Текст книги "Зубы Дракона"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 43 страниц)

Кстати, Ланни отметил, что приехал в Мюнхен, чтобы организовать сделку с покупкой картин у барона фон Цинсоллерна. Он задал вопрос, что консул знает об этом джентльмене и его репутации в обществе. Ответ был, что у барона прекрасная репутация, но, конечно, консул не мог ничего сказать о его финансовом положении. Ланни улыбнулся и сказал: «Он продает, а не покупает». Он рассчитывал, что консул примет приглашение на ужин, как повод для получения деловой информации. А это был пристойный повод, обязанность консулов помогать своим землякам информацией. Они расстались друзьями, и чиновник был удовлетворен тем, что Ланни Бэдд был в Мюнхене на законных основаниях. И если в дальнейшем Ланни попадёт в какие-либо неприятности, у представителя его страны есть все основания, чтобы помочь ему и поручиться за него.

Ланни остался в своей комнате на весь остальной вечер и прочитал Munchener Neueste Nachrichten от корки до корки. Он узнал немного того, что происходит в Германии, но гораздо больше, что нацисты хотят, чтобы немцы верили в то, что должно происходить. Рейхсфюрер был в Рейнской области, посещая свадьбу одного из своих гауляйтеров. Он останавливался в гостинице Рейн в Эссене, посетил заводы Круппа и встречался с несколькими из стальных магнатов. Это было в соответствии с тем, что рассказал Хьюго. Фактом было и то, что его сопровождал министр-Президент генерал Геринг. А полеты в задней части салона в самолете очень способствуют нашептыванию в ухо сопровождаемому того, что необходимо сопровождающему. А говорил ли Геринг Ади о заговорах против него, и то, что нужно срочно распустить С.А. и предотвратить «вторую революцию»? Ланни заставил своё воображение работать. Для него это стало частью его задачи, чтобы подать нужный материал Хьюго для дальнейшей передачи недовольным членам С.А. в Дахау. Из ведущей редакционной статьи в газете Ланни узнал о проводимой в настоящее время кампании против дурных людей, которые были описаны немецкими эквивалентами слов брюзга, придира, критикан, Красивый Алекс, разгребатели грязи и зануда.

VIII

Поздно ночью Ланни вызвали к телефону. В его комнате телефона не было, и он пошел вниз, и там был голос «Бёклина», который спрашивал: «Могу ли я вас увидеть?» Ланни ответил: «Ja, gewiss», что означало «Конечно!»

Он пошел к своей машине и подхватил своего друга на назначенном месте. «Ну», – сказал Хьюго, – «я считаю, что всё может быть устроено».

«Великолепно!» – воскликнул другой.

– Я обещал не называть никаких имен, я полагаю, что и вам нет никакой необходимости знать детали.

– Ни в коей мере. Я просто хочу знать, что я могу приехать в определенное место и забрать своего друга.

– Но есть только одна беда: я боюсь, что это будет стоить много денег. Вы видите, это не может быть сделано с помощью простой охраны. Кто-то выше должен согласиться.

– Сколько, вы думаете, это будет стоить?

– Около двадцати тысяч марок, я не могу быть уверен, сколько попросят, это может быть двадцать пять или тридцать тысяч, прежде чем мы договоримся.

– Хорошо, Хьюго, я могу себе это позволить, я получу наличные и вручу их вам, когда вы скажете.

– Всё должно быть сделано, как только мы договоримся. Чем дольше мы ждем, тем больше шансов, что кто-то разболтает.

– Абсолютно. Я должен кое-что организовать, и мне трудно точно знать, сколько времени это займет, но я уверен, что я могу быть готов в пятницу вечером. Это вас устроит?

– Да, насколько я могу догадываться.

– Если что-то пойдет не так с моими планами, то придется отложить до субботы. Как только определитесь с деньгами, дайте мне знать до закрытия банков.

На этом и порешили. Высадив своего друга на тихой улице, Ланни подъехал к одному из крупных отелей, где смог найти телефонную будку, и сделать международный вызов Джерри Пендлтона, Пансион Флавина, Канны. В Европе это требует времени, но он терпеливо ждал, и, наконец, услышал сонный голос своего старого приятеля.

