Текст книги "Гаврило Принцип. человек-детонатор"

Автор книги: Евгений Матонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Это может показаться невероятным, но в тяжелейшее для Сербии время довоенного руководителя ее разведки Драгутина Димитриевича (Аписа) обвинили в организации убийства в Сараеве, причем сделали это не австрийцы, а… сербские власти. Помимо этого обвинения на него навесили еще много чего.

Поражение Сербии обострило разногласия между «Черной рукой», королевичем Александром и Пашичем. Военные обвиняли правительство, что именно его политика привела к плачевному итогу. На войне погибли многие сторонники Аписа, например Воислав Танкосич – он был ранен в октябре 1915 года и через несколько дней умер[34]34
  Танкосич был тайно похоронен. Но австрийцы нашли его могилу, вскрыли ее и поместили в газетах фотографии трупа с подписями: «Демон войны мертв» и «Пришел конец Воиславу Танкосичу». В 1922 году останки Танкосича были перенесены на Новое кладбище в Белграде, где похоронены многие из видных сербских политиков и государственных деятелей. Там же покоится и российский посол Николай Гартвиг.


[Закрыть].

Королевич Александр относился к Апису всё более подозрительно. Тот казался ему прирожденным цареубийцей. В самом деле: устроил переворот в мае 1903 года, имел какое-то отношение к убийству Франца Фердинанда, а теперь со своими друзьями собирался организовать покушения на симпатизировавшего Германии греческого короля Константина[35]35
  Греция в то время сохраняла нейтралитет, вступила в войну на стороне Антанты только 2 июля 1917 года, после того как Константин под давлением союзников отрекся от престола.


[Закрыть] и кайзера Вильгельма. Что же могло помешать ему устроить покушение и на самого Александра?

В декабре 1916 года, во время поездки на Солунский фронт, Александр обвинил Аписа, что тот со своими соратниками пытался организовать на него покушение – королевича якобы должны были убить во время его поездки на автомобиле по Салоникам. Но это было не единственное обвинение. Апису также вменялось в вину то, что он якобы собирался устроить военный переворот и заключить сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией.

Апис тогда служил помощником начальника штаба 3-й сербской армии. Там, в штабе, его и арестовали – 10 января 1917 года (28 декабря 1916-го). Вместе с ним были арестованы его сторонники – Раде Малобабич и участник сараевского покушения Мухамед Мехмедбашич. Под следствием оказались 124 офицера, имевшие отношение к «Черной руке».

Забегая вперед скажем, что обвинения Аписа в подготовке покушения и государственного переворота носили исключительно политический характер; маловероятно, чтобы они имели под собой какие-то реальные основания. Но их подробный разбор и не входит в задачу этой книги. Для нас интересно другое – в ходе следствия Аписа подробно расспрашивали и о его отношении к убийству Франца Фердинанда.

На допросах у Аписа спрашивали, откуда у него появились обнаруженные во время обыска фотография Принципа, Цигановича и Чабриновича и визитная карточка Чабриновича и в какой связи он состоял с этими людьми. Апис ответил: «И фотографию этих лиц, и визитку Чабриновича я получил от покойного майора Войн Танкосича… Никаких связей ни с Принципом, ни с Цигановичем, ни с Чабриновичем у меня не было. Фотографию и визитку Танкосич мне дал после сараевского покушения».

Суд над Аписом и другими «заговорщиками» начался 2 апреля (20 марта) 1917 года. Малобабича удалось сломать, и он дал нужные показания, подтвердив, что Апис был инициатором покушения на королевича. А вот от Мемхедбашича не удалось добиться ничего. Был арестован также еще один член «Молодой Боснии» Мустафа Голубич, но и он не сказал ничего интересного для следователей.

Однако вскоре Апис неожиданно написал рапорт на имя председателя военного трибунала полковника Петра Мишича с признанием, что именно он организовал убийство Франца Фердинанда, что Принцип и другие заговорщики состояли у него на службе и что в заговоре косвенно участвовал русский военный атташе в Белграде полковник Виктор Артамонов.

