Текст книги "Миланская роза"

Автор книги: Ева Модиньяни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Глава 5

Когда стемнело, всех обитателей виллы в Имберсаго вытолкали из дома и загнали в грузовик. У Джулио все лицо было в синяках и царапинах, у Альберто – разбита губа. Юноши бросились на помощь матери и дяде, и с ними жестоко расправились.

Розе казалось, что она живет в кошмарном сне. Она двигалась, не осознавая, что делает, словно окутанная густым туманом. Такое же ощущение было у нее, когда однажды она сломала руку. В момент перелома она ничего не почувствовала, как будто сильный наркотик сделал ее нечувствительной к боли. Кажется, такое случается со скаковыми лошадьми. Говорят, скакун со сломанной ногой мчится к финишу и только потом падает на землю…

Маленький Риккардо тихонько застонал во сне, лежа на руках у матери. Только тут Роза вспомнила о сыне. Когда она взяла его? Она ничего не помнила. Может, с минуты на минуту страшный сон кончится и она проснется в своей постели?

В лунном свете виднелись очертания дома. Роза абсолютно равнодушно взглянула на свое жилище. Так же бесстрастно среагировала она на известие о смерти Пьера Луиджи, о котором ей с садистским наслаждением сообщил Эггер. Она подумала, что все чувства придется отложить на потом. Вот она проснется и тогда насладится и дружеским участием, и солнечным лучиком, и ветерком, и звонкими детскими голосами. А пока – пусть несет ее мощный поток сна. Противостоять она не в силах.

Роза села в грузовик, накрытый пятнистым брезентом. Справа от нее очутились Джулио и Альберто. Она узнала их в темноте по запаху, так непохожему на отвратительный запах, исходивший от немецких солдат. И тогда она впервые поняла, что ей никогда не проснуться, ибо все случилось не во сне, а наяву. Холодное равнодушие начало таять, и в сердце закралась смертельная тоска. Роза тосковала по простым, ежедневным мелочам, которые навсегда потеряла. Она стояла между жизнью и смертью, и прошлое волной нахлынуло на нее.

В темноте вспыхнула спичка, зажглась сигарета, поплыл дым. Риккардо закашлялся и жалобно застонал.

– Мамочка! – прошептал Альберто, гладя Розу по волосам.

Роза не хотела дотрагиваться до сына, чувствуя себя запачканной, словно она только что выбралась из сточной канавы, куда ее столкнули безжалостные люди. Майор Эггер что-то кричал на своем лающем языке. Его команды повторяли невидимые в темноте солдаты. Почему они так орут? К ней возвращалось сознание, а вместе с сознанием уверенность: это ее последнее путешествие. Роза вспомнила, как иногда, возвращаясь домой в одиночестве ночью, подгулявшие молодые люди орут песни во всю глотку, стараясь подбодрить себя. И тогда она улыбнулась: эти вооруженные до зубов солдаты-победители орут на безоружных из страха, только из страха.

– Мама! – повторил Альберто.

– Что?

– Я видел Клементе, – прошептал сын Розе на ухо.

– Где?

– Прятался за кустами; там, где аллея сворачивает.

Послышался шум мотора вдалеке, потом и шофер грузовика завел машину. Солдаты набились в кузов. В воздухе запахло потом, яростью, насилием.

– Ты уверен? – спросила Роза.

Сердце у нее учащенно забилось, кровь прилила к лицу.

– Да, светила луна, и я ясно видел Клементе.

– Тихо! Никаких имен.

С появлением верного слуги в сердце Розы ожила надежда. Она сжала руку Альберто, вложив в это рукопожатие всю жажду свободы. Едва слышно Роза сообщила новость Джулио. Тот осторожно коснулся губами щеки матери. Роза чувствовала себя поломанной куклой, которую изваляли в грязи. Ей отчаянно хотелось очиститься, отмыться, чтобы и память исчезла о том, как грубо и жестоко изнасиловал ее эсэсовец. Она прислушалась к ровному дыханию маленького Риккардо, что спал у нее на руках, и немного успокоилась.

