Текст книги "Живой товар"

Автор книги: Эрнест Маринин

Соавторы: Андреас Дорпален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Алкаш-лодочник слупил по-божески – но, как я заметил, в тетрадку свою замусоленную меня не вписал. Ну что ж, мне за державу не обидно. Пускай поправляет свой пошатнувшийся бюджет из более полноводных источников. К примеру, обложит подоходным налогом манохинский героин…

А теперь быстренько на остановку. Надо успеть домой, переодеться, рапорт накатать и к четырем прибыть к Ивану Иванычу. Пока буду трамвая ждать и ехать, отсортировать, что докладывать, с чем погодить.

Всем хорош двадцать седьмой – только ходит редко. Можно, правда, на лавочке посидеть – но не сидится. Насиделся в лодке, да и настроение не то. Ну, пройдусь, погляжу, сто лет в этих краях не был. Ишь, понаставили ларьков, тут и людей-то не бывает. Правда, и ларьки не обычные: все больше фирменные близлежащих производств, старых и новых. А что, разумно. В фирменном магазинчике товар всегда дешевле, намного дешевле, кому надо, не поленится в эту глушь доехать.

«Кожаный лоскут» – ну да, кожзавод рядом и третья обувная, отходы сбывают. Думаю, кустари – мастера художественных промыслов – здесь вовсю пасутся. А тут что? Выключатели, розетки, распределительные коробки – общество слепых, у них по соседству вроде городка – и школа, и клуб, и фабричка… «Кошка с собакой»… Ну остряки! А товар-то все импортный. A-а, районная ветлечебница неподалеку, за женской зоной…

А это что? Аптечка, и не кошачья, а человеческая. На крыше вывеска и указатель:

«ТАТЬЯНА-ФАРМ» – 100 метров».

Это что, на ловца и зверь бежит? А ведь упоминала вчера днем Ася, что это где-то здесь, тогда запомнил машинально, но не увязал, а после не до того было…

– Простите, это фирменный киоск? И что, весь товар – вашего производства?

Женщина интеллигентная, лет пятидесяти. Подняла голову, книжку аккуратно на закладку прикрыла – ай-яй-яй, Хайнлайна читает! Не иначе из инженеров…

– Ну что вы! Мы производим только аспирин и анальгин по лицензии, а остальное поступает по обмену с родственными производствами, потому у нас и дешевле.

– А чем ваш аспирин лучше обычного, что в аптеке?

– Он гораздо сложнее по составу, там не только ацетилсалициловая кислота, потому и действует шире и лучше – типа американского, но значительно дешевле.

– А почему дешевле?

– Таблетки прессуют в Махдене, там очень дешевая рабочая сила, а мы фасуем…

– И у нас тоже очень дешевая рабочая сила.

Молча глянула, улыбнулась на одну сторону. Интеллигентная женщина.

– И сколько же стоит упаковка? О-о, действительно дешево! А глянуть можно? Слушайте, но в центре на лотках такой же в три раза дороже!

Еще раз молча глянула. В самом деле, что наивного из себя строишь?

– Пожалуй, возьму пару… А инструкцию не найдете? Любопытно, чем он не такой… Спасибо.

Вот и скоротал время до трамвая. Забился в утолок, удочки за трубу для рук сунул, целей будут. Так, пока не слишком давка, можно почитать, что пишут манохинские алхимики. Здрасьте, пишут-то они по-английски! Ох, да это ж не они пишут, от них только надпечатка штемпельной краской: «Татьяна-фарм», адрес и телефон. А остальное – от махденского производителя:

«MAHD FARMACIA, division of BADR & Sons Co. Ltd»

Почему только я так плохо английский учил? Впрочем, а кто его хорошо учил в наше время? Это только сейчас все кинулись. Ну ладно, «фармация» – она фармация и есть. А дивизия при чем? А дальше эти аббревиатуры и значки, может и не английские, а махденские, только латинскими буквами…

Надо было спросить у интеллигентной женщины в киоске, не стесняться. Впрочем, я и не стеснялся, просто сразу в трамвай вскочил. Ладно, найду грамотного, разберемся, что это за МАХД и БАДР…

Подожди, Колесников, не позорься. МАХД – это же Махден, как Сов, Рос или Пол! Ну да, просто «Махденская фармацевтическая». Лтд – это «лимитед», это мы грамотные, по-нашему – ООО. Ко – компания… Сонс – сыновья? Вполне может быть, какой-нибудь там ибн-Иванов и сыновья. Но аббревиатура и сыновья?..

