Текст книги "Зубы Дракона"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 43 страниц)

Ирма всё больше и больше приходила к мысли, что ей нравится английское отношение к жизни. Англичане были эмоциональны, как это можно было скоро заметить, но были сдержаны и выражали свое мнение спокойно, даже иногда недоговаривая. Они не повышали голоса, как это делали многие американцы, или не жестикулировали, как французы, или не бахвалились, как немцы. Они имели длительный опыт управления, и считали его дарованным свыше. Но в то же время они были готовы рассмотреть другую точку зрения и выработать компромисс. Особенно это касалось континентальных дел, где они стремились стать посредниками между французами и немцами. Дени де Брюин говорил: «Vraiment[122]122
  Действительно (фр.)


[Закрыть], они всегда щедры за счёт французских интересов!»

Конференция по ограничению вооружений по-прежнему заседала в Женеве, по-прежнему шли пререкания, демонстрируя нежелание каждой страны доверять любой другой, или уступить, если это может стать выгодным конкурирующей нации. Рик, социалист, охарактеризовал их так: «Дело не в том, что им не хватает рынков, они не могут договориться, как разделить их». Джесс Блэклесс, коммунист, заметил: «Они, как потерпевшие кораблекрушение на плоту, у которых кончилась еда, все знают, что кто-то должен быть съеден, но кто согласится стать первым?»

Так как между англичанами и французами часто проводились приватные встречи, то Париж постоянно посещали британские чиновники. Рик привел некоторых из них во дворец на чай и на танцы, и именно для этого Ирма хотела использовать дворец. Она прочувствовала, что получала что-то от своих денег, конечно, она не могла использовать такую грубую фразу. Среди тех, кто пришел, был лорд Уикторп, которого она встречала в прошлом году в Женеве. Он занимал какой-то ответственный пост, и разговаривал с Риком и Бэддами, как с посвященными. Ирма внимательно слушала, потому что ей, как хозяйке, следовало что-то говорить, и она не хотела попасть впросак. После она просила Ланни объяснить то, что она не поняла. Кстати, она заметила: «Я хочу, чтобы ты мог принимать вещи также взвешенно, как это делает Уикторп».

«Дорогая», – ответил он: «Уикторп британский аристократ и находится здесь, чтобы бороться за интересы империи. Он получил всё, что хотел, поэтому, естественно, он может принимать вещи легко».

– Разве ты не получил то, что хотел, Ланни?

– Совсем нет! Я хочу лучшей жизни для всех людей, которые не живут в Британской империи, и для многих, живущих в империи, которых Уикторп не брал в расчёт.

– Но, Ланни, ты слышал, как он говорил: «Мы теперь все социалисты».

– Знаю, дорогая, это формула. Но у них своё определение этого слова, и оно означает, что Уикторп будет управлять и решать, что должны получать рабочие. Что будут платить обитатели трущоб в Ист-Энде владельцам земли, и как эксплуатировать крестьян в Индии и негров в Южной Африке, чтобы обеспечить роскошь для держателей британских облигаций.

«О, Боже!» – воскликнула потенциальная salonniere». – «Кто захочет приходить к нам, если ты будешь так говорить?»

VII

Ланни интересовали мнения этих официальных лиц. Они уселись в роскошной библиотеке дома, арендованного его женой. И Ланни слушал, как Рик обсуждал нацистское движение с Уиктор-пом и его секретарем, Реджи Кэтледжем, который также был его двоюродным братом. Их взгляды не стали новостью для Ланни, его отец, разъяснил их, когда он был совсем маленьким мальчиком. Руководящие классы Великобритании проводили постоянную политику, никогда не разрешать одной стране стать достаточно сильной, чтобы доминировать на континенте. Независимо какой может оказаться эта страна, они бы поставили перед собой задачу взрастить ей конкурента в качестве противовеса.

Уикторп не любил ни нацистов, ни то, что они делали, но и не ругал их. Он просто сказал, что они были шайкой хамов. Он считал само собой разумеющимся, что их фантастические обещания были сделаны только для получения власти. «Это всего лишь политика», – сказал он, и не беспокоился, считая, что хамы могут говорить то, о чем никогда не думали. Англичане слушали с интересом, как Ланни встречался с Гитлером, И даже задали ему несколько вопросов, но, в конце концов, остались при своем мнении.

