Текст книги "Живой товар"

Автор книги: Эрнест Маринин

Соавторы: Андреас Дорпален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава 29
ВЫХОДНЫЕ ДНИ ВАЛЕНТИНЫ ДМИТРИЕВНЫ

В субботу около часа дня Евгений Борисович позвонил домой из офиса.

– Валентина, тут Мюллер поговорить с тобой хочет…

– Сам штандартенфюрер?

– Штандартенфюрер – это Штирлиц.

– А Мюллер кто?

– Будто не знаешь.

– Ах, наше доморощенное гестапо… Он что, меня допросить хочет?

– Слушай, ты чего злишься?

– А чего это ты на работе в выходной?

– Дела.

– Ладно, пусть приезжает твой Кальтенбруннер. Часиков в семь. А ты, будь любезен, появись дома пораньше. Дела делами, а твое здоровье мне важнее.

– Валентина, ты не понимаешь. Дела, много дел. Полугодовой отчет, все надо в ажур привести.

– Это ты не понимаешь! Ажур пускай твой главпук наводит. А ты, если не будешь нормально отдыхать два дня в неделю, через год заимеешь язву, а через два – инфаркт, это я как врач говорю!

– Типун тебе на язык! Так. Валентина, кончай пререкания, – в голосе Манохина зазвучали стальные нотки. – Приеду, когда смогу.

Валентина вертела мужем, как хотела, но когда он начинал говорить трубным гласом, делала вид, что ужасно перепугана, и в пререкания не вступала. Манохин – мужик, добытчик, твердый и решительный, сам решает. Сам и перерешит через пару часов, когда успокоится и прислушается к гласу разума. Правильно сформулированный глас разума звучит громче, чем трубный глас.

Пока что для правильности формулировок надо испечь пирог – тем более что вечером гость придет.

Валентина, конечно, прекрасно знала, кто такой Мюллер, и давно к нему присматривалась, как и ко всем, кто окружал мужа. Она чуяла, что Кононенко, при всем его немногословном послушании, личность куда более сильная, чем Евгений, и потому опасная – таким не повертишь. И Зоя его свое место твердо знает, несчастная баба. Валентина Дмитриевна была убеждена, что если в семье командует муж, то жена – существо обездоленное, лишенное прав, одним словом – несчастная баба. И не потому, что не имеет власти, а потому, что мужики – существа бестолковые и постоянно забывают о главном: что работа – не самоцель, а лишь средство обеспечить благосостояние семьи, ее защищенность от жизненных невзгод. Да, работать надо, да, честно и добросовестно, да, вкладывать душу – но помнить: не я для работы, а работа для меня.

Сама Валентина хоть и была женой преуспевающего бизнесмена и прекрасно могла валяться на диване и поплевывать в потолок, даже мысли такой не допускала. Не та натура, не было в ней лени, тупой тяги к удовольствиям, да и радости у нее были другие – активная жизнь, общение с людьми, возможность их направлять и уберегать от ошибок… Может быть, и в IFC ей работалось так легко и приятно потому, что практически все там были женщины – не просто сотрудницы, но соратницы по общей борьбе за женские ценности…

Все эти идеи она отшлифовала и сформулировала к зрелому своему возрасту, и никак они не расходились с воспитанием, полученным от родителей, – трудолюбие, доброжелательность, внимание к людям. А гонор, заносчивость и высокомерие – это радость для тупых, коварная и вредная, как наркотик…

Короче, в дом идет человек – значит, надо и встретить по-человечески, чтоб видел, что его ждали и готовились, а не отделались купленными на бегу конфетками к чаю. А заодно – чтоб почувствовал, что он гость, пришедший к хозяйке дома, а не начальник охраны фирмы, пришедший к сотруднице фирмы.

Евгений Борисович появился дома около шести. Тут же ему был объявлен приговор – домашний арест с содержанием на даче без права телефонных переговоров и вообще произнесения хоть слова о работе. Манохин поежился и промолчал. Знал, что своего тюремщика не подкупить. Впрочем, особой нужды пока и не предвиделось.

Мюллеру, пришедшему ровно в семь, открыл сам Евгений Борисович, одетый по-домашнему, в свободный спортивный костюм – старенький, адидасовский.

– Заходи, Валентина ждет, – сказал шеф, обменявшись с гостем коротким рукопожатием – они сегодня уже виделись.

Тут в прихожей появилась и хозяйка в ладном легком платье.

– Здравствуйте, Артур!

– Добрый вечер, Валентина Дмитриевна!