Ланни сказал: «Дэтазы готовы, и я жду вас в Мюнхене. Я куплю ещё несколько картин и хочу закрыть сделку и увезти их в пятницу. Как ты думаешь, ты сможешь быть здесь к этому времени?»

«Вот черт!» – сказал Джерри. Была среда полночь, и его голос вдруг проснулся. – «Я не смогу получить визы до утра».

– Свяжись с консулом немедленно и заплати ему дополнительно.

– Я должен пойти и сначала убедиться, что Сиприен готов. Это было племянник Лиз, он водил грузовик для Бьенвеню.

– Ладно, бери его или кого-то еще. Запиши мой адрес, и позвони мне завтра в полдень и снова поздно вечером, сообщая мне, где находитесь. Поезжайте через Верону и Бреннер, и не опаздывайте. Если у вас будет поломка, пусть Сиприен приезжает с грузовиком, и ты на поезде или на самолете должен быть здесь в пятницу.

«Хорошо», – сказал экс-наставник и экс-солдат. Он как бы пропел это с ударением на первом слоге, и это было, как подпись по телефону.

IX

Барон фон Цинсоллерн обладал большой и роскошной работой Антона Мауве, изображающей пастуха, ведущего домой свою отару в жемчужно-сером и зеленом полумраке. Ланни считал эту работу прекрасным примером поэтического и глубокомысленного ощущения художника. Он добился снижения цены до тридцати тысяч марок и телеграфировал Золтану, что собирается купить её и рискнуть, войдёт ли его друг в долю? Его друг ответил утвердительно. Утром Ланни пошел и купил картину, заплатив на две тысячи марок меньше, обещав заплатить разницу в течение недели. Процедура включала в себя подписание бумаг, которые Ланни имел при себе. Влиятельный нацистский сочувствующий был также заинтересован в свидетельстве, что он является на самом деле экспертом в области искусства. Кстати эта процедура дала Ланни повод обратиться в мюнхенский филиал банка Хеллштайна, который выплатил ему тридцать тысяч марок в нацистских купюрах.

В полдень позвонил верный Джерри. Он, Сиприен и грузовик проехали Геную. Они едят и спят на борту, и двигаются дальше.

Ланни напомнил ему по телефону о десяти вечера, где бы они не находились. Джерри пропел: «Годится».

Чуть позже пришел вызов от «Бёклина», и Ланни взял его в машину. Тот сообщил: «Все устроено. Заплатите двадцать три тысячи марок, и ваш человек будет доставлен в любую точку в Дахау в двадцать два часа завтра вечером. Вы будете готовы?»

«Да. Вот ваши деньги». – Ланни достал бумажник и протянул его своему другу. – «Отсчитайте».

Это было невероятно, что Хьюго Бэр, сын экспедитора, прежде никогда не имел столько денег в руках. Руки его слегка дрожали, когда он достал пачку новых хрустящих банкнот, каждая в тысячу марок. Он отсчитал двадцать три из них, в то время как Ланни продолжал вести машину и, похоже, не выглядел особо заинтересованным. Хьюго пересчитывал их второй раз, оба раза вслух.

«Вам лучше также взять и свои собственные», – барственно предложил он. – «Вы знаете, у меня могут возникнуть неприятности».

– Если они возникнут, мне бы лучше сказать, что вы мне ничего не платили. Я делаю это чисто ради дружбы, а потому, что вы друг Генриха и Курта.

«Упирайте всё, что сможете, на них!» – усмехнулся Ланни. – «Вспомните, что Генрих говорил вам, как брал Курта и меня посетить прошлой зимой фюрера. А также, что я рассказывал вам об охоте с Герингом. Таким образом, вы были уверены, что я должен быть в полном порядке».

Хьюго получил какие-то новости о Фредди, которые собеседник выслушал с удовольствием. Видимо Ланни был прав в том, что он рассказывал о еврейском пленнике. Тот завоевал уважение даже тех, кто пытался раздавить его. К сожалению, он был в руках гестапо, которые держали его в стороне от обычных заключенных. Тюрьма в тюрьме! Ходили слухи, что они пытались заставить Фредди, чтобы тот раскрыл имена социал-демократов, которые издавали незаконных прессу в Берлине. Но он настаивал, что ничего об этом не знает.