Лишь после третьей остановки, когда демографическое давление на бока и спину стало достигать критических значений, в голове у меня щелкнуло: это не аббревиатура, это просто фамилия заглавными буквами: Бадр и сыновья.

А наш бордельных дел мастер – Исмаил ибн кто-то там Бадр! Вероятно, из сыновей, что-то Ирина говорила о семейном бизнесе. Ну Иван Иваныч, проницательный дедуган! То-то я тебя порадую сегодня… Стоп-стоп-стоп! Информация ценная, но спешить с нею вовсе ни к чему.

Думай, голова, думай – шапку куплю…

* * *

Иван Иваныч, по своему обыкновению, был улыбчив, шутлив и внимателен. Прочитал рапорт (я добросовестно осветил в нем перипетии вчерашних событий, начиная с рассказа Рыбальченко, несколько купированного: опустил поврежденную крышку – брак, мол, и все), одобрительно покивал, поразглядывал фотографии предполагаемых мелкооптовиков, включая Кормильца (снимки вместе с сегодняшними рапортами ждали меня дома, в почтовом ящике). А я увлеченно отметил, что цены на последний товар чуть ниже средних рыночных, а потому, полагаю, Манохин получит возможность изрядно потеснить конкурентов и за счет ускорения оборачиваемости оборотных средств (это словосочетание зачаровало меня еще в далекой юности) быстро расширить объем поставок. Возможно, это потребует некоторых изменений в технологии – не может ведь расти без предела число бракованных банок! А потому имеет смысл и дальше тщательно разрабатывать эту линию расследования.

О живом товаре я не сообщил почти ничего нового, хотя вроде бы информация и наличествовала: выходные провел с Асей на даче (тут он одобрительно ухмыльнулся и вздохнул, мол, были когда-то и мы рысаками), присутствовал там еще ее знакомый по кличке Заяц, иначе к нему не обращались (незачем раскрывать Женьку, не дай Бог, захотят сами поглядеть) со своей девушкой, он какой-то инструктор не то по танцам, не то по аэробике. Ничего, разговорчивый. Некоторые его высказывания подтвердили предположения Аси: кажется, уже уехали такие-то (в рапорте указано) и вот-вот должны ехать такие-то…

Тут я, уже сверх рапорта, осторожненько поинтересовался, не следует ли последних предупредить.

Он взглянул на меня как-то отрешенно, словно думал о другом, потом сообразил, энергично закивал, сказал, что конечно и обязательно, но этим займутся другие люди, а мне ни отвлекаться от дела, ни светиться совершенно не следует.

А далее Иван Иваныч меня с жаром похвалил, подбодрил и велел сосредоточить внимание на поиске махденских контрагентов, способов связи с ними Манохина, возможных посредников (ох, умен старик, без рентгена на метр в землю видит!). И обосновал он свой интерес возможностью задействовать в перспективе МИД и Интерпол, ибо прихлопывать ос поштучно – занятие суетливое и утомительное, а надо добираться сразу до их осиного гнезда.

Ну что ж, все убедительно, логично – и точно соответствует моим самым мрачным опасениям. Особенно то, что он и не вспомнил об Асиной дискете, хотя разговор явно шел к концу.

Кстати, пока мы разговаривали, в соседней комнате пару раз звонил телефон, но Иван Иваныч на звонок не кидался – срабатывал автоответчик. Ох конспиратор, вроде и работаю я на тебя, а знать лишнего мне не положено. Ну, может, на том фирма и держится…

И вот тут я решился – не знаю, умно это было или глупо, но решил добавить к своему моральному облику черточку жадности. Короче, попросил денег – мол, накладные расходы оказались больше, чем рассчитывал, и такси, и выпивка-закуска, и подарки, а девушка – все же не просто девушка, а главный и незаменимый источник информации, и надо мне как-то до получки дотянуть…

Он одобрительно ухмыльнулся, похлопал меня по плечу и велел написать расписку на эквивалент 500 долларов на покрытие непредвиденных служебных расходов, а именно – и перечислить; неважно, если что-то где-то не сойдется, но все же должен быть оправдательный документ.