Что ждет этого малыша и двух старших сыновей Розы Летициа? Что написано в книге их судеб? Высылка или расстрел? Конечно, Фриц Эггер пожелает выяснить все до конца. Она готова сообщить, раз уж иначе не спасти детей, где спрятаны картины, драгоценности, серебро и раковина-наутилус, подаренная Анджело и говорившая голосом моря и падающих звезд. Но как убедить майора, что тайна взрыва самолетов умерла вместе с Пьером Луиджи? Она не знала ни имен, ни подробностей. Конечно, так оно и лучше. Эггер, конечно, не задумываясь, будет шантажировать ее детьми, чтобы выбить нужную для него информацию.

Розе приходили в голову жуткие мысли; она вообразила, как убьет детей, а потом покончит с собой. Она представила себе смерть и решила, что конец не так уж страшен, ведь миллиарды людей до нее встретились со смертью. Неприятно, но нетрудно. Она уловила странную иронию в собственных размышлениях. Подобные мысли, видимо, часто возникают у людей, которым нечего терять. А за ними следует или взрыв гнева, или приступ рыданий, или тупое оцепенение. Где-то она читала: человек никогда не бывает так благороден, как в минуту смерти. Может, никто никогда не верит полностью в приход собственной смерти? Ни тот, кого обрекла на смерть человеческая жестокость, ни тот, кто приговорен природой к естественному концу.

«Между нами и смертью, – подумала Роза, – до последнего мгновения остается ниточка надежды. А потом, – и она улыбнулась в темноте, припомнив давние годы, – а потом мы превращаемся в падающие звезды».

Грузовик свернул направо, и Роза поняла: они выехали на миланское шоссе. Через несколько километров машина резко затормозила и тут же остановилась. Роза едва не упала, но Джулио и Альберто подхватили мать. Проснулся и заплакал Риккардо. Немцы, до этого молчавшие, снова разорались. Градом сыпались приказы и проклятия. Заволновались и солдаты в грузовике, похоже, приказы касались и их.

Кто-то приподнял край брезента. В лунном свете блеснуло дуло автомата, угрожающе повернутое в сторону итальянцев. Почему они вдруг остановились? Собираются расстрелять пленников? Неужели Эггер решил не докапываться до правды?

– Мост взорван! – скорее догадалась, чем поняла немецкие слова Роза.

Она вздохнула с облегчением: по крайней мере быстрый конец избавит их от мук и унижений. «Raub!» и «Schnell!» все поняли без перевода. Слишком часто слышали здесь эти слова, да к тому же миланцы знали их со времен Радецкого.

Выйдя из грузовика, Роза сразу сообразила, где они находятся. Они доехали до Беттолино Фреддо, деревушки у реки Ламбро. Мост действительно был взорван. Майор Эггер, стоя рядом с «Мерседесом», яростно вопил.

Потом вдруг все стихло. Тишина показалась особенно гнетущей. Роза почувствовала, что за зарослями бузины, у пыльной дороги, притаились люди. Из тьмы возникла тень и оказалась за спиной у Эггера. Майор вдруг стал маленьким и жалким. Могучая рука молниеносно сдавила ему шею, а в висок уперлось дуло револьвера.

– Скажи им, пусть бросают оружие, – приказал по-немецки нападавший.

Времени на размышления не оставалось, а майор вовсе не хотел умирать. Жажда жизни и инстинкт самосохранения победили, что по-человечески было вполне понятно.

Немцы подчинились и сдали оружие людям, появившимся из зарослей или вынырнувшим на дорогу из тьмы окружающих полей. Обезоруженные солдаты тут же исчезли в ночи. Неизвестные действовали в полном безмолвии, словно призраки. Грузовик моментально столкнули в воду, и его поглотила вода.

– Домой хочу, – заныл Риккардо.

– Мы спасены, мальчики, – тихо сказала Роза сыновьям. – Скоро мы вернемся домой, малыш, – успокоила она Риккардо.

Роза наконец поняла, что эти люди спасли ее семью от страшной смерти.

– Синьора Роза, синьора Роза, – раздался совсем рядом знакомый голос.

