Текст книги "На исходе ночи"

Автор книги: Евгений Габуния

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

Аурела обогнала молодая пара. Высокий парень в потертых голубых джинсах, полуобняв свою подругу и близко, склонившись к ее светлым распущенным волосам, что-то ей говорил. Девушка смеялась, вскидывая красивую головку. Аурел задумчиво посмотрел им вслед. Кажется, совсем недавно и он был таким же юным и беззаботным. Не успел оглянуться, как юность осталась позади.

Вероника обрадовалась раннему приходу мужа, быстра собрала ужин, села напротив.

– Давай в кино сходим, говорят, новый детектив идет, французский…

Он покачал головой:

– Лучше просто погуляем, и Ленуцу возьмем, а детективов я уже насмотрелся, дорогая женушка.

ДИКАЯ МАСЛИНА

Этот рабочий день Кауша, в отличие от предыдущих, начался в кабинете: надо было привести в порядок некоторые бумаги, да и начальству показаться не мешало. Оно словно угадало его мысли. В кабинет впорхнула Зиночка, секретарша, и, мило улыбнувшись, прощебетала:

– Просят… – Она не сказала, кто именно «просит», но это было ясно и без слов.

Ганев дружески улыбнулся Аурелу и, выйдя из-за массивного стола, крепко пожал ему руку.

– Вчера звонили. – Он показал наверх, и Кауш понял. – Интересуются, как идет расследование.

– Пока ничего определенного, все зыбко, туман, туман… Да и результатов экспертиз пока нет. Запутанное, дельце.

– Запутанное, значит. А какое дело не запутанное, а? Да ты не хуже меня знаешь, Аурел, а может, и лучше, – запутанное, пока не распутал, а потом кажется: все было так просто. Верно?

Ганев, как умел, старался подбодрить следователя, и за это Аурел был ему благодарен. Он понял, что дело это очень беспокоит прокурора, и не только само по себе, но и в прямой связи с интересом, проявленным к нему «наверху».

– Поверь мне, товарищ прокурор, я не меньше тебя заинтересован в раскрытии этого преступления и делаю все, что в моих силах. Только не надо спешки; как говорится, будем торопиться медленно.

Ганев, зная характер товарища, возражать не стал, только спросил:

– Может, нужна помощь, подключить кого к группе?

Кауш хотел сказать, что самой лучшей помощью будет, если его оставят в покое и предоставят действовать самому, но ответил:

– Благодарю, пока не надо, а там видно будет.

Он решил снова побывать в жэке № 3. Возле двери с надписью «Техники-смотрители» опять томилась группа людей, словно они отсюда и не уходили. С трудом сдерживая раздражение, следователь распахнул дверь и сразу увидел щеголя Махаринца, который рассказывал сослуживцам веселую историю. При виде Кауша он замолк на полуслове и поскучнел.

– У вас сохранились рабочие наряды за август? – спросил Кауш.

– Конечно, а как же, – торопливо ответил техник и открыл ящик обшарпанного стола. – Вот они. – Он протянул Кауш у увесистую пачку грязно-серых бумажек. – А зачем они вам?

– Уточнить кое-что.

На этот раз в красном уголке конторы следователь провел не один час, знакомясь с несчастьями, постигшими квартиросъемщиков за один только месяц: протекающие краны, забитая канализация, разбитые стекла окон… Наконец отложил в сторону несколько бумажек и позвал Махаринца.

– Товарищ техник-смотритель, как это получается: одну и ту же работу ваши слесари выполняют дважды, а то и трижды? Им что, делать нечего? Вот наряд № 26, в нем указано, что канализацию в ванной квартиры № 5 по Второй Парковой, 30 ремонтировали Пысларь и Порецкий 10 августа, однако жильцы утверждают, что ремонт производил один Пысларь, причем не 10-го, а 13-го числа. Или вот еще: наряд № 44-а, ремонт смесителя в квартире 17, дом 10 по улице Мира, производил Пысларь. И вот наряд № 12, согласно которому тот же Пысларь делал эту же работу 6 августа. Какой из этих нарядов соответствует действительности? Или же никакой?

