на воду со страхом, тебе все равно придется ее пить. В свободное время практикуйся снова и снова со своим песком. Дни идут все быстрее и приближают нас к материку. Сейчас неспокойное время, да ты и сам все знаешь. В подвале Лааль каждое сказанное мною слово имело смысл. Думай, решай. Возможно, лучшим выбором для тебя будет взять свой ларец с «реликвией» и сесть на корабль, отправляющийся по большому кольцу Тарадоса. Торговые суда во Влав, идущие на архипелаг, не редкость. Я обеспечу тебя транспортом и деньгами. Рано или поздно, если только выбранные тобой суда не потонут от штормов, ты окажешься на родине.

– Что-то произошло? – тревожно спросил, выслушав мое предложение, Гевор.

– С чего ты взял?

– Ты предлагаешь мне бегство, хотя раньше звал с собой, – он с силой потер глаза. – Все изменилось, когда вы подняли сердце?

Я равнодушно поглядел на мага земли и ответил со всей уверенностью, которая уже созрела в моей душе:

– Нет. Все изменилось, когда я смог признаться себе в том, о чем уже неоднократно говорил вслух. Драконов больше нет. Все, что мы имеем, это то, что представляем собой. И этого должно хватить, чтобы во всем разобраться. Иначе случится беда.

– И какой тогда смысл мне бежать к тому, что привычно, если впереди только обещанные тобой разрушения и смерть?

Я лишь скривился, мне нечего было мне ему ответить.

Несмотря на приносящий облегчение ветер, дни расцветали томительным жаром, и чрево корабля превратилось в душное нутро, отдающее потом, тухлятиной, смолой и кислым отзвуком портящихся продуктов. Я старался избегать его, а когда спускался вниз, ощущал, как все мое существо протестует, а ноги становятся ватными. Несколько раз доходило до того, что у меня начинала кружиться голова и темнело в глазах. Это чудо, что Мастер не заметил, как я сжимаю перила, чтобы не рухнуть с трапа.

Больше всего меня пугали не реакции тела, невольно возвращающегося в узилище Тура, но то, что подобное может остаться со мной навсегда. Незавидная участь трястись всякий раз, когда входишь в душное маленькое помещение, где пахнет потом и рвотой!

Теперь, сославшись на духоту, я спал на палубе, завернувшись в войлочное одеяло и стирая прохладные брызги с кожи. Сильный ветер, толкающий нас к таким желанным пирсам Широкой бухты, подхватывал вырванные килем горсти воды и щедро бросали их вверх. Днем эти брызги были приятными, разбавляющими томительную духоту, но ночью все пропитывалось влагой, а ветер выстужал до дроби в зубах.

Той ночью, на шестой день после гибели Шаоши, я проснулся от неуверенных шагов. Обычно мимо меня проходил лишь вахтенный, чем вовсе не тревожил сна, но шедший в мою сторону человек хотел меня разбудить и я, открыв глаза, медленно сел.

Гевор остановился, вслушиваясь то ли в мое дыхание, то ли в жалобный скрип снастей.

– Не спишь? – тревожно спросил он.

– Уже нет, – согласился я. Островитянин присел рядом, завозился, устраиваясь поудобнее.

– Даже не знаю, чем все это кончится…

– Смертью, без сомнения, – глухо отозвался я. – Все пути ведут к смерти.

– Даже твои и Мастера?

– Да.

Я не запнулся и не раздумывал. Нечего лукавить, независимо от длины пути и отмерянного нам времени все это закончится одинаково.

– А ведь я мог тебя убить там, и тогда…

– Все бы закончилось, – согласился я и поднялся, чтобы размять ноги. Если быть до конца откровенным, спать на досках – небольшое удовольствие. Гораздо удобнее устраиваться в гамаке, но если учесть, сколько дней я провел на каменном полу под домом Лааль, то можно с натяжкой сказать, что такой образ сна мне стал привычен. И все равно тело затекает, и ноют ребра и спина.

Была ясная, легкая и безлунная ночь. Волнение улеглось само собой, и Эстолла шла ровно, почти не кренясь. Вокруг нас была разлита вселенная звезд. Сияющие ожерелья над нами и их отражение в ровной, черной глади.

