Текст книги "Гаврило Принцип. человек-детонатор"

Автор книги: Евгений Матонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

…Большую часть «омладинского» движения в Боснии составляли боснийские сербы. Поэтому неудивительно, что их подозревали в «великосербском национализме». Были и такие, но далеко не все. Хотя граница между «про-сербским» и «югославским» течениями этого движения была крайне зыбкой.

Уцелевшие от арестов, погромов и войны его участники утверждали, что «сербское» крыло возглавляли Гачинович и «герой» Богдан Жераич, а югославское – друг Гачиновича Димитрий Митринович, будущий известный сербский поэт, философ, теоретик современного искусства и космополит. К этому, «югославскому», течению принадлежал и Принцип.

Неделько Чабринович так сформулировал различие между этими течениями: его идеалом была югославянская или вообще славянская республика, а целью «радикальных националистов» – «объединение всех сербов под одной короной». Сербской, естественно.

Следствие и суд, кстати, очень интересовал вопрос, кто из «младобосанцев» был социалистом, кто – анархистом, а кто – националистом и каким – сербским или югославским. (Так же упорно у них допытывались, были ли они масонами.)

Вот отрывок из стенограммы судебного процесса над участниками покушения на эрцгерцога, в котором речь идет как раз о политических воззрениях Гаврилы Принципа.

«– Каких вы придерживаетесь политических взглядов?

– Я югослав-националист. Моим стремлением было объединить всех югославян всё равно в какой государственной форме и освободить их от Австрии».

Председатель суда задал вопрос о политических взглядах соратников Принципа.

«– Были в основном националисты.

– Они думали так же, как и вы?

– Нет, не все разделяли мое мнение. Но все и не должны придерживаться одинаковых идей, и не нужно действовать одинаковыми средствами.

– Какое мнение об Австрии преобладало в этом кругу?

– Существовало мнение, что Австрия – это зло для нашего народа, что на самом деле так и есть, и что ее нужно уничтожить.

– Существовало ли в этом кругу мнение, что Боснию необходимо присоединить к Сербии?

– Вообще-то было убеждение, что все югославяне должны объединиться, а Сербия как свободная югославская страна должна им помочь – чтобы она была для югославян, как Пьемонт для Италии».

Чабринович же заявил, что объединить Боснию и Сербию можно лишь с помощью войны. «Нужно было дать бомбы и динамит, в случае войны, перед началом войны, поднять революцию, а Сербия вошла бы в Боснию и установила порядок», – говорил он. На недоуменную реплику председателя суда, что Австро-Венгрия – великая держава, с сильной армией, которая может справиться с сербами, Чабринович ответил: «Сербия вовсе не такая слабая. Вы ее недооцениваете».

Длинная «Черная рука»

Говоря о гремучем коктейле идей и убеждений молодых боснийцев, приведшем их к покушению, нельзя не упомянуть о еще одном ингредиенте, о котором историки спорят вот уже сотню лет.

Владимир Гачинович писал о нем: «Всё это движение, разбросанное, с множеством оттенков и организационных ответвлений, имело свои очаги также и в столице Сербии, Белграде. Оттуда часто исходили нетерпеливые толчки, побуждавшие к решительным действиям…» Как известно, взрывоопасную смесь лучше не трясти. Рано или поздно она может сдетонировать.

Итак, в какой мере Принципа и его друзей «толкали» из Белграда и кто именно? На их судебном процессе австрийцы сделали всё, чтобы доказать – «младобосанцы» фактически являлись «сербскими агентами». Подсудимые это категорически отвергали. Как же обстояло дело на самом деле?

Бывший русский министр иностранных дел Александр Извольский (в 1910 году он ушел в отставку и его сменил Сергей Сазонов) не зря после аннексии Боснии убеждал возмущенных сербских послов в Париже и Лондоне: «Пусть сербское население Боснии и Герцеговины продолжает свою работу по духовному возрождению». Он знал, что говорил. Подобная «работа» для австрийских властей была весьма опасной – она «разъедала» империю изнутри. Немалую роль в ней играли не только различные славянские организации, созданные в Австро-Венгрии, но и общества, существовавшие в самой Сербии, деятельность которых отнюдь не прекращалась на границе с соседней «лоскутной империей».

Еще в 1902 году в Белграде было создано культурно-просветительское общество «Словенский Юг», выступавшее за объединение всех югославянских народов вокруг Сербии. Его отделения работали и в Австро-Венгрии.

