Текст книги "Архип (СИ)"

Автор книги: Евгений Чернышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Архип

Часть Первая. Глава 1

Архип, высокий мрачный мужик средних лет, укутанный в один зипун на голое тело, выбрался из избы со старой видавшей виды кадильницей в одной руке и бесформенным суконным кисетом в другой. Смахнув с широкой, свежеокрашенной лавки нанесенные ветром желтые осенние листья, он удобно примостился на ней, закинув волосатые ноги в стоптанных чоботах на редкий ладный палисадник. расположив курительные принадлежности рядом. Бормоча что-то не слишком музыкальное, он основательно, с чувством, толком и расстановкой набил трубку и, достав железными щипцами из кадильницы уголек, раскурил. А потом, словно виденный когда-то в молодости в городе паровоз, жизнерадостно запыхтел клубами ароматного терпкого дыма, поглядывая на отходящую от воротины его палисадника тропу, петляющую сквозь светлый осинник в сторону села Крапивина, ближайшего к его дому. И к своему неудовольствие, он заметил, что по этой тропе, пока еще достаточно далеко, медленно поднимались трое.

Архип был самым настоящим колдуном. Из тех, что разговаривают с мертвецами да нечистыми духами, насылают порчу, да режут кур не только в суп, но и для удовлетворения жажды злобных демонов во всякие поганые праздники. Без дураков. Именно так когда-то в бурной молодости и делал. Правда теперь, чаще он лечил хвори, варил зелья, изгонявшие лихоманку, да отгонял от деревни бесов. В общем, показывал себя достойным и крайне уважаемым членом крестьянской общины. Даже отец Григорий, местный священнослужитель, не брезговал Архиповской настойкой для мужицкой силы, когда со своей попадьей намеревался вспомнить молодость. Попадья, кстати, очень приятная и обходительная женщина за то колдуна, втайне от мужа, всячески благодарила. А выпечка ее, особенно расстегай с груздями, сами по себе стоили настоящего грехопадения. А еще Архипа иногда справедливо побаивались. Жива была еще в памяти история, рассказываемая стариками, когда один молодой парень, дабы показать перед девками свою удаль, измазал в колдунской хижине навозом стены и окна, когда хозяин отправился в длительный поход за нужными в его ремесле травами. А потом неожиданно тронулся умом да попытался снасильничать свинью на деревенской площади прямо в разгаре гуляний Петрова дня. Никто, правда не помнил уже ни имени того парня, ни куда он подевался... Да и в какой из деревень округа дело было, если уж на то пошло, но историю рассказывали во всяческих подробностях.

Трое путников заметно приблизились и Архип сумел разглядеть, что то были мужик, баба да слегка растрепанная стройная, словно тростинка, молодка. Дочка, вместимо. Он глубоко затянулся и покачал головой, предвкущая очередную потерю времени и сил. Опять ведь какую-нибудь бессмыслицу задумали. Девка, наверняка, сдуру нагуляла чего, а теперь тащат либо невинность восстановить, либо от плода избавить, либо болезнь срамную излечить. Молодь, она всегда молодь, месяца не проходило чтоб из Крапивина, или близлежащих деревень и хуторов кого-нибудь с такими просьбами не приводили. От хвори он лечил охотно, то было несложно. Плод умервщлять отказывался, и не столько потому, что греха боялся, его совесть все равно чернее ночи, а просто от того, что ежели девка помрет при операции, на вилы поднимать придут не родителей, а его, Архипа то есть. Ну а невинность... Ну, в одну реку дважды не войти, никакое колдовство не поможет.

За спиной еле сышно открылась дверь и наружу выскользнула Дарья. Ладная вдовая купчиха тридцати семи лет от роду, она повадилась ходить к одинокому колдуну лет пять назад. Сперва за зельями и растирками для красоты и свежести кожи. Потом по торговле: неуемная и склонная к авантюрам, она наладила торговлю его снадобьями с соседними селами и даже, шутка ли, с городом Чернореченском, что расположился на другой стороне одноименной речки, в двух днях пути, чем обеспечила и себе, и Архипу немалый по сельским меркам прибыток. А потом как-то прикипела сердцем к неуживчивому и язвительному колдуну, и теперь навещала его по нескольку раз на неделе, уже по личным, женским делам. Особенно сейчас, когда старший сын вступил во взрослую пору и стал помогать матери а лавке, активно перенимая навыки хитрого торгового дела, которое вскоре должен был унаследовать. Дарья встала рядом с полюбовником, и прищурилась.

