Текст книги "Гаврило Принцип. человек-детонатор"

Автор книги: Евгений Матонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Выстрелы Принципа 28 июня 1914 года поставили точку в подготовке покушения на Франца Фердинанда. Она заняла примерно четыре месяца – не так уж много времени для организации теракта против такой высокопоставленной персоны. Теперь самое время узнать, что за человек был престолонаследник и что в нем вызывало такое неприятие, можно даже сказать, ненависть со стороны молодых боснийских радикалов.

«ПОРА ЕХАТЬ В САРАЕВО»

«Он не умел всем нравиться»

«– Убили, значит, Фердинанда-то нашего, – сказала Швейку его служанка. <…>

– Какого Фердинанда, пани Мюллерова? – спросил Швейк, не переставая массировать колени. – Я знаю двух Фердинандов. Один служит у фармацевта Пруши. Как-то раз по ошибке он выпил у него бутылку жидкости для ращения волос; а еще есть Фердинанд Кокошка, тот, что собирает собачье дерьмо. Обоих ни чуточки не жалко.

– Нет, эрцгерцога Фердинанда, сударь, убили. Того, что жил в Конопиште, того толстого, набожного…

– Иисус Мария! – вскричал Швейк. – Вот-те на! А где это с господином эрцгерцогом приключилось?

– В Сараеве его укокошили, сударь. Из револьвера. Ехал он со своей эрцгерцогиней в автомобиле…

– Скажите на милость, пани Мюллерова, в автомобиле! Конечно, такой барин может себе это позволить. А наверно, и не подумал, что автомобильные поездки могут так плохо кончиться. Да еще в Сараеве! Сараево это в Боснии, пани Мюллерова… А подстроили это, видать, турки. Нечего нам было отнимать у них Боснию и Герцеговину… Вот какие дела, пани Мюллерова. Эрцгерцог, значит, приказал долго жить…»

С этого разговора, как известно, начинается роман Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка». Во многом под влиянием знаменитой книги, а также разнообразных пропагандистских штампов у нескольких поколений советских людей (да и постсоветских россиян тоже) сохранился отчасти карикатурный образ эрцгерцога Франца Фердинанда. Вроде бы жил вот такой царственный и набожный бездельник, махровый реакционер, ненавидевший народ, а славян уж тем более, за что и получил свои «семь пулек в Сараеве».

Но конечно, этот «портрет» эрцгерцога не имеет ничего общего с реальным человеком и политиком по имени Франц Фердинанд.

К столетию с начала Первой мировой войны мне пришлось снимать большой документальный фильм о событиях в Сараеве и о том, что к ним привело. В ходе съемок мы записали интервью и с прямыми потомками Франца Фердинанда, которые рассказали о нем немало интересного.

Одной из резиденций эрцгерцога, и, как говорят, любимой, был замок Артштеттен – примерно в часе езды от Вены. Франц Фердинанд предпочитал проводить время именно в нем, а не в Конопиште, недалеко от Праги, самой известной из его резиденций. Его легко понять – замок находится в очень живописном месте, на возвышенности, почти над самым Дунаем.

Здесь – типичная альпийская экзотика, почти как в туристическом рекламном буклете. Горы, чистенькие австрийские деревни, знаменитые альпийские луга и, наконец, сам замок – главная достопримечательность этих мест. Почти квадратный центральный корпус, семь угловых башен с оригинальными куполами в форме луковиц, сад…

В 1889 году Артштеттен достался в подарок тогда еще молодому Францу Фердинанду от его отца. Он перестроил замок и разбил новый парк. Именно при нем замок приобрел современный вид. Теперь там находится музей эрцгерцога и его семьи – он занимает целых 25 залов.