Летом 1908 года в Хорватии прошла волна арестов сербских журналистов и других представителей сербской интеллигенции. Вскоре над ними начался «аграмский процесс» (во времена Австро-Венгрии столица Хорватии Загреб носила название Аграм). Пятьдесят три подсудимых обвинялись в тайных связях с Белградом, в проведении в Австро-Венгрии антиимперской деятельности по поручению сербских властей, в подготовке присоединения к Сербии Боснии, Герцеговины, Хорватии и всей Южной Венгрии.

Обвинение утверждало, что подрывной деятельностью подсудимые занимались по заданию общества «Словенский Юг», но часть представленных им в суде документов оказалась фальшивками. Разразился громкий скандал. Тем не менее в марте 1909 года 31 человек всё же получил сроки от пяти до двенадцати лет тюремного заключения, а 22 подсудимых были оправданы.

В 1908 году, буквально на следующий день после объявления об аннексии Боснии и Герцеговины, в Белграде появилось общество «Народная оборона» («Народна одбрана»). Сначала оно ставило своей целью помочь правительству Сербии в возможной войне с Австро-Венгрией – набором, обучением и вооружением отрядов добровольцев и формированием специальных партизанских отрядов («комитаджей»).

Эта работа шла уже полным ходом, добровольцы набирались не только в Сербии, но и в Боснии, Хорватии и других землях потенциального врага, когда ситуация резко изменилась – Сербия под влиянием германского ультиматума и настоятельных советов России была вынуждена фактически согласиться с аннексией. Работу «Народной обороны» пришлось перестраивать. Главными в ней стали военно-патриотическая подготовка сербской молодежи и культурно-просветительская деятельность среди славян Австро-Венгрии.

Позже, уже в 1911 году, организация так определяла свои основные цели:

1. Повышение, воодушевление и укрепление чувства национализма (народности).

2. Регистрация и привлечение добровольцев.

3. Формирование добровольческих групп и их подготовка к вооруженной акции.

4. Сбор добровольных взносов, в том числе денежных средств и других вещей, необходимых для реализации поставленных задач.

5. Организация, снабжение и обучение специальных революционных групп, предназначенных для ведения военных действий с целью достижения независимости.

6. Развитие деятельности по защите сербского народа по всем направлениям.

В чем заключалась конкретная работа? Например, в обучении стрельбе, организации стрелковых обществ, физической подготовке и проведении соревнований с военным уклоном, внушении уверенности, что рано или поздно Сербия придет на помощь «своим братьям по другую сторону Дрины» (по этой реке проходила граница с Австро-Венгрией) и они составят с сербами «единую семью».

В Сербии «Народная оборона» превратилась в весьма мощную организацию. Кстати, одним из ее основателей был знаменитый сербский драматург Бранислав Нушич, хорошо известный благодаря своим комедиям и сатирам «Народный депутат», «Госпожа министерша», «ОБЭЖ» и др.

Работала «Народная оборона» и в Боснии. Ее «партнерами» были некоторые местные сербские организации, например та же «Просвета» или крестьянский союз «Побратимство».

Чем они занимались? Сербы утверждали, что ничем предосудительным – всё тем же просветительством, к примеру, организацией экскурсий в Сербию или помощью молодым людям, стремившимся попасть на учебу в Белград. У австрийцев на этот счет было совсем другое мнение – они обвиняли «Народную оборону» и другие сербские общества, что их агенты в Боснии вели подрывную деятельность, собирали оружие, готовили боевиков и т. д.

С одной стороны, «Народная оборона» действительно несколько изменила характер деятельности после 1908 года. С другой – было бы, конечно, наивно считать, что она полностью отказалась, например, от пропаганды на территории Австро-Венгрии. Так что правы были и сербы, и австрийцы.

В ультиматуме Вены Белграду от 26 (13) июля 1914 года, который подвел мир к порогу войны, этому обществу посвящался отдельный пункт (№ 2) с требованием к сербскому правительству немедленно распустить «Народную оборону», конфисковать все ее средства пропаганды и поступить так же с другими обществами в Сербии, которые «занимаются пропагандой против австро-венгерской монархии».