– Мне стало лучше после твоего прикосновения, – помолчав, сообщил Гевор. – Но я по-прежнему не могу ни есть, ни пить. Похоже, только дурманы помогут…

– А они помогут?..

– Помогли бы, – согласился островитянин. – Они много от чего помогают, но я предпочитаю их избегать. Меня посещают видения и порою это тяжело.

– Кошмары?

– Отнюдь, – он помедлил. – Как сейчас. Облегчение, красота, свобода, радость и счастье. Незабываемое, небывалое удовольствие, ясность и уверенность в том, что ты знаешь ответы на любые вопросы. Ты сам задаешь их себе и сам отвечаешь, но тут же забываешь эту мудрость. После них рождается опустошенность. Когда видения уходят, они забирают с собой остроту и новизну того, что остается. Магия водяного змея напомнила мне первые мгновения пробуждения разума от дурмана. Ты будто пустая тыква, гремишь на ветру сухими семенами. Как маракас, звонкий, но пустой. На то, чтобы оправиться от этого, порою, уходят целые дни, наполненные унынием.

– Унылый человек не может радоваться даже мелочам, да, Гевор?

– Сейчас я готов на это, – сообщил он мне тоскливо. – Лучше так, чем постоянная тошнота. Дурман притупит лишние реакции тела на несколько дней. Но все, что осталось, находится у нашего капитана…

– Хорошо, я принесу, – согласился я, – хотя ты мог бы и сам пойти к Мархару.

– Я здесь гость, – Гевор едва слышно вздохнул. – Нелепо приходить к нему среди ночи и требовать травы.

– Эта маленькая посудина стиснула нас своими бортами, – я поднялся. – Пора уже откинуть предрассудки и мнимые, принятые на суше приличия.

– Не стоит, – отказался островитянин.

Набрав полную грудь свежего воздуха, я шагнул в темное нутро корабля, удивляясь равнодушию остальных людей. Я был единственным, кого смущало его духота и вонь, матросы спали в своих гамаках, вахтенный на палубе приглядывал за кораблем.

– Мархар, – открыв дверь, позвал я и, сощурившись, замер в замешательстве. Фантом не спал. Он неподвижно сидел над ведром с сердцем водяного змея и пристально смотрел в мутную поверхность. В кромешной тьме я различал его напряженный силуэт.

– Что ты хочешь? – уточнил фантом.

– Мне нужно немного дурманов для Гевора.

– На дне сундука, – он не пошевелился.

– Бумага?

– Какую найдешь…

– Сколько ты отдал Старейшине эрвинов? – я открыл сундук и зажег слабый, белесый огонек, разгоревшийся перед моим носом. И опять это ощущение, что ради простых, привычных вещей нужно прикладывать колоссальное усилие! Ненавижу!

Мархар тяжело вздохнул. Я обернулся, чтобы посмотреть на его бледное, слегка раздраженное лицо.

– Почти все…

– Ты каждую ночь его гипнотизируешь?

– Почти, – он помолчал и добавил без выражения: – Каждую.

– И конечно ты еще не тронулся умом, – поддел я.

– Конечно. И если ты хочешь вернуть своих друзей, ты не будешь задавать мне глупые вопросы! – прошипел фантом. Он был в ярости.

– Ты делаешь это для себя или для меня? – его раздражение ни коим образом меня не впечатлило. Мы всегда срываемся именно на тех, кто рядом в трудную минуту. Да, если подумать, от нас самих друзьям достается больше, чем кому бы то ни было.

– Я еще не решил, – отмахнулся Мархар. – Тебе, мне, какая разница?

– Большая. Я готов обойтись без Энтони, если только это поможет тебе оторваться от созерцания этой дряни, – я, наконец, выбрал кусок ненужной бумаги, в которую можно было бы завернуть ту щепотку травы, которую я достал из занимавшего половину сундука мешка. Помня размер тюка, я мог с уверенностью сказать, что Мархар действительно отдал львиную долю дурмана аборигенам в обмен на помощь. Что же, эта плата полностью себя оправдала. Столько жизней…

– Если ты все еще надеешься соединить при помощи сердца Гевора с драконом, то тебе тоже придется посмотреть на него, – ворчливо напомнил фантом.

