Текст книги "Чувство времени (СИ)"

Автор книги: Евгения Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава 11. Сердце змея

Говорят, что вместилище человеческой души – наши глаза. Говорят, умирая, мы остаемся в памяти других людей и, пока о нас помнят, мы бессмертны. Говорят… вокруг только и делают, что говорят, мечтая избавиться от страха перед неизбежным и объяснить ход вещей, сделав их хоть капельку понятнее и привычнее.

Говорят…

А я чувствую.

Я – Смотрящий дракона Равновесия, чье имя Мрак, чувствую то, о чем другие любят праздно говорить. Но разве это изменяет что-то?

Как человек является целостным, так я и дракон являем собой нечто соединенное в единую структуру и, когда дракон покидает меня ради своих утех и во имя создания новой жизни, во мне рождается гнетущая пустота, к которой хочется обращаться снова и снова как к недавно выбитому зубу. Эту пустоту ничто не способно заполнить, и я чувствую себя частью, грубо отсеченной от чего-то важного. Мне не сложно отступить от этой пустоты и делать вид, что ее не существует, потому что я с самого начала поступал именно так. Я надеялся, что моя собственная целостность со временем будет способна заполнять тот омут, через который проникает в меня Древний, но это было самообманом. Единственное, чего я добился, так это равнодушного признания своей ущербности.

Безусловно, для меня теперь это – привычно, я знаю собственные границы (перечеркнуто) слабые места, это делает меня сильнее и увереннее тогда, когда я могу не подставлять их под удар. Но наступают моменты, когда мне приходится вставать вровень с другими магами, и тогда лишь постоянное стремление к познанию и свободе, присущие мне с самого начала, превращаются уже не в придурь, чем кажутся со стороны, но в оружие.

Личный дневник, так и не сожженный в камине.

На следующий день все изменилось. На горизонте появился первый пустынный остров Анц, что значило на местном наречии Первый. Вскоре мы вступили в лабиринт проливов, и некоторые островки были так малы, что обнажали свои рифовые бока только во время отливов. Другие поднимались высоко, давая приют сотням птиц, с гвалтом срывающихся в воздух, будто рои насекомых. Чем дальше шла Эстолла, тем больше вокруг становилось обрывков суши, все чаще встречалась зелень, хотя больше преобладали высокие, похожие на деревья без листьев молочаи. Воздух был сухим и жарким, вода кристально чистой. Она ловила солнечные лучи, которые трепетали в ее толще, будто в глубине удачно ограненного аквамарина. Быстрые тени рыб скользили, рассекая узорные рисунки, яркими мазками проступали актинии и цветные кораллы. Здесь и вправду было много суши, но я бы никак не назвал ее гостеприимной, несмотря на привлекательные для купания заводи. Песок, желто-красные камни, обломки кораллов и пятящиеся по камням крабы не могли бы называться райским уголком. В скалах зияли черными провалами гроты, из которых тянуло сыростью и вонью, камни были покрыты разводами птичьего помета. Проходы между островами казались глубокими, но Мархар вел свой корабль сам, выбирая в этом лабиринте одному ему известный путь, перекрикивался с замершим на носу Каваларом – лоцманом судна – и на мой вопрос ответил:

– На самом деле очень трудно определить глубину на глаз, ты не обманывайся, вода очень прозрачная и до дна может быть рукой подать. Тем не менее, мы хорошо идем, и погода нас не обидела. Остров Лала, где мы пополним запасы воды, самый крупный среди здешних. На закате будем в его единственной пригодной для стоянки бухте. На самом деле, дальше на запад острова будут не так часто понатыканы, но там еще сложнее идти, если не знаешь, где проходят рифовые гребни. Не один корабль погиб в той ловушке, с облегчением вырвавшись из этих проходов.

– Хорошо, что у нас такой опытный капитан, – польстил я фантому.

– Сплюнь за борт, – посоветовал Мархар. – Я не в восторге от необходимости останавливаться на Лала, но это единственный остров, где я знаю старейшину. Мы уже вели кое-какие дела раньше и, хотя он не очень доволен результатом, причины нападать на нас у них нет. Учти, народ там живет задиристый и гордый. К тем, кто не умеет нырять, они относятся с настороженным пренебрежением.

