Текст книги "Зубы Дракона"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 43 страниц)

Три раза они удаляли его из зала, но были вынуждены возвращать его назад, и снова был сарказм, сопротивление и выражение революционных взглядов.

Вскоре стало ясно, что ни Димитров, ни другие обвиняемые никогда не знали ван дер Люббе и ничего не имели общего с поджогом рейхстага. Ошибка возникла, потому что парламентский архивариус, работавший в здании Рейхстага, оказался похожим на полоумного голландца. И это его видели разговаривающим с коммунистом Торглером. Разбирательство постепенно превратилось в суд Коричневой книги с невидимым британским комитетом в качестве прокуроров и нацистами в качестве обвиняемых.

Геббельс появился в суде и осудил коричневую книгу, и Димитров насмехался над ним и превратил его в посмешище. Потом появился тучный руководитель прусского государства. Для него это было серьезное дело, потому что поджигатели действовали из его резиденции, и было непросто представить себе, что он не знал, что происходит. Под жалящими обвинениями болгарина Геринг полностью потерял самообладание, и его спас только председательствующий в суде, который приказал удалить Димитрова, а Геринг кричал ему вслед: «Я не боюсь тебя, негодяй, я здесь не для допроса… Ты мошенник, тебя надо повесить! Ты пожалеешь еще, если я тебя поймаю, когда ты выйдешь из тюрьмы!» Не очень достойное поведение для министр-Президента Пруссии и рейхсминистра всей Германии!

X

Во время этих развлекательных мероприятий Ланни Бэдд получил два сообщения. Первое было действительно болезненным. В телеграмме от отца говорилось, что на встрече вновь избранных директоров Оружейных заводов Бэдд надежды обоих Робби и его брата не сбылись. Видя младшего брата на грани победы, Лофорд перешел на сторону группы с Уолл-стрита, которая внезапно появилась на сцене, опираясь на страховую компании, которая владела облигациями Бэдд. Угроза, которую боялся дед Сэмюель, и о которой предостерегал всю свою жизнь, превратилась в реальность – заводы Бэдд ушли из рук семьи!

«О, Ланни, как страшно!» – воскликнул Ирма. – «Мы должны были там присутствовать и чем-то помочь».

«Я сомневаюсь, что мы могли бы сделать что-нибудь», – ответил он. – «Если бы Робби так думал, он бы, конечно, телеграфировал нам».

– То, что дядя Лофорд сделал, это предательство семьи!

– Он такой человек. Он из тех, кто совершают преступления. Меня часто посещала мысль, что он может убить Робби, но не позволить ему взять приз, за который они оба боролись всю свою жизнь.

– Как он выйдет из настоящего положения?

– Получит удовлетворение, не дав Робби победить, и, конечно, банда с Уолл-стрита заплатила ему. Так или иначе, у Робби есть контракт, так что они не могут его уволить.

«Я купила все эти акции зря!» – воскликнула молодая жена.

– Не только зря, но и по высокой цене, я боюсь. Лучшее телеграфируй дяде Джозефу, чтобы он разобрался в этом вопросе полностью и посоветовал тебе, продать ли эти акции или оставить. Робби, без сомнения, опишет нам детали.

Другое сообщение резко отличалось от первого. Письмо на имя Ланни, написанное его собственным почерком, заставило его сердце часто забиться, едва увидев его. Ланни дал этот конверт Хьюго Бэру. На нем стоял почтовый штемпель из Мюнхена. Ланни быстро разорвал конверт, и увидел, что Хьюго вырезал шесть букв из газеты и наклеил их на листе бумаги. Этот метод избежать идентификации хорошо известен похитителям и другим заговорщикам. «Jawohl[167]167
  Jawohl – совершенно верно, Ja – да, wohl – здоровый (нем.)


[Закрыть]» можно было прочитать, как одно слово или два. Хьюго оставил пространство после первых двух букв. Ланни понял из письма, что Фредди Робин был в Дахау, и что с ним было всё в порядке.

