Текст книги "На исходе ночи"

Автор книги: Евгений Габуния

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

НАДЕЖДА ПЛАМАДЯЛА

Расследование происшествия, вернее – нескольких происшествий, случившихся в одну ночь, Москаленко решил начать с беседы с председателем сельсовета Настасом. Уже в самом ее начале капитан понял, что события той ночи уже утратили для Настаса остроту, да и односельчане, видимо, порядком надоели своими расспросами. Председатель говорил скупо, коротко, упуская детали, а именно они особенно интересовали Москаленко.

Перед самым отъездом капитана в Чулуканы поступило сообщение о зверской расправе над счетоводом мындрештского колхоза Крэчуном. Судя по всему, в убийстве принимал участие вместе с Бодоем и «подполковник Дэннис». Худшие опасения Жугару подтвердились весьма скоро, причем самым зловещим образом. Поначалу было майор намеревался направить в Мындрешты Москаленко – самого опытного оперативника, однако отменил свое распоряжение. Поразмыслив, он решил, что будет лучше, если капитан сосредоточится на разработке Надежды Пламадялы, через которую имелась реальная перспектива «выйти» на Солтана, а потом и на самого Бодоя.

Собеседник капитана уже знал о том, что произошло в соседних Мындрештах. Может быть, думал Москаленко, этим отчасти и объясняется неохота, с какой Настас вел срой рассказ: что, мол, толку? Бандиты обнаглели до крайности, а вы, работники органов, только одними разговорами занимаетесь. В подобных рассуждениях заключалась немалая доля правды, и Москаленко не мог этого не признать, что весьма чувствительно задевало его профессиональное самолюбие. Однако дело ведь не в нем, в самолюбии или как там еще это называется, – размышлял он. – Главное ведь в том, что подрывается вера людей в новую власть, ее способность раз и навсегда покончить с бандитами. Он, чекист Москаленко, – один из представителей этой власти, и на нем, как и на его товарищах, лежит особая ответственность.

Майор, безусловно, прав, говоря, что Надежда Пламадяла – единственная реальная ниточка. И имя у нее такое многообещающее. Только как подступиться к этой Надежде? С ней надо встретиться и поговорить наедине так, чтобы никто не видел, не знал. Бывая в селах, Москаленко почти физически чувствовал на себе любопытные, а порой и враждебные взгляды. Он, человек посторонний, находился как бы всегда на виду, и это очень затрудняло розыскную работу. В школу к ней не придешь – станет моментально известно всему селу, в военкомат не вызовешь – не мужчина же. Домой тоже нельзя, во всяком случае днем, соседи обязательно увидят – опять проигрыш, тем более что соседи – «не те люди» – вспомнил он отзыв участкового Чеботаря. Прийти к ней поздним вечером или ночью? Рискованно, может испугаться, поднимется шум, пока ей объяснишь, что к чему, а это разговор долгий. И не исключено, что любовник как раз у нее может ночевать.

Москаленко вспомнилось, как брали Шухевича. Оцепили особняк на окраине Львова, подошли к двери. В ответ на требование сдаться прозвучал выстрел, пуля пробила дверь и попала майору, их командиру, прямо в сердце. Нервы у молодого солдата-автоматчика не выдержали, и он, забыв о приказе – брать живым, нажал на спуск и очередью разнес дверь в щепки. От Шухевича ничего, в общем, и не осталось. Нет, поднимать стрельбу он не намерен. Можно все испортить. Надо брать тихо, и обязательно живым. А чулуканский участковый-то ничего, смышленый, оказывается, парень, – вдруг вспомнил он Михаила Чеботаря.

Лейтенант Чеботарь совсем недавно, после окончания Кишиневской школы милиции, получил назначение в Чулуканы, и до сих пор работать с ним капитану не доводилось. Времени зря лейтенант не терял. Хотя бы с этой водкой. Докопался, что в сельмаге в последнее время частенько покупала Пламадяла водку, чего раньше за ней не замечалось. Зачем одинокой женщине водка? Была бы пьющая, так нет же. Ясное дело, зачем – мужика угощать, не в одиночку же распивать, хотя и такое бывает. Однако в селе знают – не пьет она. Со всех сторон характеризуется положительно, скромная, отзывчивая. Нет, не знает она ничего о том, кто на самом деле ее любовник, а он, само собой, помалкивает, исповедоваться ему перед ней ни к чему. Но как же все-таки потолковать с ней наедине, причем не откладывая? Время дорого, и оно работает пока если не против, то уж во всяком случае не на них, оперативников.

