Текст книги "Миланская роза"

Автор книги: Ева Модиньяни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Глава 6

После торжественного открытия огромного магазина на Мелроуз-авеню Сильвано Санджорджо не покидал своего номера в отеле. Покупатели и зеваки заполняли магазин; они приходили за покупками или просто поглазеть. Сведения о спросе обнадеживали. Шлейф разговоров, статей и телепередач еще заполнял эфир и страницы светской хроники, еще не утихла дорогостоящая рекламная кампания.

– Похоже, мы произвели на свет удачного ребенка, – с оправданным оптимизмом заявила Лилиан.

– Я ему это уже два дня твержу, – заметил Галеаццо, кивнув на Санджи, валявшегося на диване.

– Рано вы обрадовались, – вздохнул модельер, лениво выуживая из пачки сигарету.

– Газеты писали о нас больше, чем мы рассчитывали, – возразил Сортени.

– А телевидение прямо выложилось, – добавила Лилиан.

– Мы делаем лишь первые шаги, – упрямо продолжал Санджи.

– И финансовое положение у нас не лучшее, – согласился Галеаццо.

– Ну да. – Санджорджо щелкнул серебряной зажигалкой. – А у меня в последние месяцы ни одной приличной идеи.

– И, кроме того, он не видел этого ублюдка Рауля больше двух суток, – прошептала Лилиан на ухо Галеаццо. – Похоже, маэстро страдает от воздержания, – ехидно заметила она вслух. – Поправь меня, Санджи, если я ошибаюсь.

– Выстрел в яблочко, – вздохнул Сильвано, оценив интуицию Лилиан. – Простите меня.

– Уже простила, – сказала Лилиан. – Но, ради Бога, слезь с этого дивана. Ты мне напоминаешь Мими в последнем акте «Богемы».

Галеаццо рассмеялся.

– Тебя отличает истинно женская жестокость, – упрекнул Лилиан Сильвано.

– А тебя – ярко выраженный идиотизм, уж не знаю, откуда он взялся, – парировала Лилиан.

– Могу я выразить скромное желание – остаться одному, – процедил сквозь зубы Санджорджо.

– Вполне законное желание, – откликнулась Лилиан.

Схватив сумочку со стеклянного столика, она ринулась к двери, но на пороге остановилась и загадочно улыбнулась. Прислонившись к косяку, Лилиан открыла сумочку и с многозначительным видом достала сложенный вчетверо листок.

– А вот это я тебе вручу во время нашей следующей встречи!

– Это еще что такое? – заинтересовался Санджи.

– Телефон Рауля!

Листок этот показался Санджи желаннее счастливого билета национальной лотереи.

– Лилиан, прости, – взмолился он.

– Прощаю, – презрительно произнесла Лилиан. – Ты похож на наркомана, готового на все…

– Но я же извинился! – раздраженно заметил Сильвио.

– И я приняла твои извинения.

Лилиан протянула Санджи листок и объяснила:

– Это телефон его сестры Роберты. Ранчо недалеко от Санта-Моники. Там обосновалась община кришнаитов.

– Нам еще мистицизма не хватало, – сказал Сортени.

– Почему ты не предупредил меня? – сердито упрекнул Санджи Рауля.

– Мы оба – совершеннолетние, особенно ты, – ответил недовольный голос Рауля на другом конце провода. – Тебе пора сделать прививку и выздороветь.

– Постарайся быть повежливей.

– Ты же сам учил меня презирать правила, а теперь цепляешься за жалкие схемы и говоришь о морали и нравственности.

– Мальчик мой, что с тобой случилось? – нежно произнес Санджорджо.

– Я неожиданно проснулся.

– Может, увидимся, поговорим. Хочешь?

– Нет!

– Но почему?

– Потому что то, что делается против желания, фальшиво и к тому же ненужно.

Санджи узнал свои собственные слова и ощутил глубокую горечь. Но его задел не смысл этих слов, а сам тон Рауля – резкий, безжалостный. В голосе юноши звучало надменное равнодушие молодости да еще цинизм, свойственный богатым людям. Рауль отделывался от Санджи, как от третьеразрядной манекенщицы, которая больше не нужна.

– Ты приедешь ко мне? – униженно взмолился Санджи.

