Текст книги "Чувство времени (СИ)"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

– Драконьи кости, что случилось? – с тревогой спросил я, глядя на колышущуюся вдалеке Эстоллу.

– Они хотели тебя, – совершенно серьезно повторил фантом. – Хотели, чтобы ты обрюхатил ее, потому что род Лалы медленно вымирает. Мне это не нужно, это задержит нас и может навлечь беду.

– Ты сказал им, что я никчемный мужчина? – я оглянулся, думая об островитянах. Их кровь год за годом смешивалась между собой и не удивительно, что племя медленно умирает.

– Нет, Демиан, ложь должна быть достоверной и такой, чтобы нельзя было проверить.

Он явно не хотел говорить, но видя, что я ожидаю ответа, сообщил:

– Сказал им, что они не имеют такой цены, которая могла бы меня устроить.

– Ты сказал, что я раб?

– Я сказал, что ты принадлежишь мне, – согласился Мархар и вошел в воду. Звонко свистнули с корабля, фантом ответил дважды и махнул рукой. – Что ты отрабатываешь на моем судне свой долг.

– Вот оно что, – пробормотал я, нагнувшись, подобрал несколько камушков, гладких, вылизанных прибоем. Всмотревшись в приятные для газа переливы, сжал их в руке и последовал за Мархаром, думая о том, что, возможно, в его словах есть какая-то часть правды.

Когда мы поднялись по веревочной лестнице на борт, все уже было готово, и команда в напряжении ждала приказа к отплытию. Мархар не стал медлить и велел брать Эстоллу на буксир, потому что в бухте было совершенно безветренно. На мое предложение наполнить паруса ветром, капитан лишь отмахнулся с возмущением, в котором отчетливо читалось пожелание, чтобы я убрался с палубы и перестал мешать его работе. Под палубу я прятаться не стал, но постарался не попадаться экипажу на глаза. Впервые мне довелось видеть, как буксируют крупные суда. На воду спустили две лодки за неимением одной большой, были проброшены канаты к бушприту, выбраны якоря и гребцы налегли на весла под громкие, задающие темп, выкрики. Сначала мне показалось, это попросту не сможет сдвинуть шхуну с места, но не тут-то было: Эстолла начала медленно поворачиваться за увлекающими ее в открытое море тросами.

Мастер, заметив меня, тут же полюбопытствовал, зачем же все же меня звал к себе старейшина. Мне оставалось лишь пожать плечами и отвернуться. Маг вовсе не расстроился от моей реакции, будто ничего другого и не ожидал, а снова устроился на свернутом запасном парусе, нежась в лучах полуденного солнца.

– Бездельник, – ласково сказал Марика и погладила его по голове. Она сидела под фальшбортом, подставляя лучам босые ноги.

– Гевор где? – спросил я, перебирая в ладони камушки с берега.

– Внизу, конечно, – сообщил Мастер. – Мне кажется, да я уверен, что наш колдунчик трусит смотреть в сторону суши. Боится, что его ноги предадут и понесут на берег.

Я поймал себя на остром желании причинить Мастеру боль. Теперь меня в нем задевало все: его взгляды несли вызов, слова ранили, а манера говорить вызывала отвращение. Мне казалось, он всем своим видом, каждым словом указывает мне на безоговорочную победу над Марикой. Она моя – явственно читалось на его лице.

«Это только твое восприятие», – терпеливо объяснял я себе, но вряд ли это могло что-то изменить, и я бежал в полумрак трюма, чтобы не видеть обоих.

Все моряки сейчас были на палубе и в лодках, Энтони за штурвалом и Ален рядом с ним, под палубой было тихо и пусто. Гевор удивил меня тем, что забился в закуток между корзинами, будто прячась, и взглянул на меня с разочарованием, когда я заглянул к нему, точно зная, где он расположился. Мне не было нужды искать его.

Глядя на подавленного островитянина, я подумал, что на этом корабле очень мало нормальных людей. У каждого из нас в душе свернулась собственная змея, и ее яд разъедает нас изнутри.

– Гевор, поди сюда и сядь за стол, – я подкрутил фитиль лампы, давая больше света, и, как и он прежде, похлопал ладонью по столешнице.