Она повернулась и увидела своего дорогого Клементе. Горячие слезы беззвучно покатились по ее щекам. Казалось, солнце любви, дружбы, жизни растопило напряжение, что сковывало Розу.

– Клементе, ты жизнью рисковал, спасая нас, – прошептала она, обнимая верного друга.

– Да я-то сам ничего не сделал, – смутился Клементе. – Без него вы бы так и остались в лапах у немцев.

И Клементе показал на человека, первым появившегося на дороге. Мужчина подошел поближе, и только тут Роза узнала его.

– Хелло, Роза, рад снова тебя видеть.

В лунном свете перед ней стоял Ричард Тильман.

– Пора нам убираться с дороги, – сказал по-английски кто-то из его спутников.

Глава 6

Казалось, в этот жаркий сентябрьский день уже произошло все, что могло произойти, а конца ему еще не было видно. Риккардо снова заснул на руках у матери.

– Мы свободны, но надолго ли? – спросила Роза у Клементе.

– Нам надо спрятаться в надежном месте, – ответил он.

Клементе вел «Ланчу» с незажженными фарами по проселочной дороге прямо через кукурузное поле. На шоссе они выезжать не решились.

– Если только найдется место, где нас не разыщут немцы, – сказала Роза.

Она говорила, чтобы слышать собственный голос и голос Клементе, чтобы убедиться: она еще жива.

– Найдется такое место, – успокоил ее Клементе.

– Надеюсь, – улыбнулась Роза, чувствуя, что о ней заботятся. – А это что за люди? – спросила она, намекая на вооруженных мужчин, устроившихся на заднем сиденье.

– Хорошие люди, – уверенно заявил Клементе. – Американцы. Летчики.

Розе эти американцы показались похожими на сицилийцев: маленькие, черноволосые, молчаливые. Может, они и были потомками эмигрантов, но по-итальянски не знали ни слова.

– А Ричард ими командует?

И вновь перед глазами ее встало мужественное лицо Ричарда, освещенное светом луны. Как всегда, иронически поблескивали голубые глаза. Прошло три года; они встретились при трагических обстоятельствах, а он по-прежнему рассматривал ее со спокойной наглостью мужчины, уверенного в собственном превосходстве.

– Да, ими командует мистер Тильман, – подтвердил Клементе.

– Они взорвали самолеты?

– Да.

Роза повернулась к американцам и улыбнулась им.

– Давно они здесь? – спросила она.

– Несколько дней, приехали после 25 июля.

– А мне ты ничего не сказал…

– Мы не хотели вас втягивать в это дело.

Из лаконичных ответов верного Клементе Роза попыталась воссоздать картину случившегося. Тильман по приказу союзнического командования и при молчаливом попустительстве правительства Бадольо сколотил боевую группу, куда вошли бежавшие американские летчики-военнопленные. В их планы входило уничтожение самолетов, которыми могли бы воспользоваться немцы. Тильману было известно местонахождение заводов, а тайные укрытия он обнаружил с помощью Пьера Луиджи Дуньяни и Коррадино Летициа, выступивших против своих недавних союзников.

Роза ощущала собственную память как ледяной каток: мысли пролетали и ускользали. Слишком многое случилось за последние дни, и слишком быстро все произошло: нападение немцев, насилие, смерть, освобождение, а теперь вот это ночное путешествие в неведомое.

– Он вернулся, чтобы спасти мне жизнь, – прошептала Роза, стараясь справиться с волнением. – Он заплатил долг…

Клементе что-то пробормотал, осторожно лавируя меж рытвин и ухабов.

– Мне страшно, Клементе, – прошептала женщина ему на ухо.

Роза чувствовала себя брошенным ребенком. Ей хотелось рассказать кому-нибудь все, что она вынесла.

– Ничего не случилось, – сказал Клементе, а у самого ком застрял в горле.

– Он пришел, чтобы спасти меня, но я уже не та, что прежде…

– Все будет хорошо, – сказал Клементе, не отрывая взгляда от дороги.

Розе теперь казалось, будто она заранее предчувствовала события, что нахлынули на нее неудержимым потоком.