– Ты надоел мне, Сильвано. Надоело твое имя, твои капризы примадонны, твои так называемые приступы вдохновения.

– Если ты меня оставишь, между нами все кончено, – пригрозил Сильвано. – Будешь искать меня, но не найдешь.

– Таких типов, как ты, – пруд пруди. Найду еще одного Сильвано Санджорджо.

– Ты негодяй, Рауль! Ведешь себя как дешевая шлюха.

– Оставь его, – посоветовал Галеаццо, который в этот момент вошел в кабинет.

Санджи не пожелал ответить другу. Нет, он этого так не оставит, надо выяснить, почему они пришли к такому концу. Если Рауль нашел для него замену, то интересно какую. Это необходимо Сильвано, чтобы знать, стоит ли Рауль таких страданий.

Нет, он недостоин: он связался с женщиной. Санджи увидел их издалека. Он сразу узнал Рауля, который плавал в бассейне с естественностью дельфина. Сильвано залюбовался юношей, когда тот, словно морской бог, вынырнул из воды и подошел к девушке, лежавшей на траве. Они обнялись и поцеловались с восторгом невинности. Нет, Рауль не стоит страданий Санджи. Такую измену можно было предвидеть. Страшнее было бы, если бы Рауль оставил друга ради другого мужчины. Сильвано явился сюда не для того, чтобы каяться. Нет, мальчишке следовало преподать хороший урок. Такого человека, как Сильвано Санджорджо, нельзя бросать ни с того ни с сего, без всяких объяснений.

Санджи оставил машину у дороги и направился к Раулю. За ним равнодушно наблюдали два бритоголовых кришнаита.

– Добро пожаловать, – улыбнулся, вставая, Рауль.

Похоже, он уже забыл о телефонной размолвке.

– Как дела? – спросил Санджи.

Соланж встала и шагнула навстречу Сильвано. Увидев поддержку Рауля, он испытал настоящее потрясение. Эта девушка была идеалом женственности, любой модельер почерпнул бы в ее образе вдохновение.

– Это Соланж, – представил девушку Рауль, лукаво поглядывая на Сильвано.

Санджорджо поцеловал девушке руку и пробормотал приличествующие случаю слова.

Они расположились в саду за столиком и заказали официанту апельсиновый сок.

– Алкогольные напитки здесь не подают, – объяснил Рауль, – так заведено в общине. Как тебе Соланж?

– Она божественна, просто божественна, – признал Санджи.

– Говорит только по-испански, – предупредил юноша. – К тому же не очень гладко.

– Ну, это не проблема.

На Соланж было голубое хлопчатобумажное платьице в цветочек, но Санджорджо в воображении уже облекал это великолепное тело в блистательные творения своего гения.

– Ты в нее уже влюбился? – спросил Рауль.

– Нет, но я понимаю, почему ты сошел с ума. Такому созданию и я готов поклоняться.

– Это комплимент?

– Сам решай!

Санджи почти забыл о Рауле. Он забыл о своей преступной страсти, о ревности, о раненой гордости и озлоблении. Соланж как по волшебству перечеркнула и прошлое, и настоящее, ее присутствие заслонило и нелепое место их встречи, заставило позабыть о причинах, которые привели Сильвано сюда. Теперь он думал только об этой незнакомке и готов был ради нее отдать душу дьяволу. Наконец-то он понял, чем может поддержать иссякавшее вдохновение. Это невинное и чувственное тело, этот чарующий странный облик даст ему возможность создать шедевры, которые потрясут мир моды.

– Соланж, – торжественно заявил Санджи, – я сделаю тебя королевой.

– Не знаю, можешь ли ты сделать то, что обещаешь, – ответила по-испански Соланж, – но Рауль, думаю, знает наверняка. Я поступлю так, как он скажет.

Рауль покраснел от удовольствия. Впервые в жизни женщина доверяла ему свое будущее.

– Из нее получится необыкновенная модель. Любой кутюрье о такой мечтает. – Санджи, похоже, уже считал, что и Соланж и Рауль согласны принять его предложение.

– Всевышний придумал фиговый листок, вся остальная одежда – творение Санджи, – с иронией сказал Рауль. – Его комплиментами можно гордиться.