Американский плейбой забыл о потерянных надеждах отца и своем собственном утраченном наследстве. Тяжелый груз упал с его плеч, и он послал два телеграммы, одну миссис Дингл в Жуан, по договоренности Робины должны вскрывать такие сообщения, а другую Робби в Ньюкасл: «Кларнет звучит отлично», что было кодом. В последнюю телеграмму послушный сын добавил: «Искренняя симпатия не принимай это слишком к сердцу, мы по-прежнему любим тебя». Робби должен воспринять это с улыбкой.

Ирма и Ланни разорвали сообщение Хьюго на мелкие кусочки и бросили их в емкую канализацию Берлина. У них по-прежнему были надежды на руководителя прусского правительства. В любой момент может возникнуть лейтенант Фуртвэнглер и объявить: «Мы обнаружили вашего еврейского друга». Но до этих пор Ланни оставалось только ждать. Если иметь знакомых в die grosse Welt, то им нельзя говорить: «Я убедился, что вы мне лжёте, и теперь будем говорить на этой основе». Нет, Ланни не мог даже сказать: «У меня есть сомнения». На это обер-лейтенант сразу удивится и спросит: «У вас есть основания?» Ланни не мог даже сказать: «Я призываю вас постараться». Предполагается, что важные персоны и так делают всё возможное.

XI.

Сумма более четырехсот тысяч марок, которой были оплачены картины Дэтаза, была депонирована в берлинские банки. Ланни и Золтан потратят эти марки на приобретение произведений искусства для своих американских клиентов, которые их оплатят в Нью-Йорке. Таким образом, паре не придется просить никакой поддержки у нацистов. У Ланни был список своих клиентов в Америке, а Золтан накапливал в течение многих лет свою клиентуру. Так что они не будут испытывать никаких трудностей в ведении своего бизнеса. Они договорились делить пополам все доходы.

Ланни предложил устроить недельную выставку в Мюнхене, и это предложение его друг одобрил. Там было много любителей искусства, и продажи были обеспечены. Кроме того, Бьюти получала удовольствие от выставки, а Ланни знал картины, которые мог там купить. Джерри Пендлтон, собиравшийся везти непроданные картины Дэтаза из Берлина обратно во Францию, следил за их упаковкой и транспортировкой в Мюнхен. Герр приват-доцент заверил их, что пользуется еще большим влиянием в этом баварском городе, колыбели национал-социализма. Ему будет выплачено еще пятнадцать тысяч марок за его услуги, плюс на расходы в течение двух недель. Он планировал жить широко.

Хьюго Бэр вернулся в Берлин, сообщив, что установил контакт со старым знакомым по партии, который был теперь одним из охранников СА в лагере Дахау. Этому человеку Хьюго объяснил, что его друг, молодой еврей, был должен ему деньги, и спросил, был ли должник еще жив, и есть ли какая-либо перспектива его выхода.

Ему ответили, что Фредди Робин был в лагере в течение четырех или пяти месяцев. До перевода в Дахау с ним грубо обращались. Сейчас его содержат в одиночке, по какой причине человек С.А. не знал. То, что он имел в виду, сообщая, что Фредди, «здоров», означала, что он был жив и не подвергался жестокому обращению, по мнению информатора. Никто не был счастлив в Дахау, и меньше всего любой еврей.

Хьюго добавил: «Мы могли бы доверять этому парню, потому что я имел продолжительную беседу с ним. Он оценивает события так же, как и я. Ему надоела его работа, которая оказалась не той, какую он ожидал. Он рассказал, что есть много других, которые чувствуют то же самое, хотя они не всегда говорят. Вы знаете, Лан-ни, немцы, естественно, не жестокий народ, и им не нравится, что самых жестоких и дебоширящих парней ставят руководить ими».

«Он так и сказал?» – спросил Ланни.

– Он сказал даже больше. Он сказал, что хотел бы видеть, чтобы всех евреев выслали из Германии, но он не видит смысла держать их под замком их и пинать их ногами, только за то, что они родились евреями. Я рассказал ему о своей идее, что партия введена в заблуждение, и что это дело рядовых, чтобы вывести её на прямую дорогу. Он заинтересовался, и, возможно, мы будем иметь организованную группу в Дахау.