«Он и не мог знать», – сказал Ланни. Про себя добавил: «Труди Шульц!»

Он хотел, как бы случайно попросить своего друга: «О, кстати, не могли бы вы выяснить, есть ли человек в Дахау по имени Людвиг Шульц». Но теперь он понял, что это было бы не так просто, как он думал. Сказать Хьюго, что он пытается помочь другому страшному «марксисту», может омрачить всю сделку. А если Хьюго спросит своих друзей в концлагере, это может иметь тот же эффект. Ланни не сможет ничего сделать для бедной Труди. По крайней мере, в этой поездке.

X

Они приехали в Дахау и прокатились по его улицам, чтобы выбрать темное и тихое место. Они заучили точное описание этого места, чтобы Хьюго мог его описать людям, которые собирались привезти Фредди. Хьюго сказал, что должен встретиться с человеком и отдать ему деньги в Мюнхене в двадцать часов, или в 8:00 p.m., как говорят американцы. Хьюго боялся остаться на улице один с такой немыслимой суммой в кармане. И Ланни повёз его в горы, где они любовались красивыми пейзажами. Американец процитировал: «Где природа хороша и богата, бедна людей душа[182]182
  Реджинальд Гебер, Гимн миссионеров


[Закрыть]». Он не стал переводить это своему немецкому другу.

Хьюго разговаривал с товарищами по партии в Мюнхене, где родилось их движение, и собрал новости, которые не нашли отражение в gleichgeschaltete Presse. Партия находилась в ужасном состоянии напряженности. Все, казалось, ссорились со всем остальным. Геринг и Геббельс были на ножах по вопросу контроля над политикой, который, как понял Ланни, означал контроль над мыслями Гитлера. Геббельс объявил о программе принуждения промышленности делиться прибылью с рабочими, и это, конечно, звучало преступно для Геринга и его друзей промышленников. Совсем недавно фон Папен, тогда еще рейхсминистр, произнёс речь, требуя свободы прессы при обсуждении всех государственных вопросов, но Геринг вмешался и запретил публикацию этой речи. День или два назад человек, который, как говорили, написал эту речь для «джентльмена-мошенника», был арестован в Мюнхене, и город гудел слухами о ссоре. Ходили слухи, что сто пятьдесят личных охранников Геббельса взбунтовались и отправлены в концентрационный лагерь. Все виды диких сказок, как эти, и кто знает, во что верить?

Они приехали к Тегернзее, прекрасному горному озеру, и там было дорожный знак, указывающий: «Бад Визее, 7 км». Хьюго сказал: «Газеты сообщают, что там Рём проводит свой отпуск. Я слышал, что он встречался несколько раз с фюрером на прошлой неделе, и они ужасно ссорились».

«Что случилось между ними?» – спросил приезжий, голодный на сплетни.

– Та же старая история. Рём и его друзья хотят осуществления первоначальной программы партии. Сейчас, конечно, он озверел от идеи расформирования штурмовиков.

Ланни мог понять последний мотив, но не первый. Он слышал выступление рыжего начальника штаба на одном из нацистских Versammlungen, и получил от него впечатление чрезвычайно жесткого военного авантюриста, далекого от социальных идеалов. Возможно, это было отчасти из-за его боевых шрамов, верхняя часть носа была отстрелена напрочь! Рём хотел увеличить полномочия своих коричневорубашечников, и, естественно, будет отчаянно бороться против их роспуска.

Семь километров ничего не значили, и Ланни повернул машину в направлении, указанном знаком. Прекрасный маленький поселок с тенистыми улицами и коттеджами на берегу озера. Перед одним из крупнейших, он же пансион Хайнцбауэр, стояло много дорогих машин. Хьюго сказал: «У них здесь конференция, только наши лидеры могут позволить себе такие автомобили». Прозвучавшая нота горечи означала, что он не доверяет своему новому фюреру гораздо больше, чем старому.

«Вы знаете его?» – спросил Ланни.

– Я знаю одного из его сотрудников в Берлине, и он сказал начальнику, что я на его стороне.

– Не хотели бы вы войти и встретиться с ним?