– Нам придется доказать, что мы ныряем не хуже? – уточнил я.

– А мы можем с ними соперничать? – Мархар насмешливо окинул меня взглядом. Да, я сам довел себя до довольно неприглядного вида, но стараниями Мастера вновь обрел почву под ногами и контроль над собственными мыслями. Я много пил, но теперь воду, и даже нормально поел. Когда корабль пошел между островами, качка прекратилась, Эстолла скользила по чистейшей воде будто по гладкой поверхности стола, и это тоже пошло на пользу.

– Ну, я же выгляжу лучше, – отвечая на взгляд фантома, отмахнулся я.

– Смотря с чем сравнивать, – парировал Мархар. – Обычно ты выглядишь плохо, но тут сложились и твои старания и старания Гевора.

– Скажи лучше что-нибудь хорошее? – попросил я.

– Эти местные с острова Лала, худые как щепки и невысокие, так что на их фоне ты не будешь особенно выделяться, – великодушно сообщил фантом.

– Утешил. Слушай, а эрвины совсем дикари?

– Как тебе сказать? У них есть возможность прикоснуться к прогрессу, но нет желания. На мой взгляд это уже не невежество, но некий практичный консерватизм. Зачем что-то делать, если море накормит? Зачем что-то изобретать, если все и без того налажено и все есть? Более того, подобный образ жизни привлекает людей сторонних с других островов вроде Тура или с архипелага. Блестит, как обманка. Отринь тяжелый труд и стремления, живи в гармонии с водой, добывай моллюсков с глубины, приторговывай перламутром и жемчугом. Так, как моллюски их главная пища, то перламутровыми украшениями на Лале увешаны даже камни и деревья. Этого добра у них с избытком, при чем высочайшего качества. Продают эрвины его вовсе не задарма, надо сказать, им проще ничего не продать, чем сбросить стоимость. И это тоже жизненная позиция: знать себе и своему товару цену. Тем не менее, они по-прежнему вооружены копьями с коралловыми наконечниками…

– Ну, это смертельное оружие из-за хрупкости, – сказал я, – а плохое железо легко ржавеет в соленой воде.

– Именно так, во всем есть свой тонкий расчет. Им не нужны шкуры, не нужно железо или стекло, не нужны строительные материалы. Здесь можно спать на песке, а жить под деревом. Рыбу и моллюсков они едят в основном сырыми, но готовы купить диковинные пряности или краски. Еще пищу, любую, которой нет в их рационе, но что-то довезти сложно, сам понимаешь.

Они блюдут традиции, им запрещено вырубать деревья на острове, потому что так велел старейшина, а ему велел прежний старейшина. И им нет дела, почему так. Они живут по лунному календарю, по которому в какой-то день можно ловить крабов, а в какой-то положено есть водоросли, в другой нужно нырять на глубину за раковинами, а в третий идти и ловить медуз. Этот календарь выверен веками для того, чтобы не истощать запасы пищи вокруг острова, и в этом его великая мудрость. Но задумываются ли они почему так? Вряд ли. Дикари ли они – не знаю, честное слово. Если хочешь, можешь сойти на берег и посмотреть сам.

– Это не будет опасно?

– Думаю, нет, ты же не знаешь их языка, – он усмехнулся.

Мы еще немного поговорили, и я оставил Мархара у руля, а к вечеру над водой и вправду встал большой, по сравнению с другими клочками суши, зеленый остров. Среди рассыпающихся в песок валунов проросли кусты и деревья, кое где на фоне неба торчали кокосовые пальмы, особенно частые у кромки песчаных пляжей. Мархар бросил якорь в глубокой бухте, где подле берега на едва заметной волне покачивались узкие длинные плотики с поплавками, собранные из трубок тростника, прокрашенных красной краской.

На левой оконечности мыса, далеко выступающего в воду, росли темные, приземистые сосны, а прямо над нами на склоне ярусами серебрились листвой оливковые деревья. Все, что я видел, казалось диким и покинутым, людей не было.