«Это прекрасно», – прокомментировал американец. – «Я и так много обязан вам. Я довольно скоро еду в Мюнхен и, возможно, вы сможете приехать туда снова, и у меня будет другое сообщение для вашего друга». В то же время он вынул из своего кармана небольшой рулон стомарковых банкнот и сунул их в карман своего знакомого. Дело нескольких сантиметров, так как они сидели в машине бок о бок.

XII

А жене Ланни сказал: «Есть возможность вызволить Фредди без вечного ожидания милостей жирного генерала».

«Только будь осторожен!» – воскликнула Ирма. – «Это большой риск!»

– Это только на крайний случай. Но я действительно думаю, что у Геринга было достаточно времени, чтобы заглянуть во все концентрационные лагеря в Рейхе.

Он решил позвонить обер-лейтенанту Фуртвэнглеру и узнать об обещанном расследовании. Но он отложил своё решение его следующего утра. И, прежде чем он вернулся к нему, молодой офицер штаба объявился сам, сопровождаемый швейцаром. «Господин Бэдд», – спросил он, – «Вы свободны в течение следующих двух или трех дней?»

– Я могу освободиться.

– Его превосходительство заработал отпуск после переутомления в суде. Серьезный молодой офицер сказал это без малейшего следа улыбки, и Ланни согласился с низким поклоном. – Его превосходительство выезжает на охоту в имение принца фон Шварце-робера в Шорфхайде и был бы рад, если вы его сопроводите.

«Это действительно очень любезно», – ответил американец, с тщательно отмеренной сердечностью. – «Я ценю честь и удовольствие лучше узнать генерала».

«К сожалению», – добавил собеседник, – «это то, что вы американцы называете «мальчишник»[168]168
  На английском буквально: оленья вечеринка


[Закрыть].

«Оленье дело в двух смыслах этого слова», – улыбнулся Ланни, который знал об охоте в немецких лесах. – «Моя жена не будет возражать остаться здесь, у неё есть друзья, которые ее развлекут».

«Тогда очень хорошо», – ответил обер-лейтенант. – «Автомобиль будет ждать вас завтра в пятнадцать часов».

Позже, молодая пара поехала прокатиться и обсудить ситуацию. «Он хочет что-то», – заявил муж. – «Я предполагаю, что я об этом узнаю».

«Дай ему разговориться», – предупредила Ирма, – «Ты видел, что он этого хочет». Она была на девять лет моложе своего мужа и встречалась с генералом только один раз. Но она знала все о его Prunksucht[169]169
  тщеславие (нем.)


[Закрыть], о его восторге в самовыражении, как физическом, так и интеллектуальном. – «Он должен доказать, что он самый великий человек в компании, а также в правительстве, возможно, самый великий в мире. Он сделает для тебя всё, если ты убедишь его, что ты в это веришь».

На протяжении всей его жизни мать Ланни давала ему такого рода инструкции. Он подумал: Ирма научилась этому у Бьюти или у Великой Праматери?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ Все царства мира

I

Ланни в детстве наблюдал феодальную систему в Штубендорфе и нашёл её патриархальной и приятной. Поэтому он мог понять, как то же самое открытие сделали нацисты. Компания направлялась в охотничья угодья одного из тех крупных помещиков, которые были друзьями гауптмана Геринга в те дни, когда он был летчиком асом, преемником фон Рихтгофена в командовании этой знаменитой эскадрильей. Эти богатые Юнкера пошли на союз с партией Гитлера под гарантию Геринга, что о них будут должным образом заботиться, и Геринг наблюдал, чтобы его гарантии соблюдались. В Пруссии не будет никакой «второй революции», если глава правительства может предотвратить её, и он думал, что сможет.

