Текст книги "Живой товар"

Автор книги: Эрнест Маринин

Соавторы: Андреас Дорпален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– По-моему, это Кононенко. Он убит.

И вдруг сошлись брови:

– Надо бы увериться, чтобы наверняка знать. Ты сможешь?

Я отчаянно затрясла головой.

– Нужно, Асик. Это – самый страшный для нас с тобой человек. Если он убит, мы хоть на время можем дух перевести, а если цел, наши бега только начинаются. Идем.

Он отстегнул мой ремень, обошел машину спереди, открыл дверцу.

– Идем, маленькая. Живых надо бояться…

Навстречу нам шел человек с фонариком, Дима окликнул его:

– Подожди, друг, минутку, посвети нам.

Я смотрела буквально секунду – и тут же кинулась наутек. Только выдавила из себя на ходу:

– Это он.

Димка меня снова усадил в машину, теперь сам пристегнул.

Вернулся за руль, однако задумался на миг, взял с заднего сиденья сумку, порылся и протянул мне плоскую бутылочку:

– Глотни. Это коньяк.

– И без него тошно!

– Глотни. Как лекарство.

Мы тронулись к выезду из Садов. Димка с трудом протиснул наш «Москвич» мимо двух автомобилей. У заднего еще горели фары. Мне показалось, что там лежат еще… люди, но я постаралась не смотреть.

Впереди, ближе к воротам, пришлось остановиться: там стояли одна за другой три машины, у последней возились здоровенные парни, похоже, старались кого-то вытолкнуть наружу. Димка выбрался из-за руля и пошел туда.

* * *

Мужики впереди толкали какую-то «девятку». Меня словно укололо, я прибавил шагу.

Андрюша дышал, по-моему, а Ивану Иванычу пуля попала прямо в лоб.

Я заорал:

– Стойте, что вы делаете?! Это же свои!

Откуда-то появился человек чуть старше других:

– Что такое? – спросил он уже знакомым голосом.

– Это же из СИАМИ машина! Андрюша и Иван Иваныч!

– Это те, бригадир, что уже к концу подоспели. Ну, мы их встретили…

– Но как же вы… вы что, не узнали? Это же наши, из СИАМИ!

– Простите, господин Маугли, вижу, накладка вышла… Но мы-то не из СИАМИ.

Глава 47
ЖИЗНЬ ИЛИ…

Обходились с нами довольно вежливо. Никак я не ожидала от этих обломов такой корректности. Видно, мы и в самом деле представляли для них большую ценность. Пока нас вместе с нашими сумками перегружали из привычного уже «Москвича» во что-то большое и шикарное, Дима успел объяснить скороговоркой, что обломы эти не из СИАМИ и везут нас к каким-то большим людям. И опять велел помалкивать, не дергаться и ему подыгрывать…

По всяким дурацким фильмам эту поездку я представляла совсем иначе – мрачные рожи, ствол в бок… Так вот ничего подобного. На просторном заднем сиденье нас было двое. Димка удобно развалился, покуривал, только время от времени морщился и потирал правую сторону груди. Я его спросила глазами, он буркнул:

– A-а, упал неудачно, мобильник раздавил.

Положим, вид у него был такой, будто падал он раз десять и раздавил не один мобильник, а целую АТС, и не только правым боком, но и спиной, коленями, а какую-то мелочь – лбом. Но он не стал вдаваться в подробности, а спросил:

– Ты как?

Я опасливо покосилась на наш конвой. Чугунные затылки даже не шелохнулись, кажется, и в самом деле охраняли нас, а не сторожили.

– Ничего, нормально. Только пить очень хочется.

– Ребята, даме хочется пить…

Похоже, я чего-то не понимала в ситуации: громила, сидящий справа от водителя, безмолвно вытащил откуда-то банку «пепси» и протянул через плечо. Пытку голодом и жаждой к нам, очевидно, решили не применять.

– Слушай, Ася, внимательно. Ситуация такая: на тебя напали и потом за нами гонялись начальник вашей охраны и его люди. Теперь они нам уже не страшны.

– Ты думаешь, без Мюллера нас никто не тронет?

– Я думаю, большинство из них пострадали в этой… скажем так, разборке между враждующими преступными группировками, милиция теперь с «Татьяны» не слезет, оставшиеся надолго примолкнут. Да я и не знаю, много ли их осталось.