Островитянин глубоко вздохнул, борясь с собой и словно просыпаясь.

– Неужели так сложно просто забыть обо мне на некоторое время? – глухо уточнил он.

– Знал бы ты, как часто меня посещали подобные мысли там, в подвале, но каждое утро, раз за разом я слышал звук твоих шагов.

– Я прихожу к тебе во снах? – уточнил Гевор.

– Нет, – я улыбнулся, радуясь тому, что островитянин не может видеть из-за своих корзин того, насколько горькая выходит эта улыбка.

– Давай мы не будем развивать эту тему дальше, – я так и не понял, просил Гевор или просто поставил меня в известность о своем нежелании говорить о прошлом. Возможно, он слишком хорошо помнил мой удар и боялся повторения.

«Боялся, – я задумался, – нет, не меня».

– Зачем я понадобился тебе? – помедлив, уточнил островитянин и выбрался из своего закутка. – Опять беспокоит рука?

– Нет, – я с грохотом распластал ладонь по столешнице, придавив принесенные с берега камни, и с хрустом пододвинул их ближе к Гевору. – Давай, я хочу это видеть!

– Ты бы знал, как вся эта вода вокруг… – начал он, но я перебил его:

– Знаю. Я умею смотреть. Не могу обещать, что это когда-нибудь пройдет, но дело есть дело. Сосредотачиваясь на чувстве, ты раздуваешь его, будто дышишь на умирающие угли. Хоп, дунул посильнее, и вот уже язычок пламени. Нет никакого смысла пытаться вылавливать страх и стараться побороть его, так не выйдет. Чем глубже ты смотришь, тем отчетливее его ощущаешь.

Гевор молчал. По его выражению лица было понятно, что спорить островитянин не хочет, а слова мои не способны родить в нем какое-то понимание.

– Сделай мне голема, – я настойчиво постучал указательным пальцем по столешнице рядом с камнями.

– Что? – глаза Гевора расширились.

– У тебя есть все необходимое, так что тебя удивляет? Моя праздность? Я слыхал, ты ткал из песка лошадей для учителей Оплота лишь бы покрасоваться…

– То было другое, – Гевор нахмурился.

– Сделай с этим хоть что-нибудь, – настойчиво повторил я.

– Да зачем тебе это? – он все еще не понимал.

– Зачем мне? Зачем тебе…

– Бессмысленное какое дело, – проворчал маг земли, присаживаясь на край табурета, и прикоснулся поочередно к каждому из шести камушков. От его прикосновений они распадались в пыль, разделялись на цвета – черные, желтые, белые, красные, как сами камни и скрытые в них прожилки. – И что можно сделать из таких малышек? – пробормотал он, и я заметил, что его голос изменился. Знаю по себе, как меняется ощущение, когда ты размышляешь о том, что создашь, о том, что выйдет из-под твоих рук или из-под кисти в следующее мгновение. Это внутренне молчание, смятение, сосредоточенность и эхо мыслей одновременно. Торопливость и размеренность, все для того, чтобы решиться.

– Конечно, ничего полезного, только игрушку для детей, – подытожил Гевор, и песчинки заструились, сдвигаясь и перетекая, как в часах.

Как в часах! О, Высшие, я чуть было не схватил Гевора за волосы и не приложил о столешницу, но удержался.

– Четыре оборота часов, – сказал я глухо, – по четверти часа.

– Это были самые долгие часы твоей жизни, – равнодушно отозвался маг земли.

– Ты мухлевал…

– Да.

Будто эхо, я ощущал отголоски создаваемых им связей. Это было просто, очевидно, но не для меня. Удивительная упорядоченность и точность, выверенность во всем потрясали, я чувствовал это, а мои глаза видели, как песчинки сгущаются, обретают форму. И вот уже маленькая, трехпалая ящерка с большими желтыми глазами и черно-красным рисунком на спинке неуверенно пробежала между нашими руками.

Шевельнув пальцем, я без труда разорвал связи, словно сдул пыль с поверхности старой книги. Это было жестоко, так мог бы поступить ребенок, разбивающий чужую поделку. Ящерка осыпалась бесформенной кучкой песчинок, Гевор вздрогнул. Он ощутил от моего воздействия не боль, но потрясение от того, что его кропотливый труд был безжалостно уничтожен легким дуновением.