Компания путешествовала в шестиколесном Мерседесе, который Ланни когда-то назвал «танком». Шофер и охранник, который ехал рядом с ним, были одеты в черные мундиры СС и хорошо вооружены. Очень широкий генерал развалился на заднем сиденье с Ланни на почетном месте рядом с ним. На двух выдвижных сидениях ехали оберст Симанс, офицер рейхсвера, приятель генерала с мировой войны, и гауптман Айнштосс, штурмовик который сопровождал Геринга в его полете в Швейцарию после пивного путча. Сзади следовала вторая машина с Фуртвэнглером и другим штабным офицером, секретарём, телефонным оператором и камердинером.

Компания в «танке» говорила о суде. Ланни может быть и хотелось бы услышать, что они говорили, если бы он не был бы в курсе дела, но он был. Они говорили, что пять заключенных были порождением сатаны, и что генерал полностью уничтожил Димитрова. Когда они спросили у Ланни, каково будет мнение внешнего мира, он ответил, что все люди были склонны верить в то, что было в их интересах верить, а внешний мир боится нацистов, потому что подозревал, что они собираются перевооружить Германию. Таким образом, если быть осторожным, можно избежать лжи и в то же время никого не обидеть.

Они ехали на высокой скорости с мощной сиреной, уведомлявшей всех в мире расчистить путь. В сумерках они покинули шоссе и въехали в девственный лес. Им пришлось проехать много километров на частной дороге, пока они не прибыли в охотничий домик, освещенной для их приема. Просторный зал с медвежьими шкурами на полу и охотничьими трофеями на стенах. Застеклённая стойка с ружьями на одном конце зала, банкетный стол на другом, а в центре большой камин с пылающими бревнами. Хозяина там не было. Место хозяина уступили генералу. Слуги в зеленой униформе лесников принесли напитки, а когда Его превосходительство пригласил всех на ужин, появилась процессия, каждый нёс серебряное блюдо: на первом лежала голова огромного жареного кабана, исходившая горячим паром, на втором – бедро оленины, на третьем – несколько глухарей, вид тетерева больше, чем курица, и на четвертом – фрикасе из зайчатины. Ланни, имевший опыт ужина при феодальной системе, мог только смеяться и молить о пощаде. Его хозяин, гордившийся своей доблестью хорошего едока, не испытывал неудовольствия, если другие демонстрировали свою неполноценность.

То же самое было с выпивкой. Горячий пунш и холодное Мозельское, крепкое спиртное, коктейли, пиво. Всё подавалось без какой-либо последовательности. Доблестный ас пил все, что он видел, и заказывал ещё. Ланни спас себя музыкой. Когда все начали петь, он взял стакан пунша и сел к роялю и стал играть и петь: «Покажите мне путь, чтобы вернуться домой, ребята» и другие «студенческие песни», которые он узнал от отца, будучи мальчиком. Генералу понравилось, а Ланни развлекал его различными видами американского юмора: «Янки Дудль», и «Утонул Мак Джинти» и «Сегодня вечером будет горячая пора в Старом городе». Знание языка не имело значения, довольно скоро они уже не понимали, что знали. Когда он играл «Мой Старый Дом в Кентукки», они плакали. А когда играл «Странствующий Артист из Арканзаса» и «Неудача в соломе», они пытались танцевать. Ланни прекратил свои выкрутасы на клавиатуре и получил горячее одобрение главы прусского государства в такой степени, что последний не позволил своему собственному камердинеру помогать ему взобраться наверх, а настоял на том, чтобы молодой американец сопровождал его с одной стороны, и голубоглазая вендская девица с другой.

Был и еще один аспект феодальной системы, о котором Ланни слышал, и который теперь увидел в действии. Слуги мужчины, которые носили тяжелые блюда, исчезли. Десерты, кофе и различные напитки подавали молодые женщины в крестьянских костюмах с льняными волосами, заплетенными в тяжелые косы за спиной. Это были не проститутки, а дочери слуг. Они делали реверансы этим знатным господам, танцевали с ними, когда их приглашали, и были готовы быть удостоены дальнейшим вниманием. Никакого флирта или обольщения. Они подчинялись командам. К счастью для Ланни, их не хватало на всех, и его отречение было оценено.