– Конечно, все хорошо… – повторила его слова Роза. – Главное – мы живы, – добавила она, хотя жизнь сейчас казалась ей ненужной.

– Он жив, – сказал Клементе, имея в виду Ричарда. – Джулио жив и Альберто.

Простое перечисление имен действовало на Розу лучше, чем любые красноречивые доводы.

– Верно, – согласилась она. – А Пьер Луиджи? А я? Ты же знаешь, что со мной сделали?

– Ничего я не знаю, – сердито ответил Клементе. – И никто ничего не знает.

– Да, конечно, – кивнула Роза.

Она решила, что не стоит добиваться от других ответов на мучившие ее вопросы, искать причины страданий.

«Не мог этот американский нахал появиться пораньше…» – горестно усмехнулась в душе Роза. Она прекрасно понимала: подобные соображения лишены логики и смысла. Но есть ли хоть какая-то логика, какой-то смысл в кровавой и бесполезной жестокости последних дней? Годы и тревоги принесли ей седину; углубились морщины на лбу; легли тени под глазами. А Ричард все такой же. На нем одежда с чужого плеча, но он по-прежнему выглядит ловким и мужественным. Он назвал ее Розой, как в те дни, когда любил. Любит ли он ее до сих пор? И какой смысл ей мучить себя? Прошлого все равно не вернешь. Розе удалось выбраться из пучины стыда, но никто не освободит ее от пережитого.

– Он приехал из-за меня? Скажи, Клементе, он приехал из-за меня? – спросила Роза, едва удерживаясь от рыданий.

Душа ее начала оттаивать, и боль пережитого терзала все сильней и сильней.

– Он приехал, чтобы помочь всем нам, – ответил Клементе, – а еще мистеру Тильману нужен Эггер. Его рассчитывают поменять на какого-то американского генерала…

– Понимаю, – разочарованно произнесла Роза.

– Главное – результат, – утешил ее Клементе.

– Но Пьера Луиджи уже нет, – прошептала Роза, вспомнив брата, который пожертвовал собой ради других. – Ричард знал, что Эггер в Имберсаго?

– Узнал в последний момент от одного из своих осведомителей.

Роза, казалось, немного успокоилась. В последние месяцы она жила, терзаемая сомнениями и неуверенностью, чувствуя, что теряет контроль над происходящим. Но судьба вела ее неисповедимыми путями. Пьер Луиджи действовал, не поставив сестру в известность. Коррадино, как оказалось, тайно поддерживал англо-американцев. И Клементе, верный Клементе, тоже скрывал от нее правду. Все они беспокоились лишь о безопасности Розы, но, незаметно для нее, она утратила возможность управлять событиями. И теперь Роза Летициа сомневалась, сможет ли она в будущем снова взять в руки дела семьи.

Маленький Риккардо пошевелился, и Роза высвободила затекшую руку.

– Тильман что-нибудь знает о ребенке? – без обиняков спросила она Клементе.

– Ничего, – ответил он.

– Был удивлен?

– Не очень…

Роза вздохнула. Было в этом вздохе и облегчение: Ричард, похоже, не разгадал ее тайну, и горечь: три года назад он клялся ей в любви, а теперь ему даже не приходит в голову, что ребенок его.

Они подъехали к какому-то строению, видимо заброшенному. В воздухе витал аромат свежескошенной травы. Небо по-прежнему было усыпано звездами.

– Приехали, – произнес Клементе.

Он загнал машину во двор, чтобы ее не было видно с дороги.

Фриц Эггер, сжавшись в комок, сидел на старом плетеном стуле. Он казался марионеткой, у которой оборвали ниточки, приводившие куклу в движение.

– Зачем? Почему? – недоуменно спрашивала его Роза. – Почему такая жестокость?

– Война, – ответил эсэсовец.

Он знал, что его взяли заложником, и рассчитывал остаться в живых.

– Война? Во всем виновата война? – повторила Роза.

Роза, Ричард и Эггер сидели в просторной кухне на заброшенной ферме. В комнате ничего не было, кроме покосившегося стола, хромого стула, на котором сидел немец, да пары табуреток. Горела керосиновая лампа.