– Тихоновы это, с Медового хутора, – сказала она своим глубоким грудным голосом. И словно, угадав мысли мужчины, добавила. – Матвей, мужик серьезный и гордый, хорошо его знаю, Архипушка. Ради мелочи какой к тебе не пошел бы. Не обижай его без нужды, пожалуйста, – в ответ на невразумительное бурчание, которое при желании можно было принять за утвердительный ответ, купчиха поцеловала колдуна в макушку и вышла за калитку. – Завтра овечерь жди.

Архип, недовольно посасывая трубку, наблюдал как его крутобокая подруга спускалась вниз, навстречу троице. Как, поравнявшись в ними, вежливо сделала вид, что не узнала. Явно же к колдуну просителями не от хорошей жизни ходят, приличные люди о таком болтать не будут. Как скрылась за последним поворотом, сразу за которым, почитай, и начиналось само село. Почти полтора десятка лет назад, когда он, беглец от церковных ревнителей, только строил свою первую хибару, скорее даже землянку, в этой глуши, с разрешения сельского старосты, обещая в обмен своим ремеслом служить людям, идти до околицы приходилось втрое дольше, да и тропа была куда хуже, но с тех пор многое изменилось. Его усилиями в том числе. И нечисть в округе поуспокоилась, и зверье дикое. Да и все моры, буквально под корень выкашивающие прочие округа губернии, здесь проходили сравнительно мягко. Вот и росло село. А расти ему только в эту сторону и было, ведь с трех других поджимали реки да топи. Да и к колдуну народ попривык, не боялся к нему даже ночами бегать. Последнее, кстати, Архипа не слишком радовало. Он бы предпочитал, чтоб все было как раньше, когда глаза прятали, да плевали через левое плечо, едва рядом проходил. Славное было времечко. Давно ведь известно: боятся, значит уважают.

Пока колдун сидел, погруженный в воспоминания, гости его прошли всю тропу и встали около калитки. Особенно смущенными выглядели женщины. Архип сперва удивился их реакции, а потом вспомнил о своем внешнем виде и даже слегка стушевался. Убрав ноги с забора и поплотнее запахнув зипун, чтоб срам не вываливался наружу, он пригласил людей внутрь:

– Ну что стоите, как не родные? Явно не на меня красивого полюбоваться пришли, а по делу. А раз по делу, то нечего ворота загораживать, внутрь проходите.

Не вставая, Дарья там или нет, но менять свою натуру и без нужды миндальничать с всяким поперечным он не собирался, колдун протянул руку отцу семейства:

– Архип я, – и вопросительно приподнял бровь.

– Матвей Георгич, – ответствовал тот и сжал предплечье колдуна. Пожатие было каким-то неуверенным и судорожным, по нему легко можно было понять степень волнения Матвея. – Я пасечник. С Медового. За Мелкой. Это жена моя Арина Филипповна. А это дочь, Аська. Агния то есть.

– Агния Матвеевна то есть? – важно покивав, обратил Архип внимания на дочь. Девка, огненно рыжая, как и мать, еще совсем молодая, только-только еще начавшаяся наливаться соками, но уже обещавшая стать ослепительной красавицей, за внимание которой вскорости не из одного пацанского носа кровавую юшку пустят, кивнула, а потом испуганно перевела взгляд на отца. Архип отметил ввалившиеся глаза, огромные круги под ними и заострившиеся черты лица, говорившие о крайне степени усталости девушки, словно бы она не спала несколько дней. – Значит так, Агния Матвеевна, берите Арину Филлиповну под руку и дуйте обе в избу. Там слева от сеней в светелке на столе самовар еще горячий да на столе варенье. Испейте не побрезгуйте, а нам тут с вашим тятенькой поговорить надобно.