– О, ну только не сейчас!

– Откладывать все на потом крайне умно, – желчно упрекнул меня Мархар. – Ты можешь и не успеть…

– Ну, ты же не проглотишь его, – я погасил слабый огонек и вышел, но этот разговор произвел на меня удручающее впечатление. Неужели Мархар вконец помешался на этом артефакте?

На палубу я вернулся с облегчением, думая о том, что этот корабль я ненавижу еще больше, чем Бегущую. С берега Тура он казался спасением, добротной небольшой шхуной, готовой доставить меня на материк. Сейчас, спустя дни и дни, Эстолла походила на добровольную тюрьму, из которой не существовало выхода. Я должен был провести в заключении весь отведенный мне срок. Весь до последнего дня.

Усевшись рядом с Гевором, я аккуратно свернул самокрутку, сжал ладони, разжигая между ними неохотное пламя, и глубоко затянулся. У дыма был отвратительный вкус, горький, удушающее густой, втекающий в легкие также, как проникает вода. Дым плескался во мне, разбивался на брызги, будто прибой.

Задумавшись, я не сразу передал Гевору самокрутку, даже затянулся второй раз, не веря самому себе. Раньше я бы никогда не позволил себе подобное. Раньше наркотические вещества пытались отнять у меня жажду жить. Раньше я ненавидел их, а сейчас сам, добровольно, пропитывался дымом, готовым подарить мне иные ощущения и несуществующие обостренные чувства. Казалось, мир проясняется. Все это время я жил в миражах и теперь был готов разрушить их.

Я ждал пустоты и обмана, но ничего не произошло, лишь менялось мое восприятие. Свет звезд дробился, проливаясь тонкими струями теплого дождя; звуки обретали наполнение, а предметы утрачивали границы. Через несколько минут Гевор рядом со мной расслабленно вздохнул и вытянул ноги.

– Нравится? – спросил он внезапно.

– Да.

Слова казались кощунством. Они разрывали гармонию движения корабля, но молчать было невозможно. Слова, будто живые, извивались, щекотали язык, выползая изо рта.

– Раньше я бы ни за что не стал бы с этим связываться, но тут ужасно скучно. Скучно и тошно.

– Ничего удивительного, – поддакнул Гевор.

– Это еще почему?

– Ну, ты ж утонул. Я думал, тебе конец. Эрвинка выловила тебя, будто дохлую рыбину! Вот что бы я делал, если бы ты утонул?

– Это тебя волнует?

– Нет, я и сейчас ничего не делаю, – он засмеялся. – Тебе нужно посмотреть в гадальный кристалл, – этот переход казался естественным и понятным. – Чтобы ответить на мой вопрос.

– А ты спрашивал? – наш разговор был полон смысла.

– Не помню, – маг земли помедлил. – Сейчас спрошу, погоди.

– Давай, – согласился я.

– Зачем я? Все это зачем, если мы на пороге смерти?

Я знал, что не должен говорить, мне казалось, я слышу окрик Мастера, но все это было неважным.

– Мне нет нужды смотреть в гадальный кристалл, но лучше бы ты спросил о том, какую еще цену придется заплатить. Обещаю, ты пожертвуешь всем. И ты станешь человеком дракона или мертвецом. Я принесу тебя в жертву Древнему. Вот так.

Мы молчали. Гевор потрясенно, я в задумчивости. Я вспоминал. В моем собственном прошлом Мастер до самого последнего момента не открыл мне всей правды. То, что он рассказывал, было точно выверенными крупицами знаний, которые останавливали меня или заставляли двигаться в нужном ему направлении. И, чем больше он рассказывал, тем больше отдалялась от меня истина.

Теперь я думал, что должен сказать, а о чем следует умолчать. И еще я должен был решить. Отдать Гевора в качестве второго человека для новорожденного дракона или, взяв сердце водяного змея, попытаться связать его с Каридар. Я мог позволить себе такой выбор. Ален, без сомнения человек Мастера, Гевор – мой. Кому, как не мне, распоряжаться его судьбой? Не уверен, что я спасу его, пытаясь связать с серебряной бестией. Быть может, больше шансов уцелеть при рождении нового дракона, дав последнему возможность выбрать. Тогда шансы будут половина на половину. Если же я соединю сознание Гевора с Каридар, кто гарантирует, что она не сведет его с ума, не сожрет или не сделает жалким рабом?