– Спасибо, – улыбнулась Соланж.

– Это я должен быть благодарен тебе, – ответил Сильвано, заглядывая в огромные блестящие глаза девушки.

Он протянул руку и провел пальцами по длинной гибкой шее Соланж.

Она резко отодвинулась.

– Не делай так!

– Я не хотел тебя обидеть.

– Знаю, но больше так не делай. Я не люблю, когда меня трогают, если мне самой этого не хочется.

– Она всегда так? – спросил Санджи у Рауля.

– Не знаю…

– Хочешь стать топ-моделью? – обратился к девушке Сильвано.

– Как это?

– Хочешь стать звездой?

– Настоящей звездой?

– Да, как Софи Лорен, только не в кино.

Соланж вопросительно взглянула на Рауля.

– По-моему, он тебе это предлагает вполне искренне, – заметил юноша.

– Конечно, – поспешил заверить Сильвано.

В этой странной девушке уживалось что-то древнее и современное. Она казалась покорной, но взгляд был диким и неукротимым.

– А я не знаю, правду ли он говорит, – заметила Соланж.

– То есть как? – разозлился Санджи.

Он не верил собственным ушам. Самые знаменитые модели пришли бы в восторг от его предложения.

– Ты думаешь, что ты искренен, потому что тебе кажется, будто ты нашел чудо, – сказала Соланж.

Рауль рассмеялся.

– Ее слова стоит запомнить!

– Зачем мне лгать? – возразил Санджи.

Он умел разговаривать с начинающими манекенщицами, но тут рядом был еще и Рауль, и Сильвано старался сохранить хладнокровие.

– Я ведь сделал тебе предложение, Соланж!

– Что ты об этом думаешь, Рауль? – спросила девушка. – У тебя, несомненно, есть талант. Может, Санджи дает тебе шанс…

– Вот видишь, – улыбнулся Сильвано. – Рауль не против.

– Кроме того, если Соланж появится в модных журналах, я буду горд. Ведь нашел ее я…

– Значит, договорились, – обрадовался Санджи.

– Но это не так-то легко, – заметил Рауль.

– Что нелегко? – встревожился Сильвано.

– Нелегко добиться успеха, – пояснил Рауль. – Я часто видел, как циничные, наглые фотографы обращают человека в марионетку.

– Общие слова… – пробормотал Санджи.

Соланж внимательно слушала и чувствовала, что обоих мужчин связывает нечто сокровенное.

– Я видел, как моделей используют, пока нужны, а потом выбрасывают, – сказал Рауль.

– Не тебе бы об этом говорить, – горько заметил Сильвано.

– Я же не говорю о твоих коллегах, которые сгорают от зависти и готовы предложить при первых признаках усталости пакетик или шприц с наркотиками.

– Много же ты о нас знаешь, – рассмеялся Санжди.

– Достаточно, чтобы помешать этой девушке ринуться в мир моды.

– Надеюсь, она поймет, что ты лишаешь ее уникального шанса, – с натянутой улыбкой произнес Санджи.

– Она достаточно умна, чтобы довериться мне, – с гордой улыбкой напомнил ему Рауль. – И Соланж не выйдет на помост ради того, чтобы ты мог утолить свое тщеславие. Или ради того, чтобы воплотить мечты твоих идиотов-покупателей, на которых ты наживаешься.

– Ты глупый, испорченный мальчишка, – выкрикнул раздосадованный Сильвано.

Юноша не удостоил его ответом. Он встал, взял за руку Соланж и сказал:

– Пошли. Думаю, нашему другу стоит подумать в одиночестве.

Сильвано Санджорджо снова почувствовал себя игрушкой, которую забыли на пыльном чердаке, но сумел скрыть свои чувства.

– Я хотел только дать тебе шанс, – с улыбкой произнес он. – И позволь, Соланж, мне надеяться…

Он сумел удержать себя в руках, но это противоборство измотало его. Если бы Рауль лучше знал Сильвано, он не стал бы радоваться раньше времени. Санджи был не из тех, кто позволяет безнаказанно оскорблять себя.