– Надеюсь, суда не будет, – тусклым голосом произнес майор.

Его спокойствие задело Розу больше, чем откровенная грубость или оскорбительные слова. Унижение, насилие, шантаж, смерть Пьера Луиджи – вот что пережила она, а для Эггера все завершится обменом пленными?! Роза схватила со стола «кольт» сорок пятого калибра, оставленный там Ричардом, и, держа оружие двумя руками, направила его на немца. Если бы можно было убивать взглядом, взгляд Розы сразил бы фашиста наповал. Эггер напрягся, побледнел, черты его лица исказились, в глазах мелькнул ужас.

– Не будет суда, – произнесла женщина. – Приговор уже вынесен.

– Успокойся, Роза, – вмешался Ричард. – Никто не имеет права убивать.

– А вы? А немцы? А итальянские фашисты? – выкрикнула Роза, раздраженная неуместным замечанием Тильмана.

– Не надо. Ты запятнаешь себя преступлением. – Он осторожно пытался образумить Розу.

– Не лезь, Ричард Тильман, – предостерегла американца женщина, не переставая следить за Эггером и держа немца на прицеле. – Я хочу видеть тебя на коленях, – приказала она эсэсовцу. – Хочу, чтобы ты просил о пощаде. Хочу, чтобы ты молил меня о прощении.

Ее лицо оставалось бесстрастным, но в нем читалась твердая решимость, желание убить. Роза знала: она убьет этого человека, глядя прямо ему в глаза, налитые кровью и страхом.

Она ожидала сопротивления, помня о жестокости и фанатизме нациста. Она хотела отомстить, а не свершить правосудие, и ей было бы легче стрелять в человека, который повел бы себя достойно. Но Фриц Эггер выставил напоказ всю низость своей души. Он рухнул сначала на колени, потом опустился на четвереньки, моля о пощаде. Роза почувствовала отвращение, словно ее мимолетом задела крылом по лицу летучая мышь. Потом ей стало стыдно за эту мразь, что запачкала все вокруг и запятнала ее самое.

Нет, она не может убить Эггера, как не может она раздавить червя из страха забрызгаться грязью, а вовсе не потому, что боится погубить свою душу. Роза медленно опустила револьвер, к великому облегчению Ричарда, боявшегося потерять ценного заложника.

Пламя в лампе затрепетало, тяжелое дыхание скорчившегося на полу мужчины напоминало хрип загнанного пса. Мохнатая бабочка, залетевшая внутрь лампы, вспыхнула и сгорела, а другая неистово билась о стекло. Вдруг тишину прорезал выстрел. Розе показалось, что оглушительный взрыв произошел оттого, что лопнула, как гнилая тыква, голова Эггера. Кровь и мозг забрызгали все вокруг. А на изуродованном лице немца застыло зловещее выражение, как у игрушечного пупса с продавленной головой. Эггер вытянулся во весь рост, последний раз конвульсивно дернулся и навечно затих.

Роза и Ричард почувствовали кисловатый запах пороха и, обернувшись, увидели Клементе. Он спокойно сжимал в руках автомат.

– Так надо было, – ровным голосом произнес добрейший Клементе.

Он казнил немца не потому, что ненавидел фашизм, не для того, чтобы отомстить за невинные жертвы, и не из-за жестокостей, совершенных Эггером. Эсэсовец осмелился запачкать мечту, извечную мечту Клементе.

Глава 7

В небе застрекотал легкий немецкий разведывательный самолет.

– «Шторх», – безошибочно определила Роза.

– Солдат сбежавших ищут, а может, нас, – отозвался Ричард.

Он придавил рукой ее плечо и не дал Розе встать. Самолет покрутился немного в воздухе, пилот в шлеме и в очках свесился из кабины сначала в одну сторону, потом в другую. Примитивная машина и незатейливый способ наблюдения напоминали вылет времен Первой мировой войны. Потом разведчик не торопясь развернулся и исчез за горизонтом.

