Текст книги "Архип (СИ)"

Автор книги: Евгений Чернышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Дяденька, – просительный тон девушки отвлек его от трефовой дамы, упорно не желающей устраиваться на положенное ей место в раскладе. – Мне холодно...

– Ну что ж я могу поделать, хорошая моя? – развел руками колдун. – Сделать ночи теплее мне не под силу, – и хотел уже отвернуться, как девушка снова прошептала.

– Обними меня...Мне холодно...

Голос раздался намного ближе и, подняв голову, Архип еле сдержался, чтобы не вздрогнуть от неожиданности. Каким-то сверхъестественным образом девчонка сумела совершенно бесшумно в мгновение ока преодолеть разделявшее их расстояние и теперь стояла в паре шагов по эту сторону от огня..

– Ну обнять, значит обнять, – легко согласился он и ловким движением собрал карты в карман. – Это мы можем. Присаживайся, – и подвинулся, освобождая место на одеяле.

Девушка робко подсела к нему и прильнула к его телу своим. Архипа невольно передернула, насколько, и вправду холодной была она. Стылая, словно рыба, только вытащенная из воды. Она словно бы вытягивала из колдуна тепло, сама при этом не нагреваясь. Но Архип терпел, так было надо. Опустив руку, он медленно и аккуратно провел ладонью по плечам и спине, задерживаясь на каждом шве. Видимо, девушка превратно истолковала этот жест, поскольку подняла голову и лукаво стрельнула серыми глазками в сторону мужчины.

– Мне еще холодно, дяденька, – теперь голос ее казался значительно живее, а ее бескровные, но все равно крайне привлекательные губки были слегка приоткрыты, обнажая ряд ровных белых, словно жемчужина, зубов. – Поцелуй меня.

И, не дожидаясь ответа, неожиданно сильно она толкнула Архипа на спину и уселась на него верхом. Не смотря на то, что мужик был раза в два ее крупнее, он совершенно не мог ничего сделать, словно бы его к земле придавила не хрупкая девчонка, а великанша в сотню пудов. Наклонившись, девушка яростно впилась в губы колдуна влажным, холодным и удушающе пахнущим тиной поцелуем. Чувствуя, что не способен дышать, Архип снова лихорадочно зашарил по девичьей спине, пока в какой-то момент не нашел искомое. Уже почти теряя сознание, он вытащил из шва платья булавку и с силой вонзил ее в девичье тело, в то же мгновение безвольно обмякшее и практически не подающее признаков жизни, кроме бешено вращающихся глазных яблок. Архип выругался и с облегчением столкнул безжизненное тело с себя.

Некоторое время он просто лежал, глядя на звезды и пытаясь отдышаться. Поцелуй русалки – не то ощущение, которое, опробовав однажды, хотелось бы ощутить вновь. Именно посредством поцелуя эта нежить, неутолимо жаждавшая человеческого тепла, вытягивала его, выжирала его до донышка, оставляя после себя лишь окоченевший труп, подозрительно напоминавший старого утопленника.

– Ох, и доиграюсь я когда-нибудь, – пробормотал Архип, когда сердце его наконец-то перестало сбоить, а тепло от все еще тлевшей нодьи хоть немного привело в чувство.

Поднявшись с кряхтением и немного поскакав на месте, чтобы разогнать кровь по застывшим членам, он покрутил головой прикидывая который сейчас час. До рассвета, по прикидкам, оставалось еще достаточно много времени, восток еще только-только начал слегка светлеть. Из котомки Архип вытащил главного помощника любого, кто пытается бороться с нечистью – соль, и начал щедро обсыпать русаличье тело по кругу.

– Дяденька... Мне холодно... И больно... – полным ужаса голосом пробормотала русалка. Совсем еще девочка. Была. До смерти.

– Потерпи, девочка, – Архип не отвел глаза. Он не первый раз видел подобное, но до сих пор не чувствовал к таким заложным – ставшим нежитью не по злому умыслу, а просто по глупости или из-за чудовищного стечения обстоятельств, ничего, кроме жалости. – Скоро все закончится.