Глава 7

Консалво пребывал в сладкой дреме, чувствуя себя то ли облаком, то ли волной, как вдруг зазвонил телефон, стоявший на ночном столике. Монотонный сигнал нарушил сон, он дотянулся до аппарата и поднял трубку. – Кто это? – спросил князь сонным голосом.

– Это я, Роберта, – отозвался голос на другом конце провода.

Консалво взглянул на светящийся циферблат будильника – было три часа. Ночи или дня? Он никак не мог до конца проснуться.

– Какая Роберта? – сердито спросил Консалво.

Как и любой человек, разбуженный посреди ночи, он чувствовал раздражение.

– Роберта Летициа.

– Так уже три часа дня? Ты что, вернулась в Италию?

– Нет, сейчас три ночи. Я звоню из Лос-Анджелеса.

– Тебе захотелось узнать, не страдаю ли я бессонницей? – усмехнулся Консалво.

– Мне надо поговорить с Глорией! – безапелляционно заявила Роберта.

Нахалка, как и вся семья Летициа, – даже не подумала извиниться!

– Подождите, пожалуйста, я посмотрю, дома ли синьора, – иронически произнес Консалво, подражая прислуге.

Он сам виноват в этом ночном звонке: накануне вечером переключил телефон в гостиной на свой аппарат. Он нажал на кнопку переговорного устройства и услышал голос Глории. Консалво наконец проснулся окончательно.

– Это Роберта из Лос-Анджелеса, спрашивает тебя, – холодно сказал он.

– Алло! – заспанным голосом произнесла Глория.

Консалво не стал класть трубку. Ему почему-то захотелось послушать, тем более что представился удобный случай. Он услышал, как после обычного обмена любезностями Роберта сказала:

– У Рауля серьезные неприятности. Нужна твоя помощь, Глория!

– Что случилось? – спокойно спросила Глория.

– Его арестовали.

– За что?

– Наркотики. Грязное дело… Хранение и распространение наркотиков.

– Глупости! – возмутилась Глория. – Ты знаешь Рауля лучше, чем я, и прекрасно понимаешь, обвинять его абсурдно.

– У него в машине нашли наркотики.

– Что именно?

– Кое-что серьезное. Даже не сигаретки с марихуаной.

– А ты откуда знаешь?

– Он позвонил мне из полицейского участка на Мичиган-стрит.

Роберта говорила очень неохотно, Глории приходилось буквально вытягивать из нее каждое слово.

– Что, что тебе сказал Рауль?

– Что это ловушка, он невиновен.

– Ты подумала об адвокате?

– Да, но мне никого пока не удалось найти.

– А ваш отец? Почему ты не обратилась к нему?

– Ну, боюсь, он из этого устроит трагедию. И потом… В общем, я решила обратиться к тебе. И Рауль меня об этом попросил…

– Хорошо, Роберта, – заключила Глория. – Я постараюсь помочь.

– Пожалуйста, поскорее, прошу…

Роберта прервала разговор, и Консалво услышал, как Глория тяжело вздохнула, прежде чем положить трубку.

Он вытащил из серебряного портсигара сигарету, понюхал ее, но зажигать не стал. Он уже две недели не курил и не хотел снова приниматься за сигареты.

– Рауль в тюрьме, в тюрьме за наркотики, – пробормотал Консалво. – Наследник Летициа – педик и наркоман…

Консалво наслаждался, предвкушая момент реванша.

Он представил, как потрясена этим сообщением Глория. Как ей удастся замять скандал? Лос-Анджелес – не Милан, и Калифорния – не Италия. Но почему Роберта обратилась к Глории, а не к всемогущему Риккардо? Что может сделать чувствительная жена Консалво без помощи главы семейства? Ничего, со временем он все узнает. Пока же мысль о несчастьях семьи Летициа наполняла сердце Консалво радостью. Он питал жгучую ненависть к семье, раздавившей его своим могуществом и богатством. Консалво был уверен: у всех Летициа хватает постыдных тайн. Правда, о них ходили лишь слухи, но этот разговор Консалво слышал собственными ушами. Теперь надо посоветоваться с адвокатом и подумать, что можно выжать из истории с Раулем. Консалво пришел в восторг при мысли, что теперь в его руках – улики, способные повергнуть врагов.