– Всех перебили?

– Ну, из этих кое-кто выживет, но я имел в виду тех, кто не был задействован в погоне за нами. Может, и найдется там кто на место Мюллера, но им теперь долго нельзя будет идти на противозаконные действия.

Он говорил очень уверенно, но двойная складка между бровями как-то мешала мне испытать такую же уверенность.

– Моего шефа тоже убили, вроде бы по запарке…

Я похлопала глазами, он пояснил:

– Ну, ненамеренно. Андрюша, надеюсь, выживет – шофер, хороший парень, я с ним работал.

Чугунный затылок, что мне «пепси» давал, повернул к нам чугунное лицо:

– Промашка вышла, думали, это к тем подмога едет. Неудачно получилось.

– Но разве вы не знали, что ваш начальник должен приехать?

– Наш начальник не должен был приехать, мы сейчас сами к нему едем.

Вмешался Дима:

– Мы едем к человеку, для которого добывали сведения, и это его работники. У нас в СИАМИ вооруженной охраны нет.

– Но ты же сам с оружием!

– Для самозащиты. Только.

– Ну, вы, господин Маугли, неплохо защищались, – уважительно заметил собеседник.

Я недоуменно повернулась к Колесникову, он промолчал, словно ничего не заметил, и у него самого лицо стало если не чугунным, то каменным.

– Выпьете за знакомство?

Колесников кивнул все с тем же каменным лицом.

Собеседник выудил откуда-то фляжку, сделал сам первый глоток, обтер горлышко ладонью и протянул Диме.

Представился:

– Алексей. Бригадир.

Дима поднес фляжку к губам, глотнул и, вытянув губы трубочкой, сказал «хух-х-х». Аккуратно завинтил крышечку и вернул фляжку хозяину. Тот спросил у меня:

– А вы?

Я хотела отказаться, но тут Колесников разлепил губы:

– Выпей глоток. Задержи воздух, выпей, потом выдохни.

Я задержала воздух, глотнула – и остолбенела с выпученными глазами. Димка хлопнул меня по загривку, я еле-еле перевела дух и закашлялась. В глотке жгло огнем, на языке ощущался странный вкус.

– Спирт на семи травах, – пояснил бригадир Алексей с некоторой гордостью в голосе.

Вот уж не ожидала от этого вида позвоночных нормальных человеческих чувств! Точно как Галка, когда хвасталась своим вареньем из кабачков. Но тут он добавил такое, чего от Галки мне слышать не приходилось:

– Снимает пик стресса. Друг в Афгане научил. Помогало. Не были в Афгане?

– Нет, – коротко ответил Дима.

И тут уж я психанула:

– Он в Чернобыле был!

Димка сдавил мне руку – как клещами.

А бригадир сказал:

– Тогда еще глоток?

– Нет, – отрезал Колесников.

В машине стало тихо. Димка отпустил мою руку, я на него надулась и уставилась в окно. Снаружи было темно, фары выхватывали впереди дорогу, но мне между двумя высокими, с подголовниками, спинками передних кресел было мало что видно – кусок асфальта, изредка фары встречной машины. А сбоку – темнота. Не поймешь, то ли частный сектор, то ли мы вообще где-то за городом. Хотела посмотреть на часы, но ничего не разглядела в темноте.

– Двадцать три двадцать семь, – сказал Колесников.

Я промолчала. Не интересует меня его телепатия! Но как он время в темноте узнал? Потом вспомнила – у него часы электронные и с подсветкой. Вот смешно! Я хихикнула. Как-то вдруг стало легко, голова поплыла…

– Попей, Ася.

Он сунул мне в руки металлическую баночку. А-а, «пепси»… Я глотнула. Голова все равно плыла. Подобрала ноги под себя – хорошо, такое свободное сиденье – и положила голову ему на плечо. Одни кости! А Ирка еще меня обзывала…

– Ре-ак-ци-я… – медленно про бухал где-то далеко низкий-низкий колокол.

– Пусть… по-дрем-лет… чет-верть… ча-са… – отозвался второй…

* * *

– Ася, проснись.

Я с трудом разлепила глаза и огляделась.

Мы стояли в каком-то частном дворе. Может, недалеко от моего дома, на той же Черной горе. А может – на другом конце города или вообще в соседней области.