Махаринец, притворно вздохнув, вымолвил:

– Вы правы, товарищ следователь, наша недоработка. Понимаете, мы разбрасываем наряды раз в неделю, равномерно, чтобы не было прогулов. Случается, что и дважды выписываем.

– Однако вы большие новаторы, как я погляжу, весьма оригинально с прогульщиками боретесь. Придется писать на вас представление в исполком горсовета. К этому мы еще вернемся. Скажите, что делал Пысларь 16 августа? Это можно установить по нарядам? Об этом я уже спрашивал, однако ясного ответа не получил. Предупреждаю: за дачу ложных показаний вы несете уголовную ответственность.

– Понимаете, приходит ко мне на днях Пысларь и спрашивает: где, мол, согласно нарядам, я работал 16 августа? А наряды были еще не закрыты. Он мне сказал, куда он ходил по заявкам, назвал три адреса, я и выписал наряды.

– Не показалась ли вам странной такая просьба? Припомните, что он еще говорил?

– Говорил еще, что милиция его допрашивала, интересовалась, где он был в тот день.

– Так прямо и сказал?

– Так и сказал.

– И вы молчали? Нехорошо получается.

– Он просил никому не говорить, – как ни в чем не бывало ответил «хороший парень» Махаринец.

Кауш посмотрел ему в глаза. Что это: бездумное желание «помочь», наивность или просто глупость? Однако в красивых карих глазах техника не было ровным счетом ничего, кроме пустоты. Захватив пачку нарядов, следователь вышел на тихую зеленую улицу.

Итак, слесарь пытался доказать свое алиби, в этом нет сомнений, но так неумело, в открытую… Зачем ему было рассказывать технику, что его вызывали в милицию? Непонятная откровенность. С другой стороны, у преступника выхода другого не было, вот и уцепился за соломинку. Но зачем все-таки посвящать техника в подробности? Однако не много ли ты хочешь, от малограмотного, спившегося слесаря жэка? Сказал, чтобы разжалобить: выпил, мол, с кем не бывает, а милиция придирается. Техник поверил, решил «выручить». А вообще – туман, туман. Пока все на песке. Нет прямых улик.

В кабинете было тихо и прохладно. Аурел сел за стол, закурил, открыл папку с черными цифрами на глянцевой обложке и подшил изъятые наряды. С сожалением отметил, что папка стала толще лишь на самую малость.

Зазвонил телефон. Говорил Сидоренко, только что возвратившийся из командировки.

– Вода на Бугазе, доложу я вам, Аурел Филиппович, просто замечательная!

Аурел невольно позавидовал старшему лейтенанту, однако сказал суховато:

– Кажется, вы не купаться ездили на побережье.

– Порядок, товарищ следователь. Повидал того гражданина…

Кауш не дал ему договорить:

– Вот и отлично, вечерком встретимся, заезжайте за мной. Наша машина опять на ремонте, а у милиции транспорт всегда найдется.

В командировке Сидоренко за одни сутки успел загореть и посвежеть. От него так и веяло морем. Порецкого он нашел без труда в доме отдыха «Голубой залив». Счастливый обладатель горящей путевки не отрицал, что вместе с Пысларем делал левую работу, но остальное отверг начисто: не такой он, Миша Порецкий, фраер, чтобы вкалывать в первый день отпуска. Левак – другое дело: почему не зашибить копейку, да еще перед отпуском. Встретились они с Пысларем в конторе после обеда, а что делал Виктор раньше, он и понятия не имеет.

«Но и Пысларь считался с понедельника в отпуске, – вспомнил Кауш, слушая доклад Сидоренко, – а на работу вышел, когда его попросили. Значит, сознательнее, совестливее оказался?»

Оперативники поехали в село. Гудым сообщил им, что в сельсовет несколько раз приходила учительница Нина Алексеевна, спрашивала Кауша.

– Послать за ней бадю Георге? – предложил он. – Видно, дело у нее важное. Нина Алексеевна зря приходить не будет.