«Вы знаете его?» – спросил пораженный Хьюго.

– Нет, но я думал, что ему может быть интересно встретиться с американским искусствоведом.

«Абер, Ланни!» – воскликнул молодой спортивный директор, у которого юмор не был его сильной стороной. – «Я не думаю, что у него есть время думать об искусстве сейчас!»

– Он мог бы увлечься великолепным молодым атлетом, как вы, Хьюго.

"Gott behute», – был ответ.

Было почти кощунством говорить на эту тему недалеко от Рёма и его окружения. Но когда американец поставил вопрос ребром, Хьюго признался, что он слышал о привычках начальника штаба штурмовиков. Все в Германии знали о них. Гауптман Рём, действуя в качестве военного инструктора в Боливии, написал ряд писем домой, где признал свой аномальный вкус, и эти письма были опубликованы в немецкой прессе. Теперь, сказал Хьюго, его враги указывают это в качестве причины непринятия его и его сотрудников в регулярную армию. «Как будто офицеры рейхсвера белоснежные святые!» – воскликнул штурмовик.

XI

Вернувшись в город, Ланни долго гулял в Английском саду, пересматривая все свои планы, стараясь выискать все возможные ошибки заранее. Затем он вернулся и читал скоординированные газеты, выискивая намеки происходящей борьбы. Их можно было бы найти, если быть инсайдером. Это выглядело, как если бы НСДАП собиралась разделиться на куски. Ланни искушала идея, что если прождать несколько дней, Фредди Робин может выйти из Дахау с духовым оркестром впереди!

В назначенный час позвонил Джерри Пендлтон. Он ехал, и все было хорошо. Они немного замедлились на горных дорогах, но он думал, что сможет прибыть в полдень на следующий день. «Какой последний срок?» – спросил он, и Ланни ответил: «Два часа». Джерри пропел: «Годится». Ланни лег и попытался заснуть, но это было трудно, потому что он продолжал воображать себя в руках гестапо, у которых была тюрьма внутри тюрьмы. Что бы он сказал? И что было более важным, что бы они сделали?

На следующее утро конспиратор получил телефонный звонок от «герра Бёклина» и поехал встретить своего друга и получить плохие новости. Один из вовлеченных потребовал больше денег, потому что считал это занятие очень опасным. Ланни спросил, сколько, и ответ был, еще пять тысяч марок. Ланни согласился, что все в порядке, и хотел заплатить сразу. Но Хьюго хотел изменить договоренность. Он не выплатил деньги, и хотел отказаться платить больше, чем половину, прежде чем заключенный будет фактически передан. Его идея была ехать в Дахау с Ланни к назначенному времени, и наблюдать происходящее. Если Фредди доставят, и все будет в порядке, он выйдет и заплатит оставшуюся часть денег.

Ланни сказал: «Это очень опасно для вас, Хьюго.» «Это не так», – был ответ. – «Я уверен, что это не ловушка, но если бы это было так, то они могли бы схватить меня раньше. Что я хочу сделать, это не платить деньги, если вы не получите вашего человека».

XII

Ланни вернулся к себе в гостиницу и ждал, как на иголках. Наконец, раздался телефонный звонок. Джерри Пендлтон был в отеле в Мюнхене, в котором Ланни сказал ему поселиться.

– Все отлично, ни одной царапины.

Ланни сказал: «Будь на улицу, я заеду за тобой».

«Дай мне десять минут, чтобы побриться и заменить рубашку», – возразил экс-лейтенант из Канзаса.

Это было чудесно, увидеть кого-нибудь из дома. Кому можно доверять, и кто не говорил «Хайль Гитлер!» Экс-лейтенанту было за сорок, его рыжие волосы теряли блеск, и он набирал в весе. Но для Ланни он был Америкой, быстрым, эффективным и полным тем, что называют «бодростью духа», «живостью» и «задором». А прожившего всю жизнь среди женщин, Ланни привлекал мужской тип, с волосами на груди. Хотя он бы умер прежде, чем признал это. Он был одинок и напуган в Нацилэнде.

Влившись в трафик на Людвигштрассе, он не мог смотреть на своего экс-наставника, но он сказал: «Вот здорово, Джерри, рад тебя видеть».