– Готовьте шлюпки, сгрузите на берег пустые бочки. Внимательно глядите за борт, четыре человека все время должны находиться на палубе.

Я обратил внимание на замершего у мачты Гевора. Вся его поза выражала напряженное желание вновь ощутить твердую почву под ногами, но его на берег никто не звал, а он не просил. Почувствовав мой взгляд, маг земли отвернулся и ушел вниз, демонстрируя предельное равнодушие.

– Утром, – ответил на мой невысказанный вопрос Мархар. – Сейчас мне нужно договориться о воде и пище, вернусь уже в темноте, глядите в оба и не дай вам Высшие проворонить нападение! Демиан, – он ухватил меня за локоть, – будь благоразумным, я тебе доверяю свой экипаж и свой корабль…

– Мне? – немного растерялся я.

– Тебе, – согласился фантом.

С этими словами он легко спрыгнул в воду головой вперед и, проплыв половину бухты под водой, вынырнул там, где уже мог встать на ноги. Я заметил, как в тени пальм обозначилось движение – за нами наблюдали.

Вскоре матросы перевезли на берег все бочки, и в быстро густеющих сумерках я видел, как невысокие и вправду худые люди уволокли их вглубь острова. Эстолла зажгла фонари, на палубе стояло четверо часовых, сменяющих друг друга, я тоже не покидал палубы, проникнувшись словами Мархара, но все было тихо.

Остров казался темным мертвым силуэтом: ни огонька, ни движения. Вода ровно плескалась под бортом, ветер совсем стих и я, облокотившись на планшир, следил за тем, как медленно расползаются тени…

В следующее мгновение встревоженный голос Кавалара раздался прямо надо мной:

– Эй, что с вами? Он упал! Войе, помоги мне!

– Нормально, – тихо отозвался я, пытаясь подняться. Оба матроса подскочили ко мне, но я отмахнулся от их заботы. Перед глазами плавали мерцающие точки.

Потерял сознание, драконьи кости, когда это закончится?!

– Воды ему принеси, смотри, он бледный весь, – велел Кавалар, присев рядом со мной на корточки. – Не отравились чем, на борту еда плохая, а вы не в порядке…

– Да ничего страшного, – я принял у матроса кружку и сделал глоток. Хотел выпить еще, но кровь часто-часто закапала в воду.

– Ударился, когда падал, – с сочувствием сообщил Войе. – Я как-то не заметил канат и так об него треснулся, что потом все перед глазами два дня трепыхалось, а из носа сочилось все время.

– Ох, – простонал я, пытаясь взять под контроль взбунтовавшееся тело.

«Неужели так будет всегда? – подумал я с ужасом. – Неужели Гевор переломал меня… Нет, Мрак все поправит, как только я вернусь и найду его. Где ты, сумрачная бестия, клянусь твоими костями, ты еще ответишь мне за это отсутствие, за то, что бросил меня одного! За то, что не прилетел и не ответил. И, если ты поддался чьим то уговорам, если я найду тебя отделенного, как нашел дракона Тюдора, я клянусь, что пообломаю тебе все рога!»

Переносица ныла, кровь истончилась и затихла. Похоже, действительно ударился, когда падал, но хватит разлеживаться!

Цепляясь за руки матросов, я поднялся, с трудом облокотился о планшир локтями.

– Все, тут вам не представление, все по местам, – проворчал я и глубоко вздохнул.

Оглядываясь, матросы отошли в сторону и заняли свои посты, но теперь, кажется, гораздо внимательнее следили за мной, нежели за водой вокруг. Слава Высшим, это было единственное происшествие. Фантом вернулся ближе к полуночи и, поблагодарив меня, велел отдыхать. Мне показалось, он озадачен, но расспросы вполне могли подождать до утра, и я торопливо бежал в каюту, потому что после падения чувствовал слабость.

Утро разбудило меня взволнованным гомоном. Зевая, я поднялся на палубу, чтобы стать свидетелем развернувшейся суеты. Подвозили корзины с фруктами и моллюсками, захлестнув канатами, поднимали наверх полные, заткнутые пробками бочки с водой. Мархар был здесь же, командовал разгрузкой и, увидев меня, кисло усмехнулся:

– Я теперь жалею, что позвал тебя, прошлые наши дела оказались менее удачными, чем я рассчитывал.