Но музей – это еще не весь Артштеттен. В замке находятся и жилые покои его владелицы – правнучки Франца Фердинанда княгини Аниты фон Гогенберг. Она показывала нам замок, раздавая по пути автографы посетителям. Некоторые и теперь называют ее «ваша светлость». «Вообще-то мне всё равно, как ко мне обращаются, – говорила княгиня Анита, – тем более что официально в Австрии все дворянские титулы давно упразднены и нигде в моих документах не написано, что я княгиня. Но некоторые действительно говорят мне «ваша светлость», а президент Австрии называет меня не иначе как «милостивая государыня». Это очень вежливая форма обращения».

И конечно, центральное место замка – это семейный склеп, в котором похоронены Франц Фердинанд и его супруга графиня София фон Гогенберг. Правнучка эрцгерцога показывала нам их богатые мраморные саркофаги, обращая особое внимание на «прекрасно выполненные барельефы».

Семейный склеп представляет собой довольно просторное помещение. Здесь покоятся многие представители рода фон Гогенберг, в том числе дети и родственники Франца Фердинанда. А еще в нем множество каменных досок на стенах без каких-либо надписей – это места для будущих захоронений. Княгиня Анита показала и угол, который предназначен для нее. «Это просто уютное и чистое место, – сказала она при этом. – Я здесь живу уже давно и привыкла к нему. Здесь смерть, а наверху и вокруг, за этими стенами, идет жизнь. Они рядом друг с другом. Но ведь и в жизни каждого из нас они постоянно рядом. Просто мы не думаем об этом, а здесь есть возможность размышлять на эту тему постоянно».

Собственно, вся жизнь Франца Фердинанда вела его к тому, чтобы упокоиться в итоге именно в замке Артштет-тен, а не в фамильном склепе Габсбургов в Вене.

Франц Фердинанд Карл Людвиг Иосиф фон Габсбург эрцгерцог д’Эсте родился 18 декабря 1863 года. Он был старшим сыном Карла Людвига, брата императора Франца Иосифа. Наследником престола Франц Фердинанд стал только в 1889 году.

Складывается впечатление, что над наследниками Франца Иосифа витал злой рок. Первый из них, младший брат императора Максимилиан, пытался стать императором Мексики (в этом намерении его всячески поддерживал французский император Наполеон III). Однако в стране разразилась гражданская война, мексиканские республиканцы разбили сторонников монархии. Максимилиан был взят в плен, осужден военным трибуналом и расстрелян 19 июня 1867 года.

Вторым наследником стал сын Франца Иосифа Рудольф, родившийся в 1858 году. Но кронпринц тоже погиб при не выясненных до конца обстоятельствах во время охоты в Венском лесу, недалеко от столицы империи. Рано утром 30 января 1889 года камердинер тридцатилетнего наследника обнаружил его труп в охотничьем замке Майерлинг. В одной комнате с ним находился и труп его любовницы – семнадцатилетней баронессы Марии фон Вечера. Согласно наиболее распространенной версии, они совершили двойное самоубийство. Почему это произошло, до сих пор окончательно не установлено. После гибели сына у императора Франца Иосифа не осталось прямых наследников по мужской линии.

Следующим наследником стал младший брат императора Карл Людвиг, но и с ним вскоре произошло несчастье. Весной 1896 года он отправился в паломничество в Иерусалим и во время своего путешествия напился воды из священной реки Иордан, хотя сопровождавшие всячески отговаривали его. Вскоре Карл Людвиг заболел тифом и скончался 17 мая 1896 года. После этого престолонаследником стал его сын, 26-летний Франц Фердинанд.

…Новый наследник престола не отличался крепким здоровьем. Хотя, как и большинство принцев или великих князей в мире, он в молодости был определен в военную службу, ему приходилось по нескольку месяцев в году проводить в теплых краях – на побережье Адриатики, в том числе и на островах Бриони (потом здесь появится знаменитая на весь мир летняя резиденция многолетнего руководителя социалистической Югославии Иосипа Броз Тито), а также ездить на лечение в швейцарские горы.