Москаленко поравнялся с низким невзрачным зданием сельского клуба. Из полуоткрытого окна доносилась мелодия «Сырбы», молодые задорные голоса. Он остановился, прислушался и вдруг вспомнил, что Надя – страстная любительница танцев и участвует в художественной самодеятельности. Стараясь не привлекать внимания, вошел в зрительный зал, вернее – большую комнату, заставленную разномастными стульями, присел в последнем ряду. Однако появление незнакомца не осталось незамеченным. Танцоры на какое-то время смешались, бросая любопытные взгляды на капитана. Вглядевшись в парней и девушек, толпившихся на маленькой сцене, Москаленко легко узнал по описанию участкового Надю, поднялся и вышел на улицу. Решение созрело само собой.

Он не спеша прохаживался по улице, время от времени поглядывая на двери клуба. Уже совсем стемнело, когда из них веселой гурьбой повалила молодежь. От группы отделилась стройная женская фигура в накинутом на голову пестром платке и заторопилась в противоположную от других молодых людей сторону. Она шла легким быстрым шагом, и капитану пришлось поторопиться. Услышав в позади себя мужские шаги, женщина испуганно оглянулась и почти побежала по темной улице.

– Постойте, Надя! – окликнул ее Москаленко. – Нам надо поговорить.

Она на секунду остановилась, а потом, не говоря ни слова, пустилась бежать. Москаленко решил не отступать: другого такого случая могло не представиться.

– Не бойтесь, я ничего плохого вам не сделаю, – сказал он ей вслед.

Женщина чуточку замедлила шаги, будто раздумывая.

– Есть разговор… О Григории Солтане, – Москаленко пошел в открытую.

Она остановилась как вкопанная, и капитан, наконец, приблизился к ней. Женщина молчала, вглядываясь в лицо незнакомого мужчины, напряженно ожидая, что последует дальше. Москаленко осмотрелся по сторонам. Кроме их двоих, поблизости никого не было. Конечно, улица – не лучшее место для такого разговора, но выбирать не приходилось.

– Прежде всего должен вам сказать, Надя, что желаю вам добра, и потому буду откровенен. Ваш знакомый Григорий Солтан – дезертир Советской Армии и опасный преступник.

Женщина приглушенно вскрикнула, прикрыв рот концом платка.

– А вы откуда знаете? – дрожащим голосом спросила она. – И вообще кто вы такой?

– Работа у меня такая, чтобы знать.

– Не понимаю, о какой работе вы говорите, только этого не может быть!

– Чего именно?

– Того, что вы про Гришу говорите… Мы пожениться собираемся. – Она заплакала.

«Совсем заморочил голову девке, это надо же. Она, дура, и поверила», – с неприязнью к стоящей рядом женщине вдруг подумал Москаленко и продолжал: – Этот ваш жених причастен к убийству одного человека, а другого он ранил. У него руки в крови. – Капитан говорил резко, даже зло. Было, по-видимому, в его тоне что-то такое, что заставило женщину поверить.

– Что же теперь будет? – растерянно, сквозь слезы, спросила она.

– Это зависит от вас. Одно могу сказать: не найдете вы с ним своего счастья, а только потеряете. Все равно Солтана схватят, и тогда будет уже поздно.

– Поздно? – она не поняла или сделала вид, что не поняла.

– Когда Солтана арестуют, вы будете считаться его соучастницей со всеми вытекающими последствиями. А он, пока на свободе, может еще много зла причинить людям.

Молодая женщина размышляла, нервно теребя концы платка. Москаленко явственно слышал ее учащенное прерывистое дыхание, однако жалости к ней почему-то не испытывал.