Представьте: вы рисуете картину. Ваши чувства смешиваются красками, ложатся на холст мазок за мазком, а приходит кто-то и неосторожно выливает на едва законченную картину банку мгновенно засыхающих белил. Все. Нет ничего, ничего не осталось, потому что из души оно уже вытекло и второй раз такое не повторишь, а труд уничтожен. И не ярость или обида владеет вами, а разочарование и опустошенность.

– Еще раз, – жестко приказал я.

– Зачем? – в голосе Гевора было непонимание.

– И так до тех пор, пока не наступит ночь, пока я не разрешу тебе уснуть, – подсказал я.

Это была всего лишь догадка, но я неожиданно попал в цель. С момента, как мы покинули Тур, Гевор ни разу не решился сомкнуть глаз. За годы жизни на острове он достаточно отточил свое умение, и его обостренные чувства ощупывали мир, но теперь они постоянно наталкивались на нечто жуткое и непонятное. Даже огонь, горевший в глубине Гуранатана, не отзывался так, как сейчас возмущалась вокруг него вода. Теперь я предлагал ему простой выход: смертельную усталость. Он должен был перебороть себя, но вместо этого без выражения произнес:

– Мне это не нужно.

– Не обманывайся, давай, действуй.

Он взглянул на меня с укором, будто я издевался над ним, но я вновь ощутил, как маг выстраивает новые связи между частицами, по сути так же, как восстанавливал я каждую клеточку тканей, закрывая магией страшные раны стражника в Лесных Долах. В этом умении мы были с ним похожи, хотя и употребляли различные материи. Из-под прикрывающей песок ладони, тем временем, выскользнул паучок. Его движения были уверенными движениями живого существа, никакой сонливости или неловкости.

– Ты многое видишь и подмечаешь, – похвалил я.

– А ты воруешь мое умение, – обвинил меня Гевор. Я лишь насмешливо фыркнул.

– О, нет, я не прав, – он помедлил, вглядываясь в мое лицо с былым интересом. – Ты лишь узнаешь способы его применения, верно?

– Развей? – предложил я, глядя на паучка, добежавшего до края стола.

– Не хочу, – паучок повернулся и побежал обратно.

От моего едва заметного движения на столе вновь оказалась лишь горстка смешанного разноцветного песка.

– Вижу, это требует довольно много внимания и сил. Что же, повторим. И теперь все будет сложнее.

Я встал, зачерпнул из бака воды и щедро выплеснул ее на стол, размыв песок. Гевор отстранился, нахмурился: по его мнению я испортил хороший материал.

– Пусть это будет бабочка, – решил я, усаживаясь обратно.

– Придется подождать, пока высохнет, – отказался маг земли.

– Раздели их, вот и все, выбери лишь то, что тебе необходимо.

Гевор сплел руки на груди, будто защищаясь:

– Они слишком смешались. Основа моего умения в том, что я работаю с тем, что мне знакомо.

– А я думал, что весь смысл в связях. Гевор, откуда вы черпаете ваши знания?

– Они приходят со временем, хоть и описаны.

– Описаны кем?

– Предками.

Его ответ был ложью, я остро почувствовал это.

– Новые умения? – с любопытством уточнил я. – И когда они появились у вас?

– Давно, – снова солгал маг земли.

«И с этим я тоже разберусь, – подумал я, – как и с тем, где находится та бухта, в которой Мархар ставит свою Эстоллу. И во многом другом…»

– Если не хочешь говорить, действуй, – жестко подытожил я. – Сделай это и я перестану задавать вопросы.

Маг неотрывно смотрел на мокрый песок, будто искал способ выполнить поставленную мною задачу, но я чувствовал в нем рассеянное бессилие. Он был уверен, что ничего не выйдет и произнес в подтверждение:

– Это невозможно. Невыполнимо для меня.

– А это? – я указал на линии заклятья на своей коже.

– Чего ты от меня хочешь? – казалось, Гевор замкнулся в себе.

– Эти чары и браслет, лишивший меня сил, построен на плетении, проникшем и на материк. Чары отрицания. Откуда взялись эти знания у вас и какое право вы имели распространять их дальше?

