Текст книги "Зубы Дракона"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

«Ланни!» – воскликнула она. «Как я счастлива, что у нас будет немного времени, чтобы заняться нашими собственными делами!»

«Да, дорогая», – сказал он. «Это чудесно, и Англия будет казаться восхитительной, когда у меня будут свободные руки. Я хочу увидеть, что Рик сделал с последним актом, и, возможно, я смогу дать ему несколько советов». Всё было хорошо, пока он не увидел moue[193]193
  недовольная гримаса (фр.)


[Закрыть] Ирмы, и не понял, какую глупость он сделал. Бедный Лан-ни, ему надо ещё учиться думать о себе!

X

Ирма была передана должным образом на хранение в поместье «Буковый лес». Приятное место для пребывания в середине июля. За пятнадцать лет благородные буковые леса сделали свою работу по восстановлению, и летние бризы уже не шептали о тысячах погребенных французских и немецких солдат. Так как Эмили была своего рода приёмной матерью мужу Ирмы и могла быть достойным собеседником, у них оказалась неисчерпаемая тема для разговора. И пожилая женщина тактично пыталась убедить любимицу фортуны, что каждый человек имеет то, что французы называют les defauts de ses qualites[194]194
  недостатки, связанные со своими же достоинствами (французская идиома)


[Закрыть], и что у мужа могут быть худшие недостатки, чем избыток заботы и щедрости. Ей удалось немного устыдить Ирму за ее недооценку приятного и доброго еврейского кларнетиста.

Между тем Ланни мчался по чудесному шоссе на восток, к реке Рейн. Это была часть маршрута, по которому ехала тяжёлая карета беглых короля и королевы. Не далеко на юге лежал Варенн, где они были захвачены и отвезены обратно в Париж, чтобы отрубить им головы. Человеческие существа страдают от мук, а их печальные судьбы становятся легендами. Поэты пишут стихи о них, драматурги сочиняют пьесы, а воспоминания о прошлом горе становятся источником настоящего удовольствия, такова странная алхимия духа.

Путешественник поужинал по пути и после полуночи достиг своей цели. Не было никакого смысла глядеть на пустой мост, и ему было не до соборов, даже до старейших. Он дошел до кровати и заснул. Утром он позавтракал фруктами и получил телеграмму от Джерри, что они проехали Безансон и едут дальше. Нет смысла идти к месту назначения раньше времени, и Ланни стал читать утренние газеты в городе, который переходил из рук в руки много раз, и в настоящее время был французским. Он прочитал, что Адольф Гитлер созвал сессию своего ручного рейхстага в здании Кролль-оперы и выступил с речью на полтора часа, рассказывая, как страдала его душа из-за того, что ему пришлось убить так много своих старых друзей и сторонников. Закончив, он сидел с опущенной головой, полностью подавленный, а Геринг вещал миру, что Гитлер был посланным свыше фюрером, который не мог совершить ошибку. Все, кто голосовал, с этим единодушно согласились.

С мыслями, вызванными этим чтением, Ланни проехал около пяти километров до моста Пон-де-Кель, припарковал свой автомобиль и дошел до места. Он пришёл раньше и стоял у перил, разглядывая великую старую реку вверх и вниз по течению. Нет смысла волноваться за исход собственной миссии. Если он добьётся успеха, то добьётся, если нет, то дойдёт до ближайшего телефона и позвонит обер-лейтенанту и спросит, почему. Нет смысла мучить себя страхами о том, что он собирается увидеть. Фредди все равно останется Фредди, и они будут латать и лечить его.

Между тем, если заглянуть в глубины этой быстро несущейся воды, можно вспомнить, здесь были дочери Рейна – хранительницы волшебного золота на дне реки, которые плавали и дразнили карлика Альбериха. Возможно, они всё еще плавают. Мотив Золота Рейна звучал в ушах Ланни, как зов трубы. Где-то на крутом обрыве, на берегу этого потока сидела Лорелея, расчесывала свои золотистые волосы золотым гребнем, и заманивала своим пением рыбаков на скалы. Другая трагическая история, которую алхимия духа превратила в удовольствие!

Через каждые одну или две минуты Ланни будет смотреть на часы. Они могут приехать раньше. Но нет, это было бы так же плохо, как опоздание. «Punktlich!» было немецким словом, и это было их гордостью. И когда минутная стрелка часов Ланни достигла верхней цифры на циферблате, большой служебный автомобиль приблизился к центральной линии моста, где стоял шлагбаум, отделявший восточную немецкую сторону от западной французской стороны. Если бы это произошло именно не так, то виноваты были бы часы, а не deutsche Zucht und Ordnung. Ланни в детстве слышал от старого мыловара Хэккебери историю о фермере, который заказал новые часы по почте, и вышел в поле с новыми часами и календарем, объявив: «Если Солнце не взойдет на этом холме через три минуты, оно опоздает!"