– Что я должна сделать? – нерешительно прошептала Пламадяла, глядя себе под ноги.

– Помочь нам, помочь! – быстро ответил капитан.

– Как? – тихо прошептала она.

– Прежде всего скажите – где он живет?

– Не знаю… Сначала жил у своего дядьки Степана Якуба, сейчас у него не живет. – Она замолчала, что-то припоминая. – Говорил о какой-то землянке в лесу. Штаб-квартира какая-то у них там.

– У них?

– Ну да, с ним еще кто-то живет.

– Так… А кто они, эти люди? – Москаленко напряженно ждал ответа.

– Об этом мне ничего неизвестно, он не говорил.

– Хорошо… А часто ли бывает у вас Солтан?

– Когда как. Приходит ночью, уходит под утро, – потупясь, смущенно произнесла женщина.

– Вот что, Надя, – Москаленко старался придать своему голосу как можно больше мягкой доверительности, – я понимаю, что вам нелегко, но другого выхода нет. Когда Григорий придет к вам, сделаете так: дважды зажгите и погасите лампу возле окна, но так, чтобы он ни в коем случае не заметил. Ни в коем случае! Иначе вам придется плохо.

– Я понимаю, – пробормотала она, испуганно оглядываясь.

– Двери в ту ночь не запирайте.

– Так и сделаю, – глядя мимо собеседника, тихо ответила женщина.

– И запомните, – о нашем разговоре никому ни слова.

Доклад Москаленко подходил к концу. Майор Жугару слушал сосредоточенно, изредка задавая уточняющие вопросы. Судя по всему, он остался доволен докладом. Закурив очередную папиросу, майор спросил:

– Ваши предложения, капитан?

– Есть два варианта. Первый – взять этого подполковника тепленьким у его любовницы. Но для этого нужно время, может, день, а может, и все десять. Трудно сказать, сколько именно, ведь он приходит к Пламадяле когда ему вздумается: Второй вариант – прочесать лес и найти эту самую штаб-квартиру, как они называют свое бандитское логово.

– А что за люди там с Солтаном скрываются, так и не удалось установить?

– Пока нет, товарищ майор, работаем в этом направлении. Скорее всего такие же нелегалы, как и Солтан.

– Нет, капитан, второй вариант хуже, много хуже. Проческа отпадает. Шума наделаем с этой проческой, ну найдем эту землянку… а вдруг там никого нет? Только спугнем. Нет, надо все тихо, без шума провернуть. Ты в этой Надежде уверен? – озабоченно спросил Жигару.

– Надежда – хорошее имя, Демьян Никифорович, – улыбнулся Москаленко. – Не должна подвести. А если серьезно, стопроцентной гарантии дать не могу. Кто знает, что женщина может в последний момент выкинуть. Пожалеет… или испугается: Был у меня один такой случай, в Станиславской области. Брали мы главаря бандеровской банды, ситуация почти аналогичная складывалась.

– После расскажешь, а сейчас ближе к делу. Как там наши геодезисты поживают, которые в Чулуканах?

– Отлично Демьян Никифорович. Чего им сделается? Живут себе в палатке, весь день на свежем воздухе, загорают. Курорт, да и только!

– Ты это оставь, капитан, – то ли не понял, то ли не принял шутливого тона Жугару. – Лучших ребят нам прислали, боевых. Там, – он показал рукой наверх, – придают особое значение этой операции. Так что прошу учесть. Говоришь, дважды лампу должна потушить?

– Да, так мы условились.

– Не лучшим образом, между прочим. А вдруг Солтан заметит? Ты об этом подумал?

– Некогда было особенно раздумывать… Да и какой другой сигнал можно ночью дать?

– Поживем – увидим. – Майор стал перебирать лежащие на столе бумаги, и Москаленко понял, что разговор окончен. Уже у двери его остановил вопросом Жугару:

– А того бандита, о котором ты говорил, взяли?

– А как же, товарищ майор, само собой. Не ушел. У другой только бабы, не такой жалостливой, какой та оказалась.

