Текст книги "Миланская роза"
Автор книги: Ева Модиньяни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)
РОЗА
1982
Глава 1
– Негодяй… очаровательный, неотразимый негодяй-американец, – подытожила свои воспоминания старая женщина и добавила: – Да сохранит Господь его душу!
Глория промолчала, растроганная и взволнованная. Ей показалось, что бабушка задремала, но она заметила, как меж ресниц Розы блеснула слеза и покатилась по щеке. Глория осторожно вытерла щеку Розы платочком.
– Я очень его любила, – продолжала бабушка, – хотя с ним было трудно. Но, вспоминая, я прежде всего думаю о счастье, что он дал мне.
– Может, он был не такой уж негодяй, – сказала Глория. – Наверное, он любил тебя, по-своему. Ведь такую женщину, как ты, тоже любить нелегко.
– Ричард был для меня загадкой, – сказала Роза. – Как и его сын. Никогда не знаешь, хочет он тебя укусить или поцеловать. Любовь к Ричарду измучила меня. Так и ты теперь мучаешься от любви к Риккардо.
За окном темные тучи закрыли солнце, и порыв ветра взлохматил кроны деревьев в парке Имберсаго. Вошла служанка и доложила, что обед подан.
Они пообедали вместе в маленькой столовой рядом с большим залом, который использовался лишь для парадных обедов.
Роза съела немного макарон с ветчиной и со сливками, выпила глоток вина. Ее лицо чуть порозовело.
– Глория, думаю, тебе стоит уехать, – сказала бабушка. – Тебе стоит побыть одной и подумать. Я ведь не сказку рассказывала, девочка моя, – добавила Роза вполголоса. – Мое прошлое касается и тебя… Ты для меня – прежде всего. Главное – твоя жизнь, твое будущее. Пожалуйста, прими мой совет…
– Совет или приказ? – с улыбкой спросила Глория, откинувшись на спинку стула, пока служанка меняла тарелки.
– Никто не может приказывать Глории Летициа, помни это, – твердо произнесла Роза. – Даже я. Умей сама принимать решения. У тебя получится. Ты же вытащила Рауля из тюрьмы с помощью одного-единственного звонка.
– Мне просто повезло, – скромно заметила девушка.
– Ты действовала наверняка. И теперь должна поступить так же. Хватит тянуть. Можешь любить Риккардо, можешь забыть его, но эта история должна кончиться. Мой сын – человек неудобный, как и его отец. Тебе нужен положительный, надежный спутник жизни вроде Руджеро Летициа. Поразмысли, Глория. Я ведь тебе передам маршальский жезл, – заключила Роза. Глория молча смотрела в тарелку. Сначала воспоминания, потом это вторжение бабушки в ее личную жизнь несколько вывели молодую женщину из равновесия. Она представляла себе Риккардо ребенком, каким он был во время войны, а потом ей виделся неотразимый мужчина, перед которым она не могла устоять. Она поняла и оценила советы бабушки, но сейчас у нее не было сил, чтобы обсудить то, что волновало ее больше всего на свете.
– Наверное, я приму твой совет, – наконец произнесла Глория.
Роза благодарно улыбнулась.
– И ты должна завести детей. Как можно скорей, – добавила бабушка.
Глория помрачнела.
– Детей? От кого? От Консалво или от Риккардо?
– Извини, что я вмешиваюсь, – сказала Роза. – Но у меня осталось так мало времени, и я не хочу видеть, как ты страдаешь, повторяя мои ошибки.
– Каждому отпущена своя доля страданий, – покорно произнесла Глория.
– А мы с тобой, например, рискуем получить и дополнительную порцию. Послушай старуху: найди себе мужчину, который станет хорошим отцом.
– Хорошо, бабушка, я уеду, – согласилась внучка, положив вилку.
Она так и не притронулась к отбивной.
– Я рада, – тоном победительницы заявила Роза.
– Наверное, мне действительно лучше побыть одной, хотя я всегда одинока.
– Знаю, Глория, – ответила бабушка, вспомнив и о собственном одиночестве.
– Думаю, я должна принять правильное решение, – вздохнула Глория.