Агния снова резко кивнула, а потом, взяв под локоть мать, увела ее в дом. Когда женщины ушли, Архип освободил на лавке место подле себя, предложил Матвею кисет и закурил по новой. Матвей не стал отказываться и, достав щепоть табака, начал как-то излишне тщательно забивать его в вытащенную из за пазухи трубку. Архип понимал, что эта передышка нужна пасечнику, чтобы собраться с мыслями, а потому не мешал тому, сам наслаждаясь тишиной и хорошим зельем, привезенным за немалые деньги приказчиками Дарьи из города. Наконец, все приличия были соблюдены и мужчина, недовольно покосившись на кадильницу, все-таки идея использовать церковный инструмент для такого презренного дела, как раскуривание трубок, ему явно не понравилась, достал отттуда уголек. Глубоко затянувшись, он выдавил:

– Ууух, хорошая махорка, мягкая. Колдун я к тебе за помощью, – и снова замолчал.

– Оно и понятно, что не чаи гонять, – не удержался от колкости Архип. – Не тот я человек, чтоб ко мне по доброй воле ходили. Говори, Матвей Георгич, не тяни кота за то чем котят делают.

Матвей закашлялся. То ли от возмущения бестактностью, то ли скрывая смешок, и все-таки перешел к делу:

– Дочке моей, Аське мужик чудиться начал.

– Ну пора уже, созрела почти...

– Да нет же, язвить тебя в корень, не перебивай, – почти рыкнул пасечник и тут же сконфузился. – Прости, не хотел...

– Да не переживай, не красна девка, переживу, – отмахнулся Архип. – Какой мужик? Какой-то конкретный?

– В том-то и дело, что описать не может, – затараторил пасечник. – Говорит, стоит какой-то мужик вдалеке, в черном словно бы весь, и смотрит на нее. Ничего не делает, просто стоит и смотрит. Впервые седьмицы три назад заметила. Сперва вдалеке его видела, у опушки леса, или у реки, когда стирать ходила. И с каждым разом ближе и ближе. И видит только тогда, когда рядом никого другого нет. Вчера сказала, что у забора встал. Ну я сперва бегал, смотрел, следы вокруг шерстил, сыновья старшие сидели под окном по очереди караулили две ночи. Ничего нет. К попу ходил, крест брал, молитвы заучивал, с дочерью всю ночь читали. Ничего не помогает, все ближе и ближе, говорит, подбирается, зло какое-то готовит. Боится до жути, ночами совсем спать перестала, тает дочка на глазах, помоги, колдун, на тебя последняя надежда, всем, что есть одарю, – волнение отца, наконец прорвалось и он, подавшись вперед схватил Архипа за руку. – Мед бочками таскать буду, за душу твою до конца дней своих ставить буду, только помоги!

– Ну, молиться за меня не стоит, все равно черного кобеля добела не отмыть, – хмыкнул Архип, освобождая руку и поднявшись выбил трубку. – А вот от меда не откажусь. Люблю сладкое. Пойдем, Матвей Георгиевич, глянем, чем могу я твоему горю подсобить.

В светлице женщины сидели прилежно сложив руки на столе, словно школяры у строгого дьячка на уроке. Естественно ни к чаю, ни к варенью никто и не притронулся.Правильно, кто ж в доме колдуна будет чего брать в здравом уме? Особливо если он сам это взять и предлагает.

– Агния Матвеевна, душа моя, ну-ка подь сюды – Архип покопался в комоде, вытащил оттуда конфекту "сыновей Абрикосова" и уже многократно пользованную церковную свечку. Первую он сунул в руку подошедшей девушке. – Жуй, быстро! – приказал, состроив страшную гримасу.

От неожиданности та вздрогнула, быстро развернула красивый фантик и засунула в рот прежде чем успела отреагировать мать. Глаза ее округлились от необычного вкуса, хоть и дочь пасечника, привычная с детства к сладостям, а марципан вряд ли где видела, кроме как на полках купеческой лавки. За столом тихо прыснули. Мать. Агния покраснела до самых корней волос и неуверенно улыбнулась. "Отлично,"– подумал Архип. Помогать людям, которые тебе слова вымолвить боятся – та ее морока, а так, глядишь, сговорчивее будет.

Молодку колдун усадил на стул посередь комнаты, запалил свечу и принялся ходить вокруг нее.

