Текст книги "Миланская роза"
Автор книги: Ева Модиньяни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
Глава 3
Олимпия проверила температуру воды в ванне и осторожно подложила под голову синьоре Розе резиновую, обшитую губкой подушечку.
– Вам удобно? – заботливо спросила Олимпия, стараясь как можно лучше исполнять свои обязанности.
– Прекрасно! – ответила хозяйка.
В мягком тепле огромной ванны розового мрамора Роза наконец-то отдыхала после напряжения дня. А в мыслях она вся была в прошлом; молодость ее давно отцвела, отцвело и тело, скрытое сейчас под шапкой пены.
– Все проржавело, – пробормотала Роза, – проржавело и никуда не годится…
– Вы что-то сказали, синьора? – спросила Олимпия.
– Ничего! – отрезала госпожа.
Розе хотелось одиночества, но оставаться одна она не могла: безжалостная физическая немощь не позволяла. Когда-то, ощутив наступление старости, Роза боролась с ней всячески, прибегнув и к скальпелю, и к тысяче дьявольских ухищрений косметики, чтобы сохранить блеск молодости. Знаменитейшие хирурги творили чудеса, но у старости был непобедимый союзник – время. Роза вдруг припомнила старый афоризм: «Смерть – это обычай, которого, рано или поздно, приходится придерживаться каждому».
Она усмехнулась – не смерть страшна, а старость и дряхлость. Смерть – это удел каждого человека.
Сегодня Роза просила Всевышнего прибавить ей жизненных сил и отпустить еще немного времени: она нужна внучке. У Розы осталась только Глория; жизнь внучки – драгоценный сосуд, и она желала наполнить его всеми сокровищами мира. Нет, бедняжка не имеет права вышвырнуть себя на свалку!
Тревоги, терзавшие старое, но неукротимое тело Розы, отразились на ее лице.
– Может, мне позвонить доктору Аллегри? – как бы невзначай спросила Олимпия, растиравшая по совету врачей безжизненные ноги хозяйки жесткой губкой.
– Ты заболела? – съехидничала Роза.
– Нет! – с удивлением ответила девушка.
– Тогда в чем дело? – сердито спросила госпожа.
Доктор Аллегри, молодой кардиолог, недавно занял место старого профессора Урбино, оставившего практику. Олимпия не стала возражать синьоре, но про себя решила все-таки позвонить врачу, с которым она обычно действовала в согласии. Сиделку беспокоило состояние Розы.
Старуха, желая показать, что силы у нее есть, надела на руку махровую рукавичку и принялась намыливать плечи и шею.
– Сегодня на ужин, – с улыбкой объявила Олимпия, – повар приготовит нам суп павезе; знаете, такой с яйцом…
– Прекрасная новость! – сыронизировала Роза. – Будто существует способ готовить суп павезе без яйца!
– Я хотела только сказать, что будет ваш любимый суп, – ответила обиженная Олимпия.
– Не разговаривай со мной, как с ребенком; я пока еще не впала в детство. Давай вытаскивай меня из ванны! – приказала синьора.
Олимпия разложила на кресле мягкую махровую простыню, подхватила хозяйку и, опустив ее в кресло-каталку, начала вытирать.
– Жаль, что я не могу помочь вам, – с горечью произнесла девушка.
– Ну хватит, Олимпия! – оборвала сиделку Роза. – Занимайся тем, за что тебе платят, а больше никуда не лезь.
И, схватив фен, она принялась сушить горячей струей воздуха мокрые волосы.
Она зря обидела девушку, но сейчас у Розы не было ни времени, ни желания скрывать свою природную резкость. К тому же никто не мог помочь ни ей, ни Глории. А Роза не могла ни есть, ни пить, ни тем более любезничать с кем-либо, пока не разберется, что там у Глории с этим негодяем. Уж она-то знала: из-за него внучка пыталась лишить себя жизни.