Апис писал, что поскольку Малобабич и Мехмедбашич обвиняются в подготовке покушения на королевича Александра, то он обязан объяснить суду свои отношения с ними:

«Раде Малобабича[36]36
  Раде Малобабич родился в 1884 году в городке Вргинмост в Хорватии, являлся подданным Австро-Венгрии. В 1909 году был осужден в Аграме за антигосударственную деятельность, но в следующем году выпущен из тюрьмы. В качестве страхового агента разъезжая по стране, собирал информацию для сербской разведки, при этом наотрез отказывался получать от нее деньги даже на оплату поездок. Осенью 1913 года он прибыл в Белград, где и познакомился с полковником Аписом. Его не раз использовали и в операциях по переброске оружия в Боснию. Он якобы первым доставил Апису сведения о намечавшихся в Боснии маневрах, на которые прибудет Франц Фердинанд.


[Закрыть] я как шеф разведывательного отдела Гл[авного] Генерального] штаба привлек для того, чтобы он мне организовал разведывательную сеть в Австро-Венгрии, и он взялся за это. Это я сделал по согласованию с русским военным атташе г. Артамоновым, который лично встретился с Раде в моем присутствии. После того как Раде начал работу, я, понимая, что Австрия готовит войну с нами, стал думать, что с устранением австрийского престолонаследника Фердинанда военная партия и направление, которые он возглавлял, потеряют свою силу, и тем самым военная опасность для Сербии перестанет существовать или, по крайней мере, будет отсрочена на некоторое время; поэтому я поручил Малобабичу устроить во время ожидавшегося приезда Фердинанда в Сараево покушение на него.

На это я окончательно решился после того, когда меня Артамонов уверил в том, что Россия нас не оставит без своей защиты, если Австрия нападет на нас. Г. Артамонову я ничего не сообщил о моих намерениях относительно покушения, а повод для того, чтобы узнать его мнение о поведении России, я нашел в том, что наша разведывательная работа может стать слишком ощутимой и дать предлог к нападению на нас Австрии.

Малобабич выполнил мой приказ – организовал и совершил покушение. Главные его участники состояли у меня на службе и получали небольшой гонорар, который я получал от г. Артамонова, ибо Гл[авный] Генеральный] штаб еще не имел средств для такой широкой деятельности…»

Далее Апис утверждал, что Малобабич с помощью офицеров-пограничников доставлял в Боснию бомбы, револьверы и боеприпасы, в том числе и для участников сараевского покушения[37]37
  Сведения о том, что Малобабич доставлял оружие для Принципа и его друзей, не подтверждаются. Однако сразу после покушения он нелегально переправился в Сербию и 26 июля, буквально накануне начала войны с Австро-Венгрией, по указанию министра внутренних дел Стояна Протича, ярого противника Аписа и «Черной руки», был арестован в Белграде по обвинению в работе на австрийскую разведку. Его перевезли в тюрьму в Нише, заковали в кандалы, ноги привязали к рукам. Его удалось освободить только в октябре 1915 года. Во время отступления Апис с соратниками помог ему добраться до Корфу, а потом и до Салоников.


[Закрыть].

«Так как во всём этом имеются не очень удобные моменты для интересов государства, а я вынужден использовать это для своей личной защиты и защиты главных обвиняемых по делу о покушении на Е[го] В[ысочество] Престолонаследника, считаю, что мой долг как серба сообщить об этом сначала суду», – отметил Апис в рапорте.

Еще через два дня он написал длинное льстивое письмо королевичу Александру, в котором попытался объяснить наследнику «ценность» двух своих товарищей по несчастью – Малобабича и Мехмедбашича, которых, по его словам, он «сберегал, о них заботился и защищал»: «Первый, Ваше Высочество, по моему приказанию осуществил организацию покушения в Сараеве, а второй, единственный серб-мусульманин, который участвовал в покушении, избежал суда австрийского, перебежав к нам».

Далее на нескольких страницах шли уверения в любви и преданности, утверждения, что они найдут в себе силы вновь служить королю и его сыну, просьбы о прощении, снисхождении и «королевской милости», хотя Апис и заявлял, что является «полностью невинным», а в организацию «Черная рука», которая была создана «с чистыми намерениями», вступил с верой, что, «сотрудничая с ней, буду слугой Вашей персоны».