Компания проснулась в конце следующего дня. Не было никакой спешки, для этого вида охоты учитывалось удобство стрелков, а не дичи. После обильного завтрака, они разместились на помостах в лесах, а загонщики погнали оленей, буйволов и кабанов из зарослей в открытые места. Ланни удостоился быть вместе с генералом. Он уважительно ждал, пока великий человек не выстрелит, и когда ему сказали, что его очередь, он поддержал репутацию Оружейных заводов Бэдд. Он всё сделал правильно. Ибо он догадался, что ждать придется недолго, когда Робби понадобятся эти ценные знакомства.

II

Получив бальзам на душу и зарядку от нажатий на курок винтовки, Его превосходительство вернулся в охотничий домик и взял в свои руки бразды правления. Очевидно, у него была личная линия связи в доме, и в течение нескольких часов он слушал доклады и отдавал приказы. Большую часть времени в его голосе звучал гнев, а может это был его стиль правления? Стоял такой рёв, как будто он пытался общаться с Берлином напрямую, а не по линии связи. Не желая слышать его рёв, Ланни пошел в бильярдную и наблюдал, как два младших офицера проигрывали друг другу небольшие суммы. Временами, когда рёв становился особенно громким, они улыбались Ланни, а он улыбался в ответ, как подчиненный.

Гость хотел бы погулять в этом прекрасном густом лесу, но его не оставляла мысль, что он может понадобиться хозяину. И, действительно, после того, как Государство Пруссия получило приказы, как ему жить завтра, Ланни был вызван в присутствие, и выяснил, зачем его взяли на охоту. Развалившись в небесно-голубом шелковом халате с отделкой горностая, дородный руководитель немецких ВВС повёл разговор на международные темы, начав объяснять трудности получения объективной информации об отношении правящих кругов в других европейских столицах. У него было множество агентов, он щедро платил им и позволил им раздувать счета своих расходов. Но у наиболее лояльных было наименьшее количество знакомств, в то время как те, у которых действительно были связи, предпочитали работать на другую сторону.

«Поймите меня, Бэдд» – Он перешёл на такую стадию интимности – «Я не настолько глуп, чтобы вообразить, что я мог бы нанять вас. Я знаю, у вас есть хорошо оплачиваемая профессия, не говоря уже о богатой жене. У меня тоже была такая же, и я обнаружил, что такие супруги ожидают внимания и не оставляют свободы другому. Но бывает, что вам удаётся собрать факты. И, несомненно, вы можете определить, какие из них важны».

«Я полагаю, что временами такое случается», – сказал Ланни, демонстрируя понимание, но не слишком рьяно.

– Я хотел бы иметь не агента, а друга. Джентльмена, чувству чести которого я мог бы доверять. Того, кто не будет равнодушным к важности нашей задачи в подавлении Красной угрозы в Германии, и возможно, позже в уничтожении гнезда, где выводятся эти гадюки. Конечно, не надо быть немцем, чтобы иметь такую цель.

– Я согласен с вами, Exzellenz. «Зови меня Геринг», – скомандовал великий человек. – «Может быть, вы можете понять, как устаешь иметь дело с лакеями и льстецами. Вы человек, который говорит то, что думает, и когда я разговариваю с вами, я чувствую некоторую конкуренцию».

– Спасибо, Exz – Геринг.

– Я уверен, что вы понимаете, что мы нацисты играем по крупному. Вы один из немногих, кто обладает достаточным воображением, чтобы понять, что если вы станете моим другом, то будете иметь все, о чём попросите. Я собираюсь стать одним из самых богатых людей в мире, не потому что я жадный на деньги, а потому, что у меня есть задачи, а это один из инструментов их выполнения. Мы собираемся создать грандиозную промышленность, которая станет достоянием в будущем, и, безусловно, мы не собираемся оставить её в руках евреев или других большевистских органов. Рано или поздно мы должны захватить промышленность России и привести её в соответствие с современными требованиями. На все это нам нужны мозги и способности. Мне лично нужны люди, с которыми я мог встречаться с глазу на глаз, и я готов платить по королевским ставкам. Нет предела тому, что я готов сделать для человека, который стал бы настоящим союзником и партнером.