Впрочем, связь «Народной обороны» с сараевским убийством в этом документе была преувеличена. Во многом потому, что австрийцы тогда почти ничего не знали о еще одной тайной сербской организации «Объединение или смерть», у которой было неофициальное, интригующее и весьма романтически-зловещее название – «Черная рука». А если бы знали, то наверняка предъявили бы претензии прежде всего ей.

В сараевском заговоре «Черная рука» сыграла до сих пор до конца не выясненную роль.

Общество «Объединение или смерть» начало создаваться в 1910 году и окончательно оформилось весной 1911-го. Его основателями стали сербские офицеры, участвовавшие еще в Майской революции 1903 года в Белграде. Многие из них и их друзей были недовольны слишком нерешительной и «постепенной», по их мнению, национальной политикой короля Петра и сербского правительства, в первую очередь в вопросе освобождения «славянских земель из-под чужеземного ига». Они требовали «действий». Их целью были присоединение к Сербии других югославянских земель и создание «Великой Сербии».

В уставе общества, в частности, говорилось:

«1. В целях осуществления народного идеала, объединения сербства, создается организация, членом которой может быть любой серб, любого пола, вероисповедания, места рождения, как и любой другой, кто будет искренно служить этой идее.

2. Организация отдает предпочтение революционной борьбе перед культурной, поэтому она является тайной для всех тех, кто не является ее членами.

3. Организация носит название «Объединение или смерть».

4. Для осуществления своих стремлений организация, в соответствии с характером своей деятельности, старается оказывать влияние на все правительственные круги в Сербии, как Пьемонта, на все общественные слои и вообще на всю общественную жизнь в стране».

Во главе организации находилась Верховная центральная управа из одиннадцати человек. На ее печати была изображена рука, держащая флаг с черепом и костями, а также кинжал, бомба и сосуд с ядом. По одной из версий, именно из-за печати общество и получило неофициальное название «Черная рука».

Вообще в обиходе «Черной руки» было немало достаточно мрачных, почти средневековых ритуалов. Например, прием новых членов проходил в темной комнате, освещенной одной свечой, перед столом, накрытым черным сукном, на котором лежали крест, кинжал и револьвер. В такой обстановке кандидат произносил присягу: «Клянусь солнцем, которое греет меня, землей, которая кормит меня, кровью моих предков, моей честью и жизнью перед Господом Богом, что с настоящего момента до смерти я буду неуклонно следовать правилам этой организации и всегда буду готов принести для нее любую жертву. Клянусь перед Богом моей честью и жизнью, что унесу в свою могилу все тайны организации. Пусть Бог меня осудит, пусть товарищи по организации меня судят, если я нарушу или не выполню сознательно или бессознательно мою клятву».

Текст присяги подписывался кровью. Ее нарушение каралось смертью. После произнесения ее представитель Верховной центральной управы молча (чтобы не быть узнанным по голосу) пожимал новичку руку и немедленно удалялся. Только после этого комната освещалась. Вступившему в организацию сообщались тайный пароль общества и его личный номер. Подписанный же текст присяги запечатывался в конверт и отправлялся Верховной центральной управе.

Первым «официальным» руководителем «Черной руки» был начальник Белградской жандармерии полковник Илия Радивоевич (погиб в 1913 году), он же имел в обществе номер 1.

Принято считать, что основателем и настоящим лидером тайного общества был Драгутин Димитриевич – Апис – будущий полковник и начальник осведомительного отдела сербского Генерального штаба, в 1911 году – майор и начальник штаба Кавалерийской дивизии. Но сам Апис утверждал, что услышал о «Черной руке», когда ее создание уже шло полным ходом. По словам Аписа, он даже не принимал участия в разработке проекта устава организации. «Я был рядовым членом Верховной центральной управы, – говорил он, – и в начале своей работы сразу же предупредил, что в связи с сильной занятостью служебными делами не смогу заниматься приемом в организацию новых членов». Однако связи у Аписа были большие, и он предоставил их «на службу организации». В «Черной руке» он получил порядковый номер 6, но со временем, безусловно, превратился в одного из ключевых руководителей общества.

Стоит упомянуть и о других членах руководства «Черной руки», которые будут еще появляться на страницах этой книги. Это подполковник Велимир Вемич (порядковый номер 4) и майор Воислав Танкосич (номер 7). Люди смелые, прямые, решительные, готовые пожертвовать жизнью ради благородной, по их убеждению, цели.