Кто-то открыл мою дверцу, я вышла из машины. Снаружи было прохладно, но хоть немного видно: горели две яркие лампы – на столбе у ворот и над крыльцом. Дом – кирпичный, двухэтажный, довольно большой, но ничего особенного.

Зато внутри… Короткий коридор, а дальше – холл. Евроремонт. Облицовочные панели на стенах, турецкая плитка под старину на полу. Изящная мебель, мягкое приглушенное освещение и настоящий камин с настоящими дровами и огнем. Не хватало только старинного портрета сэра Хьюго Баскервиля в исполнении Янковского. И во мне шевельнулась врожденная вредность. Очень уж богато, но не очень гармонично. И я начала преисполняться предубеждения к хозяину этой роскоши.

А он не замедлил появиться.

Со второго этажа спускался мужчина – высокий, отнюдь не худой, холеный. По-домашнему демократичный спортивный костюм, большие очки в темной оправе, прямая трубка в зубах и массивный золотой перстень. По-моему, он подражал Ширвиндту.

У Колесникова чуть сощурился глаз и шевельнулась щека. Он что, знает его? Я оглянулась. Бригадир Алексей, приведший нас сюда, испарился незаметно и неслышно.

Хозяин сошел с небес и с последней ступеньки и двинулся к нам.

– Добрый вечер…

– Здравствуйте, Борис Олегович, – отозвался Колесников.

– О, вы меня знаете?

– Вы у нас в училище читали физхимию по совместительству. Я вам ее три раза сдавал, хотя вы меня вряд ли вспомните…

– В каком году?

– В восьмидесятом.

– О-о! Не обессудьте, вас каждый год столько проходило. Впрочем, надеюсь, это не помешает нашему новому знакомству.

Колесников без приглашения сел в кресло, положив ногу на ногу. Хозяин, едва заметно улыбнувшись, предложил кресло и мне. Вовремя, надо сказать, потому что колени у меня вдруг подогнулись и по телу пошла дрожь.

Они сидели друг против друга, я – чуть в стороне.

Первым заговорил хозяин:

– Я знаю, что у вас есть материалы, которые я заказывал. Владимир Ильич мне это сообщил перед выездом.

– Владимир Ильич?

– Вы его знали, должно быть, как Ивана Иваныча.

– Вот как, оказывается, его звали…

Он чуть подчеркнул последнее слово.

Хозяин вздохнул:

– Нелепый и прискорбный случай. Мне будет его не хватать. С ним можно было работать, господин Маугли.

– Ну зачем эти формальности между такими давними знакомыми? Меня зовут Вадим Андреич.

– А наша очаровательная дама?

– Это моя жена, Анна Георгиевна.

Интересное кино… Я, конечно, не пропустила мимо ушей слово «жена», и все смешанные чувства во мне промелькнули быстро и ярко, но все же остальной разговор был сию минуту важнее.

Не знаю, сколько я там проспала в машине, однако теперь у меня в голове прояснилось и кое-что становилось на свои места.

Мы у заказчика! Это он заказывал материалы СИАМИ, и конечно он не милиция, и Димка это давно понял, давно, то-то он мне по дороге все твердил, чтобы я помалкивала. Ну да, а если он не милиция и если у него такие бандиты вооруженные, то кто же он такой?!

И сейчас Димка как-то старается его обыграть, а он постарается Димку прижать… Димку? А я что, сбоку припеку, меня он с этой своей масленой улыбочкой отправит домой на «мерседесе» и пришлет розы для успокоения нервов?..

Но Димка, похоже, что-то задумал: держится уверенно, даже нахально:

– Да, вы правы, очень жаль Ивана Иваныча – вы уж простите, я к нему под этим именем-отчеством привык – действительно, с ним можно было работать. Но что поделаешь? Человек умирает, а жизнь продолжается. Нет с нами больше Ивана Иваныча, но есть еще Петр Петрович, и, полагаю, когда я напишу отчет по расследованию и представлю ему, он, в свою очередь, отберет оттуда сведения, которые вы заказывали, и передаст вам в полном соответствии с договоренностью…

– А отчет еще не написан?

