Текст книги "Гаврило Принцип. человек-детонатор"

Автор книги: Евгений Матонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Существует версия, будто бы Танкосич действовал из соображений, что Принцип должен «сберечь себя для будущего», но в это совсем уж трудно поверить. С какой стати командир комитаджей должен был выделять среди других никому не известного, невысокого и действительно казавшегося тщедушным гимназиста? К этому времени он еще ничем себя не проявил, чтобы один из видных членов «Черной руки» так заботился о нем. Скорее всего, Танкосич просто отмахнулся от него как от очередного неподходящего кандидата в комитаджи. Из двух тысяч человек он тогда отобрал всего 425.

Нетрудно понять, почему Принципа не взяли, – сам он говорил, что как раз в то время «заболел». У него начался туберкулезный процесс в легком, он всё время покашливал, и для Танкосича не составило труда оценить его состояние. Но Принципа глубоко оскорбил отказ принять его в комитаджи. Человек он был ранимый и самолюбивый и такие обиды помнил долго. Уже на суде он скажет: «Я не очень хорошо сходился с людьми, куда бы ни приезжал. Меня считали слабаком и человеком, чрезмерно испорченным чтением литературы. Но я только притворялся, а на самом деле таким не был».

Забежим вперед: накануне покушения на Франца Фердинанда, в организации которого Танкосич играл одну из ключевых ролей, он захотел увидеть тех, кто будет непосредственно участвовать в нем. Но Принцип отказался с ним встречаться. Таким образом, после своей неудачной поездки в Прокупле он больше никогда не видел Танкосича.

Принцип вернулся в Белград, а вскоре и в Боснию. Зиму 1912/13 года он провел в пригороде Сараева Хаджичах, в доме брата Йово, который при каждом удобном случае ругал его за то, что он сбежал в Сербию, бесполезно потратил там время и не выполнил обещание – не сдал экзамены.

А Принципа очень мучило то обстоятельство, что пока он «протирает штаны» у родственников, многие из его друзей и знакомых сражаются в Македонии и в Косове за «Родину – Сербию».

Не исключено, что с тех пор он испытывал что-то вроде комплекса неполноценности. Это еще больше подталкивало его к мысли о совершении «героического поступка» наподобие выстрелов Богдана Жераича, на могилу которого он по-прежнему ходил и всё так же мечтал на ней о великих делах. Он хотел доказать и себе, и другим, что и он не хуже остальных, несмотря на свои болезни и «слабую конституцию», как выразился Воислав Танкосич. Смешиваясь с его мечтами о свободе и идеями «тираноубийства», эти чувства еще больше приближали то, что произошло потом.

ВЫБОР ЦЕЛИ

«Решил убить австрийского императора»

В Хаджичах Принцип прожил до марта 1913 года, а затем всё же упросил брата снова отпустить его в Белград. Он пообещал, что окончит там гимназию и, может быть, даже поступит в университет. На суде Принцип говорил, что всё это время он тщательно готовился к сдаче экзаменов за пятый и шестой классы гимназии, так что Йово скрепя сердце согласился на его вторую поездку в Сербию.

Летом 1913 года Гаврило действительно сдал экзамены за пятый и шестой классы в 1-й мужской гимназии в Белграде, но окончить ее так и не успел или же не смог. Вероятно, этот факт был для него еще одним болезненным местом в биографии, и он не очень охотно говорил о нем. На суде Принцип утверждал, что сдал экзамены за все восемь классов гимназии. То же самое он повторял уже в тюрьме, незадолго до смерти.

Однако документальных подтверждений этого за все прошедшие годы так и не было найдено. Еще перед Второй мировой войной югославский историк Божидар Томич (на него потом ссылался и Владимир Дедиер) обнаружил в архивах 1-й мужской гимназии документы, согласно которым 3 сентября (21 августа) 1913 года Принцип сдал экзамен за шестой класс. На этом его гимназическое образование закончилось.

На суде Принципа спросили, занимался ли он в Сербии политикой или журналистикой. Он коротко ответил: «Нет» – и в общем-то не соврал.

