Текст книги "Живой товар"

Автор книги: Эрнест Маринин

Соавторы: Андреас Дорпален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава 34
НОВОСТИ

У меня дома телефон звонит нечасто, особенно после полуночи. Но в это бесконечное воскресенье звонок раздался в четверть первого.

– Ася, вы не спите?

Ира, перепуганная.

– Не сплю, не сплю! Что случилось, Ирочка?

Хотя мы уже засыпали, конечно.

– Ася, я сейчас маме позвонила, чтобы не волновалась, и она мне сказала, что тот журналист… Ну, про которого я тебе рассказывала… В общем, погиб он – тело вчера утром нашли.

– О Господи!

– Мама говорит, в газетах написано, умер в результате побоев. А люди говорят – его убили!

– Ничего себе!

– И еще сгорела редакция газеты, которая статью напечатала. В пожаре погиб главный редактор.

– Это тоже твоя мама сказала?

– Да ты включи телик! Любую городскую программу. Они только об этом и долдонят. Все фильмы поотменяли… Как тогда, когда этот московский, Листьев, погиб, перед самым моим отъездом.

– Хорошие новости ты мне сообщила…

– Я вообще-то позвонила спасибо сказать, что спрятали меня. А то бы не журналист этот, а я… И еще, – тут она стала говорить тише, наверное, чтобы Батищев не услышал, – спасибо, что с Женей меня оставили.

– Ну, тут мы ни при чем, ты нас в ваши дела не вмешивай, сами разбирайтесь, – отшутилась я. – И вообще… забудь о нас на какое-то время и о записи тоже. Когда все закончится – встретимся. Женьке привет!

– Пока, подружка!

Ира повесила трубку.

Дима посмотрел на мое нахмуренное лицо и безмолвно отправился в кухню – ставить чайник. Я набросила халат и пришла следом.

– Рассказывай, – потребовал мой мужчина в своей всегдашней манере.

Я повторила то, что услышала от Иры. Дима включил телевизор – и впрямь: траурная музыка, портрет и причитания. Ах, талантливый, ах, смелый! И все в таком же духе.

– Так. Надо подумать. – Дима глубоко затянулся, кончик сигареты вспыхнул.

Несколько минут длилось молчание, потом он заговорил:

– Ася, мне кажется, что над тобой начали сгущаться тучи. Эта смерть неслучайна. Она бы и сама по себе выглядела подозрительно, а уж тем более на фоне пожара… Вот как представляется возможный ход событий: некто заинтересованный и довольно решительный, – скажем условно, господин Манохин, – прочитал статейку, послал людей, те нашли журналиста, допросили с пристрастием, для маскировки напоили и убили. Допустим, журналист сказал им, что в редакции остались более конкретные сведения, чем есть в статье. Искать там – дело непростое и небыстрое. Вот они и сожгли редакцию вместе со всеми материалами. А главный редактор погиб либо случайно, либо потому, что знал лишнее. Может быть, это сделали те же люди, которые хотели похитить Иру, может, другие. Не исключено, что эти люди имеют какое-то отношение к вашей главной конторе – то ли постоянно работают, то ли контора наняла их. Если верно второе, тогда еще полбеды. А если первое…

– А какая разница?

– Понимаешь, если контора их наняла, то, во-первых, убийцы ничего не знают – сделали свое дело, бабки получили и отвалили. А во-вторых, раз контора вынуждена была искать людей на стороне, значит, такие крутые меры ей не свойственны и для нее это разовое мероприятие.

– А если они в конторе работают?

– А вот если они в «Татьяне» работают, если фирма держит персонал такой квалификации, значит, лавочка эта – куда более серьезное заведение, значит, им есть что прятать… И главный их секрет – не живой товар, по этому делу их никакой суд не осудит.

– То есть как это?! Исмаил тут учился, как-то с Манохиным познакомился, а потом через его шурина Кучумова…

– Сто раз проверенного работника МИДа?.. Нет, Ася, это нам с тобой все ясно, а ловкий адвокат их в два счета вытащит и еще иск возбудит против Иры за моральный ущерб.

– Почему против Иры?

– А кто на них в суд подаст – мы с тобой, что ли?

– Да?! А письма липовые?

– Письма – это их единственное слабое место. И наше тоже.