Очертив вокруг русалки круг соли, Архип отошел на безопасное расстояние, на другую сторону костра и снова уселся. Теперь ей уже ни за что не выбраться из капкана. На самом деле это было не нужно, проткнутая железом нежить вообще не может шевелиться. Даже если железо того с ноготь, но береженного Бог бережет. Соли он еще купит, а вот второй раз поймать русалку, ежели иголка от случайного движения выпадет, может и не получиться. Уж очень осторожная тварь. Ежели б не эта ее осторожность да невероятный нюх на железо, за версту ведь чует, скотина, даже маленький кусочек, а учуяв ни за что не подходит, и пришлось разыгрывать это нелепое представление с неосторожным путником, пожалевшим заблудившуюся девку. Благо известна и другая слабость русалок, они хоть и мертвые, но женщины ведь. И что-то из этого помнят. Как видят одежду, так, плевав на все и вся, начинают одевать ее на себя. Вот и схитрил колдун – в каждую тряпку, что по лесу раскидал спрятал по маленькой хладнокованной иголке. Сам-то он был безоружен против нежити, нежить сама к нему оружие против себя и принесла. Но, как говорится, ни один план еще не пережил начала сражения.

– Дяденька! Жжется! – вырвал колдуна из задумчивости плач русалки. Архип встряхнул головой и понял, что, видимо, задремал, поскольку его костер уже полностью прогорел, а встающее летнее солнце уже больше чем на половину поднялось из-за деревьев и теперь его лучи лежали у самых ног обездвиженной русалки. В серых глазах нежити горел настоящий ужас.

Встав, он подошел поближе. Русалки, в отличие от каких-нибудь упырей или мавок, были не простой нежитью, а очень сильно завязывались на стихию, в которой умерли – воду, а потому их нельзя было упокоить просто отрубив голову или похоронив в освященную землю. Вода давала им силу, хранила их жизнь, и уничтожить их можно было либо огнем стихией – антагонистом, смертельно опасной любому водному чудищу, причем костер должен быть действительно грандиозным, ежели хоть частица останется – следующей весной жди, что из водоема снова вылезет смертоносная бледнокожая красавица. Либо солнечным светом. Это уже от ее неживой природы. Этот способ был и проще, и сложнее одновременно. Проще потому, что солнце выжигало нежить сразу и под корень, а сложнее, потому, что осторожную русалку, которая, вдобавок, была еще и значительно сильнее обычного человека, попробуй еще удержи на месте, пока ее будет высушивать небесный глаз.

Солнце поднялось еще немного, коснувшись ноги русалки. От кожи густо повалил пар, словно в бане на камни плеснули водой. Нежить истошно, пронзительно заверещала, сразу утратив свой прекрасный облик. Теперь у ног Архипа, стоящего возле насыпанной тропинкой соли, лежало ужасное существо. Раздутое от трупных газов, с синюшно поеденной рыбами и раками кожей, с кривыми желтыми зубами и пустыми глазницами, поскольку их содержимое давно сожрали морские обитатели. Оно верещало и пыталось пошевелиться. Впрочем, холодное железо держало надежно и все, что удавалось существу – это бессильно щелкать подгнившими сточенными зубами. Архип внимательно наблюдал за смертью чудовища, не потому, что ему были приятны мучения существа, а просто потому, что в этом деле нельзя пускать все на самотек. Если хочешь быть уверен, что тварь не вернется – не дай ей на это шанса. Урок, некогда доставший колдуну дорогой ценой. Это, на самом деле, всегда было непросто, ведь перед глазами стоял не уродливый утопленник, а нежная девочка, вышедшая из леса в не по размеру большом платье.

К счастью, экзекуция была недолгой. не прошло и четверти часа, как перед Архипом остался только лишь иссушенный, словно египетская мумия, труп. Устало вздохнув, Архип достал из котомки лопату и принялся рыть могилу. Неглубокую, на пару штыков. Не то, чтобы это было необходимо, заложный мертвец, однажды упокоенный, во второй раз никогда не встает, но просто... Просто как-то неправильно казалось ему оставлять это тело вот так... в поле. От этого скорбного занятия колдуна отвлек неожиданный шорох в кустах. Архип обернулся и встретился глазами с огромной черной кошкой. Лишь на мгновение, а потом животное скрылось в кустах, но кошка эта колдуну шибко не понравилась, хотя он сразу и не мог сформулировать чем, слишком уж мимолетной была встреча...