– Агния Матвеевна, – проговорил колдун, заметив, что увлеченно жующая конфету девушка постоянно вертит головой, стараясь не выпустить его из виду. – А знаешь ли ты самой простой способ мужчине вскружить красной девице голову? – дождавшись отрицательного мотания головой он с серьезным видом выдал. – Достаточно всего лишь обойти вокруг нее тьму тьмущую раз.

К сдержанному хихиканью матери добавился и одобрительный смех отца, а улыбка Аськи стала шире. Тем не менее, она оказалась девушкой умной, и сделала правильные выводы, сразу перестав вертеться. На седьмом круге, когда свеча продолжала гореть ровно без излишнего чада и копоти, Архип слегка посмурнел и принялся чесать затылок. Принесенная тысячу лет назад из Греческой Империи вера оченно не жаловала всяческие формы чародейства, а потому освященная церковная свечка всегда была первейшим способом определения чужого воздействия. И ежели она молчала, то никакого воздействия и не было. Но пока делать выводы было рано, а потому Архип решил прибегнуть в более старому методу, основанному на взаимодействии первостихий.

Отправив Матвея с ведром до колодца, он снова закопался в комоде, пока не вытащил оттуда пачку "лапшинских" безопасных фосфорных спичек. Зачерпнув из свежепринесенной воды стакан, колдун с большим тщанием установил тот на макушке Агнии, и начал одну за другой зажигать спички, бормоча заговоры водить ими перед девичьи лицом и бросать в стакан. После тринадцатой спички он завершил свои манипуляции, поставил сосуд на стол перед собой и сосредоточенно в него уставился.

– А чего мы ждем, дядь Архип? – первой тягостное молчание наружила Агния. Ее настолько распирало от любопыства, что даже страх перед непонятным колдуном отступил на второй план. Но, справедливости ради, это любопытство было полностью оправдано, все-таки дело касалось ее здоровья, а то и жизни напрямую.

– Ждем мы, Агния Матвеевна, когда спички тонуть начнут.

– Так они ж деревянные! А дерево не тонет, – наставительный тон девушки вызвал на мрачном лице Архипа легкую полуулыбку.

– Именно так, душа моя. Дерево не тонет. А вот ежели кто над тобой какое колдунство учинил и порчу навел, то правильном словом связанные они все покажут.

– Порчу? – охнула за столом мать, и усиленно закрестилась.

– А ну прекратить у меня тут божиться!!! Али хуже хочешь сделать?!! – рявкнул Архип, пугая гостей. Не то, чтоб его ворожбе могли как-то навредить неумелые хистосования женщины, тут нужен был бы целый церковный хор во главе с натуральным архиереем, а больше из сварливого нрава. Да и вообще, совсем за последние годы расслабились, того и гляди на крестины звать начнут. Арина Филипповна ойкнула и зажала рот ладонью. Муж ее заметно побледнел и так сильно вцепился в стол. Того и гляди доски затрещат, мужик дюжий.

Поняв, что слегка переборщил и такими темпами скоро придется доставать отвары от сердечных хворей, Архип решил слегка разрядить ситуацию:

– Агния Матвеевна, душа моя, а как там у тебя с парнями деревенскими?

– Да как у всех, дядя Архип, – повела плечиком та, бросив короткий взгляд в сторону отца.

– Это как , "как у всех"? – хмыкнул колдун. – Я уже старый, как там у вас "как у всех" не знаю уже. Заглядываются?

– Да, дядь Архип, заглядываются, – и снова на отца косится. Неужто чего за ней есть грешок какой? Может в этом-то и кроется секрет ее таинственного "человека"?

– А не пристают? Руки не распускают.

– Не, дядь Архип, ты что? У нас в Речной все парни хорошие. Да и тятя с братьями кого угодно в бараний рог скрутит за такое.

Архип хмыкнул, по поспешности и излишней горячности девицы поняв, что и впрямь было что-то такое, чего она никому раскрывать не желает. А раз не желает, то и нет смысла пытать, она даже под топором палача не скажет.