Он встал, лениво, как кот, потянулся и почувствовал облегчение. Пройдя в гостиную, он нашел там последние номера «Тайм» и «Ньюсуик» с репортажами об открытии огромного магазина Санджи.

– А портняжка тоже в Лос-Анджелесе, – заметил вслух Консалво, наливая чуть-чуть старого арманьяка. – И там же арестовывают Рауля Летициа. Единственный сын Риккардо – гомосексуалист и наркоман! А может, еще и торговец наркотиками…

Конечно, не исключено, что дело замнут, но у Консалво есть теперь доказательства. Единственный способ противостоять притеснениям власть имущих и единственная возможность разговаривать с ними на равных в том, чтобы овладеть их самыми мерзкими тайнами.

Консалво зашел в ванную и зажег старинный светильник муранского стекла, когда-то украшавший родовой дворец Брандолини в Вероне. Дворец продали много лет назад вместе с мебелью. Кое-что ценное Консалво удалось спасти. Это был его скромный, но изысканный вклад в убранство роскошной двухэтажной квартиры на площади Сан-Бабила, которую Риккардо подарил Глории ко дню свадьбы.

– Риккардо, – задумчиво проговорил Консалво.

Неожиданно настроение у него испортилось. Имя Риккардо всегда приводило Брандолини в замешательство. Он боялся этого человека, боялся даже его улыбки. Да и все окружающие опасались Риккардо: его собственная жена, дети, племянники, служащие, прислуга. Только Глория и старая Роза не испытывали подобных чувств. Консалво пока не разобрался, что же так прочно связывает Риккардо, Глорию и Розу – кровные узы, сердечная привязанность или какие-то иные, темные чувства. Но как бы то ни было, их союз казался нерасторжимым.

Консалво снял голубую шелковую пижаму и встал под душ. Горячая вода заструилась по его крепкому стройному телу. Консалво выглядел сильным, привлекательным мужчиной, но глубоко в душе его гнездился постоянный страх. Он умел скрывать этот страх от окружающих, но от себя самого ничего не скроешь.

Глорию он избил от отчаяния, и Риккардо поклялся ему отомстить. Риккардо не угрожал, но очень спокойно, вежливо и прямо заявил, что Консалво поступил безобразно, подняв руку на Глорию. Эти слова он произнес с обычной любезной улыбкой.

Консалво попытался оправдаться:

– Она меня до этого довела; я же все-таки мужчина… Риккардо притворно изумился:

– Надо же! Доводим до общего сведения, что Консалво Брандолини, оказывается, мужчина!

– Я узнал, она делала инъекции, чтобы не забеременеть, хотя знала, что больше всего на свете я хочу ребенка.

– Выдумки! – отмахнулся Риккардо.

– Нет, чистая правда!

– Мне нет дела до ваших интимных секретов, – солгал Риккардо, – знаешь, говорят, между мужем и женой не встревай… Но поднимать руку на женщину в нашей семье никому не дозволено.

Риккардо грозно взглянул на Консалво, закончив разговор.

Консалво вышел из душа и завернулся в купальный халат. Он проклинал собственное малодушие и привычку к роскоши, из-за которой попал в эту тюрьму. Ему так хотелось избавиться от гнета семьи Летициа, но, покинув дом Летициа, он неминуемо останется без гроша. Оказавшись изгоем, он не сможет удовлетворять свои утонченные капризы, изящные пороки, эксцентричные потребности. Риккардо знал наперечет слабости Консалво Брандолини, он прекрасно понимал, что Консалво снедаем страхом и это наваждение отбивает у него всякую охоту к самостоятельности.

Консалво, следуя добрым традициям семьи Брандолини, женился по расчету. Но он не обладал ни подавляющей мужественностью своего отца, ни обаянием деда, ни богатством и могуществом прадеда. Они бы одним взмахом руки смели этих жалких Летициа. Для Консалво же выгодный брак обернулся поражением. Будь у него хоть немного мужества, он заставил бы замолчать постыдные муки совести, но мужество, как цвет глаз, или рост, или, в его случае, как сексуальная потенция, дается человеку свыше, и ни за какие деньги его не купишь. Приходится довольствоваться советами психоаналитика, который призывает смириться с твоим недугом.