Олимпия помогла хозяйке надеть шелковое, нежных тонов белье, темно-красное платье из мягкой шерсти, прекрасно скроенное по фигуре, и замшевые домашние туфли. Из украшений Роза выбрала ожерелье из розовых жемчужин. Девушка, взглянув на роскошь, которой та тщетно пыталась украсить старость, представила, как засияла бы ее собственная молодость в таких нарядах и драгоценностях.
Роза тщательно накрасилась, словно собиралась в гости. Ей нравилось чувствовать себя в форме. Даже проводя целый день дома, она стремилась выглядеть безупречно. Это было своего рода уважение по отношению к самой себе. Олимпия помогла хозяйке закрепить на затылке шиньон золотыми шпильками в мелких бриллиантах. Убедившись, что все в порядке, Роза распорядилась:
– Отвезешь меня в кабинет и оставишь одну. Пусть мне никто не мешает, ни под каким предлогом.
Большие окна просторного кабинета выходили в сад. Отделанные светлым орехом стены, мягкий свет, удобные диваны и кресла с золотисто-бежевой обивкой, ковры розовых и золотых тонов излучали тепло и покой. Множество безделушек – у каждой из них была своя история – изящно расставлены на столиках. На этажерке сияла огромная раковина-наутилус, отливавшая нежным перламутром, в глубине которой словно скрывалась розовая заря.
Это чудо природы из глубины веков стало фамильной реликвией – символом концерна «Роза Летициа и сыновья», эмблемой, с которой до сих пор летали по всему миру ее самолеты.
– Роза в раковине, – прошептала старая женщина, коснувшись наутилуса хрупкими пальцами. Ей подарили раковину в детстве, и она, прижимая ее к уху, слышала шум моря и шелест падающих звезд. Девочке казалось, что в раковине скрыт вход в волшебный, зачарованный мир.
Роза развернула кресло и взглянула на свой портрет в полный рост, висевший в глубине кабинета. Картину написал Аннигони между первой и второй мировыми войнами. В те времена Розу прозвали небесной амазонкой, потому что она сама испытывала самолеты, построенные ее концерном. Художник изобразил ее в костюме пилота, в очках и в шлеме, из-под которого выбивались черные кудри. Непослушные кудри и победоносный взгляд…
Под портретом на камине были расставлены призы и памятные подарки – трофеи, собранные в разные периоды ее бурной жизни, которыми отмечались заслуги Розы в сфере бизнеса и авиации. Здесь же фотографии двух старших сыновей – Джулио и Альберто, – снятых на фоне знаменитого учебного самолета «РЛ-112», названного в честь Розы Летициа. Улыбающиеся лица молодых парней напоминали о давно ушедших счастливых днях. Но уже много лет назад черная пелена траура закрыла эти улыбки.
Джулио разбился во время испытательного полета при невыясненных обстоятельствах. Альберто перенес тяжелый сердечный приступ и, казалось, пошел на поправку, как вдруг неожиданно скончался. Он умер на больничной койке между десятью вечера и пятью утра, в часы, когда в клиниках царит спокойное равнодушие. Так умирают тяжелобольные, стоит только отойти.
На столике резного дерева рядом с камином расположился старинный бакелитовый телефон. Он напоминал черную бесстрастную черепаху, служил уже пятьдесят лет и, казалось, несмотря на свой умиротворенный вид, вполне сознавал собственную значимость в аристократической обстановке кабинета. В этой комнате, похожей больше на гостиную, чем на кабинет, пользуясь этим ветхозаветным аппаратом, Роза много лет держала в руках нити управления концерном.
– А что теперь? – спросила сама себя старая женщина и горько усмехнулась. Она взглянула на наручные часы «Ягер Ле Культр», сделанные на заказ: цифры на белом диске были укрупнены, чтобы Роза могла их видеть без очков. Часы показывали девять вечера.
«Кто знает, где он сейчас?» – подумала она и протянула руку к телефонной трубке.