"Интересно, врет про этого пугающего призрачного мужика? Да всяко врет. Ночами на сеновал к полюбовнику бегает, наверняка, а для отца сказку про чудище выдумала" – эти мысли слегка разозлили Архипа, все-таки столько времени потрачено. Да и свеча церковная со спичками не пять копеек стоят.

Черверть часа спустя ни одна спичка так и не потонула, еще более убеждая колдуна в его выводах, а потому, он решил нерадивую девку слегка проучить. Не сильно, не изверг же он, да и дело молодое – глупое, все такими были, но чтоб запомнила.

– Ну, мне все понятно! – проговорил он, распрямляясь во весь рост.

– Что понятно? Что понятно, говори не томи! – встрепенулись гости.

– Все! – веско повторил Архип и, ничего более не объясняя вышел в сени.

Напротив светлицы находилась дверь в черную часть дома, где колдун работал и хранил большую часть трав и отваров. С одной из полок он взял крошечный запечатанный засохшей глиной горшочек, даже сквозь закрытую пробку распространяющий невероятно мерзостный запах. Совершенно безвредный состав, главным достоинством которого являлась немыслимая стойкость запаха. Стоит только пальцем влезть, так потом месяц с тобой никто в одной комнате сидеть не сможет. И хоть до кости песком да содой драить можно, не уйдет. Бесполезно. Шутиха, изготовленная когда-то, лет чуть ли не десять назад, чтобы отвадить мальчишек, да с тех пор стоявшая совершенно без дела. Настоявшаяся сверх всякой меры. С тех пор, конечно, подрастеряла свои достоинства, вряд ли даже неделю удержится, но девице хватит понять, о каких вещах врать не стоит, глядишь, поумнеет. На другой полочке, в настоящем стеклянном бутыльке стоял другой настой. Этот уже готовился на продажу, а потому обладал приятным запахом и вкусом. Он был нужен для прослабления. Хорошо работал, сильно. Даже от длительного запора помогал. Пусть посидит орлом в нужнике, оскалился Архип, тоже пользительно для мыслительной деятельности будет.

– Значит так, слушай меня, – резко начал он, вернувшись. – Агния, как домой придешь – вот этой мазью вымажешься. Не корчь личико, знаю, что пахнет противно, но так надо. Нет! Здесь не вздумай открывать. А то сила выветрится! Придешь домой и все тело покроешь. С головы до пят. Зато никакая нечисть тебя не возьмет. Дальше. Каждое утро выпивай по маленькому глоточку второго снадобья. Да смотри, чтоб хватило минимум на три раза. Что бы ни было, продолжай пить, поняла? Матвей Георгич, проследи за дочерью. Пусть не филонит, а делает как я сказал, понял? – пасечник кивнул. – Все, а теперь идите домой, у меня дел гора целая.

По-быстрому выпроводив непрерывно благодарящих и сулящих благодарности, гостей, Архип выкурил еще одну трубку, наблюдая за удаляющейся семьей пасечника, изредка мерзко похихикивая и совершенно по-мушиному потирая руки. А после, не заходя уже в светлицу отправился в мастерскую, ему еще надлежало доделать новую партию товара для Дарьи. Купчиха вечерами не только за горячими объятиями приходила. Делу, как говорится, время, а потехе – час.

Часть первая. Глава 2

Поработать вволю Архипу, естественно, не дали. Бывает такое, что ежели день с самого утра идет вкривь и вкось, то с каждым новым часом, скорость его падения под уклон только увеличивается. И этот день решил следовать именно этому правилу. Не успело солнце докатиться хотя бы до середины небосвода, как во входную дверь неистово забарабанили. Не смотря на то, что ее колдун отродясь не запирал, не было принято тут по чужим избам шариться, не город, а от лихого люда все равно не упасешься, в дом его без разрешения, окромя как при последней нужде, не входила даже Дарья. Опасались. За порогом оказался изрядно взволнованный староста. Седая борода его была изрядно всклокочена, а не по годам густая шевелюра, извечный повод для зависти самого Архипа, торчала в разные стороны.

– Архип, беда бедовая, голубчик! Выручай! – вместо приветствия, задыхаясь, сумел вымолвить гость.