Внешне жизнь Принципа в Белграде в 1913 году мало отличалась от его предыдущего пребывания в столице Сербии. Те же кафаны, книги, разговоры и мечтания о будущем. Но кое-кто из тех, кто общался с ним в это время, утверждает, что внутренне он постепенно менялся.

Однажды Принцип вбежал в комнату с газетой в руках и закричал, что убит русский царь. Его «сожители» повскакали с мест и начали вырывать у него газету из рук. А когда вырвали и стали лихорадочно читать заголовки, то новости об убийстве царя не нашли.

Принцип же смотрел на них очень иронично, а потом сказал, что нарочно придумал всю эту историю, чтобы посмотреть, какова будет реакция его друзей на новость об убийстве монарха. А затем раскритиковал их, потому что настоящие революционеры должны всегда оставаться сдержанными и не поддаваться эмоциям. Некоторые друзья очень обиделись за этот розыгрыш и обозвали его дураком.

Доброслав Евджевич вспоминал, что когда однажды они сидели на холме Калемегдан, где находится старинная крепость, и смотрели на текущие внизу Саву и Дунай, Принцип вдруг неожиданно разговорился. «Он больше не верит в движение масс, которые мертвы и несознательны, – передает Евджевич его слова. – Он не верит в способность и смелость ведущих политиков Сербии, которые не могут привести народ к освобождению… По его мнению, наше поколение не доживет до осуществления наших идеалов. Лучше всего спасти его честь, пожертвовав своей жизнью. Он уже решил убить австрийского императора. Только такой великий акт приведет к гонениям и репрессиям против нашего народа в Боснии, а только они разбудят спящую энергию масс и разожгут революцию».

Евджевич не возражал Принципу – он ему верил и сам придерживался похожих взглядов. Они даже начали обсуждать технические детали подготовки покушения, когда Принцип вдруг воскликнул: «Надо же, а ведь жизнь помазанника Божьего могли бы спасти несколько сотен крон, которых у нас нет!»

И ведь действительно, было бы у молодежи в то время больше возможностей заработать «несколько сотен крон» на достойную жизнь – вряд ли в стольких головах рождались бы планы кого-нибудь убить. «Нам гораздо легче было ковать заговоры, чем заработать деньги», – отмечал Евджевич. Тогда они втроем носили по очереди одну пару ботинок.

К намерению убить императора Принципа, безусловно, подтолкнули и покушения хорватских радикалов на бана Цувая. Ни к каким серьезным политическим реформам они не привели и революцию не разожгли. Странно, что Принцип этого не увидел. А может быть, увидел, но просто не говорил об этом вслух, чтобы не смущать товарищей? Или считал, что фигура бана Хорватии слишком мелка для того, чтобы ее «устранение» всколыхнуло спящие массы? Другое дело – сам император Франц Иосиф!

Допустим, что Принцип тогда понимал, что одним только террором вряд ли можно изменить существующие порядки. Но что же тогда делать? Если ты разочаровался в том, во что верил, значит, нужно начинать жизнь «добропорядочного гражданина», мещанина? Вряд ли для него подходил подобный выход из положения. Наоборот – нужно действовать «во что бы то ни стало». Показать пример и спасти «честь своего поколения». «Ах, как славно мы умрем!» – воскликнул почти за 90 лет до Принципа участник тайного общества Александр Одоевский, узнав о назначенном на 14 декабря 1825 года выступлении на Сенатской площади…

Принцип был не единственный, кому в голову пришла подобная мысль. Идеи ликвидировать австро-венгерских сановников различного калибра – вплоть до императора! – продолжали бередить умы молодых радикалов из самых различных уголков южнославянских окраин империи.

Иногда приходится читать, что план убийства Франца Фердинанда заговорщикам втемяшили в головы в Сербии, чуть ли не члены сербского правительства. Но совершенно точно можно сказать, что «призрак тираноубийства» бродил по Австро-Венгрии гораздо раньше и сам по себе. А после «боснийской» и «хорватской весны» 1912 года он начал приобретать более или менее конкретные очертания. Причем молодым и горячим радикалам было по большому счету всё равно, кого убивать, – главное, чтобы их цель имела отношение к государственному аппарату империи.