Вот уже десять лет, как она не звонила младшему сыну Риккардо, единственному оставшемуся в живых. Но номер его она помнила прекрасно. Пришла пора разрушить стену молчания. Глория никогда не узнает, как тяжело дался бабушке этот звонок. Еще не умолк и первый гудок, а на том конце провода уже подняли трубку. Роза услышала громкий и звонкий голос Эстер, секретарши Риккардо.
– Я хочу переговорить с сыном, – решительно заявила Роза.
Эстер ответила не сразу; видимо, приходила в себя от изумления: случилось что-то исключительное, раз старуха позвонила сыну.
– Здравствуйте, синьора Роза, – отозвалась наконец секретарша. – Синьора Риккардо нет. Подождите несколько минут, я постараюсь разыскать его.
– Пусть он сразу же позвонит, – приказала мать. – Я дома; буду ждать звонка.
Глава 4
Синьор Риккардо Летициа, президент авиастроительного концерна «Роза Летициа и сыновья», вышел из апартаментов, что занимал в «Палас-отеле» в Сент-Морице, и направился в сопровождении двух сотрудников компании к служебному лифту; ему не хотелось, чтобы его заметили. Никто на знаменитом швейцарском курорте не знал, что Риккардо Летициа здесь, да еще в начале декабря.
Прехорошенькая горничная поспешила убрать с дороги тележку с постельным бельем, пропуская важного гостя.
Она слегка склонила голову и робко улыбнулась. Риккардо Летициа прошел мимо, бросив на нее тот особый взгляд, которым одаривал красивых женщин – от принцесс до служанок. Девушка лишь на мгновение привлекла его внимание, и он тут же забыл о ней. Молоденькая горничная провожала его взглядом до самого лифта, восхищаясь изяществом и элегантностью мужчины.
В отличие от братьев, Риккардо в сорок три года все еще выглядел молодым человеком. Те в сорок лет смотрелись уже зрелыми мужчинами, но у Риккардо была иная судьба, иная кровь, иное воспитание. Он унаследовал черты своего настоящего отца – американца, которого Роза любила. От отца достались ему сдержанная грация в движениях, светло-каштановые, почти белокурые, волосы, синие глаза. Стоило Риккардо бросить нежный взгляд, и он становился неотразимым.
У входа в отель Риккардо уже ожидала машина. Из автомобиля выскочил Джанни, шофер президента, и распахнул дверцу. Рядом с Риккардо сел Синклер Уординг, технический директор концерна. Франко Серра, личный секретарь, занял место рядом с шофером.
Бронированная «Альфетта» проезжала центр Сент-Морица. Риккардо разглядывал дорогие витрины, заполненные разной мишурой, сделанной с отменным вкусом. Машина выехала из города и двинулась в гору по шоссе, змеившемуся вдоль заснеженных склонов. Никто не произнес ни слова. Сотрудники не решались завести беседу, ибо президент хранил ледяное молчание.
Деловая встреча, на которую они направлялись, была жизненно важна для будущего концерна. Риккардо собирался добиться успешного завершения переговоров. Он уже не раз выходил победителем из таких испытаний, но сегодня предстояло особо трудное сражение. С недавних пор ситуация для корпорации «Роза Летициа и сыновья» менялась не в лучшую сторону. Риккардо чувствовал, что кто-то пытается утопить его компанию, но пока не обнаружил противника среди сорока самолетостроительных и ста семи электронных фирм, работавших в Италии.
Густая сеть информаторов, компьютерные данные, сведения, собранные по секретнейшим каналам, – так и не прояснили тайну.
Риккардо ехал на встречу с одним высокопоставленным иранским военным, который после исламской революции стал фигурой первой величины. Звали его генерал Хуссейн Ала.
Хуссейн, разделяя религиозный фанатизм Хомейни, питал здоровое уважение к деньгам и был не слишком щепетилен: генерал не колебался, когда речь шла о том, чтобы заработать. Его имя числилось в записных книжках всех торговцев оружием.