– Я то же, малыш!

– Ты не будешь рад моей компании, когда услышишь, зачем я нахожусь в этом городе.

– А, что случилось? Я думал, ты покупаешь картины.

– Я покупаю Фредди Робина из концентрационного лагеря Да-хау.

«Иисус Христос!» – воскликнул Джерри.

– Его мне доставят в десять часов сегодня вечером, а ты мне нужен, чтобы помочь переправить его из этой проклятой нацистской страны!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ Свершится то, что всех повергнет в ужас

I

Джерри знал, что Фредди Робин попал в тюрьму в Германии, но не знал, куда, зачем и как. Теперь, в машине, не опасаясь прослуш-ки, Ланни рассказал ему всё и разъяснил свой план. Он предлагал удалить свою фотографию с паспорта и наклеить фотографию Фредди Робина, которую привез с собой. Затем он забрал бы Фредди в Дахау, доехал бы до какой-нибудь другой части города и взял Джерри. И пусть Джерри вывезет Фредди из Германии под именем Ланнинг Прескотт Бэдд. Таков был гениальный план.

«Сначала», – объяснил Ланни: «мне пришла в голову идея использовать для Фредди твой паспорт, а я бы вывез его. Но потом я понял, что водитель практически ничем не рискует, раз паспорта будут в порядке, и в Дахау все будет чисто, но парень, который останется без паспорта может иметь неприятности, вот почему я предлагаю тебе роль водителя».

«Но, Боже мой!» – растерянно воскликнул канзасец. – «А как ты собираешься выехать?»

– Я пойду к американскому консулу и скажу ему, что у меня украли паспорт. Я подружился с ним, и он, вероятно, выдаст мне какой-то дубликат. А если нет, найду способ перейти через горные перевалы.

– Но, Ланни, ты в своем уме! Как только они обнаружат побег Фредди, и они блокируют все проходы на австрийской границе.

– Добраться до границы из Дахау займет всего час или два, а там вы будете свободны. Ты поведешь мой автомобиль, понимаешь, не грузовик.

– Но на границе останется запись паспорта Ланни Бэдда и моего.

– Ну и что же? Они сделают вывод, что ты человек, который украл мой паспорт. Но это преступление не требует выдачи.

– Они поймут, что это жульничество! Ты зять брата Фредди, и ты пытался добиться его освобождения. Будет очевидно, что ты отдал мне свои документы.

– У них не будет никаких доказательств.

– Они выжмут их из тебя, Ланни. Я говорю тебе, это никуда не годится! Я никогда не смог бы посмотреть в глаза твоей матушке, или твоему отцу, или твоей жене, если я позволю тебе попасть в такую ловушку. Как бывший учитель, Джерри говорил за семью.

«Но я должен вызволить Фредди из Германии!» – настаивал бывший ученик. – «Я целый год обдумывал это».

– Ладно, малыш, но вернёмся к вашей первоначальной идее. Ты украдёшь мой паспорт и вывезешь Фредди.

– И оставлю тебя на съедение?

– Ну, всё не так плохо, потому что я не связан с заключенным, и я его не знал. Я парень, которого ты нанял вывезти картины, но ты подложил мне свинью и оставил меня всё расхлёбывать. Я могу поднять такой вой об этом, придерживаясь моего рассказа.

– Они выжмут тебя вместо меня, Джерри.

Так двое спорили, утверждая каждый своё, как в модном американском комиксе «Альфонс и Гастон», но смертельно серьезно. Между тем драгоценное время уходило, когда можно было получить разрешения на выезд и приобрести визы. Казалось, они зашли в тупик, но внезапно на бывшего учителя снизошло вдохновение.

– Давайте оба уедем с Фредди, и оставим Сиприена отвечать за всё. Я без шуток украду его паспорт.

– Гнилое дело, Джерри.

– Не так плохо, как кажется. Сиприен французский крестьянин, у него, очевидно, не хватит мозгов, чтобы что-нибудь выдумать. Он будет в ярости на нас, и разыграет отличный спектакль. Я загружу его добрым мюнхенским пивом, и он будет им пахнуть, когда полиция доберется до него. Когда мы доберемся до Франции, ты сможешь телеграфом перевести деньги французскому консулу с просьбой приглядеть за Сиприеном. Когда Сиприен вернётся домой со своим грузовиком, ты дашь ему несколько тысяч франков, и он будет считать это самым большим приключением в своей жизни.