Спектр «мишеней» был весьма широким: от начальника полиции Сараева до самого верха имперской политической лестницы. 23 ноября 1912 года молодой парикмахер Анте Марьянович должен был стрелять в городе Задар в губернатора Далмации графа Марио Атемса. Но за день до покушения Марьяновича арестовали и обнаружили при нем заряженный револьвер. Впрочем, убедительных доказательств подготовки покушения суд не нашел, и Марьянович вместе с сообщниками был освобожден.

Другой далматинец, Лука Алимович, родившийся вблизи крупного города-порта Сплит, вынашивал планы покушения на эрцгерцога Франца Фердинанда. Причем происходило это примерно в то время, когда Принцип на Калемегдане делился с Евджевичем мыслями об убийстве императора.

Во время Второй Балканской войны Алимович поступил добровольцем в сербскую армию; но военные действия быстро закончились; и он вернулся в Хорватию. Позже австрийские власти многозначительно указывали на то обстоятельство, что деньгами на обратную дорогу ему помогли представители «Народной обороны».

Вернувшись в Загреб, он купил револьвер и начал направо и налево рассказывать, что собирается ехать в Вену, чтобы убить престолонаследника. Естественно, вскоре он очутился за решеткой. На следствии Алимович признал, что хотел устроить покушение на эрцгерцога, поскольку тот «плохо относится к славянам». Он утверждал, что никто не помогал ему в этой затее.

Вскоре Алимовича благодаря хлопотам его семьи выпустили из тюрьмы, и он уехал в Аргентину, где прожил до глубокой старости. Незадолго до смерти, в мае 1965 года, он написал одному из югославских профессоров письмо, в котором привел ряд очень интересных и ранее неизвестных деталей своего замысла. Это письмо полностью приведено в книге Владимира Дедиера «Сараево. 1914».

Алимович утверждал, что делился своей идеей покушения на Франца Фердинанда в Белграде. Сначала – с историком, профессором Белградского университета, академиком и видным сербским политиком Любо Йовановичем (в 1909–1911 годах он был министром внутренних дел Сербии, а позже, в 1914–1918 годах, – министром просвещения). Однако Йованович эту затею не одобрил: «Нет, молодой человек, не можем мы сейчас воевать. Мы истощены и измучены. Нам нужен мир – залечивать военные раны». В том, что покушение приведет к войне с Австро-Венгрией, ни он, ни сам Алимович не сомневались.

Йованович посоветовал Алимовичу возвращаться в Хорватию, учиться и работать «в интересах сближения сербского и хорватского народов». Но Алимовичу этот совет не понравился, и тогда, отмечал он, «я пошел к «Народной обороне». Далее он писал: «Здесь меня приняли очень хорошо, поблагодарили за мои патриотические чувства, но на предложение устроить в Австрии несколько покушений, начиная с Франца Фердинанда, которое я сам был готов совершить, я – должен это честно признать – не встретил одобрения… Мне сказали, что Сербии необходимы несколько лет мира… Хотя я не просил ни о какой помощи, «Народная оборона» предоставила мне 100 динаров, чтобы помочь возвращению домой».

Алимович возмущался мемуарами Леопольда фон Берхтольда, министра иностранных дел Австро-Венгрии с 1911 года. Тот утверждал, что Алимович получил эти 100 динаров как раз в награду за готовность организовать покушение. Алимович недипломатично назвал министра кретином, добавив, что сожалеет, что обстоятельства не свели их где-нибудь в Вене.

Кстати, Берхтольд тоже фигурировал в качестве потенциальной «мишени». Идею покушения на него во второй половине 1912 года вынашивал боснийский хорват Сречко Джамоня. Его план был прост: засесть в отеле напротив министерства и расстрелять министра из карабина. Почему Джамоня отказался от своей затеи, не очень понятно. По одной версии, он поехал в Сербию, чтобы раздобыть оружие (в этом смысле австрийцы были правы – оружие хорваты и боснийцы чаще всего доставали именно на другом берегу пограничной Дрины), а там какой-то мудрый человек отговорил его стрелять в Берхтольда, потому что после этого покушения у Сербии будут большие проблемы.