В этом Франц Фердинанд и Гаврило Принцип были похожи: и у эрцгерцога, и у его будущего убийцы проявлялись признаки чахотки – очень распространенной в то время болезни. Скорее всего, слабые легкие «достались» эрцгерцогу по наследству – от матери Марии Аннунциаты, дочери короля обеих Сицилий Фердинанда II. Недоброжелатели (а у наследника их хватало) еще в 1913 году довольно злорадно предрекали, что император, которому исполнилось уже 84 года, переживет пятидесятилетнего болезненного наследника, который к тому же «славился» мрачным и, по общему мнению, дурным характером.

Конечно, характер дается человеку свыше – природой или Богом; но нельзя отрицать, что на его формирование накладывают отпечаток и жизненные обстоятельства. Что касается эрцгерцога, то наверняка немаловажным фактором была его болезнь. Правнучка Франца Фердинанда княгиня Анита фон Гогенберг рассказывала, например, что обострения чахотки случались с ним время от времени почти до самой гибели и во время этих приступов с ним было трудно поддерживать общение: он бывал резок с окружающими, уходил в себя, в его поведении сквозили недоверие и презрение к людям. Любопытно, что и о Принципе рассказывали почти то же самое.

Когда мы снимали фильм, то встречались и с внуком Франца Фердинанда герцогом Георгом фон Гогенбергом. Пожилой человек, бывший дипломат (он побывал послом Австрии в четырех странах), герцог удивительно похож на своего деда – прямо-таки постаревший наследник престола Австро-Венгрии. Посмеявшись над этим сходством, он, однако, возразил, что совсем не похож с ним в другом.

«Мой дед, – сказал он, – был очень умным человеком и настоящим трудоголиком. Он всё время работал, с утра до вечера, и постоянно находил себе новые занятия. Могу сказать, что по сравнению с ним я вел праздную жизнь, хотя находился на дипломатической службе почти 50 лет. И еще дед терпеть не мог публичности. Почему? Думаю, потому, что не умел, да, наверное, и не хотел всем нравиться, что очень важно и в политике, и в свете. А он по натуре был человек прямой».

«Он был очень разным, – говорила, в свою очередь, княгиня Анита фон Гогенберг. – Он мог быть очень строгим и очень добрым. У него часто случались перепады настроения. И, надо сказать, многие из его черт характера, как мне кажется, по наследству передались мне».

Еще больший удар по самолюбию престолонаследника нанесла история с его браком, ставшая одним из самых громких придворных скандалов в конце XIX века. А многие биографы Франца Фердинанда вообще уверены, что именно она во многом сделала судьбу Франца Фердинанда такой, какой мы ее знаем сегодня.

В начале 1890-х годов в Вене ходили слухи о романе Франца Фердинанда с Марией Кристиной, старшей дочерью эрцгерцога Фридриха и эрцгерцогини Изабеллы. Разговоры начались после того, как «в свете» заметили, что наследник стал часто и регулярно наносить визиты в их резиденцию в Пресбурге. Со временем он стал приезжать к ним два раза в неделю. Фридрих и Изабелла весьма поощрительно смотрели на эти посещения – еще бы, ведь появлялся шанс, что их дочь со временем станет императрицей! Однако родителей ожидало горькое разочарование.

Историю о том, как именно это произошло, передал Стивен Фей в «Происхождении мировой войны»: «…переодеваясь для игры в теннис в Пресбурге, Франц Фердинанд забыл свои часы, и лакей их принес эрцгерцогине Изабелле. Она открыла брелок, по всей вероятности, рассчитывая найти там фотографию своей дочери, но вместо нее там оказалась фрейлина. Можно себе представить чувство разочарования, охватившее мать. Графиня София была немедленно уволена со всеми знаками немилости и должна была в ту же ночь покинуть дом».

Фрейлина, «графиня София», чей портрет якобы оказался в часах эрцгерцога, происходила из чешского обедневшего аристократического рода Хотек (ее полное имя – София Мария Йозефина Альбина Хотек фон Хотков унд Вогнин). О ее внешности можно судить по многочисленным портретам и фотографиям. Очевидцы описывали ее как высокую, красивую и гордую женщину «со сверкающими глазами».