Роза потянулась, сидя на траве. Легкий ветерок взъерошил ей волосы. Так хорошо было смотреть на закатное солнце и дышать ароматом полей. Это напомнило Розе детские годы, позволило на минуту забыть о пережитой трагедии. Но только на минуту, не более.

– Какого черта немцы здесь рыщут? – раздраженно произнесла Роза. – За пару дней они обратили нашу армию в бегство. Армия Италии стерта в порошок. Дунь – и нет ее! Жалкий конец, – вздохнула она.

Высоко в небе пронеслась эскадрилья самолетов. Это были «Либерейторы», промчавшиеся, отливая серебром, в лучах заходящего солнца.

– Домой летят, – пробормотал Ричард, провожая взглядом боевые машины.

– Завидуешь? – спросила Роза.

– Не знаю. Может, просто хочется вот так полететь навстречу свободе.

Солнце уходило за горизонт, и оцепеневшие от вечерней прохлады, предвещавшей скорое наступление осени, комары медленно поднимались в воздух. Низко проносились последние ласточки. С тех пор, как Роза и Ричард встретились, они обменивались лишь малозначительными словами, теми, что требовала ситуация. Теперь Ричард обнял женщину и попытался ее поцеловать.

– Оставь, – сказала она, отворачиваясь.

– Почему? – спросил американец.

Его задела неожиданная холодность Розы.

– Я не стану объяснять почему, – резко ответила она.

– Но я хочу тебя, – страстно прошептал он, сжимая объятия.

– Когда-то ты говорил: я люблю тебя, – с упреком напомнила Роза.

– Я и сейчас могу это повторить.

– Да, если очень попросить… – усмехнулась она.

– Ну перестань, расслабься, – уговаривал мужчина.

Его губы искали рот Розы.

– Нет, нет и нет! – решительно воспротивилась она.

– Есть причина? – спросил он, помрачнев.

– Скажем так: в моем возрасте о страсти уже не думают.

Слова Розы прозвучали не очень убедительно, но она искала хоть какое-нибудь оправдание.

– Так что же между нами встало? – настаивал Ричард.

– Война, – сказала Роза и, отступив шаг назад, спросила: – Ты что, не видишь, на кого я похожа?

На ней были серые фланелевые брюки на два размера больше, чем нужно, затянутые в талии ремнем Джулио. Рубашку тоже дал Джулио. Волосы давно следовало подстричь и уложить. Розе пришлось затянуть их на затылке голубой ленточкой. Она чувствовала себя грязной и оборванной, как старуха цыганка.

– Желание не угасает и в войну, – сказал Ричард.

То, что Роза отвергла его, лишь распалило Ричарда.

– Перестань, не ломайся, как девочка, а веди себя как женщина, – произнес он.

– А ты перестань изображать из себя американца, который знает все про всех, – парировала Роза.

Ричард помрачнел, словно ребенок, которого отругали взрослые.

– А ведь ты защищаешь кого-то, – задумчиво сказал он, выдавая собственные мысли, в которых стеснялся признаться и себе.

– Это кого еще?

– Или ты поклялась сохранить верность?

– Кому?

Она улыбнулась. Слова Ричарда ее растрогали. Какой он все-таки простодушный романтик!

– Мужчине, от которого родила ребенка, – обиженно закончил Ричард.

Розе вдруг стало хорошо. Она откинулась на траву, как когда-то давно, в восемнадцать лет. Ее уже не волновали морщины, прорезавшие лоб. Отступили воспоминания об унижении и о пережитом насилии. Она снова желала Ричарда, желала, как в первый раз, когда увидела его. Он лег рядом и начал осыпать легкими поцелуями ее глаза и брови. Лежа в некошеной траве, Роза смотрела в небо. Оно напомнило ей синее, усыпанное звездами одеяние Мадонны в гроте «Фавориты». Женщина тихонько засмеялась.

– Почему ты смеешься? – спросил Ричард, щекоча ей щеку былинкой.

– Долго рассказывать, – ответила Роза.

Но про себя она решила: сегодня он обязательно узнает ее тайну. Их общую тайну.