– Ты прав, – помолчав, Гевор пошевелил указательным пальцем мокрый песок. – Неприятно говорить вслух о том, что самые яркие твои достижения вовсе не являются твоей заслугой. На самом деле.

– Так откуда?

– Нам, – Гевор, наконец, оторвался от созерцания столешницы, – их подарили.

– Кто? – внутри у меня все похолодело, я был в одном шаге от разгадки.

– Что, – поправил меня маг земли. – Лааль глядела в сердце водяного змея и увидела там… нечто ужасное, я полагаю. Она упала и билась в припадке, и никто другой не решился подойти к ней или заглянуть вглубь сердца, чтобы узнать правду. Не знаю, что увидела там Лааль, но я видел это.

Он едва заметно кивнул на начертанные на моей руке символы.

– Слышал голос, видел знание, но в должной степени до сих пор им не овладел. Дальше меня это умение не пошло.

– Тот браслет зачаровал ты? – продолжал допытываться я.

– Да, но не в должной степени усвоил урок, и боли в твоей руке тому подтверждение.

– Как давно?

– Годы и годы назад, я не считал.

– Больше десяти?

– Меньше.

– А голос?

– Все, что я о нем знаю, так это то, что этот человек способен убивать прикосновением. То, о чем я спросил тебя там, в подвале.

– Сделай уже эту несчастную бабочку, – устало попросил я.

– Здесь везде вода, это невозможно, – отказался Гевор.

– Возможно! Если ты не хочешь прикасаться к ней, не прикасайся. Если она так тебя смущает, то просто забери свой песок.

Я поднялся, зашел в каюту, открыл рундук и достал маленький сундучок с золотыми накладками. Поставил его на стол и открыл. Перед моим лицом проплыла красно-желтая бабочка, величественная и неспешная. Я знал, что Гевор улыбается и втайне ликует, ожидая моей похвалы, но внутри меня была пустота. Я смотрел и не мог оторвать взгляд от лежащего на бардовом бархате в углублении… обычного кристалла горного кварца со сложной внутренней структурой. Такие редкие по-своему камни часто использовали колдуны в попытке увидеть пути будущего или верное решение.

– Что это? – потрясенно спросил Мархар. На лице его было такое отчаяние, что мне стало его искренне жаль. А еще я подумал, что дело не в происходящих на материке делах, а в его личном интересе.

– Сердце острова Тур, – подсказал я.

– Да это же обычный гадальный кристалл! – фантом протянул руку, но не коснулся безделушки в сундуке. – Лааль, она обманула нас!

– В сундуке было сердце водяного змея, – заверил его Гевор, неотрывно наблюдающий за ползающей по его запястью бабочкой. – Я проверял перед тем, как отбыть.

– Значит, его подменили, – резко предложил Мастер.

– Кто-то из моряков?

– Я ручаюсь за каждого, – Мархар сверкнул глазами. – К тому же это было бы непросто сделать во время плавания, Демиан почти постоянно валялся подле рундука.

– Пьяным, – со значением поддакнул Гевор.

– Тогда Эрвины, – маг не отреагировал на шпильку, а выдвинул новое предположение. – Надо подумать, возможно, мы дали им шанс пробраться на борт.

– Мы же несли вахту постоянно: матросы, Демиан. Только если перед самым отплытием, когда ты остался единственным магом.

– Я был на палубе и за всем приглядывал, – Мастера обвинения не тронули.

– За девчонкой ты приглядывал, – в сердцах бросил Мархар.

– Возможно, Мастер прав, и это эрвины, – глухо проворчал я. – Во всяком случае, пока тебя не было… Мархар, я мог их пропустить.

– Что еще такое? – удивился Мастер.

– Потерял сознание на пару мгновений, Кавалар и Войя дали мне воды, весь левый борт был без присмотра.

– Высшие, вы все могли погибнуть из-за этого! – рассердился фантом.

– Опять рука? – с сочувствием уточнил Мастер. Я не ответил, и маг, чувствуя мое нежелание говорить, уточнил:

– Кровь носом шла?

– Уймись, – проворчал я. – Это не видения, просто перебрал опять.

Гевор издал приглушенный звук, отдаленно напоминающий смешок.

– Я знаю, что ты не пил, – отрезал маг.