Она обладала острым умом, решительным характером и немалыми амбициями. Много говорили и о ее религиозности и даже утверждали, что сам Франц Фердинанд, уж на что был набожен, в этом сильно уступал Софии.

Известие об их романе, который они умудрялись скрывать более года, вызвало настоящий шок среди королевского семейства и в придворных кругах. Они «единым фронтом» повели наступление на наследника. Главный их аргумент состоял в том, что графиня Хотек не принадлежит к императорскому роду и, следовательно, не может вступить в равный брак с престолонаследником.

Сам император Франц Иосиф тоже категорически возражал против «безумной», по его словам, затеи племянника. Однако надо отдать должное Францу Фердинанду – он решительно заявил, что женится только на графине Хотек, и не изменил решения, несмотря на различные «происки» и увещевания многочисленных родственников. В конце концов, когда уже стало ясно, что Франц Фердинанд откажется скорее от титула наследника, чем от любимой женщины, император пошел на уступки. Он дал согласие на этот «неравный брак», но на определенных условиях, с которыми эрцгерцогу пришлось согласиться. 28 июня 1900 года в императорском дворце Франц Фердинанд зачитал «Акт об отречении», содержавший перечень основных условий, на которых император давал добро на этот брак:

«Наш брак с графиней Хотек является не равным, а морганатическим и должен считаться таковым отныне и навсегда. Поэтому ни супруга наша, ни дети, которыми, надеемся, благословит Господь наш брак, ни их потомки не будут пользоваться правами, титулами, привилегиями и т. д., принадлежащими женам эрцгерцогов и их потомкам от равных браков. В частности, мы еще раз признаём и заявляем, что, поскольку дети от нашего вышеупомянутого брака и их потомки не будут членами эрцгерцогского дома, они не будут пользоваться правом престолонаследия».

На этой церемонии присутствовали сам император, эрцгерцоги, придворные, министры и другие важнейшие сановники Вены и Будапешта.

Через три дня состоялось венчание – жениху тогда было 36 лет, а невесте – 32 года. Никто из представителей императорского дома, кроме мачехи эрцгерцога Марии Терезы, на церемонии не присутствовал. Император поздравил новобрачных телеграммой.

После венчания Франц Иосиф издал указ, по которому графине Хотек даровался титул герцогини фон Гогенберг. Но это не сделало ее равной в императорской семье. Придворный этикет, который тщательно соблюдался в Вене, очень болезненно задевал и ее самолюбие, и ее мужа. При австрийском дворе графиня фон Гогенберг была вынуждена сидеть не рядом с Францем Фердинандом, а в самом конце стола, позади всех эрцгерцогинь. Когда на балах и приемах эрцгерцоги входили в зал в паре с дамами соответствующего ранга, супруга наследника должна была появляться только одна.

Любопытно, что 1 октября 1909 года Франц Иосиф сообщил престолонаследнику, что его супруга отныне имеет право на обращение «ваше высочество», однако в то же время подтвердил, что ее статус при дворе – «после самой младшей эрцгерцогини».

При дворе по адресу Софии фон Гогенберг не раз отпускались различные шутки и весьма двусмысленные остроты, намекавшие на ее «низкое» происхождение. Наследник в весьма резком тоне высказывал претензии по поводу того обращения, которое была вынуждена терпеть его жена, но оно не менялось. Всё это отражалось на его и без того сложном характере. Мрачный и нелюдимый Франц Фердинанд и его супруга всё больше предпочитали не появляться на различных пышных торжествах, а уединяться в своих резиденциях.

Весной 1899 года наследник жаловался своему личному врачу доктору Айзенменгеру на «неразумную строгость габсбургских династических законов». «В конце концов, я нашел женщину, которую я люблю и которая мне подходит, а они мне создают всевозможные сложности из-за ничего не значащего недостатка в ее семейной биографии. Но я справлюсь и с этим», – возбужденно говорил он.