«Альфетта» остановилась у ворот заснеженного парка, в глубине которого виднелась трехэтажная вилла. Риккардо припомнился блестящий новогодний праздник на этой вилле, где собрался цвет европейской аристократии. Он помнил, как сверкала волшебными огнями эта вилла, но сейчас она выглядела уныло, точно жалкий призрак былого. Генерал устроил здесь нечто вроде оружейной ярмарки, куда приезжали лишь торговцы оружием да юные красавчики, которыми любил окружать себя Хуссейн.
Вооруженный часовой включил фонарь и осветил автомобиль. Убедившись, что приехали именно те, кого ожидал хозяин, он сделал знак, и автоматическая решетка ворот распахнулась. «Альфетта» подъехала к дому.
Генерал ожидал гостя у дверей. Иранец и итальянец, широко улыбаясь, крепко обнялись, но тревога в душе Риккардо не улеглась. Напротив, такое открытое проявление чувств показалось ему дурным предзнаменованием. Риккардо Летициа с первой встречи невзлюбил Хуссейна Ала: его раздражал двусмысленный взгляд генерала, сладкая улыбка, извращенные вкусы и лицемерие. Внушали отвращение и сексуальные пристрастия Хуссейна. Но сегодня в интересах дела приходилось обниматься с этим гомосексуалистом да еще терпеть генеральских дружков.
– Добро пожаловать, друг мой! – произнес иранец, дружески похлопывая гостя по плечу.
– Рад встрече, генерал! – ответил Риккардо, изображая улыбку.
Глава 5
Всю обратную дорогу президент компании упорно молчал. Он всегда заранее предчувствовал поражение. Победы воодушевляли Риккардо, но подлые удары в спину не ослабляли его. Он научился предвидеть их, хотя далеко не всегда удавалось от них уклониться.
А ведь он чувствовал: этот сукин сын Хуссейн Ала обязательно обставит его. Еще до отъезда из Сент-Морица чувствовал, но отменять встречу не стал: отрицательный результат тоже полезен. Можно получить кое-какую информацию, прощупать обстановку…
Хуссейн разразился длинной витиеватой речью; за этой словестной шелухой скрывалось нечто совсем иное, что он в самом деле хотел сказать. Риккардо уловил главное – новый самолет производства концерна «Роза Летициа и сыновья» в небо Ирана не поднимется.
– Почему? – равнодушным тоном спросил он, глубоко затягиваясь сигаретой, чтобы успокоить нервы.
На этот раз генерал ответил без околичностей:
– Кое-кто сделал предложение получше.
Впрочем, подобный ответ не совсем соответствовал действительности. Лучших предложений поступить к иранцам не могло, а вот самому генералу могли пообещать долю побольше.
– Я вам гарантировал пять процентов, – напомнил Риккардо, – неужели кто-то дал больше?
Томный взгляд иранца свидетельствовал – ему стоило большого труда отвергнуть столь соблазнительное предложение.
– Дело не во мне, – признался Хуссейн. – Самолеты уже закуплены.
– У кого? – процедил сквозь зубы Риккардо.
– У одной французской фирмы…
Риккардо хотел знать, кто посредник. Его имя помогло бы наконец рассеять туман, в котором бродил последнее время президент концерна «Роза Летициа и сыновья». Итальянец молча, с выжидательным видом заглянул иранцу в глаза. Хуссейн глубоко вздохнул и выдал тайну:
– Посредник – Сэмюэль Слоттинг.
Риккардо хорошо его знал. Крупный американский бизнесмен; директор «Интернэшнл армамент корпорейшн»; конторы в Женеве и в Монте-Карло; личный друг Каддафи, иранских и иракских лидеров. Слоттинг проворачивал большие дела везде, где полыхали войны. Еще несколько лет назад американец сотрудничал и с концерном «Роза Летициа». Да, Риккардо хорошо его знал.
Хуссейн, начав исповедоваться, решил выложить все.
– Сделку заключили через генерала Али Размару, – добавил он, желая показать итальянцу, что на этот раз на его долю ничего не перепало.