– Да ладно, думаешь, я не припрятал пару бутылок, а ночь обещала быть длинной и скучной…

– А вот теперь правду, пожалуйста, – предложил Гевор. Мастер, обернувшись, посмотрел на него заинтересовано.

– Знаю, когда он увиливает, – пояснил маг земли. – Легко различимо. Было предостаточно времени, чтобы разобраться.

– Вот хорек, – проворчал я. – Наблюдательный, какая змеюшка. Не я ли только что в лепешку расшибся, чтобы тебе помочь?

– И я, конечно, плачу тебе тем же, – он, наконец, соизволил оторваться от бабочки и посмотреть на меня. – Это на пользу. Ложь, как и молчание, всегда во вред, разве ты не понял, к чему они ведут? – он насмешливо пошевелил пальцами, намекая на мою руку.

– Да что вы ко мне пристали, привыкайте, я теперь такой! То мечусь в кошмарах ночами, то падаю на пустом месте.

– Да какая разница? – прервал нас фантом. – Сердце украдено, все впустую! Мастер, ты сможешь справиться с эрвинами? Этот артефакт слишком важен, чтобы так легко потерять его, придется возвращаться.

– Да не было никого на корабле, – устало сказал я.

– Тогда Ален, где Ален, я давно его не видел! Он мог взять сердце!

Обвинение в его голосе покоробило меня, и с этим я вспомнил…

Вспомнил, что видел, когда терял сознание.

Я чуть было не выругался в голос, зажмурился, восстанавливая каждую деталь. Неужели они вернулись? Видения, которые я был не в состоянии контролировать? Я совершенно не желал этого прошлой ночью, я не раскрывал сознание, но нечто ворвалось в мой разум и бросило меня на палубу.

– Он наверху, – равнодушно сказал Мастер. – Ты будешь подозревать нас? Мы доставили тебе сердце и нам не резон его брать.

– Этот Ален, будто вещь, – визгливо продолжал Мархар. – Имеет свойство постоянно теряться. Только не говори, что ты этого не замечал, вечно шныряет везде, за всем наблюдает. Он мог взять сердце!

– Никто ничего не крал, – Гевор поднялся и поглядел на содержимое сундучка. – Это и есть сердце водяного змея, наша самая древняя реликвия.

– Кристалл кварца? – опешил фантом. Казалось, он увядает на глазах.

– В легендах сказано, оно ссыхалось многие годы, пока не стало прозрачным и чистым. А вы вообще себе представляете длину водяного змея, представляете, какого размера должно быть его сердца, если думать о том, что он устроен как зверь?

Все молчали, но мои мысли блуждали слишком далеко от маленькой шхуны и ее сумасшедших пассажиров. Я будто наяву видел песчаные отмели, тянущиеся до горизонта подобно бесконечным болотам. Они походили и на пустынное, иссеченное каналами и протоками побережье. Вспомнилось, как я подошел к краю воды и взглянул туда, где кристально чистая вода билась о каменный обрыв, устремляющийся на умопомрачительную глубину…

Оглянулся и увидел Эстоллу, замершую на горизонте. Одинокие фигуры бродящих по суше людей…

Это то, что запомнил корабль. Отчаяние.

Я резко повернулся и железной хваткой сжал горло Мархара, прижал его к переборке и процедил:

– Дорогой, надо поговорить начистоту. Твой так называемый интерес исследователя меня не обманул, ты давно бороздишь моря в поисках этого сердца. Ты услыхал о стародавних временах и даже побывал на островах, где якобы убили водяного змея в тщетной надежде найти там что-то. И ты давно уже точишь зубы на Тур.

Фантом просипел что-то невразумительное, и я продолжал:

– Ты не нашел ничего, ни там, ни там! Ни подтверждений, ни опровержений. В протоках тех далеких островов на глубине не живут змеи, а на песке не осталось скелетов. Потому что островитяне древности не могли убить морского змея! Разве что он сам выбросился на берег, как выкидываются киты, чтобы умереть. Да, мне стоило догадаться об этом раньше! Сколько сил я приложил, что бы убить тварь, напавшую на Бегущую. А тут какие-то дикари!