И как же, интересно, Риккардо его накажет? Консалво был уверен – избиение Глории с рук ему не сойдет. Он оделся и вышел из спальни. Ему вдруг захотелось увидеть Глорию, прочесть в ее глазах растерянность. Конечно, новость произвела на нее эффект холодного душа. И Консалво сейчас сможет насладиться ощущением победы.

Глория провела рукой по тугой повязке на грудной клетке. Главврач травматологического отделения клиники наложил повязку не столько по необходимости, сколько для того, чтобы продемонстрировать собственные способности. Рентген не выявил никаких переломов, а ушибы скоро пройдут.

До звонка Роберты сердечной болью Глории оставался Риккардо; с Рождества они не виделись. Теперь надо было что-то предпринимать по поводу Рауля, а Глория не знала, с чего начать. Она вышла на веранду и стала прогуливаться между вазонами с декоративными растениями.

«Только наркотиков нам не хватало, – подумала она. – Последний штрих к семейному портрету Летициа…»

Лакомая новость для завистников и недоброжелателей, всегда готовых обрушиться на могущественную семью. Похоже, в цепи умолчания и сдержанности, что сковывала весь клан, обнаружилось слабое звено. Но Глория сделает невозможное, чтобы досадная новость не вышла за пределы семьи. Ответственность, что легла на ее плечи, не испугала молодую женщину. Напротив, Глория ощутила гордость: впервые репутация семьи зависела от нее, и она с честью выйдет из этого испытания.

«А ведь к ненавистникам Летициа следует причислить и моего мужа, – подумала Глория, – у него немало причин, чтобы быть благодарным нам, но ровно столько же, чтобы нас ненавидеть и бояться».

Ей вдруг припомнилась давняя история. Тогда она обнаружила, что Консалво хранит под подушкой пистолет.

– Зачем тебе оружие? – удивилась Глория.

– Для защиты, – ответил муж. – Вдруг кто-то захочет меня убить?

– Ты с ума сошел, Консалво, – с раздражением заметила Глория. – И еще хочешь иметь детей… Да у тебя все в роду ненормальные.

На тонком лице Консалво появилась горькая улыбка.

– Да, я единственный и, возможно, последний отпрыск в чреде преступных, порочных, беспутных предков. Но почему ты не хочешь признать за нашей семьей никаких достоинств? Во тьме гнездится не только порок, но и любовь.

– Любовь! Ты еще говоришь о любви!

– А почему бы и нет? Я же тебе позволяю называть любовью тот разврат, которому ты предаешься с собственным дядюшкой…

Возмущение и стыд обожгли Глорию.

– Ты безумен, Консалво!

Краска, залившая ее лицо, сменилась смертельной бледностью. В душе Глории бушевала буря.

– Это только предположение, – усмехнулся Консалво. – Да, у меня за спиной – пороки и добродетели великого рода. За мной – величие Брандолини, а за тобой – убожество и мелочность. Даже страх мой – значителен и глубок.

Охваченный нервной лихорадкой, Консалво весь дрожал.

– Ты безумен, – повторила жена.

– Может быть, но это не моя вина. Это все равно что считать тебя виновной за смерть, которую несет семья Летициа. Да, вы – сеятели смерти. Ваше богатство создано на крови. И миллиарды служат вам, чтобы создать надменный фасад семейного дворца Летициа, где все проникнуто морализмом. А ваши самолеты в это время уносят невинные жизни.

– Миллиарды служат еще и для того, чтобы содержать паразитов вроде тебя, Консалво Брандолини. Теперь ты обнаружил у Летициа пороки, потому что боишься за собственное будущее.

Консалво весь сотрясался от бесплодной ярости, словно рыба, глубоко заглотившая крючок. У него отказали сдерживающие центры, и он вел себя неразумно, как перепуганный темнотой ребенок.

– Ваш род проклят, вы плохо кончите, – кричал он. – Я покажу людям, какие вы на самом деле. Расскажу, как твоя бабушка платила любовью за заказы. Расскажу, как великий Риккардо Летициа отобрал у братьев семейную фирму.

– Хватит, Консалво, успокойся.

– И они еще рассуждают о нравственности!

Консалво заговорил спокойней, но вот-вот готов был сорваться.