– Тогда поторапливайся, уезжай! Я не вечна, но тебя дождусь. Возвращайся, с Риккардо или без него, но возвращайся, излечившись от этой муки.
Женщины пожали друг другу руки, словно заключая тайный договор.
Риккардо Летициа протянул секретарю досье.
– Это данные для печати. Все готово, – сказал он.
Он сидел во главе длинного стола в зале для заседаний римского офиса корпорации, расположенного в районе Эур. Материалы для прессы были последним звеном в сложных переговорах. Стороны изрядно потрепали друг другу нервы, но в конце концов поле битвы осталось за Риккардо.
– Теперь можно спокойно заниматься текущей работой, – с удовлетворением произнес Синклер Уординг, самый приближенный сотрудник президента корпорации «Роза Летициа и сыновья».
Тио Пепе, пристроившийся у ног хозяина, громко, с подвыванием зевнул, встал на короткие сильные лапы и глянул на Риккардо, словно хотел поздравить хозяина с успешным завершением встречи в верхах. Присутствие на переговорах пес считал чем-то вроде профессиональной обязанности. Теперь, когда секретарша Эстер распахнула дверь, пес направился к выходу, намереваясь насладиться прогулкой по саду.
Эстер открыла дверку красного дерева и достала из бара золотистую бутылку шампанского «Крюг» и четыре высоких фужера. В корпорации существовала традиция отмечать шампанским успех переговоров. А сегодняшняя сделка была одной из самых значительных в истории фирмы «Роза Летициа и сыновья».
Риккардо поднялся со своего командирского места, подошел к окну и взглянул на белевшие в зелени здания. Он готовился отметить успех, но чувствовал себя усталым и недовольным. Победа, увенчавшаяся подписанием соглашения между Италией и Бразилией о строительстве двухсот шестидесяти шести истребителей, не сделала Риккардо счастливым. Но надо было произнести тост, и президент, подняв бокал, обратился к своим сотрудникам:
– Благодарю вас. Вы внесли решающий вклад в нашу победу.
Все заулыбались. Риккардо Летициа действовал как образцовый менеджер. Когда дела шли хорошо, он каждому воздавал по заслугам. Если же что-то не ладилось, президент брал ответственность на себя.
Согласно только что заключенному соглашению о сотрудничестве с «Аэритали» и бразильской компанией «Терраэр» корпорация Летициа обеспечила себе заказы на постройку пяти самолетов в месяц вплоть до 1990 года. Риккардо добился самых выгодных условий, и это означало возвращение на рабочие места персонала, временно отправленного в отпуск. Производство не пострадало от кризиса, заодно и престиж фирмы.
Риккардо пожал каждому руку, а когда все разошлись, остался один на один с Эстер.
– Я – в гостиницу, – предупредил он секретаршу. – До завтра меня ни для кого нет.
Вернулся с прогулки довольный Тио Пепе и снова устроился у ног хозяина.
– У вас на вечер назначен ужин в «Оазисе», – напомнила Эстер.
– Совершенно вылетело из головы, – удивился Риккардо.
– Приглашены тридцать два человека. Отменить приглашение?
– Ни в коем случае. Сделаем так, ты им позвонишь в последний момент…
– …и скажу, чтобы они начинали без вас, а вы придете, как только сможете, – закончила за него Эстер.
Риккардо послал ей воздушный поцелуй.
– Врать ты умеешь замечательно, – весело сказал он и вышел из кабинета.
Тио Пепе, казавшийся еще длиннее и еще счастливее, чем обычно, вприпрыжку помчался за хозяином.
Глава 2
Риккардо Летициа обладал огромной властью, но кое-что оставалось ему неподвластным, например, уличное движение. Вот и сейчас они застряли надолго в дорожной пробке. Шофер старался, как мог, но безрезультатно.
– Что там у меня намечено на сегодня? – спросил Риккардо у секретаря.
Франко Серра включил ноутбук и приготовился зачитать длинный список.
– Не надо, – остановил его Риккардо. – Бессмысленно узнавать то, что я делать не собираюсь. Ни к чему читать имена людей, с которыми я все равно не встречусь.
