Текст книги "Худой мужчина. Окружной прокурор действует"

Автор книги: Эрл Стенли Гарднер

Соавторы: Дэшилл Хэммет
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

IX

Нора сказала:

– Тебе просто похвастаться захотелось. А зачем? Я же знаю, что от тебя пули отскакивают. Мне-то этого доказывать не нужно.

– От того, что я встану, хуже не будет.

– А если хоть денек полежишь, тоже хуже не будет. Доктор сказал…

– Если бы он хоть что-то понимал, он бы себе насморк вылечил. – Я сел и спустил ноги на пол. Аста принялась щекотать их языком.

Нора принесла мне тапочки и халат.

– Ладно, железный человек, вставай, раз уж хочешь кровью ковер запачкать.

Я осторожно встал. В общем, все обстояло нормально – надо было не слишком активно двигать левой рукой и держаться подальше от лап нашей Асты.

– Ну подумай здраво, – сказал я. – Впутываться во все эти дела я не хотел и не хочу. Но много ли я выиграл от своего невмешательства? Теперь мне так просто из игры не выйти. Надо бы во всем разобраться.

– Давай уедем, – предложила она. – На Бермуды или в Гавану на недельку-другую или обратно на побережье.

– Все же в полиции надо что-то сказать насчет пистолета. А вдруг окажется, что это тот самый пистолет, из которого ее убили?

Это они сейчас и выясняют, если уже не выяснили.

– Думаешь, это тот пистолет?

– Можно только гадать. Сегодня сходим к ним на обед и…

– Никуда мы не сходим. Совсем с ума сошел? Хочешь с кем-то повидаться – пусть сюда приходят.

– Это не одно и то же. – Я обнял ее. – А насчет этой царапины не беспокойся. Я в норме.

– Опять выпендриваешься, – сказала она. – Хочешь, чтобы все видели, какой ты герой, даже пуля не остановит.

– Успокойся.

– Не успокоюсь. Я не собираюсь, чтобы ты…

Я прикрыл ей рот ладонью.

– Я хочу видеть Йоргенсенов вместе, в домашней обстановке. Я хочу видеть Маколея и хочу видеть Стадси Берка. На меня же со всех сторон давят. Хватит! А то тычут, как слепого щенка. Пора самому во всем разобраться.

– Ты ужасно упрямый все-таки, – недовольно сказала она. – Пять часов только. Приляг, одеваться еще не пора.

Я пристроился на диване в гостиной. Мы послали за вечерними газетами. Выяснилось, что Морелли нанес мне две раны (это по сообщению одной газеты, а согласно другой – целых три), когда я пытался арестовать его за убийство Джулии Вулф, и что я при смерти – настолько при смерти, что ни навестить меня, ни переправить в больницу невозможно. Рядом с фотографией Морелли была помещена и моя – тринадцатилетней давности, в какой-то дурацкой шляпе. Я вспомнил, что так меня сфотографировали, когда я занимался взрывом на Уолл-стрит. Дополнительные сообщения по убийству Джулии Вулф были по большей части маловразумительны. Мы читали их, когда прибыла наша штатная гостьюшка Дороти Винант.

Голос ее я услышал уже из передней, когда Нора открыла ей:

– Внизу не захотели передать вам, что это я. Пришлось тайком пробираться. Пожалуйста, не прогоняйте меня. Я могу помогать вам ходить за Ником. Я все буду делать. Нора, ну пожалуйста.

И только тут Норд смогла вставить:

– Заходи.

Дороти вошла и вытаращилась на меня:

– Но… но в газетах пишут, что вы…

– Я похож на умирающего? С тобой-то что приключилось?

Нижняя губа у нее распухла, в уголке был порез, на щеке – синяк, на другой – две царапины от ногтей, а глаза красные и припухшие.

– Мамочка избила, – сказала она. – Вот, смотрите. – Она сбросила пальто на пол, расстегнула платье, оторвав при этом пуговицу, вытащила руку из рукава, спустила платье и показала спину. На руке были темные синяки, а на спине – красные полосы крест-накрест. Она заплакала. – Видите?

Нора обняла ее.

– Бедненькая.

– За что она тебя избила? – спросил я.

Она отвернулась от Норы и опустилась на колени возле дивана. Подошла Аста и потрогала ее носом.