После нежданной-негаданной встречи на улице Надежда Пламадяла потеряла покой. По ночам долго не могла уснуть, просыпалась от малейшего шороха за окном, прислушивалась: не Гришка ли? Едва ли не с первых дней его внезапного появления она женским чутьем чувствовала, догадываясь, что с ним не все в порядке. Нет, не походил Григорий на прежнего, каким знала его еще недавно. Изменился, стал вспыльчивым, замкнутым. И пугливым каким-то. И еще эта водка. Раньше тоже выпить был не прочь, но не так, совсем не так. Едва среди ночи заявится – первым делом выпить требует, пьет жадно, с остервенением. И эти ночные неожиданные посещения… Раньше, бывало, когда приезжал, и в клуб на танцы ходили, и просто по улице гуляли. Подруги завидовали. Еще бы – из себя видный, парень хоть куда. Форма военная очень ему к лицу была. Куда только она, форма эта, теперь подевалась? Ходит в каком-то тряпье, словно оборванец. О женитьбе, правда, и теперь поговаривает, но как-то неуверенно, больше для вида. Она же все чувствует.

А сейчас этот неожиданный, тревожный разговор. Она помнила его целиком, до мелочей. Если быть до конца откровенной перед собой, то она сама уже давно подумывала порвать с Григорием. Однако не решалась, все ждала удобного случая. И вот случай вроде бы выдался. Нет, не так она представляла расставание, совсем не так… А если тот человек все выдумал, оклеветал ее Гришу? Не похоже, какой ему смысл наговаривать. И потом эта палатка с геодезистами или как там они называются. Молодые, веселые ребята. Сельские девчонки на них заглядываются. Рослые, как на подбор, пошутить не прочь. Что-то измеряют шестами, смотрят в трубы. В селе говорят, новую дорогу строить будут, потому и измеряют землю. И что интересно – появилась эта палатка через день-другой после того разговора. Ее из окна хорошо видно. Не иначе эти ребята и ждут ее ночного сигнала. Легко сказать – сигнал. Григорий такой подозрительный, за каждым ее шагом следит, глаз не спускает, когда приходит. Будто чует неладное. Да и почему, зачем она должна это делать? Пусть милиция сама разбирается, а ее дело сторона. Нет, в сторону уйти никак не удастся. Соучастница… со всеми вытекающими последствиями, – вспомнились жесткие, грозные слова. Позора не оберешься, считай, жизнь поломалась, а ей еще жить и жить.

Рядом зачмокала во сне маленькая Анжела. Она встрепенулась, вскочила, поправила одеяльце. А с девочкой что будет, если ее посадят в тюрьму? Эта простая мысль обожгла, пронзила все ее существо. Да ну его к черту, этого Гришку, пропади он пропадом.

Женщина осторожно соскользнула с кровати, накинула шаль. Григорий заворочался, что-то пробормотал. Она замерла возле кровати. Лицо мужчины белым пятном расплылось на подушке. Сердце женщины билось так сильно, что она испугалась, как бы Григорий не проснулся от этого стука. Прислушалась к его ровному глубокому дыханию. Спит крепко, сегодня он выпил больше, чем всегда. Неслышно ступая босыми ногами, проскользнула на кухню, чиркнула спичкой. Непослушные ватные руки не подчинялись, спичка сломалась. Она чиркнула другой, зажгла лампу, отодвинула занавеску, поднесла лампу к окну, погасила и зажгла снова. Так же неслышно ступая по холодному полу, дрожа от волнения, легла рядом с Григорием. От него несло жаром, но это тепло не согревало, напротив, было неприятным, чужим, и она отодвинулась на самый край кровати. Лежала с открытыми глазами, уставившись в черный проем открытой двери. Ждала.

И все-таки они появились неожиданно, две темные безмолвные тени. Один метнулся к кровати, быстрым движением сунул руку под подушку и вытащил оттуда пистолет. Другой остановился в дверях, заполнив собой весь проем.

– Вставайте, Солтан, – негромко сказал тот, что стоял возле кровати. – А вы зажгите лампу, и побыстрее, – обратился он к хозяйке.