Еще он интересовался у доктора, может ли его болезнь представлять опасность для его жены и будущих детей.

Своеобразной отдушиной в придворной атмосфере были для них зарубежные поездки, в которых к жене престолонаследника Австро-Венгерской империи относились гораздо более почтительно и деликатно, чем в Вене. Особенно Франц Фердинанд ценил отношение германского кайзера Вильгельма, который во время встреч с ними очень дипломатично обходил рамки этикета, оказывая необходимые знаки уважения не только ему, но и герцогине фон Гогенберг. Например, на приеме в Потсдаме в 1909 году, устроенном по случаю приезда эрцгерцога с супругой, гостей посадили не за один длинный стол, где все должны были размещаться в соответствии с титулами и придворными званиями, а за множеством небольших столиков. Вильгельм и Франц Фердинанд с супругами сидели, разумеется, вместе. Вероятно, подобная деликатность кайзера сыграла немалую роль в том, что отношения с ним у Франца Фердинанда складывались лучше, чем со многими родственниками, членами австрийского императорского дома.

Кстати, в роковую поездку в Сараево в июне 1914 года герцогиня фон Гогенберг отправилась вместе с мужем тоже по этой причине. «Ее можно понять, – считает ее правнучка княгиня Анита фон Гогенберг. – Ей просто хотелось лишний раз хотя бы ненадолго вырваться из Вены, где ее откровенно презирали. И еще она знала, что в Сараеве ей окажут такой же прием, как и ее супругу, то есть соответствующий рангу супруги престолонаследника». Так и произошло. Во всех отношениях.

«Сначала – порядок в доме»

Что еще можно добавить к «человеческому» портрету эрцгерцога? Судя по воспоминаниям и сохранившимся его письмам, он обладал довольно специфическим чувством юмора, который можно назвать черным.

Однажды в письме доктору Айзенменгеру он довольно-таки едко прошелся по обычаям Габсбургов жениться на своих дальних родственницах (династия Габсбургов была самой многочисленной в Европе, и ее представителей можно было обнаружить в различных королевских или императорских домах). «Часто получается, что муж и жена находятся в двадцатиюродном родстве. Поэтому половина наших детей идиоты или эпилептики», – отметил он.

В другой раз, находясь на морском курорте, эрцгерцог пожаловался на еду: «В основном меня кормят морскими чудовищами, которые, в конце концов, даже хороший австрийский желудок не сможет переварить – ведь он не создан для того, чтобы быть аквариумом».

Ну и еще один пример. Осмотрев построенный по его инициативе семейный склеп в замке Артштетген, Франц Фердинанд заметил: «Вы всё сделали хорошо. Склеп получился светлым и просторным, как раз таким, как я и люблю. Только вот вход плохо спланирован. Неуклюжие носильщики могут задеть гробом за угол, и тогда я в гробу перевернусь». Надо сказать, что вход в гробницу действительно не слишком широк…

Франц Фердинанд не любил музыку, терпеть не мог современной живописи и был равнодушен к поэзии. Известно его замечание на проекте доклада о плане охраны памятников (этим он как раз занимался весьма охотно): «Гёте и Шиллеру памятники поставили, а многие австрийские генералы, которые для страны сделали больше, забыты».

Он любил разводить розы, пионы и другие цветы, разбивать сады. В его резиденциях и сегодня демонстрируют деревья, посаженные эрцгерцогом, или выведенные им сорта растений.

«Натура престолонаследника была крайне своеобразна, – отмечал в мемуарах хорошо знавший его граф Оттокар фон Чернин[26]26
  Оттокар фон Чернин (1872–1932) – австро-венгерский дипломат. В конце 1916 года новый император Австро-Венгрии Карл I назначил его министром иностранных дел. В 1917–1918 годах возглавлял австро-венгерские делегации на переговорах в Бресте о заключении сепаратных мирных договоров с Советской Россией и Украиной.