– Это наш козырь!

Он что, специально меня злит? Я все раскопала, он только с умным видом растолковывал мне, как девчонке несмышленой…

– Аська, не будь дурой наивной! Если на суде всплывут письма, то как о них стало известно? Думай головой! И о голове своей!

– А чем я, по-твоему…

– Слушай, ты действительно идиотка или талантливо прикидываешься?

Ну, такого я стерпеть уже не могла. Вскочила…

Но тут он меня схватил за руку, чуть повернул и я шлепнулась обратно на табуретку.

– Разговор о твоей жизни идет, а ты тут оскорбленное достоинство разыгрываешь!

Он просто шипел от бешенства, я бы ему сейчас глаза выцарапала, если бы вырваться могла.

– «Татьяна» сидит по уши в наркотиках! Только поэтому они решились на такие серьезные меры, чтобы себя прикрыть от шумихи и расследования, – он постепенно успокаивался. – Письма – их единственное слабое место, и они их постараются прикрыть всеми способами. Скорее всего, просто сотрут файлы…

– Папку, – огрызнулась я.

– Папку, – согласился он. – Но перед этим обнаружат недописанное письмо, сообразят, как это опасно, и забьют тревогу – вдруг кто-то успел увидеть. А тогда уж рано или поздно доберутся до тебя! Если нападение на Иру, смерть журналиста и пожар связаны между собой, то вывод однозначный – они ни перед чем не остановятся! Долго ли человека на темной улице машиной сбить?

Только тут мне стало не по себе. Еще при моей манере улицу переходить… Немедленно взыграло воображение, я передернулась. Черт его знает, этого Колесникова, может, у него тоже воображение и его тоже дергает? Только не за себя, а за меня. Я потихоньку переставала на него сердиться.

– Отпусти руку, больно.

Он отпустил – а потом осторожно погладил.

– Дурак здоровый, медведь… А после еще подлизывается.

Он тут же придвинулся вместе с табуреткой поближе, но я еще не отошла от страхов, которые он на меня нагнал.

– Слушай, а может, не так все ужасно? Вот ты говоришь о нападении на Иру – а ведь это могли быть просто грабители?

– Ага, грабители, которым нужна девушка и которые не интересуются содержанием багажника… С мордой вашего Мюллера и на его машине – сама говорила.

– А откуда они вообще узнали, что Ира приезжает?

– Долго ли Кучумову из своего посольства позвонить или факс отбить? Самого невинного содержания, имеет ведь право брат сестре позвонить…

– Значит, Манохин в курсе…

Мне стало совсем тошно, так гнусно! Люди ищут счастья – а кто-то так на их одиночестве наживается! Ух, гады! Рабыни, наркотики… Самый прибыльный товар… Ну ладно Манохин – но как Валентина могла?

– Дима, но ведь не могут нормальные люди такие подлости сознательно делать! Может, это кто-то их сбил с толку или завлек обманом, шантажом?

– Может, и завлек – только давненько. На обмане и шантаже всю семейку не заставишь преступления совершать, тем более если Дмитрий Николаевич – действительно их папаша.

– Какой еще Дмитрий Николаевич?

– Я же тебе говорил – преподаватель у меня был в юридическом.

– Ну и что? Не такая большая шишка – преподаватель.

– Видишь ли, преподавал он по совместительству. А по основному месту работы – зам начальника УВД области.

– Господи, так что, такой человек тоже?

– Вообще-то не обязательно. Он может совершенно ничего не знать, но все равно быть для доченьки с зятьком опорой и защитой.

– Отец не знает, чем дети промышляют?

– Ну, детишки-то уже большие, живут отдельно, могут и не отчитываться…

– Слушай, а может, этот твой преподаватель из УВД совсем им не отец – просто однофамилец.

– Может, не отец, может, папа, а может, и вообще батя…

Это он уже как-то машинально ответил, отключившись, опять что-то вычисляет. Ах какой он у нас деловой, если не мыслит, так уже и не существует! Но тут и меня посетила мысль:

– Тогда все эти убийства совершил Мюллер!

Дима на меня взглянул серьезно:

– У тебя есть основания так считать?

– Видел бы ты его!

Он улыбнулся:

– Такой урод, что только убийствами заниматься?