– Так, дорогие мужчины, по вашим лицам я вижу, что предстоит долгий разговор о работе. Поэтому для начала мы все вместе спокойно и не спеша попьем чайку. А потом уж и о делах разговаривать будем. Или, может, вас обедом накормить?

– Спасибо, я из дому, – отозвался Мюллер. – А чайку – с удовольствием.

– Женя, веди Артура Митрофановича в гостиную. Я сейчас подам.

И удалилась в сторону кухни.

– Евгений Борисович, а может, все-таки сами как-нибудь, удобно ли Валентину Дмитриевну… беспокоить?

Конечно, Кононенко собирался разговаривать именно с Хозяйкой, но решил изобразить политес.

– Брось! Валентина в деле человек не чужой, плюс специалист. Если тебе, к примеру, у плановички что надо выяснить, ты же не станешь ее мужа спрашивать.

– Не стану, – согласился Кононенко. И развивать тему тоже не стал – политес соблюден, руководство свою волю изъявило.

Увидев пирог, он чуть шевельнул бровью, но промолчал. Хотя у себя такого бы не допустил – не тот тон задается, да и разговор предстоит отнюдь не кондитерский. Но гость хозяину не указчик.

За чаем разговор шел на темы исключительно нейтральные. Мюллера, изрядно вымотавшегося за последние четверо суток и до сих пор взведенного, как пружина, после вчерашней ночи, эта неспешная беседа крепко раздражала, он поигрывал желваками и вставлял короткие реплики, когда молчать было совсем невозможно.

Валя железной рукой пресекала малейшие поползновения мужчин свести разговор к служебным проблемам. И еще обижалась: «Неужели вам нельзя просто увлечься пирогом и хоть чуть-чуть похвалить хозяйку?»

Когда тема пирога перестала быть актуальной, Валентина улыбнулась мужу:

– Женечка, у меня что-то барахлит комбайн. Будь любезен, посмотри. А мы пока с Артуром поболтаем…

– Я тоже хочу с вами поболтать.

– Милый мой, пожалуйста. Ты же все-таки электронщик, по крайней мере в душе. Закончишь – приходи. Я так понимаю, что нам долгая беседа предстоит.

Кононенко кивнул: долгая.

– Ну что ж, Артур Митрофанович, я вас слушаю, – сказала Валя, когда Манохин ушел в кухню разбираться с расшалившимся комбайном.

– Валентина Дмитриевна, у меня к вам очень тяжелый и неприятный разговор. Вы уже, наверное, читали эту гнусную статейку в «Зебре» – «Побег из борделя»?

Валя кивнула.

– Я должен проверить, нет ли у нас утечки информации.

– Артур, какая утечка? Эта мамулька, идиотка, могла еще и не такой шум в городе поднять!.. Видели бы вы ее! А наши девочки как раз молодцы – очень правильно на все отреагировали.

– Мои данные тоже указывают только на старшую Гончарову. Пока… Расскажите мне о том дне подробнее. И о ваших сотрудниках тоже. Я не имел повода изучить их досконально. Мне надо четко представлять, как люди поведут себя… в случае чего. Если всплывет название фирмы, мы должны быть готовы, иметь полный порядок в документации и отчетности…

Артур Митрофанович поднял на миг тяжелый взгляд от стола. Валентина Дмитриевна коротко кивнула.

– …и полную уверенность в людях, – закончил он.

Конечно, с Хозяйкой можно бы говорить и напрямую, но жизнь научила его железному правилу: лучше перебдеть, чем недобдеть. В безопасности – как в кошельке, лишнего не бывает. Кто знает, не торчит ли сейчас жучок в каком-нибудь шарике под люстрой. А понять она и так все понимает.

– Ну хорошо. Тогда начнем с появления мамаши.

Мюллер кивнул.

– Она появилась во второй половине дня во вторник, кажется… Да, был тихий день, значит, точно – вторник. Наша секретарша, Анечка, проводила ее к менеджерам… Нет, не так. Тетка эта пролетела мимо Анечки внутрь, в комнату Аси и Юли. Начала скандалить, а Ася – Анна Георгиевна – пыталась ее успокоить… Наши перегородки позволяют услышать все, что делается в офисе, – вот поэтому я так уверенно обо всем говорю.

– А когда эта женщина орала на вашего менеджера, Асю, да?.. Что делал второй человек?

– Второй… А! В этой комнате, где происходил разговор, у нас сидят двое менеджеров: Анна Георгиевна Иващенко и Юлия Михайловна Кириченко. Но Юли в тот день почти с самого утра на работе не было – у нее с ребенком несчастье случилось и Лаврук ее отпустил…

– Подозрительное совпадение. Может, Кириченко информировала журналистов?