«Ваше Высочество! – писал Апис. – Умоляю Вас прекратить это дело. Не допустите, чтобы сербский военный суд для офицеров довел до конца приговор австрийского военного суда. Не допустите, чтобы суд для офицеров поставил клеймо предательства на челе тех офицеров, которые мечтали об освобождении всего сербского племени и во славу Вашего имени».

Такое же письмо Апис отправил и королю Петру, но ответа ни от него, ни от наследника не получил.

Пятого июня (23 мая) 1917 года Апис и его соратники были приговорены судом к смертной казни (Мехмедбашич получил 15 лет тюрьмы). Они подали прошения о помиловании. Британское и русское правительства советовали Александру помиловать Аписа. Несколько осужденных действительно получили помилование. Но Апис, Раде Малобабич и Любо Вулович были расстреляны на рассвете 27 (14) июня в одном из оврагов вблизи Салоников. Больше двух часов, у отрытых могил, им читали приговор, и они до последней минуты надеялись, что в самом конце будет сказано о помиловании. Но этого не произошло. Говорят, Апис умер со словами: «Да здравствует Сербия! Да здравствует Югославия!»

Апис унес с собой много тайн. И одна из них – его отношения с Принципом и другими «сараевскими заговорщиками». Было ли всё так, как он описал? И какую роль в действительности сыграл во всей этой истории упомянутый им в рапорте российский военный атташе полковник Виктор Артамонов?

Апис утверждал, что Артамонов давал деньги на создание сербской разведывательной сети в Боснии, а он использовал эти средства для организации покушения, не поставив в известность русского атташе. То есть формально Артамонов в заговоре не участвовал.

Однако за отработку «русского следа» австрийская и германская пропаганда вплотную взялась сразу же после покушения. Василий Штрандман отмечал в мемуарах: «Всё упорнее и громче раздавались из Вены и Будапешта голоса… о непочтительном отношении российского посланника Гартвига к памяти убитого эрцгерцога, которое якобы выразилось в том, что он не приспустил русский национальный флаг на императорской миссии в день похорон эрцгерцога, и еще ранее, в самый Видовдан, т. е. в день сараевского убийства, будто бы устроил у себя вечерний прием, причем веселье и шум ясно слышались на улице». Австрийские газеты особенно напирали на то, что из окон посольства якобы слышался «звон бокалов». Все эти «разговоры и сплетни» Штрандман называл не только лживыми, но и клеветническими.

Но после начала войны версия о «русском следе» повторялась неоднократно, что легко объяснимо: врага нужно было выставить в невыгодном свете. Например, 25 января 1916 года в австрийской газете «Нойе фрайе прессе» утверждалось, что Россия не только знала о готовившемся покушении, но и подталкивала Белград к его осуществлению. Якобы после захвата Белграда в руки австрийцам попала личная переписка российского императора Николая II и сербского короля Петра I.

Советские историки Михаил Покровский и Николай Полетика в 1920—1930-х годах тоже обосновывали тезис о виновности русского Генерального штаба и в целом «царизма» в сараевском убийстве. Что-то подобное писало и издание «Балканская Федерация» («Federation Balkanique»), выходившее в Вене после войны под покровительством Коминтерна[38]38
  Против такой позиции выступил известный революционер, советский деятель и публицист Карл Радек (кстати, он родился в Лемберге (Львове), входившем тогда в состав Австро-Венгрии). 28 июня 1934 года он писал в газете «Известия»: «…молодые сербские националисты, жертвуя своими жизнями, хотели освободить свой народ от австрийской эксплуатации». Радек также упоминал, что австрийцы захватили в Белграде документы, из которых следовало, что сербское правительство пыталось предотвратить переход заговорщиков в Боснию.


[Закрыть].

А австрийский (впоследствии немецкий) писатель Бруно Брем (псевдоним Бруно Клеменс) выпустил в 1931 году роман «Апис и Эсте», в одном из эпизодов которого Апис лично вручал Принципу пистолеты, а из соседней комнаты за этим наблюдал Артамонов, который затем подошел к Принципу и «благословил» его на покушение.