Танкосич сыграл в истории Принципа и вообще в последующих событиях весьма важную роль. Он считался правой рукой полковника Аписа и принимал активное участие в Майской революции 1903 года в Белграде. Тогда Танкосич командовал солдатами, которые расстреляли братьев королевы Драги.

Танкосич славился необузданным и взрывным нравом. Он был известен, помимо прочего, тем, что однажды сильно отдубасил сына короля Петра, королевича Георгия. Ходила о нем и такая байка.

Во время Англо-бурской войны (1899–1902) сербы сочувствовали бурам. Однажды в британской газете появилась статья молодого английского журналиста, в которой тот довольно презрительно отзывался о сербах и их нравах. Рассказывали, что Танкосич был возмущен до глубины души. Некоторое время спустя он узнал, что автор материала отправился из Константинополя на знаменитом Восточном экспрессе, курсировавшем между турецкой столицей и Парижем, и решил сделать остановку в Белграде. Танкосич бросился его искать и быстро нашел – в ресторане «Греческая королева». Он подошел к англичанину, обругал его и надавал пощечин. Тот был так ошарашен, что даже не понял, что происходит. На всякий случай до вокзала его проводила полиция. Ему принесли официальные извинения, пообещав, что строго накажут виновника инцидента. Впрочем, наказали ли Танкосича, молва умалчивает. А молодого английского журналиста звали Уинстон Черчилль. Было ли всё это на самом деле, неизвестно, но даже полулегендарная история дает вполне ясное представление о характере Танкосича.

Печатным органом «Черной руки» была газета «Пьемонт», которой руководил Любомир Йованович-Чупа (номер 5 в списке членов Верховной центральной управы, погиб в 1913 году во время Балканской войны).

К 1914 году «Черная рука» превратилась в весьма влиятельную организацию, которая сплелась с государственными органами Сербии. Апис, ставший уже подполковником и назначенный в августе 1913 года начальником осведомительного отдела сербского Генерального штаба и руководителем «Черной руки», рассказывал, что «все ключевые элементы [правительства] принадлежали к организации». В ней состояли не только военные, но и сотрудники полиции, министерств финансов, иностранных дел, экономики и т. д.

Участниками «Черной руки» или по крайней мере ее покровителями называли, к примеру, министра юстиции Любо Стояновича, начальника сербского Генерального штаба, главнокомандующего сербской армией во время Балканских (1912–1913) и Первой мировой войн воеводу (гене-рал-фельдмаршала) Радомира Путника.

По некоторым данным, среди ее членов были и личности, ставшие известными через два десятка лет после описываемых событий. Скажем, подполковник Милан Недич – в будущем военный министр, возглавивший после оккупации Югославии гитлеровцами в 1941 году пронемецкое «Правительство национального спасения Сербии». Политик Милан Гаврилович – посол Югославии в СССР в 1941 году. Полковник Божии Симич, вместе с Гавриловичем подписавший в Москве 5 апреля 1941 года, буквально накануне немецкого нападения на Югославию, Договор о дружбе и ненападении между СССР и Королевством Югославия.

Считается, что к 1914 году в «Черной руке» состояло около двух тысяч человек, в том числе девять генералов. Сам престолонаследник Александр (будущий принц-регент Сербии и король Югославии, по приказу которого позже была разгромлена «Черная рука» и проведен судебный процесс над Аписом и его сподвижниками) пожертвовал 20 тысяч динаров на издание газеты «Пьемонт» – органа «Черной руки».

Короче говоря, «Черная рука» стала серьезным конкурентом государственной власти, что особенно проявилось во время майского кризиса 1914 года в Сербии. Пока же нас больше интересует другое – какие связи «Черная рука» и «Народная оборона» имели с молодыми боснийцами-радикалами. И не их ли имел в виду Владимир Гачинович, когда в написанных для Троцкого в 1915 году кратких воспоминаниях отмечал, что из Сербии «часто исходили нетерпеливые толчки, побуждавшие к решительным действиям»? И кто именно «передавал» эти «толчки» извне боснийской молодежи?

Сам Гачинович бывал в Сербии наездами. В первый раз оказавшись в этой стране в 1909 году, он проходил военную подготовку в группе потенциальных партизан-комитаджей в городе Вранье, которой руководил поручик сербской армии Аца Благоевич (по другим данным, военной премудрости их учил Божии Симич – тот самый, который в 1941 году подписывал советско-югославский договор[22]22
  По легенде, Сталин после церемонии подписания договора, пожимая руку Симичу, произнес: «Да, черная рука», – намекая на его принадлежность к этой организации. В социалистической Югославии Симич занимал высокие посты, в частности был послом во Франции и Турции.