Ласки мужчины становились все более страстными, и Роза не сопротивлялась. Но вдруг, едва Ричард попытался овладеть ею, она почувствовала острую боль. На женщину нахлынули ужас и отвращение, словно ее снова спихнули в сточную канаву, откуда она недавно с трудом выбралась. Тело Розы не подчинялось разуму: оно отторгало мужчину.

– Я не могу, Ричард, – прошептала она, заливаясь слезами.

Он осторожно поцеловал ее. Роза быстро оделась.

– Я и сам бы мог сообразить, – сказал Ричард. – Этот ребенок изменил твою жизнь, правда?

– Мне нужно время, – не объясняя, ответила Роза.

– Не волнуйся, ничего страшного, – успокоил ее Тильман.

Оба они имели в виду совершенно разные вещи: Роза думала о пережитом насилии, и оно не давало ей почувствовать себя женщиной, а Ричард – о неизвестном мужчине, что занял его место в сердце Розы и дал ей сына. Он и представить себе не мог, что Риккардо – его сын.

С заброшенной фермы донеслись голоса. Кто-то звал Ричарда.

– Тебя зовут, – сказала Роза.

– Да, и я знаю зачем.

Ричард помрачнел.

– Не заставляй людей ждать, – заметила Роза.

Ричард встал, помахал рукой, и крики прекратились.

– Я должен поговорить с тобой, Роза.

– И я тоже.

Зачем скрывать правду о Риккардо? Потом Ричард решит, как поступить. Или они решат вместе.

– Я уезжаю, Роза, – заявил Ричард.

Сердце у нее забилось быстрей.

– А мы? – спросила она, подумав о детях и о верном Клементе. Мысль о новом расставании пугала ее. Почему он не сказал ей сразу?

– Вас спрячут в надежном месте. А придет время – тебя с семьей переправят в Швейцарию.

– Ты обо всем позаботился?

– Я старался сделать как лучше.

– А ты не поедешь с нами?

– У меня было задание, и я его выполнил. Теперь все готово для моего возвращения.

– Когда мы увидимся? – спросила Роза, заливаясь слезами.

– Вот кончится война, каждый сможет поехать куда захочет.

Ричард поднял валявшуюся на траве серую охотничью куртку, и из кармана выпала фотография. Обычное фото: светловолосая женщина с американской улыбкой, одетая по-американски, держит на руках младенца.

Роза побледнела:

– Твоя жена?

– Да. И наша дочка. Я назвал ее Роуз, как тебя, Роза.

Ричард наклонился и подобрал карточку. У Розы сердце остановилось. Ей показалось, будто она уже умерла, но она все еще жила.

– А ты говорил, что любишь меня, – упрекнула она его.

– Я и сейчас люблю тебя, Роза. Но я не знал, что мне доведется вернуться в Италию. И не знал, что снова встречу тебя. Ты ведь тоже не стала меня дожидаться.

– Да, – вздохнула Роза. – У тебя девочка – Роза, у меня мальчик – Риккардо, Ричард. Мы думали друг о друге.

– Если бы война нас не разлучила, мы, наверное, были бы счастливы вместе, – сказал Ричард.

– Конечно, – согласилась Роза.

– Я рад, что ты восприняла это спокойно. Но ты ведь хотела мне что-то сказать? – вспомнил он.

– Нет, ничего важного.

Стоит ли теперь говорить Ричарду, что Риккардо – его сын? Она только поломает ему жизнь. Их любовь рождена войной, с войной она и закончится.

– Прощай, Роза, – произнес Ричард.

– Прощай, Ричард, – сказала она, целуя его в щеку.

– Ты не проводишь меня до фермы?

– Нет, терпеть не могу коллективных прощаний.

– Суровая женщина, – улыбнулся Ричард.

– Нет, просто я предпочитаю плакать в одиночестве. А теперь уходи.

И Роза оттолкнула Ричарда.

– Как-нибудь увидимся, – произнес он и направился к своим товарищам.

– Ты – негодяй, Ричард Тильман, – спокойно сказала Роза. – Большего негодяя я в жизни не встречала.

Но он уже не слышал ее слов. Высокая фигура Ричарда растаяла в ночи, а Роза бросилась на траву и разрыдалась.