– Решающие сведения, я бы сказал, ключ от замка, нам с Анной Георгиевной удалось добыть буквально сегодня… не без риска, в определенной мере именно этим мы и привлекли внимание господина Кононенко… простите, покойного господина Кононенко.

– Мне доложили. Поздравляю вас, Вадим Андреич. Это был серьезный человек.

Минутку, о чем это он?.. Неужели Димка сам?..

– И вы говорите, – продолжал хозяин, – там будут не только те сведения, которые я заказывал?

– Естественно, в такой работе постоянно натыкаешься на что-нибудь совершенно неожиданное. Иван Иваныч это понимал и был достаточно щедр на премиальные.

– Хм, Вадим Андреич… Вы только что произнесли прекрасную фразу: зачем эти формальности между такими давними знакомыми… А потом рассказали любопытные детали о специфике вашей работы… простите, вашей совместной работы с супругой… Не будем ходить вокруг да около; вы прямо сказали, что у вас есть та информация, которую я заказывал, и что-то еще сверх того. Из этого совсем несложно заключить, что вы готовы этой информацией поделиться, даже минуя Петра Петровича. Ну что ж, я вас с удовольствием выслушаю.

И тут у Колесникова на лице возникла жутко противная ухмылочка – все-таки подлая натура вылезла наружу! Я бы его сейчас на месте удавила, и, думаю, это у меня на лице было написано – он вдруг повернулся ко мне и сказал:

– Анхен, не беспокойся, идет деловой разговор деловых людей, все нормально…

И с той же улыбочкой продолжал:

– Борис Олегович, это я вас с удовольствием выслушаю. Всякая информация имеет цену. А тем более информация, как нынче выражаются, эксклюзивная.

Тут хозяин вспомнил о своей трубке. Выколотил из нее пепел в ониксовую пепельницу, набил табаком, раскурил от старомодной зажигалки с откидной крышкой и широким пламенем.

– Юноша… меня чарует ваша наглость, она напоминает мне мои первые шаги. Вы ведь догадываетесь, что, если я вас попрошу… э-э… настоятельно, вы мне все расскажете сами, бесплатно, и будете умолять, чтобы я простил вашу неопытность и предприимчивость. А я буду утомленно раздумывать, простить вас по лености или же не полениться и послать в Сады машину, чтобы выгрузила там еще пару трупов.

Димка невозмутимо вытащил из кармана пачку, взял оттуда две сигареты, прикурил обе сразу от хозяйской зажигалки и одну протянул мне. Зажигалку повертел в руках и с легким вздохом положил на стол.

– Уважаемый Борис Олегович, простите мне мою неопытность. Я по наивности полагал, что на один ход вперед вы умеете рассчитать сами, без подсказок. Хотя, думаю, вы меня просто проверяете… Ну ладно, сегодня я лучше готов к экзамену, чем в восьмидесятом году. Так вот: существует информация особого рода, которая имеет цену только до тех пор, пока она не опубликована и доступна лишь самому узкому кругу лиц, но при открытом опубликовании мгновенно теряет ценность. Ну, представьте себе, например, что вы нашли заклинание всемогущества или секрет философского камня, – чего они будут стоить, если завтра станут известны всем?.. Покойный господин Мюллер вчера усердно следил за Анной Георгиевной – но недооценил меня. А я имел в своем распоряжении полдня, чтобы принять необходимые меры безопасности и застраховаться на случай подобной беседы… правда, ожидал я беседы не с вами, а с господами Кононенко и Манохиным…

– Не исключено. Но скорее вы меня просто пытаетесь взять на пушку.

– Кстати говоря, я не случайно упомянул в качестве примера заклинание всемогущества. Когда мы договоримся и я сообщу упомянутые сведения, вы согласитесь, что выбор такого примера был совершенно уместен. Но это так, к слову. Важнее второе соображение: умный человек не режет курицу, которая несет золотые яйца. А в лице Анны Георгиевны вы имеете терминал такой информационной сети, которую не под силу создать ни Петру Петровичу, ни даже вам. Неужели вам больше никогда не потребуется информация? Или вы собираетесь почить на лаврах после поглощения «Татьяны» с ее… э-э… встречными перевозками?

– Хм… Это вопрос профессиональный или риторический?

– Это не вопрос, это утверждение. Кстати, ваши слова о настоятельной просьбе – тоже, полагаю, риторическая фигура?