Пока бадя Георге ходил за учительницей, группа в полном составе совещалась. Будников доложил, что узнали они с Поятой. Дочь Пысларя Евдокия разошлась с мужем и боится одна оставаться на ночь, и к ней поочередно приходят ночевать братья – Савелий или Иван, однако в ночь на 16-е никто не пришел. Рано утром Савелий явился в свою тракторную бригаду и работал весь день. Младший же, Иван, дома не ночевал, потому что поздно ночью вместе с друзьями уехал в Комрат – сдавать документы в училище механизации. Таким образом, алиби братьев не вызывало сомнений. Колхозные же сторожа толком ничего сказать не могли, путались, несли какую-то околесицу о ночных выстрелах, осветительных ракетах и прочих невероятных событиях.

– Не иначе, как с пьяных глаз почудилось, – иронически заметил участковый. – Я этот народ знаю, сторожей… Были наши ребята на похоронах девочки. Вчера. Много людей пришло: уважают в селе эту семью, и девочку жалеют, особенно соседи. Краус Петр, когда проходил возле места, где убили Розу, остановил всех и говорит: «Если есть бог, пусть покарает на этом месте убийцу». И поминки были. У Зоммеров двор небольшой, так у Крауса собрались, у него просторнее…

Кауш вспомнил эту фамилию – Краус. Упоминала Эвелина Зоммер. Видимо, это тот лысоватый человек в майке, которого он видел в соседнем с Зоммеровским дворе. Так вот для чего он сколачивал деревянный стол…

Итак, сыновья Пысларя отпадали. Оставался только отец. Круг сужался. Однако в нем не хватало существенного звена, и следователь это понимал. Он сказал:

– Давайте подведем итоги. Пысларь не может объяснить, как попали на место преступления записки. Неизвестно, где он находился и что делал с утра и до трех часов в день, когда пропала девочка. Он пытался задним числом организовать себе алиби, правда топорно, неумело. Скрывает, что провел вечер у Коробковой. В общем, лжет, и лжет слишком много, без особой на то нужды. Зачем, к примеру, ему скрывать о том вечере? Ведь это дела не меняет…

– Жены боится, вот и скрывает, – усмехнулся Поята. – Она ведь и поколотить может, не смотрите, что на вид тихая. Решил, видно, что мы ей все расскажем.

– Допустим. – Каушу тоже приходила в голову подобная мысль. – И все же возникает такой вопрос: Пысларь, человек, судя по всему, безвольный, опустившийся, почти пропойца, по первой просьбе начальства откладывает на день отпуск и выходит на работу. Не то что напарник. И жильцы отзываются о нем неплохо. В селе тоже, между прочим. Да, алиби у него нет, однако на этом обвинения не построишь…

В дверь постучали, и в комнату вошла учительница. Из-за ее спины выглядывала девочка лет двенадцати.

– Думаю, что у нас с Наташей есть для вас кое-что интересное, – сказала Нина Алексеевна. – Наташа, расскажи, пожалуйста, все, о чем ты написала. – Она взяла девочку за руку и вывела на середину комнаты.

Наташа смущенно разглядывала незнакомых людей.

– Ну, что же ты, – подбодрил ее Будников, – мы ждем.

Наконец она начала:

– Мы с Розой хотели собрать маслины, а она не пришла…

– Подожди, давай по порядку. Какие-такие маслины, куда не пришла?

– Да к дереву, его все ребята знают, на нем еще ягоды такие зелененькие, вкусные растут.

– Это лох. Его у нас дикой маслиной называют, – пояснила учительница.

Наташа рассказала, что в воскресенье, 15 августа, встретилась с подружкой в клубе, они смотрели мультики, а потом пошли к дереву, поели маслины и условились прийти сюда утром следующего дня. Наташа долго ждала подругу, но она не пришла.

– А ты хорошо помнишь, ничего не путаешь? – на всякий случай спросил Кауш.

Он знал, что дети вообще склонны к фантазии, а тут и случай особый: гибель Розы вызвала много толков в селе и, конечно, среди ее одноклассников. Не захотелось ли девчонке просто «прославиться» своим участием в расследовании?

Наташа ничего не ответила, исподлобья смотрела на всегда недоверчивых взрослых.

Нина Алексеевна сказала:

– Наташа – очень серьезная девочка и учится хорошо. Роза была ее лучшей подругой, на одной парте сидели с первого класса. – Она помолчала. – Я знала, что дети ходят к маслине собирать плоды, и не разрешала им их есть. Вдруг они ядовитые. Не послушались – и вот что случилось.