«В нашей общественной жизни всегда было много сумасбродов», – сказала его светлость. – «Ты и я слишком молоды, чтобы помнить, как старый Джон Бернс бывало неистовствовал в своих выступлениях на Трафальгарской площади, но мои родители ходили послушать. Спустя много лет после этого можно было встретить старину в Нью-Реформ-клубе и услышать, как он рассказывал об этом, вряд ли он мог говорить о чем-нибудь еще».

«Он был трезвенником, но лицо его было красным, как у индюка», – добавил Кэтледж.

«Гитлер не пьет тоже», – сказал Ланни. но его собеседники, казалось, не придали этому никакого значения.

Они продолжили и рассказали Рику, что высокомерные французские империалисты, и их дипломаты доставили много неприятностей в Сирии, Ираке и других местах. Французские банкиры имеют большие запасы золота и используют их, чтобы доставить неудобства своим конкурентам. Уикторп не сказал, что Гитлеру положено занять французов, но его высказывания выявили простую идею, что нельзя доверять любой слишком могущественной группе иностранцев. Можно было легко догадаться, что он был не слишком расстроен тем, что произошло на Уолл-стрите за последние четыре года. Потому что большая часть процветания Великобритании зависело от того, что она являлась центром денежных потоков, и было бы совсем плохо, если бы доллар оказался более устойчивым, чем фунт.

Уикторп и его двоюродный брат прояснили, какую роль отводят Гитлеру в мировых делах. Если предположить, что он останется у власти, ему надо воевать с Россией. Его географическое положение логически предполагало сделать это. Для Великобритании этот фактор это сделать мешал. Ланни хотел спросить: «Почему кто-нибудь должен воевать с Россией?», – но боялся, что это будет некорректный вопрос.

Вот сидел этот высокий молодой лорд, с гладкой кожей, розовощекий, со светлыми волосами и маленькими усиками. Тщательно ухоженный, совершенно непринужденный. Нельзя сказать, что прекрасно образованный, ибо он не знал много важных вещей, например, науку и реальную экономику, в отличие от классической теории. Он знал древнегреческую и римскую цивилизацию, Ветхий Завет, в изложении англиканской церкви. Он располагал информацией о последних мировых событиях. Он обладал совершенным самообладанием, прекрасными манерами и мастерством держать при себе мысли, которые не мог довести до лиц, не имевших право на это. Он был уверен, что был джентльменом и христианином, но он воспринимал как должное, что его обязанностью было кропотливо разрабатывать и планировать одну из самых жестоких и кровавых войн.

«Вы знаете, что вы могли бы успешно торговать с Советским Союзом», – мягко предложил Ланни: «Они имеют сырье и у вас есть машины».

– Да, Бэдд, но нельзя думать только о бизнесе, есть моральные факторы.

– Но, возможно, красные смягчатся и приобретут чувство ответственности, так же, как и нацисты?

– Мы не можем доверять паршивцам.

– Мне говорили, что они регулярно оплачивают свои счета. Чейз Национальный банк хорошо зарабатывает на них.

– Я не имею в виду в финансовом отношении, я имею в виду политически. Они начинают ломиться на Балканы, в Индию, в Китай. Их агенты все время пытаются устроить революцию.

Ланни упорствовал: «Вы не думали о возможности того, что, если вы не будете торговать с ними, то торговать будут нацисты? Их экономики дополняют друг друга».

– Но их идеологии на противоположных полюсах.

– Пожалуй. Но вы же сами говорите, как меняются идеологии, когда люди получают власть. Мне кажется, что Сталин и Гитлер самостоятельно выбились в люди, и могли бы понять друг друга. Предположим, однажды Сталин скажет Гитлеру, или Гитлер Сталину: «Глянь, дружище, англичане хотят, чтобы мы уничтожили друг друга. Почему бы нам не сделать тоже самое с ними?»

«Я признаю, что было бы очень плохо», – ответил молодой лорд Уикторп. Он сказал это с улыбкой, не принимая всё всерьез. Когда Рик указал ему на это, он привёл еще один аргумент, почему нельзя рассматривать масштабную сделку с Советским Союзом. Это оказало бы влияние на внутреннюю политику у себя дома. «Это подняло бы красных, и вернуло бы лейбористов к власти».

Рик сказал Ланни, когда они остались одни: «Класс сильнее страны!»