[Закрыть]). Вместе с Гачиновичем подготовку тогда проходили еще несколько боснийцев, в том числе и Богдан Жераич, который через год с небольшим попытался убить наместника Боснии и Герцеговины, застрелился и стал для молодых боснийцев настоящим героем, как сейчас говорят, «культовой фигурой».

Вероятно, тогда Гачинович установил контакты с «Народной обороной». Затем он снова вернулся в Боснию, организовывал там кружки, участвовал в их работе и, как вспоминал один из участников «Молодой Боснии» Боривое Евтич, «говорил, будил народ и снова исчезал, как тень, словно проваливался под землю, чувствуя, что за ним по пятам следуют австрийские агенты».

Гачинович уехал учиться в Вену, а осенью 1911 года вернулся в Сербию. В Белграде он встретился с Любомиром Йовановичем-Чупой, редактором газеты «Пьемонт» и членом Верховной центральной управы «Черной руки». В своих мини-мемуарах, написанных по просьбе Троцкого, Гачинович вспоминал об этой встрече и о самом Иовановиче:

«Очень высокий, изможденный, с большим лбом, неутомимый работник и последовательный аскет, фанатик-агитатор молодой Сербии, Йованович путешествовал по всем сербским провинциям, часто пешком, сближаясь со страной и людьми, знакомясь с выдвигающимися политическими деятелями, завязывая связи, направляя и толкая вперед… Все руководящие элементы юго-славянской молодежи проходили чрез скромную редакцию «Пьемонта», чтобы видеть и слушать Любомира. Там можно было встретить конспираторов из всех провинций Австро-Венгрии и Македонии. Йованович был как бы молчаливо признанным центральным комитетом движения, которое обещало освободить и объединить нашу расу. Всё юго-славянское юношество знало его по имени, легенды о нем ходили в наших кружках…

Я был у него в редакции «Пьемонта» в сентябре 1911 г. Он сидел один, низко согнувшись над столом, и писал статью для следующего номера газеты. «Вот как? Вы бакунист… Наши мысли близки друг другу… Но посмотрите на действительность, и вы согласитесь со мною: нужно сильнее скрепить движение национальной идеи, иначе оно грозит упасть. Нужно звонить тревогу, переработать нашу душу, закалить себя».

В сентябре 1911 года Гачинович присоединился к «Черной руке» и получил порядковый номер 217. Чедомир Попович, один из основателей этого тайного общества, в 1937 году вспоминал, что Гачинович «исполнил весь мистический ритуал». «Его, – писал Попович, – рекомендовал в организацию Любо Йованович-Чупа. Любо рассказал о Гачиновиче нам, остальным членам, дал ему самые благоприятные характеристики и описал его как революционера и отличного националиста».

В типографии газеты «Пьемонт» была напечатана брошюра Гачиновича о Богдане Жераиче «Смерть одного героя». Из Сербии ее тайно доставляли в Боснию, где она пользовалась огромной популярностью среди молодежи.

В первой половине 1912 года Гачинович появлялся в различных городах Боснии, в том числе и в Сараеве, то ли организовывая новые кружки, то ли принимая участие в деятельности уже существовавших. Иногда встречаются утверждения, что он играл роль своего рода уполномоченного «Черной руки» по Боснии и Герцеговине. Насколько это соответствует действительности, сказать сложно, но нет сомнений, что какие-то задания для этой организации он выполнял.

«В Сараеве движение группировалось вокруг журнала «Омладина» («Молодежь». – Е. М.), который переводами из Герцена и других русских писателей воспитал целое поколение, – вспоминал он. – Я принадлежал к тому маленькому кружку, в который входили Принцип и его друзья, руководившие «Омладиной». Нами была переведена брошюра Бакунина о Коммуне. Она в числе других изданных нами брошюр была распространена организаторами по всей стране. Мы часто спорили… о социализме, о судьбах народа, о методах борьбы. В наших рядах не было серьезных разногласий, как и в наших идеях не было большой определенности; но мы все были убеждены, что только страшной борьбой можно будет освободить народ и спасти сербство».