Выдал зелеными, без всякого эквивалента, мелкими купюрами и почему-то был очень доволен. Еще раз велел сосредоточиться на махденских контрагентах, вручил неизменный мусор и выставил.

И что это его так моя просьба обрадовала? Неужто хотел поощрить за хорошую работу, но деликатничал, боялся задеть мою щепетильность? И щедро как – я-то рассчитывал максимум на сотню… Ну, если бы хотел поощрить, так бы и сказал – премия, мол. А кстати, это ведь я у него в фирме первый раз за деньги расписываюсь. Ну до чего загадочное заведение!

Я зашвырнул черный мешок на самый верх кучи в квадратном мусорном баке и привычно полез через дырку в заборе.

Непонятно. И может быть, потому, что уже почти сутки мысль моя была настроена на самые отвратные варианты, вдруг стукнуло: радовался, что меня купить можно… или, скажем, это он лишний крючочек на меня получил. В случае чего и замарать недолго, дескать, злоупотреблял служебными средствами. А уж перед Аськой как можно обгадить – вот тебе твой женишок, полюбуйся… А это зачем? А чтоб не трепыхался и был послушен.

И вот это мне совсем не понравилось: если я работаю на милицию, то из самых благородных чувств, сознательно и добровольно, и вовсе ни к чему меня на поводке держать.

А вот если меня использует втемную черная фирма, тогда совсем другое дело, тогда нужны им на меня крючочки, чтоб в случае чего было чем придержать и рот заткнуть. И расписка эта – самый пустяк. Если так, то можно и пакетика с героином ожидать где-нибудь под диванной подушкой, и «Макаров», который они мне выдали вместе с разрешением, тоже вполне мог где-нибудь следок свой оставить…

Я вдруг почувствовал себя так, словно сижу в камере, а стены сдвигаются. Сплошной Эдгар По. Вот еще подходящий образ – колодец и маятник…

А есть ведь совсем надежный способ меня на крючок взять: Ася. Похитят Асю – и буду я как робот, что скажут, то и сделаю. И он, гад, это знает, сам ему болтанул в прошлый раз, что жениться хочу…

Ох как не вовремя она меня выперла! Надо мне сейчас быть рядом с ней неотлучно – а не могу, один раз прогнала и другой прогонит, если не докажу… если даст рот раскрыть, чтобы доказывать что-то…

Так, Колесников, не валяй дурака. Это что – учительница из класса выгнала? В женщине обида и гордость взыграли, но ты-то не женщина. Ты ей, придурок, жизнь сбереги – а после уж будешь монологи уязвленной гордости выслушивать и глушить нежными поцелуями, как в кино.

Я подошел к автомату и набрал номер ИФЦ, придумывая на ходу, как вызнать у Анечки, на работе ли Ася.

Глава 41
АСФАЛЬТ И КАБЛУКИ

Мы даже не предполагали, как мало знаем о своих клиентках. И только когда число отложенных анкет перевалило за сотню, Юлька взмолилась:

– Асенька, притормози! Давай с этими разберемся. Их же еще обзвонить надо.

– Кстати, начну-ка я с того, что нашим туристам позвоню: кто паспорта делал, кто билеты заказывал…

Мила из турбюро сначала послала меня – и правильно сделала. Мыслимое ли дело – перелопатить документы за последние два года?! Ну, не два – полтора… Переворошить кучу бумажек, чтобы узнать, кто из клиентов что заказывал. Они же досье, как мы, не ведут. И тем более не могут с ходу своих от несвоих отличить…

Но я немножко поныла – и Милочка со вздохом согласилась принести мне списки всех, кто хоть что-то платил. Это просто: распечатать реестр приходных ордеров – и все. А потом Мила осведомилась, какого черта мы на работе так поздно торчим. Я в ответ спросила, что она делает в офисе. Ну, понятно, наши «туристы» начинают рабочий день с двенадцати часов дня, вот до девяти вечера и сидят. Ясное дело, в семь утра, как на рынок, никто себе загранпаспорт делать не побежит. Санаторный режим, особенно по сравнению с нашим. Но я им не завидую – там своей специфики хватает.