Он прикрыл глаза и откинулся на подушки. Молодой секретарь взглянул на жесткий профиль патрона и попытался угадать, чем так обеспокоен Летициа. В последнее время президент стал сам на себя не похож. Он работал с яростным ожесточением, по нескольку часов проводил на поле для гольфа; потом намечал приемы, приглашал людей на ужин и в последний момент от всего отказывался. Его окружение потеряло вдохновителя праздников и неизменного участника хепенингов, завершавшихся битьем посуды и мебели в элитных увеселительных заведениях. Риккардо и самому не нравились подобные варварские и глупые развлечения, но он оказался заложником собственного имиджа, обреченным на эпатаж общества.
Но теперь Риккардо давно уже не видели в компании блестящих красавиц, с которыми он раньше любил появляться в свете. Он редко наезжал в Милан и практически безвыездно жил в Риме в «Гранд-отеле».
Франко Серра последовал за патроном в холл гостиницы и забрал у портье почту.
– Найди мне Джиджи Лопеса, – неожиданно приказал Риккардо.
– Слушаюсь, синьор, – с улыбкой ответил секретарь.
Имя Джиджи Лопеса значило только одно – женщины. Похоже, буря улеглась и Риккардо возвращался к обычному образу жизни.
В лифте секретарь прочел список тех, кто звонил, вычеркнул имена лиц малозначительных, определил тех, чей звонок представлялся важным. Работа Франко не кончалась никогда, даже тогда, когда босс позволял себе минутку отдыха.
У дверей апартаментов Риккардо поджидал его личный камердинер Саверио.
– Здравствуйте, синьор, – поздоровался он.
Хозяин и слуга обменялись улыбками. Они вполне ладили друг с другом: Саверио родился, чтобы служить, Риккардо – чтобы повелевать. Один нуждался в другом. Слуга помог господину снять пиджак и надеть синий шерстяной кардиган, протянул ему мягкие домашние мокасины из козловой кожи. Потом Риккардо умылся, а Саверио объявил, что обед подан.
Камердинер, молодой фриулец, никогда не говорил лишних слов и являлся воплощением деловитости. Он как бы был настроен на волну Риккардо, умел угадывать его желания и предвосхищать распоряжения хозяина.
Риккардо только сел за стол, как в дверях появился помощник:
– Джиджи Лопес на проводе.
– Подай телефон.
Камердинер поставил на стол аппарат.
– Рад поговорить с тобой, – услышал Риккардо голос Лопеса.
Интонации были вполне светские, но голос звучал несколько глухо и неуверенно. Признак старости. Сколько же Джиджи лет? Пожалуй, за семьдесят. Сводник высокого полета, получавший немалый доход от древнейшей из профессий.
Лопес ввел в свет потрясающих красавиц. Некоторые из них, наделенные умом и поистине королевским величием, стали прекрасными женами и незаменимыми спутницами жизни для графов и маркизов.
– Пришли мне девушку, – приказал Риккардо.
Больше он ничего уточнять не стал, зная, что Джиджи пришлет лучшую.
– Когда? – спросил старый сводник.
Лопес страшно обрадовался возвращению этого блудного сына, который платил щедро, не торгуясь.
– Через час.
– Будет тебе через час девушка, – заверил Джиджи, перебирая в уме свой гарем: фотомодели, манекенщицы, начинающие актрисы. Для Риккардо следовало выбрать лучшую.
– Привет, меня зовут Вивьен, – чувственным голосом произнесла девушка.
Она говорила по-английски с заметным австралийским акцентом.
– Ты откуда приехала? – сам не зная зачем, спросил Риккардо.
– Из Австралии, из Сиднея, – с готовностью ответила гостья.
Риккардо улыбнулся, не понимая, почему он проявил такое любопытство.
– Я тебя рассмешила? – удивилась девушка.
– Нет. Я никогда бы себе не позволил над тобой смеяться.
Вивьен оказалась очаровательным созданием: огненные густые и пышные волосы падали на плечи, огромные золотистые глаза, белоснежная кожа, нежная улыбка и безупречное тело.
– Мне раздеться? – спросила она, глядя на него невинными глазами школьницы.
– Сразу видно – женщина исключительной стыдливости, – пошутил он.
– Опять смеешься?