Часть четвертая. Глава 27

Следующий раз Наталья посетила Архипа за два дня до Ивана Купалы. Неудержимым смерчем женщина ворвалась в его мастерскую ранним утром, когда он собирался в дорогу. На одной из дальних выселок случилась все поперемерли то ли от отравы какой, то ли от болезни и староста слезно молил колдуна проверить, не пришел ли это какой-то новый мор.Такое в этих краях случалось постоянно и народ одних слухов боялся пуще пожара. А потому подтвердить их или опровергнуть стоило первым же делом. Да и сам Архип подспудно ощущал, что это ен просто так, что каким-то образом это связано с его врагом...

– Читай! – приказала Наталья, буквально тыча ему в лицо несколькими потертыми листами, покрытыми плотным ровным почерком.

– Мне сейчас некогда, – попытался отмахнуться колдун, не собираясь тратить время на эту глупость, но от волшебницы отвязаться было не так уж просто.

– Читай, говорю, там записано, где твой личер прячется и откуда он вообще взялся!

Архип с любопытством глянул на Наталью. Положа руку на сердце, его снедало любопытство. Нежто и вправду в старых бумагах чего углядела? Баба упертая, как баран, с нее станется. Да и листов было всего пара, много времени чтение их не займет, а там, глядишь, и вправду чего полезное будет.

– Ну давай, – сделав максимально недовольное лицо, чтобы волшебница не слишком зазнавалась и погрузился в чтение

1732 года апреля 27 число. Утро. Второго дня прибыл в город Чернореченск, Чернореченского же уезда Архангелогородской губернии, куда монаршим повелением и с благословения Государыни Императрицы Анны Иоановны я был приписан к государственной службе штатным рудознатцем к сталелитейному заводу. Не буду углубляться в детали лишений и испытаний, выпавших на мою долю за время путешествия из Столицы до этого забытого Господом Богом уголка необъятной нашей Империи, скажу лишь, что это потребовало всех моих душевных и психических сил, оставив меня совершенно измученным, словно Данте после подъема по всем уступам Чистилища.

Чернореченск встретил меня ужасной погодой и заводским управляющим Львом Константиновичем Г., человеком в высшей мере приветливым и радушным, который, видя мое состояние сразу же организовал мне баню и сытный ужин на три перемены блюд. На ужине том изволили присутствовать и уездный комиссар – мрачный седовласый старик Андрей Инокентьевич П. с супругой да уездный воевода. Имени его я к вящему своему стыду не запомнил, уж слишком ударила мне в голову наливка госпожи Г.. В оправдание свое могу только сказать,. что пил я не по неуемной страсти к дурманящим разум напиткам, а по нужде, ведь весь вечер мне пришлось развлекать провинциальное дворянство, людей в высшей мере достойных и приятственных, но все-таки слегка мужиковатых по причине их оторванности от культурного общества Москвы или, тем более, столицы, новостями, сплетнями и байками Петербургского Высшего Света. Того, чего им в этом захолустье так не хватало. И каждый подошедший ко мне считал совершенно необходимым за знакомство со мной выпить. А я оказался слишком благовоспитанным, чтобы отказывать этим убеленным сединами людям в щедро осыпанных золотом орденов мундирах. В результате к окончанию приема был я совершенно вдрызг пьян, благо хоть, по свидетельствам хозяев и верного моего лакея, не совершил ничего, за что мне или моим досточтимым родителям пришлось бы краснеть, дойди до них о том слухи.

Весь следующий день я поправлял здоровье в постели, а потому к знакомству с предстоящими мне обязанностями приступить смогу только сегодня, о чем к немалому стыду своему, нисколько не жалею. Хоть и радею я за дело, мне порученное, но и отдыхом пренебрегать не собираюсь.

1732 года апреля 27 число. Вечер. Визит на завод, управляющим которого является милейший Лев Константинович оказался преувлекательнейшим событием, немало меня восхитившим и давшим развеяться после длительного и муторного путешествия. Немалую роль в этом оказал и чудесным, не иначе, образом оказался еще один гость – Альберт Карлович Б., хозяин имения в северной волости уезда. Поразительный сухонький старичок совершенно кипчакской внешности, блестящего европейского образования и умопомрачительной харизмы, практически мгновенно пленивший мой ум своей обширной своей эрудицией и остротой ума. Недолгое праздное с ним общение, все-таки Альберт Карлович прибыл в Чернореченск по делам своего поместья и множества свободного времени не имел, было для меня величайшим удовольствием, пролившись живительной амброзией на мой изголодавшийся по беседам с равным мне по уровню интеллектом. Сам же Б., по-видимому, тоже обрадовался, увидев во мне равного собеседника, ибо перед расставанием взял с меня обещание при первой же свободной минуте посетить его в имении, расположенном двумя днями на север от Чернореченска, в самой крайней волости уезда, за которой начинались одни только неосвоенные леса, полные, по слухам, таинственными существами из мифов и легенд.