– Артур, вы извините, но разрешите уж мне договорить. А потом можете задавать вопросы.

– Хорошо.

– Значит, Анна Георгиевна, мы ее Асей называем, осталась в комнате одна. И именно на нее и вылила эта дама ведро с помоями – можете мне поверить, ругалась она как извозчик. Хуже мужика, честное слово!

– А ваша сотрудница?

– Она пыталась ее как-то успокоить, поговорить с ней нормально, объясняла, что мы здесь никак не можем проверить тех мужчин, к которым наши клиентки уезжают… И вообще старалась держать себя корректно. А эта тетка поорала еще немного и удалилась. Правда, на прощание хлопнула дверью и пообещала устроить всем райскую жизнь.

– Вы все точно запомнили?

– Ну, не каждый день такое случается. Да и вообще у нас редко кто скандалит – клиент обычно старается показать себя с лучшей стороны. А кроме того, память – мой профессиональный инструмент, я все-таки психолог.

– Действительно. Значит, Иващенко вела себя нормально.

– Не просто нормально – превосходно! Не сорвалась, даже голоса ни разу не повысила. Только когда мы одни остались, позволила себе чуть-чуть ослабить поводья. Понимаете, Артур, она же обязана сохранять присутствие духа и доброжелательность к клиенту, что бы ей в лицо ни говорили. А это очень непросто…

– Значит, умеет скрывать чувства? А что она вообще за человек?

– Хороший человек. Довольно красивая женщина, но, к несчастью, одинокая. Работает прекрасно, отношения со всеми чудесные, очень спокойная, доброжелательная. Хорошая голова и, поверьте специалисту, просто ангельское терпение.

– Одинокая… Живет с родителями?

– Живет одна – у нее однокомнатная квартира на Черной горе.

– Одна? Как у нее с мужчинами? Кто-то постоянный есть?

– Не знаю. Она об этом помалкивает. Вроде такого… близкого никого нет. Правда, кажется, какой-то появился, девчонки говорили. Но совсем недавно, и, по-моему, она его пока всерьез не принимает. В общем, хорошая баба Аська и не очень везучая.

– Но скрытная, сдержанная и неглупая. Любопытно. А вторая, Кириченко?

– А что Кириченко?

– Как она реагировала?

– Да она обо всех этих событиях последняя узнала! Пришла на работу только на следующий день, а у нас самая запарка как раз со среды по пятницу. По-моему, всех подробностей скандала она так и не знает. Еле вспомнила девочку эту, которая уехала. Ведь больше года прошло. А Юля наша так своим чадом занята, что все остальное – уже потом.

– Значит, плохо работает?

– Ни в коем случае! Работает она очень хорошо, но не как Аська. И голову вкладывает, и душу, может с незадачливой клиенткой и поплакать за компанию, но – от звонка до звонка. А потом – домашние проблемы. Вот в этом ее отличие от Аськи – та, если на работе что-то не так, будет дни и ночи мозги сушить. Кстати, у них – четкое разделение труда, работают слаженно, совсем по-разному – но обе очень хорошо.

– Ясно. Работник добросовестный, но дом для нее важнее.

– А так и должно быть!

– Естественно, – не стал вдаваться в отвлеченную дискуссию Артур Митрофанович. – Так. А другие ваши сотрудники?

– Что, прикажете с директора начать? – съязвила Валя. Она ощутила в Мюллере несогласие с ее жизненным принципом, высокомерную снисходительность – и мгновенно ощетинилась.

Но тот остался невозмутим.

– Лаврука я знаю лучше других, но все же обрисуйте мне его – с психологической точки зрения.

Валентина директора ставила невысоко, как мужчин вообще, но открыто демонстрировать свое отношение не считала нужным, тем более – в этом конкретном разговоре.

– Не светильник разума, но деловит и энергичен. Хватает ума не лезть в наши дела, но то, что от него требуется, выполняет успешно: снабжение, обеспечение, юридическая сторона. Не любит огорчаться, а потому без надобности подчиненных не угнетает: любить не будут, а такое ему не нравится.

– Не слишком умен и самовлюблен… А не может ли он разболтать что-нибудь, допустим, из хвастовства или по недомыслию?

– Не думаю. Во-первых, не такой уж он простак. Да, не гений, но достаточно хитер и осторожен, поболтать может, но моментально съезжает на себя. Во-вторых, в тонкости нашей кухни он не влезает, знает только то, что на поверхности. А чтобы сознательно раскрыть что-то из секретов фирмы – это абсолютно исключено. Его фирма – это его благополучие. Да он десять раз у генерального спросит, прежде чем что-то кому-то сказать.

