Текст книги "Живой товар"

Автор книги: Эрнест Маринин

Соавторы: Андреас Дорпален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

И вообще – кто вы, доктор Колесников?

Недурной вопросик, особенно теперь… А что теперь? Как сказано в старом анекдоте, мимолетная интимная связь – еще не повод для знакомства. Я еще раз усмехнулась – и только сейчас заметила, что Юлька, обычно сидящая напротив и бдительно окликающая, когда я уныриваю в размышления с макушкой, исчезла. Гремели чашки – приближалось регулярное чаепитие (в отличие от нерегулярных, возникающих спонтанно). Не хватало только Анечки, прикованной к рабочему месту телефоном, и меня.

Что-то мне сегодня с любимыми коллегами не сильно хочется общаться. Тем более что жара превосходила душевные и физические силы кондиционера, и чай в такую погоду мне представлялся издевательством над организмом. В общем, дождалась, когда на секунду освободится телефон, хищно цапнула трубку и позвонила своей подружке. Вообще-то она через два здания работает, и зайти к ней – дело недолгое, но конец месяца, она может быть просто занята.

Поговорили пятнадцать секунд, договорились встретиться в мой перерыв.

– Только, Аська, лучше приходи ко мне в контору, я-то себе в любое время перерыв могу устроить. Компотиком напою из холодильника.

Компотик – это убедительно, и вообще для нашего разговора лишние уши – вещь ненужная, а в кабинет главного бухгалтера никто зря не сунется.

Я прошла полторы сотни шагов, выдирая каблуки из расплавленного асфальта Проспекта, и с облегчением нырнула в вестибюль НИИОП – охраны природы. Новые времена заставили охранников природы от окружающей среды потесниться и принять в свои стены десяток фирм. На втором этаже сидело две – справа от лестницы «Мираж», слева – «Арахна». Вот в «Арахне» главным пауком по бухгалтерии трудилась моя подруга Надежда Павловна.

Совместно освоенные премудрости итальянской бухгалтерии, а особенно экзамены на курсах, сплотили наши с ней ряды, и вот уже почти четыре года мы регулярно встречаемся, вместе отмечаем разные события в жизни, даже как-то совместно провели отпуск. Надин половин последнее время меня зовет исключительно «сапожник без сапог» – поскольку в их дом я всегда прихожу одна и им приходится находить мне пару.

К Наде хорошо приходить поплакаться в жилетку, хорошо приходить похвастаться, а еще лучше приходить по делу, на работу. В силу габаритов Надюша – девочка малоподвижная, что она возмещает виртуозным использованием телефона и теплого воркующего голоса. Она может за десять минут обзвонить двадцать человек и решить кучу проблем без отрыва от производственной мебели. Это мне сейчас и нужно было – решить все проблемы без отрыва от стула.

У Нади в кабинете прохладно – раскрытое окно выходит на теневую сторону, в неасфальтированный и заросший деревьями двор, да еще обрамлено диким виноградом. Вентилятор-подхалим пятьдесят восьмого размера покачивает сине-белой сетчатой головой от хозяйки кабинета к посетителю и обратно.

Не успела я войти, Надя как закричит:

– Аська, на кого ты похожа?!

– Привет! В каком смысле?

– Ты стала худая и страшная.

– И ничего подобного. Я стала стройная и привлекательная.

– Ты зеленая, как гроб!

Что-то новенькое. Отродясь не видела зеленых гробов. Впрочем, Надя всегда кричит, что я похудела. Я улыбнулась и чмокнула ее в щеку.

– Привет! – наконец-то поздоровалась она. – Так что, компотику? Или кофейку?

– Исключительно компотику – в такую-то жару.

– И капельку хереса!

– В такую-то жару?

– Обязательно! Только так жажду и утолишь!

Павловна у нас гипертоник, но капельку хорошего вина обожает – и меня понемногу приучила.

Посидели мы, прохладились – компотик у нее оказался в меру сладким, капелька хереса ему придала какой-то странный вкус, но жажда действительно унялась. Надя скороговоркой отбарабанила свежие сплетни об общих знакомых и выжидательно уставилась на меня. Видно, по морде поняла, что не просто так я заявилась. Она такое всегда понимает.