[Закрыть]. – Главной чертой его характера была крайняя неровность. Он редко шел по среднему пути и так же горячо ненавидел, как и любил. Он выделялся решительно во всём, он ничего не делал, как другие люди, и всё, за что он брался, вырастало до сверхъестественных размеров. Его страсть покупать и коллекционировать древности была анекдотична и действительно фантастична».

Еще он был настоящим фанатом трофейной охоты. Утверждают, что в течение жизни он подстрелил от ста до трехсот тысяч различных животных и птиц.

В 1887 году эрцгерцог приобрел под Прагой замок Конопиште, вокруг которого он заботливо разбивал сады, где выводил новые сорта роз. В самом замке располагались охотничьи трофеи его владельца. Их можно увидеть и сейчас – почти две тысячи пар рогов оленей, косуль, антилоп, серн и прочих копытных. Тут же – многочисленные фотографии Франца Фердинанда на фоне убитых им животных в разных концах света. Честно говоря, трудно понять увлечение подобного рода…

Чернин писал об эрцгерцоге:

«Он был чудесный стрелок, но охоту он признавал лишь в грандиозных масштабах, и дичи он перебил не менее ста тысяч штук. За несколько лет до смерти он закончил пятую тысячу убитых им оленей.

Его искусство стрелять в цель, как дробью, так и пулями, было совершенно невероятно. Путешествуя вокруг света, он встретил в Индии у какого-то магараджи стрелка-профессионала. Гости задумали кидать монеты вверх, и профессионал сбивал их. Эрцгерцог также попробовал и побил индуса. При стрельбе он пренебрегал всеми современными усовершенствованными приспособлениями вроде винтовки, снабженной подзорной трубой; он всегда стрелял из двуствольной винтовки, и его исключительно дальнозоркие глаза вполне заменяли ему подзорную трубу».

Но все эти привлекательные и не очень привлекательные черты характера Франца Фердинанда имеют лишь частное значение. Они, конечно, тоже оказали влияние на трагическую судьбу эрцгерцога, но всё же не из-за них члены «Молодой Боснии» устроили на него покушение.

Безусловно, он был консерватор и даже «реакционер». Он терпеть не мог различных либералов и тем более революционеров. Советские историки объясняли это прежде всего «классовыми чувствами». Действительно, Франц Фердинанд был одним из богатейших людей империи, одним из крупных землевладельцев. Его собственность (замки, земли, леса, жилые дома, имения и угодья и т. д.) оценивалась в огромную по тем временам сумму – 50 миллионов крон[27]27
  По курсу 1912 года за крону давали 39 российских копеек.


[Закрыть].

Если говорить о государственных делах, то эрцгерцога больше всего интересовали армия и флот. Характерная черта: в штат военной канцелярии Франца Фердинанда входили 14 человек, а у самого императора он был лишь на двух человек больше. Все документы, касающиеся состояния армии и вообще военных дел, составлялись в двух экземплярах – для монарха и его наследника. Эрцгерцог получал их одновременно с Францем Иосифом.

Франц Фердинанд был уверен, что армия – это одна из «скреп» империи. Он выступал не только за ее усиление и увеличение, но и за большую унификацию. Немецкий язык, по его мнению, должен был стать обязательным для всех офицеров, а солдаты и унтер-офицеры обязаны были владеть по крайней мере его азами, необходимыми для службы. С другой стороны, он настаивал на том, чтобы офицеры «национальных полков» знали язык своих солдат, даже если их родным языком является немецкий. (Правда, сам престолонаследник не обладал большими способностями к изучению иностранных языков.)

В этом вопросе серьезную оппозицию эрцгерцогу составляли венгерские политики – он их терпеть не мог, – которые требовали, чтобы венгерский тоже стал «языком военного общения».