– Она решила, что я… я пришла рассказать вам про отца и Джулию Вулф. – Слова ее прерывались рыданиями. – Она затем и пришла сюда… выяснить… а вы ее убедили, что это не так. Вы… вы внушили ей… и мне тоже… что вам до всего этого дела нет… и все было хорошо, пока она не прочла в газетах… Тогда она поняла, что вы обманываете… что вы этим занимаетесь… И она избила меня… Хотела, чтобы я ей рассказала… что я сказала вам…

– И что же ты ей рассказала?

– Я ничего… ничего не могла сказать. Не могла же я ей сказать про Криса. Ничего не могла сказать.

– А он при этом был?

– Да.

– И позволил тебя так избить?

– Но он… он ее никогда не останавливает.

Я сказал Норе:

– Ради бога, давайте выпьем.

– Конечно. – Нора подняла пальто Дороти, положила на спинку кресла и пошла в буфетную.

Дороти сказала:

– Ник, позвольте мне остаться. Я докучать вам не буду, честное слово, и вы же сами сказали, что от них нужно уйти. Ведь правда, сказали? А больше идти мне некуда. Ну пожалуйста.

– Спокойно. Тут нужно немножко подумать. Знаешь, я ведь боюсь Мими не меньше твоего. Она думает, что ты мне кое-что рассказала, – что же именно?

– Она, скорей всего, что-то знает об этом убийстве и думает, что я это тоже знаю. А я не знаю. Честно, Ник, ничего не знаю.

– Экое счастье! – сердито сказал я. – Но слушай, сестренка, кое-что ты все-таки знаешь. С этого-то мы и начнем. Выкладывай все начистоту с самого начала – или я не играю.

Она дернула рукой, как будто собиралась перекреститься:

– Клянусь, все расскажу.

– Чудненько. Теперь выпьем. – Мы взяли у Норы по стакану. – Сказала ей, что уходишь насовсем?

– Ничего не сказала. Может, она думает, что я еще в своей комнате.

– Уже неплохо.

– Вы меня назад отправить хотите? – всхлипнула она.

Опустив стакан, Нора сказала:

– Нельзя же ребенка оставлять там, где над ним так измываются.

– Т-с-с. Не знаю. Я просто подумал, что раз уж мы собираемся туда на обед, так лучше, чтобы Мими не знала…

Дороти посмотрела на меня глазами, полными ужаса, а Нора заявила:

– Вряд ли я пойду с тобой туда.

Тогда Дороти затараторила:

– Но мама вас не ждет. Я даже не знаю, будет ли она дома. В газетах пишут, что вы при смерти. Она не знает, что вы придете.

– Тем лучше, – сказал я, – мы устроим им сюрприз.

Она приблизила ко мне свое побледневшее лицо и от волнения даже пролила немного виски мне на рукав.

– Не ходите. Нельзя туда сейчас. Послушайте меня. Послушайте Нору. Вам нельзя туда. – Она обратила бледное лицо к Норе: – Что, неужели можно? Скажите, что нельзя.

Нора, не сводя темных глаз с моего лица, сказала:

– Постой, Дороти. Он знает, что надо делать. Так как, Ник?

Я выразительно посмотрел на нее:

– Ничего я толком не знаю. Если скажешь, что Дороти останется здесь, она останется. Спать, думаю, она может с Астой. А в остальное, пожалуйста, не вмешивайтесь. Я не знаю, что намерен делать, потому что не знаю, что намерены делать со мной. Я должен это выяснить. Я должен это выяснить своими средствами.

– Мы не будем мешать, – сказала Дороти. – Не будем, Нора?

Нора продолжала безмолвно смотреть на меня.

Я спросил Дороти:

– Откуда ты взяла пистолет? И на сей раз ничего не сочиняй.

Она облизала нижнюю губу, лицо ее немного порозовело. Она откашлялась.

– Внимание, – сказал я, – если опять будут враки, позвоню Мими, чтобы забрала тебя.

– Дай ей сказать, – вмешалась Нора.

Дороти снова прокашлялась.

– Можно… можно расскажу вам, что со мной произошло, когда я была совсем маленькой?

– А к пистолету это имеет отношение?

– Не совсем. Но вы тогда поймете, почему…

– Тогда не надо. Как-нибудь в другой раз. Откуда у тебя пистолет?

– Лучше б вы мне позволили… – Она опустила голову.

– Так откуда у тебя пистолет?

Ее голос был еле слышен:

– От человека из бара.

Я сказал:

– Я знал, что мы наконец-то услышим правду. – Нора нахмурилась и покачала головой в мою сторону. – Ладно, допустим. Из какого бара?

Дороти подняла голову:

– Не знаю. Кажется, на Десятой авеню. Ваш друг, мистер Квинн, должен знать. Он меня туда привел.