VIII

Нацистская программа репрессий евреев выполнялась постепенно шаг за шагом, что стало обычаем для нацистов. Были изгнаны государственные служащие еврейской национальности, и на их места были поставлены настоящие арийцы правильной партийной принадлежности. Еврейским юристам запретили практиковать в судах. «Еврейские знаки» были наклеены или нарисованы на местах расположения предприятий, принадлежащих презираемой расе. Избиения и терроризм тайно поощрялись, с целью вытеснения евреев и лишения их рабочих мест и собственности. Когда такие инциденты отмечались в прессе, то обвинения предъявлялись «неизвестным лицам, маскирующимся под штурмовиков».

Но беженцы, прибывшие во внешний мир, сообщали правду, и евреи во всех странах пришли в негодование. Они и их сторонники провели митинги протеста, и было начато движение за бойкот торговли с Германией. Реакция в Фатерланде была незамедлительной, и Йоханнес писал об этом. Примечательно, что он писал только Ланни и никогда своему сыну, отправляя письма без подписи и без марок, чтобы не идентифицировать их. Передача информации иностранцам объявлялась преступлением, караемым тюремным заключением, Йоханнес в своих письмах называл Ланни немцем, и предупредил его никому не рассказывать об этом в Париже!

Бойкот вызвал беспокойство в деловых кругах страны, и в то же время гнев партийных лидеров, стало вопросом, чья точка зрения будет преобладать. Юпп Геббельс призвал к бойкоту еврейских предприятий в Германии, и результатом была паника на бирже, т. к. некоторые из главных предприятий Фатерланда принадлежали евреям, в том числе большие универмаги Берлина. Они входили в список предприятий, которые первоначальная программа партии обещала «обобществить», и теперь ярая молодежь из СА и СС ждала, чтобы пойти и выполнить обещание.

По словам Йоханнеса, кабинет по этому вопросу разразился привычной перебранкой. Бизнес-магнаты, которые финансировали приход Гитлера к власти, обрушились на него с упрёками. Как они могут платить налоги, как будет финансироваться правительство, если хулиганов спустили с цепи, чтобы разрушить бизнес, как дома, так и за рубежом? Результатом этого перетягивания каната стал любопытный и довольно комичный компромисс. Бойкот, который объявили партийные фанатики, должен был начаться первого апреля, но он будет продолжаться в течение только одного рабочего дня в течение восьми часов. Затем Германия будет ждать три дня, чтобы увидеть, есть ли адекватная реакция со стороны иностранных агентов и еврейских вампиров, которые так бесстыдно лгали о Фатерланде. Если они покажут раскаяние и откажутся от своих наглых угроз, то Германия, в свою очередь позволят еврейским предприятиям мирно продолжить свою деятельность. В противном случае они будут сурово наказаны, возможно, уничтожены, и вина будет возложена на еврейских вампиров за рубежом.

Этот бойкот был идеей доктора Геббельса. Сам фюрер быть занят реорганизацией различных земельных правительств. Вечером перед событием калека карлик с огромным широким ртом выступил перед товарищами по партии на заседании в зале на западной окраине. Штурмовики слушали его по радио по всей Германии. Оратор призвал к демонстрации «железной дисциплины». Не должно быть никакого насилия, но все еврейские учреждения будут пикетироваться, и ни один немец или немка не войдет такое место.

День бойкота совпал с нацистским праздником. Евреи остались дома, а коричневорубашечники прошли маршем через все города и поселки Фатерланда, распевая свою песню о том, что ножи должны пролить еврейскую кровь. Они разместили «еврейские знаки» везде, где торговцы не смогли доказать, что у них были четыре арийские бабушки и дедушки. Они сделали то же самое для врачей и больниц, используя плакат, на котором размещалась круглая желтая капля на черном фоне, признанный по всей Европе знак карантина. Таким образом, они сказали миру, что врач-еврей это также плохо, как оспа или скарлатина, тиф или проказа, которые тот пытался вылечить.

После этих приказов бойкот прошёл хорошо в фешенебельных районах, но в бедных районах и небольших городах ярые штурмовики наклеивали знаки на лбы покупателей в еврейских магазинах, они раздели и избили женщину, которая настаивала на входе в магазин. В тот же вечер состоялся гигантский митинг на аэродроме Темпельхоф, и Геббельс торжественно объявил о демонстрации, которая была дана миру. Наглые иностранцы впали в благоговейный страх и поставлены на колени. Так как большинство газет теперь были конфискованы, люди могли либо поверить этому, либо не верить ничему. Иностранцы, конечно, смеялись. Они знали, что они не впали в благоговейный страх, а массовые митинги и распространение листовок о бойкоте продолжались. Но нацистские лидеры решили объявить об обратном, и на следующий день мыли окна по всей Германии, и «бизнес как обычно» стал девизом, как для арийцев, так и не-арийцев.