Судя по тому, что староста никак не мог восстановить дыхание, что в свою очередь означало, что почти треть версты до его дома, где никоим образом нельзя было проехать ни на лошади, ни, тем более, на телеге, тот бежал бегом. И это сильно не понравилось Архипу, поскольку означало, что приключилось нечто и в самом деле из ряда вон. Поэтому, придержав язык, Архип молча подал старику кружку воды, взятой тут же, из стоящего в сенях ведра, принесенного еще Матвеем, а потом кивком пригласил в свою мастерскую. Мотнув головой на стул, колдун, не дожидаясь, пока староста сможет нормально говорить, принялся заполнять свою походную сумку. Тряпки для перевязки, останавливающая кровь мазь, несколько разных противоядий.

– Архип Семеныч, беда, – наконец, обрел дар речи гость. – Дети в лесу пропали. За Черной...Ой, – старик вздрогнул, когда одна из склянок выпала из рук колдуна и разбилась об пол.

– Где? – Архип сперва даже не поверил своим ушам. – Какой баран...

– Охолони, Архип Семеныч, не руби с плеча, – попытался остановить закипающего колдуна староста. – Не виноват в том никто. Это Никифора дети. Того, что две весны назад жену потерял... Несмысшленые еще они.

– Да чтоб ему в рот ... – колдун покраснел, словно рак. – Несмысшленные? А где отец был? Опять валялся залившись брагой по самую макушку?! Да чтоб ему крысы весь срам выели!!! И что теперь? Все! Андрей Семенович, готовь гробики на его деточек! Их за Черной схарчат и не подавятся! Забыл что в ранишние времена творилось?! Нет туда ходу людям! Нет!!!

При этом, вопреки собственным словам, Архип продолжал собираться. Только теперь в сумку отправлялись вещи все страннее и страннее: коробка спичек, клубок нетолстой пеньковой веревки, тщательно завернутый в расшитую узорами ткань православный крест, сложенный вчертверо большой платок, деревянный гребень, булавочница, фунтовый мешочек соли и такой же пороху. Закончив со своим делом колдун прекратил ругаться, повернулся к старосте и уже достаточно спокойно сказал:

– Прокляну мразь! – и деловито спросил. – Где их видели последний раз? Кто? И когда?

– Утром было дело. Аккурат за третьими петухами. У Мавкинова брода, – Архип бессильно взвыл, витиевато выругался и, порывшись в дальнем углу одного из многочисленных шкафов, выудил оттуда ржавую двузубую вилку. Аккуратно, чтобы невзначай не коснуться острых зубьев, он завернул прибор в кусок грязной мешковины и отправил к остальным припасам. – Там неподалеку мальчишки из Ночной рыбачили. Так они и видели, как дети вброд идут. Они бежали, кричали, но куда там. Никифоровские то ль не слышали, то ль страшились чего... В общем, когда пацаны до брода подоспели, те уже в чащу ушли. Мальчишки следом идти не рискнули, к отцу побежали. А тот уже на лошадь вскочил и ко мне, а я – к тебе. Сейчас у дороги ждет. Дети его на Броду караулят, вдруг назад вернутся.

– Не вернутся. – отрезал колдун, сосредоточенно обматывая ноги портянками, прежде чем вставить в ботинки. – Не то место это, чтоб запросто людей отпускать. Хорошо хоть сами не побежали следом. Радостно, что хоть у кого-то голова не только, чтобы хлеб рубать, – недовольно пробормотал Архип да так, что было непонятно, похвалил он или оскорбил. И кого именно. – Мне лошадь привел?

– Да Архип Семеныч, все сделал. На моей поедешь, я пока народ собирать буду, позже двинусь. Еще я за Семеном Бирюком послал. Он охотник хороший, глядишь сподручнее вместе будет.

– Попа бы лучше позвал.

– А поможет? Так это... мигом, – засуетился староста, встряхнув серебристой шевелюрой.

– Не поможет. Но зато мне будет веселее, если этот фарисейка поперед меня сдохнет, – криво ухмыльнулся Архип.

– Чур тебя, Архип Семеныч, – замахал руками Адрей. – Не кликай беду, авось все обойдется.

– Авось и обойдется, – этом повторил Архип, хотя лицо при этом имел такое, что молоко могло скиснуть. – Пошли. По крайней мере, от скуки я сегодня точно страдать не буду.