Невозможно угадать, нужно смотреть. Смотреть сквозь время, как смотрит Мастер. Это значит, что мне самому придется задать ему этот вопрос или остаться в стороне и сделать выбор вслепую.

– Когда ты говорил, что ваши драконы воспарили, – Гевор помедлил, снова вдыхая горький дым, – мне показалось, это какой-то трюк. Зачатие дракона и сейчас кажется мне возмутительным. Мы всегда верили, что они приходят…

– Просто приходят, – эхом откликнулся я, наблюдая, как пронизывают пространство капли оторвавшегося от звезд света.

– Да, так. Просто приходят. Древние просто существуют как нечто верховодящее. Как Богиня Милосердия, дарующая покой и прощение. А ты сказал, что они сродни животным сплетаются в агонии страсти, будто последние блудницы портового борделя, а после их соития остается яйцо, словно они не божества, а простые куры из соседского курятника. С той лишь разницей, что куры эти принадлежат другому хозяину.

– Слова способны извратить и не такое, – хмыкнул я.

– Потом мне стало очевидно, что ты не врешь, – не заметив моего замечания, продолжал Гевор. Желание говорить щекотало его язык так же, как и мой. – Ты можешь промолчать, можешь сказать часть правды или выбрать непонятные слова, и тогда будет казаться, что сказанное тобой ложь. Но это будет ошибкой, так думать.

«Ты раскусил меня, – подумал я иронично. – Это – мой стиль. Быть косноязычным и прямолинейным, глупым в своей уверенности, что меня поймут только потому, что мне самому это очевидно! Я чувствую нутром, мое сердце знает».

– Что же это на самом деле, Демиан? Драконы – животные?

Я покачал головой.

– Ты не слышал. Я не говорил о соитии, потому что это неважно. Я говорил о слиянии разума, о знаниях и энергиях. Родится дракон, и ему необходимо соединиться с человеком. Для этого мы должны принести родившемуся ящеру этого человека на красивом подносе.

– А если не принесем?

– Возможно, они смогут позаботиться о себе сами. В любом случае, драконы не животные. Их разум нам непонятен, они многое дают и многое забирают. Если ты станешь человеком дракона, Гевор, Древний защитит тебя и одновременно бросит на растерзание миру.

– Я обрету знания?

– Не так, как ты думаешь. Не могу тебе обещать, что ты сможешь метать молнии или исцелять людей своим прикосновением. Помимо знаний и энергий ко всему нужно сродство. Разум, созданный разрушать, вряд ли сможет создать нечто целостное.

– А чувство времени?

– Это все, что тебя интересует?

– Не все, но и это тоже, – Гевор приподнялся и выкинул за борт смятые остатки обугленной бумаги.

– Драконы слишком умны, чтобы дать кому-то право манипулировать частицами времени, – сказал я отстраненно.

– Они не всегда приглядывают за вами, – возразил Гевор и был прав. Сейчас мы предоставлены самим себе. Мархар сказал мне чистую правду: Мастер использует магию времени. Он помолодел и полон сил, это его рябь узнаваема на ткани мироздания. Употребляет ли он ее во вред, передает ли ее другим, или, как и фантом сейчас, собирает время по крупицам, чтобы восстановить собственное тело?

В любом случае, он умеет и знает, как умею и знаю я. Почему я вдруг решил, что драконы обязаны останавливать нас, когда мы начинаем совершать ошибки? Быть может, драконам нет дела до наших страстей, им не важно, в каком мире существовать – в этом или в череде других миров, находящихся дальше от границы? Мы воспринимаем себя хранителями, но кем являемся на самом деле? Склочно стаей ворон, готовых заклевывать друг друга до смерти…

– Сродство нужно ко всему, – повторил я. – Большинство людей слепо, а магия времени слишком тонка, ты не увидишь ни блика, ни отголоска. Надеюсь, так и будет.

– Но тебе она доступна, ты слишком много говорил о ней, так что не отпирайся.