Правда, другие знакомые Принципа, например Драго Любибратич, считали, что Гачинович в воспоминаниях что-то напутал: он появлялся в Сараеве лишь время от времени, и моменты его появления почти всегда совпадали с отъездами Принципа. Так что если они тогда и виделись, то лишь мельком. Но атмосферу и нравы молодежных кружков он описал точно.

«С восторженной любовью», отмечал Гачинович, они читали роман Чернышевского «Что делать?», «останавливаясь в благоговении перед сильной фигурой аскета Рахметова»: «За одного Рахметова мы пламенно любили молодую Россию…Мы подражали герою Чернышевского, как могли. В статуты нашего кружка входило обязательное воздержание от любви и вина… мы все оставались верны этим статутам».

Итак, Гачинович, судя по всему, действительно состоял в «Черной руке». А кто еще?

Установить это со стопроцентной достоверностью сейчас уже очень нелегко. Со времени тех событий прошел целый век, вокруг членов «Молодой Боснии» выросли горы мифов и слухов, появилось множество исследований, свидетельств и воспоминаний, некоторые потом признавались сознательными фальшивками и опровергались.

Уцелевшие участники этой организации, как и члены «Черной руки», тоже говорили далеко не всё, а иногда, ориентируясь на соответствующую политическую ситуацию, свидетельствовали «как надо». В общем, нить этой истории запуталась окончательно, и вряд ли когда-нибудь она будет распутана до самого конца.

Но кое-что иногда всё-таки удается узнать.

Одним из участников «Молодой Боснии» был Мустафа Голубич, родившийся в 1889 (по другим сведениям – в 1891-м) году в Герцеговине в бедной семье. Голубич – одна из самых таинственных личностей югославского революционного и коммунистического движения. После Первой мировой войны сотрудничал с Коминтерном, учился в Москве, начал работать на советскую разведку…

Дальнейшая часть жизни Голубича до сих пор окружена мифами. Якобы он участвовал в подготовке неудавшегося покушения на короля Югославии Александра в 1921 году, в похищении советскими агентами главы Русского общевоинского союза генерала Александра Кутепова в Париже в 1930-м, в операции по ликвидации Льва Троцкого в Мексике в 1940-м, был одним из организаторов антигерманского переворота в Югославии 27 марта 1941 года и т. д. и т. п.

О Голубиче рассказывают и легендарные подробности: что он был другом Сталина и доставал на своей родине, в Герцеговине, его любимый табак «Герцеговина Флор» или что он украл в Англии танк, а во Франции – чертежи нового самолета.

Жизнь «красного («сталинского») Джеймса Бонда», как эффектно называла Голубича пресса бывшей Югославии, закончилась трагически. После оккупации страны гитлеровцами он остался на нелегальной работе в Белграде, 7 июня 1941 года был арестован немецкой контрразведкой. Специально для допросов Голубича из Берлина прибыл известный следователь, специалист по такого рода делам Ганс Хелм (по другим данным – целых четыре следователя).

Голубича допрашивали и пытали до конца июля 1941 года. Он никого не выдал, хотя о себе кое-что рассказал. Копии нескольких протоколов его допросов сохранились в архивах, и к ним мы еще вернемся. 29 июля 1941 года его расстреляли в Дворцовом (сегодня – Пионерском) парке Белграда и там же похоронили. Вроде бы после пыток Голубич не мог стоять, и перед расстрелом его посадили на стул.

Югославский историк Владимир Дедиер писал, что хотел разыскать могилу Голубича, но его отговорил Иво Андрич: «Он мне сказал, что я только потревожу его кости. Рядом с его могилой играют дети. Нет ничего прекраснее этого».

Впрочем, легенды о Голубиче с его гибелью не обрываются. Считается, что его останки после освобождения Белграда увезли в Москву, где и похоронили с воинскими почестями. Но точное место его захоронения неизвестно. На Новом кладбище в Белграде можно увидеть памятную доску с выбитой надписью: «Мустафа Голубич. Герой СССР».

Во многих работах и публикациях, появлявшихся и во время существования Югославии, и после ее распада, говорится, что в 1944 году Голубичу были присвоены чин генерал-лейтенанта и звание Героя Советского Союза, однако документальных подтверждений этому пока тоже не обнаружено.

Каким же, однако, образом этот легендарный человек был связан с «Черной рукой»? Тут-то и начинается самое интересное.