– Н-ну… как говорят поляки, это зависит.

– Если уж пошли крылатые фразы, я напомню слова Рокфеллера: когда его спросили, как ему удалось стать таким богатым, он ответил, что всегда нанимал умных сотрудников.

– Если судить по тому, сколько раз вы мне сдавали физхимию…

– Судите лучше по тому, что вы сейчас выторговываете у нас некий товар.

Меня бросало то в жар, то в холод. Их неспешный разговор с остроумием и улыбочками напоминал мне сцену из кино, когда Ван Дамм и Тон По мягкими шажочками кружат по площадке, примериваясь и оценивая, а кулаки уже обклеены битым стеклом…

Эту жуткую беседу нарушил мощный юноша (куда там Ван Дамму!), принесший целый поднос всякой еды и питья. В его руках все эти чашки-тарелки казались игрушечными.

– Не откажетесь выпить, Вадим Андреевич?

– Апельсинового сока, с вашего разрешения. Меня уже подлечил по дороге ваш бригадир Алексей, так что не хотелось бы показаться невнимательным собеседником.

Ай да Колесников! Какое красноречие – что ж это ты с женщинами не такой, не пришлось бы по брачным конторам бегать… Какое самообладание! Какое спокойствие! Только меня, братец, тебе не обмануть – внутри ты весь натянут, как верхнее «соль» на пианино. И этого барственного красавца ты, наверное, не проведешь. Но, вполне возможно, заинтересуешь…

Господи, постарайся, Димочка! Ну дура я, ну туго до меня доходит, но теперь-то и я уже поняла, что в садике только первый акт был, что сейчас еще страшней…

– А вы, Анна Георгиевна, что будете пить?

– Кофе, и покрепче… – это можно было назвать не голосом молодой (относительно молодой) леди, а карканьем вороны с плохо поставленным голосом. А еще выпендривалась перед Димкой, что умею врать и притворяться!

Димка согласно кивнул. Юноша, который и повар, и охранник, подал мне чашку дымящегося кофе. И только когда он удалился, мужчины продолжили свою беседу. Теперь она мне все сильнее напоминала ту сцену: неспешно, осторожно и рискованно. Если, конечно, эти понятия можно совместить.

– Итак, Борис Олегович, не будем терять время на ритуальные глупости. У нас есть то, что нужно вам. У вас есть то, что нужно нам.

– Допустим. И что вы предлагаете?

Осторожнее, Димка, осторожнее! Этот Шер-Хан тебя с потрохами съест – и не заметит!

– Мы предлагаем полную информацию по обеим линиям бизнеса «Татьяны» – технология, опознавательные знаки, базовые точки, а главное – имена контрагентов, посредников и выход на них. Этого вполне достаточно для разговора с Манохиным о вступлении в долю или же, при… скажем так, исключении Манохина – для перехвата обоих каналов на ходу, без сбоя поставок. Плюс еще одно имя, которое, как мне представляется, стоит больше, чем все остальное.

– И что же это за имя такое? – с полупрезрительной иронией вопросил хозяин.

– Н-ну, Бори-ис Оле-егович… – как-то даже обиженно протянул Димка. – Не разочаровывайте меня.

– Прошу прощения, любопытство взыграло, – он изобразил улыбку. – Ладно. За все, что вы назвали, исключая кота в мешке, – пятьдесят тысяч долларов США. Вам двоим – и никаких Петров Петровичей!

– Недурно, Борис Олегович, недурно…

– Но где гарантии, что вы не подсунете мне плоды собственного воображения?

– Здоровье дороже. Впрочем, думаю, этот вопрос отпадет, когда вы услышите наш вариант условий.

– Нуте-с?

– В смысле денег мы могли бы согласиться на любую половину – естественно, исключая кота в мешке. Но мы хотим сохранить возможность спокойного, безопасного существования и активной деятельности, которая осуществима лишь в нашем, так сказать, естественном окружении: информационная сеть Анны Георгиевны создавалась годами, пытаться воспроизвести ее в другом месте – неразумная потеря времени. Мои связи несколько шире, но и я выгляжу естественно и незаметно все-таки в этом городе.

Хозяин в очередной раз затянулся и пыхнул трубкой, по холлу поплыла очередная волна ароматного голубоватого дыма, медленно утягиваясь к камину.