Официальное отношение русского правительства к убийству было, разумеется, негативным. Николай II послал от своего имени венок на гроб Франца Фердинанда. А второй секретарь российского посольства в Вене князь Гагарин, которого посол Николай Шебеко послал в Сараево для получения информации «из первых рук», докладывал: «Здесь, в Сараеве, на месте, еще более проникаешься отвращением к ужасному преступлению. Гнусным злодеем оказался боснийский серб, 20-летний ученик 8-класса сараевской гимназии Принцип. Другой анархист – Чабринович, тоже серб и боснийский уроженец».

Но, конечно, такая реакция ничего не доказывает. Дипломаты для того и нужны, чтобы прикрывать словами дела других служб, зачастую не очень благовидные с точки зрения общечеловеческой морали. Подозрение в причастности к заговору действительно падало прежде всего на полковника Артамонова, о котором упоминал в рапорте Апис. Шлейф причастности к выстрелам Принципа тянется за ним до сих пор.

Виктор Артамонов (1873–1942) занимал должность военного агента в Сербии с мая 1909 года и пользовался большим авторитетом и уважением в сербских военных и политических кругах (характерно, что уже в 1920-х годах он по указу короля Александра был принят на службу в Генеральный штаб армии Королевства сербов, хорватов и словенцев). Так что к августу 1914-го он знал в Белграде всё и всех. Знал, разумеется, и о «Черной руке» и рассказал об этом обществе прибывшему в сербскую столицу Василию Штрандману. «Он, – вспоминал Штрандман, – посвятил меня в работу так называемой «Черной руки», т. е. группы офицеров, частью бывших причастными к свержению династии Обреновичей и считавших свой авторитет первенствующим и неоспоримым в государственных делах».

Сам Артамонов потом не раз опровергал свою причастность к покушению. Делал это и его сын Михаил, в октябре 1988 года отправивший из США соответствующее письмо советскому академику Юрию Писареву.

В 1938 году германский журнал «Берлинер монатсхефте» попросил Артамонова написать небольшой мемуарный очерк о своем пребывании в Белграде, на что тот откликнулся «с большой охотой». «Генерал Артамонов, – отмечала редакция в предисловии к нему, – в ходе борьбы по вопросу ответственности за войну упоминался в непосредственной связи с заговорщиками в Сараеве».

По словам Артамонова, в мае 1914 года он уехал в отпуск в Швейцарию, затем – на адриатический курорт Ловран, где и узнал о покушении, которое «грянуло как гром с ясного неба и побудило много дурных предчувствий». Далее Артамонов подробно описал свой обратный путь в Сербию, причем через пограничную Саву он перебрался в Белград из австрийского Землина (Земуна) только 28 июля, когда Австро-Венгрия и Сербия уже находились в состоянии войны. Перевез его на своем катере немецкий генеральный консул в Белграде граф Шпее.

Что касается причастности России к развязыванию войны, то Артамонов писал (перевод с немецкого историка Игоря Макарова): «Мне досталась роль ее поджигателя и роль в подготовке покушения в Сараеве. В этой легенде меня связывают с полковником Драгутином Димитриеви-чем, звавшимся «Апис», руководителем «Черной руки»…»

Упомянув, что «Черная рука» находилась в оппозиции к правительству и иногда противопоставляла себя династии, Артамонов утверждал:

«Как русскому военному [мне] было бы некорректно поддерживать с Д. Димитриевичем-Аписом иные отношения, кроме официальных… Я встречался с господином Димитриевичем исключительно в его канцелярии в Большом Генеральном штабе… Имена и поступки людей, замешанных в покушении в Сараево, мне стали известны лишь позднее из прессы и литературы…

Еще раз я спрашиваю внепартийный мир, какую выгоду сулили России смерть Франца Фердинанда и его устранение от престолонаследия? Я отвечаю: никакой! И если его смерть явилась причиной или предлогом для мировой войны – войны, которой Россия не желала, будучи не готова к оборонительной, не говоря уже о наступательной войне, то я могу только сказать, что убийство Франца Фердинанда означало для России большое несчастье, от роковых последствий которого она страдает еще и по сей день».

Честно говоря, звучит не очень убедительно, особенно в той части, которая касается его отношений с Аписом. Они, несомненно, не ограничивались официальным статусом. По-другому просто и быть не могло, и вполне можно верить Апису, когда он говорит, что Артамонов давал ему деньги на создание сербской разведывательной сети в Австро-Венгрии, ведь ее информация была крайне важна и для России, главной союзницы Сербии.