– Вы с ним встретились после того, как ушли от нас в тот вечер?

– Да.

– Случайно, я полагаю?

Она с упреком посмотрела на меня:

– Ник, я пытаюсь вам правду рассказать. Я обещала встретиться с ним в месте под названием «Пальма-клуб». Он записал мне адрес. И после того как я попрощалась с вами и с Норой, я с ним там встретилась и мы ходили по разным местам и кончили там, где я достала пистолет. Ужасно хулиганское заведение. Спросите его, если не верите.

– Тебе Квинн оружие достал?

– Нет. Он тогда отрубился. Положил голову на стол и заснул. Я его там и оставила. Мне сказали, что они его доставят домой.

– А пистолет?

– Сейчас-сейчас. – Она начала краснеть. – Он сказал мне, что там собираются вооруженные бандиты. Потому я и попросила свести меня туда.

А когда он заснул, я разговорилась там с одним дядькой, ужасно бандитского вида. Все это было так интересно. И все время я не хотела идти домой. Мне хотелось вернуться сюда, но не знала, пустите ли. – Теперь лицо ее было совсем пунцовым, и слова она от смущения произносила невнятно. – И я подумала, что, может, если я… если вы решите, что я попала в переделку… и, кроме того, я не чувствовала бы себя, по крайней мере, такой дурой. В общем, я попросила этого ужасного бандитского гангстера, или не знаю кого, не продаст ли он мне пистолет или не скажет, где купить. Сначала он решил, что я шучу, и засмеялся, но я сказала ему, что я всерьез, но он продолжал ухмыляться, а потом сказал, что пойдет узнает, а когда вернулся, сказал – да, он может мне достать, и спросил, сколько я заплачу. Денег у меня было немного, и я предложила ему браслет, но он, наверное, подумал, что браслет того не стоит, потому что он сказал – нет, ему деньги нужны, и тогда я дала ему двенадцать долларов – у меня только доллар оставался, на такси, – и он дал мне пистолет, и я пришла сюда и сочинила, будто домой боюсь идти из-за Криса. – Она закончила в таком темпе, что все слова слились, и она вздохнула, словно была рада, что наконец кончила.

– Выходит, Крис к тебе не приставал?

Она прикусила губу.

– Да, то есть… не до такой степени. – Она взяла меня за руки и вплотную приблизила ко мне лицо. – Вы должны мне верить. Если бы это была неправда, я не рассказала бы вам, не выставила бы себя такой дешевкой, такой дурой лживой.

– Разумнее было бы тебе не поверить, – сказал я. – Двенадцать монет – что-то маловато. Впрочем, пока пусть будет так. А ты знала, что в тот день Мими собиралась зайти к Джулии Вулф?

– Нет. Я даже не знала, что она отца разыскивает. Они мне в тот день не сказали, куда идут.

– Они?

– Да. Крис вместе с ней вышел из дома.

– Во сколько?

Она наморщила лоб.

– Должно быть, около трех, в общем, после полтретьего, потому что я помню, что опаздывала: мы договорились с Элли Гамильтон пройтись по магазинам. Я спешила, одевалась.

– Они вернулись вместе?

– Не знаю. Когда я пришла, они были дома.

– Во сколько?

– В седьмом часу. Ник, вы думаете, что они… Ой, я вспомнила, что она сказала, когда одевалась. Не помню, что сказал Крис, но она сказала: «Когда я спрошу, уж мне-то она ответит», и сказала так, словно она – французская королева. Они иногда так разговаривает, вы же знаете. Больше я ничего не слышала. Это что-то значит?

– А когда ты пришла домой, что она тебе сказала про убийство?

– Ой, только как обнаружила ее, и как огорчилась, и про полицию, и все такое.

– Она была потрясена?

Дороти покачала головой.

– Нет, только взволнована. Вы же знаете мамочку. – Мгновение она смотрела на меня, а потом тихо спросила: – Вы думаете, что она как-то в этом замешана?

– А ты как думаешь?

– У меня и в мыслях не было, вернее, я думала про отца. – Немного позже она печально сказала: – Если это он сделал, то только потому, что он не в себе. А она могла бы убить кого угодно, если бы захотела.

– Вовсе не обязательно, что это кто-то из них, – напомнил я. – Полиция вроде задержала по подозрению Морелли. А зачем ей понадобилось найти отца?