– Да нет, – успокоил Кауш учительницу, – дело не в маслине, хотя связь и существует. Кстати, вы сказали, что Наташа написала о том, что мы сейчас услышали. Как это понимать?

– Именно так. Вчера я собрала детей в школе… я всегда их собираю перед началом учебного года. Они рассказывали, кто что делал летом, и о Розе, конечно, вспоминали. И я решила: пусть напишут маленькое сочинение о том, как провели каникулы, и обязательно – при каких обстоятельствах в последний раз видели Розу. Вот Наташа и написала.

Учительница открыла сумку, достала листок в косую линейку.

– Да вы, Нина Алексеевна, просто не представляете, какую услугу нам оказали, спасибо вам. И тебе, Наташа, спасибо. – Кауш повернулся к девочке. – А Можешь показать нам это дерево?

– Конечно, могу, его все у нас знают. Это близко.

Они вышли на Лиманную. Слева высилась каменная стена, справа – добротные дома, и среди них дом Пысларя, который даже после ремонта выделялся своей неказистостью и неухоженностью. Метров через двадцать стена кончилась, и девочка свернула налево, й чащу акаций. Пройдя еще несколько метров, она остановилась возле невысокого деревца с мелкими резными серебристыми листьями. За ними не сразу можно было разглядеть темно-зеленые, по форме напоминающие кизил, плоды. Все молча рассматривали заморскую гостью, неизвестно как попавшую в эти края. Какую тайну хранила она?

Оперативники тщательно осмотрели все вокруг: ничего подозрительного. Потом еще раз осмотрели место преступления. Присели под старой акацией, освещенной косыми лучами заходящего солнца. Кауш сказал:

– Кажется, постепенно проясняется. Теперь мы знаем, куда пошла девочка, выйдя из дома, и зачем ей понадобился кулечек – для плодов. Понятно и то, почему она не сказала матери, куда идет: побоялась. Местные жители с предубеждением относятся к плодам маслины. Между прочим, зря, никакого вреда они принести не могут.

– И шла она к этой маслине мимо дома Пысларя, – продолжал ход его рассуждений Будников, – другого пути нет. Посмотрите: если идти через пролом в стене, то попадешь в заросли акации, а за ними – поливные земли, грязь, вода. И она это хорошо знала. Пысларь же увидел девочку, когда та проходила мимо его дома, проследил за ней и…

– Но почему все-таки труп оказался в другом месте? – спросил Сидоренко.

– Я уже говорил, если вы помните, что девочку, возможно, убили не там, где обнаружен труп. Сейчас и еще больше утвердился в этом мнении. Пысларь, сделав свое черное дело и зная, что к маслине часто приходят дети, заметая следы, оттащил труп подальше, в заросли, куда никто не заглядывает.

Кауш подытожил:

– Все выглядит очень правдоподобно, однако одной логики для ареста Пысларя недостаточно. Дело верной «вышкой» грозит. Нужны факты, факты и факты, а их у нас пока не хватает. Посмотрим, что скажет экспертиза…

НЕВЫДЕЛИТЕЛЬ

Результаты криминалистической экспертизы в скором времени были получены. Кауш прежде всего взглянул на подписи экспертов-криминалистов, удовлетворенно кивнул головой. Он давно знал этих опытных специалистов, на их выводы можно положиться.

«Лоскуты одинаковы по общим признакам – природе волокон, наличию одинакового узора, исполненного одноименным красителем, толщине и плотности ткани по основе и утку́ и раппо́рту переплетения».

Аурел спросил Балтагу:

– Николай, что такое раппорт?

– Да это любой школьник знает. Рапорт – значит донесение или там заявление…

– Это и мне известно, только здесь это слово с двумя «п» пишется и к донесению никакого отношения не имеет. О ткани идет речь.

Кауш порылся в справочнике. Оказалось, что раппорт – это повторение рисунка на ткани. Итак, куски ткани оказались тождественными.

Гораздо менее конкретными были результаты биологической экспертизы.