– Это мелочи, – к нам присоединился Мастер. – Давай-ка спустимся на берег, мне нужно поговорить со старейшиной.

– Зато мне не нужно, чтобы ты праздно шатался тут, – едко заметил фантом. – Боюсь, если ты заговоришь с местными, то в следующий раз меня в этой бухте утопят.

– Ты преувеличиваешь мои способности, – ответил ему маг.

– Знаете, – поспешно отказался я, – пожалуй, я останусь на борту. Важно, чтобы местные нами не заинтересовались, не к чему привлекать внимание.

– Если мудрости можно учиться, то ты встал на верный путь, – Мархар ухмыльнулся.

– Трусишка, – Мастер похлопал меня по плечу. Кто-то тихо фыркнул, я обернулся и увидел Гевора, прячущего улыбку. Мастер тоже слышал этот смешок и мстительно спросил: – Быть может, чародей Тура захочет составить мне компанию на берегу?

Улыбка исчезла с лица островитянина, он быстро взглянул на берег, потом на меня и Мастера, после чего натянуто заметил:

– Не думаю, что стоит ворошить это осиное гнездо. Я наслышан о том, что с эрвинами нужно иметь как можно меньше дел. Было время, и я осмотрел грузы Эстоллы, они не впечатляют. Что ты предложил местным в обмен на воду и пищу, капитан?

– Твои дурманы, – как то нехотя отозвался фантом.

– Вот как? – сам вопрос подразумевал возмущение, но был высказан совсем другим, нейтральным тоном, будто бы Гевор говорил: а, ну понятно, я собственно так и думал.

– Зачем им дурманы? – полюбопытствовал я. – Они в цене?

– Они везде в цене, – сообщил маг земли.

– У эрвинов нет своих наркотических трав. Я слышал, в рыбах содержатся схожие вещества, – просветил меня Мастер, – но здесь особенно не разгуляешься.

Из-за его спины вдруг появилась Марика и взяла мага под руку.

– Это глубоководные рыбы, к тому же они сами по себе могут убить неосторожного ныряльщика, – пояснил фантом. – Большая удача и малый прок, так говорят местные об этих рыбах.

– Зачем им все это? – тихо спросила Марика. – Так рисковать своей жизнью ради чего?

– Чтобы забыть? – предложил Мархар, адресуя вопрос ко мне. Он знал, что мы понимаем друг друга. Я отчетливо помнил другой мир и подвал с протертыми диванами, аромат благовоний и отголоски воспоминаний.

– Или чтобы вспомнить, – откликнулся я.

– Чаще всего людьми движет жажда получить удовольствие, – разорвал наш диалог Мастер.

– Да, за горсть этой травы я могу пополнить запасы на две недели, но пришлось отдать больше, чтобы утолить их жажду.

– И конечно они знают, что на Эстолле есть еще, – проворчал Гевор. – Они просили о большем?

– Еще в первый раз, когда я здесь был. Тогда, как и сейчас, я привез им дурманы, но они чувствуют себя обманутыми.

– Да чего они хотят? – удивился я.

– Семена, – ответил за Мархара Гевор. То ли догадался, то ли знал о местных трудностях. – Но они же понимают, что ты никогда не продашь семена?

– Кто мешает им жаждать этого и всячески добиваться своего? – вопросом на вопрос ответил фантом.

– А в чем проблема? – я определенно не понимал, что происходит.

– В том, что сейчас можно остановиться на Лале и купить за дурман-траву пищу и воду, но если у эрвинов будут свои урожаи, от пришлых им не будет никакого проку, разве что их жизни и их корабли сохранят какую-то цену, – нетерпеливо пояснил Мархар. – Эти воды и без того вотчина пиратов, еще воинственных эрвинов не хватало! Но есть и еще одна пикантная подробность, – фантом помялся. – Я был здесь частым гостем, особенно когда пытался пройти на архипелаг впервые. И в какой-то момент юлить и извиваться было уже поздно. Я продал им семена.

– Глупо, – отозвался Гевор.