Размара был выше Хуссейна званием и обладал большей властью.
Нет, встреча дала результат, и притом очень важный, хотя Уординг и Франко Серра так и не оценили по достоинству полученную информацию.
Они были недалеко от аэропорта, уже потянулись обширные заснеженные пространства взлетных полос. Негромко зазвонил радиотелефон. Риккардо взял трубку.
– Добрый вечер, синьор Риккардо. Это Эстер, надеюсь, я вам не помешала.
Риккардо прекрасно знал Эстер: опытная секретарша, она уже двадцать лет проработала в компании. По голосу он понял – Эстер сообщит какую-то потрясающую новость.
– Говори! – с нетерпением отозвался Риккардо.
– Синьора Летициа… ваша матушка… она звонила…
– Моя мать звонила? – не поверил сразу Риккардо.
– Да. – И Эстер выложила главное: – Она дома. Ждет вашего звонка.
– Спасибо, – произнес Риккардо и положил трубку.
Итак, мать нарушила десятилетнее молчание. С того дня, когда он вырвал у нее из рук руководство семейной корпорацией, она отказывалась видеться и говорить с ним. Риккардо, конечно, не рассчитывал, что Роза одобрит его действия, но он никак не ожидал полного разрыва.
Джулио и Альберто умерли, их вдовы без конца ссорились, мать старела и уставала, а концерн требовал энергичного руководства. У Риккардо хватало воли и знаний, чтобы взять дело в свои руки. Розе в конце концов пришлось убедиться, из какого теста сделан ее младший сын, которому в светской хронике навесили ярлык плейбоя. В сущности, он воспользовался средствами и приемами, преподанными ему самой Розой. Но она вместо того, чтобы воздать должное Риккардо, предпочла оставить победителя в одиночестве.
Так Риккардо, обожавший мать, познал на гребне успеха не только опьяняющую радость, но и безысходную горечь.
Автомобиль остановился рядом с вертолетом, двухтурбинным «Дофином». Президент первым поднялся на борт элегантной бело-голубой машины. Командир и второй пилот поздоровались с ним, а стюардесса Джульетта улыбнулась. Джульетта, брюнетка со светлыми глазами, была девушкой сдержанной и воспитанной. Она тут же налила в большой хрустальный бокал солидную порцию «Димпл» и поставила на столик около кресла в салоне.
Риккардо поблагодарил стюардессу, уселся и, сняв трубку телефона, приказал:
– Выключи этот вой!
Он имел в виду бразильскую музыку, доносившуюся из стереомагнитофона. Девушка выключила и вышла, оставив президента одного в салоне. Риккардо набрал номер матери. Она ответила сразу же после первого гудка. Голос Розы звучал так же звонко и молодо, как и десять лет назад. Сын почувствовал острое волнение.
– Здравствуй, мама! – пробормотал Риккардо.
Ему вдруг показалось, что он снова стал мальчиком, а мать приехала навестить его в колледж в Бостоне. Сердце Риккардо учащенно забилось, лицо вспыхнуло. Но Роза быстро расставила все по местам:
– Я тебя ищу не потому, что соскучилась, – заявила она.
– Я так и думал, – справившись с собой, спокойно ответил сын.
– Не заблуждайся на мой счет и ничего такого не воображай.
– А я и не успел ничего вообразить. Что я могу для тебя сделать?
– Для меня – ничего, – оборвала сына Роза. – Я у тебя никогда ничего не попрошу. Речь идет о Глории…
– Что с ней? – встревожился Риккардо.
– Пыталась покончить с собой. – Голос матери не дрогнул, но она тут же поспешила успокоить сына: – Жива… чудом осталась жива…
– Слава Богу! – прошептал Риккардо.
– Не исключено, что она попробует повторить попытку, – добавила Роза.
Риккардо взглянул в иллюминатор. Снежную пустыню оживляли лишь дрожащие огни аэропорта.
– Где она? – спросил наконец Риккардо.