– Из-за денег. Мы разорены – Крис спустил все. – Она опустила уголки рта. – В этом, думаю, все мы ему помогали, но он больше всех промотал. Мама боится, что, если у нее не будет денег, он ее бросит.

– Откуда ты знаешь?

– Слышала их разговор.

– Думаешь, и в самом деле бросит?

Она убежденно кивнула головой:

– Если у нее денег не будет.

Я посмотрел на часы и сказал:

– Остальное подождет, пока мы не вернемся. Во всяком случае, сегодня можешь остаться здесь. Устраивайся поуютней, закажи в ресторане обед, пусть принесут. Тебе, пожалуй, лучше не выходить.

Она посмотрела на меня с несчастным видом и ничего не сказала.

Нора потрепала ее по плечу:

– Я не понимаю, Дороти, что он делает, но, если он говорит, что нам надо пойти на этот обед, он, наверное, знает, что говорит. Иначе…

Дороти улыбнулась и поспешно поднялась с пола.

– Я вам верю и глупить больше не буду.

Я позвонил администратору и попросил принести почту. Было два письма Норе, одно мне, несколько запоздалых рождественских открыток, счета за переговоры и телеграмма из Филадельфии:

«НИКУ ЧАРЛЬЗУ

НОРМАНДИЯ – НЬЮ-ЙОРК – НЬЮ-ЙОРК

СВЯЖИТЕСЬ ГЕРБЕРТОМ МАКОЛЕЕМ ОТНОСИТЕЛЬНО УСЛОВИЙ ПРОВЕДЕНИЯ РАССЛЕДОВАНИЯ УБИЙСТВА ВУЛФ ТЧК ПОДРОБНЫЕ РАСПОРЯЖЕНИЯ ПЕРЕДАНЫ МАКОЛЕЮ ТЧК ИСКРЕННЕ ВАШ КЛАЙД МИЛЛЕР ВИНАНТ».

Я вложил телеграмму в конверт вместе с запиской о том, что я только что получил ее, и с посыльным отправил в полицейское управление, в отдел убийств.

X

В такси Нора спросила:

– Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?

– Уверен.

– И что это не будет для тебя слишком тяжело?

– Да, я здоров. Как тебе рассказ девчонки? Она засмеялась.

– Ты-то ей, конечно, не поверил?

– Боже сохрани, – по крайней мере, пока еще не поверил.

– Конечно, ты в таких вещах понимаешь больше, чем я, – сказала она, – только мне кажется, что она все-таки старалась сказать правду.

– У тех, кто старается, и выходит самое вранье. Говорить правду ведь очень трудно, особенно если такой привычки нет.

– Разумеется, мистер Чарльз, вы величайший знаток человеческой природы. Разве нет? Как-нибудь обязательно расскажи мне о своем детективном прошлом.

Я сказал:

– Купить пушку в кабаке за двенадцать… Может быть, конечно, но…

Пару кварталов мы проехали молча. Потом Нора спросила:

– Что же ты все-таки против нее имеешь?

– Папаша у нее ненормальный. Вот ей и взбрело в голову, что и она сама тоже.

– Откуда ты знаешь?

– Ты спросила. Я и отвечаю.

– То есть ты точно не знаешь?

– То есть вот что я имею против. Не знаю, действительно ли Винант сумасшедший, не могу сказать, унаследовала ли она это. Но ей кажется, что на оба эти вопроса следует утвердительный ответ. Оттого-то она и чудит.

Когда мы остановились перед жилым домом под названием «Кортленд», она сказала:

– Это ужасно, Ник. Кто-то должен…

Я ответил, что не знаю, возможно, Дороти и права. Не исключаю, что в эту самую минуту она мастерит кукольный костюмчик для Асты.

Внизу мы попросили сообщить Йоргенсенам о нашем прибытии, и, после некоторой заминки, нам было позволено подняться. Когда мы вышли из лифта, в коридоре нас встретила Мими – встретила с распростертыми объятиями и потоком слов.

– Проклятые газеты! Я чуть с ума не сошла от всего этого вздора, будто вы на пороге смерти. Я два раза звонила, но меня не захотели соединить с вашим номером и о вашем состоянии тоже ничего не сказали. – Она держала меня за руки. – Я так рада, Ник, что это все неправда, и пусть даже из-за этого вам придется удовольствоваться нашим скромным-прескромным обедом. Естественно, я вас не ждала, и… Но как вы бледны! Вам и вправду досталось.

– Не очень, – сказал я. – Пулей бок оцарапало, но все это пустяки.