– Глупее, чем ты думаешь, – фантом вздохнул. – Сначала я предупреждал старейшину, что на его почвах дурманы не взойдут. Потом прокалил семена и отдал ему.

– Они не такие дикари, чтобы этот план оказался хорош, – покачал головой маг земли.

– Именно! Потому, когда они потребовали отдать им больше трав, я взамен потребовал жемчуг и перламутр, хотя они мне не нужны. Но важно и себе цену знать.

– Тогда лучше убраться отсюда поскорее и не злить старейшину, – вздохнул Мастер. – Уговорил, на берег не сойдем.

– Все равно придется, но не тебе – Демиану. Они видели рисунки на его коже и хотят видеть их вблизи.

Мастер глухо выругался, я лишь пожал плечами. Хотят – сходим.

– И чего, вплавь? – уточнил я.

– Так принято, – согласился Мархар и нырнул. Я последовал его примеру. Вода была теплой, шелковой, она взбодрила меня и придала сил. Большими гребками я прошел вдоль дна, ухватив в кулак мельчайшего, белого песка, вынырнул у самого берега и тут же увидел стоящих в тени пальм эрвинов. Теперь, в ярких солнечных лучах я разглядел этих сухощавых, загоревших до черноты ныряльщиков. У них были широкие грудные клетки, раздвинутые тренированными легкими, кожу мужчин покрывали будто оспины – многочисленные шрамы, делающие их подбородки и черепа лысыми. От этого и еще из-за приплюснутых, крупных носов их лица были некрасивыми, какими-то злыми. Среди эрвинов, пришедших нас встретить, я увидел троих женщин. Наравне с мужчинами они держали копья, заканчивающиеся белыми, многогранными наконечниками – обточенными о камень кусками коралловых веток.

В отличие от мужчин, женщин этой расы я бы назвал красивыми. Их профили были более тонкими, а глаза крупными. Черные волосы заплетались в сотни тонких косичек. На гибких телах я не приметил ни единого шрама, из чего становилась ясно, что мужчину шрамы украшают, а женщину портят. Среди прочих выделялась одна: стройная и сильная, с пронзительными глазами, которыми она с любопытством на меня смотрела.

– Дочь старейшины, старшенькая, – подсказал Мархар. – Это она потребовала тебя для отца, сказала, его глаза так далеко смотреть уже не могут. Учти, у эрвинов нет ни одного ритуала, связанного с прикосновением, так что никого не трогай.

– Ну, а продолжение рода? – отжимая волосы, полюбопытствовал я, разглядывая гибкие женские тела, закрытые бурыми, грубоватыми, сшитыми из полосок платьями. Мои ноги утопали в теплом песке, и это было ни с чем несравнимое удовольствие, так что в голову мне лезла всякая легкомысленная чушь.

– А ты хочешь в этом поучаствовать? – фантом сощурился. – Нет, я могу тебе это устроить, но тут свои обычаи, и тебе придется кормить не только эту женщину, но и ее родителей и несовершеннолетних братьев и сестер.

– Кабала какая-то, – попытался отшутиться я.

– Легкие отношения ищи в борделях и портах, – не принял моей капитуляции Мархар. – На Туре, архипелаге или материке. Там тебя встретят с распростертыми объятиями женщины, готовые на все ради удовольствия мужчины.

– О, мои отношения с женщиной на Туре легкими назвать сложно, – печально заметил я. – Вот честно, я бы хотел, чтобы меня все оставили в покое. На кой я сдался этому старейшине или его дочери?

– Опасное желание, – проигнорировав мой последний вопрос, сказал Мархар. – Присущее, впрочем, всем магам. Рано или поздно каждый из вас его испытывает в полной мере. Бессмертие и сила дают вечность впереди и уверенность в ней. Когда приходит время труда и лишений, вы невольно пасуете, веря, что еще будет возможность наверстать упущенное или что еще найдется более простой путь.

Я не нашелся что ответить и промолчал. Порою слова фантома были грубыми и резкими, бьющими по больному и вызывающими возмущение. Порою в них была нечеловеческая мудрость.