– В клинике, – ответила мать. Сын сразу понял, какую клинику она имеет в виду.
– Она одна, – уточнила Роза и тут же положила трубку.
Риккардо застыл на мгновение с трубкой в руке. Потом встал и заглянул в кабину пилота:
– Полетели!
– Диспетчер сообщил, что надвигается снежная буря, – сказал командир экипажа, молодой француз со светлыми кудрявыми волосами.
– Разве у нас нет приборов? – раздраженно спросил Риккардо.
Он имел в виду бортовую аппаратуру, позволявшую летать при любых метеоусловиях. Никакая буря не могла остановить Риккардо, раз Глория нуждалась в нем.
– Работает или нет эта чертова штука, на которую мы угробили три миллиарда? – раздраженно поинтересовался президент.
– Работает, – ответил француз, пытаясь улыбнуться.
Для сотрудников Риккардо Летициа риск входил в профессиональные обязанности. Таковы были правила игры, и пилот их прекрасно знал.
– Я только сказал, что диспетчерская обещает снежную бурю, – повторил он.
– Так полетели же! – спокойно приказал Риккардо.
Глядя на него, можно было подумать, что они собирались на недолгую загородную прогулку по шоссе.
Глава 6
Особняк на улице Боргоспессо, где жил и работал знаменитый модельер Сильвано Санджорджо, опустел. За дело взялись уборщицы, приводя в надлежащий вид одно из самых элегантных заведений Милана. Бороться с мусором, пылью и «творческим» хаосом в мастерской одного из корифеев итальянской моды было делом весьма важным.
Кристина Санджорджо покинула «флагманский корабль» последней. День выдался тяжелым. Из верного источника пришло известие о том, что конкуренты наняли настоящую клаку, чтобы бойкотировать премьеру «Богемы» в Ла Скала, игравшуюся в костюмах от Санджи.
Команда Санджи предусмотрела контрмеры для нейтрализации противника. В этом мире идет тайная и довольно жестокая война, о которой газеты не пишут. Усилили собственную клаку, а к костюмам приставили охрану, опасаясь, что их превратят в лохмотья. Контролировались все стратегические точки, чтобы пресечь возможные вражеские поползновения, подстерегающие на каждом шагу любого в разношерстном мире моды.
Кристину Санджорджо в семье ласково называли Крикри. В двадцать лет, когда брат ее трудился как проклятый – недальновидные хозяева крупных магазинов еще не признавали его талант, – Кристина пережила лучшую пору своей жизни. Она была вызывающе хороша и весьма популярна. Ее веселое милое личико не сходило с обложки женского журнала.
В светских салонах, куда девушку часто приглашали, за ней много ухаживали. Мужчины всячески добивались ее благосклонности, и только редким счастливчикам это удавалось. Женщины Кристину ненавидели. Жены, сестры и любовницы презрительно прозвали синьорину Санджорджо за решительный нрав д'Артаньяном. Но все попытки осмеять ее терпели фиаско, а Кристина оставалась неизменно очаровательной и естественной.
Однако излишнее легкомыслие и неверный выбор обернулись для Кристины горьким разочарованием в личной жизни, что ей далось нелегко. К тому же годы брали свое, и звезда Кристины Санджорджо клонилась к закату. В сорок лет о сестре вспомнил знаменитый брат. И пусть Кристине не удалось подцепить в мужья банкира или промышленника, зато она стала правой рукой великого Санджи, чья слава затмевала известность любого финансиста или магната. Брат снова распахнул перед Кристиной врата волшебного мира.
Кристина обладала профессионализмом, вкусом, опытом и служила брату со всей самоотверженностью. А он ценил ее, давал самые деликатные поручения и щедро вознаграждал за ее услуги.
Кристина спустилась на первый этаж, прошла мимо телефонного коммутатора и заметила, как загорелась лампочка: кто-то звонил Сильвано в его личные апартаменты, но на верхнем этаже трубку не брали.
Кристина сначала не хотела отвечать: уже поздно, она устала, раздражена. Но все-таки сняла трубку.