– Я ценю комплимент, мой дорогой Геринг, но я сомневаюсь, что моя квалификация подходит для такой роли. Конечно, у вас есть среди немцев люди с особой подготовкой…

Ни один немец не может делать то, что я предлагаю вам американцу, который, как предполагается, будет над схваткой. Вы можете поехать во Францию или Англию и встретиться с кем хотите и выполнить поручения деликатного свойства, не тратя много времени и не жертвуя удобствами вашей жены и своим собственными. Будьте уверены, что я никогда не попрошу вас сделать что-нибудь бесчестное или злоупотребить чьим-либо доверием. Если, например, вам бы пришлось встретиться с определенными лицами в этих странах и поговорить с ними о политике, а затем сообщить об их истинном отношении. Чтобы я мог понять, кто из них действительно хочет убрать красных, а кто предпочел бы видеть укрепление этих чертей, чем видеть Германию, поднявшуюся на ноги. Это была бы бесценная информация для меня, и поверьте мне, что вам не пришлось бы ничего делать, а только намекнуть о ваших желаниях. Если временами вы будете приезжать в Берлин для покупок картин и навещать меня в каком-нибудь тихом месте, как это, то информация будет использоваться без указания источника, и я даю слово не называть вас никогда и никому.

III

Ланни понял, что получает действительно превосходное предложение, и на мгновение пожалел, что ему не нравятся нацисты. У него было чувство, что Ирма захочет, чтобы он сказал да. И ей понравится помогать ему в таких международных поручениях. Несомненно, генерал пригласил ее на обед для того, чтобы оценить ее с этой точки зрения.

«Мой дорогой Геринг», – сказал муж Ирмы, – «вы сделали мне комплимент, и я хотел бы верить, что я его заслуживаю. Конечно, я иногда встречаю важных персон и слышу их разговоры без лишних свидетелей. Я полагаю, что мог бы иметь больше таких возможностей, если бы их искал. Я также считаю Берлин приятным городом для посещений. И если бы я увлёкся временами наблюдать за вашей интересной работой, то было бы естественно для вас задавать мне вопросы, а для меня рассказывать вам, что я слышал, Но когда вы предлагаете мне платить за это, то дело принимает другой оборот. Тогда я должен чувствовать себя обязанным. А я всегда был Taugenichts.[170]170
  шалопаи (нем.)


[Закрыть] Даже прежде, чем я приобрёл богатую жену, я любил порхать с одного места на другое, смотреть на картины, слушать хорошую музыку или её играть, может не так хорошо, общаться с друзьями, и развлекаться, наблюдая человеческие спектакли. Бывало, что я зарабатывал немного денег, но я никогда не чувствовал, что мне нужно зарабатывать. И я не хотел бы никогда это чувствовать».

Это был своего рода ответ, когда хотят поднять цену. И что делать потенциальному работодателю? «Мой дорогой Бэдд», – сказал генерал в том же осторожном стиле, – «менее всего я хотел бы сделать вас любом смысле обязанным или вмешиваться в ваш образ жизни. Но ваш образ жизни делает вас очень удобным помощником».

– Это действительно приятно, Exzellenz, обнаружить, что мои слабости стали моими достоинствам».

Великий человек улыбнулся, но продолжил свои попытки получить то, что он хотел. – «Предположим, что вы окажете мне такие услуги, которые развлекут вас и которые не потребует больших жертв с вашей стороны, чем приезжать в Берлин два или три раза в год. И предположим, что когда-нибудь, чисто по дружбе, я подарю вам охотничье угодье, как это, площадью в одну или две сотни квадратных километров. Конечно, это не должно быть воспринято, как унижение или оскорбление».

«Gott behute![171]171
  Упаси боже! (нем.)


[Закрыть]» – воскликнул плейбой. – «Если бы я владел такой собственностью, я должен был бы платить налоги и оплачивать содержание, и сразу попал бы под моральное давление, чтобы получить от неё какую-то пользу».

– Неужели вы не можете ничего придумать, что я мог бы сделать для вас?