Посмотрела на часы – мама родная! До восьми времени уже, считай, и не осталось. А у нас – кабак-бедлам, кучи бумажек на столах. Папки распахнуты, картотека вся кишками наружу.

Юлька заартачилась:

– Не буду убирать! Какой смысл сегодня складывать, завтра – опять все вытаскивать? Вот закончим – и сложим все по своим местам.

Понятно, в этом есть определенный резон – чего же два дня подряд пыль глотать?.. Но, с другой стороны, хоть в стопочки все это безобразие сложить все-таки надо. Чем мы и занялись.

К восьми, конечно, не успели. Но коллектив, из сочувствия, нас ждал – все равно работу эту быстрее нас никто не сделает, да и кому охота с чужим возиться. Они вообще нас баловали – и кофе приносили, и Анечку посылали за соком каким-то экзотическим для Юлькиного Дениски, лишь бы работа шла быстрее. Но, глянув на это вавилонское столпотворение трезвыми глазами, я в конце концов вынесла приговор:

– К пятнице закончим.

И Юлия со мной согласилась.

Выползли из офиса совсем никакие. Разбрелись, спустились в метро и покатили каждый в свою сторону.

Теперь, когда вокруг не было знакомых, можно бы и расслабиться. А расслабившись, я мгновенно вспомнила В. А. и весь бурный вчерашний вечер.

Боль и обида у меня чуть стихли, и я более трезво стала вспоминать все, что было. Да, действительно, лепетал он маловразумительные вещи. Но то, что несла я, просто ни в какие ворота не лезет! И в убийствах каких-то его упрекала, идиотка! И ведь понимаю, что должность его громкая, а подчиненных-то пшик… Может, и те парни погибшие тоже были кто завсектором, кто руководителем группы, начальником отдела или как там у них это называется…

А Дима и так пашет как вол. И головой, и ногами. А начальства над ним, наверное, двенадцать этажей. И каждый фактик они обсасывают и обдумывают… А Колесников ищет данные для этого. Не дай Бог, найдет чего лишнего…

Тем более если вспомнить, что Надя про Арсланова рассказала. Если фирма и в самом деле у него из рук кушает, то любому сотруднику в любой момент может что угодно грозить…

Наверное, те ребята что-то лишнее узнали… А я, дуреха, на это тощее длинное накинулась, как будто он один во всем виноват!

Ну, предположим, кое в чем все-таки виноват. Так за это мы его отдельно не любим. Но за унижения, которых он не заслужил, надо хоть прощения попросить.

Все отчетливее я понимала, что наврали ему с три короба – так же, как и он мне. За вранье он еще свое получит – сверх того, что уже получил. А вот за те, в чем он ни сном ни духом… Он-то тут при чем?

Он использовал меня (подло, но это уже проехали), а они использовали его (а это еще хуже, потому что он в них верит). И выходит, что оба мы от Иры отличаемся только одним – суммой вознаграждения за свои труды…

Ладно, придется позвонить – попросить прощения. Интересно, когда он дома бывает?

На переходе телефоны только снаружи, за турникетами – или как там у них эти штуки называются, которые хлопают по коленкам. Я доехала до своей станции, вышла и прямо снизу позвонила. Решила – делай сразу, не ищи поводов откладывать.

Никто не подошел. Нет, значит, господина. Может, работает, может, опять кого-нибудь снимает…

Но тут мыслишка такая тихонькая, страшненькая мелькнула: а если уже?.. Сам же говорил, что расследование подошло к концу. Может, закончил дело – и его «отстранили»?..

Эй, впечатлительная, уймись. Тебя это уже по-любому не касается. Вечером попозже попробуешь дозвониться, прощения попросишь за напраслину. И все! Больше ни слова! И приличия соблюдены, и на шею не вешаешься, и себя успокоишь, когда голос услышишь. А сейчас неторопливо домой.

