Текст книги "На исходе ночи"

Автор книги: Евгений Габуния

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)

День шестой

пребывания на родине Шекспира начался для автора с почти гамлетовских колебаний: ехать или не ехать в Гринвич. Конечно, заманчиво было постоять одной ногой в восточном полушарии, другой – в западном, а также ступить обеими ногами на борт уже не воображаемого, а всамделишнего легендарного чайного клиппера «Катти Сарк». «Ну что тебе делать в этом Гринвиче? Меридиана все равно не увидишь, это ведь всего лишь воображаемая линия и даже вообще нулевая. И парусников за свою жизнь насмотрелся немало. Давай-ка лучше ко мне в гости, не пожалеешь, – вкрадчиво нашептывала автору старая дама по имени Мари Тюссо. – Такого ты не увидишь нигде. Быть в Лондоне и не побывать у меня – тебе этого никто не простит».

Чары старушки Тюссо перетянули, и я, пробивая солидную брешь в своих валютных запасах (старушка берет за вход дорого, да еще путеводитель, да еще билет на метро!), помахав рукой удалявшемуся автобусу, в блистательном одиночестве зашагал к ближайшей станции tube [47]47
  Труба ( англ.).


[Закрыть](так фамильярно называют лондонцы свой метрополитен). Нырнув в его недра, я убедился, что такое название дано ему не случайно. Нужно идти довольно долго по узкому, выложенному потемневшим от времени кафелем, плохо освещенному коридору, пока не попадешь, наконец, на эскалатор. Потом коридоры уже удваиваются, утраиваются, учетверяются… Пол усеян окурками, обрывками газет, конфетными обертками и бог знает еще каким мусором. И без того душный, спертый воздух пропитан табачным дымом. Курить в «трубе» можно, в поездах – нельзя, однако многие пренебрегают этим запретом. Поплутав по запутанному лабиринту переходов, я вышел, наконец, на платформу, изучил схему движения поездов и понял, что… заблудился. С этой платформы поезда шли не к станции Бонд-стрит, где мне предстояла пересадка, а совсем, как говорится, наоборот, то есть в противоположном направлении. В растерянности я обратился к сидящему на скамейке в ожидании поезда молодому человеку с интеллигентной бородкой. Мгновенно сообразив, что перед ним иностранец, бородач вежливо и терпеливо растолковал мне, что в «трубе» линия имеет два туннеля. По одному поезда ездят «туда», по другому – «обратно». А может случиться и такое. Выйдя из поезда и послушно следуя указаниям стрелки с надписью «К выходу», вы вдруг упираетесь в глухую стену. Неожиданно стена раздвигается, и вы попадаете в огромный лифт, который и поднимает вас на поверхность.

Как я впоследствии узнал, лондонское метро отличается и другими особенностями. Передо мной расчерченная красными, коричневыми, синими, черными, зелеными, желтыми линиями схема «трубы»; вы можете попасть под землей практически в любой конец огромного города, даже в аэропорт Хитроу. Это, безусловно, очень удобно. Другое дело – сколько стоит проезд. Несколько остановок – 20 пенсов, дальше – больше, и так может дойти и до фунта, а это 1 руб. 40 коп. И еще я узнал, что не любой станцией пассажир может пользоваться ежедневно. Некоторые закрыты в воскресенье, другие в воскресенье и в субботу, третьи – в воскресенье, субботу, а в будние дни работают только в часы пик.

После близкого знакомства с «трубой» уже не кажутся преувеличенными восторженные отзывы иностранцев о московском метро, где все так удобно, продуманно, чисто, по поездам можно проверять часы, а за пять копеек «кататься» хоть целый день.

Итак, проплутав еще немного по прокуренным, сплошь обклеенным объявлениями коридорам, я оказался на искомой платформе. После довольно долгого ожидания из закопченного паровозным дымом туннеля, словно из адской преисподней (лондонской подземке более ста лет, и раньше здесь ходили паровозы), с ревом выскочил серебристый поезд. Вместе с немногочисленными в это позднее утреннее время пассажирами я вошел в довольно уютный небольшой вагончик с мягкими матерчатыми сиденьями и минут через 15, сделав пересадку, без всяких уже приключений выбрался на свет божий на знаменитой Бейкер-стрит, той самой, где Конан Дойль поселил великого сыщика.