Но все эти недоговорки и уловки Артамонова в данном случае имеют не очень большое значение. Зато последний абзац его воспоминаний бьет наповал – России, как и Сербии, не нужна была война, а следовательно, и убийство эрцгерцога. Вряд ли стоит считать, что в Петербурге не понимали, что покушение приведет к военному конфликту.

Не только Артамонова, но и российского посланника в Белграде Николая Гартвига и офицера российского Генерального штаба капитана Александра Верховского (будущего военного министра Временного правительства и комбрига Красной армии), который официально находился в Сербии для изучения опыта участия сербской армии в Балканских войнах и жил в июне 1914 года в белградской квартире уехавшего военного атташе, подозревали, а некоторые до сих пор подозревают в причастности к организации покушения. И снова все эти подозрения упираются в вопрос, на который нет внятного ответа: зачем Петербургу нужно было убийство Франца Фердинанда? Конечно, кто-то из них мог играть в какую-то свою игру, но это уже другая история.

Наконец, в российском правительстве, особенно «в кругах, близких к императору», с большим подозрением относились к радикалам-националистам вроде Аписа, от которых за версту разило бунтом и, возможно, даже свержением монархии. Тем более что газета «Пьемонт», орган «Черной руки», не раз ругала царя и всю династию Романовых. Правда, после Балканских войн она смягчила тон, но всё же такое вряд ли быстро забывается.

После Октябрьской революции большевики опубликовали многие секретные документы из дипломатических архивов царского правительства. Но в них не было никаких намеков на причастность Петербурга к выстрелам Принципа. А если бы они были, то уж большевики-то, надо полагать, расстарались бы и устроили с их помощью настоящую пропагандистскую кампанию. Развязывание мировой войны – это был бы убойный аргумент, оправдывающий ликвидацию старого режима.

Однако вышесказанное не означает, что российские дипломаты или военные в Белграде ни в коем случае не были осведомлены, что в Сараеве что-то могло произойти. Но вряд ли их информация сильно отличалась от того, что знали Апис или сербский премьер Никола Пашич.

Но что же на самом деле знали они?

Сразу скажем: сенсационные признания Аписа вызывают очень много вопросов. Прежде всего о деталях. Если заговорщики получали от него «небольшой гонорар», то почему перед своей экспедицией в Боснию Принцип заложил в ломбарде последнее пальто и задолжал за квартиру, а Грабеж просил родственников прислать ему денег?

В рапорте Апис писал, что для заговорщиков в Боснию были переправлены «револьверы «наган» и бомбы» и сделал это Малобабич. Но, во-первых, на суде и следствии заговорщики и их помощники утверждали, что оружие они переносили сами. А во-вторых, Апис допустил странную для профессионального военного неточность.

В показаниях и воспоминаниях участников и очевидцев покушения оружие, которое использовали Принцип и его товарищи, часто называют «револьверами». Это в какой-то степени оправданно для гимназистов, крестьян, учителей и т. д. Словом «револьвер» тогда часто называли все модели короткоствольного огнестрельного оружия. На самом же деле Принцип использовал не револьвер, а самозарядный пистолет системы «браунинг», выпущенный в Бельгии (официальное название этой модели – FN Browning М1910).

Сейчас пистолет Принципа № 19074 хранится в Венском военно-историческом музее. В 1914 году это было очень современное оружие. Если бы Апис действительно был в курсе передачи оружия заговорщикам, то должен был правильно указать его тип – уж он-то точно знал, чем отличается наган от браунинга.

Наконец, сами заговорщики даже перед смертью, уже, казалось бы, признавшись во всём, ни разу не упомянули об Аписе.

Но зачем же тогда Апис оговорил себя? На этот счет существует версия, которую разрабатывали, например, такие видные югославские историки, как Милан Живанович или Владимир Дедиер. Согласно ей, с Аписом в тюремной камере встретился начальник личной гвардии Александра и один из руководителей «Белой руки» Петар Живкович. Он якобы пообещал помилование Апису и другим обвиняемым, если тот признается, что он и его организация принимали участие в сараевском покушении. Это нужно было, чтобы прозондировать почву для заключения перемирия с Австро-Венгрией.