– Но зачем вам эта активная деятельность? Неужели так сильна совковая привычка трудиться?

– Ах, Борис Олегович, а разве вы не могли бы сейчас удалиться от дел и жить безбедно? Труд – естественная и неутолимая потребность человека… а особенно плоды его…

Димка сделал паузу, оба вежливо посмеялись.

– А если всерьез – та сумма, что вы предложили, представляется разумной ценой нашей информации, но совершенно недостаточна, чтобы обеспечить длительное безбедное существование, тем более – на новом месте. И, наконец, позвольте быть откровенным, пока мы заняты делом – мы нужные и полезные люди, с которыми можно работать. Если же мы удалимся на покой, то рано или поздно окажемся фигурами бесполезными, ненужными, от безделья предающимися воспоминаниям и потому потенциально опасными.

– Ну что вы, право… – изволил пророкотать Борис Олегович.

У меня тошнота к горлу подступила – кажется, Димка попал не в бровь, а в глаз.

– Мы давно мечтали открыть небольшое собственное дело, заниматься, например, информационным обеспечением научных и коммерческих исследований. А для этого нам нужно мирно, без обид расстаться со своими фирмами – господином Манохиным и товарищем Петром Петровичем, нужно иметь самую незапятнанную репутацию в глазах пролетарской милиции, небольшой начальный капитал и солидных заказчиков.

– Не так уж мало вы просите.

– Согласен. Но часть этих услуг вы оплатите в счет текущей деятельности, а главное – вместо простой выплаты вы производите инвестицию капитала.

Борис Олегович поднялся и зашагал взад-вперед. Солидный мужчина обдумывал решение. Остановился, поднял глаза:

– Вы уверены, что вы двое стоите таких хлопот?

– Мы стоим большего.

– Нас вполне устраивает информационная служба СНАМИ.

– Это задание выполнила не СНАМИ, а мы вдвоем. А СНАМИ в городе уже засвечена. Откуда, по-вашему, мы узнали о ее подлинном профиле? Я там проработал всего три месяца, и Иван Иваныч со мной не откровенничал.

– Вот как?

– Да, он мне сливал о негласной работе на МВД и благородном деле борьбы с преступностью.

– А разве это не благородное дело? – в голосе Бориса Олеговича звучала как бы искренность, как бы святая простота.

– Самое благородное – после борьбы за собственную жизнь и благосостояние, – в Димкином голосе тоже звучали искренние интонации.

– А мне вы – по слухам – представлялись существом более… идейным.

– Объективная реальность задавила… прочистила мозги через заднепроходное отверстие, – со вздохом ответствовал Колесников.

Хозяин было возобновил свое вышагивание, но тут же остановился и развернулся на месте:

– Так как же вы узнали о СИАМИ?

– Это выяснила Анна Георгиевна через свою сеть.

Борис Олегович медленно обратил ко мне благосклонный и удивленный взор и чуть приподнял бровь.

Я подняла на него глаза, потом приспустила веки и наклонила голову на пять градусов. Раз уж сижу тут битый час и молчу как дура, так пускай это будет такой имидж – Немая Тень.

Кажется, произвело впечатление. Он заложил руки за спину, поднял глаза к потолку с квадратными деревянными балками темного цвета и задумался – правая нога рассеянно пошлепывала по полу, трубка повисла в зубах.

И наконец – свершилось!

– Хорошо. По рукам!

Димка тоже поднялся, и они соединили руки в долгом торжественном рукопожатии. Как Молотов с Риббентропом.

Потом хозяин прошел к двери, приоткрыл ее и что-то кому-то сказал. Вернулся в кресло.

– Итак: вы получаете иммунитет. Ни в каких дальнейших переговорах ваши имена моей стороной не упоминаются. Если же их упомянет вторая сторона, я оговариваю вашу неприкосновенность. В этом вопросе моего слова будет достаточно. Петр Петрович получает оговоренную заказом сумму за вычетом затрат по сегодняшней операции…

– Но как же… Иван Иваныч?

– Ему не следовало появляться без предупреждения. Он проявил этим недоверие к моему слову.

Это прозвучало категорично, как стук молотка по крышке гроба.

– Однако его водитель получит компенсацию, – тут голос несколько оттаял.