Однако мой путь лежал не к дому, в котором жил созданный творческим гением писателя Шерлок Холмс, а в знаменитый музей восковых фигур мадам Тюссо, где «поселились» реальные люди, в том числе и знаменитые преступники, которых должен был знать великий сыщик. На втором этаже здания старинной постройки без окон меня встречает старушка, сидящая в кресле. Ее маленькие ручки покойно скрещены на резном столике. Тонкие губы плотно сжаты, а глаза сквозь стекла очков в железной оправе внимательно и серьезно смотрят прямо на вас. Это и есть знаменитая мадам Тюссо, урожденная Мари Гросгольц, положившая начало музею. Родившаяся в 1761 году в Страсбурге, она провела детство в Париже, где с помощью дяди научилась моделированию фигур из воска и даже обучала этому искусству дочерей королевы. Унаследовав коллекцию восковых фигур своего дяди, она в начале XIX века переезжает в Англию. 33 долгих года ведет беспокойную, полную приключений и превратностей судьбы жизнь странствующих комедиантов, пока в 1835 году не оседает в Лондоне, где и открывает свой музей.

Дело, начатое энергичной и предприимчивой мадам, продолжили ее сыновья и внуки. Музей стал одной из самых знаменитых достопримечательностей английский столицы. О нем Чарльз Диккенс в 1859 году отозвался так:

«Это нечто больше, чем выставка, это – учреждение».

Можно, конечно, спорить с этой оценкой великого писателя. Однако несомненно: «учреждение» на Бейкер-стрит – единственное в своем роде. Где еще вы в течение одного-двух часов можете побывать в обществе монархов, президентов, знаменитых актеров, астронавтов, режиссеров, художников, писателей?.. Престарелая мадам Тюссо (ее именем продолжают называть музей и поныне) собрала под своей крышей «самых-самых», разумеется, с ее точки зрения, которая бывает и весьма субъективной. Впрочем, в путеводителе по музею признается, что

«некоторые модели экспонируются не потому только и даже не столько в силу своей известности, а из-за выразительной внешности».

Сначала посетитель попадает в зал, посвященный старой Англии. Вот своего рода объемная картина, которая называется «А когда в последний раз вы видели своего отца?» Она воспроизводит сцену допроса королевской семьи во время гражданской войны 1642—1646 гг. Здесь же можно увидеть трех сестер Бронте, позирующих своему брату Бранвеллу, пишущему их коллективный портрет.

Соседний, так называемый зал «героев», возвращает посетителя в двадцатый век и к его кумирам. В самых разнообразных позах они застыли среди пальм, фикусов, живых цветов, которые украшают интерьер. Словно на минутку присела отдохнуть на парапет бассейна похожая на мальчишку молодая женщина в черном брючном костюме. Это Лайза Минелли, известная американская киноактриса. Прямо перед собой устремил взгляд футболист Кевин Киган, тот самый, который забил в ворота тбилисского «Динамо» три гола во время отборочных матчей за европейские кубки с командой «Гамбург». Словно тигр перед прыжком, напрягся в боксерской стойке могучий Мохаммед Али. Рядом с ним особенно хрупкой, беззащитной кажется Мэрилин Монро. Вместо привычного, устоявшегося образа кинозвезды, «секс-бомбы», перед нами скромная, просто одетая молодая женщина с дешевым чемоданом в руке, одиноко ожидающая автобуса, чтобы отправиться на поиски счастья.

В ее печальном, тоскующем взгляде словно угадывается трагическая судьба этой талантливой актрисы.

Устало скрестив руки труженика, сидит, полуобернувшись к публике, задумчивый Пабло Пикассо. На нем рабочий свитер, простые брюки. Кажется, великий художник, отложив в сторону кисть, присел на минуту отдохнуть. С раскрытой книгой на коленях застыл Ганс Христиан Андерсен. А кто эта седая старая дама в мягких комнатных туфлях на толстых, деформированных подагрой ногах, покойно, по-домашнему, сидящая в кресле? Подхожу ближе и узнаю из таблички, что благообразная почтенная леди – не кто иная, как Агата Кристи. Как-то даже не верится, что на счету этой доброй бабушки десятки детективных романов, и все с убийствами, одно страшнее и загадочнее другого. Позади нее на возвышении, чуть вытянув перед собой руки, словно отстраняясь от чего-то, стоит полный лысый мужчина в черном костюме – знаменитый постановщик фильмов ужасов и детективов Альфред Хичкок. Вполне естественно, что мадам Тюссо поместила их рядом. Неподалеку от этой трогательной пары знаменитых «детективщиков», устремив куда-то вниз взгляд, сидит одетый во все черное (даже носки!) старичок. Это – Поль Гетти, нефтяной магнат, один из самых богатых людей на земле. Судя по сосредоточенному выражению его лица, плотно сжатым губам, он обдумывает очередную многомиллионную сделку.