Ланни этот план не нравился, пока его друг не привёл аргумент, о котором Ланни не подумал. – «Поверь мне, к Фредди Робину гораздо больше подходит имя Сиприен Сантоз, чем имя Ланнинг Прескотт Бэдд!» Затем, увидев, как противодействие Ланни ослабело, добавил: «Ну что, начали. Время пошло!»

II

Джерри взял водителя грузовика для получения разрешения на выезд и виз в свои паспорта на въезд в Швейцарию. Он подумал, что лучше не заезжать в страну Муссолини. Ланни пошёл отдельно и сделал то же самое. А в это время Джерри угощал Сиприена обильной едой и добрым мюнхенским пивом. Француз, который рос, не как святой, несмотря на имя, которое дала ему его мать, выпил все, что было поставлено перед ним, а затем хотел выйти и осмотреть девочек от тринадцати лет и выше, которые предлагали себя в больших количествах на улицах Мюнхена. Его сопровождающий сказал: «Такие девушки иногда шарят по карманам, так что лучше для сохранности дайте мне ваши документы». Француз принял это как разумную предосторожность.

Ланни повёз своего друга в Дахау, чтобы изучить местность. Он отметил место, куда должен быть доставлен заключенный, и убедился, что Джерри запомнил названия улиц и достопримечательностей. У канзасца было намерение, как он сказал, «разведать всё вокруг». Он найдет точку, откуда сможет наблюдать за местом и увидеть, что все прошло в соответствии с графиком. Хьюго будут делать то же самое, и Ланни не мог рассказать о Джерри Хьюго или Хьюго о Джерри. Но было достаточно, чтобы предупредить своего друга, что нацистский офицер будет вести наблюдение. А Джерри сказал: «Я присмотрю за ним тоже».

Была одна серьезная трудность, когда речь шла о бывшем учителе, он знал только несколько слов на немецком. Он спросил: «Как по-немецки: 'Руки вверх!’?»

Ланни ответил: «Что ты думаешь, идиот. У тебя есть пистолет?»

«Кто? Я? Кто когда-либо слышал, что у меня при себе пистолет?» Это от того, кто прошёл весь Мёз-Аргонн осенью 1918 года!

«Ты не должен действовать грубо, Джерри. Помни, убийство преступление, могущее быть основанием для экстрадиции преступника».

«Конечно, я знаю», – ответил он. «Они экстрадировали пару миллионов из нас. Вы помните, AEF[183]183
  American Expeditionary Force – Американские Экспедиционные Силы


[Закрыть], американские экстрадирующие силы!» Это был жаргон старого пехотинца.

Ланни знал, что у Джерри есть автоматический пистолет Бэдда, и, вероятно, он привез его с собою в машине. Но он не хотел больше говорить об этом. Он просто хотел научить говорить: «Хэнде хох!»

Они изучили карту. Они проехали к северу от Дахау, а затем сделали круг, повернули на юг, объехали город Мюнхен и проехали до границы. Когда они заучили карту, они проехали по улицам Дахау, отметив ориентиры так, чтобы не сделать ошибок в темноте. Когда все было сделано, они поехали обратно в Мюнхен и в тихом трактире поужинали, а затем Джерри отправился в гостиницу. Там были несколько вещей, которые он не хотел оставлять, он хотел уничтожить одно или два письма. «Я не думал, что начинаю уголовную карьеру», – сказал он с усмешкой.

В условленный час он встретил своего приятеля на улице, с ним проехал в Дахау и был высажен там. Уже было темно, был чудесный летний вечер, и люди этого рабочего района сидели перед своими домами. Ланни сказал: «Ты должны двигаться так, не привлекая внимание. Увидимся позже, старый разведчик!» Он говорил с уверенностью, но не чувствую её внутри!