– Что еще мне нужно знать? – видя, что дочка старейшины идет нам навстречу, быстро спросил я.

– Просто прояви терпение и делай то, что я говорю, – попросил фантом. – Слава Высшим, ты не знаешь их языка, и это дает мне надежду, что все пройдет гладко.

– Вижу, ты мне очень доверяешь, – усмехнулся я, шевеля ногой черные, кажущиеся мертвыми пучки водорослей, выброшенных на берег.

– Пойдем, Демиан, нам сюда, – указал Мархар на узкую тропинку, оттененную сосной. Это было древнее дерево, от одного толстенного ствола отходили узловатые, скрученные сухостью ветви. По коре, неприятно царапая коготками, прыгали бесхвостые черные белки. По сравнению с другими островами этот и вправду был полон жизни.

Пропустив уверенно шагающего босыми ногами по палой хвое Мархара вперед, встречающие нас эрвины замкнули процессию. Тропа увела вниз, погрузилась в изгибающееся, подобно телу змеи, ущелье. На камнях этих самых змей было довольно много, свернувшись комками, они грелись на солнце, и я стал внимательнее смотреть под ноги несмотря на то, что фантом шел первым.

В какой-то момент оглянувшись, я понял, что море уже давно скрылось из виду, заслоненное нагромождениями камней, и тем, кто встал с воды, не видно огней внутри острова. Интересный ландшафт промыла вода в похожих на губки пористых породах.

Несмотря на кажущуюся бесплотность камней, то тут, то там склоны поросли покрытыми колючками кустарниками, соснами и приземистой, не менее колючей травой. Люди встречались все чаще, и все больше удивляла меня жизнь, наполнившая Лалу. Здесь везде была выпотрошенная рыба. Она гроздями висела на ветках, словно диковинные дурно пахнущие плоды, ее раскладывали на камнях и прямо на земле, бесцеремонно сгоняя топотом и отбрасывая палками недовольно шипящих змей. Сотни мух, тяжело гудя, вились вокруг лакомства, и мне неожиданно стало дурно от воспоминаний. Этот звук рождал в моем сердце отклик пережитого кошмара, и я с тоской подумал о том, смогу ли теперь когда-нибудь спокойно относиться к этим вполне безобидным насекомым. Боюсь, что нет.

От тяжелого запаха сохнущего рыбьего жира в недвижимом, жарком воздухе меня едва не выворачивало наизнанку, но островитяне его совершенно не замечали. Это был их привычный быт, вот и все.

В разряженной тени деревьев на камнях устроились женщины, перетирающие крупные рыбьи кости в муку. Они смешивали их с также растертыми сухими водорослями, размачивали все это водой, мешали руками до однородной кашицы, добавляли туда ошметки рыбы и выливали эту жижу на гладкие, специально предназначенные для этого камни, давая ей густеть, спекаться на жаре и подсыхать. Сомнительное угощение.

– Зачем они заготавливают рыбу, когда могут есть свежую? – разглядывая все расширяющееся ущелье, спросил я.

– Ты иногда задаешь совершенно глупые вопросы, Демиан, – проворчал фантом. – Неужели ты думаешь, что Эстолла – единственный корабль, заходящий в здешнюю бухту? Припасы – это то, что всегда нужно карабельщикам. Даже больше, порою, чем товары по выгодной цене. Частенько море обходится с нами слишком сурово, да, – он видимо вспомнил что-то из прошлого и замолчал.

Я с любопытством закинул голову, разглядывая город эрвинов. В мягких известняковых и песчаных породах стен ущелья были выбиты террасы и череда пещер, зияющих на высоте темными проемами, а глубины острова, наконец, разошлись, подобно улицам, сетью проходов и галерей. Эти не имеющие никаких особых инструментов люди умудрились построить целый город с равными и ровными деталями, будь то ширина поднимающихся вверх дорожек со ступенями или провалов, уводящих вглубь. Мой глаз не находил изъянов.

Наша тропа вилась теперь по низу, а над нами, поглядывая свысока, высились стражи с копьями, устремленными вверх.

– Если они упрут острие копья тебе в грудь, это не значит, что тебя хотят убить. К тебе обращаются, – сказал Марахар. – Видишь те камни?