– А ты представь себе Штирлица с глазами змеи!

– Очень образно. Ты, Аська, у меня художник слова и инженер человеческих душ. Вот только наука юриспруденция теорию Ломброзо не признает. А если всерьез, то сам он всем этим заниматься не будет. Шестерку найдет.

Я пожала плечами. В мужских играх я не разбираюсь. Однако натура и логика не позволяли так просто сдаться.

– Но на дороге, когда на Иру напали, он сам был!

Дима поджал губу и уставился на меня. Постепенно глаза его чуть разъехались и стали параллельными. Наконец вернулись из туманной дали.

– А тогда, Ася, тем более пора тебе из фирмы исчезать.

– Зачем?

– Если они и впрямь начнут заметать следы и выискивать, кто мог их вычислить, ты первой в списке окажешься.

– А почему я?!

Выкрикнула – и заткнулась. И в самом деле, из наших их способны были обнаружить только мы с Сережкой да Валентина. Валентина… У меня дернулась щека. Вот она-то и покажет пальцем на нас со Шварцем. Жалко Сережку… Дура, а себя не жалко? У меня хоть детей нет… Меня постепенно охватывал ужас, но тут вздыбилось упрямство.

– Ладно, я – на подозрении. Но удирать нельзя. Если дело повернется так, как ты говоришь, то мое исчезновение лучше любого признания покажет, что я что-то знаю. А так – пришла на работу, ля, ля, три рубля… Все как всегда, а я – ни сном ни духом.

– Милая моя, но ты же ни соврать, ни прикинуться не умеешь.

– А ты хоть одну женщину встречал, чтоб не умела врать и прикидываться? Не люблю – это да. Но они-то напрямую тоже не станут спрашивать: а скажите-ка, Анна Георгиевна, не вы ли нас разоблачили? Мне и говорить-то ничего не надо, только помалкивать.

Он колебался долго, как весы в гастрономе. Наконец пробурчал неохотно:

– Ладно, может, ты и права. Но умоляю тебя, будь предельно осторожна – ни слова лишнего!

– Буду говорить, отстаньте все от меня, голова зверски болит.

– Допустим. Но смотри: чуть что не то почуешь, любую ерунду – ах, мне дурно! И бегом домой!

– Договорились.

Я зевнула так, что чуть челюсть не вывихнула. Время к двум, а завтра все равно на работу вставать!

– Дим, я спать пойду. В шесть подъем – хоть стреляй.

– Ладно. Я сейчас приду. Минут через пять – только приберу здесь.

Вот аккуратист!

Я добрела до постели и уснула раньше, чем голова коснулась подушки. Не знаю, когда он лег и сколько возился.

* * *

Только проинструктировав две группы, Мюллер успокоился. На всякий случай он решил проследить за обеими Гончаровыми. Судя по всему, Хозяйка права и сотрудниками пока можно не заниматься. Пока.

Первые донесения поступят завтра утром. А до тех пор нужно наконец отдохнуть.

* * *

Обычное рабочее утро, все как всегда. Если бы – как всегда! Завтрак мне, правда, подали, как герцогине, и бутерброды с собой завернули. Я представила себе герцогиню с бутербродами в сумочке и улыбнулась первый раз за это утро. Но дальше все покатилось по колее: туфли, метро, дождь.

В родном офисе меня встретила поляна разноцветных зонтиков, коллектив накладывал на пострадавшее от дождя лицо последние штрихи красоты. Ровно в восемь к себе проследовал Лаврук – и рабочий день, скрипнув, двинулся наезженным маршрутом: посетители, анкеты, распечатки.

Возле моего стола внезапно материализовался Серега – против обыкновения ничего не уронив и ни на что не наступив.

– Аська, ты опять вчера дела какие-то заканчивала?

– Здравствуй, Сереженька. Что ты имеешь в виду?

– Я говорю, ты вчера в офисе долго сидела?

– А что?

– А то! Машину на сеть не переключила – мы без свежей информации остались! Допустим, капать на тебя я не стану, но нельзя же так, в самом деле! На фига ты вообще все выходные тут торчишь? Дома дел мало? Или ты своему Будрайтису-Адомайтису отставку дала?