«Кровь потерпевшей Зоммер Р. К., – говорилось в заключении, – относится к группе A-бэта (II), кровь подозреваемого Пысларя В. М. – к группе AB(IV). Установлено также, что Пысларь В. М. является невыделителем групповых веществ. В пятне на подоле детского платья обнаружена кровь. Групповую принадлежность ее установить не удалось из-за малой насыщенности пятна кровью… В пятне выделен агглютиноген A, присущий группам крови A-бэта (II) и AB(IV). Не исключается происхождение этой крови как от убитой, так и от подозреваемого, а также от любого другого лица, имеющего группу крови A-бэта (II) или АВ(IV)».

Кауш несколько раз перечитал скупые строчки заключения, помянул недобрым словом санитарку, выстиравшую платье, подчеркнул слова «является невыделителем». Со студенческой скамьи он знал о существовании таких людей, однако с годами познания из судебной медицины подзабылись. В институте он относился к этому предмету не очень серьезно и впоследствии не раз жалел об этом, как, например, сегодня. «Надо же, ко всему еще Пысларь – невыделитель».

Аурел полистал справочники и другую специальную литературу и убедился, что в одиночку ему не пробиться сквозь дебри эритроцитов, лейкоцитов, агглютиногенов. «Надо ехать, – решил он, – получить информацию из первоисточника».

Следователь с любопытством окинул взглядом лабораторию. Она вся была заставлена шкафами, полками с пробирками и приборами, назначения которых он не знал, и казалась совсем маленькой. Представившись по всей форме, он рассказал о цели своего посещения. Эксперт, молодая блондинка в ослепительно белом халате, чуть снисходительно улыбнулась:

– Начнем с азов. Вам, конечно, известно, что все люди по иммунологическим свойствам крови делятся на четыре группы. Эти различия зависят от имеющихся в эритроцитах определенных специфических для каждой группы веществ – агглютиногенов, или антигенов, которые обозначаются буквами A и B. В крови первой группы агглютиногенов нет, во второй содержится агглютиноген A, в третьей – B, в четвертой – A и B. Я понятно излагаю?

Кауш кивнул головой:

– Благодарю вас.

– В жидкой крови антигены выявляются сравнительно легко. Иное дело – определение их в пятнах, тем более если ткань подвергалась стирке: слишком малое количество крови. Это – во-первых. Во-вторых, ваш подозреваемый, как я указывала в акте, является невыделителем, или несекретором, групповых веществ. Что это значит? По способности выделять групповые вещества с секретами – потом, слюной и так далее – все люди делятся на две группы. Около трех четвертей – секреторы, остальные – несекреторы. Вот вы, к примеру, или секретор, или несекретор, – пошутила эксперт и добавила: – Пусть вас это обстоятельство не волнует, ведь содержание групповых антигенов в эритроцитах у секреторов и несекреторов одинаково. Все дело в том, что в крови у последних, к которым относится и подозреваемый, групповые антигены обнаруживаются труднее.

– Значит, именно эти два обстоятельства – малая насыщенность пятна и, если можно так выразиться, несекреторство подозреваемого не позволили определить группу крови на пятне?

– Вы поняли правильно, товарищ следователь. Поверьте, мы сделали все, что могли, но возможности нашей лаборатории ограничены. Попробуйте послать на экспертизу в Москву, там лаборатория посильнее.

– Но все-таки почему анализ неудачен – из-за малой насыщенности пятна или потому, что подозреваемый – несекретор?

– Трудно сказать, хотя я и понимаю, как вам важно это установить. Или первое, или второе, или оба фактора вместе. Мы, увы, не всесильны.

«Однако тут случай особый, – рассуждал Аурел. – Может вполне быть и кровь Пысларя. Экспертиза такую возможность не отвергает». Он мысленно представил, как девочка вцепилась ногтями в руку насильника, потекла кровь… – и содрогнулся. Невольно оглянулся по сторонам: его обтекала по-летнему пестрая толпа. Люди торопились по своим делам, гуляли, разглядывали витрины магазинов. Размахивая портфелями, пробежала стайка девочек в коричневых платьях и красных галстуках.