Некоторые «герои» мадам Тюссо умеют и говорить, причем собственным голосом, как, например, американские астронавты Армстронг и Олдрин, впервые ступившие на поверхность Луны. С помощью звукового и светового эффекта вы как бы видите, как эти мужественные люди совершают свою лунную «прогулку». Этот же эффект применен и для показа Трафальгарской битвы. Лучи света вырывают из полумрака черные от пороховой копоти полуобнаженные фигуры матросов флагманского корабля Нельсона «Виктория»; среди оглушительного грохота орудийных залпов можно расслышать четкие слова команды, отчаянные вопли раненых. На бледном лице смертельно раненного в этом бою Нельсона застыла печать спокойствия и исполненного долга.

В окружении шести красавиц-жен запечатлен король Генрих VIII – плотный, коренастый, бородатый, с жестоким «брутальным» лицом. Почти все королевские жены кончили плохо. Судите сами: с Екатериной Арагонской он развелся, Анна Болейн была обезглавлена, Джейн Сеймур умерла своей смертью, Анна Клевская была отвергнута, Катерине Говард отрубили голову, и только Катерина Парр пережила своего нежного и ласкового супруга.

Иная, чинная, строгая, словно на официальном государственном приеме, обстановка, приличествующая царствующим особам, президентам, премьерам и прочим ВИПам [48]48
  ВИП – принятое в английском языке сокращение от начальных букв слов very important person (очень важное лицо).


[Закрыть], в «Гранд-холле». Среди бутафорских колонн самое почетное место наследники старушки Тюссо отвели царствующей (но не правящей!) королеве Соединенного королевства Великобритании и Северной Ирландии, главе Сообщества наций Елизавете II. Важная и торжественная, в бархатном одеянии, она стоит чуть впереди своего супруга, герцога Эдинбургского. Рядом, но несколько в стороне – наследный принц Чарльз, молодой человек в форме офицера флота со стеком в руке. Еще левее – дочь Анна с мужем, капитаном Филиппсом, а справа – королева-мать. Такова расстановка сил в королевском семействе, отражающая, по-видимому, реальное положение вещей.

Величественно, упершись ногами о подушку, восседает в кресле ныне покойный римский папа Иоанн XXIII, прозванный «красным папой». На его груди – огромный, украшенный драгоценными камнями крест. Рядом с Джоном Кеннеди – Линдон Джонсон, дальше – Уинстон Черчилль. Саркастическая усмешка застыла на восковом лице Шарля де Голля. Загадочно, по-восточному улыбается человек в черном кимоно – бывший японский премьер Сигеру Иосида.

Сложные, противоречивые чувства вызывают эти вылепленные из воска куклы, одетые в настоящую одежду. Нельзя не отдать должного мастерству художников, модельеров, скульпторов. С другой стороны, становится как-то жутко, не по себе, когда рассматриваешь эти восковые подобия живых людей, знакомых по фотоснимкам, виденных по телевидению. С удивлением замечаешь, что внешность некоторых из них не совпадает с ранее сложившимся образом. Это не отнюдь не означает, что скульптор исказил образ. Скорее напротив. В отличие от скульптора-художника, который стремится выявить главные черты характера, внутреннюю суть своей модели, задача скульпторов мадам Тюссо – воссоздать точную копию оригинала, так сказать, объемную фотографию. Почему же тогда они «не похожи»? Дело, представляется, в том, что фотоснимки, кино, телевидение показывает нам персонажей музея как бы издали, не крупным планом. Скульпторы же наблюдают и изучают свои модели вблизи, на специальных сеансах, «живьем», и после сложной кропотливой работы переносят в воск.