Девушка улыбнулась и решительно, без всякого смущения, сняла джинсы. Риккардо сделал вид, что в восторге, и шутливо спросил:
– Разве я похож на мужчину, который шутит с едва знакомой женщиной?
– Нет, – рассмеялась она. – Ты, похоже, джентльмен старых нравов.
– Вот видишь, – заметил Риккардо, – мы сразу нашли общий язык.
Он был благодарен этой девушке за то, что она не создавала ему никаких проблем, более того, помогала забыть те, что мучили его.
Вивьен, все так же просто и естественно, сняла блузку. Сколько раз наблюдал Риккардо подобную сцену? Сколько прекрасных женщин, стоило им дать знак, начинали раздеваться перед ним, предлагая себя? Много, слишком много. Он только в романах читал об утонченном наслаждении долгого ухаживания за женщиной. Сам лично он такого не испытал. Риккардо носил громкое имя, пользовался широкой известностью, обладал неотразимым обаянием; как о мужчине о нем ходили легенды; наконец, у него были деньги – так что долго уговаривать женщину не приходилось.
Он взглянул на обнаженную фигуру, стоявшую напротив окна в золотистом свете послеполуденного солнца. Казалось, она была высечена из мрамора и выглядела то ли девочкой, наделенной женской чувственностью, то ли чувственной женщиной, сохранившей невинность ребенка.
Вивьен подошла к нему и обвила руками его шею.
– Мне с тобой повезло, – произнесла она, легко коснувшись губами губ Риккардо.
– Повезло? Повезло, что ты – такая красавица? – насмешливо спросил он.
– Нет, мне повезло, что я с тобой.
Она прильнула к нему обнаженным телом и продолжала:
– Моя подруга уже год живет в Италии и говорит, что с тобой встретиться почти невозможно. А я приехала неделю назад и вот…
– Сработал закон больших чисел, и тебе повезло…
– Любовь моя, – прошептала Вивьен, обхватив его лицо ладонями и увлекая к дивану. – Ты мне очень нравишься, и я сумею понравиться тебе.
Риккардо закрыл глаза и увидел перед собой вместо разгоряченного лица Вивьен строгие, прекрасные черты Глории. Потом замелькали, закружились, словно в бешеной круговерти рулетки, разные лица: безумный взор Консалво, порочная привлекательность Рауля, двусмысленная развращенность Санджи. А потом он сжал в своих объятиях детски невинное тело Глории и поцеловал губы, что впервые улыбнулись ему в саду виллы Летициа в Версилии в тот день, когда они познакомились.
– Видишь, я сумела понравиться тебе, – произнесла Вивьен.
Их поцелуй был страстен и нежен, робок и дерзок; в нем сочетались братская нежность и агрессивный любовный пыл. Вивьен знала о сексе и о любви все, она легко могла отличить горячее и искреннее чувство от механических потребностей плоти.
– Глория, – чуть слышно прошептал Риккардо.
– Вивьен, – поправила его девушка.
Риккардо открыл глаза.
– Вивьен, – равнодушно повторил он. – Спасибо, ты позволила мне увидеть мечту.
– Что ты имеешь в виду?
– А теперь мечта рассеялась как дым, – ответил Риккардо, отодвигаясь от девушки.
Ее обнаженное тело напоминало ему о собственной постыдной слабости. Жар страсти погас, Риккардо ощутил липкий кошмарный холод. У него даже руки заледенели, он готов был оскорбить или ударить девушку.
– Я что-то сделала не так? – спросила Вивьен, едва сдерживая слезы.
– Нет, это я сделал кое-что не так.
– Может, попробуем еще раз? – умоляющим тоном предложила она.
Девушке казалось, что прекрасное приключение не может вот так кончиться.
– Повторение лишь усугубит ошибку.
– Не понимаю!
И Вивьен в отчаянье замотала головой.
– И понимать нечего, – сказал Риккардо, протягивая ей джинсы и блузку. – Одевайся и уходи. Мне очень жаль, но на этом наша история кончается.
– С тобой я согласна и бесплатно… – пролепетала Вивьен, натягивая брюки.
Она шмыгала носом, как ребенок.
– Делай как знаешь, – резко заключил Риккардо.
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь с каким-то неприязненным ощущением.