– Разумно, – со свойственной ему лаконичностью подытожил Кононенко. – А секретарша у директора есть?

– Есть, конечно. Хотя в нашей фирме принято называть ее диспетчером офиса. Она звонки принимает, первая клиента встречает, и в делах у нее полный порядок.

– А какой она человек?

– Артур, поймите, нашей Анечке и двадцати нет – зеленая она еще… И, скажем так, недалекая.

– Тогда тем более разболтать может, по глупости.

– Мочь-то она может, но что? Информацией она не обладает, в каталоги наши не лезет, да и не пустит ее никто. Существа дела толком не знает…

– Но вы же говорили, что у вас все слышно?

– Слышно. Да и потом мы между собой обсуждали, так что она могла бы кое-что рассказать. Но она проявила парадоксальную реакцию – слово «бордель» у нее не вызвало ни возмущения, ни негодования, она в толк не могла взять, почему Гончарова удрала, если имела постоянную работу за границей с приличной оплатой.

– Так она что, совсем… аморальна?

– Нет-нет! – перебила на полуслове Валентина. – Это просто иное поколение. Надежные контрацептивы лишили секс серьезных последствий, для них это просто легкодоступное удовольствие, а мораль, не подкрепленная страхом наказания, не функционирует. У них другая мораль. И проституция для нынешних – не позор, а обыкновенная профессия, и даже довольно доходная. Короче, в ее пересказе эта история приобрела бы иную эмоциональную окраску, это проникло бы и в статью… Нет, я не думаю, что она причастна к этой публикации.

– А в будущем?

– О, она уже поняла, что разговоры на эту тему могут повредить делам фирмы, а значит, ее собственным доходам. Девочка она дисциплинированная и исполнительная, так что будет держать язык за зубами.

– У вас в фирме все так надежны…

– Да, у нас хороший коллектив. А кроме того, сейчас очень трудно найти работу – приличную, солидную, спокойную. Никто не захочет рисковать своим местом и болтать лишнее. Тем более с нашей системой охраны.

Мюллер вежливо улыбнулся: губы раздвинулись, блеснули ослепительно белые зубы, но глаза остались холодными и озабоченными.

Валентина внутренне передернулась, потом ощутила нарастающую злость – ей не удавалось придать разговору нужную тональность. Она попыталась сказать себе, что это – его профессиональный разговор, ему и задавать тон, но душа соглашаться на такое не желала.

– Ну что, Артур, я ответила на все ваши вопросы?

– Больше у вас нет сотрудников?

– Действительно. Ну, продолжим. Наш бухгалтер Галочка, Галина Артемовна Белова. Занимается исключительно финансовой частью, сидит в «бункере» практически безвылазно. «Бункер» – это единственное в офисе помещение с капитальными стенами и нормальной звукоизоляцией. При скандале не присутствовала, о приходе рассвирепевшей мамаши услышала только в перерыв, со слов остальных. Поболтать любит, но только на отвлеченные темы. А о деле с посторонними – представить себе невозможно. Бухгалтер есть бухгалтер. На этой должности человек всегда помнит, с кого первый спрос.

– Понятно. А… сознательно?

– У нас с финансами абсолютно чисто. Аудиторы – каждый квартал, причем из налоговой. Каждая платная услуга подтверждена документально. А о работе с клиентами она ничего не знает, даже когда у нас запарка, не может помочь. Что-то слышит, конечно, из наших общих разговоров, но это больше какие-то смешные эпизоды… а скандалы у нас редкость.

– Умная?

– Нормальная.

– Скрытная?

– Совсем наоборот – вся на ладони.

– Гм… Есть кто-то еще?

– Вместе с Беловой в «бункере» сидит наш компьютерщик Сережа Шварц. Сергей Леонидович.

– Шварц? А что ж это он не уехал?

– Думаю, из-за нерешительности. Во всем, кроме своего дела, – страшный рохля. Но сам объясняет, что тут он – первый парень на деревне, а там программистов – хоть пруд пруди. И еврей он, мол, только по отцу, а в Израиле это не настоящий еврей. И корни все у него здесь, и родни куча, и жена русская, и зарабатывает вполне прилично плюс халтурит понемножку. А если всерьез, то к нему полгорода на консультации бегает.

– Хороший специалист?

– Бог.

– Такой толковый?

– В деле – очень. В жизни – наивный: страшно порядочный. Никакому журналисту и слова не сказал бы – из брезгливости. Другое дело – если бы началось официальное следствие.

– Гм. Насколько в курсе дел фирмы?