Без сомнения автомобиль приехал! Мерседес-Бенц с небольшим флагом со свастикой над радиатором и шофером в эсэсовской форме и стальном шлеме. Они подъехали прямо к шлагбауму и остановились, в то время как Ланни стоял на последнем метре Франции с комком в горле. Два эсэсовца вышли из машины и стали помогать пассажиру на заднем сиденье. Ланни глянул и увидел седого пожилого человека, слабого и согнутого, с руками со скрюченными пальцами, которые дрожали и тряслись, как будто каждый из них в отдельности сошёл с ума. Очевидно, он не мог ходить, ибо они наполовину его несли. И, вероятно, он не мог держать голову, во всяком случае, она висела.

«Хайль Гитлер!» – сказал один из мужчин, приветствуя. – «Герр Бэдд?»

«Да», – ответил Ланни дрожащим голосом.

– Куда его? Это было проблемой, потому что нельзя просто взять такую поклажу и просто уйти с ней. Ланни должен просить разрешения французских полицейских и таможенников перенести несчастную жертву в их офис и положить на скамью. Несчастный не мог сидеть, и вздрагивал, когда его трогали. «Они отбили мне почки», – пробормотал он, не открывая глаз. Ланни побежал и привёл свою машину, а французы остановили движение, пока он разворачивался на мосту. Они помогли перенести страдальца и положить его на заднем сиденье. Затем Ланни медленно поехал в Отель-де-ла-Виль-де-Пари, где они принесли носилки и перенесли Фредди Робина в комнату и положили его на кровать.

Очевидно, он не хотел, чтобы его освободили. Или, возможно, он не понимал, что был на свободе. Возможно, он не признал своего старого друга.

Он, похоже, не хотел говорить, или даже смотреть. Ланни подождал, пока они не остались одни, а потом начал психическое лечение, как его мать делала с изломанным и обожженным Марселем Дэтазом. – «Ты во Франции, Фредди, и теперь все будет в порядке».

Голос бедняги звучал так, как будто ему было трудно складывать звуки в слова. «Вы должны были прислать мне яд!» – Это было все, что он мог придумать.

– Мы собираемся устроить тебя с хорошую больницу и вылечить в кратчайшие сроки. Жизнеутверждающие разговоры должны вестись постоянно.

Фредди поднял дрожащие пальцы; они мотались в воздухе, казалось бы, независимо от его воли. «Они ломали их железным прутом», – прошептал он: «По одному».

– Рахель едет, Фредди. Она будет здесь через несколько часов.

– «Нет, нет, нет!» – Это были единственные громкие звуки, которые он смог произнести. – «Она не должна меня видеть». Он продолжал так в течение некоторого времени, пока силы его не оставили. Он не мог видеть кого-либо. Он хотел спать и не просыпаться. "Порошки!» – прошептал он.

Ланни увидел, что больной ослабляет себя, пытаясь спорить. Он сказал, все в порядке. И тут же позвал врача, а когда тот пришел, он прошептал ему историю. Здесь, на границе они знали много о нацистах, и врачу были не нужны подробности. Он дал сонный порошок, который успокоил пациента на некоторое время. Врач хотел осмотреть его, но Ланни отказался, он будет ждать, пока не приедет жена пациента и возьмёт на себя ответственность. Ланни не рассказал, что хотел нанять санитарную машину и отвезти пострадавшего в Париж. Он видел, что здесь был случай, требующий много работы, и хотел, чтобы её делали люди, которых он знал и доверял. Он был уверен, что Рахель согласится с ним.

XII

Момент, когда приехали два путешественника, забудут не скоро. Жена Фредди вбежала в гостиничный номер, её лицо, жесты и голос выражали тревожное ожидание. – «Он здесь? Он жив? Он болен? О, Боже, где же он?»

«В соседней комнате», – ответил Ланни. – «Он спит, и нам лучше его не беспокоить».

– Как он?

– Его надо отправить к хорошему хирургу и залатать, и мы знаем, где это сделать. Соберитесь, и не дайте ему увидеть, что испугались или шокированы.

Она должна была увидеть его немедленно. Ей пришлось проскользнуть в комнату, и убедиться, что после столь долгих месяцев он был на самом деле здесь, во Франции, а не в Германии. Ланни предупредил ее: «Молчите, не теряйте самообладание». Он и Джерри пошли с ней, опасаясь, что она упадет в обморок. И она почти так и сделала. Она стояла долгое время, тяжело дыша, глядя на этого седого пожилого человека, который, немного больше, чем год назад, был молодым, красивым и счастливым. Они почувствовали ее дрожь, и когда она начала рыдать, они увели ее и тихо закрыли дверь.