В начале девяностых годов прошлого века сербский историк Убавка Вуйошевич опубликовала любопытнейший материал «Очерки биографии Мустафы Голубича (неизвестные документы из архива Коминтерна)». В нем содержалась и автобиография, написанная 31 января 1933 года по-французски самим Голубичем. Она была обнаружена в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории в Москве.

Голубич писал, что за принадлежность к молодежному антиавстрийскому движению был исключен из всех школ, после чего в конце 1909 года уехал в Сербию, где и окончил курс обучения в 1913 году. В Сербии он, имея рекомендацию молодежной организации «Молодая Босния», связался с комитаджами и их руководителем Воиславом Танкосичем, работал в их организации и получал зарплату в 30 динаров ежемесячно. Когда же появилась организация «Черная рука», то, по словам Голубича, вся «Молодая Босния» вступила в нее. Ав 1913 году та же «Черная рука» направила его в Швейцарию, но не для продолжения образования, а чтобы найти «идеологического вождя» «Молодой Боснии» Гачиновича. Зачем – об этом речь пойдет ниже, пока остановимся на этом этапе его жизни.

На допросах в 1941 году Голубич утверждал, что сам он был принят в «Черную руку» в Париже, а не в Белграде и что уже в 1911 году «Молодая Босния» целиком вошла в состав этого тайного общества.

В автобиографии и показаниях Голубича на допросах бросаются в глаза некоторые явные и важные для нас несуразности, например утверждение, что «Молодая Босния» в полном составе вступила в «Черную руку». Как уже говорилось, «Молодая Босния» не являлась организацией в полном смысле этого слова – у нее не было четкой структуры, так что вступить целиком она никак не могла. Возможно, Голубич имел в виду основных участников покушения на эрцгерцога, но конкретно никого не назвал. Кроме того, 11 июня 1941 года на допросе Голубич говорил, что членами «Черной руки» «в основном были югославянские студенты и офицеры», что как минимум преувеличение – «югославянские студенты», насколько сегодня известно, как раз не были «основным составом» этой организации.

Резюмируем: можно поверить Голубичу, когда он говорит о своем участии в «Черной руке», но в отношении всех остальных его заявления вызывают вопросы.

Контакты боснийских эмигрантов с сербскими организациями – это факт, не вызывающий сегодня никаких сомнений. Но вопрос состоит в том, что стояло за ними.

Здесь перед боснийцами теоретически открывалось весьма широкое поле возможностей – от получения от этих организаций материальной помощи и стипендий на учебу до военной подготовки, службы в сербских добровольческих военных формированиях и вступления в пресловутую «Черную руку».

Уже после покушения в Сараеве на допросах и судебном процессе от членов «Молодой Боснии» упорно пытались добиться информации, кто из них состоял в сербских тайных обществах, но не очень успешно. Только потом, уже после Первой мировой войны и развала Австро-Венгрии, некоторые из участников славянского молодежного движения в империи признавались в своих связях с ними. Одним из таких людей был, к примеру, хорват Оскар Тарталья, выпустивший в 1928 году книгу под названием «Государственный изменник: Мои воспоминания из эпохи борьбы против черно-желтого орла».

Тарталья в мемуарах рассказывал, как в апреле 1912 года он с делегацией других молодых людей из различных частей Австро-Венгрии отправился на «экскурсию» в Белград и другие города Сербии. Сербские власти оказали делегации весьма торжественный прием. По словам Тартальи, в Белграде даже состоялся военный парад, который принимали прибывшие «экскурсанты», а в Офицерском собрании был устроен бал.

Сама же делегация промаршировала по Белграду и, остановившись у королевского дворца, принесла клятву верности. В это время, как бы случайно, на дворцовом балконе появился король Петр, фактически принявший ее.

Но это была внешняя сторона «белградской экскурсии». Тарталья утверждал, что в это же время он вел переговоры с лидерами «Черной руки», в том числе с самим Аписом. По словам мемуариста, они с Лукой Юкичем предложили устроить покушение на комиссара Хорватии Цувая (как мы помним, именно Юкич позже и совершил его). Апис идею поддержал и отправил их для обучения и обсуждения деталей к майору Танкосичу.

После этого, утверждал Тарталья, «Танкосич взял Юкича в свои руки и лично обучил его стрельбе из револьвера и обращению с ручными бомбами», а также выдал ему пистолет. От себя добавим – если и так, то Танкосич плохо его учил: как уже говорилось, Юкич стрелял в Цувая шесть раз, но ни разу не попал.