Она сделала то, что ей сказали, и тотчас ушла из комнаты.

Ничего еще не соображающий со сна и похмелья, Солтан сидел на кровати, тупо уставившись на незнакомцев. Наконец, сообразив, что произошло, полез под подушку. Не найдя пистолета, криво улыбнулся.

– Одевайтесь, – приказал ему один из мужчин, плотный, в сером дождевике. – Пойдете с нами. Только без глупостей. – Он помахал для убедительности пистолетом.

Солтан быстро оделся, поискал глазами Надежду. Ее нигде не было. Уже во дворе, возле калитки, он оглянулся. Женский силуэт белел на крыльце. Сделал знак рукой, она не ответила, молча, смотрела, как его, подхватив с обеих сторон под руки, вели по улице. Женщина стояла так до тех пор, пока Солтан и его провожатые не скрылись в туманной, призрачной дымке, опустившейся над селом перед близким рассветом.

ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС

Поднятый посыльным ни свет ни заря с постели, Москаленко заторопился в отдел. Начальник уже сидел в кабинете и что-то читал. Ответив на приветствие, Жугару молча указал капитану на стул и снова углубился в бумагу. По выражению лица майора Москаленко понял, что лежащие на столе смятые листки, исписанные фиолетовыми чернилами, очень заинтересовали Жугару. Москаленко сидел довольно долго, не решаясь оторвать начальство от чтения и спросить, зачем он понадобился в такую рань. Майор наконец откинулся на спинку стула и рассмеялся. Москаленко удивленно вскинул глаза: таким своего начальника ему еще видеть не приходилось. Лицо Жугару приняло свое обычное сосредоточенное выражение. Он передал листки капитану:

– Ознакомься, Андрей Кондратьевич. – В последнее время он все чаще обращался к Москаленко запросто – на «ты» и по имени-отчеству. – Удивляюсь людям, которые верят этому набору фраз. Видимо, кое-кто все-таки верит. Наивные простаки, если не сказать больше. Но это в лучшем случае. В худшем же – враждебные элементы. И на что только рассчитывают? Да ты почитай, Андрей Кондратьевич, – спохватился майор, – видя, что капитан не понимает, о чем идет речь.

– Что скажешь? – с интересом спросил Жугару, когда капитан ознакомился с программой демократической аграрной партии.

– Сначала спрошу вас, Демьян Никифорович, где вы достали этот антисоветский бред?

– У подполковника Дэнниса взял… почитать. Для повышения политического образования. – Жугару снова улыбнулся.

– Так… – Москаленко лишь теперь понял причину хорошего настроения начальника. – Значит, схватили?

– Да, сегодня ночью… Сейчас приведут, вместе допросим. – Он нажал кнопку звонка и приказал вошедшему лейтенанту доставить задержанного Солтана.

Минут через пять в сопровождении конвойного в кабинет вошел Солтан, остановился посреди комнаты, вытянулся по стойке «смирно» и отчеканил:

– Здравия желаю!

– Здравствуйте, – ответил на приветствие майор, пристально вглядываясь в его поросшее щетиной, помятое после выпивки и бессонной ночи лицо. – Я начальник райотдела МГБ майор Жугару, а этот товарищ – капитан Москаленко. Получается; – усмехнулся он, – что вы – самый старший по званию. Если не ошибаюсь – подполковник. Да что же вы стоите, присаживайтесь.

Конвойный придвинул стул и вышел из кабинета.

– Извините, товарищ майор, но вы ошиблись. Я – младший сержант, был недавно старшим сержантом. Разжаловали меня. – Солтан по-прежнему стоял, жалко, униженно улыбаясь.

– Да вы садитесь, Солтан, садитесь, – снова предложил Жугару, – разговор у нас долгий будет.

Солтан осторожно присел на край стула, избегая устремленных на него изучающих взглядов.

– Начнем по порядку. – Майор раскрыл пачку «Казбека», не спеша закурил.

Ароматный дымок дошел до Солтана, он беспокойно заерзал на стуле и бросил короткий просительный взгляд на Жугару. Тот понял без слов, протянул ему пачку:

– Курите.