[...]

1732 года марта 12 число. Наконец-то завершились все официальные мероприятия, устроенные в городе в честь моего приезда. Признаться, никогда не думал, что радушие может быть настолько утомительным. После достопамятного вечера у Льва Константиновича я посетил еще восемь приемов, причем на каждом неизменно оказывался главным гостем и рассказчиком, вынужденным развлекать дворян, специально ради этого представления съезжавшихся со всех концов необъятного уезда. Ну я решительно не могу поверить, чтобы в таком небольшом городке, как Чернореченск могло оказаться такое солидное количество представителей моего сословия. Им же просто негде было бы жить, ведь приличных построек на весь город, основанный вокруг металлургического завода, честь быть приписанным к которому мне и выпала, совсем недавно, в последние годы царствования Великого дяди нынешней Государыни, можно было сосчитать на пальцах двух рук.

Нет, я вовсе не ханжа и не затворник, и внимание этих людей было мне крайне приятно, особенно пары нежных особ прекрасного пола, настолько настойчиво пытавшихся уединиться со мной в отдельной гостиной, что чуть было не устроили драку, немало меня этим позабавив. Естественно, как подобает мужчине и дворянину, я постарался их конфликт разрешить, пригласив обеих, по раздельности, естественно, на прогулку на следующий день. Девушки разошлись друг другом крайне недовольные, но от развития конфликта все-таки воздержались, чем немало меня порадовали. Не хотелось бы становиться причиной взаимной их вражды, тем более, что место в сердце моем давно занято настоящим воплощенным ангелом Господним, моей единственно и несравненной Елизаветой. Но Небеса мне в свидетели, как же я устал от всех этих мероприятий. К конце второй недели пребывания в Чернореченске я уже самым натуральным образом лез на стены и даже с определенной ностальгией вспоминал о мрачной тишине каботажного плавания из Архангельска то устья Черной. В какой-то момент мне грешным делом начало казаться, что мен так и не удастся вырваться из нежных но цепких объятий уездного общества, и всю свою командировку я проведу, погрязнув в праздности и безделии, так и не получив возможности проявить то, чем столько лет учился. И Лев Константинович, здравия ему и всяческих успехов, мою начинавшуюся хандру заметил и приложил всяческие усилия, чтобы ускорить мой отъезд. Ах, сколько ж вечеров мы провели с ним в тяжком выборе направления для путешествия. Запад от города был болотистым и топистым, и его мы отбросили сразу, поскольку даже если бы и удалось разведать там что-то, то извлечь и, тем более, доставить до завода казалось задачей если и не невозможной, то, как минимум, крайне трудно выполнимой. Восток – там где возвышался Пояс, казался самой вероятной и надежной целью, но так думал не только я и вся округа была исследована на несколько раз, так что и это направление было похоже на напрасную трату времени. Посему послед длительный рассуждений решено было подготовить экспедицияю на северо-восток. Места то были глухие, находилось буквально пара поселений, да имение Альберта Карловича, что, не скрою, тоже повлияло на мое решение, уж очень заинтриговал меня этот поразительный человек. Имение его находилось, судя по карте, в двух днях конного пути вверх по течению Черной, на одной из ее многочисленных излучин. К имению прилегала деревня на сотню мужиков с семьями да водяная мельничка. Еще в дне пути на север, чуть поодаль от реки, окруженное отвоеванными у многочисленных лесов полями стояло небольшое сельцо, душ эдак на триста, именуемое Крапивино и основанное совсем недавно, не более пятнадцати лет назад, государевыми крестьянами да вольноотпущенниками, привлеченными в эти края щедрыми преференциями, дарованными Государыней – Императрицей, четко намеревшейся использовать этот суровый но богатый край к вящей славе Государства. Где-то еще дальше на север, по словам управляющего проживали еще и кочевые лесные народы сибирских татар и прочих язычников, но они даже ясак не платили, а потому сказать о них что-то определенное он не мог.