Уверенность в голосе Гевора покоробила меня и разрушила идеально выверенный мир моих грез, пронизанных светом звезд. Змея подозрений шевельнулась в глубине души, опять и опять напоминая о том, с кем я сейчас веду разговор. С палачом, лицемерно утверждавшим, что все его поступки идут во благо мне.

Почему на самом деле Лааль не отдала меня Риффату, почему столкнул меня случай или случайность именно с ним? И что же все-таки увидели они на самом деле в гадальном кристалле? Кто связался с ними и какие карты сдал им в этой начавшей затягиваться партии?

– Расскажи мне все, слово в слово о том, что ты видел в гадальном кристалле? – потребовал я. Дурман медленно отпускал рассудок, пелена рассеивалась.

– Смотреть в него страшно, – заговорил охотно Гевор. – Кажется, через него впиваются в тебя сотни рук и тащат, тащат куда-то, увлекают неожиданно, будто скидывают в пропасть. Лааль сказала мне как-то, что ее собственные видения увлекали ее в мир, где тысячи мертвецов рвали ее тело на части. И у этих мертвецов был Король. Он был весь высушен и изъеден тленом, кожа его скукожилась, рвалась как старая, сгнившая ткань, и под кожей у него были такие же засохшие мышцы…

Мне кажется, смотреть в сердце водяного змея, все равно, что подняться на вершину Гуранатана в разгар сурового шторма, полного ветра и молний.

– Это было не сердце водяного змея, – напомнил я.

– Для тебя – нет, для нас – да, – напомнил маг земли. – Лааль называла этого человека жрецом Богини, но мне он никогда не назывался и не показывался. Я слышал только его голос и ощущал порывы. Любые видения, их сложно описывать словами, ты должен знать.

– Вы знали, что мы прибудем.

– Жрец Богини сказал, ваш корабль направляется к нашим берегам, но он не пройдет. Он обещал защитить нас от магов материка и послать своих слуг. Теперь я понимаю, что водяные змеи безотказно служат ему. Демиан, это существо куда сильнее вас, – он хохотнул. Его слова были легкими, невесомыми, обескураживающе насмешливыми.

– Что было дальше?

– Вы преодолели его сопротивление, и Лааль ужаснулась этой мощи. Победить водяного змея, пронести на ладонях собственного искусства разрушенный корабль через моря и шторма! Уму непостижимо. Но Жрец Богини снова и снова говорил с Лааль, убеждая, что после произошедшего вы ослабли и не сможете оказать сопротивления. И он оказался прав! Нам не составило труда окружить вас чарами и подчинить себе, сделать вас послушными марионетками, чтобы в будущем завладеть Древними.

Но когда я столкнулся с тобой один на один, мне показалось, что все слишком уж легко. В тот день я пришел к учителям Оплота и предложил им готовиться к провалу. Я был уверен, что сердце водяного змея явило нам темного духа, жаждущего уничтожить Тур и всех его обитателей. Но Лааль лишь смеялась надо мной.

«Придут маги Форта, – сказал Жрец Богини, – и собьют вас на колени, заставят служить им и подчиняться. Вы будете соглашаться с их указами, пытаясь снискать расположение и выклянчить подачку в виде глотка свободы. Так будет, если вы не окажете должного сопротивления…»

Нет, никто этого не хотел. Даже ценой гибели мы были готовы поставить на карту все, чтобы попытаться победить.

– Глупцы.

– Не тебе нас винить, – резко ответил Гевор.

– Ты предал их, – захохотал я, – струсил до того, как началась схватка.

– Я их предупредил, обратил их внимание на слабые места! – взвился маг земли. – Если бы вы приплыли с дарами или ради торговли, ни одна живая душа не посмела бы причинить вам вред! Мы готовы были видеть в вашем лице союзников, не господ.

– И что же?

– Первые же шаги Мастера по песку Тура были шагами победителя, и это развязало нам руки. Мы еще старались соблюсти приличия, но уже не хотели закрывать глаза на ваше пренебрежение. Тебе следовало принять дар Лааль, каждый мужчина должен познать глубину страсти, подобной пожару.

Я тихо хохотнул, желание говорить медленно уходило.