Иногда язык умнее головы. Я еще ничего сообразить. Не успела, я уже говорила искренним и виноватым голосом:

– Слушай, Серега, ну прости ты меня. Забыла совсем, ворона!.. Что же теперь делать будем?

– А ничего… Я всю машину распатронил – чиню вроде. Ну не будет у нас информации за одну ночь – и хрен с ней. А если были какие-то нужные письма, так еще раз напишут – мэйл-то не прошел. Так что живи спокойно.

– Сереженька, с меня бутылка.

– Не отделаешься…

И исчез – машину реанимировать, наверное.

Так. А теперь надо понять, зачем я Сережке соврала и не следует ли срочно восстановить истину.

На вчерашний день у меня полное алиби. Не была я вчера в офисе! А если б и была – я всегда на почту переключаюсь, ни разу проколов не было, еще чего!

Значит, кто-то другой на машине работал.

Сам Серега? Что-то на себя делал, а на меня бочку покатил, чтобы иметь свидетеля, что он тут ни при чем? Зачем? Он-то машину не забыл бы переключить. А хоть бы и забыл – прикрылся бы, точно так же, как сейчас меня прикрывает.

Юлька? Фиг ее в выходной день на работу заставишь выйти, она Дениску пасет!

Галка отчет делала? Нет, рано: отчет полугодовой, она еще не утрясла перечень новых форм – законы и инструкции родная держава меняет что ни день.

Анечка на машине только в игры играть умеет… может, приводила какого-то мальчика поразвлечься? Ключ у нее есть…

Лаврук? Не бывало такого в истории, чтобы господин шеф лично, в уик-энд… Это нас он зарядить может.

Валентина! Самое вероятное и самое логичное. Или следы заметает, или новую пакость затевает… Скорее первое. И что она найдет? Ой, а найдет, она-то знает, где и что искать. И что тогда?..

И тут, покинув кабинет, появился Лаврук. Что-то рано ему сегодня чайку захотелось!

– Дамы и господа!

А тон какой! Индюшоночек ты наш!

– Сегодня мы всем дружным коллективом должны прибыть к двум часам в «Татьяну», – он сделал драматическую паузу, – для получения премии!

– А разве Галя не поедет и не привезет? – удивилась Анечка.

– Поехать придется всем. Ну, кто получить хочет, само собой, – пошутило руководство. – Премия – из директорского фонда, значит, в дирекции ее и получать. Считаю дальнейшие разговоры излишними. Все. Продолжайте трудиться.

Мой опыт подсказывал последнюю его фразу, но я предпочла дождаться.

– Анечка, чайку сделай, пожалуйста.

Не ошиблась.

Но видно мне не суждено было сегодня спокойно поработать.

Не успела я сесть за стол, как позвонила Надежда и накинулась на меня с претензиями:

– Я тебе весь день звонила! Всю пятницу! Где тебя носит?

Ей говорить, что от потопа соседей спасала, не стоит – она и домой мне звонила наверняка.

– А что случилось, Надюша?

– Узнала я кое-что про… что ты просила. Приходи скорее!

– Слушай, я не могу сейчас – народу тьма!

– А в перерыв?

– А в перерыв мы едем все в генеральную дирекцию.

– Какие деловые!

– Надюшка, заходи ко мне лучше ты. Тебе же все равно к метро! Ну и вот – соком напою, ты все и расскажешь!

– Ну ладно, – разочарованно буркнула Надя. – Тогда после шести.

– Договорились.

Насобирала сплетен, ласточка моя, с языка капают… Ничего, подождут до вечера. Ничего Надиным новостям не сделается, если уж с пятницы до понедельника долежали…

Мы усердно трудились до самого часу дня – люди действительно были, правда не навалом, а так, чуть-чуть. Я даже успела порядок у себя в столе навести – вспомнила, какой Димка аккуратист, и даже стыдно стало: а я-то, женщина и такая неряха. Потом нанесли на себя приличные лица и спустились вниз.

Лаврук отпирал машину.

– Ну что, шеф, подвезешь?

Юлечке, понятное дело, ножками топать тяжеловато…

– Подвезу, конечно.

Добрый у нас шеф. Иногда.

– Значит, так: ты, Юлия, впереди поедешь, а вас, тощая команда, я всех на заднее сиденье погружу.