– Разумно, – поддержал Дима. – Это квалифицированный и вдумчивый агент, с которым я охотно работал бы и дальше.

– Как вам угодно… Ваши деньги сейчас принесут. Полный текст отчета вы мне представите…

– Надеюсь, послезавтра к исходу дня. Мне не хотелось бы привлекать постороннюю машинистку.

– Хм… Ладно, тогда пока что изложите краткое резюме.

Он вытащил из ящика диктофон и положил на стол возле Димы.

– Начинайте.

Димка не торопился – снова устроил цирк с двумя сигаретами, уселся поудобнее в кресло, выжидательно забарабанил пальцами по подлокотнику.

Борис Олегович чуть шевельнул щекой, изобразив саркастическую улыбку, и процитировал:

– «Вы не в церкви, вас не обманут…»

Впрочем, тут появился горилла-повар-официант с деньгами – только не в кейсе, как в шпионских фильмах, а просто в руке. Это оказалась довольно небольшая пачка. Честно говоря, двадцать пять тысяч зеленых, как мне представлялось, должны выглядеть внушительнее. Правда, если сотнями – всего-то две с половиной банковские упаковки…

– Прошу пересчитать.

Колесников вяло, большим пальцем одной руки, приподнял угол верхней упаковки, дал бумажкам прошелестеть, сдвинул всю пачку ко мне. Я вдруг с ужасом подумала, как стану сейчас расстегивать куртку, добывать из-под нее сумочку, демонстрируя подтянутые до подмышек Димкины брюки… Но тут сообразила, что это мужская куртка и должны же быть в ней внутренние карманы…

А Димка начал рассказывать – и все, что мы вымучивали и выбегивали две недели, уложилось в пять минут. Не все, впрочем: Валентину он упомянул буквально один раз, без фамилии, как супругу Манохина. Братца ее распрекрасного вообще не вспомнил, зато несколько раз как бы невзначай отметил «по данным Анны Георгиевны», Иру назвал, но не стал говорить, что это мы ее прячем.

Я тем временем помалкивала и пила кофе – он, конечно, у этого господина был и черный, и горячий, но после Ирочкиного казался мне цикорием. Могли бы такому деятелю и получше варить.

Черт его знает, что-то мне Димкин рассказ показался таким же куцым и невнушительным, как эти двадцать пять тысяч. Но для холеного Бориса Олеговича, видимо, этого было достаточно. Дима замолчал и снова закурил, а Большой Человек перемотал пленку в диктофоне, прослушал еще раз и довольно кивнул:

– Действительно, с этим уже можно идти к Манохину. А если еще присовокупить кое-какой первичный материал…

– Передам с отчетом.

– А отчего не сейчас?

– Надо снять копии для Петра Петровича.

– Что вас так волнует Петр Петрович?..

– Не хочется иметь врага со связями в милиции.

Хозяин усмехнулся и поправил:

– В КГБ…

– A-а, вот откуда у них эти ухваточки… Впрочем, и вам такой враг тоже ни к чему.

– Мне? – в голосе Бориса Олеговича прозвучало презрительное высокомерие.

– Я понимаю, это моська против слона – но даже моська может тявкнуть не вовремя.

Борис Олегович очень сильно прищурился:

– Владимир Ильич вам настолько доверял?

– О нет. Но могу же я и сам о чем-то догадаться?

– Любопытно, по каким признакам?

– Ни в Садах, ни здесь я не видел ни одного лица кавказской национальности, как ныне принято выражаться. Значит – не Арсланов. А третьей такой серьезной фирмы я в городе не знаю.

И тут только до меня дошло – это Слон! Ни фига себе!

– Даже двух серьезных фирм для одного нашего города слишком много… – процедил хозяин.

– В группу, сформированную по национальному признаку, посторонним внедряться трудно, – заметил Дима извиняющимся голосом.

– Арсланов финансирует СИАМИ, – произнесла я невозмутимым тоном. В конце концов, Димка велел подыгрывать.

– Это достоверная информация? – безразличным тоном, но явно встревоженно спросил хозяин.

Мне хотелось ответить чем-нибудь залихватским, вроде «Другой не держим», но я вспомнила придуманный себе имидж и ограничилась лаконичным «да». Зато Димка поспешил предъявить товар лицом:

– Анна Георгиевна не распространяет недостоверную информацию. Даже бесплатно.