[...]

1732 года мая месяца 17 число. К своему великому стыду и сожалению до своего знакомца – Альберта Карловича мне удалось вырваться лишь спустя почти месяц отъезда из Чернореченска. До тех же пор все внимание мое было поглощено различными свалившимися на меня неурядицами. Сперва житейского толка, поскольку в столь небольших деревнях, как Крапивница найти хотя бы просто приемлемое жилье оказалось по-настоящему мучительной задачей. Все что могла мне предоставить община даже при всем благожелательном отношении со стороны местного старосты, во многом обеспеченном вверительными грамотами уездного комиссара и Льва Константиновича, не подходило ни под какие стандарты человека цивилизованного. Но ради торжества дела, порученного мне, пришлось поступиться гордостью и жить практически, как мужичье. После того, как с грехом пополам удалось справиться с бытовой своей неустроенностью, я с головой нырнул уже в дела горные. И, господь мне свидетель, найти в этих бедных горах приличную жилу было не проще, нежели жемчужину в выгребной яме. И ведь в чем ирония: любые гадания говорили мне, что и железа, и меди в окружающих горах с избытком, но запрятаны они настолько глубоко, что даже самые лучшие лозы, а у меня, скажу без преувеличения, в наличии были самые лучшие, которые только можно было купить за деньги, оказывались бессильны. Вот и приходилось сайгаком скакать по окрестностям в поисках хоть самого незначительного выхода.

И третьего дня, наконец, это увенчалось успехом. Найденная мною жила, достаточно богатая, чтобы на нее обращать внимание, располагалась в половине дня пути по нормальной дороге от Крапивницы, чуть в стороне от дороги на Чернореченск. Достаточно далеко и от города и от города, так что, возможно, на то, чтоб ее разрабатывать, придется отдельно строить жилье для крепостных. Может, даже, новую деревню закладывать. Но это дело для уездного руководства, мое же дело небольшое и я его сделал в высшей степени ответственно.

Домой я возвращался в приподнятом настроении, хотя и весьма подуставший, уже в мыслях предвкушая, как сам отправлюсь на завод сообщить эту радостную новость управляющему, а заодно и слегка развеюсь, когда примерно в трех часах езды от отмеченного мною места, на том берегу Черной, на излучине заметил отдаленные огни.

Припомнив давешнюю встречу свою с Альбертом Карловичем и описание данное им своему имею, я тут же сообразил, что вижу именно его. Ну или окружающей его деревеньки и тут же загорелся идеей посетить достопочтенного мужчину. Признаюсь, помимо вполне естественного желания посетить так впечатлившего меня дворянина, мною двигало тщеславие, уж очень хотелось поскорее похвастаться хоть кому-нибудь своего статуса о своей удаче. А тут еще, словно знак свыше, я заметил, что возле стоящего на берегу лодочного домика бродит мужчина с фонарем. Не откладывая в долгий ящик я натянул поводья и отправился в указанную сторону.

Признаюсь, реакция лодочника на мою просьбу перевезти на другой берег немало меня удивила и даже в чем-то побеспокоила. Ужас, исказивший крупные черты немолодого простоватого лица при одном лишь упоминании барина, был непритворным и всепоглощающим, и не походил на привычный для мужицкого сословия трепет перед хозяином. Добрую четверть часа пришлось мне потратить на его убеждение и лишь комбинируя щедрые посулы, путешествие на лодке обошлось мне в баснословные 10 копеек, да угрозы рассказать о его непослушании Альберту Карловичу, заставили того пойти мне навстречу.Правда тут меня ожидало очередное разочарование. Как оказалось, единственная лодка на этом берегу была слишком хлипкой, чтобы взять на себя не то, что всю мою партию, но даже и трех человек.Лодочник наотрез отказался брать туда кого-либо еще кроме меня, объясняя это тем, что утлое суденышко просто перевернется на речной стремине. Делать было нечего и я отправил своих спутников в деревню с наказом ждать меня в этом же самом месте завтра пополудни, а сам остался.

Речной извозчик мой, к чести его, оказался крайней умелым человеком и на другой берег доставил меня буквально не несколько мощных гребков, с легкостью необычайной, выдающей большой опыт и великолепное знание речного нрава, нивелировав стремительное течение. Но прежде, чем я успел поблагодарить его, тут же двинулся обратно, по-видимому, собираясь переночевать в едва обустроенном сарае для хранения лодочного инвентаря.