IX

Возникло любопытное явление на этом антисемитском безумии. Была образована «Ассоциация евреев Германии», издавшая манифест о том, что к евреям относятся справедливо, и что не было ни слова правды в рассказах о зверствах. Некоторые известные евреи подписали его, и среди них было имя Йоханнеса Робина. Возможно, он действительно верил в это, кто бы мог сказать? Он должен был читать только немецкие газеты, как и все остальные. Те иностранные газеты, которые сообщили о зверствах, были запрещены. Возможно, он считал, что внешние бойкоты могут принести больше вреда, чем пользы, и что шестьсот тысяч евреев Фатерланда были не в состоянии оказать сопротивление немцам, которых было сто раз больше. Евреи выживали веками, сгибаясь, как ивы, вместо того, чтобы стоять, как дуб. Йоханнес не обсуждал этот предмет в своих письмах, либо с маркой или без неё. Было ли ему немного стыдно за то, что он сделал?

Американец считал, что человек вряд ли может быть счастлив в таких условиях. Ланни написал тщательно отредактированное письмо о том, что Ганси давал важные концерты, а Ирма проводила различные социальные мероприятия. Они были бы рады видеть всю семью в сборе. Йоханнес ответил, что некоторые деловые вопросы удерживают его от поездки прямо сейчас. Он объяснил им, что не надо беспокоиться о новых указах, запрещающих любого покинуть Германию без специальных паспортов, ибо он может получить их для себя и всей семьи, когда захочет. Он добавил, что Германия является их домом, и все они любят немецкий народ. Это было правильное письмо для еврея, и, возможно, что там все утверждения были верны, только с несколькими оговорками.

Нацисты извлекли урок из бойкота, хотя они никогда не признавали его. Бравурный этап преследований закончился, и они приступили к спокойной работе, чтобы достичь своей цели. Удаление евреев и тех, кто был в браке с евреями, быстро продолжилось. Ни один еврей не мог преподавать в школе или университете в Германии. Еврейский адвокат не мог практиковать. Ни один еврей не мог занимать какую-либо официальную должность, вплоть до мелкого клерка. Это означало, что освобождались десятки тысяч постов для рядовых нацистов. Это был способ сдержать обещания, данное им, которые выполнить было гораздо проще, чем обобществление промышленности или разделение латифундий.

Безработные интеллектуалы нашли работу по проведению генеалогических исследований для миллионов людей, которые желали установить своё происхождение. Чрезвычайные находки: были лица, имевшие арийских матерей и еврейских отцов, или арийских бабушек и еврейских дедушек, которые заказывали исследования о морали своих женских предков. Показав себя бастардами, они получили право считать себя арийцами! Вскоре нацисты обнаружили, что некоторые евреи были полезны, так была официально создана каста «почетных арийцев». Поистине казалось, что великий народ сошел с ума. Но этот факт был хорошо известен психиатрам, нельзя убедить безумца, что он безумец, и эти попытки делают его ещё более безумным.

Так или иначе, до известных евреев довели, что им лучше отказаться от директорских кресел в корпорациях и от других руководящих постов, на которые положили глаз племянники или кузены некоторых нацистских чиновников. Часто использовались такие методы, как самоубийство евреев. И, хотя в прессе эти события не освещались, молва о них распространялась по подпольным каналам. Так было и с террором. Люди исчезали, и появлялись слухи, а иногда слухи были страшнее, чем действительность. Старые тюрьмы, государственные учреждения, старые армейские казармы, которые стояли пустыми после Версальского договора, были превращены в концентрационные лагеря и быстро заполнялись мужчинами и женщинами. Грузовики привозили новых заключённых каждый день. Их общее количество достигло ста тысяч.

Ланни снова написал, что его друзья совершают ошибку, не приезжая и не становясь свидетелями триумфов Ганси в музыке и Ирмы в социальной сфере. На этот раз Йоханнес ответил, что его заботы о бизнесе ему надоели, и что его врачи советуют морскую прогулку. Он поручил готовить Бесси Бэдд к выходу в море. Он хотел, чтобы Ганси и Бесс встретили его в одном из северных портов Франции, и он надеялся, что Бэдды тоже примут его предложение, и прибудут на борт всей семьёй, Ланни и Ирма, мистер и миссис Дингл, Марселина и крошка Фрэнсис, со всеми гувернантками и медсестрами, как им заблагорассудится. Как и прежде, круиз будет в той части мира, какую предпочтёт семья Бэдд. Йоханнес предложил снова пересечь Атлантику и посетить Ньюкасл и Лонг-Айленд. Затем, осенью, они могут пойти на юг в Вест-Индию, и, возможно, через Панамский канал в Калифорнию, а если они захотят, то в Гонолулу и Японию, Бали, Яву, Индию, Персию, во все романтические, живописные и исторические места, какие они могут придумать. Университет с дизельным мотором!