В гостиной хозяина ожидал Саверио. Риккардо попросил чековую книжку и выписал чек.
– Иди, заплати ей, – велел он.
Камердинер взглянул и увидел, что хозяин не проставил цифру.
– А сколько платить? – с удивлением спросил Саверио.
– Сколько она скажет, – равнодушно ответил Летициа.
– Хорошо, – произнес слуга, привыкший к его экстравагантным выходкам.
Риккардо переживал какой-то тяжелый и неприятный момент своей жизни. Он постоянно чувствовал неприязнь к окружающим, особенно к самому себе. Уже несколько месяцев Риккардо пытался плыть против течения, пытался забыть Глорию, но победить собственные чувства не мог. Он работал как сумасшедший, носясь с одного континента на другой. Он провел расследование, стараясь выяснить, действительно ли Рауль был арестован. Из Америки пришел отрицательный ответ, и Риккардо решил, что обезумевший Консалво возвел напраслину на сына.
Потом вдруг ему все надоело. Он перестал звонить матери, забыл о развлечениях. По ночам его мучили кошмары, особенно часто ему снилось, что он тонет, задыхаясь, в мутном, бурном потоке. А сегодня ему неожиданно захотелось как-то восстановить душевное равновесие, и он решил вернуться к своим прежним привычкам: общество красивой женщины после тяжелой работы. Короче, устроить себе отдых после боя. Но, увидев Вивьен, он понял: ему нужна не просто красивая женщина, ему нужна та единственная, которой он обладать не мог.
Риккардо поднял трубку и набрал миланский номер. Он знал этот номер наизусть и много месяцев мечтал позвонить по нему.
– Мне очень жаль, но синьоры нет дома, – ответила служанка.
– А когда она вернется? – спросил раздосадованный Риккардо.
– Не могу сказать. Она уехала…
– Куда уехала? – встревожился Риккардо.
– Не знаю, – извиняющимся тоном произнесла служанка. – Синьора уехала, ничего не сообщив. Я только поняла, что ей хочется побыть одной.
Девушка, похоже, искренне сожалела, что ничем не может помочь.
Риккардо бросил трубку, по-детски рассердившись. Но вдруг с такой же детской непосредственностью улыбнулся.
Только в одном месте в мире Глория могла бы остаться в одиночестве, и он знал, где это.
– Франко, – крикнул Риккардо, собираясь уйти, а незаменимый Саверио уже протягивал ему пиджак и туфли.
Появился встревоженный, заспанный помощник. Волосы у него были растрепаны, глаза красные. Он не удержался и соснул часок, а теперь вскочил с кровати. По расчетам секретаря, Риккардо должен был бы провести с Вивьен как минимум пару часов.
– Я здесь, – смутившись, пробормотал Франко.
Риккардо улыбнулся ему и приказал:
– Позвони в аэропорт. Пусть приготовят вертолет, а Саверио напоит тебя крепким кофе.
– Спасибо, синьор, – пролепетал помощник.
Риккардо Летициа направился к лифту. Шел он быстро и уверенно, как человек, спешащий на исключительно важную встречу, куда ни в коем случае нельзя опоздать.
Глава 3
В сосновой роще уже стемнело. Сквозь деревья почти не проникали косые вечерние лучи, а в парке причудливо переплетались в весенних сумерках тени. Темнота понемногу наступала и на морской берег. Глория сидела на каменной ограде старого фонтана, болтала веточкой в застоявшейся, позеленевшей воде. Такая же застоявшаяся боль давила ей на сердце. Она провела неделю в одиночестве на вилле в Форте, ничего не решила и теперь собиралась уезжать. Большой дом был погружен в тишину, и лишь на первом этаже, в комнатах сторожей, горел слабый свет. Напрасно пыталась Глория услышать здесь эхо давно минувших дней. Неизъяснимое чувство – ностальгия по ушедшему и печаль сердца – охватило ее. Слезы навернулись на глаза Глории.
– Очень больно? – услышала она теплый, дружеский голос.
Глория обхватила колени руками, словно обнимая собственную печаль, изливавшуюся слезами. Сколько лет назад именно здесь услышала она этот голос? Девушка опустила голову и зарыдала.
– Очень больно? – повторил мужчина.
И сильная рука сжала плечо Глории.