Ну а как относятся к своим восковым двойникам сами те, кого выставили, как говаривали в старину, на всеобщий позор? Вполне положительно и даже с юмором. На сей счет можно привести несколько забавных примеров. Однажды Хичкок приехал в Лондон ставить один из своих фильмов ужасов. На съемке какая-то молоденькая актриса стала пристально разглядывать знаменитого режиссера, которого видела впервые. Раздосадованный Хичкок ей посоветовал:

«Мадам, если вы хотите увидеть, где я больше похож на себя, вы должны пойти в музей Тюссо».

В 1965 году какие-то «шутники» украли голову Гарольда Вильсона (разумеется; восковую). Когда скульптуру восстановили, Вильсон, занимавший в то время пост премьер-министра, начал свою речь по радио словами:

«Моя голова снова на моих плечах…»

«Клиенты» старой дамы, в том числе и члены королевской семьи, охотно позируют ее скульпторам, щедро делятся одеждой и другими предметами туалета. Знаменитый скульптор Генри Мур, например, полностью одел свой манекен, вплоть до платочка в кармане пиджака. Так же поступил и японский премьер Иосида, причем его дочь специально прилетела в Лондон, чтобы одеть «отца» в точном соответствии с национальным ритуалом. Генерал Эйзенхауэр прислал униформу для своего первого послевоенного портрета, добавив при этом:

«Покажите меня салютующим, таким, каким я приветствовал моих ребят».

Менее щедрым оказался президент Трумэн, ограничившись лишь галстуком. Впрочем, и тот был отвергнут музейным портным как «отвратительный и безвкусный». Этот маленький инцидент вызвал большое неудовольствие господина президента.

Как видим, люди остаются людьми, даже президенты и короли, и ничто человеческое, в том числе и тщеславие, им не чуждо. Поистине слаб человек! Зарегистрирован только один случай, когда «клиент» мадам Тюссо запротестовал и потребовал убрать свое изображение. Им оказался никому не известный человек, некто Монсон, представший перед судом по обвинению в жестоком преступлении. Мадам поторопилась и выставила его портрет в «Камере ужасов». Однако Монсона оправдали, и по решению суда изображение несостоявшегося преступника было убрано.

Исчезновение реабилитированного преступника не отразилось из экспозиции «Камеры ужасов». Чего-чего, а достойных претендентов на то, чтобы занять в ней «законное место», предостаточно. Хватает с избытком. С малярной кистью в руке посреди кухни в задумчивой позе застыл высокий, профессорского вида господин в хорошо сшитом костюме. Можно подумать, что в свободное от лекций время он решил подремонтировать свою кухню, если бы не поясняющая табличка: мистер Кристи убивал женщин и замуровывал их тела в стену. Мы видим его за этой страшной работой. Мистер Бурк и мистер Хэйр для своих жертв находили более утилитарное применение: они продавали трупы несчастных Эдинбургской медицинской академии (по 10 фунтов каждый!) – как скрупулезно уточняет путеводитель. Возле всамделишной ванны стоит Джордж Смит. Если верить пояснениям, именно в этой ванне он топил своих невест. В предсмертной судороге запрокинул голову Марат. На его обнаженной груди зияет рана, только что нанесенная Шарлоттой Корде. Здесь же и она сама на гильотине. Кажется, сейчас опустится косой тяжелый нож, и голова убитой упадет в предусмотрительно подставленную корзину. Когда-то в «Камере ужасов» была выставлена настоящая машина смерти, изобретенная доктором Гильотеном, которая «обезглавливала человека легко, быстро и без излишней боли». Напомню, что по роковой прихоти судьбы сам изобретатель нашел смерть именно под ножом своего детища.

Однако вернемся к «Камере ужасов». В 1873 году музей Тюссо посетил персидский шах. Он проявил повышенный интерес к гильотине и пожелал увидеть ее в действии. Царю царей вежливо пояснили, что одной только гильотины недостаточно, нужен еще и смертник. Ни минуты не колеблясь, восточный деспот тут же выделил для демонстрации одного из членов своей свиты. Говорят, его величество был очень раздосадован, когда и на сей раз ему было отказано в этом невинном удовольствии. Не знаю уж, быть может, он выписал дьявольскую машину себе домой и там позабавился вволю.