– Всю технологию – алгоритм, как он выражается, – знает назубок. Сам отлаживал и доводил до формы, удобной для машины. Естественно, нужные данные в памяти машины быстрее всех может найти. И у самого память, как у компьютера. Но, опять-таки, что касается работы. Знает все «как», но совершенно не интересуется «что». Обращает внимание только на смешные или пикантные детали.

– Как реагировал на скандал?

– Вначале страшно возмущался, потом начал хохмить – ну, сами понимаете, ситуация располагает к юмору… тех, кого не касается лично.

– Итак, правильно ли я понял? Умный, наивный, порядочный, страшно возмущался и может что угодно найти в памяти.

Валентина молча кивнула. Да, если кто может раскопать, то Шварц. И Аська – ей палец в рот не клади.

Кононенко словно подслушал ее мысли:

– А из женщин мне самой интересной фигурой показалась Иващенко – умная, сдержанная и одинокая, а потому дела фирмы полностью заполняют ее жизнь.

Валентина снова кивнула.

– А она пользуется компьютером?

– Да. Как и все мы, кроме Анечки.

– Молодцы.

Глаза Мюллера смотрели на нее твердо, не мигая.

– Итак, вся информация у вас хранится в ЭВМ, постоянно работает на ней Шварц, а периодически пользуются все, кроме секретаря Анечки… А фамилия у нее есть?

– Баранцева, – чуть улыбнулась Валентина. – Анна Юрьевна.

Кононенко слегка шевельнул бровью и продолжил:

– Далее, насколько я понял, коллектив у вас замечательный и вы не видите никого, кто мог бы оказаться причастным к этой публикации или каким-либо дальнейшим.

– Да, Артур, боюсь, вам придется искать источник информации в другом месте.

– Ну что ж, большое спасибо, Валентина Дмитриевна. Но вы меня неправильно поняли – я никого из ваших сотрудников не подозреваю. Более того, после нашей беседы я твердо уверен, что если к вам в фирму придут, то найдут там полный порядок и абсолютную законность.

– А вы ожидали, что будет иначе?

– Нет, я надеялся, что именно так все и обстоит.

В этот момент в комнате возник Манохин.

– Валентина, твой комбайн готов к бою…

– А что там было?

– Так, ерунда, контакт плохой…

– Ну что бы я без тебя делала! Мужчины, еще чайку?

– Нет, благодарю, мне уже пора.

Манохин запер за гостем дверь и повернулся к супруге.

– Ну что?

– Ничего. Ноль. Твой Мюллер, может, и специалист, зато я знаю людей.

– Но поговорить надо было.

– Ладно. Надо было – поговорили. Но завтра – никакой работы! Завтра ты вместе с сыном – на дачу. Сидите на речке весь день и пяльтесь на свои поплавки! Я подъеду позже. Мюллер немножко напугал меня – проверю еще раз, все ли в фирме чисто.

– А как на дачу доберешься?

– Знаешь, в мире еще существуют электрички. И не вздумай меня встречать – пройдусь полчасика. Это полезно.

Манохин спорить не стал.

Легко и приятно соглашаться с женой, когда она от тебя требует ничего не делать. Чтобы это понять, не нужно даже быть ни таким умным, ни генеральным директором.

* * *

Охранник впустил Валю – люди нередко являлись на работу в выходные, он таких уже знал в лицо. По тихому зданию она прошла к лестнице, поднялась на второй этаж и открыла дверь запасным ключом. Он остался у Манохина со времен ремонта.

В офисе было тихо и пусто. Валя сразу пошла в бункер и включила монитор. В первую очередь надо было проверить, не осталось ли что-нибудь лишнее в компьютере. Она села и начала пролистывать разные файлы. После общих досье перешла к папке «Письма».

Раскрыла и принялась просматривать одно за другим, начиная с первых, по датам. Прошел час, прежде чем Валя добралась до последних дней июня. И окаменела, увидев недописанное письмо. «Дорогая мама, здесь очень интересно…» Да, тогда Анечка пришла раньше обычного, пришлось бросить на полуслове, а потом аккурат появилась мамаша со скандалом – и все вылетело из головы…

Привычным движением Валентина Дмитриевна вытащила дискету из сумки, переписала, а в машине стерла этот странный файл. Еще раз внимательно проверила все документы, к которым имела отношение. Все чисто…

Вот и славно.

Она выключила монитор, ушла в свою комнату – надо было пару минут подумать, прежде чем принимать какие-либо решения. Потом сняла телефонную трубку, но так и не стала никому звонить.

Встала, заперла офис и поспешила на вокзал – к электричке.

Все дела могут подождать до завтра. А в воскресенье положено отдыхать.