Она подняла глаза испуганной лани и узнала Риккардо. Она ни слова не забыла из того их первого разговора здесь же двадцать лет назад.
– Только не говори, что ты плачешь, – повторил те давние слова Риккардо, протягивая ей носовой платок.
– А я вовсе не плачу…
– Ну, иногда и поплакать можно…
Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, потом обнялись так, словно были одни в целом мире.
– Как ты узнал, что я здесь? – прошептала Глория на ухо Риккардо. – Сработала сеть информаторов?
– Нет, на этот раз нет, – ответил он, осторожно целуя ее. – Интуиция. Инстинкт. Может, шестое чувство.
– Ты выражаешься мило и банально, вполне по-человечески.
– А я и пришел с вполне человечными намерениями. Ты не должна больше плакать, Глория.
– Почему? – спросила она, взглянув на него блестящими от слез глазами. – Назови мне одну, хотя бы одну причину. Я ведь оплакиваю свою бездарно растраченную жизнь.
Глория высвободилась из объятий Риккардо и с укором произнесла:
– Я уже много лет плачу. Что у меня есть? Сумасшедший муж, титул княгини да неудавшееся самоубийство в прошлом.
– Но я же здесь, – попытался успокоить ее Риккардо.
– Ты, ты… – повторила она, давясь рыданиями. – Ты и твои слова, ты и твое могущество. Вот уже двадцать лет ты играешь со мной, как кошка с мышкой. Делаешь одно, потом другое, принимаешь решение, потом отменяешь. То я тебе нужна, то ты выставляешь меня за дверь. Сначала грозишься убить того, кто меня обидел, а потом исчезаешь на месяцы. О твоих скандальных похождениях пишут газеты во всем мире. Дядюшка-бродяга, – с сарказмом добавила Глория. – Ты и раньше себя так вел. – Глория взглянула на него с вызовом и продолжала: – А теперь я должна прекратить плакать и забыть прошлое только потому, что ты так решил?
Риккардо схватил ее за плечи.
– Я пришел, чтобы навсегда остаться с тобой, – твердо произнес он.
– Что значит «навсегда»? – взволнованно спросила Глория.
– До тех пор, пока ты захочешь, – торжественно заявил Риккардо.
Их губы слились в долгом страстном поцелуе, а ветерок в это время гнал к берегу ласковые волны.
– Если завтра ты будешь раскаиваться в том, что сделал сегодня, клянусь, я убью тебя, – прошептала она.
Почему, почему из всех мужчин на земле она выбрала именно этого? Она вспомнила историю Розы и Ричарда Тильмана и решила, что Риккардо так же загадочен, как и его отец. И так же неотразим.
– Я никогда ни в чем не раскаюсь, – пообещал он ей.
Глория прильнула к Риккардо, испытав огромное счастье, о котором не смогла и мечтать. Прошлое исчезло, унеслось прочь, будто стая птиц умчала на своих крыльях далеко-далеко все тревоги, разочарования, несчастья, амбиции и повседневную суету. Волны радости подхватили и несли на гребне Глорию.
Риккардо поднял ее на руки, как ребенка, прижал к себе и поцеловал. Глория получила все, ради чего жила, но еще не верила собственному счастью. Она закрыла глаза, опустила голову на плечо Риккардо, а он твердил ей старые, как мир, банальные слова. Но ей они казались сокровенными, ибо именно их ждала она от мужчины, которому отдала жизнь.
Глория лежала неподвижно, наслаждаясь счастьем ощущать рядом Риккардо. Она вдыхала запах его тела и все еще сомневалась, что она здесь, у Риккардо, в его постели, и что они занимаются любовью. Она вспомнила, как девочкой тайком забегала в спальню Риккардо, трогала его вещи, касалась подушки, даже подносила ее к лицу, пытаясь вдохнуть таинственный аромат.
– О чем ты думаешь? – спросила Глория.
Вечный вопрос, который задают друг другу все влюбленные.
– Ни о чем, – ответил он и сам удивился этому.
– А сейчас? – произнесла Глория, прижимаясь к нему.
– Думаю о том, сколько времени мы потеряли, – признался он. – О том, какой радости лишил я и тебя, и себя.