Франца Фердинанда можно назвать создателем военного флота империи – в начале XX века у Австро-Венгрии его практически не было. Считалось, что в случае серьезной войны главной ударной силой континентальной империи станет сухопутная армия, а поэтому нет никакого смысла тратить огромные средства на постройку больших крейсеров и линкоров. Император Франц Иосиф был совершенно равнодушен к флоту. Он, например, никогда не надевал морской формы, а военно-морские маневры начал посещать только в конце жизни, да и то по большей части по служебной необходимости, а не из личного интереса. И вероятно, с чувством немалого облегчения он передал дела по морскому ведомству своему наследнику, которого в 1902 году произвел в адмиралы.

Эрцгерцог думал совсем по-другому. Во время путешествий по миру – а это случалось довольно часто – он видел в разных концах света военные корабли великих держав, прежде всего британские. После этих поездок он окончательно пришел к мысли, что Австро-Венгрии тоже нужен мощный флот. Наследник престола считал, что на Адриатическом и Средиземном морях австрийский флот должен стать достойным противовесом Италии, тогдашней «хозяйке» этого «бассейна», обладавшей сильным флотом и считавшейся одним из главных потенциальных противников империи.

Франц Фердинанд приложил немало усилий для создания флота. Довести до завершения свою программу строительства боевых кораблей он не успел, но к началу Первой мировой войны Австро-Венгрия обладала уже довольно солидным, хотя и не очень большим по численности военным флотом: четыре дредноута, восемь линейных кораблей, семь тяжелых крейсеров, 55 торпедных катеров и шесть подводных лодок. Один из линкоров носил название «Эрцгерцог Франц Фердинанд». Правда, по огневой мощи австрийский флот уступал итальянскому более чем в два раза, немецкому – почти в четыре, а британскому – почти в 15 раз.

Увлеченность эрцгерцога военными делами позже сказалась на его имидже в исторической литературе: часто его представляли оголтелым милитаристом, этаким «ястребом».

«Уединенность и замкнутость, в которых жил эрцгерцог, и незначительное общение с широкими кругами общества порождали вокруг него, помимо верных, также и множество ложных слухов, – писал граф фон Чернин. – По одному из них, который с большой устойчивостью продержался до наших дней, эрцгерцог был «подстрекателем войны», и война будто бы являлась необходимой комбинацией в его планах на будущее. Этот слух совершенно ложен… Я всё же убежден, что он инстинктом чувствовал, что монархия не выдержит страшного испытания войной, и что он не только не подстрекал к войне, но, напротив, действовал в прямо противоположном смысле».

Франц Фердинанд, безусловно, считал необходимым иметь сильную армию, находящуюся в постоянной боевой готовности. Однако по вопросу ее применения «вне империи» он высказывался довольно сдержанно. Известны его слова: «Сначала – порядок в доме, а потом внешняя политика сообразно нашим силам».

Армию эрцгерцог рассматривал прежде всего как опору монархии, ее защиту прежде всего от различных внутренних «подрывных элементов». «Противоречия в нашей монархии постоянно нарастают. В Венгрии мы идем навстречу революции, в этой части империи нарастают сепаратистские националистические тенденции… – писал эрцгерцог в 1896 году. – Точно так же в низших слоях населения, особенно среди рабочих, находят почву социалистические подрывные идеи… В трудные времена кто и что удержит трон, династию? На этот вопрос есть один ответ – армия… Ее главными задачами является охрана… трона и подавление внутренних врагов».

Потенциальными внешними противниками Австро-Венгрии ему казались Италия и Франция, причем вторая – как «колыбель» различных революционных настроений, в которой всегда находили себе убежище «ниспровергатели» и заговорщики самых разных оттенков, от масонов до анархистов. В противовес «революционной чуме, эпидемия которой захлестывает Европу», он предлагал объединить консервативные и монархические силы.

Среди этих сил он особо выделял Россию. «С Россией Франц Фердинанд желал поддерживать дружественные отношения, – писал историк Сидней Фей. – Будучи сам по натуре автократом, он восхищался самодержавным строем России в том виде, в каком он существовал до Русско-японской войны и революции 1905 г., которые пошатнули царский трон».