Солтан вскочил, достал дрожащими пальцами папиросу, прикурил, жадно, глубоко затянулся и только после этого поблагодарил.

– Итак, – продолжал Жугару, – мы вас слушаем. Расскажите о себе по порядку, кто вы, откуда…

– Да рассказывать особенно нечего, – нехотя произнес арестованный, – вы и так сами, наверное, все знаете. – Он опустил голову и стал пристально разглядывать пол, будто что-то там потерял.

– Действительно, знаем, – согласился майор, – однако хотелось бы услышать рассказ из первоисточника о том, как вы, молодой еще человек, и судя по всему, неглупый, докатились до жизни такой.

– Какой – такой? – глухо пробормотал Солтан.

– Позорной, преступной – вот какой. Вам бы еще жить и жить, а вы… – Жугару не закончил и лишь выразительно махнул рукой.

– Это все старший лейтенант Колтовой, – после паузы тихо произнес Солтан. – Из-за него все началось.

– Какой Колтовой? – переспросил Жугару. Эту фамилию он услышал впервые…

– Мой командир. Сам отпустил в краткосрочный отпуск, а потом сказал: ничего, мол, не знаю. Получилось, что я в самоволке был.

– Допустим… А дальше?

– Посадили меня… Сбежал я, приехал к дядьке в Чулуканы. – Он сделал паузу и сдавленным голосом едва слышно произнес: – Я не хотел его убивать, этого чахоточного, даже не знаю, кто он такой. Это все он, Филимон Бодой, меня заставлял. Он, Бодой, и убил… Прикладом.

– А врываться в дом Настаса, громить сельсовет, грабить магазин – тоже кто-то заставлял? – вступил в допрос Москаленко.

– Да, мой дядька, Якуб Степан, обижен он на Советскую власть, меня тоже настроил, подговорил… А завмаг этот – жулик, аферист, магазин сам открыл – берите все, что пожелаете.

– Выходит, виноваты все, кроме вас, Солтан. Так не бывает. А кто, кстати, эти двое, которые были с вами?

– А черт их разберет, случайно познакомился, не совсем, правда, случайно, – после некоторого размышления добавил Солтан. – Так получилось. Беглые какие-то эти двое. Федор – дезертир трудового фронта, а Корнелий – тот птица поважнее. Рассказывал, что одного из ваших прикончил. Похоже, что не врал. Они в землянке, в лесу прячутся, недалеко от Чулукан. Я покажу. Как дикари живут, разве это жизнь.

– С Бодоем как вошли в контакт, тоже случайно? – Жугару и Москаленко с интересом рассматривали сидящего перед ними человека, взвешивая каждое его слово, каждый жест, чтобы отделить правду от лжи в его показаниях.

Прежде чем ответить, Солтан попросил папиросу, закурил.

– Нет. С Бодоем вышло по-другому. Я искал с ним встречи. – Он глубоко затянулся папиросой. – Мои напарники, о которых я говорил, оказались не теми людьми, с которыми можно делать дела. А мне нужны были деньги, много денег. Вот я и решил вместе с Филимоном их добыть. Он ведь отчаянный…

– Пока такой откровенный разговор, Солтан, мне нравится. – Майор повернулся к Москаленко. Тот согласно кивнул. – Итак, мы остановились на том, что вам понадобилось много денег. Зачем, если не секрет?

– Зачем? – с неподдельным изумлением переспросил Солтан. – Деньги, они ведь никогда лишними не бывают. Я хотел уехать далеко… на шахту, в Сибирь, туда, где меня не найдут. А без денег, да еще без документов, далеко не уедешь.

– Ну ладно, к этому мы еще вернемся. А сейчас поговорим вот о чем. – Жугару брезгливо поморщился, взяв со стола листки с программой демократической аграрной партии, заявлениями и автобиографиями ее членов.

– Да что здесь говорить, – Солтан пожал плечами, – не перевелись дураки, слава богу. Поверили, болваны, записались, а когда до денег, взносов то есть, дело дошло, жаться стали. Жмоты деревенские.