Предлагалась также кандидатура министра финансов Леона фон Билинского (как мы помним, Босния и Герцеговина формально находилась под управлением Министерства финансов Австро-Венгрии), но до покушения на него дело тоже не дошло.

Долго рассматривался в качестве «мишени» и сам Франц Иосиф, причем за право стрелять в него между потенциальными террористами разгорались ожесточенные споры. Спорили также, какой национальности должен быть террорист. Большинство считали, что дело нужно поручить либо мусульманину, либо хорвату. В этом случае после подавления выступлений сараевских и загребских студентов покушение на императора приобретало бы актуально-злободневный характер.

Возможно, все эти разговоры и вылились бы во что-то более серьезное, но тут начались Балканские войны, которые на время отвлекли внимание заговорщиков от «священной особы» императора. А потом у них появилась еще одна, гораздо более реальная цель.

Убить генерала Потиорека

В 1911 году военным губернатором Боснии и Герцеговины был назначен генерал Оскар Потиорек. Это был военный, что называется, до мозга костей. Он окончил Техническую военную академию и Академию Генерального штаба. С 1879 года служил в Генштабе, дослужился до заместителя его начальника. Затем был инспектором вооруженных сил в Боснии и Герцеговине и, наконец, стал наместником.

Потиорек происходил из германизированных словенцев. Он был жестким, негибким человеком и мало подходил для политической должности. После его назначения полномочия гражданской администрации в Боснии неуклонно сокращались и переходили к военным. Пожалуй, из всех ее военных губернаторов Потиорек сосредоточил в своих руках самую большую власть.

Новый наместник быстро вошел во вкус. Он ощущал себя независимой политической фигурой и вступал в споры даже с министром финансов Австро-Венгрии Билинским, который был «ответственным» за эту провинцию в имперском правительстве. Так, в 1911 году Билинский предложил провести некоторые шаги в направлении аграрной реформы (дело происходило после крестьянского восстания в Боснии 1910 года). Однако Потиорек высказывался против этих мер. Он писал, что «и в будущем сербское крестьянство необходимо оставить в состоянии летаргии». Билинский, который старался расположить к имперским порядкам по крайней мере имущие классы всех народов Боснии, в том числе и сербов, отмечал, что Потиорек «чувствовал ненависть к сербам не только по политическим, но и по личным мотивам».

Потиорек активно выступал за расширение в Боснии влияния Католической церкви. Он, например, предлагал, чтобы Военное министерство помогало католикам в строительстве пятидесяти новых храмов, поскольку сама Церковь не в состоянии этого сделать. Он разделял точку зрения, что всемерная помощь католикам автоматически означает укрепление монархии. Ее поддерживал и Франц Фердинанд. Известно его высказывание: «Прежде всего их всех (православных, мусульман и католиков. – Е. М.) нужно бросить в один котел, а затем сделать так, чтобы католики всплыли на поверхность».

Весной 1913 года Потиорек начал еще более решительное наступление против сербского населения Боснии.

Балканские войны и несколько покушений на австро-венгерских чиновников, за которыми, по мнению венских властей, стояли организации из Сербии, привели к обострению отношений между Веной и Белградом.

Ответом на это стали чрезвычайные меры, введенные Потиореком в Боснии и Герцеговине 2 мая 1913 года. Они касались не только сербского населения Боснии, но основной удар приходился именно на него. Даже видимость некоторого полудемократического самоуправления, которое существовало в провинции по конституции 1910 года, теперь должна была растаять, как утренний туман.

Действие самой конституции частично приостанавливалось, а полномочия военной власти увеличивались. Вместо гражданских судов вводились военные. К военным властям переходил также надзор за всеми школами и гимназиями. Гимназия в Мостаре – один из главных рассадников революционных и югославянских идей – закрывалась на год.

Запрещалось распространение в Боснии выходящих в Сербии журналов и газет. Серьезно ограничивалась (вплоть до полного прекращения) деятельность различных сербских организаций и обществ, в частности была прекращена работа общества «Просвета». Прошли аресты сербских активистов, которых обвиняли в нарушении общественного порядка и распространении запрещенных газет.