Староста не обманул. У начала лесной тропы ожидали три лошади. На одной восседал невысокий кряжистый мужик настолько обросший, что голова его казалась сплошным комком густой черной шерсти из которой торчали внимательные водянистые глаза да острый узкий нос. Семен по прозвищу Бирюк. Лучший охотник и следопыт на всю округу. Около второй, очищая веточкой от земли копыта, крутился молодой дебелый крестьянин в цветастом кафтане и потертой мурмолке. Видимо, тот самый проводник из Ночной, отец мальчишек, заметивших ушедших в лес детей. Третья лошадь была оседлана, с удобной переметной сумой на крупе. На ней, судя по всему, приехал староста, а теперь она же предназначалась Архипу. Поручкавшись со спутниками, колдун попросил старосту отнести в купеческую лавку наскоро нацарапанную записку и скомандовал выступление. До Ночной, крошечной деревушке на десяток срубов, сиротливо примостившейся на самой окраине округа, почти у самой кромки диких лесов, основанной совсем недавно, и полудюжины лет не прошло еще, предстояло идти быстрой рысью не менее пары часов.

До деревни долетели споро, проскочили ее, одна прямая улица, не заметив, а там уже и до злосчастного брода было рукой подать. В дороге, прямо на конях пообедали. Благо староста или, куда вероятнее, жена его, Ангелина Сидоровна была женщиной основательной и не терпела непорядка, позаботились обо всем и в суму на Архиповском коне был уложен хлеб, свежая солонина да мех с квасом. Сытно и вкусно. Для еды на скаку и придумать лучше нельзя.

Около брода через неглубокую, и широкую, а от того необычно спокойную в этих местах Черную собралась уже основательная куча народу. Это всегда удивляло Архипа, казалось бы, волость здоровенная, поселения растянуты на сотню верст в обе стороны, а вот нет же. Стоит в одном углу случиться чему, так полдня не проходит, как уже в противоположном старухи на лавках обсасывать все подробности будут. Вот и сейчас примерно с пару десятков мужиков и баб неуверенно толкались на берегу, собравшись кружком вокруг чего-то прямо на дороге в нескольких десятков шагов от берега. Или кого-то.

Кого именно Архип разобрал, подобравшись поближе. В центре группы стоял и отчаянно махал руками Никифор. Известный на всю округу пьяница и лентяй, давно пропивший последнюю рубаху, живший только милостями добросердечных односельчан, жалевших забулдыгу и его детей. Да еще тем, что беспощадно гонял детей собирать грибы да ягоды. Дикоросы он обменивал в купцовой лавке да у местных бабок на пропой и, значительно реже, еду. Окружающие Никифору сострадали, мол, спился с горя великого, жену схоронил двух лет не прошло. Но у Архипа память была лучше, чем у деревенского мира, он помнил, как не раз и не два пользовал Настасью, Никифорову жену, после очередных побоев нанесенных в уматину укушавшимся супружником. Но еще Архип давно привык не лезть со со своим мнением к окружающим, хотелось людям привечать сволочь, ничтожество и душегуба, пусть привечают, у него своих проблем полный амбар. Вскоре стали различимы и вопли, издаваемые Никифором. Пьяным и дурным голосом тот вещал:

– Да что ж дееться, люди добрые!!! Последнюю опору у отца отобрали!!! Пропадут мои голубки ненаглядные!!! Детишки мои, отрада последняя!!! – кто-то громко всхлипнул. Уловив отклик на свое представление, недоделанный скоморох завыл еще жалобнее. – Да на кого они ж меня оставили!!! Да куда ж я без них!!! Да кто ж мне поможет!!!

– Чо разорался, как баба базарная? – рявкнул Архип, подъезжая к толпе. Жалкое и мерзкое ничтожество, притворно строящее из себя убитого горем отца в надежде на то, что ему безвозмездно из жалости нальют пару стаканов, не вызывало у него ничего, кроме презрения.

– И ты тут, Антихрист!!! Пришел понасмехаться над убитым горем? Почему ты не защитил моих деточек? Ведь тебе мы позволяем жить рядом с нами!!!