Расположенная на большой косе между густым мрачным лесом и рекой деревушка в пару десяткой хаотично разбросанных вокруг барской усадьбы домов тоже производила крайне гнетущее впечатление. Не смотря на по-летнему теплый вечерок нигде не было видно праздно гуляющей молодежи, не слышалась тальянка или сопелка, не доносился смех. Наоборот, мрачная и казавшаяся пустой деревня казалась погруженной в тревожное ожидание приближающейся катастрофы. Такое бывает, когда перед бурей природа словно бы замирает, предчувствуя надвигающееся буйство. Да и сама она, деревня то есть, была неожиданно неопрятно и запущенной.

Барская усадьба располагалась на лысом холме в центре деревни и нависала над ней. Была она деревянной и двухэтажной, хотя и покрыта столь необычной необъяснимой резьбой, что мне показалось, будто в ней скрыт какой-то оккультный смысл. К сожалению, знаний моих для расшифровки ее не хватало, но общее впечатление было давящее и даже в чем-то жуткое.

У входа меня встретил слуга Альберта Карловича – огромный и косматых мужик совершенно бандитского вида с рожей заправского висельника. Помимо прочего, он обладал еще и несноснейшим характером и никоим образом не собирался пускать меня в избу, а называть имением это не самое крупное, как оказалось вблизи, строение, у меня более не поворачивался язык, и потребовалось вмешательство хозяина, неожиданно спустившегося с верхнего этажа, чтоб он, наконец, отступил в сторону

[...]

– А дальше что? – поинтересовался Архип, откладывая в сторону пожелтевшие, хотя и вполне прочные листы бумаги. В том, что они уцелели более двух столетий в церковном подвале не было ничего особенного, колдун привычно ощущал в них достаточно несложные чары укрепления, благодаря которым любой материал мог противостоять большей части не слишком сильных природных воздействий любое время, которое чары эти были активны.

– Да какая разница?! – только отмахнулась Наталья, которую явно разозлила реакция Архипа. – Неужели ты не понимаешь?! Я же нашла, где прячется личер!!!

– Вовсе не обязательно, дорогая моя, – устало покачал головой тот.

– Да почему же?! – возмущенно всплеснула руками женщина и тут же принялась вываливать свои умозаключения. По стройности суждений и горячности слов, Архип сделал вывод, что это она делает не в первый раз, видимо, уже приходилось... Интересно, кому? Неужто молодой прихвостень оказался не так уж бестолков? – Альберт Карлович – это тот, кто тебе представился как Альберт Густав фон Бреннон. Об этом говорит и схожесть имени и то самое "Б.", да и слуга его описан, как огромный и косматый, это де тот самый Игнаций, с которым ты сражался. Это же очевидно, они, согласен?

Архип медленно кивнул. Соглашаться не хотелось, но и возразить ему было положительно нечего

– Ну так а что тебе надо еще? У него ж усадьба на лысом холме на излучине Черной, в нескольких часах езды от Рудянки!!! Тут же все написано!!! – Наталья с силой тыкнула пальцем в лежащие на столе листы.

– Написано, – снова согласился Архип. – Я даже видел этот холм. Он сильно выделяется даже сейчас, ни с чем не спутать. Но там нет никакого жилья. Ни усадьбы чернокнижника, ни окружающей деревни.

– И что? – снова всплеснула руками волшебница. – Нет и нет, ушел народ наверное! Я нюхом чувствую, личер где-то там!!! Надо идти и брать его.

– Наталья, ты уже прочла весь дневник? Знаешь историю Бренана?

– Да нет же! Зачем мне это? Я знаю, что мне надо, пойдем вместе! Найдем, поговорим! Убедим его, он же явно благоволит тебе, граф, помоги мне!

Архип тяжело вздохнул и потер пальцами виски:

– Я уже говорил тебе, что не буду договариваться с немцем. Мы оба знаем, на какую гнусность должен пойти ...

– Да чтоб ты в этой глуши сгнил! – В сердцах крикнула волшебница и, развернувшись на каблуках, бросилась прочь.

Архип в ненавистью посмотрел на листы бумаги и, тихонько выругавшись, засунул их в сумку...Сперва ему все еще предстояла более срочная работа.