Пысларя арестовали на следующий день в райотделе милиции, куда его вызвали для допроса. Его бледные, впалые, плохо выбритые щеки стали совсем серыми. Отсутствующим взглядом он обвел находившихся в кабинете людей, но не сказал ни слова. Медленно шевеля губами, прочитал постановление о привлечении его в качестве обвиняемого. Ему предложили подписать постановление. Неловко зажав в заскорузлых, покрытых ссадинами пальцах авторучку, он вывел:

«Постановление прочитал от подписи отказуюсь».

«СЛИШКОМ МНОГО ПРОТИВ…»

Потянулись дни, наполненные самой будничной работой: проверялись и перепроверялись показания свидетелей, которых находили все больше. Возникали новые версии, но вскоре отвергались. Следы по-прежнему вели к Пысларю. Дополнительные сведения характеризовали слесаря отнюдь не с лучшей стороны: бабник, без твердых устоев, безвольный, аморальный. «Такой мог пойти на преступление… – думал Кауш. – Но «совершил ли он его?»

Он еще и еще раз «прокручивал» данные по делу, сопоставлял факты, анализировал поведение обвиняемого. Твердой уверенности, внутренней убежденности не приходило. Слишком много неясностей. В цепи доказательств не хватало какого-то важного звена. Не внесли ясности и результаты экспертизы в Москве. Они только повторили выводы кишиневского эксперта.

После очередного перекрестного допроса Пысларя Кауш устало сказал Будникову:

– Странно ведет себя обвиняемый, все отрицает начисто.

– Почему же странно, он защищается. Нормальная реакция.

– Реакция естественная, однако защищается он ненормально, несознательно. Вы не хуже меня знаете, что преступник обычно скрывает что-то одно, главное. Этот же отрицает все, даже очевидные факты, причем второстепенные.

– Например?

– Например, то, что он знал Розу… и то, что провел вечер у любовницы… Такие примеры можно продолжить. Нет, что-то слишком много против него улик. Так не бывает.

– Бывает по-всякому, Аурел Филиппович, да и чего вы хотите от этого Пысларя. На интеллектуала он никак не смахивает. Избрал тактику всеотрицания: я не я и кобыла не моя, по известной поговорке.

– Допустим, что вы правы и Пысларь, действительно, избрал такую тактику самозащиты. Однако как вы объясните то, что Роза, девочка, воспитанная в строгих правилах и не очень общительная, пошла с ним, человеком ей малознакомым, в заросли акации?

– А почему вы думаете, что она пошла с ним? – вопросом на вопрос ответил подполковник. – Пысларь увязался за девочкой, когда увидел, что она направляется к маслине, сделал свое подлое дело и отнес труп подальше, в заросли.

– Но тогда, Алексей Христофорович, преступник должен был закопать труп в землю, чтобы его не нашли.

Будников усмехнулся:

– Все верно, Аурел Филиппович, только чем ему прикажете рыть землю? Руками много не нароешь, да и торопился он очень. Я, помнится, уже говорил…

– Логично… Только вы забыли о тряпках, обнаруженных на месте преступления. Как они туда попали? Вряд ли Пысларь имел их при себе, когда выслеживал девочку. Зачем они ему? Скорее всего он нес тряпье на помойку, увидел там Розу и…

– Однако в этом случае мы не можем ответить на вопрос, как там оказалась девочка, а это очень важно, – живо отозвался подполковник.

– Вот видите, Алексей Христофорович, цепь не замыкается, в суд передавать дело рано. Завернут, обязательно завернут. Будем работать еще…

В ходе дальнейшего расследования ничего существенно нового добыть не удалось. Следствие топталось на месте, а срок его истекал. В один из дней Кауша пригласил к себе Ганев.

– Только что звонили из Кишинева, – сообщил он, внимательно разглядывая осунувшееся лицо Аурела. – Сам вызывает. – Ганев выдержал многозначительную паузу: – Редкий, скажу тебе, случай, чтобы прокурор республики вызывал следователя райпрокуратуры для доклада. Я такого что-то не припоминаю.

– Но такие преступления тоже ведь не каждый день случаются, товарищ прокурор, – делая вид, что не замечает озабоченности Ганева, парировал Кауш. – Раз начальство вызывает – надо ехать. Выписывай командировку.