Тощая команда – это все остальные женщины нашей фирмы. Мы и впрямь в скромном теле и почти одинакового роста, только Анечка у нас бройлер. Вымахала. Когда-то мы даже вчетвером в Лавруковом «жигуленке» сзади помещались.

– А тебе, Сережа, придется самому добираться, уж извини.

– Ладно, я пошел. Только очередь мне займите.

Какая очередь? В кассу? А, это он так шутит – вон, ухмыляется. Вот что значит плохо спать ночью! Не соображаю ничего – как вареная.

Затрамбовались в машину, поехали.

В «Татьяне» тихо – тоже перерыв. Касса, правда, открыта – нас ждут. Лаврук первым получил свой конверт и куда-то в горние выси отбыл, к начальству. Мы тем временем сами из себя очередь создали. Пока получали, прибыл Сережа. Стоим, директора ждем – на работу возвращаться.

Появился наш шеф – сияет.

– Дамы и господа! По случаю получения премии и в связи с распоряжением руководства отправляйтесь по домам. Всем объявлен выходной.

– Ура руководству, – удивленно сказал Шварц.

– Завтра – на трудовую вахту. А сегодня – гуляем!

И Лаврук исчез первым. Гулять, вероятно.

Юля и Галка тут же растворились – дети, семьи и прочее. Валентина даже машину взяла – торопится, пока муж добрый.

Серега посмотрел на меня:

– Ну что, Анна Георгиевна, потопали домой?

Плохая вещь неожиданная свобода! Не знаешь, что с ней делать.

Ой, ко мне ж Надька должна прийти!

– Нет, Сереженька, я, наверное, к подруге съезжу. Сто лет у нее не была. Вот позвоню и поеду.

– Тогда будь здорова.

– Привет!

Я пошла к Жанке в бухгалтерию – от нее позвонить можно. И не виделись давно, честно говоря.

Поболтали. Потом я Диме позвонила – как всегда, нет на месте. На автоответчик наговорила, что из «Татьяны» звоню и чтобы меня после работы не встречал, а ехал домой – я освободилась рано. Потом Надю обрадовала, что сама приеду, и двинулись в путь за новостями.

Но из «Татьяны» так просто не уйдешь – все кругом знакомые. Не успела из бухгалтерии выйти, встретила Оксанку – та мне на шею кинулась, плачет, обнимает, целует: ей Генка предложение сделал! Я тоже как дура поревела – радовалась за них. Потом она снова давай мне Генкиного друга сватать, я уж не знала, как отбояриться, и вдруг щелкнуло у меня в мозгах. Я по сторонам таинственно оглянулась и начала ей вполголоса рассказывать, что познакомилась с одним преподавателем из юридического, интересный мужик, говорит, вдовец, но так – моложавый, теннисист. Только что меня смущает – зовут его Кучумов Дмитрий Николаевич, представляешь? Вдруг это манохинской Валентины папочка?

Оксанка плечами пожимает – ну и что? А я объясняю, что неохота к генеральному в родню лезть, хоть до этого пока очень далеко, но лучше знать заранее. Она говорит, а спроси у Вальки, она баба простая, я говорю, ну уж нет… А потом, будто только что сообразила: а ты загляни к ней в анкету, ты же у нас отдел кадров по совместительству…

И тут на нас налетела Леночка Рыбальченко: девчонки, а о чем вы тут секретничаете, я тоже хочу! Оксанка засмеялась, чмокнула меня, ее, пообещала позвонить, если что узнает, и бросила нас вдвоем.

Вот с кем давно не виделись – года три, наверное. Ну, два с половиной – это точно. Я тогда в «Татьяне» просто менеджером трудилась, а Елена – маклером в риэлтерский отдел пришла. Тогдашние две смежные комнаты нашей многоотраслевой фирмы позволяли нам общаться много и с удовольствием.

Ленка накинулась на меня, а я – на нее. Сначала, в порядке разведки, мы друг дружку о всяких мелочах расспрашивали. Потом пошли разговоры где и кто…

Ленка жаловалась на деток своих, на мужа. Но мне показалось, что как-то по привычке: – плачь больше – карта слезу любит.