Ланни понял, что его обрабатывают виртуозной дипломатией. Генерал не говорил: «Вы знаете, у меня есть власть над вами, и это путь, который, возможно, заставит меня ослабить её!» Он не заставлял Ланни отвечать: «Вы знаете, что вы ни за что не хотите мне уступить и не держите свое обещание». Он облегчал положение для них обоих. И Ланни, конечно, не собирался пропустить свой шанс! «Да, Геринг», – быстро сказал он, – «Есть одна вещь. Для этого ваша замечательная правительственная машина должна сделать специальные усилия и найти этого молодого сына Йоханнеса Робина».

– Вы все еще беспокоитесь об этом еврее?

– А что я могу сделать? Он вроде мой родственник. Моя сестра вышла замуж за его брата, и, естественно, вся семья сокрушается. Когда я поехал в Берлин, чтобы показать свои картины Дэтаза, я вынужден был обещать сделать всё в моей власти, чтобы найти его. Я колебался беспокоить вас еще раз, зная, какие огромную нагрузку вы несёте.

– Но я уже говорил вам, мой дорогой Бэдд, что я пытался найти этого человека без успеха.

– Да, но я знаю, какая была большая путаница последние несколько месяцев, я знаю случаи, когда отдельные лица и группы брали на себя полномочия, на которые они не имели законного права. Если вы хотите сделать мне одолжение, которого я никогда не забуду, то поручите одному из ваших сотрудников сделать тщательное расследование, не только в Берлине, но и во всём рейхе. И позвольте мне снять этого совершенно безвредного молодого человека с моей совести.

«Ладно», – сказал министр-Президент. – «Если это ваше сокровенное желание, я постараюсь его исполнить. Но помните, не всё может быть в моей власти. Я не могу оживлять мертвых».

IV

Вернувшись в Берлин, Ланни взял свою жену покататься, и они обсудили новые события. «Либо он мне не доверяет», – сказал Ланни, – «либо я услышу его в ближайшее время».

«Он должен делать вид, что провёл расследование», – вставила в разговор Ирма.

– Чтобы обнаружить ошибку, не надо много времени. Он может сказать: «Я смущен, обнаружив, что моя, казалось бы, эффективная организация допустила оплошность. Ваш друг был в Дахау все это время, и я приказал его перевести в Берлин». Если он не сделает этого, значит, что он не доволен моими обещаниями.

– Может быть, он слишком много знает о тебе, Ланни.

– Это не исключено, но он даже не намекнул на это.

– А зачем это ему нужно? Фредди – его единственная зацепка за тебя, и он это знает. Возможно, он думает, что ты уедешь из Германии и расскажешь обо всём Йоханнесу.

– Всё – это старая история в настоящее время. Йоханнес разорён, и я сомневаюсь, что кто-нибудь проявит к нему интерес. Коричневая книга опубликована, и его там нет.

«Слушай», – сказала жена. – «Этот вопрос всё время беспокоит меня. Может быть, Фредди сделал что-то серьезное, и Геринг знает об этом и предполагает, что ты тоже знаешь?»

– Это зависит от того, что ты считаешь серьёзным. Фредди помогал финансировать и содержать социалистическую школу. Он пытался преподавать рабочим набор демократических и либеральных теорий. Это является преступлением для этого правительства, и виновным в этом лучше умереть.

– Я не имею в виду это, Ланни. Я имею в виду какой-то заговор, попытку свержения правительства.

– Ты знаешь, что Фредди не верил в такие дела. Я слышал, как он говорил тысячу раз, что он верит в правительство народного согласия, например, как у нас в Америке, и, например, какой пыталась стать Веймарская республика или так или иначе, какой она могла бы быть.

– Но разве не возможно, что Фредди, возможно, изменился после пожара Рейхстага, и, после того, как увидел, что сделали с его товарищами? Это не была бы Веймарская республика, которую он попытался бы свергнуть, а Гитлер. Разве это не вероятно, что он и многие его друзья передумали?

– Многие, без сомнения, передумали, но вряд ли Фредди. Что он мог? Он закрывал глаза, когда держал пистолет!