– Слушай, Надюша, познакомилась я тут с одним человеком…

– Слава Богу! Когда к нам придете?

– Погоди, до этого еще далеко…

– Ну давай хоть на улице встретимся. Или ты его прячешь?

– От тебя спрячешься…

– A-а, я такая! Так в чем тогда дело? Он тебе что, совсем не нравится?

– Да нет, вроде нравится. Но, понимаешь, мне уже не пятнадцать. Должна же я хоть чуть-чуть о человеке узнать… А он такой… Молчаливый, никогда слова лишнего не скажет, даже где работает не говорит, зато, что бы таинственного ни стряслось, ему всегда все сразу ясно, и еще он всегда все за меня решает и даже подумать не дает.

– Мечта!..

Надькин половин парень замечательный, но вопросы и проблемы обдумывает по сто лет, а у Павловны терпение закончилось через месяц после свадьбы, и с тех пор все семейные проблемы она решает сама, оставляя мужу функции сугубо исполнительские.

– Может, и мечта, но не моя.

– Ну и дура! Слушай, давай я тебе на него погадаю!

– Миленькая, знаешь ведь, я в это не верю.

– Ну хоть на ладошку посмотрю.

Моя подруга владеет всем арсеналом настоящей свахи и могла бы смело работать у нас: и по руке она гадает, и по картам, и гороскопы составляет. А мне она уже столько раз жениха по ладони предсказывала, что я со счета сбилась.

– Ну тогда, Аська, я могу попробовать что-то разузнать о нем через своих девочек.

Вот за этим я и шла. Надины «девочки» – это такое неформальное объединение, уж-жасно тайное и сугубо добровольное. Игорь, Надин муж, когда-то назвал его СИС – «служба информации секретарш». Говорит, когда-то так – SIS – называлась английская разведка. Какие еще смыслы он в эту аббревиатуру вкладывает, оставим на его совести, но функционирует служба безукоризненно. «Секретарша» – это обобщенно, подразумевается женщина, которая работает в конторе, все знает и всех знает. В таком понимании мы с Надей – тоже секретарши. И очень часто бывает так, что через приятельницу подруги какой-нибудь Тоськиной сотрудницы можно узнать то, чего больше – никак и нигде.

Может, это и испорченный телефон, но работает он без осечек и ни разу не принес неверную информацию. Бывает – недостаточную, бывает – преувеличенную, но откровенного вранья – ни разу.

– Попробуй через девочек.

– Зовут твоего знакомого…

Я назвала. Описала внешность и краткую биографию вплоть до работы в «Крове»…

Тут Надька и въехала:

– А где сейчас работает – не говорит…

– Не говорит.

– Но ты же все равно узнала? Вот ведь!

– Ну… случайно вышло, он брюки неаккуратно повесил, я поправляла, выпало удостоверение…

– Брюки, значит, неаккуратно повесил знакомый…

– Ну тебя, Надька!

И все-таки я покраснела.

– Все, молчу! И что там было написано в удостоверении?

– Что он завсектором в каком-то СИАМИ.

– СИАМИ? Первый раз слышу. И вообще слово такое в первый раз слышу. А с другой стороны, кто слышал слово «Арахна»? Можешь себе представить, как его в переписке перевирают!

Я бы, может, и не смогла, но она мне уже показывала.

– И больше там ничего не было?

– Ну, под названием – белый слон на черном квадрате.

– Какой слон, при чем тут слон?

– Ну, в Сиаме это вроде было священное животное. А Сиам – это когда-то Таиланд так назывался…

– Дура ты, дура! Про Сиам и слона она знает, а про своего мужика у людей спрашивает! Привела бы раз – я бы все с одного взгляда прочла.

– Нет уж, погожу, посмотрю, в какую сторону наши отношения развиваться будут.

– Ну годи. Значит, я тебе позвоню где-то в конце недели и расскажу, что узнаю.

От перерыва у меня считанные минуты остались, и я поспешила обратно в офис. Чем с Надькой хорошо дело иметь – она все понимает, даже без слов. И если мне надо что-то узнать, то она в лепешку расшибется, а узнает.