…На суде многие участники покушения на Франца Фердинанда будут говорить, что эти чрезвычайные меры стали для них еще одним доказательством того, что Австро-Венгрия проводит в Боснии «колониальную политику». Ну а генерал Потиорек не случайно оказался в числе их целей и, кстати, оставался среди них до самого убийства эрцгерцога – Принцип-то стрелял именно в него и только случайно попал в супругу престолонаследника.

Известно по крайней мере о нескольких планах покушения на Потиорека. Данило Илич еще в начале 1913 года начал собирать сведения о передвижениях наместника Боснии. Но тогда до покушения дело не дошло. По одной версии, помешала начавшаяся Балканская война, на которую Илич отправился в качестве добровольца, по другой – акция сорвалась из-за того, что один из приятелей Илича украл у него револьвер.

Потом Илич по чужому паспорту поехал в Швейцарию. На суде он утверждал, что хотел разузнать там об условиях поступления в университет, однако другие «младобосанцы» в мемуарах сомневались, что дело было именно в этом. Драго Любибратич, к примеру, считал, что в Швейцарии Илич встречался с Владимиром Гачиновичем и рассказывал ему о своих планах убить Потиорека.

Во всяком случае, идея покушения на наместника Боснии и Герцеговины продолжала жить еще долго. Уже в тюрьме Принцип рассказывал, что и сам «сначала думал о покушении на Потиорека», а когда осенью 1913 года вернулся из Белграда в Сараево, то много времени проводил вместе с Иличем, который тогда был болен и лежал в больнице. Если верить Принципу, они пришли к выводу, что сначала нужно создать в Боснии и Хорватии мощную революционную организацию, а уж потом приступить к покушениям.

Впрочем, прежде всего Принцип собирался получить некоторую «теоретическую подготовку», «позаниматься в какой-нибудь библиотеке Белграда», так как считал себя «недостаточно зрелым», чтобы рассуждать о создании организации. Однако всего через несколько месяцев «недостаточная зрелость» не помешала ему стрелять в эрцгерцога.

Наконец, известно еще об одной попытке организации покушения на Потиорека. Его должен был совершить Мухамед Мехмедбашич – 27-летний уроженец боснийского местечка Столац, по профессии плотник. В этой истории наиболее интересным является тот факт, что идея покушения не возникла у Мехмедбашича, а он получил задание совершить его. О том, как все происходило, сам Мехмедбашич рассказывал в 1937 году известному итальянскому историку и журналисту Луиджи Альбертини, автору монументального труда «Истоки войны 1914 года», завершенного только в 1957 году.

По словам Мехмедбашича, он планировать убить Потиорека в Сараеве 26 марта 1914 года. На этот день было намечено избрание духовного лидера боснийских мусульман. Покушение, по идее, должно было продемонстрировать недовольство установленными в Боснии порядками со стороны мусульманского населения – Мехмедбашич являлся боснийским мусульманином. В качестве орудия убийства решили выбрать нож, причем Мехмедбашич получил еще и ампулу с цианидом – перед покушением следовало нанести яд на лезвие.

В конце января 1914 года он направился в Сараево. Ехал из Франции. В Марселе он сел на пароход и добрался до Дубровника, там купил билет на поезд. Но тут он заметил полицейские патрули, которые ходили по вагонам и явно кого-то искали. Испугавшись, что полиция вышла на его след, Мехмедбашич заперся в туалете и выбросил нож и ампулу с ядом (по одной версии – «в нужник», по другой – в окно). Вскоре он, правда, осознал свою ошибку – полиция ловила в поезде каких-то мелких воришек, – но было уже поздно.

Однако этим дело не закончилось. Мехмедбашич решил всё-таки довести дело до конца и раздобыл револьвер. Однако в Сараеве он встретил Данило Илича, который отговорил его от покушения. Илич уже знал, что в Боснию собирается приехать Франц Фердинанд – несомненно, более крупная и важная «цель» для террористов. А убийство или неудачное покушение на наместника провинции могло привести к тому, что эрцгерцог отменил бы свою поездку. Так что генералу Потиореку тогда повезло.