На следующее утро, облаченный в синий форменный пиджак, Кауш входил в кабинет прокурора республики. Здесь сидели также заместитель прокурора и начальник следственного управления. Прокурор, невысокий человек средних лет, с густой, но совершенно седой шевелюрой, вышел из-за массивного стола, чтобы поздороваться. Кауш отметил про себя, что легкий бежевый костюм сидит на нем как литой.

– Ну что ж, товарищ Кауш, будем теперь знакомы лично, а не заочно. Присаживайтесь…

Аурел сел в кресло возле маленького столика, приставленного к большому столу хозяина кабинета, и молча ожидал, что последует дальше. В окно било еще жаркое октябрьское солнце, и он взмок в своем форменном пиджаке; нестерпимо захотелось пить. С вожделением взглянул на сифон с газированной водой, однако, налить из него не решился. Прокурор что-то искал на своем заваленном бумагами столе, наконец нашел, вынул из объемистой папки пачку писем.

– Вот, познакомьтесь, что пишут трудящиеся. – Он протянул следователю всю пачку.

Писали рабочие цеха нестандартного оборудования, в котором трудился Карл Зоммер, колхозники Покровского колхоза, рабочие местного совхоза, группа пенсионеров из Заднестровска, учителя покровской школы и продавцы сельмага. Все требовали самого сурового наказания преступника. В некоторых письмах выражалось недоумение, почему затягивается суд над Пысларем, который уже давно арестован. Одно письмо особенно привлекло внимание Кауша как своим необычным внешним видом, так и содержанием. На листке ученической тетради были наклеены печатные буквы, вырезанные из газеты. Ему и раньше приходилось встречаться с этим распространенным приемом анонимщиков. Он прочитал:

«Убицу Розы некогда не найдуть хто будит искать убицу немки».

Словом «немки» было подчеркнуто дважды чернилами.

– Что скажете, товарищ Кауш? – спросил прокурор.

– По-человечески понять их можно, кроме, конечно, анонимного автора…

– Об этом письме разговор особый, – перебил его прокурор.

– По-человечески я их хорошо понимаю, Александр Александрович, – повторил Кауш. – Однако авторы этих писем, принимают желаемое за действительное: раз, мол, Пысларь арестован – значит, он виноват и пусть отвечает… А ведь это еще не доказано.

– Что вы хотите сказать? – вступил в разговор хранивший все это время молчание заместитель прокурора, полный пожилой мужчина в темном костюме.

– Хочу сказать, что в виновности Пысларя я не убежден, вина его не доказана полностью, есть ряд сомнительных доказательств, а всякое сомнение толкуется, как известно, в пользу обвиняемого:

– Так что вы предлагаете, товарищ Кауш, чтобы преступление – и какое! – осталось нераскрытым? – зам недовольно заворочался в своем кресле.

– Я предлагаю только продлить следствие. В суд передавать дело еще рано. Если же руководство настаивает на передаче в суд, то я буду официально просить изъять дело из моего производства.

Прокурор бросил на Аурела быстрый изучающий взгляд и примирительно произнес:

– Молодой, горячий… Давайте спокойнее. Никто нас не принуждает идти против своего убеждения как следователя. Мы доверяем вам, вашему опыту, а пригласили для того, чтобы поближе познакомиться с обстоятельствами дела и вашей точкой зрения. Вы ведь отдаете себе отчет, насколько оно серьезно. Видите, куда гнет столь же подлый, сколь и малограмотный, анонимщик? Не удивлюсь, если «Немецкая волна» или какой-нибудь там «голос» извратят это дело по-своему. Они на подобные вещи падки… – Помолчав, прокурор закончил: – Работайте спокойно, если нужна помощь – не стесняйтесь. О деталях договоритесь с начальником следственного управления. Подождите его в приемной, он сейчас выйдет.

Протянув свою сухую крепкую руку, прокурор пожелал Каушу успехов.

Аурел вышел в приемную. Пожилая секретарша, которая докладывала о его приходе начальству, куда-то исчезла. Он налил из стоящего на столике сифона стакан доверху и с наслаждением, ощущая приятное покалывание, осушил его.

…Два последующих месяца ничего принципиально нового не принесли. Предварительное следствие было приостановлено, так как данных для направления дела в суд оказалось недостаточно, а срок следствия истек.

Новый год Виктор Матвеевич Пысларь встретил в кругу своей семьи.