X

Это предложение заставило Ирму принять решение, которое она откладывала до последнего момента. Будет ли она арендовать дворец еще один год? Она привыкла к нему, и у неё был компетентный хорошо обученный персонал. Она также утвердилась, как хозяйка светского салона, и казалось позором потерять все это разом. Но, с другой стороны, денег становилось все меньше и меньше. Ужасная депрессия, Ланни показал ей расчеты экономиста, утверждавшего, что депрессия стоила Соединенным Штатам в шесть раз больше стоимости мировой войны. Благодаря Корпорации финансирования реконструкции, шли процентные платежи по промышленным облигациям, но по акциям «голубых фишек» Ирмы не было никаких дивидендов, и она говорила своим друзьям, что она жила на шоколаде, печенье, и кока-коле, что означало не ее диету, а ее дивиденды.

У неё на руках было поместье Шор Эйкрс с его огромными накладными расходами. Ей пришлось урезать помощь своей матери, а мать, в свою очередь уведомила весь персонал, что они могут остаться и работать только за содержание, но зарплаты больше не будет. Тем не менее, счета за еду были огромны, а налоги немыслимыми, а когда они были мыслимыми? Письма миссис Барнс внушили её дочери чувство приближающейся нищеты.

– Тебе действительно нет дела до этого дворца, правда, Ланни? Так спросила потенциальная нищая, лежа на розовой атласной роскошной кровати, на которой г-жа де Ментенон развлекала, как говорили, короля-солнце.

– Ты знаешь, дорогая, я не берусь советовать, как тебе тратить твои деньги.

– Но я прошу тебя.

– Ты знаешь, не спрашивая. Если тратить больше денег, чем имеешь, то это бедность, независимо от суммы.

– Как ты думаешь, если мы вернемся в Париж после депрессии, буду ли я в состоянии начать снова как хозяйка салона?

– Это полностью зависит от того, сколько у тебя останется денег.

«О, Ланни, ты ужасен!» – воскликнула хозяйка.

«Ты же просила об этом», – усмехнулся он.

Прошел почти год с тех пор, как королева-мать видела свою внучку, и это должно быть принято во внимание. Ее радость будет безгранична. Кроме того, было бы приятно встретить всех своих нью-йоркских друзей и услышать сплетни. Ланни мог бы выдержать это, если это не будет слишком долго. Это будет также облегчением для дяди Джозефа Барнса, попечителя и управляющего поместьем Барнсов, который больше не будет выписывать чеки в течение года!

– Ланни, ты думаешь, что Йоханнес действительно может позволить себе обеспечивать нас все это время?

«Он мог идти в одиночку, если бы хотел», – ответил сын Бэддов.

– «В самом деле, я подозреваю, что шельмец имеет сейчас больше денег, чем когда-либо прежде в своей жизни. Он делает их постоянно. В хорошее или плохое время. Идет ли рынок вверх или вниз».

– Как ему удается это, Ланни?

– Он постоянно начеку, и держит свои деньги там, где он может быстро получить прибыль. Он бык в хорошие времена и медведь в плохие.

«Это действительно очень здорово», – сказала Ирма. «Как ты думаешь, мы могли бы научиться делать это, как он?»

– Ничто не доставит ему больше удовольствия, чем учить нас. Но беда в том, что тебе нужно сосредоточить все мысли на этом и постоянно держать их там.

«Я предполагаю, что это будет скучным занятием», – призналась Ирма, вытянув свои прекрасные руки и зевая на розовом атласном диване официальной любовницы Великого монарха.