– До сих пор, Солтан, вы говорили, видимо, правду, но не всю. Во всяком случае мы вам верим. Пока верим, – уточнил майор. – Поэтому хорошо подумайте, прежде чем ответить на мой вопрос. От вашего ответа зависит многое, и ваша дальнейшая судьба – тоже. Где скрывается Бодой?

Солтан весь напрягся, в глазах мелькнул страх.

– Не знаю, – пробормотал он. – Я ведь с ним один только раз встречался. Парапел, кузнец, нас свел. В Мындрештах, вечером. Я это село плохо знаю. И хозяина дома в лицо не помню, и где тот дом стоит – не найду. А что?

– Ничего, просто интересуемся. Считайте, что соскучились по нему. – Жугару улыбнулся краем рта.

– Я понимаю, конечно… Однако меня вы быстренько, – Солтан запнулся, подбирая подходящее слово, – нашли. Филимона тоже рано или поздно возьмете. Куда он денется?

– Это вы верно, Солтан, говорите. Обязательно возьмем, но лучше раньше, чем позже. – Майор нажал кнопку звонка и приказал вошедшему конвойному увести арестованного.

– Каков гусь! – задумчиво произнес Жугару, когда Солтана увели. – Не пойму, что за человек. Проходимец, выдающий себя за американского подполковника. Для пущей важности. Это же надо додуматься! Авантюрист – это ясно. Но не только. Обрати внимание, Андрей Кондратьевич, он всячески уходит от антисоветской направленности своих преступлений. Обычный вроде уголовник. Нет, он не так прост, каким хочет казаться. Что дальше будем делать, Андрей Кондратьевич?

– Может, взяться за Парапела как следует? Он, как явствует из показаний Солтана, наверняка знает, где скрывается его приятель.

– Нет, не подходит, – после некоторого размышления сказал майор. – К кузнецу у нас пока подходов нет. Не отдаст он просто так своего дружка. Нет ему смысла. С ним ведь уже работали, ты же знаешь. Только время упустим. Надо по-другому… А что, если задействовать этого гуся?

– Солтана? – капитан не удивился. – Я тоже об этом думал. Однако… это тоже долгая история. Пока подыщем нового сотрудника, которого в районе не знают, пока Солтан под видом своего сообщника, допустим, одного из тех, кто в землянке живет, сведет его с Бодоем – время, глядишь, и уйдет.

– Ты меня не совсем правильно понял, Андрей Кондратьевич. – Жугару встал, прошелся по кабинету и остановился возле стула, на котором сидел капитан. – Я имел в виду задействовать самого Солтана на полную катушку. Сначала дать ему понять, что это для него – единственный шанс сохранить жизнь. Да это он сразу сообразит. Не дурак, как ты мог убедиться. И потом, – Жугару подошел к столу, порылся в папке, – получил я на днях любопытную бумагу из министерства. Ты был тогда на заседании в Чулуканах. На, почитай. «Как будто почерк знакомый», – подумал капитан, взглянул на исписанный фиолетовыми чернилами тетрадный листок.

Министру госбезопасности Молдавии

Я решил пойти по другому пути. Прошу дать мне возможность свободно работать в вашу пользу. Моей силой вы можете узнать любой интересующий вас вопрос, и не только узнать, но выполнить. Если вы намерены простить мои преступления, я готов принять любую поставленную вами задачу. Если откажетесь от моего предложения, буду вынужден усилить пропагандическую работу. Чтобы знать, согласны или нет, напишите на 4 странице газеты «Молдова Сочиалистэ» следующее: «Предлагаем Григорию Солтану прекратить работу и вернуться на родину». Это значит, что вы согласны с моим предложением.

К сему Григорий Солтан.

– Действительно… – капитан вертел письмо в руке, не зная, что сказать. – Действительно, хорош гусь, это вы правильно сказали, Демьян Никифорович. Попробуем. Надо отработать прикрытие, под которым он будет искать встречи с Бодоем.

– А вот это мы сейчас и обсудим вместе с ним. – Жугару приказал привести арестованного.