– Мы можем наверстать упущенное, – радостно сказала Глория.
– Прошлое не вернешь, – горестно вздохнул он.
Только теперь Риккардо понял: напрасно столько лет он боролся сам с собой, опасаясь нарушить священные законы семьи.
– Не надо о прошлом, будем думать о будущем, – сказала Глория.
– Прости меня, – прошептал Риккардо. – Все было бы гораздо проще, если бы я сразу принял твою любовь.
– Но у тебя жена, к тому же я – твоя племянница, – напомнила ему Глория.
– Жена у меня по-прежнему есть, и ты все еще моя племянница. Но мне на это наплевать. У меня хватило мужества стать счастливым.
В свете лампы, зажженной на ночном столике, переплетались на стене их тени. Над парком уже всходило солнце, а в спальне еще длилась ночь, их первая ночь. Им хотелось, чтобы она не кончалась.
– Я приехала сюда, чтобы забыть тебя, – призналась ему Глория.
– А я уехал на край света, чтобы забыть тебя, – произнес Риккардо, обнимая ее.
– А в результате мы оба добились обратного, – улыбнулась Глория. – Но когда же запоет жаворонок?
Она пыталась шутить, а в сердце ее еще жили тревога и страх.
– Когда же наступит день? Ночь – верный союзник. День жесток и беспощаден. Он приведет толпу любопытных недоброжелателей, которые захотят узнать про нас все.
Губы Глории чуть задрожали, и Риккардо поспешил ее успокоить:
– Ты – под моей защитой, Глория. Никто тебе ничего не сделает. Никто ни о чем тебя не спросит.
И снова их тела слились воедино, охваченные волной неутолимой нежности. У Глории не осталось ни слов, ни мыслей, ни сил. Она лежала, объятая бесконечным покоем, и не слышала ни шума в саду, ни разговоров. Риккардо встал.
– Ты куда? – тихо спросила Глория.
– Только взгляну в окно. Может, пока мы здесь лежим, уже зима наступила, – пошутил он. – Может, там снег идет.
В саду снова все стихло.
Просторная кухня виллы в Форте сияла медным блеском кастрюль, расставленных на полках, и поблескивала латунным сверканием печей и камина. Часть утвари, как и сам дом, относилась еще к 1895 году. Глория и Риккардо сидели за столом, на котором горой лежали фрукты, стояло блюдо с гренками с сыром и бутылка кьянти. Их медовый месяц тянулся уже три дня. Оба были усталыми и голодными. Оба были счастливыми.
– Ты приготовила всю эту благодать Божью? – спросил Риккардо, указывая на стол.
– Конечно, – гордо ответила Глория, – я превзошла самое себя: фрукты, гренки с сыром и вино.
– Кухарка из тебя – высший класс! – польстил ей Риккардо.
Они рассмеялись, чокнулись, выпили и поцеловались через стол.
– У меня всегда была склонность к домашнему хозяйству, – сказала Глория.
Кто-то тихонько постучался в дверь кухни, прервав их беседу. Риккардо открыл, и Глория через приоткрытую дверь заметила одного из телохранителей Риккардо.
– Простите меня, но… – начал телохранитель.
Риккардо вышел. Глория слышала обрывки разговора, но в чем дело, не поняла. Риккардо вернулся, видимо, раздосадованный.
– Что-то не так? – спросила Глория, зная, что точного ответа ей не дождаться.
Риккардо покачал головой и улыбнулся.
– Я люблю тебя, – прошептал он и поцеловал Глорию. – Я счастлив и никому не позволю испортить нам праздник.
Следующая ночь была для них волшебной. Глория уснула ненадолго, но глубоко, без снов. Когда же она открыла глаза, то увидела взгляд Риккардо, исполненный такого обожания, что она была сполна вознаграждена за причиненные им страдания.
Они плавали в бассейне с подогревом, скакали верхом в сосновой роще, потом очутились на пустынном морском берегу и опустились на песок. Лошади лениво паслись неподалеку, время от времени поднимая уши и прислушиваясь к шуму волн.
– Только мы и море, – сказал Риккардо.
– И твоя охрана, притаившаяся за деревьями, – уточнила Глория.