В рекламном проспекте о достопримечательностях Лондона есть такой совет: если вы намереваетесь посетить «Камеру ужасов», возьмите с собой друга, не ходите один. Прозрачный намек на то, что будет очень страшно и жутко. А я вот хожу один, без друга, и не испытываю никакого страха. Только чувство гадливости вызывают эти зловещие куклы, от которых веет смертью, жестокостью и пороком. Однако это не идет ни в какое сравнение с целой гаммой чувств, которые испытываешь по выходе из «Камеры ужасов». Доминируют ненависть и отвращение. В коридоре, в стеклянном боксе, стоит Гитлер, одетый в военную униформу с паучьей свастикой на рукаве. Не знаю, стоило ли скульпторам старушки Тюссо тратить время и талант на этого выродка. Да и воска жалко! Ну а если уж сделали, то самая подходящая компания для этого величайшего преступника всех времен и народов, перед которым какой-то там Джек-Потрошитель (девять жертв) или даже последний печально знаменитый английский гангстер Гарри Аллен (39 человек прикончил лично, участвовал в убийстве еще 100), выглядят невинными младенцами – вместе с ними в «Камере ужасов». Здесь у старушки Тюссо явно не хватило последовательности.

Почему я так подробно пишу об этом музее? Наверное, прежде всего потому, что это просто интересно. Но не только, а еще и потому, что о нем наши журналисты пишут скупо, вернее, лишь упоминают, причем снисходительно, с непонятным пренебрежением. А в одной интересной в целом книге об Англии уважаемого мной журналиста-международника этот единственный в своем роде музей, который посещают каждый год два миллиона человек, назван даже «пресловутым». Безусловно, мнения о нем могут быть разные, неоднозначные, однако эта оценка кажется несправедливой.

Сразу после посещения воскового паноптикума с его бьющими на сенсацию экспонатами я соприкоснулся с настоящим искусством в галерее Тэйт. Когда-то здесь, на северном берегу Темзы, между мостами Воксхолл и Ламбет, стояло приземистое мрачное здание так называемой образцовой тюрьмы, откуда преступники начинали по реке свой далекий путь на каторгу в британские колонии. В конце XIX века некий удачливый бизнесмен Генри Тэйт, сколотивший состояние на операциях с сахаром, преподнес нации щедрый подарок: тридцать картин британских художников. Не знаю уж, что подвигнуло сахарного короля на такой в общем благородный шаг: то ли желание прослыть покровителем искусств, просвещенным меценатом, то ли не давали покоя нажитые на чужом поте и крови миллионы, то ли что еще, но факт остается фактом. И вот тогда выяснилось, что картины экспонировать негде: в Национальной галерее не хватало места не только для работ, подаренных меценатом, но даже и для картин великого английского художника Тернера. Они размещались в крошечной комнате. Два года продолжались публичные дебаты, переговоры, обсуждения, пока правительство не выделило участок, занимаемый тюрьмой, под строительство картинной галереи. Этим участие государства и ограничилось. Снова пришел на помощь сахарный король, который финансировал строительство галереи. С тех пор здание неоднократно перестраивалось, расширялось, опять-таки в основном на средства богачей-меценатов. Одно осталось неизменным – галерея по-прежнему носит имя ее основателя Генри Тэйта, которому было пожаловано рыцарское звание.

Сейчас галерея Тэйт «патронируется» королевой-матерью. Однако высочайшее покровительство не избавляет ее от финансовых затруднений. В холле посетители получают небольшие проспектики. Стилизованный абстрактный рисунок, в котором все же можно узнать человеческий глаз, смотрит вопросительно и требовательно. «Вы друг галереи Тэйт?» – спрашивает надпись под рисунком. Из текста явствует, что хотя галерея получает ежегодную субсидию от правительства, она «крайне нуждается в финансовой помощи». Здесь же, в холле, стоит стеклянный ящик, куда друзья галереи опускают свои фунты. С 1958 года добровольные пожертвования составили около 300 тыс. фунтов. Сумма не ахти какая, учитывая инфляцию и баснословные цены на произведения подлинного искусства.