Я рассказала об общих знакомых, потом пару баек из жизни родного агентства – о нашем контингенте можно повествовать бесконечно и в красках. А потом возник неизбежный вопрос: где ты теперь?

Ну, со мной было все ясно. А вот Елена оказалась труженицей того самого аптечного подразделения, где аспирин фасуют: она и менеджер, и второй бухгалтер, и секретарша на телефоне, и мальчик на побегушках. Потому что господа фармацевты – ребята на подъем тяжелые.

– А тут – третий прокол за полгода! – пожаловалась Елена и высказалась на фармацевтическом языке. Но, по-моему, это все-таки была не латынь.

На мой робкий вопрос, что такого ужасного произошло, она ответила, что не знаю я специфики ее работы. Что правда, то правда, не знаю.

А специфика, оказывается, состоит в том, что приходят банки с аспирином блоками по четыре, в термоусадочной пленке. И только в том случае, если пленка и тара не повреждены, с этим сырьем начинают работу. А тут – третий раз уже! – приходит банка с явным дефектом, крышка перекошена, святым духом держится. А это же лекарство! Черт знает что туда могло попасть – и свет, и вода, и пыль. А потом доказывай, что покупатель отравился по вине зарубежного поставщика…

В общем, сейчас Лена как раз такую отбраковку в юротдел к Мюллеру и привезла – пусть рекламацию пишут, скандал устраивают. Мы (тут она сделала гордое лицо) с ненадежным товаром работать не будем. Серьезное дело, Мюллер даже человека на машине при – слал осмотреть на месте, а потом они уже эту банку в четыре руки плюс шофер в гендирекцию доставили.

В общем, сдала она дрянь эту, акт составили и едет сейчас обратно – своему непосредственному начальству акт отвозить.

Она явно торопилась и, хоть простояли мы минут пятнадцать всего, частенько на часы поглядывала.

Я решила больше ее не задерживать:

– Ладно, Аленка, разбежались. Ты торопишься, я тоже. И незачем гендирекции глаза мозолить.

Мы вместе вышли из конторы, договорились созвониться и встретиться еще в этом тысячелетии. Лена побежала к трамваю, к своему начальству на Черногузовку возвращаться. Видно, Ленка не такой важный груз, как банка со съехавшей крышкой, чтоб ее на служебной машине отвозить.

А я прямо у дверей увидела знакомую рослую фигуру. Мой рыцарь маячил метрах в двадцати от «Татьяны». Всегда мы на дежурстве, всегда мы на посту. Видно, успел с автоответчиком пообщаться. Ну шустрый! Вот такого я не ожидала – собралась ведь к Надежде, как вольная птица. А теперь надо как-то ненавязчиво уйти из-под опеки В. Колесникова, и так, чтобы он не догадался, что не домой еду. А если он тоже с работы смылся?

– Девушка, вы куда?

– Да вот, с мужчиной хочу встретиться. А вы задерживаете!

– Привет, Лиса!

– Взаимно.

Я подставила Диме щеку для поцелуя.

– Каким ветром в наши края? – это спросил Дима.

Я гордо показала конверт с надписью «Премия».

– Вот, собираюсь прокутить.

– А, ну да, с мужчиной.

Я рассмеялась.

– Слушай, мой генерал, ты насовсем освободился или на минуточку?

Он глянул на часы:

– Еще минуточек двадцать могу погулять.

– Тогда пошли кофе попьем и поговорим тихонечко. Чего же на виду у фирмы маячить?

Мы перешли через дорогу и заняли столик у окна крошечной кафешки «Китеж». Под кофе я и выложила своему Мегрэ историю, которую мне Ленка сейчас рассказала. Пусть думает – ему привычней.

Он опять посмотрел на часы. Видно, время поджимало. А все-таки выкроил, чтобы меня лишний раз увидеть! Я его чмокнула, пожелала успешно крепить родину трудом, еще раз напомнила, что меня сегодня встречать не надо, и ускакала. Давно пора было бежать к Надежде.

* * *

Артур Митрофанович неспешно просматривал вчерашние рапорты наблюдения. Они могли быть написаны чем угодно и на чем угодно. Но обязательно в письменном виде – так агент упорядочивает свои наблюдения, да и меньше риска потерять что-нибудь при пересказе.