И что делать будем? Обед готов, в доме чисто. Свитер, правда, недовязан, но это дело поправимое. Дня три работать осталось. Может, какого-нибудь Индиану Джонса покажут в ящике или, еще лучше, «Деловую женщину». Люблю Золушку во всех вариантах…

В общем, впереди спокойный нехлопотный вечер. Это если мысли лишние из головы прогнать – и все неприятные дела сделать по возможности быстро…

Извинюсь – и забуду сразу и обо всем…

Я шла домой и радовалась, как все-таки наш город хорош летом. Поздней осенью или зимой, когда на деревьях листьев нет, все старые и новые архитектурные уродцы торчат во всей своей бесстыдной облезлости…

А сейчас – зеленый, тихий, теплый. Небо ясное, сине-фиолетовое, вечернее. Скоро стемнеет. Об освещении улиц, правда, можно только мечтать: коммунальные службы уверены, что света из окон вполне достаточно. Нечем им за энергоносители платить. А за поломанные ноги платить кому-то другому. Впрочем, какая разница, все равно не платят. Это мы такие везучие, нам клиент сам платит. А также Манохин из героиновых денежек…

Я прошла мимо пятиэтажек через двор школы и свернула к своему дому. Идти в департаментских туфлях было ужасно неудобно: каблуки высокие, подошва тоненькая – каждый камешек чувствуется. А камешков здесь…

Мокрые туфли лежали в пакете вместе с кучей других остро необходимых предметов: зонтик, книжка на перерыв, письма от друзей, блокнот с адресами и телефонами…

Я подумала, что если взвесить все, что я перетаскиваю туда и обратно хотя бы за один месяц, то рекорд в поднятии тяжестей побит мною раз шестнадцать. А то и с половиной…

Сзади шли какие-то парни, в меру активно обсуждали вчерашнее первенство по кик-боксингу и радовались успехам родной независимой команды.

Я вытащила из кармана ключи – почту проверить.

И тут вдруг эти парни набросились на меня, схватили за руки, зажали рот ладонью и стали куда-то тащить. Я посильно отбивалась, дергалась, ногами дрыгала, пыталась даже пакетом их ударить. Но… Попробовал бы кто-нибудь отбиться от этих двух здоровенных обломов!..

Тащили они меня почти аккуратно – явно нужны были не деньги, а я сама.

Дальше я ничего не успела подумать – они вдруг меня обронили и начали кого-то метелить. С асфальта я заметила, что этот кто-то сильно на Колесникова смахивает.

Он! И как тут оказался вовремя?.. Присмотрелась – а работает кулаками здорово! И уже не они его, а он их метелит. Один уже валяется на земле рядом со мной. Второй, правда, еще держится на ногах, но как-то неуверенно.

И вот сижу я на асфальте (привет светлой юбке!) с правой туфлей в руке и наблюдаю за дракой. Идет она хорошо, всерьез. Это вам не киношные потасовки! Тот, что неподалеку валяется, еле жив, кровь из носа и из разбитой брови хлещет. Колесников со вторым разбирается!

Что меня поразило – что ничуть мне от этого не страшно, и не противно, и от крови не мутит, а какое-то вдруг изумление нахлынуло, сижу, глаза таращу, а там только слышно – бум! хрясь! И внутри у меня что-то вдруг бешеное взыграло…

Я вскочила, и вдруг слышу топот, подкрепление бежит! Еще кто-то на несчастного тощего Димку! Но подкрепление-то всего из одного человека! Пока я растерянно соображала, что делать, – он ко мне, на бегу руку тянет. Значит, не просто хулиганы, им не какая попало, я лично им нужна!

И тут я психанула по-настоящему. Заорала как резаная – и на него, и по руке этой вытянутой – каблуком!

А вот тебе! И еще раз! И еще!

Уж не знаю, сколько раз я его каблучищем своим железным ударила. Туфельки у меня английские, кожаные. А каблуки – одиннадцать сантиметров, металлом подбиты и внутри стержень тоже металлический… И вот я этим железом этого, третьего – по рукам, по голове, по морде, по всему!.. Пока он вдруг падать не начал, как тряпичная кукла.

Димка подбегает:

– Скорее, Лиса! Бегом!

И за руку тянет. Пришлось и вторую туфлю сбросить. В одних колготках за ним бегу, а куда – сама не знаю… Углядел что-то спец Колесников. Машина это оказалась.

Ключи внутри – это ж чья машина, Димкина или вообще чужая? А может, как раз этих обломов? Тогда, выходит, я их шофера вырубила – не слабо!

Упали на сиденья, машина вжикнула колесами и понеслась. Непонятно куда – но летим.

Колесников руками-ногами орудует, по-моему, это называется «переключать скорости».