«Консервативное политическое мышление наследника престола отразилось и на его внешнеполитической концепции: Франц Фердинанд считал возможным и необходимым не только ставший традиционным союз с Германией, но и сближение с Россией, т. е. постепенный возврат к Союзу трех императоров», – полагает историк Ярослав Шимов.

О военном союзе Австрии, России и Пруссии, существовавшем во времена борьбы с Наполеоном, а в 1815 году затем превратившемся в политический Священный союз, Франц Фердинанд говорил и писал неоднократно. «Полное согласие с Россией и союз трех императоров, сохранение мира и укрепление монархического принципа – вот идеал моей жизни, которому я всегда останусь привержен и за который я буду бороться изо всех сил», – подчеркивал эрцгерцог.

В 1891 году Франц Фердинанд побывал в России. При дворе Александра III его приняли со всеми возможными почестями, а он сам после возвращения в Вену отмечал, что «автократическая система в России – это самая лучшая модель, которую только можно придумать». Впоследствии у него даже были мысли попросить Николая II о военной помощи в случае каких-либо бунтов в Венгрии – он хорошо знал, что именно русские войска, направленные в Венгрию по приказу императора Николая I, спасли Габсбургов во время Венгерской революции 1848–1849 годов. Однако когда эрцгерцог намекнул на это, царь не проявил большого энтузиазма.

Его планы по «обузданию» венгров не нашли сочувствия и у кайзера Германии Вильгельма, несмотря на их дружеские и доверительные отношения.

Интересно, что в 1908 году, когда Вена готовила аннексию Боснии, Франц Фердинанд узнал об этих планах в самый последний момент. Есть версия, что император не решался сообщить ему об аннексии раньше, потому что боялся, что он «сольет» эту информацию «своему другу» Вильгельму, и кто знает, как после этого стали бы развиваться события.

Сам эрцгерцог хотя и не был противником аннексии, критиковал методы, которыми она проводилась. «К чему нам эти дешевые лавры, если из-за этого может возникнуть европейский конфликт, а затем, быть может, война на два или три фронта, которую мы вести не в состоянии?» – говорил он.

…На суде члены «Молодой Боснии» довольно подробно рассказывали, почему решили сделать своей мишенью Франца Фердинанда. «Я знал, что… существовала клика, именуемая военной партией, целью которой было завоевание Сербии. Во главе ее стоял наследник престола. Я полагал, что, избрав его объектом мести, я отомщу им всем», – говорил Неделько Чабринович.

Принцип же объяснял свой поступок так: «Я нисколько не жалею, ибо я устранил препятствие с нашего пути. Он был немцем и врагом южных славян».

Но действительно ли это так?

Как ни странно, ответить на этот вопрос сложно и сейчас. Представления Принципа о «враждебности» эрцгерцога к южным славянам – это, конечно, упрощение. Однако каковы же были его планы в отношении Сербии?

На этот счет сохранились весьма противоречивые свидетельства. С одной стороны, он говорил: «Война с Россией станет концом для нас. Если мы что-либо предпримем против Сербии, Россия поддержит ее, и мы получим войну с Россией. Стоит ли австрийскому императору и русскому царю сбрасывать друг друга с тронов, чтобы открыть дорогу революции?» Как видим, здесь он оказался прав «на все сто». Известна также его фраза о возможности территориальных претензий к Сербии, которая стала крылатой: «Ни одной сербской сливы мне не нужно».

С другой стороны, сохранилось немало свидетельств о том, что Франц Фердинанд считал, что в будущем сербы и другие южные славяне, которые пока еще не находятся в составе Австро-Венгрии, должны неминуемо попасть в «орбиту влияния» империи. Каким образом, по его мнению, это могло бы произойти, тоже до конца не понятно. По одной версии, престолонаследник считал, что их нужно сначала вовлечь в тесные экономические отношения с Австро-Венгрией, крепко «привязать» к империи, а потом приступить к политической интеграции. По другой – он вроде бы не исключал в будущем войны с Сербией и Черногорией.