Так, старшая Гончарова днем уезжала. В черном платье и косынке, как на похороны. Однако проследовала в частную квартиру по адресу такому-то, хозяин (по списку в подъезде) – Шевченко В.М. Пробыла три часа, вернулась домой, никуда не заезжая.

Младшая из дому не выходила. На телефонные звонки никто не отвечал. Соседки на лавочке у подъезда ничего не знают. А вот это уже лучше. В шесть появилась еще одна соседка, Сергеевна. Говорит, что в пятницу днем видела, как Ира вместе с подружкой уходила куда-то в сторону троллейбуса, одеты обе по-дачному, в руках дорожные сумки. Уехали, наверное. Ира за год, пока за границей была, совсем красавицей стала. Описание подружки Иры: чуть постарше, невысокая, тоненькая, рыжая… Нет, нормально шли, хихикали, как все девки молодые…

Шустрая телка! Не успела домой появиться – и тут же усвистала куда-то. А подружке-то наверняка расскажет, та – другим подружкам… Снежный ком.

Кононенко полистал остальные шпаргалки – нет, до конца ночной смены наблюдения с воскресенья на понедельник домой не возвращалась.

Да, негусто… Хотя думать есть над чем: если бы просто на дачу выезжала, как все, на выходные, вечером в воскресенье вернулась бы. Так… Простая причина: на работу ей не надо, могла и задержаться. Причина посерьезней: нападение на дороге ее напугало, решила на время убраться с глаз долой. Причина самая чреватая: объект убрали из-под наблюдения. «Кречеты»? Те на машине приехали бы. Тогда кто?

Маленькая, худая, рыжая… В этой Гончаровой 178 сантиметров полтора года назад было, сейчас могла еще подрасти, рядом с ней любая нормальная женщина маленькой покажется. И тоненькой, кстати, тоже. Рыжая? Мало ли кого рыжей назовут! В этих краях и любую блондинку могут рыжей назвать, тут кто не черные – все рыжие…

Ладно, рано тревогу бить. Нет девки дома – значит, и другим ее не найти. Милиция и так уже все знает, что она в посольстве рассказывала, а по сообщениям из манохинских каналов, ничего опасного она там не сообщила. Может, журналюги и выдоили бы что-нибудь, но есть основания надеяться, что после несчастного случая с господином Родимцевым поостерегутся…

Он посидел в кабинете. Вышел, прошелся по коридору. Мимо бухгалтерии, ВЦ, мимо кассы. По времени люди Лаврука должны сейчас находиться у кассы, деньги получать.

Маленькая, тощая, рыжая – мало ли их таких, вон, стоит в очереди, пожалуйста: невысокая, стройная, рыжеватая. Мало ли…

Кононенко остановился поодаль – для того и вышел, чтоб своими глазами на людей посмотреть.

Лаврука он знал в лицо. Здоровенная телка, брюнетка – похоже, секретарша Баранцева. Точно, дура дурой. Дальше, рядом с Хозяйкой, – это кто? Невысокая, аккуратная, крашеная. При желании и на эту можно сказать рыжая. Правда, не тощая. А в рапорте и не написано «тощая», соседка так сказала: «тоненькая». Дальше та самая рыжеватая, которую он первую приметил, рядом с толстухой. Это менеджер, Кириченко.

Через пару минут примчался парень – длинный, лохматый, белый, в очередь стал. Это, выходит, Шварц? А так ведь не скажешь. Приткнулся в хвост, кричит:

– Аська, ты мне очередь заняла?

Рыжеватая повернулась, ответила:

– А как же, ты за мной, я всех предупредила.

А сама последняя стоит.

Аська. Значит, та, крашеная, бухгалтер, Белова Галина Артемовна.

Итак, Иващенко Анна Георгиевна, умная и скрытная… Можно добавить: вперед не лезет, похоже, имеет склонность к юмору. А также: невысокая, тоненькая, рыжая. Интересно.

Шварц Сергей Леонидович. С виду безвредный, по Хозяйкиному рассказу ждал чего-то серьезнее. Но не надо спешить с выводами. Этих недооценивать нельзя. Опасный народ.

Артур Митрофанович еще раз окинул очередь внимательным взглядом и отправился в отдел кадров – покопаться в личных делах.