Двойственное чувство вызывает этот заполненный зелеными банкнотами ящик. Любители искусства от чистого сердца опускают в него свои, зачастую заработанные нелегким трудом, деньги, и нельзя не оценить их благородного порыва. Но есть в этом, как и во всякой благотворительности, что-то унизительное. Неужели правительство цивилизованной Англии, родины европейской демократии, как любят величать ее англичане, не в состоянии изыскать средства для поддержания одного из самых прославленных своих художественных музеев? Ведь здесь собрана самая полная в Британии коллекция произведений выдающихся английских художников: Тернера, Хоггарта, Гейнсборо, Рейнольдса, Констебля, Берн-Джонса и многих других, чьими именами по праву гордятся англичане. Добавьте к ним работы таких мастеров, как Пикассо, Ван Гог, Матисс, Роден, Уистлер, Генри Мур, Шагал и многих других знаменитых художников и скульпторов, и вы получите представление о сокровищах галереи.

Я не собираюсь здесь рассказывать об этих хорошо известных художниках. О них уже столько написано и сказано, что я ничего нового не добавлю. Однако, не претендуя, разумеется, на художественный анализ, рискну просто поделиться своими впечатлениями от знакомства с некоторыми экспонатами. Долго я стоял перед ярко-красным квадратом на белом фоне, который называется «Бродвей», пытаясь вникнуть в замысел… художника Элсворта Келли, нет, все-таки правильнее назвать его автором. Что хотел он сказать зрителю? И почему именно Бродвей, а не Пикадилли или, на худой конец, какая-нибудь менее знаменитая стрит? Или, быть может, мистер Келли просто весельчак и решил разыграть простодушных провинциалов и туристов, которые составляют большинство посетителей? Если это так, возникает еще один вопрос: каким образом эта «картина» оказалась в столь солидном музее?

Этот вопрос я задавал себе не раз. Вот произведение некоего автора с русской фамилией – Павла Селезнева: белый, чуточку шероховатый, неровный холст. Рядом – синий квадрат, которому его автор Ивс Клин дал загадочное название IKB. Ему же принадлежит и белый квадрат, названный на манер автомобильного номера: «B-69-26». А что вы скажите о такой картине: бежевый холст, разрезанный посредине чем-то острым, похоже, что бритвой? Или о черных и белых полукружиях на светлом фоне, которые называются «Линейные мотивы»?

Под стать живописи и скульптура. Луис Невельеон представила на суд зрителя свою композицию, напоминающую старинный буфет, только гораздо больших размеров. Экспонируется и нечто вроде пароходного гребного винта, отлитое из желтого металла. А вот странное сооружение из стекла, очень похожее на лабиринт. Называется оно просто и ясно: «Без названия». Администрация предусмотрительно повесила и другую табличку возле этой скульптуры: «Не входить!» И в самом деле, чего доброго, какой-нибудь посетитель по простоте души заберется в лабиринт, заблудится или, упаси бог, и разобьет это произведение искусства. Стекло, оно ведь хрупкое. Именно поэтому табличка «Руками не трогать!» висит рядом с другим стеклянным сооружением – четырьмя зеркальными кубами. Название? «Без названия». Кто желает, может посмотреть в зеркало, это не запрещается. Ричард Лонг назвал свою композицию просто: «Камни». И действительно, на полу в отдельной комнате выложена из булыжника фигура, похожая на букву «Ж».

Справедливости ради следует сказать, что некоторые работы не лишены интереса как по замыслу, так и по исполнению. Вот, например, портрет Мэрилин Монро Энди Вархолла, вернее, не один, а десять одинаковых портретов знаменитой актрисы; только каждый из них решен в другом цвете. Умело подобранная цветовая гамма помогает создать образ. Или картина «Прогулка». На сером фоне (видимо, подразумевается туманный день) нарисован целый лес длинных женских ног в туфлях на высоком каблуке. Наверное, это спорно, но любопытно.

Я бродил среди «квадратов» и «кубов» довольно долго и не встретил ни одного посетителя, не считая, разумеется, служителей. Один из них, молодой еще человек, меланхолично насвистывал какой-то простенький мотивчик. Признаюсь, мне стало не по себе: все же обитель муз. А потом я понял: парень привык к одиночеству и разрешал себе эту вольность. В обществе Тернера или Матисса он вряд ли решился бы на такое кощунство. Попутно замечу, что в лондонских музеях смотрители сплошь мужчины, причем не какие-то старички-пенсионеры, а молодые, крепкие ребята. Здесь не увидишь старушек-«божьих одуванчиков», как у нас в «Эрмитаже» или Третьяковке. Не знаю, чем это объяснить: желанием усилить охрану произведений искусства (в последние годы кражи из музеев участились), или просто избытком рабочих рук.