Ланни проживал такую ситуацию во второй раз, ему казалось, что это происходит во сне. «Слушайте, Рахель», – сказал он: «Вы должны сделать именно то, что моя мама сделала с Марселем. Вы должны заставить его хотеть снова жить. Вы должны дать ему надежду и мужество. Вы никогда не должны позволить ему увидеть ни малейшего следа страха или страдания на вашем лице. Вы должны быть спокойной и уверенной и просто продолжать говорить ему, что вы любите его, и что он обязательно поправится».

– Он знает, что вы говорили с ним?

– Я думаю, что он только наполовину понимает, где он находится, и, возможно, это лучше. Не напрягайте его. Только шепчите ему о своей любви, и говорите ему, что он нужен и должен жить ради вас и ребенка.

Молодая жена сидела, и вся её душа отражалась в ее глазах. Она всегда была серьезной, интеллектуальной женщиной, но имела бодрый и цветущий вид. Теперь она была бледной и тонкой. Она забывала поесть большую часть времени. Она обедала в горе и ужинала в страхе. Было ясно, что она хотела только одной вещи в целом мире, принять этого обожаемого человека и посвятить ему свою жизнь, ухаживая за ним и восстанавливая его здоровье. Она не будет восставать против своей судьбы, как мудрая Бьюти Бэдд. Она не будет стремиться к роли сестры милосердия и чувствовать себя в ней. Она также не станет позировать в этой роли, и демонстрировать себя светским толпам. Нет, она просто будет идти, куда бы пошел Фредди, она будет стараться понять, что необходимо Фредди, и дать ему это с той освященной любовью, которую святые чувствовали к Богу.

Ланни рассказал ей о своих планах. В Париж его отвезут на санитарной машине. Поедут быстро, но очень осторожно, чтобы его не растрясти. Рахель может поехать с ним, разговаривать с ним, вселяя в него мужество и надежду, которые ему более необходимы, чем физическая пища. За ними поедут Джерри и Ланни, каждый в своем собственном автомобиле. Джерри на некоторое время останется в Париже, чтобы помочь ей, чем сможет. Ланни поручит хирургу сделать все необходимое и оплатит счета. Потом он посоветовал Джерри пойти и поспать. Вид Джерри показывал, что ему это необходимо, ибо он проехал около тысячи километров только с несколькими минутами передышки на остановки.

XIII

В комнату Ланни принесли еду, вино и молоко, и он убедил Ра-хель что-нибудь съесть. Ей нужна была сила. Она должна была сделать всё, чтобы Фредди смог поесть и попить. Он, вероятно, не ел приличной пищи больше года. Подготовляя ее к долгим суровым испытаниям, Ланни рассказал ей большую часть истории Марселя, о чуде, которое сотворили любовь и неизменная преданность. Лан-ни говорил так, как будто бы сам был Парсифалем Динглом. Кстати, он сказал: «Если вы захотите, Парсифаль может приехать в Париж и помочь вам». Рахель сидела и тихо плакала. Её одна половина слушала слова Ланни, в то время как другая половина была в соседней комнате с человеком, у которого было искалечено тело и разбита душа.

Вскоре они услышали его стоны. Она поспешно вытерла глаза, и сказала. «Я никогда не смогу отблагодарить вас. Я сделаю все возможное, чтобы спасти Фредди, чтобы он смог отблагодарить вас».

Она проскользнула в другую комнату, и Ланни в течение длительного времени сидел в одиночестве. И по его щекам потекли слезы, он оперся руками на стол перед ним. Это была реакция от напряжения, под которым он был больше года. Слезы текли, потому что он не смог сделать большего. Потому что то, что он сделал, возможно, окажется бесполезным из-за упущенного времени. Слезы не только по его забитому и замученному другу, не только по этой несчастной семье, но и по всем евреям Европы, и по их мучителям, насколько их можно жалеть. Слезы по несчастным людям Германии, которых заманили в такую смертельную ловушку, и которые заплатят за это страшными страданиями. Слезы по этому несчастному континенту, где он родился и прожил большую часть своей жизни. Он проехал его весь и везде видел, как люди старательно готовили почву и сеяли зубы дракона, из которых, по старой легенде, когда-нибудь вырастут воины. Он поднял свой слабый голос, предупреждая и умоляя. Он пожертвовал деньги, время и счастье, но все напрасно. Он плакал, отчаявшись, как плакал другой кроткий и милосердный человек в другое время угнетения и нищеты, из плача которого выходили слова:

«Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!

Се, оставляется вам дом ваш пуст»[195]195
  Евангелие от Матфея 23:37,38 Синодальный перевод


[Закрыть]