– Демиан, – встревожено спросил Мастер, видя, как задыхается Мархар. Его лицо налилось кровью, а руки скребли по моему запястью в тщетной попытке ослабить хватку. – Только не спровоцируй…

Мы поняли друг друга: Мархар обладал единственным оружием против меня, и не дай Высшие ему его применить, все это закончится смертью.

– Эта реликвия, что хранилась на Туре, всегда была лишь бутафорией, – убедившись, что я разжал руки, подытожил Мастер.

– Да уж, – фыркнул я, – глупо было бы предположить, что эрвины, на чьих островах нет минералов, могли подменить артефакт на кристалл, который для них будет в той же цене. Нет, друзья, если бы островитяне полезли на Эстоллу, они бы искали семена или дурманы.

– Гадальный кристалл, – глухо простонал Мархар, хватаясь за голову и сползая на табурет. – Тупые дикари! Боготворить обычный минерал, найденный где-то в горах или купленный на архипелаге!

Я смотрел на фантома и не понимал. Мой старый друг Шива был мягким и удобным, будто накрывающая кровать шкура, мудрым и хитрым в своем стремлении чего-то достичь; в нем чувствовалась любовь к жизни и отстраненная полнота силы. Сложно объяснить на словах, что чувствуешь, находясь рядом с фантомом. Возможно, это сравнимо с тем, что ты ощущаешь, выходя на край обрыва, когда медленно перед тобой встает солнце, и замерший с ночи мир медленно оживает. Нечто великое, грандиозное, но легкое, почти невесомое. Но сейчас для меня фантом походил на пропасть. В нем не осталось места ничему, кроме злой решительности.

Я с ужасом думал о брошенных Мастером словах:

«Такой разный со всеми. Клоун! Лебезишь перед Северным и мурлычешь у ног Демиана».

Что, если так все и есть?

– Кристалл, – пробормотал Мастер, пристально наблюдая за фантомом, – недавно кто-то нашел способ пройти сквозь него и говорить с чародеями острова.

– Немые! – фантом подскочил, я почувствовал в нем странное, нервное возбуждение. – Наверняка они пробрались и сюда. Лучшие на материке, да, они могли бы проникнуть куда угодно! У них есть глаза везде, на суше и в море, – он внезапно запнулся, бросая на нас диковатые взгляды, будто подозревая нас самих в причастности к Ордену. Его бормотание стало тихим и бессвязным, я мог разобрать лишь часто повторяющееся «зря, все зря».

– Гевор, поднимись на палубу и позови Кавалара, – попросил Мастер.

– Да, нам придется вернуться на Лалу, – задумчиво согласился я, слишком поздно понимая, что маг ночи имел в виду нечто другое. Он хотел сдать обезумевшего от горя капитана его команде. Теперь Мастер ждал от меня объяснений, едва заметно приподняв бровь. Похоже, все происходящее казалось магу забавным, несмотря на видимый трагизм ситуации. Видно в силу своего возраста он зачастую не в состоянии переоценивать те или иные события, а неожиданности развлекают его, возвращая жизни остроту. Каждый раз убеждаюсь в этом снова и снова, но забываю, потому что это кажется мне немыслимым. То, что заботит Мастера и то, что доставляет ему удовольствие, не имеет никакого отношения ни к моему пониманию, ни к моим собственным взглядам на мир.

«В этом не его вина», – пытался я убедить себя, но вместо этого чувствовал, что оскорблен его действиями. Трагедия, произошедшая с Марикой, мучения, которые я перенес, разочарование за разочарованием, насмешки и надменные взгляды, теперь это, а Мастер испытывает всего лишь заинтересованность?!

«Драконьи кости! А что он должен ощущать по-моему? – спросил я себя. – Сострадание к тебе? Жалость? Хочешь, чтобы он присел рядом и доверительным тоном заговорил о том, что произошло? Заверил, что не хотел принести вреда?»

«Ты сам обманываешь себя! Ты сам говорил, что в прошлом не существует вероятности, потому что все уже случилось. И ты сам отказался говорить о драконах и фантомах, об истории мира и собственной истории, заслонившись Марикой! Ты сам сделал выбор и, будь необходимость, решение осталось бы неизменным. Разве не так? Так».