– Здравствуйте. С кем я говорю? – с профессиональной вежливостью спросила она.
Отозвались не сразу, потом знакомый голос произнес:
– Привет, Кристина.
– Здравствуй, Рауль, – ответила она, дав понять, что тоже узнала его. – Сто лет тебя не видела.
– Да, я давно не показывался, – с некоторым замешательством произнес собеседник.
Похоже, он собирался попросить о каком-то одолжении.
– Скоро, наверное, появишься, – сухо отозвалась Кристина.
Она прекрасно знала, что нужно молодому человеку, но идти ему навстречу не хотела. Пусть попросит… Тогда она посмотрит, чем можно помочь!
Когда-то Кристина просила о помощи Риккардо Летициа, отца Рауля. Ей тогда пришлось его умолять. С тех пор прошло много лет, но она ничего не забыла.
Кристина тогда призналась Риккардо в том, что беременна.
– Вот как? – равнодушно произнес он.
– «Вот как»? Больше тебе нечего сказать? – с отчаянием выкрикнула она. – Я хочу сделать аборт!
– Не знал, что ты ждешь ребенка, – улыбнулся он. – Хотел бы знать, кого за это благодарить?..
В голосе Риккардо звучало лишь любопытство, и никакого участия. Кристине пришлось рассказать ему о мужчине, из-за которого она оказалась в таком положении, и даже о том, почему она не хочет ребенка и почему ее бросил любовник. Много чего пришлось ей выложить, прежде чем она получила чек на нужную сумму. Риккардо, конечно, помог Кристине, но заставил ее вывернуть душу, как выворачивает бродяга пустой карман в поисках жалких крошек.
Теперь она сделала вид, что не понимает, зачем звонит Рауль. Пусть попросит о помощи.
– Я ищу Санджи, – произнес молодой человек.
– Мне очень жаль, дорогой, но он ушел куда-то с подружкой. Потом они вместе отправятся в Ла Скала.
– Ничего, Кри. Встречусь с ним в театре. Привет!
– Подожди, милый, – остановила юношу Кристина.
Ей вдруг расхотелось идти домой. Она знала, что произошло месяца три назад между Санджи и Риккардо Летициа, и ее интересовало, как теперь обстоят дела. Кристина всегда имела склонность к сплетням и интригам.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать, Рауль? – спросила она.
– Можешь. Не говори Санджи о моем звонке, – понизив голос, ответил Рауль. – И считай, что я тебе не звонил. О'кей? Буду очень признателен.
– Рассчитывай на мое молчание, – успокоила его Кристина. Ей нравилось чувствовать себя союзницей, почти сообщницей Рауля.
Домой Кристина вернулась в приятном возбуждении: во-первых, брат дебютировал как модельер на оперной сцене, а во-вторых, интересно будет посмотреть, как сложатся отношения Сильвано с Раулем.
Кристина знала: Риккардо Летициа, человек великодушный и терпимый, патологически ненавидит гомосексуалистов и упрямо считает их просто извращенцами. Прежде чем Санджи стал знаменитостью, сестра годами скрывала то, что брат не такой, как все, и прекрасно понимала чувства Риккардо. А теперь настала очередь всемогущему Риккардо Летициа опустить занавески на окнах, чтобы скрыть от вездесущих болтунов-газетчиков репутацию любимого сына.
«Пусть немного помучается… это полезно…» – с детской жестокостью подумала Кристина.
Дома ее поджидала мать, уже при полном параде. Кристина тут же отправилась в ванную и с неизъяснимым удовольствием погрузилась в теплую воду. А хорошо все-таки наблюдать за рекой жизни из окна, лишь бросая время от времени камешек, чтобы потом полюбоваться кругами на воде. Опыт научил Кристину не рваться на первые роли, оставляя заглавные партии людям незаурядным да дуракам. «Звезды лишь смотрят на землю», – подумала она, польстив самой себе и припомнив кое-что из прочитанного.