– Ты хочешь знать, кто такой этот Жрец Богини, но я не могу тебе ответить. Для меня он – голос в темноте. Эти вопросы надо было задавать Лааль, быть может, ты бы узнал что-то большее.

– Досадное совпадение, у меня не было на это времени, – хмыкнул я.

– Скорее у тебя не было вопросов, я хорошо постарался.

– Здесь нечем гордиться.

– Теперь я думаю, ищи его рядом с собой, – внезапно очень твердо произнес Гевор. – Этого человека, что через сердце водяной твари говорил с нами, ты найдешь где-то очень-очень близко. Он слишком хорошо осведомлен о ваших делах.

Я ничего не ответил, думая о Мастере. В этих размышлениях, незаметно для себя, я и задремал.

– Земля!

Мне показалось, что это сон. Кажется, множество раз мне чудился этот крик, снилось, что я встаю и поднимаюсь на бак, вижу очертания береговой линии и величественный силуэт Форта.

Но сегодня это был не сон.

Я подскочил, освобождаясь от влажного одеяла, и замер, пытаясь спросонья понять, что происходит. Вроде вот только что мы с Гевором разговаривали, и горький дым дурмана смешал все мысли, и вот уже этот крик дает надежду, что все наши трудности позади, а неудачи подошли к концу.

Небо было затянуто облаками, ни следа не осталось от ярких звезд и отблесков в водяной глади, сгустилась ночная мгла. Я внезапно ощутил жгучее чувство нарастающей тревоги: какую землю мог разглядеть смотрящий в этой непроглядной темноте?

Застучали по доскам босые ноги, один за другим по команде Мархара зажигались фонари. Сест с марсовой площадки подтвердил то, что видел огни берега.

– Три или четыре, кеп, отчетливо видно, если не верите, поднимайтесь!

Эстолла шла по спокойной воде, мой ветер толкал ее вперед, и вскоре все, кто высыпал на палубу, смогли рассмотреть неверное, дрожащее ожерелье огней.

– Это не Широкая, – хмурясь, сказал Мастер.

– Огни горят вдоль выдающейся в море границы камней. Это может быть Сторожевой, – мне не понравился тон Кавалара. Похоже, лоцмана мучили сомнения.

– На Сторожевом должен быть маяк, – возразил, поднимаясь на бак, Мархар. – Я много раз видел его свет, но здесь огни горят у самой воды. Их слишком много и они слишком низко.

– Если это Сторожевой, – встрял Ален, – то зачем кому-то разжигать на пустынном острове, через который в шторм перехлестывают волны, такое количество костров?

Казалось, каждый хотел высказаться или задать вопрос, все были возбуждены, натолкнувшись на непонятное и чувствуя близкое окончание долгого пути.

– Говорят, там не все так пустынно, – тут же поделился своими познаниями Войе. – Вроде там внутри под камнями целый город…

– Да какой там город, – тут же обсмеял его Мархар, – когда вода рядом?

– Не спорьте, если не знаете. Проходы под маяк там есть. Вода промыла сначала щели, потом расширила их. Образовались узкие лазы, кое-где даже коридоры, а людям все сказки подавай, – остудил их пыл Мастер.

Я ухватил его за плечо и заставил отойти в сторону.

– Откуда там столько огня? – шепотом спросил я. – Это очень много топлива!

– Могли подвезти с берега. Все снабжение, провиант и пресная вода для смотрителей, масло для маяка и прочее необходимое на лодках привозит портовая служба. Гарнизон сменяет вахты каждые семь дней, обычно там находится три человека.

– Вот мне интересно, зачем трем людям устраивать такое светопредставление?

– Чтобы нас предупредить или привлечь внимание, – Мастер тревожно оглянулся. – Прежде, чем бросить якорь в бухте, нам придется выяснить, что там происходит.

– Эй, Сест, а с мачты виден порт?

– Никак нет!

– Далеко, – протянул Мархар. – Сторожевой обозначает каменный язык, о который разбились ни один и не два корабля. Недаром издревле на нем расположен маяк. Теперь, когда мы вышли к острову, нужно держаться восточнее и через пару часов мы увидим Широкую бухту.

– Мы высадимся на скалу, – сообщил Мастер.