– Они не в счет, – заявил Риккардо и притянул ее к себе.
Она ласково, но твердо воспротивилась.
– Нет, я дорожу моей личной жизнью. И терпеть не могу зевак, даже тех, кто глазеет по долгу службы.
– А знаешь, тут еще появились любители поглазеть, причем в интересах третьих лиц.
– Не может быть! – возмутилась Глория. – Ты, конечно, пошутил…
Она и думать не могла, что за ними кто-то подглядывает.
– Ничего страшного, – попытался успокоить ее Риккардо. – Как говорят политики, ситуация под контролем.
– Скажи мне правду! – потребовала встревоженная Глория.
– Вчера сюда пробрался фотограф.
– Это когда мы слышали шум там, в саду?
Риккардо утвердительно кивнул.
– Мои парни остановили его. Он как раз пытался поймать нас в объектив. Но ребята убедили репортера отдать им пленки.
Одну из лошадей перепугала стая чаек, неожиданно поднявшаяся в воздух. Конь подошел поближе к воде.
– На кого работал этот фотограф? – спросила Глория.
– На Консалво.
– Что было на пленке?
– Мой вертолет. Потом мы оба в сосновой роще. Наши поцелуи. Твои слезы.
Глория почувствовала себя обнаженной в окружении гнусных типов, роющихся в самом сокровенном.
– Думаешь, он хочет нас шантажировать? – спросил он.
– Нет, наверное, просто хочет получить доказательства, убедиться, что мы любим друг друга, – помрачнев, ответила Глория.
– Он всегда это знал. Ты никогда не скрывала своих чувств. А доказательств до недавнего времени не существовало, – сказал Риккардо.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю.
Теперь Риккардо винил себя за собственные сомнения и заблуждения, за то, что они с Глорией оказались сегодня в сложной ситуации.
– Нам не надо скрываться, – решительно произнес он. – Это единственное разумное решение, да и мы сами того хотим. Пусть лучше правду узнают от нас, а не от любопытных, подглядывающих в замочную скважину.
Слова Риккардо верно отражали ситуацию, но в них звучала какая-то щемящая нота. Глория почувствовала, что очарование этих дней рассеивается.
– Как же нам образумить Консалво? – спросила Глория.
У Риккардо глаза светились от счастья, и, как человек счастливый, он готов был простить любого. Тем более что в поведении Консалво была доля и его собственной вины. Сначала он навязал ему женщину, а потом отобрал ее. Он дал Консалво должность в семейной корпорации, а затем выставил его за дверь. Он использовал князя Брандолини по своему усмотрению, но теперь не решался трогать Консалво.
– Я попробую как-нибудь его урезонить, – пообещал Риккардо.
Глория не стала возражать, но не разделяла оптимизма Риккардо: безумие не признает резонов, сумасшествие несоединимо с логикой, как вода и масло.
– Как ты решишь, так и будет, – сказала она.
На горизонте показался парусник. Послеполуденное солнце нагревало песок, на котором они лежали, и ветер ласкал им волосы.
– Он действительно бывает невменяем, – осторожно заметил Риккардо, намекая на Консалво. – Подумай только, он мне наплел, будто бы Рауль в Лос-Анджелесе попал в тюрьму за наркотики. И якобы ты взялась вытащить его из этой неприятности…
Улыбка осветила лицо Глории.
– Консалво сказал тебе правду, – призналась она.
Риккардо сел на песке и вопросительно взглянул на Глорию.
– Что ты имеешь в виду?
– У Рауля действительно были неприятности, и я ему помогла. Но его вины тут нет никакой…
И Глория, ничего не скрывая, рассказала Риккардо всю историю.
– Можешь не волноваться. Все получилось очень удачно. Помогло вмешательство одного важного прелата, а он в прекрасных отношениях с моим братом Итало.
Риккардо вскочил, сердито засунул руки в карманы, вперил взгляд в горизонт и вдруг обрушился на Глорию с упреками:
– Зачем? Зачем ты это сделала?
Умиротворенное выражение на его лице сменилось гневом. Он побледнел. Теперь он вовсе не был настроен прощать.
– Тебе покажется странным, но я рассчитывала хоть на крошечку признательности, – повысив голос, произнесла Глория.