Я обогнала первого своего послеобеденного клиента на секунды. Только успела на место сесть и влезть в департаментские туфли, как вошла девчушка – хорошенькая, тихонькая и лепечет еле слышно. Как это она, бедная, храбрости набралась к нам прийти?

И покатился рабочий день – клиенты, звонки, распечатки, анкеты, «Вам чай или кофе?» – и бесконечно-вежливая улыбка с бесконечным терпением. И закончился день тоже уже привычно – на ступеньках меня встретил В. Колесников.

Глава 22
ПРИЕХАЛА!

Ирочка позвонила в родную дверь без нескольких минут одиннадцать вечера. За ее спиной стояли двое из «Кречета» – водитель и один из тех, что просидели всю дорогу на заднем сиденье «Волги». Через несколько секунд их полномочия заканчиваются, осталось только сдать девушку в родительские объятия. Ну, и потом еще одно дело. Это по поводу нападения на трассе.

Старший из них, капитан Петренко, склонялся к тому, что напали на них обыкновенные грабители. «Романтики с большой дороги». Сама мысль о том, что охотились за какой-то там девчонкой, представлялась ему абсурдной. Зачем? Что такого особенного может значить эта штучка, чтобы ее преследовали? А черт ее знает, не случайно же дали задание встретить и привезти. Хотя… все что угодно может быть, вплоть до того, что она – подружка какого-то большого человека. Экстерьер подходящий.

Как бы там ни было, начальству следовало о происшествии доложить. А оно уж пусть после решает и распоряжения отдает.

В глазке мелькнул свет.

– Кто там?

– Мама, это я! – отозвалась Ира.

– Ирочка! Приехала! – Загремели запертые на ночь замки.

– Всего доброго, – капитан Петренко решил, что уже можно и попрощаться. – Желаю вам удачи.

– Спасибо, – успела отозваться девушка, слушая, как они затопали вниз по лестнице.

– Девочка моя родненькая, приехала наконец-то! – Инна Васильевна втащила дочку внутрь и немедленно вновь загремела засовами и замками.

Ира молча обводила глазами знакомую прихожую. Она еще не перестроилась, не почувствовала, что дома.

Потом были долгие причитания и хныканья, мол, намаялась девочка моя бедненькая, намучилась. Худенькая стала, бледненькая…

Слова эти периодически тонули в грохоте кастрюль, хлопанье дверцы холодильника – крошечку надо было немедленно накормить.

Ира окунулась в привычную, хоть и порядком подзабытую уже атмосферу собственного дома. Она сидела на табурете в углу кухни и молча слушала мамочку, которая выдавала одну старую сплетню за другой, хотя называлось это «деточка, расскажи маме все-все».

Конечно, ни о каком рассказе «всего-всего» не могло быть и речи. Ира чувствовала, что вот эта полная женщина в нелепом халате – вовсе не та цель, к которой она бежала так долго. И никаких эмоций: ни «ах, как мама постарела», ни «Господи, наконец я дома»… Ну да, дом, ну да, мама… Только какое-то оно все не такое…

Хотя, наверное, дело было в другом – еще не прошла отвратительная оторопь после нападения на шоссе. Ире все вспоминались эти страшные рожи за стеклами, выстрелы, стоны… Все это еще жило в памяти. Капитан говорит – грабители… Ну уж нет! Правильно в посольстве сказали: твое дело – молчать. Иначе самой будет хуже.

Мамочка языком мелет за двоих – ну и хорошо. Уж так она рада, так рада… Особенно ее порадовали кольца с сережками, которые Ира привезла. Тащит на стол свою стряпню, причитает, сюсюкает… Одним словом, радуется. Интересно, надолго ли ее радости хватит, зудеть скоро начнет? Завтра? Через три дня? Или через час?.. А скольких она кормить собралась среди ночи?

– Мама, ну куда столько?

– Кушай, деточка, кушай. И расскажи мне еще что-нибудь, ты ж ничего толком не писала…

Инна Васильевна села напротив, подперла пухлым кулачком пухлую щечку и замолчала.