Александр и Никола Пашич таким образом хотели убить сразу нескольких зайцев: окончательно отвести от себя обвинения в подготовке покушения, показать Австро-Венгрии (в случае начала переговоров о перемирии), что они наказали виновных, а заодно скомпрометировать популярного в военных кругах конкурента.

Если всё это соответствует действительности, то своих целей они не добились, хотя и ликвидировали Аписа, обманув его надежды. Но перемирие заключить не удалось, в виновность Аписа и его соратников поверили далеко не все[39]39
  В 1953 году на повторном судебном процессе в Белграде с Аписа и его соратников были сняты обвинения в антигосударственной деятельности и подготовке покушения на королевича Александра.


[Закрыть], а вопрос, кто стоял за Принципом и другими участниками покушения, был запутан еще больше.

Но мог ли знать Апис о подготовке покушения в Сараеве? Роль Аписа в сараевских событиях до сих пор окончательно не ясна. По этому поводу существует множество догадок и версий. Он, конечно же, не был принципиальным противником покушения – недаром в документах «Черной руки» было записано, что она готова бороться с врагами «идеи объединения сербства» и за пределами Сербии. А «Пьемонт» на своих страницах иногда прямо угрожал Францу Фердинанду.

Вроде бы сам Апис еще весной 1914 года предлагал направить кого-нибудь в Австро-Венгрию, чтобы убить эрцгерцога, поскольку, по данным сербской разведки, тот якобы планировал нападение на Сербию. По другим данным, Апис даже послал пятерку комитаджей в Боснию для устранения то ли Франца Фердинанда, то ли Потиорека, и якобы именно для них Малобабич доставлял в Боснию оружие. Но сами они в Боснию не проникли – их задержали сербские пограничники, которые не были в курсе планов Аписа.

Что касается Принципа и его друзей, то вряд ли Танкосич не рассказал своему другу, что некая группа молодых боснийцев готова совершить покушение на эрцгерцога. Апис, уже давно живший в обстановке шпионажа, заговоров и покушений, мог сначала не обратить внимания на эту информацию.

Такую версию подтверждал и один из основателей общества «Объединение или смерть» Чедомир Попович, также сначала осужденный в Салониках на смертную казнь, которая была заменена ему двадцатью годами каторги (он был помилован в 1918 году и умер в Белграде в 1938-м). В 1927 году он опубликовал в загребском журнале «Нова Европа» статью ««Объединение или смерть» («Черная рука»)», где рассказал о своем разговоре с Аписом, состоявшемся в 1915 году. Апис якобы сообщил ему: «Ко мне в канцелярию однажды пришел Танкосич и сказал: имеется несколько омладинцев-боснийцев, которые просят меня разрешить им отправиться в Боснию, пустить ли их? Я, недостаточно подумав в тот момент, ответил: да пусти их! Танкосич мне тогда сказал, что омладинцы по договоренности с друзьями из Боснии хотят [организовать] покушение на Франца Фердинанда. Скажу тебе правду: в тот момент я подумал, что трудно предположить, что такое покушение будет осуществлено. Я был уверен, что австрийского престолонаследника будут так охранять, что ничего не может произойти. И уж тем более я никак не мог предположить, что этот заговор станет поводом для войны против Сербии. Но когда я некоторое время спустя проанализировал это более или менее серьезно, то решил вернуть отправленных молодых людей и помешать покушению, однако было уже поздно…»

Есть версия, что Апис отправил Малобабича в Боснию как раз для того, чтобы остановить Принципа и его друзей. Вроде бы его даже видели в Сараеве вместе с Грабежем, и вроде бы именно поэтому Грабеж так и не бросил бомбу. Однако убедительных подтверждений этому нет.

Но если всё было так, как сам Апис рассказывал Чедомиру Поповичу, то руководитель сербской разведки всё равно несет ответственность за произошедшее. Он как минимум действовал непрофессионально – не просчитал все возможные последствия покушения, либо был соучастником теракта против иностранного государственного деятеля.

Впрочем, за все свои ошибки Апис расплатился сполна. И самым страшным образом – он погиб от рук своих же соплеменников, ради которых во многом плел эти интриги и устраивал авантюры.