– Знаешь, кто был отцом твоего дяди? А твой кузен? Младший Летициа занимается любовью с бывшим портняжкой! А ты слыхала о проклятии Дуньяни?

– Ты негодяй, Консалво, и пистолет, который ты прячешь под подушкой, не сделает из тебя мужчину…

Глория знать не хотела о тех россказнях, что ходили о семействе Летициа. Роза, со своей стороны, не пожелала прибегнуть к спасительной лжи и честно призналась в своем «падении», когда внучка очень осторожно спросила бабушку об отце Риккардо.

– Я бы с удовольствием заявила, что он родился от Святого Духа, – с улыбкой сказала Роза. – Но я не Мадонна, хотя моя мать, а твоя прабабка, и пыталась сделать из меня христианскую мученицу. Отцом Риккардо был один мерзавец из Калифорнии, чертовски талантливый и чертовски привлекательный. Я не устояла, не устояла, как девчонка. А ведь мне было сорок. Позор!

Для Глории этот семейный позор обернулся благом: получалось, что кровное родство между ней и Риккардо – более отдаленное.

– А правда, что другой американец помог тебе получить лицензию на производство самолетов? – продолжала расспрашивать внучка.

Роза догадалась о тайных мыслях Глории и, взяв девушку за руку, взглянула ей прямо в глаза.

– Слушай, Глория, не стоит обращать внимания на то, что болтают обо мне и о нашей семье. Не верь ни хорошему, ни плохому. Не существует какой-то одной правды. Есть моя правда, твоя правда, правда Риккардо. И они не всегда совпадают. Более того, чужую правду чаще всего называют ложью.

– Это слова Пиранделло. Мне нравится этот писатель, он меня будоражит.

– Молодец, это действительно Пиранделло. Знаешь, я родом из Ломбардии, но замуж вышла за сицилийца. Руджеро научил меня немногим, но важным вещам. Первое, ты должна верить, что все зависит от Господа, но действовать так, словно все зависит от тебя. Действуй всегда одна, без друзей, братьев, родственников. – Старая женщина говорила убедительно, и Глория внимательно слушала. – Говорят, что мы сеем смерть, потому что производим боевые самолеты. Но ведь и те, кто делает мотоциклы, несут смерть – сколько мальчишек разбивается на мотоциклах. И автострады тоже смертельно опасны. Но никто не осуждает производителей автомобилей, наживших целые состояния. А химическая промышленность, которая отравляет окружающую среду? А ядерные арсеналы? Все мы торгуем смертью. Когда мы, Летициа, начали действовать, смерть в мир уже принесли. И спрос на нее был большой. Не мы ее выдумали.

И теперь, на веранде, одна, охваченная сомнениями и воспоминаниями, Глория повторила слова бабушки:

– Все мы торгуем смертью…

Она уже нашла способ, как вытащить несчастного Рауля. И, похоже, способ верный. Потому что решение пришло неожиданно и оказалось простым, как все решения.

На веранде появился улыбающийся Консалво. Он был одет в безукоризненный серый костюм, и Глория взглянула на него так, словно видела впервые в жизни. Вместо перепуганного детского выражения на лице его застыла любезная маска светского человека. Консалво был красивым мужчиной.

– Здравствуй, дорогая, – поздоровался он, поцеловав жену в щеку.

«Он безумен, безумен», – подумала Глория.

Консалво казался идеальным мужем: нежный, внимательный, любезный, заботливый, но в любую минуту его могло охватить безумие, и тогда он мог бить, оскорблять, пинать ногами жену. Может, он и не помнит, как мучил ее. Глории стало страшно при мысли о безумии Консалво.

– Извини, но я подслушал твою беседу с кузиной, – произнес Консалво с виноватым видом.

– Меня это не удивляет, Консалво, – сказала Глория. – Ничего страшного.

– Я рад, что ты не сердишься.

– Извини, но мне хочется побыть одной, – заявила она.

Ей хотелось как можно скорее освободиться от его присутствия.

– Я понимаю, – кивнул Консалво. – Я прекрасно понимаю. Над плохими новостями лучше поразмышлять в одиночестве.

Затаенное вероломство звучало в любезных словах Консалво.