Я видел. Вокруг тропы лежало множество камней, но эти явно были ритуальные, отглаженные прикосновениями, покрытые угольными узорами, они складывались в высокие, выше человеческого роста пирамиды. Их основания были забрызганы белыми кляксами, будто отметинами помета крупных птиц. У каждой такой пирамиды тоже стояли стражи, и я смог разглядеть внимательнее их оружие. Древки мастерились из тростниковых трубок, сверху в расщеп вставлялся отточенный наконечник из белого коралла, а замотано все это было каким-то блеклыми, разлохматившимися волокнами. Наконечники имели причудливую, многогранную форму. На поясах эрвинов висели ножи с грубыми, зазубренными лезвиями из челюстей каких-то хищных рыб, предназначенные не резать, но рвать плоть.

И то и другое оружие казалось крайне опасным. Несмотря на то, что копье предназначено на один удар, если он достигнет цели, жертва будет мертва, даже надеясь на жизнь. От обломков кораллов сложно освободить глубокие, страшные раны.

– Надгробия их вождей, – когда мы миновали каменный курган, сообщил Мархар.

Внешний вид воинов Лалы не оставлял сомнений в том, что со своим оружием, с коим нужно обращаться особым образом, справляться они умеют. Взгляды, которые я ловил на себе, чаще были хмурыми и неприветливыми. Дочь старейшины не оглядывалась и не ждала, уверенно вела нас вперед, зная, что мы не посмеем ступить в сторону с тропы.

– Шива?..

– Демиан, – фантом резко дернул головой, – теперь меня зовут Марахар!

– Это не твое имя, – возразил я, ошарашенный очередной яростной вспышкой.

– Тогда не называй меня никак, – фантом наградил меня чужим, злым взглядом. Еще одна неразрешенная загадка, я все откладываю их, будто потом у меня будет больше времени. Фантом был прав, когда сказал, что я уже привык жить так, будто впереди у меня вечность, и я непременно успею во всем разобраться.

И снова вопросы были забыты, потому что нам пришлось разминуться на тропе со старухой, которая, тем не менее, вряд ли прожила свой сороковой год. То ли время обошлось с ней немилосердно, то ли аборигены в силу дикарства имели столь короткий жизненный срок, но со стороны она показалась мне совсем дряхлой. Пришлось посторониться, чтобы обойти ее, сидящую прямо на краю тропы. Ее иссушенные руки с длинными, набухшими суставами мерно перетирали водоросль камнем, извлекали тонкие белые нити и откладывали их в сторону. Она поворачивала голову и подслеповато щурилась, но вряд ли что-то видела своими затянутыми поволокой глазами.

– Вверх, не зевай, – фантом подтолкнул меня, заставляя идти по ступеням. Дочь старейшины уже смотрела на нас, ожидая на первом ярусе галерей. Когда я добрался до нее, женщина развернулась и нырнула в глубокую темноту грота. Пол здесь был идеально гладким, покрытым такими же, как на камнях, угольными рисунками, но когда я шваркнул босой ногой, обнаружил, что эти рисунки не так-то просто стереть.

Преградившая проход дочь старейшины поставила к нашим ногам таз, сделанный из панциря черепахи, часть воды расплескалась на камни. Похоже, эрвинка считала недостойным прислуживать чужакам, но подходить к старейшине не обмыв ноги также было нельзя. Щурясь от контраста света и тьмы, я смыл с ног налипшие иглы и песок.

Здесь все казалось предельно простым: в стенах были вырублены полки для утвари, и более глубокие и длинные для сна. На полу лежали плетеные из водорослей циновки.

Слабо мерцал зеленоватыми узором потолок на головой. Я не сразу понял, что вижу, а когда разглядел, глубоко задумался.

Фантом тоже поднял голову и сообщил:

– Они очень наблюдательны и очарованы небом, так что подобные карты ты можешь увидеть здесь во всех помещениях. Эрвины наносят их каким-то светящимся веществом, добываемым из внутренностей глубоководных рыб.

– А связи?

– Так разделяются созвездия, – немного едко подсказал фантом.