III

Вернувшись в Мюнхен, плейбой проехал мимо того места, где они обычно встречались с Хьюго, перед табачной лавкой на людной улице. Уже потемнело, но улица была освещена. Ланни не увидел своего друга, и, зная, что он приехал раньше времени, медленно поехал вокруг квартала. Когда он снова повернул за угол, то увидел своего друга, шедшего к назначенному месту впереди не далеко от него.

В том же направлении около десяти или пятнадцати метров позади Хьюго медленно следовало такси без огней. Ланни хотел его обогнать, но водитель такси, казалось, разглядывал номера домов. Ланни проехал вперед и остановился на обочине, где Хьюго увидел его и начал к нему приближаться. Ланни наклонился, чтобы открыть дверь с правой стороны автомобиля. И в тот же момент такси остановилось рядом с автомобилем Ланни. Из него выскочили трое мужчин, в черных рубашках, брюках и стальных шлемах СС. Один из них стоял, уставившись на Ланни, в то время как два других метнулись за автомобиль Ланни и схватили молодого спортивного директора, прижав его руки на дверце автомобиля.

«Вы Хьюго Бэр?» – спросил один из мужчин.

«Я», – был ответ.

Ланни повернулась, чтобы посмотреть на спрашивающего. Но следующее действие человека было быстрее, чем за ним мог уследить глаз. У него, наверное, был пистолет в руке за спиной. Он выхватил его и выстрелил прямо в лицо, находящееся перед ним на расстоянии не более полуметра. Полетели куски голубого глаза Хьюго Бэра, и брызнула тонкая струя его арийской крови, попав на лицо Ланни. Тело Хьюго Бэра съёжилось и рухнуло на тротуар. После чего человек повернул пистолет в застывшее в ужасе лицо водителя.

«Хэнде Хох!» – повелел он. И теперь ствол был направлен на Ланни.

«Кто вы?» – потребовал эсэсовец.

Настало время для возможно быстрых ответов, и Ланни повезло придумать наилучший. – «Я американский искусствовед и друг фюрера».

– О! Так вы друг фюрера!

– Я посетил его несколько раз. Я провел с ним утро в Коричневом доме несколько месяцев назад.

– Откуда вы знаете Хьюго Бэра?

– Я познакомился с ним в доме Генриха Юнга, высокопоставленного чиновника в Гитлерюгенде в Берлине. Генрих является одним из старейших друзей фюрера и посещал его много раз, когда тот находился в крепости Ландсберг. Это был Генрих, кто познакомил меня с фюрером. Ланни отбарабанил это, как будто бы школьное упражнение. И это действительно было нечто подобное, потому что он представлял допросы и выучил свою роль на лучшем немецком языке. Так как эсэсовец не сказал ему остановиться, он продолжал, так же быстро, как никогда: «Кроме того, во время визита к рейхсфюреру в Коричневом доме со мной был Курт Мейснер из замка Штубендорф, который является композитором и автором нескольких партийных песен, которые вы поете на ваших собраниях. Он знает меня, поскольку мы были мальчишками в Геллерау, и он может рассказать вам, что я друг национал-социалистического движения».

Это был конец речи, как её планировал Ланни. Но когда он произнёс последние слова, ужас сомнения поразил его: возможно, это была антинацистская революция, и тогда он подписал свой смертный приговор! Он видел, как ствол пистолета пошёл вниз, и уже смотрел в его пупок, а не в лицо. Но это не могло его обрадовать. Он вгляделся в эсэсовца, у которого черные брови сошлись над носом. Казалось, Ланни никогда не встречал более жёсткого лица.

«Что вы делали с этим человеком?» – кивнул вниз к тому, что лежал на асфальте.

– Я в Мюнхене купил картину у барона фон Цинсоллерна и увидел Хьюго Бэра, который шел по улице, и я остановился, чтобы сказать ему Gruss Gott. Ланни прямо сейчас говорил экспромтом.

«Выйдите из автомобиля», – скомандовал эсэсовец.