– Гевор, возьми свою бабочку и иди на палубу, – видя, что маг земли мешкает, согласился я. – Решись на это и разрушь связи, не дожидайся, когда я снова это сделаю. А нам… надо поговорить втроем.

«Лучше бы и вовсе вдвоем», – подумал я про себя, но то, как я выпроводил Гевора, с Мастером не сработает. Маг никуда не уйдет, я только оскорблю его своим пренебрежением.

Слава Высшим, что тут нет Марики. Не знаю, как бы я ее прогонял…

– Хорошо дрессируешь его, – глядя, как Гевор уходит, похвалил меня Мастер. – Мне нравится.

– Это – интересный материал, – согласился я.

– Ну, теперь пора поговорить о том, зачем ты выставил его и почему хочешь повернуть к Лале.

– Теперь мы знаем, что на Туре никогда и не было сердца водяного змея. После соития с целой сотней моряков на кораблях древней королевы, могло родиться дитя и без всякой магии, а кристалл, скорее всего, был привезен с собой, чтобы придать событиям больше весу.

– Так существует ли вообще сердце водяного змея или это легенды? – спросил Мастер, адресуя вопрос скорее к фантому, чем ко мне.

– Расскажи нам все, или мне придется раскрыть даже то, о чем ты еще можешь умолчать, – с нажимом сказал я.

– Умолчать? – жалобно спросил Мархар. – Какой теперь в этом смысл, Демиан.?

– Немного догадок? – предложил Мастер.

– И еще видение, – согласился я. Маг изменил позу, пододвинувшись ко мне и глядя жадными глазами. – Ну, что? Я только сейчас вспомнил, мне не было нужды тебя обманывать. Видения не вернулись, умения потеряны. Но да, я видел кое-что, когда ночью потерял сознание.

– Так и знал, что это увлекательнее догадок, – покивал маг. – Что, фантом, будешь говорить?

Мархар молчал, и я начала за него:

– Он давно искал сердце водяного змея, думаю, все последние годы. Добыл корабль, скорее всего во Влав. Оттуда до меня уже не доходят никакие слухи. Я все гадал, где он может иметь бухту, думал о каких-то пещерах на побережье Инуара, а потом решил, что я совсем отупел от этих пыток. Почему мне все время кажется, что Форт является центром мироздания? Думаю, у меня это от тебя! Влав – целый открытый порт, туда можно поставлять товар под каким угодно именем. Ваши шпионы его проглядели. Там свободные нравы, ходит много слухов и за звонкую монету можно купить достоверную информацию. Нет, Мастер, наш фантом взошел на борт вряд ли из любви к морю или из стремления изучить западный архипелаг, а потому, что след уводил туда, в стародавние времена, когда управительница Тура убила водяного змея. Он считал те острова кладбищем, куда уплывают морские змеи умирать. Я бы сам так подумал, если бы у меня не было встречи с водяной тварью посреди моря. Уже много позже он узнал всю историю о том, что праматерь Тура не только убила, но и забрала его сердце. Так он сам оказался на острове, надо признаться, кстати для меня. Думаю, если бы не это, нам с тобой, Мастер, пришел бы конец.

– Это все твоя фантазия, – хрипло возразил Мархар, к нему явно возвращалось самообладание.

– И в чем же я неправ? – не дождавшись продолжения, уточнил я.

– Во всем? – предложил фантом.

– Начинай уже говорить, – пожурил Мархара Мастер.

– На самом деле это никакое не кладбище, конечно, – пробормотал фантом и откинулся к стене, глядя на нас задумчиво. – Осколки суши, одни из многих. Мертвые, как и то, что я нашел там. Кости. Там был змей, Демиан, и он остался там один.

– Значит, легенды не врут, и та женщина и вправду смогла убить морского змея?

– И снова нет. В отлив он оказался в ловушке, пытаясь выбраться, поднял волну, и та бросила его на острый отрог, переломавший ему все ребра. Змей убил себя сам, не совладав с собственным творением. Возможно, подняв воду, он хотел потопить корабли приставших к нему блох.

– Значит, ты и вправду был там, Шива.

– Мархар! – заорал фантом, краснея. – Меня зовут Мархар! Шивы больше нет! Энтони больше нет! Нет ничего, что было бы тебе знакомо! Ты думаешь, я не замечаю твоих взглядов? Твоей горечи? Твоего пренебрежения? Да, теперь я стал другим, а те двое навсегда мертвы.