– И, несмотря на все, вы пришли к обеду! Это очень мило, но боюсь, что и глупо тоже. – Она обратилась к Норе: – Вы уверены, что было разумно позволить ему…

– Я не уверена, – сказала Нора, – но он сам пожелал прийти.

– Мужчины такие идиоты! – сказала Мими и слегка приобняла меня. – Они либо делают из мухи слона, либо не обращают внимания на то, что может… Однако заходите. Позвольте, помогу вам.

– Да ничего, не надо, – заверил я, но она настойчиво довела меня до кресла и усадила туда, обложив полдюжиной подушек.

Вошел Йоргенсен, пожал мне руку и сообщил, что рад видеть меня более живым, чем о том сообщают в прессе. Он склонился над Нориной рукой:

– Нижайше прошу прощения еще на одну минутку, я только закончу приготовление коктейлей. – Он вышел.

Мими сказала:

– Не знаю, где Дорри. Наверное, ушла куда-нибудь и дуется. У вас ведь нет детей?

– Нет, – сказала Нора.

– Многого же вы лишены, хотя иногда дети – сущее наказание. – Мими вздохнула. – Боюсь, что мне не хватает строгости, и если все же иногда приходится пожурить Дорри, она воображает себе, что я какой-то совершеннейший изверг. – На лице ее появилось выражение радости: – А вот и другое мое чадо. Гилберт, мистера Чарльза ты помнишь. А это миссис Чарльз.

Гилберт Винант был на два года младше сестры, нескладный и бледный юный блондин восемнадцати лет с маленьким подбородком под безвольным ртом. Огромные, замечательно ясные голубые глаза и длинные ресницы придавали ему несколько женственный вид. Я сильно надеялся, что он уже не тот противный, надоедливый плакса, каким он был в детстве.

Йоргенсен внес коктейли, а Мими настояла на том, чтобы ей рассказали о происшествии в нашем номере. Я рассказал, придав при этом событиям еще меньше смысла, чем в них было на самом деле.

– С какой стати ему было к вам приходить?

– Бог знает. Я тоже хотел бы знать. И полиция. Гилберт сказал:

– Где-то я читал, что, когда закоренелых преступников обвиняют в том, чего они не совершали, это их выбивает из колеи гораздо больше, чем других людей. Вы полагаете, и здесь так могло быть, мистер Чарльз?

– Очень возможно.

– Кроме тех случаев, – добавил Гилберт, – когда это что-то значительное, что-то такое, чего им самим хотелось бы совершить.

Я снова заметил, что это очень возможно.

Мими сказала:

– Ник, если Гил начнет приставать к вам со всякой околесицей, не церемоньтесь с ним. У него голова книгами забита. Милый, принеси нам еще по коктейлю.

Он пошел за шейкером. Нора и Йоргенсен в углу перебирали пластинки.

Я сказал:

– Сегодня я получил телеграмму от Винанта.

Мими настороженно оглядела комнату, затем подалась вперед и спросила почти шепотом:

– И что в ней?

– Хочет, чтобы я узнал, кто убил ее. Телеграмма отправлена из Филадельфии сегодня днем.

Она тяжело дышала.

– И вы займетесь этим?

Я пожал плечами.

– Я передал телеграмму в полицию.

Подошел Гилберт с шейкером. Йоргенсен и Нора поставили на граммофон «Маленькую фугу» Баха. Мими быстро выпила свой коктейль и велела Гилберту налить еще.

После этого он уселся и сказал:

– Позвольте спросить вас: можно определить наркомана, просто посмотрев на него? – Он слегка дрожал.

– Очень редко. А что?

– Просто интересно. Даже если это заядлый наркоман?

– Чем дальше они продвинулись, тем легче заметить какие-то отклонения. Но не всегда можно быть уверенным, что дело тут в наркотиках.

– И еще, – сказал он, – Гросс говорит, что, когда ударят ножом, сначала чувствуешь что-то вроде толчка и только потом начинает болеть. Это так?

– Так – если ударят достаточно сильно и достаточно острым ножом. С пулей то же самое – сначала чувствуешь только удар, а если пуля маленького калибра и в стальной оболочке, то и удар небольшой. А остальное начинается, когда в рану попадает воздух.

Мими допила третий коктейль и сказала:

– По-моему, вы оба ведете себя ужасно неприлично, особенно после того, что произошло сегодня с Ником. Пожалуйста, Гил, постарайся найти Дорри. Кого-то из ее подруг ты же должен знать. Позвони им. Конечно, она скоро явится, но мне за нее неспокойно.

– Она у нас, – сказал я.