XI

Молодая пара помчалась в Жуан, Ирма и Бьюти устроили своего рода конференцию матерей по проблемам их будущего. Бьюти нравились путешествия на яхте. Она считала их изысканным способом поездок. Во время таких поездок она изучала географию и историю, и Ирма может делать то же самое. Но главным преимуществом таких поездок была безопасность. Бьюти не волновали коммунистические или социалистические разговоры ее молодёжи, при условии, что посторонние коммунисты и социалисты не смогут добраться до них, чтобы одолжить деньги и получить их для открытия школ, или газет, или чего-нибудь ещё. Они не смогут их привлечь бороться с фашистами и полицией. Вывести их в море, и держать их там, а может быть найти прекрасный тропический остров, где они могли бы поселиться и жить в мире и согласии, пока не завершится цикл революций и контрреволюций! А яхта пусть служит судном снабжения для поставки последних музыкальных композиций и всего остального, что им захочется прочитать. Но там не будет ни коммунистических или социалистических агитаторов, ни фашистов или нацистов, марширующих, выкрикивая и размахивая револьверами и кинжалами! «Как ты думаешь, у них есть комары в южных морях?» – спросила Бьюти Бэдд.

Она убедила Ирму, что это будет способ обеспечить ее темпераментному мужу счастье и безопасность. Сейчас Париж был очень опасным местом. Посмотри, как ведет себя Джесс, мечется с одного митинга на другой, произносит истерические речи, называя нацистов всеми плохими словами на французском языке! Свежий номер I’HumanitS приходил каждый день в Бьенвеню, и Бьюти иногда в него заглядывала, думая, что это был ее долг отслеживать дела своего брата. Это заставляло ее дрожать от страха, потому что она знала, что собой представляют гитлеровцы, она также знала, что многие богатые и важные особы во Франции сочувствовали им. Croix de Feu, Jeunesse Frangaise и другие группы готовились встретить силу силой. Большие банки, экономический и политический истеблишмент, безусловно, не позволят отобрать у них власть без боя, и это будет гораздо ужаснее и с большей кровью, чем то, что произошло в Германии. «Давайте уедем отсюда», – умоляла Бьюти: «Побудем где-нибудь, пока не утихнет шторм, и мы сможем судить, можно ли безопасно вернуться».

Ирму убедили, и они сели и составили письмо Нине, так, чтобы его умудрился прочитать Рик, не почувствовав обиды. В Англии не было какой-либо опасности, по крайней мере, никто не сможет назвать Рика беглецом, словом, которое он презирал. Рику круиз был представлен в качестве идеальной возможности сосредоточиться на написании новой пьесы. Со стороны Нины он стал бы актом дружбы, и кроме того, можно было получить четвертую руку при игре в бридж. Для Альфи это будут уроки географии и истории, а также шанс довести спор до конца по своим различиям в темпераменте с Марселиной. Если родители не захотят так рано взять мальчика из школы, он может пересечь Атлантику на пароходе и провести лето с компанией.

Они зачитали это письмо Ланни, который сказал, что все было в порядке, но он мог бы написать его лучше, по крайней мере, в отношении своего друга. Ланни в голове была готова чудесная схема. Он пытался угадать психологию еврейского финансиста, который только что стал свидетелем захвата своей страны кучкой бандитов. Это должно оставить зарубку в его мозгу, и заставить его понять, что он и другие капиталисты живут и действуют внутри кратера вулкана. Ланни планировал взять в тонкую и хорошо замаскированную осаду одного из богатейших евреев, чтобы убедить его в неизбежности социальных изменений, и получить от него помощь, чтобы провести эти изменения упорядоченно. Ланни уже обсуждали с Риком создание еженедельной свободной газеты, не выражающей идей какой-либо партии или доктрины, но в целом обеспечивающей демократическое движение к кооперативной промышленности.

«Мы сможем быть вместе с ним в течение нескольких месяцев, а может быть, и в течение года, и если мы можем убедить его поддержать нас, мы сможем сделать работу в большем масштабе и реально преуспеть. Не хочешь приехать и помочь? Ты сможешь ответить на его вопросы гораздо лучше, чем я, и я верю, что ты сможешь добиться успеха».

Такому соблазну утопический мечтатель не смог сопротивляться. Рик сказал: «Ладно», и Ланни телеграфировал решение Йохан-несу. У него было искушение повторить цитату из Улисса Теннисо-на, которую он использовал несколько лет назад по аналогичному случаю:

Мой умысел – к закату парус править, За грань его, и, прежде чем умру, Быть там, где тонут западные звезды.[123]123
  Альфред Теннисон «Улисс» – пер. К. Бальмонта


[Закрыть]

Но он напомнил себе, что Фатерланд теперь Гитлерланд, а чувство юмора никогда не было выдающимся немецким качеством. И что подумает цензор нацистской партии, прочитав восемь или десять строк английского белого стиха, отправленного телеграфом из Французской Ривьеры!