Видя, что теперь уже не отвертеться, Ира начала рассказывать о пышности восточных базаров, бесконечных лавках и лавчонках, фруктах, благовониях, тканях, коврах… Этот нехитрый рассказ опять включил мамочку: а сколько стоит, а как выглядит, а почему же у нас намного дороже… Ты смотри, хватило ума не спросить, а почему, мол, не привезла… Даже не верится. Завтра небось спросит…

Вечер незаметно перешел в глубокую ночь. Только около двух часов разошлись по спальням. Спартанская обстановка своего закутка подействовала успокаивающе, глаза начали закрываться сами собой.

А может, она и уснула на какое-то время.

Вдруг дверь распахнулась, вспыхнул свет и в комнату вломилась мамочка в ночной рубашке, в руках скомканный носовой платок, вся в слезах.

Теперь она уже не причитала – орала как резаная, что ее, несчастную, родная дочечка, шлюха такая, паскуда, опозорила. Она, мамочка, теперь даже на улицу выйти не может – стыдно ей, мамочке, людям в глаза смотреть.

– Ну расскажи, расскажи мне все! Как тебе там хорошо было!

– Мама, какого черта? Ты чего, со скандалом до утра не могла подождать?

– Ах-ах, разбудили деточку! Небось там тебе по ночам спать не приходилось!

– Мама, уймись ты, Христа ради! Что тебе от меня нужно?

– Опозорила меня, а теперь еще спишь, дрянь!

– Мама, не ори, а то и я орать начну! Я за год научилась там ругаться на шести языках! Дай отдохнуть.

Мамочку вдруг сорвало с места. Ира встала, закрыла дверь в комнату, выключила свет и легла.

Но Инна Васильевна не угомонилась. Теперь она стучала в стену Ириной комнаты и что-то кричала. Наверное, опять, что опозорена на всю жизнь, что стыдно из дому выйти… Потом начала тарелки бить… Скорее всего, не японские, сервизные, а из кухни, попроще которые.

Ира старалась не подавать виду, что все это слышит. С давних времен помнила: лучший способ утихомирить мамочкины психозы – не замечать их вовсе. Поэтому она лежала неподвижно под одеялом, пытаясь отвлечься. И наконец уснула.

На улице уже светало, шел пятый час утра. Наступила пятница, 28 июня.

* * *

На нашу фирму медленно, но верно надвигался мертвый сезон. Вот сегодня только пятница, а клиентов всего двое записано, да и те на середину дня. Терпеть не могу в офисе просто так отсиживать. Поэтому начала наводить порядок: добавила в свою картотеку последние данные, перенесла в блокнот все телефоны, которые были записаны на разных клочках бумаги, помогла Юльке в ее документах разобраться. Уже собиралась – от полного безделья – спуститься вниз за газетами, но зазвонил телефон. Можно подумать, что моему Колесникову и двух часов без меня не прожить.

– Да!

– Девочка приехала! Бросай все и бегом к ней!

– Зачем?

– Только не задавай лишних вопросов! И отвечай попроще – да, нет. Можешь сейчас отпроситься и поехать к ней?

– Попробую.

– Адрес у тебя есть. Постарайся убедить ее, что ей обязательно надо исчезнуть, спрятаться… Ну, в общем, сама понимаешь…

– Да, понимаю.

– Все, езжай. Целую.

Трубка упала на рычаг. Приехала, значит, Ирочка. И теперь надо ее спасать. И почему это только мне надо? А кому? Валентина ее спасет? Ох, я уже поверила… Ладно. Действительно – кроме меня некому, мне с ней будет проще договориться, чем Диме… А зачем вообще в это лезть? В героини захотелось? В спасительницы человечества?..

Вот дура-то! Если доберутся до нее, то рано или поздно доберутся и до тебя, чтоб не совалась. Единственный способ свою шкуру спасти – вывести негодяев на чистую воду. А если никаких негодяев нет? Ну, тогда просто надо предотвратить повторение таких кошмарных случаев и спасти репутацию родного заведения…

Ладно, в любом случае сперва надо уйти.

Вспомнился мне Гарик с потопом. О, вот это идея! И я поскакала к Лавруку.

– Виталий Валерьевич, мне уйти надо!

– Что случилось?

– Соседка позвонила снизу. Я протекла на нее.

– Ну вот, все у вас в рабочее время!