– У вас? – Очень может быть, что изумление ее не было наигранным.

– Она пришла днем и попросилась немножко побыть у нас.

Мими страдальчески улыбнулась и покачала головой.

– Молодежь! – Улыбка исчезла. – Немножко?

Я кивнул.

Гилберт, которому явно хотелось задать мне новый вопрос, не проявлял никакого интереса к разговору своей матери со мной.

Мими еще раз улыбнулась и сказала:

– Жаль, что она вас и вашу жену так обременяет, но мне как-то полегче стало, когда узнала, что она у вас, а не неизвестно где. Когда вы вернетесь, она уже успокоится. Так будьте добры, отправьте ее домой. – Она налила мне коктейль. – Вы к ней уж очень добры.

Я промолчал.

Гилберт начал:

– Мистер Чарльз, а преступник – я хочу сказать, профессиональный преступник – обычно?…

– Гил, не перебивай, – сказала Мими. – Так вы ее отправите домой? – Держалась она очень мило, но всё же была, как сказала Дороти, «французской королевой».

– Она может остаться, если захочет. Норе она по душе.

Она погрозила мне согнутым пальцем:

– Смотрите, не испортите мне ее. Полагаю, она вам всякой чепухи про меня наговорила?

– Что-то про какое-то избиение.

– Ну вот, – сказала Мими с таким самодовольным видом, будто уже сумела доказать нам свою правоту. – Нет, Ник, придется вам все же послать ее домой.

Я допил коктейль.

– Ну же? – сказала она.

– Она может остаться, если захочет, Мими. Нам с ней неплохо.

– Это просто смешно. Ее место дома. Желаю, чтоб она дома была. – Она заговорила резко. – Она всего-навсего ребенок, нечего потакать ее глупостям.

– Я и не потакаю. Хочет оставаться – пусть остается. Голубым глазам Мими очень шло злобное выражение.

– Она мой ребенок, и она несовершеннолетняя. Вы были к ней очень добры, но сейчас вы не добры ни ко мне, ни к ней, и я этого не потерплю. Если вы ее домой не отправите, я приму меры, и она будет дома. Мне бы не хотелось неприятностей, но… – Она наклонилась и медленно, отчетливо произнесла: – Она отправится домой.

Я сказал:

– Мими, вы хотите со мной подраться?

Она посмотрела на меня так, будто хотела признаться в любви, и спросила:

– Это угроза?

– Хорошо, – сказал я, – организуйте мне арест за похищение, соучастие в преступлении несовершеннолетнего и преступные намерения.

Вдруг она произнесла хрипло и яростно:

– И скажите своей жене, чтобы перестала лапать моего мужа!

Нора вместе с Йоргенсеном искала новую пластинку, и рука ее была у него на рукаве. Оба в изумлении посмотрели на Мими.

– Нора, миссис Йоргенсен хочет, чтобы ты не прикасалась к мистеру Йоргенсену.

– Извините, пожалуйста, – Нора улыбнулась Мими, затем посмотрела на меня, придала лицу крайне искусственное выражение озабоченности и сказала с той интонацией, с какой школьник читает стихи: – Ой, Ник, ты такой бледный. Ты перенапрягся, конечно, и теперь у тебя будет рецидив. Я прошу прощения, миссис Йоргенсен, но кажется, я должна буду отвезти его домой и сразу же уложить в постель. Вы нас извините, не так ли?

Мими сказала, что извинит. Все сделались необычайно любезны. Мы спустились и поймали такси.

– Да, – сказала Нора. – Договорился до того, что без обеда остался. Что теперь намерен делать? Отправиться домой и поесть в компании Дороти?

Я покачал головой:

– Часок-другой я не прочь побыть без Винантов. Поехали в ресторан Макса – улиток хочется.

– Давай. Узнал что-нибудь?

– Ничего.

Она задумчиво сказала:

– До того этот тип красив, просто срам какой-то.

– А что?

– Это же просто большая кукла. Срам какой-то.

Мы пообедали и вернулись в «Нормандию». Дороти не было. Мне показалось, что я этого ожидал. Нора прошлась по комнатам, позвонила администратору. Записки нам не оставляли и передать ничего не просили.

– И что теперь? – спросила она.

Еще не было десяти.

– Может, ничего, – сказал я, – а может, и что угодно. Я так полагаю, что она явится в три часа ночи, вдрызг пьяная и с пулеметом, купленным в «Чайлдсе».

Нора сказала:

– А ну ее к чертям. Влезай-ка в пижаму и ложись.