– Есть много других, которые могут стрелять. Что было у Фредди, это деньги, куча денег, которые он мог бы получить от своего отца. Были месяцы март и апрель. А, ты знаешь, что он делал, или что его товарищи планировали и во что они его втянули?

– Я думаю, что он сказал бы нам об этом, Ирма. Он чувствовал себя связанным словом чести.

– Он мог бы быть связанным словом чести и с другими, он не мог говорить о своих товарищах. Может быть, что он даже не знал, что происходит. Но другие использовали его. Некоторых из этих ребят я встречала в Школе. Это были люди, которые будут бороться до конца, я знаю. Люди Шульц, например, ты себе можешь представить, что он лег и позволил нацистской машине проехать над ним? Мог он попытаться побудить рабочих к тому, что они называют массовой акцией? И его жена могла помогать ему? Опять же, предположим, среди них был нацистский агент и пытался заманить их в ловушку, чтобы поймать их в каком-то акте насилия, чтобы был повод их арестовать?

– Нацистам не нужны никакие поводы, Ирма, они арестовывают людей оптом.

– Я говорю о возможности, что может быть какое-то реальное обвинение Фредди. Какая-то причина, почему Геринг считает его опасным и не отпускает его.

– Против людей в концентрационных лагерях нет уголовных обвинений. Уголовники содержатся в тюрьмах, где их пытают, чтобы те выдали сообщников. Потом им стреляют в затылок и кремируют. Люди, которые находятся в Дахау, являются социалистическими политиками и редакторами и профсоюзными лидерами. Интеллектуалы всех групп, которые стоят за свободу, справедливость и мир.

– Ты считаешь, что они там без каких-либо обвинений против них?

– Точно так. Над ними не было никакого суда, и они не знают, за что они там и как долго они там останутся. Две или три тысячи лучших людей в Баварии, и я думаю, что Фредди не сделал ничего более, чем любой из них.

Ирма больше не сказала ни слова, и ее муж знал причину этого. Она не могла поверить в то, что он сказал. Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой. Во всем мире люди не верили, и будут продолжать не верить, к великому раздражению Ланни.

V

Шли дни, и наступало время для открытия выставки в Мюнхене, но до сих пор никто не признал ошибку непогрешимой государственной машины. Ланни постоянно размышлял над этой проблемой. Разве что жирный генерал ожидал от него поставок товаров в кредит без выставления счёта? Ланни подумал: «А не пойти ли ему к чёрту. И пусть катится туда немедленно!»

В раздражении подпольный социалист стал думать о тех товарищах, которых он встречал на школьных приемах. Рахель дала ему адреса, а в свободное время он проехался по ним, всегда принимая меры предосторожности, припарковывая свою машину на некотором расстоянии и убеждаясь в отсутствии слежки. Ни в одном из случаев ему не удалось найти лиц, кто бы знал об их местонахождении. В большинстве случаев люди даже не признавались, что слышали о них. Они исчезли с лица фатерланда. Мог он предположить, что все они были в тюрьмах или концентрационных лагерях? Или некоторые из них «ушли в подполье»? Он еще раз обдумал, как ему попасть в эту преисподнюю, но всегда быть в состоянии вернуться в отель Адлон во время, чтобы получить сообщение от второго человека в нацистском правительстве!

Ирма пошла на вечерний чай с танцами в американском посольстве, а Ланни отправился посмотреть на картины во дворце рядом. Но там он не нашел ничего, что мог бы рекомендовать своим клиентам, и цены показались высокими. Танцев ему не хотелось, и он был уверен, что его жена найдёт других партнеров. Его мысли обратились к серьезному молодому «коммерческому художнику», который носил большие роговые очки и ненавидел свою работу, изготовление рисунков аномально тонких арийских женщин, носящих женское белье, чулочно-носочные изделия и эксцентричные шляпы. Также Ланни подумал о жене молодого человека, большой души и студентки живописи с подлинным талантом. Людвиг и Гертруда Шульц. В этих именах не было ничего особенного, но Люди и Труди звучали как водевильный дуэт.