Солтан вошел, переводя тревожный взгляд с Жугару на Москаленко, как бы спрашивая, зачем он понадобился так скоро.

– Садись, Солтан. – Жугару показал на стул. – Продолжим нашу беседу. До сих пор разговор у нас был как будто откровенный. Буду говорить откровенно и я. Ваши преступления велики, на высшую меру вполне тянут. Однако у вас, Солтан, есть шанс сохранить жизнь.

– Какой шанс? – его голос звучал глухо, сдавленно.

– Помочь следственным органам, то есть нам, и суд обязательно учтет при вынесении приговора.

– Я же и так как будто вам помогаю, ничего не скрываю, все рассказываю.

– Все или не все, это будет видно дальше. Однако этого мало. Нужна активная помощь… в задержании Бодоя.

Солтан ничего не ответил, лишь побледневшее лицо выдавало его внутреннее состояние.

– Я же говорил, что не знаю, где он скрывается. Неужели не верите? Он такой подозрительный, скрытный, как волк. Никому не доверяет, даже жене и сыну. Мне Парапел рассказывал. Своего самого близкого друга, Александра Губку, убил на глазах у Парапела. Заподозрил его в чем-то. Парапел говорил, будто мать Губки уговаривала сына кончать бандитскую жизнь и сдаться властям… вам, значит. Ну, Губка вроде бы стал колебаться. Филимон пронюхал или Губка ему проговорился, не знаю точно. В общем, расстрелял из автомата, весь диск выпустил.

«Вот чем, оказывается, закончился разговор с матерью Губки», – подумали оба – Жугару и Москаленко.

– Вы, Солтан, пока не ответили на мой вопрос, – сказал майор. – Боитесь Бодоя?

– Его все боятся, – Солтан уклонился от прямого ответа.

– Ну что ж, обойдемся и без вас. Только… – Майор не успел закончить, как Солтан быстро сказал:

– Согласен я.

– Вот так сразу и надо было отвечать. Судя по всему, Бодой доверяет Парапелу? Не так ли?

– Никому он не доверяет, я же говорил.

– Допустим… Однако без кузнеца нам не обойтись. Вы с ним, с Парапелом, встретитесь и скажете, что вам нужен Филимон.

– А он обязательно спросит – зачем? Что я ему отвечу? Нужна причина.

– Верно, нужна. Вспомните, о чем у вас с Бодоем шел разговор, что его особенно интересовало?

Солтан задумался.

– Когда я ему дал печать сельсовета, ну, ту самую…

– Понятно, продолжайте. Итак, вы ему передали печать Чулуканского сельсовета…

– Он обрадовался, но пожалел в то же время, что бланков сельсовета нет. Зачем-то нужны ему эти бланки, для справок, скорее всего.

– Ну так вот, вы скажете Парапелу, что раздобыли бланки и покажете их ему. Еще скажите, что хотите сами передать их Филимону.

– А если он спросит: где взял? Да и нет у меня этих самых бланков.

– Андрей Кондратьевич, кто в Чулуканах секретарь сельсовета? Не помните?

– Не только помню, но даже знаком лично, приходилось встречаться. Валентина Вышку, симпатичная, между прочим, девушка.

– Симпатичная, говоришь? Скажите Бодою, – Жугару обращался к Солтану, – что у вас с этой Валентиной… в общем, любовь, и вы попросили у нее бланки. Она, мол, готова ради вас на все, а о каких-то бумажках и говорить нечего. Бланки мы вам дадим. И не вздумайте нас обмануть, Солтан.

Солтана увели, а Жугару и Москаленко еще долго сидели, подводя итоги, обсуждая план предстоящей операции, стараясь предусмотреть различные варианты и повороты. Было решено пока не трогать ни Степана Якуба, ни новоявленных «членов» ДАП, ни тех двоих, что жили в землянке, а сосредоточиться на главаре Черной «армии».

– Этих мы всегда успеем взять, – заключил Жугару, – не уйдут. Возьмем главаря – его армии, как они называют этот сброд, придет конец. Какая же армия без командира! Начинаем сегодня же вечером. Солтана нельзя долго у нас держать, можем засветить.