– Так в нерабочее я бы дома была и никого не залила!

– Ладно, беги, спасай свою соседку. Если долго провозишься, можешь не возвращаться. Все равно сегодня работы мало. Счастливо!

Да, иногда наш шеф – человек. Жалко только, что не всегда. Но не будем требовать от судьбы невозможного. Человек есть человек, начальник есть начальник, и вместе им не сойтись…

Я торопливо сложила сумку.

– Юлькин, я домой – соседку заливаю. Шеф в курсе. Придется тебе за двоих отдуваться.

– Ладно, пробьемся. Давай беги быстрее.

И проворковала вслед:

– Дома надо чаще ночевать.

Ну это она зря. Я-то у себя дома ночую.

А по дороге, уже в метро, вспомнила, что ведь только вчера обсуждали мы с Димой эту ситуацию.

Единственная защита для этой Ирочки – исчезнуть на какое-то время из поля зрения тех, кто ее продал. Если, конечно, ее и в самом деле продали… И если, как мы предполагаем, к этому приложил руку Манохин, то она должна в первую очередь исчезнуть из поля зрения бравого Мюллера.

В лучшем случае начальник охраны девчонку как следует запугает, чтобы никто от нее никаких сведений не получил. В худшем – она снова исчезнет, но уже навсегда.

А вот если спрятать ее на некоторое время, можно получить убедительные факты и вывести на Манохина милицию. Или, если милиция не сочтет факты убедительными, напугать оглаской, но уже самого Манохина. Только анонимно напугать… Может, тогда к девчонке никто приставать не будет, а мы останемся в стороне. Возможен такой вариант? Наверное…

В том, что Иру попытаются изолировать, я не сомневалась. Сейчас смущало другое – смогу ли я убедить ее спрятаться, а прежде всего довериться мне. Стоит ей услышать, откуда я… Не дай Бог, характером и манерами в мамашку пошла! Правда, Юлька ничего такого не вспоминала – но ведь обстоятельства были не те…

Город наш я хорошо знаю, когда-то еще в студенческие времена летом гидом подрабатывала – поездила… Поэтому по адресу ориентироваться для меня – плевое дело. Квартиру Гончаровых я в два счета нашла.

Звоню, а руки трясутся.

– Кто там?

А голос из-за двери молодой. Мамочку я бы с ходу узнала.

– Мне Инну Васильевну.

– Она на работу ушла.

Вот хорошо-то! Встречаться с Гончаровой-старшей мне сейчас меньше всего хотелось.

Наверное, девчонка за мной в глазок наблюдает. Может, и узнает – ведь видела когда-то…

Раздался лязг замков – и дверь открылась.

* * *

Эту рыжую я где-то видела. Еще до отъезда. Нет, не помню где. Но пусть зайдет – чего на весь подъезд переговариваться. Хиленькая, в случае чего я ее по стенке размажу. И потом – я уже почти ничего не боюсь. Ну что еще со мной произойти может?

Открыла я дверь, впустила ее.

– Вы – Ира?

– Ну?

– А я – из клуба знакомств.

Вот где я ее видела! И смотрит так виновато – боится, я скандал сейчас затею. И чего ж тебе надо, рыжая, – извиняться или откупаться? Поглядим. Пока что отвечаю коротко:

– Я вас помню.

– Ира, нам надо поговорить.

– Проходите.

Проводила ее к себе в комнату. Смотрю – нервничает. Это что же, меня она так боится? И бледная, через пудру видно. Даже жалко стало.

– Кофе выпьете?

Через миг только и сообразила: я ведь уже не там, и она не на работе.

– Если можно, – говорит. Голос чуть окреп, но все равно еще не в себе леди. Не леди! Гражданочка…

– Сейчас чайник поставлю.