Сердце Ланни выскочило под горло. Колени дрожали так сильно, что он не был уверен, что они удержат его. Казалось, что ему приказали выйти, чтобы его кровь и мозги не испортили дорогую машину. – «Я скажу вам, вы будете сожалеть об этом, если вы застрелите меня. Я близкий друг министр-Президента генерала Геринга. Я был на охоте с ним прошлой осенью. Вы можете спросить об этом обер-лейтенанта Фуртвэнглера из штаба Его превосходительства. Вы можете спросить Рейхсминистра Геббельса обо мне или его жену, фрау Магду Геббельс. Я посещал их дом. Вы можете прочитать статьи обо мне в мюнхенских газетах в ноябре прошлого года, когда я проводил выставку картин здесь и взял одну из них, чтобы показать её фюреру. Моя картина была во всех газетах».

«Я не собираюсь стрелять в тебя», – объявил эсэсовец. Его тон выражал ужасное презрение к тем, кто возражал против расстрела.

– Что вы собираетесь делать?

– Отвезём вас в Штаделхайм, пока проверят ваш рассказ. Выйдите из автомобиля.

Штаделхайм страшное название. Одна из тех ужасных тюрем, о которых рассказывали беженцы. Но это лучше, чем быть застреленным на тротуаре. Ланни удалось сдержать свои нервы, и он повиновался. Другой эсэсовец охлопал его, чтобы выявить, был ли он вооружен. После главарь приказал тому обыскать тело Хьюго, и тот вытащил вещи, включая пачку купюр, Ланни знал, что там было пятнадцать тысяч марок.

Очевидно, они собирались оставить труп тут же, и Ланни удивился, неужели у них есть служба уборки трупов, или они оставят труп окрестным жителям?

Тем не менее, у него не было много времени для размышлений. «Садитесь на заднее сиденье», – скомандовал главарь и сел рядом с ним, все еще наводя пистолет на него. Другой эсэсовец скользнул на сиденье водителя, и автомобиль ожил и помчался по улице.

IV

Ланни видел Штаделхайм только снаружи. Группа больших зданий, стоящих на широком проспекте, переходящем в дорогу к Тегернзее, по которой он возил Хьюго Бэра. Теперь стены в темноте выглядели огромными и угрожающими. Ланни было приказано выйти из машины, и двое его похитителей сопроводили его через дверной проем мимо приемной вниз через каменный коридор в небольшую комнату. Он ожидал, что его зарегистрируют и возьмут отпечатки пальцев. Но, видимо, без этого можно было обойтись. Они приказали ему снять пиджак, брюки, обувь, и приступили к обыску. «В этом кошельке значительная сумма денег», – сказал он, а главарь мрачно ответил: «Мы позаботимся о нем». Они отобрали его часы, ключи, авторучку, галстук, все, кроме носового платка. Они исследовали подкладку его одежды, и внимательно осмотрели обувь, чтобы убедиться, что каблуки были несъемными.

Наконец, они сказали ему, чтобы он оделся снова. Ланни спросил: «Вы не возражаете, сообщить мне, в чём я подозреваюсь?» Ответ лидера был: «Заткни глотку!» Очевидно, они не верили его чудо сказкам о том, что он близкий друг трех ведущих нацистов. Не желая получить по голове рукояткой револьвера, Ланни держал рот, как было приказано, и был сопровождён из комнаты вниз по коридору к охраняемой стальной двери.

Появился эсэсовец, заведующий этим местом. Он только сказал: «Хайль Гитлер», махнув рукой в нацистском салюте, и все двери распахнулась перед ним. Он провел пленника по узкому пролету каменной лестницы в полутемный проход со стальными дверями вдоль него.

В старых тюрьмах есть такие темные и тихие места, где вершатся дела, не требующие огласки. Надзиратель, который сопровождал трио, открыл одну из этих дверей, и Ланни впихнули туда без слов. Дверь лязгнула за ним. И, как его научили говорить на земле отцов своих, что было, то стало.

V

В темноте он мог изучить место только ощупью. Камера была узкой, железная койка была встроена в каменную стену. На кровати были два мешка соломы и одеяло. В дальнем углу стояло вонючее ведро без крышки. И это было все. Запах был мерзкий и вековой, окна не было. Вентиляция обеспечивалась двумя отверстиями в двери, одно вверху, другое внизу. Они закрывались снаружи раздвижными крышками. Что, возможно, будет сделано, если Ланни будет вести себя плохо. Ланни вёл себя хорошо.