– Ах мерзавцы, на эмблеме слоника нарисовали, а денежки берут у шакала… Ну что ж, может быть, нам действительно понадобится новая информационная фирма… – пробормотал Слон. И посмотрел на нас – сперва на меня, потом на Колесникова – с новым интересом. – Но вы что-то там упоминали насчет кота в мешке?

– А вы упоминали, что вся наша договоренность не включает кота в мешке…

– Ну и как мы выйдем из этого тупика, Вадим Андреич? Меня вы заинтриговали, да и вам самому хочется сбыть товар…

– Но не хочется продешевить…

– Вадим, серьезные люди не мелочатся, – бросила я и отпила еще глоток кофе. Наверное, для имиджа лучше было бы закурить, но у меня и так уже в глотке драло от курева.

– Ну ладно, – согласился он. Отодвинул подальше диктофон, задумался, потом вопросительно приподнял бровь, указал пальцем левой руки на дверь и сделал отстраняющий жест.

– Не волнуйтесь, в этом доме моих разговоров не подслушивают.

Но Димка уперся:

– Борис Олегович, вы всегда успеете довести до своих сотрудников то, что их касается.

– Ох, Маугли, ну что вы цену набиваете!

Тем не менее поднялся, с недовольным видом прошествовал к двери и что-то сказал в коридор.

– И пусть подслушку выключат! – бросил вслед Колесников.

Слон вернулся на свое место. В дальнем углу вдруг сам собой погас торшер.

– Ну? – нетерпеливо бросил хозяин.

Димка наклонился к нему:

– Я упоминал психолога ИФЦ, жену Манохина. Ее фамилия – Ку-чу-мо-ва, имя-отчество – Валентина Дмитриевна. А третий секретарь посольства в Магомабаде, где проживает господин Исмаил ибн-Масуд Бадр, – Кучумов Юрий Дмитриевич. А первый зам начальника областного УВД…

Слон остановил его, приподняв ладонь:

– Мне приходилось сталкиваться с такими невероятными случайными совпадениями…

У Димки поплыли вниз уголки рта. Ну, теперь настал мой час!

– В служебной анкете Валентины Кучумовой указано, что ее отец, Кучумов Дмитрий Николаевич, – работник милиции.

Димка просиял той стороной лица, что была обращена ко мне.

Слон мыслил.

– Покупаю! – провозгласил он наконец.

И отправился в очередной вояж к двери – но более энергичным шагом, чем прежде. Тут же вернулся, говоря на ходу:

– Но для беседы с Кучумовым мне одних слов маловато. Нужно бы что-нибудь… впечатляющее.

– Можно подумать… – неопределенно протянул Димка.

Открылась дверь, вошел все тот же плечистый мальчик на побегушках и принес еще одну пачку зеленых – с виду такую же. Димка не считая передал ее мне, повернулся к Слону:

– Видеомагнитофон найдется?

– Анатолий, займитесь… – вяло приказал Слон.

Мальчик кинулся в угол, включил телевизор размером по диагонали с мою кухню и взялся что-то там подключать и щелкать.

– Анна Георгиевна, будь любезна, – проворковал Колесников.

Я глянула на него с сомнением, он с усталым и мудрым видом опустил веки. Пришлось мне все-таки лезть под куртку – правда, я встала и отвернулась. Вытащила кассету, брякнула на стол.

– Прошу вас, Борис Олегович, – все тем же бархатным голосом. – Правда, копия – не обессудьте…

Качество изображения на «Сони» оказалось получше, чем у Женьки дома, но все-таки, по-моему, запись длинная получилась. Впрочем, хозяину нашему так не показалось. Слушал он внимательно, смотрел не отрываясь – даже очки сменил, и выражение лица у него было то довольное, то вдумчивое, то оценивающее. Заключительные слова Иры он выслушал, скептически задрав левую бровь.

Наконец снова надел прежние очки и поинтересовался:

– А по наркотикам такого фильма нет?

– Фильма нет, хотя есть кое-какие фотографии и другие материалы. Но не при себе. Впрочем, нужны ли они для беседы с Кучумовым? Если он в курсе – ему и слов хватит, если нет – живой товар сам по себе произведет впечатление.