Ночью, во время своего приступа сумасшествия, мамулька порадовала меня, что в клубе была, скандал там закатила. Еще хвасталась, что нашла какого-то журналиста сволочного. Что сволочного, это я сама сообразила, у моей мамульки ненаглядной связи могут быть только такие. Пока отец был жив, она себя как-то получше вела, а потом… Там, в Магомабаде, я тыщу раз думала, как это меня угораздило так вляпаться. И по всему выходило, что если б не моя драгоценная мамулька, не торопилась бы я ни замуж выходить, ни за границу уезжать…

Вода закипела, и я старта заваривать кофе. Нахваталась я там разного-всякого, кофе с утра – это, считай, совсем пустяк… Отнесла кофейник в комнату, разлила по чашкам. Поставила на стол пепельницу, положила пачку «Кэмела» – пара штук там еще оставалась, надо будет купить, если тут продают… Продают-то, конечно, только где денег взять? У мамульки одалживаться неохота, ладно, перекантуюсь первое время, продам побрякушку-другую, а там найду что-нибудь. На самый крайний случай есть новая специальность, вы-со-окая квалификация… На хорошие мысли наводит прием в родимом доме…

А гостья моя незваная говорит:

– Меня зовут Анна Георгиевна, но вы, Ира, можете Асей меня называть, я ведь вас тоже по имени зову…

– Отвыкла я уже от своего имени, Ирэн звучит привычнее.

Закурила.

А она продолжает:

– У нас в клубе была ваша мама…

– Да знаю уж, – говорю. – Наслышана. Ладно, давайте сразу, чтоб не было неясностей: к лавочке вашей я претензий не имею, тем более подписочку давала, все помню. Там все тыщу раз в памяти перебрала, каждый пустяк вспомнила… Короче, Анна Георгиевна, можете не суетиться, не будет вашей конторе от меня неприятностей…

Смотрю – вроде как я ей по морде залепила: ссутулилась вся, уголки рта вниз поехали. Черт ее знает, может, в самом деле порядочная баба, может, совесть ее достает? Против воли мне ее жалко стало, мы там привыкли друг дружку жалеть. Я ей уже помягче:

– Да ладно, Ася, бросьте убиваться – ну в самом деле, откуда вам было знать, что за гнида этот Исмаил? И вообще, это по-нашему он гнида, а там – уважаемый человек, бизнес семейный продолжает. У него, против других, еще грех жаловаться – и чисто, и врачи постоянно, над девочками не измывается и платит прилично. Даже посылки домой разрешал отправлять из своего заработка. Письма – нет, а посылки разрешал… Ладно, таких дур, как я, иначе не научишь.

– Ирочка, не надо! Кончилось уже все!

– О’кей, может, и правда не надо. Вспоминать не надо – и забывать не надо. Ладно, я все ясно сказала: претензий к фирме не имею, в суд жаловаться не пойду. Вы же за этим пришли?

– Извиниться я пришла… Хотя толку в моих извинениях… Разрешите, я тоже закурю?

– Пожалуйста. Берите.

– Спасибо, я полегче люблю.

Достала свои. Курим. Молчим. Потом эта Ася заговорила – чувствую, к делу наконец подбирается.

– Знаете, Ира, я тут в вашем деле покопалась – понимаете, когда мама ваша рассказала, мы все просто в ужас пришли. Я потом много думала, советовалась с… одним понимающим человеком… Вы не боитесь, что вам угрожать начнут? Молчать заставят?

Та-ак… На дороге не вышло, теперь эту подослали? Хитрую. Тонко все так, если б пришел жлоб здоровенный, так я б его и в дом не впустила, тут же милицию бы вызвала, а так – и придраться не к чему, все деликатно, тоненько, как вроде она обо мне только и заботится…

Хитрая ты? Ничего, я теперь тоже хитрая, научили. Выкатила глазки голубенькие, невинненькие, ресницами хлоп-хлоп:

– А чего мне бояться? Если б я захотела скандал устроить, на фирме вашей отыграться за собственную глупость – ну, еще можно понять, фирме надо лицо сохранить, может, и попробовали бы припугнуть или там откупиться… Но я же говорю: сама во всем виновата, претензий ни к кому не имею, а звонить на всех углах – себе дороже. На черта мне этот позор, мне жить по-человечески хочется!

– Ира… Послушайте… Мне самой жутко такое думать, но… В общем, может оказаться, что все обстоит сложнее… и страшнее. Что у этого Исмаила есть здесь сообщники. Понимаете, я сама ничего не знаю, только одни смутные подозрения, с ними в милицию не пойдешь… Скажите, вы маме письма писали?