Его голова упала на руки, плечи задрожали, он весь сгорбился и стал совсем маленьким. Мы с Мастером непонимающе переглянулись и, судя по удивлению Мастера, он был в том же положении, что и я сам.

– Ты искал сердце для себя, – утвердительно сказал я, подошел и сел на корточки перед фантомом. Взял его за плечи и заставил поднять голову, посмотреть мне в лицо. Его глаза были полны слез – он оплакивал смерть.

– Их время подошло к концу? – уточнил я мягко.

– Да, но не так, как ты это понимаешь, – он подрагивающей рукой провел по глазам.

По ступеням, призывая капитана, к нам спустился Кавалар, чем раздосадовал меня. Я выглянул из закутка, в котором мы обосновались, и глухо сказал:

– Спустить паруса, остановить Эстоллу. Мы еще не приняли решение.

– Но?.. – начал Кавалар удивленно, и я был вынужден повысить голос.

– Иди! Выполняй!

Моряк развернулся, и я проводил его тяжелым взглядом, потом повернулся к фантому.

– Если только хочешь, чтобы я помог тебе, рассказывай все, – мой голос стал жестким и требовательным, я со скрежетом пододвинул стул и сел напротив Мархара. – С самого начала.

Над головами звучали короткие команды, матросы опускали паруса.

– Это началось давно, – нехотя сообщил Мархар. – Всему виной волны, даже едва ощутимая рябь вырывает из меня куски и развеивает их. На месте их остается пустота. Я умираю. Часть за частью теряю себя и умираю…

– Постой, разве также было раньше? – с тревогой спросил Мастер, который быстрее меня понял, о чем вообще идет речь. – Когда время захватывало мой мир, когда перетекало от людей и драконов к другим фантомом, это походило на бурю…

– Да, времени вокруг было разлито много, и оно никому не принадлежало, но я не присоединился к общему пиршеству, – пожалуй, ему действительно тяжело было говорить. – Я мог восполнить потери, жадный, как стервятник, но я не делал этого, участь обходиться тем, что у меня есть.

Я вспомнил отголоски наркотического дыма, наполнявшего подвал, где мне посчастливилось найти Шиву в том, другом, уже разрушенном мире. Безусловно, дурманы притупляют страх и помогают смириться с потерей, и он прятался там от самого себя, в этом не было сомнений. От себя и себе подобных.

– Ты зря думаешь, Мастер, – продолжал Мархар, – что я скрывал от вас это. Северный прекрасно осведомлен о моих трудностях в прошлом, почему, думаешь, уже тогда он всегда обращался ко мне? Да потому что я первый чувствую время! Прежде, чем верить кому-то, он всегда спрашивал меня.

– Да? – я едва сдерживал ярость и, думаю, Мастер был со мной солидарен: – И почему мы тогда здесь?

– Потому что ничего нельзя было изменить, – равнодушно ответил Мархар. – Все произошло слишком уж быстро. Никто никогда не узнает, кто на самом деле разрушил границу, но она осыпалась в одно мгновение. Вот еще совсем недавно Северный гонялся за фантомом… и вот уже время здесь, прямо перед нашими носами.

– Почему Северный не посадил тебя на цепь в подземелье Форта? – мысли Мастера развивались явно по другому пути.

– Слишком долго все было спокойно. У нас всегда было много времени, – похоже, вопрос мага ничуть не покоробил Мархара. – Он держал меня под рукой, да, но чем дольше мы жили, тем меньше спешки проявляли. Ничего не предвещало беды! Появлялись капли, и я сообщал об этом Северному. Тогда вы находили их и уничтожали.

– И почему ты исчез в этом мире?

– Потому что я опустел, – теперь фантом казался мне вовсе неживым. – Вам меня никогда не понять. Теперь я разрушаюсь все стремительнее, и если раньше колебания струн почти не затрагивали меня, теперь они всякий раз отрубают от меня часть. Мне нужна была защита, и я нашел упоминание, что сердце водяного змея способно соединить то, что разрушено. Если этого нет, если все это лишь сказки, я могу… – он осекся, а потом сказал твердо: – Я могу, слышите?