Потом откинулся на спинку чуть свободнее и говорит:

– Здравствуй, Ася! Пристегнись, пожалуйста.

Глава 42
ЗНАКОМЫЙ ЧЕРТ ЛУЧШЕ НЕЗНАКОМОГО

Чего я от Аськи не ждал, так это – что она в драку кинется. Без этих ее шпилек я бы один против троих не вытянул. Не те годы, не то здоровье, да и тренировался толком последний раз еще до Чернобыля. В институте физкультуру перезачли по училищному диплому, в зал заглянул раза три – не тянуло, слабоват был еще после госпиталя… Хорошо, первого успел вырубить на факторе внезапности…

Но как она его! Вот тебе и женщина слабая, беззащитная!

Правда, это, похоже, было состояние аффекта. Теперь сидит, молчит, только слышно – глотает. Мельком покосился – в машине темно, лица не видно, но, подозреваю, вот-вот начнется реакция: икота, слезы и дрожь в коленках.

– Что, Рыжая, испугалась?

– Не знаю… Я не поняла еще. А где моя сумка?

– У тебя на коленях.

Вот рефлексы! Такая заваруха – а сумочку из рук не выпустила!

– А пакет?

– Боюсь, там остался.

– У тебя закурить нет?

Дал ей сигарету, нажал кнопку прикуривателя. Машина, оказывается, «Москвич-2141». Неосторожно ее шофер бросил – с ключами в замке зажигания.

– Так ты умеешь водить машину? Я и не знала.

– Умею, как видишь. Учили когда-то.

– Что им нужно было?

Господи, она что, совсем ошалела? Правда, вряд ли она провела последние сутки в тех же раздумьях, что и я…

– Я у них не успел спросить – торопился.

Прикуриватель щелкнул – нагрелся уже.

– Прикуривай – знаешь где?

Она глубоко затянулась и перевела дух. Пусть потянет еще несколько раз – отпустит ее тогда.

– Куда мы едем?

– Удираем. Ко мне.

– Поворачивай. Я домой хочу.

– Ася… Ты прости… ты, когда падала, головой не ушиблась?

– Нет, только локтем и коленкой… Мне надо домой!

Так. Пока что соображалка у нее не включилась полностью.

– Вот как раз домой тебе и не надо. Тебе мало, что тебя у дома ждали? Так они, между прочим, никуда не делись, они и сейчас там. Побитые, но живые и очень злые. Мало всего, мы еще и машину у них угнали.

– А как ты вообще там оказался?

Не рассказывать же ей, что плелся следом от самой работы и в соседнем вагоне метро ехал, через застекленные двери присматривал…

– К тебе шел.

– И чисто случайно поспел в самый подходящий момент? Может, это вообще ты их сам подослал? Чтобы меня тут же героически спасти?

Слава Богу! Наконец я слышу речь не мальчика, но девочки.

Я тормознул за черногорской церковью, пропуская встречных, – надо было свернуть налево, по Тургеневской, чтобы попасть на новый мост. Оттуда пять минут – и дома.

– Послушай, Ася. Не трать время на глупости, мы тут не «Ералаш» разыгрываем. Тебя только что пытались захватить – или похитить, если хочешь. Мы чудом отбились и удираем на угнанной машине похитителей. Постарайся сосредоточиться и отвечай на вопросы. Ты не узнала их?

– Кому я нужна, чтоб меня похищать?

Боже мой! Она все еще живет во вчерашнем дне…

– Допустим, тем же, кто пытался похитить Иру на шоссе.

– Иру – понятно, но я тут при чем?

– Ну, например, при том, что знаешь куда больше Иры…

– Подожди… ты что, думаешь, это Мюллер?

– А кто – «Хезбалла», что ли? Да пойми ты наконец, не игрушки это! Моему начальству, даже если ты права и они шпионы и сволочи, тебя похищать нет нужды, ты им не мешаешь…

Снизу едва полз задышливый «горбатый», и я успел проскочить налево у него перед носом. А теперь – ходу!

– Я тебя прошу, вспомни: не видела ты их раньше?

– Там темно было.

– Ну, может, хоть того разглядела, которого по роже шпилькой гвоздила?

– Нет.

– А машину эту ты не узнаешь?

Она автоматически огляделась.

– Не знаю. А это что, «Волга»?