– Зачем? – удивился фантом. – Через пару часов ты будешь пить в портовой таверне, задавать вопросы и слушать ответы. Или ринешься в Форт, где тебе выдадут полный отчет о том, что творится вокруг.

– А что, если там нас поджидает опасность?

– С каких это пор тебя пугают людские опасности? – не удержался Мархар. – Мастер остался без своего дракона и струсил?

Мне показалось, маг сорвется, но он, помедлив, терпеливо пояснил:

– Я хочу быть готовым к тому, с чем встречусь на берегу.

– Ты знаешь больше нас? – с тревогой спросил я.

– С чего бы это? – невинно переспросил Мастер, но я отлично понимал, что это – лицемерие.

– С того, что ты смотрел в будущее.

– Я? – он едва заметно пожал плечами. – Зря ты не воспользовался услугами своей шерстяной подружки, вот что я думаю. Ты мог бы быть уже в курсе всего, раз уж связался с бауром.

– Только не переводи тему, – взмолился я.

– Как по мне, так не лишним будет отправить на Сторожевой лодку и разузнать, что у них там стряслось, – бесцеремонно влез в разговор Ален. – Может, они зажгли огни, потому что им самим нужна помощь…

Я смотрел на Мастера, гадая, ощущает ли он то же, что и я. Тревогу. И эта тревога истекала, будто ядовитые миазмы, из темных провалов Сторожевого. Предчувствие пульсировало в венах вместе с кровью. Огни приближались, корабль оставлял маяк по левому борту, и мне пришла пора решать: ослабить ветер или гнать судно дальше к такому близкому уже берегу.

– Демиан?

Я вздохнул, отпуская ветер.

– Лоцман – на нос, смотрите, не посадите корабль на хребтину!

– Драконьи кости, – протянул Мастер, не в силах оторвать взгляда от почти ровного, не тревожимого ветром огня. Ночь казалась неподвижной и мрачной, будто какое-то чудовище проглотило Эстоллу. – Мне не хочется туда идти.

– И мне, – согласился я.

– Оставлять за спиной такое будет глупо, – Мастер будто оправдывался.

– Глупо лезть туда сейчас. Надо дождаться рассвета.

Некоторое время мы молчали, а потом маг внезапно очень тихо произнес:

– А ведьма-то здесь! Ее колдовство наполняет остров тьмой, ты не чувствуешь? Нет, ты не видишь… Эти грязные рисунки сделали тебя слепым и глухим.

– Еще и поэтому нам не следует лезть туда.

– Нам – нет, мне – да. Раздавить этот источник, я должен развеять эту жуть…

– Один? – я напряженно усмехнулся. – Без дракона? Да я лучше привяжу тебя к фоку.

– Ты останешься на корабле приглядеть за экипажем. Хватит ребячества, Демиан. Ты сделаешь в точности то, что я сказал. Нельзя оставлять без присмотра людей, предназначенных дракону. Ты должен это понимать.

– Можно подумать, ты постоянно приглядывал за мной, – отмахнулся я, бросив жадный взгляд на ровно горящие костры.

– В опасных местах, – согласился он, – но твой упрек верен: я плохо следил за тобой, предпочитая этой обязанности важность прочих событий. Согласись, ничего хорошего для тебя из моей беспечности не вышло.

– Ты хотел сказать «из меня ничего хорошего не вышло», – поддел я Мастера, все еще не желая признавать правоту его слов.

– Сказал только то, что хотел сказать. Все, что ты услышал, это свойство твоего характера. Ты уж заметил, что каждый поступок имеет отклик? Так было с Гевором? Тебе стоит получше за ним смотреть. Только ты понимаешь, что с ним происходит, ведь ты сам это с ним делаешь…

– Ладно, ты пойдешь туда один? – стараясь избежать неприятной темы, сдался я.

– Возьму с собой Мархара. Думаю, мы сможем поладить…

– Я вообще не горю желанием туда лезть, – высказал свое мнение фантом.

– Да кого это сейчас интересует? Или ты боишься? – вернул колкость Мастер.

– Не вижу смысла, – покачал головой капитан и негромко произнес: – Все, хватит, ближе не пойдем, спускайте шлюпку на воду.