– Так бы он мне и дал оттуда писать!

– А здесь вашей маме регулярно письма приходили по электронной почте, она отвечала и даже платила фирме за услуги по переписке.

Какие письма, она что, совсем тупая? Погоди, а ведь мамулька тоже что-то такое бормотала, мол, я не писала толком…

– Что-то вы путаете. Не писала я никаких писем. Может, это Исмаил писал за меня?

– В том-то и дело, что не Исмаил. И писали их не там, а здесь. Я это сумела выяснить, и мне теперь самой страшно: если кто-то узнает, что я доискалась, то мне несдобровать. А уж вам-то – точно. Я еще, может, в тени останусь, кроме вас об этих письмах я только одному человеку говорила, надежному… моему другу… А вот вас они в любом случае в покое не оставят. И хорошо, если только пугать будут…

Вот теперь я села.

Ну, то я так просто сидела, а тут будто выдернули из меня все подпорки. То я опасалась, что у Исмаила руки длинные, а тут она факты конкретные выкладывает – и сама боится, я уж за этот год научилась определять, когда человек по-настоящему боится, особенно баба.

Затянулась пару раз сигаретой поглубже – не отпускает. Встала кое-как, поглядела у мамульки в серванте, нашла коньяк недопитый. Глотнула из горла, подумала – наверное, этой Асе тоже не помешает. Взяла две рюмки, отнесла. Села, налила.

– Слушай, Ася, – говорю, – это ты точно сказала, что не оставят в покое, я уж знаю. Знаю, что будут угрожать. Знаю, что попытаются заставить молчать. Уже начали…

Короче, рассказала я ей о нападении на шоссе. Стала рассказывать – и снова все перед глазами, как на видео, все я, оказывается, запомнила. Даже марку машины, ну той, которая поперек дороги стояла.

Ася эта слушает, глаз с меня не сводит – и чем дальше я говорю, тем в этих глазах страху все больше. А мне и без нее жутко, не каждый день у тебя на глазах людей убивают – а тем более, как выясняется, из-за меня.

И ее тоже здорово пробрало – сидеть не может, вскочила, мечется по комнате туда-сюда.

– Вот что, Ира… – и снова замолчала.

И я молчу. Рассказывать закончила – а дальше в голове пусто, один только страх.

– Скажите, Ира, вы все точно запомнили? И машину, и людей?

– Как сейчас все вижу.

– Ну, тогда нам разговоры разговаривать некогда. Я-то извиниться пришла, предупредить, на всякий случай… А сейчас, вижу, не предупреждать вас надо, а спасать.

– От кого?

– А от тех самых, кто напал.

– А ребята, которые меня привезли, говорили, что это просто грабеж. И они же их и постреляли…

– Но ведь не всех троих?

– Ну да, того, возле «мерседеса», капитан только головой об асфальт приложил…

– А хоть бы и всех – кто-то ведь их послал?

– Ну тогда мне кранты. Раньше или позже они сюда придут… А, хрен с ними, пускай приходят. На черта мне эта жизнь теперь? Сама себе все перегадила…

– Прекрати глупости говорить, я тебя спрячу!

Я на нее только уставилась – с чего это вдруг ей меня прятать? Своих неприятностей мало? Потом начинаю соображать: пока меня не нашли и я молчу, так и до нее не доберутся. Теперь ведь, когда она мне про письма рассказала, я, если заговорю, так и ее заложу с потрохами…

А она, оказывается, мое молчание иначе поняла и говорит:

– Да, я понимаю, вы мне не доверяете. Наверное, у вас есть для этого основания. Тогда, пожалуйста, хоть совет мой послушайте – как можно быстрее исчезайте из дому. Куда угодно, к кому-нибудь из – подружек, приятелей, знакомых. На квартиру, на дачу или в другой город… Только поскорее…

Вздохнула я.

– Ася, – говорю, – вы меня не так поняли. Доверяю я вам – просто деваться мне некуда. К друзьям? Я даже не знаю, кто за этот год куда делся… И не те друзья у меня были, к кому попроситься можно…

– Ну, тогда решено – я этим займусь сама!