– Нет, это переднеприводной «Москвич-2141». Бежевого цвета.

Это я и сам только теперь определил – на мосту все-таки фонари горят, рассмотрел капот у себя перед носом.

– Ну вспомни – есть такой в «Татьяне»?

– Не знаю, может, и есть что-то бежевое, я их не различаю, только такси – они желтые… Ой, а колготкам – хана.

Удивительный все-таки народ женщины! Тут речь идет о ее жизни, а она о тряпках волнуется…

– Ничего, новые купим.

– Купим?

Ася выделила последнее слово.

– Ну да, не ходить же тебе с голыми ногами. Сама говорила – натирают тебе туфли на босу ногу. А ходить нам, боюсь, много придется, большей частью даже бегать.

– Ты что, не понял, что ходить или там бегать мы теперь будем порознь? Я тебе, кажется, вчера объяснила!

Так. Подозреваю, это на генетическом уровне. Автоматика. Как кровообращение или перистальтика. Если нас сейчас вешать потащат, то она заявит, что на одной со мной ветке висеть отказывается. Но должны ведь когда-то и лобные доли включаться, или чем там сапиенс от резуса отличается…

Я подумал, посмотрел на дорогу. На перекрестке за мостом загорелся красный. Я остановил «Москвич» в хвосте у идущего впереди микроавтобуса, наклонился и крепко поцеловал ее.

Она задергалась, вырвалась и раскрыла было рот пошире, но тут светофор переключился и я тронулся вслед за микроавтобусом. Только предупредил спокойно:

– Если ты сейчас начнешь драться, мы попадем в аварию.

– Гад же ты, Димка! – сказала она.

Ну, слава Богу!

– А теперь слушай меня внимательно. Дело очень серьезное. Десять минут назад мы с тобой переступили черту. Неужели ты не поняла до сих пор? Речь пошла о жизни и смерти. Дай нам Бог шкуры спасти. Вот если выкрутимся как-то – тогда сумеем наскандалиться вволю. Короче, перестань валять дурака и давай шевелить мозгами. Обещаешь?

– Допустим, я пообещаю – а ты опять меня в какую-то подлянку втянешь?

Я секунд двенадцать произносил некую тираду, в которой были увязаны в одну эмоциональную цепочку многие широко, а также малоизвестные слова великого и могучего, правдивого и свободного русского языка. Мысленно произносил. Наконец чуть успокоился и заговорил вслух:

– Повторяю: тебя только что пытались похитить. Пусть даже все, что тебе наговорили о нашей фирме, – чистая правда, ни я, ни мои шефы ничего против тебя не имеем. Для них ты – ценный источник информации, который можно использовать и в будущем, и польза от тебя – только пока ты на свободе и в своем естественном окружении. Тебя убирать со сцены – чистый убыток, усекла?

– Так ты все признаешь?!

– Да ничего я не признаю! Я только пытаюсь объяснить, что похитить тебя могли только враги. Это художества кого-то из твоей фирмы. Как там вашего гестаповца зовут?

– А почему ты решил, что это он?

– Потому что не я… А больше никого ты, вроде, не потревожила.

Она хотела еще что-то спросить, но мы уже подъехали к дому. Я проскочил между домов, поставил машину рядом с подъездом, но за кустиками. Не хватало еще угнанной машиной посреди двора сверкать.

Поднялись наверх, я отпер дверь.

– Прошу, Ваше Величество!

Ася чуть повела глазами, но промолчала и вошла внутрь.

Эх, не так я хотел ее принять, совсем не так. И накурено у меня, и побаловать ее нечем…

Она стояла посреди коридора и хмуро наблюдала, как я закрываю все замки.

– А теперь объясни мне, что происходит!

– Честно говоря, я думал, что ты мне расскажешь…

– Опять?

– Ладно. Тогда вот что. Попробуй быстренько привести себя в порядок, а я пока сделаю пару звонков.

– Попробую. Только дай мне успокаивающего и тапочки какие-нибудь…

Я надел ей на ноги тапочки (честно говоря, купил их для одной… той так и не пригодились, но до сегодняшнего вечера достояли).

– О, а у твоей лапа здоровая была!

– Если бы знала, какая у нее была другая…

Ася недоуменно посмотрела на меня – юмор до нее пока не доходил. Я вывел ее в кухню, налил коньяку. Она запротестовала, пришлось прикрикнуть – успокаивающее, мол, пей.