Некоторые зароптали. И, что немало удивило Архипа, в гуле не было одобрения. Люди тоже не поняли обвинений в сторону колдуна, а кто-то даже сказал:

– Да ну Никифорка, не гони. Причем тут колдун? Дети сами в лес уперлись!

– Он должен был их остановить! – не сдавался "убитый горем" отец. – Он виновен в их смерти!!!

– А чо ты детей хоронишь, пьянь? – ехидно осведомился Архип. – Ты тела их видел? Или так не терпится на дармовщину нажраться на поминках?

– Да как ты... Да я тебя... Да я тебе... – не ожидавший такой резкой отповеди, Никифор замер столбом. Покраснев то ли от гнева, то ли от натуги выдумать хлесткий ответ обидчику, он только бессильно открывал и закрывал рот, периодически выдавая какое-то малосвязное бормотание.

– Ты мне – ничего, – отрезал Архип. – А я сейчас пойду спасать твоих детей. Пока ты будешь тут сидеть и дальше наматывать сопли на кулак в надежде на очередное подаяние. Потому, что ты не мужик – ты дрянь, у которой только и хватает сил, что гнобить тех, кто ответ тебе дать не может. Думаешь я не понимаю, почему они за Черную поперлись? Кто в этом виновен? – Архип сплюнул под ноги притихшему Никифору, резко обернулся и двинулся к броду. Неожиданно, дорогу ему заступили трое. – Ну?

– Архип, мы с тобой пойдем! – заговорил первый, здоровенный бородатый мужик с уродливым шрамом через все лицо, кажется, его звали Василий, колдун вспомнил и его, и этот шрам. Двое его спутников, молчаливо кивнули.

Архип окинул говорящего неприязненным взглядом и устало ответил:

– Вы своих детей сиротами оставить хотите? Сдохнете ведь.

– Двум смертям не бывать, – пожал плечами второй, худой, словно тростинка, но при этом жилистый мужчина с уже подернутой сединой бородой. – А одной все равно не миновать. Никифор – сопля, но не думай, что у нас не все мужики такие. Негоже одному за всех башку на плаху совать. Тебе может потребоваться помощь. А ежели помрем.. Ну что ж, на то воля Божья. Авось мир семей не бросит. Да и детишки наши уже велики, сами пахать можут.

Брови Архипа удивленно поползли вверх. Ишь, выискались смельчаки. И ведь не врут, не рисуются перед соседями. Они действительно считают, что должны помочь. Удивительные все-таки существа эти люди.

– Спасибо, мужики, – к собственному немалому удивлению в голосе Архипа не звучала ни капли привычной желчи. – Но вы лишь обузой мне будете. Я тайными тропами двинусь, куда вам доступ заказан. А без этих троп мы все там поляжем.

– Не гони, Архип, – смутился Василий. – Мы не же не можем просто так стоять и ждать. Душа болит!

– Помочь хотите? – те кивнули. – Хорошо. Помощь мне нужна. Василий, слушай тогда, к вечеру натаскайте здесь на берегу дров на два огромных костра не меньше меня ростом. Да не простых, а свежей осины. Справитесь?

– Да, – радостно выдохнул Василий. – Тут осинник неподалеку, мигом воротимся.

– Добро. Андрей? – теперь Архип обращался к худощавому. – С тебя накопать глины. Столько, чтоб двух человек обернуть хватило. И замеси раствора, чуть жиже, чем для горшков, то чтоб форму держал. Понял? – тот кивнул. – Бирюк, – из-за спины колдуна вышел охотник. – Излови дважды по семь птиц, но так, чтоб живы остались, ни в коем случае не убивай. У каждой из хвоста по одному перу выдери и на волю отпусти. Все равно какому, главное, чтоб целое и без изъянов было. Ты, – дошла очередь до последнего из добровольцев, этого Архип лично не знал. – Тут есть ключ рядом? Не озеро, не болото, а чистый ключ? – краткий миг задумчивости, потом утвердительный кивок. – Отлично. Соорганизуй народ и принесите мне оттуда пару дюжин ведер воды, проследи строго, чтоб речной воды не было, только ключевая. В крайнем случае колодезная подойдет. И все к закату изготовьте, мужики. От вас много зависит. Вперед!