* * *

После истории, которую она мне рассказала, я несколько минут сидела, просто ничего не соображая. И даже машина: «мерседес», темный. Мы все – вся «Татьяна» – знали, как Мюллер обихаживал свою тачку! И внешность его она точно описала, и этих двоих…

Очень это было похоже на нашего начальника охраны – он всегда все сам делает. Его ребята – только на подхвате. Значит, Манохин уже в курсе… Тошно мне стало и неуютно: не знаю, как генеральный, но Мюллер – очень решительный и серьезный мужчина.

Я набрала служебный телефон Колесникова. Но, увы, его голосом мне ответил автоответчик – нет, значит, Димы на месте… Вот черт!

Думай, Ася… Кто ее еще приютить сможет? Где ее спрятать, на какой даче?

О! Дача! Наша собственная – родные тринадцать соток. Вода там есть, до магазина – пять минут пешком. И кто будет искать опасного свидетеля в полузаброшенной деревне с несерьезным названием Квочки?

Значит, надо маме звонить.

– Ира, вы не забыли, как огород полоть?

– Какой огород?

– Здешний, местный! Сейчас я вас там упрячу. Но там надо создать видимость прополки.

– Можно.

Я набрала еще один номер. Мама почти сразу сняла трубку.

– Алло, мам, это я! Как вы там?

– Асенька, как хорошо, что ты позвонила! Завтра обязательно на участок ехать надо, а у папы радикулит.

– А Алька что же?

– Твой ненаглядный братец с очередной… – мама помедлила, прежде чем выбрать подходящий термин, – …дурой укатил вчера в Крым – солнышка им, видите ли, захотелось!

Когда мама в таком тоне говорит обо мне или Олеге, лучше всего ее переключать на какую-то другую, более безопасную тему.

– Хорошо, мам, я поеду, только сейчас с подружкой созвонюсь.

– Асенька, а как же вы там сами справитесь?

– Не волнуйся. Подружка что-нибудь придумает.

– Ну ладно. Ты за ключами вечером заедешь?

– Нет. Меня сегодня рано отпустили. Через час могу быть у тебя.

– Хорошо, доченька, приезжай. Только купи папе по дороге «Випросал».

– Ладно. Целую. До встречи.

Я положила трубку.

– Ну вот, Ира, мы с вами едем собирать колорадского жука.

Она улыбнулась чуть грустно:

– А я уж про такое напрочь забыла…

– Я сейчас поеду к своим родителям. Они на Петровском поле живут. Примерно в час уложусь. На обратную дорогу тоже час. Ну и там – ценные указания выслушать. В общем, за три часа постараюсь управиться. Сейчас час дня. Значит, буду у вас где-то между половиной четвертого и четырьмя. Соберитесь – зубная щетка, джинсы, удобные тапочки, в общем, все для дачи… да, купальник не забудьте – и ждите меня. Не волнуйтесь.

Ира усмехнулась:

– Я уже ни о чем не волнуюсь. Приезжайте, буду ждать.

И я поскакала к своим. Через весь город за час… Плакала моя неполученная премия – придется машину брать. Но ведь это деньги имени Манохина! Туда им и дорога.

Я вышла к кромке тротуара и решительно подняла руку.

* * *

Капитан Петренко, стоя навытяжку перед командиром, доложил, что задание выполнено: девушку встретили и доставили домой в целости и сохранности. Правда, по дороге произошло нападение неизвестных лиц, предположительно грабителей. Состоялся силовой и огневой контакт, нападение отбито без потерь с нашей стороны.

Подполковник приподнял бровь:

– Ну-ка сядь, с деталями расскажи.

Выслушал, пожевал губами.

– Так. Иди-ка напиши подробный рапорт на мое имя и еще рапорт на имя начальника УВД области полковника милиции Перепелицы М. А. от моего имени – как сопроводиловку, отдай Марине перепечатать в трех экземплярах, и пусть занесет мне на подпись.

Петренко удивленно взглянул на командира – зачем так высоко рапортовать?

Тот понял, усмехнулся:

– А пусть нам с тобой очки за активность засчитает, а Гармашу с его гаишниками задницу начистит за бардак на дорогах. Распустили шпану…

Рапорт ушел в областное УВД с вечерней почтой в семнадцать часов.