Сам я пока интенсивно соображал. Лихорадочно, как принято говорить. На самом деле ощущения были другие: скажем, будто магнитофон переключили на перемотку и в динамиках визжит.

Эта квартира пока не засвечена, но сильно обнадеживаться не стоит – найдут. Легко найдут: в ИФЦ меня видели, и не раз, в анкете адрес настоящий. Правда, сейчас вечер, и если загодя они не навели справки, то часов до девяти утра мы вне опасности – при хорошем раскладе. А то ведь контору недолго и среди ночи открыть. Нет, лучше перезаложиться и уматывать побыстрее.

Плюс угнанная машина – не исключено, что ее уже все гаишники города ищут или через полчаса начнут искать. Если эти побитые позвонили своему начальничку, а тот известил Манохина, то ГАИ в считанные минуты получит приказ зама начальника УВД… Отогнать куда-то и бросить? А назад на метро? А от преследования на трамвае спасаться? Снять номера? Сразу прицепятся…

И куда уходить?

Был бы я, скажем, зарубежный империалистический шпион, имел бы пару запасных квартир, отработанные каналы отхода, липовые документы и сменную наружность… А так мне пришло в голову только одно: Петрухина мама в селе Корчаги Половецкого района. Девяносто километров от города. Черт его знает, может, сейчас электричка действительно безопаснее этого «Москвича»… Но все же не на ночь глядя. Можно до утра у Батищева перебыть, если пустит…

И где искать помощи? Вчерашний анализ с парадоксальным выводом показал одно: сейчас самые надежные мои союзники – СИАМИ… если это черная фирма. Мать моя родная! Ладно, как говорят англичане, лучше знакомый черт, чем незнакомый…

Я взял телефон на колени и набрал номер Ивана Иваныча. Автоответчик любезным голосом (кстати, не его голосом!) порекомендовал оставить сообщение. А то я не знаю! Дождался длинного сигнала и после него начал:

– Это Маугли. Срочное сообщение. Сегодня, второго июля, в двадцать сорок пять была совершена попытка похитить нашу помощницу. Предполагаю, это ее коллеги. Произошел силовой контакт, нападавшие временно обезврежены. Ушли на их машине. Собираюсь уехать в тихое место. Насчет инструкций позвоню позже. Меня можно найти по моему мобильнику. Все, что вы поручали, я нашел, повторяю: все нашел.

И положил трубку.

– Ах, какие мы конспиративные! Маугли!.. Это ты своему шефу звонил? Который тебе всегда правду говорит? А он кто – Шер-Хан или Каа? Или просто Табаки?

В рыжих Асиных глазах появилась насмешка. Может, это хорошо, что она не рыдает со страху, но, по-моему, до нее все еще не дошло, что творится.

– Кончай глупости нести. Если сумеем выкрутиться – наболтаемся, нашутимся. Займись делом: умойся, колени свои и локти пластырем заклей и вообще попробуй привести себя в такой вид, чтобы не бросаться в глаза публике. Косметику смой полностью и постарайся найти, чем твои пожарные кудри прикрыть. А я пока с Женькой созвонюсь.

Ася молча встала и ушла в сторону санузла. Благо, в наших квартирах нынче ни в планировке, ни в назначении помещений ошибиться невозможно.

Женька ответил не сразу.

– Жека, это я, Дима. Твои еще не приехали?

– Не успели.

– Двоих странников на ночь приютишь?

– Могу.

– О’кей. Скоро будем.

* * *

– Артур Митрофанович, это снова Ашот. Сашин «Москвич» стоит во дворе возле базарчика, где магазин «Сделай сам». Он и она вошли во второй подъезд, через пару минут загорелось окно – кухонное, по-моему, – на третьем этаже. Квартира тридцатая. По списку в подъезде – Крамарь А. И. Список старый. Что делать дальше?

– Ждать. Раз они автомобиль возле подъезда оставили, значит, собираются им скоро воспользоваться. Надо выследить, где они на ночь устроятся, – вот там и брать, ближе к утру. Думаю, они перед этим машину оставят где-то в стороне от своей точки… Если будут уходить пешком дворами или на городском транспорте, Виктор их не упустит, как думаешь?