В проспекте можно прочитать, что посетители галереи Тэйт имеют возможность ознакомиться с образцами оп-искусства, поп-искусства, абстрактного искусства и новейшими учениями, так называемым минимальным и концептуальным искусством. Не знаю, к какой именно категории отнести «Бродвей» или композицию «B-69-26». Рискуя вызвать снисходительную усмешку иного ученого-искусствоведа, я бы все эти экспонаты отнес к минимальному, а точнее к нулевому искусству. И еще одна подспудная мысль закралась мне в голову: уж не разыгрывают ли нас, простодушных, авторы всех этих квадратов, кубов, мотивов и линий? Вспоминается карикатура, виденная однажды в одном зарубежном издании: возле абстрактной картины, на которой нарисована мишень, стоит парочка. Бородатый заросший волосами интеллектуал с важным видом знатока поясняет своей спутнице: «Они повесили картину вниз головой». А что, если и нас «держат», как говорят в Одессе, за таких знатоков, «видящих» то, чего нет? Однако если это так и зрителя решили просто эпатировать, то почему для этой цели выбрано столь авторитетное, всемирно знаменитое собрание живописи, как галерея Тэйт? Место ли этим «картинам» под одной крышей с шедеврами Тернера, Матисса, Шагала, Родена?..

Особое место в экспозиции занимают скульптуры Генри Мура. К ним не подходит привычная мерка – настолько они необычны, своеобразны, не похожи на все виденное ранее. Выразительные, пластичные, монументальные, они, безусловно, сложны для восприятия. В июле 1978 года знаменитый скульптор отметил свой 80-летний юбилей и по случаю этой даты преподнес 36 своих скульптур в дар галерее. Вместе с другими его работами они позволяют проследить творческий путь ваятеля за многие годы.

К юбилею Мура был приурочен специальный буклет, выпущенный галереей, с репродукциями его самых известных работ и комментариями к ним самого скульптора. Его высказывания помогают проникнуть в творческую лабораторию мастера, понять замысел его композиций. Главное, основное внимание Мур уделяет человеку. Человеческое тело, считает он, известно художнику лучше всего. В то же время строение тела с его бесконечным разнообразием движений, размеров, ритмов – все это делает человеческие формы значительно труднее для воспроизведения в рисунке или же скульптуре, чем какой-либо другой объект. Интересны и его мысли по поводу материала, с которым работает скульптор.

«Когда я начал заниматься скульптурой, – пишет Мур, – приходилось настойчиво бороться за доктрину «правды» материала… Действительно, особенности каждого материала требуют уважительного отношения. В то время многие из нас делали из материала фетиш. Я думаю, что это важно, но не может быть критерием особенности работы… Скульптор должен быть хозяином материала, и только, но не жестоким хозяином».

Широко известна его «Лежащая фигура», установленная у здания ЮНЕСКО в Париже. В галерее экспонируется рабочая модель этой скульптуры, о которой Мур пишет, что с самого начала своего творчества его больше привлекали формы женского тела. Почти все его рисунки и скульптуры вдохновлены пластикой женского тела. «Лежащая фигура» – не исключение. Маленькая головка женщины, по словам художника, необходима для подчеркивания массивности тела. Если бы голова была больше, это погубило бы всю идею скульптуры.

Монументальный выразительный образ создан в одной из последних работ – «Сидящей женщине». Об этой скульптуре художник написал так:

«Сидящая женщина», особенно если смотреть на нее сзади, запечатлела воспоминания о моей матери, чью спину я растирал, будучи мальчиком, когда она страдала от ревматизма. У нее была мощная сильная фигура, и я помню, как массировал ее с чувством некоторого замешательства. Я ощущал плоское пространство спины, несмотря на грубые выступы костей. Спина моей матери мне дала многое».

В другой известной скульптуре – «Двух связанных лежащих фигурах» – Мур отразил проблему отношений между людьми. «Король и королева», «Семейная группа», «Лежащие куски», «Женщина» и другие отражают постоянные для творчества Мура мотивы. В заключение хочется добавить, что никакое описание не в состоянии дать представления об этих оригинальных, в чем-то примитивистских, асимметричных, подчиненных мысли художника и потому необычайно выразительных скульптурах. При всей своей внешней «непохожести» они с огромной силой передают внутреннюю суть человека и отношений между людьми. Эти скульптуры надо просто видеть.