– Это не те созвездия, Шива, – как зачарованный, сказал я. – Не южного полушария – северного. У меня было достаточно ночей на то, чтобы разглядеть небо, когда я вел галеон к цели. И достаточно дней, чтобы изучить карты севера. Откуда они могут знать об этом?

– Не знаю, возможно, одна из мореходных книг попала к ним. Ты прав, это Ожерелье Столов и Кольцо Змеи. Ох, не даром я говорил тебя быть настороже, эрвины опасны. Нет, не хотел бы я, чтобы мои собственные карты попали к ним…

Я огляделся. Из-за небогатой растительности вряд ли много где можно было найти мебель, но там, где жил старейшина, стояло большое, сделанное из бамбука и рыбьих костей кресло, покрытое какими-то дурно пахнущими шкурами. Стол заменял большой плоский камень. На кресле сидел не старик – мужчина, которого сильно старили шрамы, рассекающие лицо и руки. Тем не менее, стоя перед старейшиной, вокруг которого на корточках сидело с десяток женщин разного возраста, начиная от совсем уж юного, я размышлял о том, что эти дикари в некоторой степени выглядят даже лучше, чем живущие в предгорьях пастухи, чьи ногти поражены грибком, а тела вшами. Если подумать, за это стоит благодарить засушливый климат и морскую воду, смывающую инфекции.

Старейшина заговорил степенно и потому, как менялась интонации, и по настойчивым паузам сразу стало понятно, что он привык приказывать и привык, чтобы ему повиновались. Не сразу я приметил за его креслом в темноте худые фигуры, удерживающие в руках копья. Эрвины хорошо охраняли своего управителя.

Мархар кашлянул и с силой толкнул меня в бок, я приподнял бровь и сообразил, что сидящий предо мной старейшина требовательно машет, чтобы я подошел. Медлить было бы неуважением и я, подойдя ближе, покорно протянул перед собой руку, покрытую символами, зная, что именно для этого и приглашен сюда. Одна из женщин, находящаяся справа от кресла, неприятно зашипела на меня, показывая белые, отличные зубы. В ее позе, в ее движении и голосе было что-то от змеи.

Некоторое время старейшина внимательно разглядывал мою руку, потом покосился на свою дочь и что-то спросил. Та ответила утвердительно. Их язык был жестким и шипящим. Фантом тоже что-то сказал, и я чувствовал себя как экспонат, выставленный в музее в какой-то чужеземной стране.

– Они не говорят по-нашему? – уточнил я тихо.

– Высшие, конечно же нет, зачем им это?

– Чтобы торговать, – проворчал я.

– Про припасы и воду можно рассказать жестами, а обмен товара – дело глаз, – фантом казался напряженным.

– О чем же они говорят? – уточнил я, видя, что старейшина заспорил со своей дочерью.

– О том, что если ты очистишь свою голову огнем, то сможешь взять ее, потому что рисунки на твоем теле станут украшением ее рода.

– Смеешься? – млея от растерянности, спросил я.

– Нет, конечно. К твоему сведению, Шаоша лучшая ныряльщица, гордость своего отца, превосходит в умениях многих мужчин, знает, как добывать пищу, ткать и шить; знает, как убивать.

– Шива, помилуй, мы же шутили…

– Я – Мархар, – процедил фантом и обратился к островитянам, прерывая их разговор. Выслушав его, старейшина кивнул и развел руками, потом указал на сидящих поодаль женщин, но фантом лишь отрицательно покачал головой.

– Чего это он? – заволновался я, видя, как Шаоша, развернувшись, уходит в глубину пещер.

– Не важно.

– Да что ты им такое сказал?!

– Потом, – Мархар едва заметно наклонил голову и, повернувшись, вышел под ярчайшие солнечные лучи. Я чувствовал его напряжение и был вынужден смирить свое любопытство до более удобного случая. Мы возвращались тем же путем, и я подумал, что наше посещение вышло каким-то… бессмысленным. Постояли, посмотрели, пошли обратно.

Когда мы вышли на береговую линию, никто не увязался за нами, и фантом, несколько раз глубоко вздохнув, нагнулся и плеснул себе в лицо воды.