355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эптон Билл Синклер » Зубы Дракона » Текст книги (страница 32)
Зубы Дракона
  • Текст добавлен: 22 апреля 2017, 08:30

Текст книги "Зубы Дракона"


Автор книги: Эптон Билл Синклер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Тихо тащи сюда деньги, парень
I

Ланни надеялся, что, как только о его прибытии объявят в газетах, на него выйдет тот, кто взял на себя труд написать, что Фредди находится в Дахау. Он был осторожен в своих газетных интервью, и заявил о себе, как о человеке далёком от политики, надеясь, что его бывшие знакомые социал-демократы поймут намек. Но проходили дни, а письма или телефонного звонка не было. Ланни получил от Рахель список бывших товарищей Фредди. Большинство из них, вероятно, было под арестом, или в подполье, «спали на открытом воздухе», так называлось, когда нельзя было проводить две ночи в одном и том же месте. Прежде чем пытаться встретиться с ними, Ланни казалось разумнее попробовать свои нацистские контакты. Было бы трудно совместить эти два вида знакомств.

Он пригласил Генриха Юнга, который не мог сдержать своё обычное возбуждение, когда рассказывал о своей деятельности. Он недавно вернулся с Parteitag[160]160
  партийный съезд (нем.)


[Закрыть]
в Нюрнберге. Это был самый чудесный из всех съездов. Он проходил пять дней вместо одного. И каждый из ста двадцати часов был новой кульминацией, свежим откровением das Wunder, die Schonheit, der Sieg,[161]161
   чудо, красота, победа (нем.)


[Закрыть]
скрытых в душе национал-социализма. – «Честно говоря, Ланни, даже самые циничные люди были тронуты до слез тем, что они увидели там!» У Ланни слезы не появились, зато появилась улыбка на губах и, возможно, румянец на щеках.

«Вы знаете, Нюрнберг?» – спросил Генрих. Ланни посещал этот старый город со рвом вокруг него и домами с бесчисленными острыми фронтонами, заполнявшими узкие и кривые улицы. Бесперспективное место для съезда большой политической партии. Но нацисты выбрали его из-за исторических ассоциаций и воспоминаний о старой Германии. Они хотели вернуть к жизни старую Германию. Организационные трудности были лишь поводом показать миру, как принять миллион посетителей в город, население которого составляет меньше половины этого количества. Городок из палаток был возведен на окраине, и штурмовики и Гитлерюгенд спали на соломе, шестьсот человек в каждой большой палатке, два одеяла для каждого человека. Там стояли ряды полевых кухонь, которые выдавали бесконечные потоки гуляша или кофе. Генрих заявил, что шестьдесят тысяч членов Гитлерюгенда кормили за полчаса, в течение пяти дней, три половиной часа в день!

Это была специально отобранная молодежь, которая усердно трудилась весь год, чтобы заработать эту награду. Их привезли специальными поездами и грузовыми автомобилями. А уже потом они прошли маршем со своими оркестрами, сотрясая воздух песнями и большое поле для аэростатов грохотом сапог. В течение пяти дней, и большей части из пяти ночей они кричали до хрипоты, что заменило пыл всех остальных сорока четырех политических партий, которые они уничтожили в Германии. Теперь была только одна партия в настоящее время, один закон и одна вера! Был построен временный зал, вмещавший только небольшую часть официальных сто шестьдесят тысяч делегатов. Остальные слушали громкоговорители, установленные по всему полю. И этого было достаточно, потому что там не было никакого голосования. Все было решено фюрером, и миллиону остальных оставалось слушать выступления и кричать одобрение.

Генрих, теперь высокопоставленный чиновник в Гитлерюгенде, был среди тех, кого допустили на церемонию открытия. Ему не хватало слов для описания чудес. Он махал руками и повышал свой голос. Восторженное приветствие фюрера, вошедшего под звуки Марша Бадонвиллера[162]162
  Под Бадонвиллером немцы разбили французов в 1914 г.


[Закрыть]
. Ланни, вы его знаете? Да, Ланни знал, а Генрих продолжал восторженно рассказывать. После того, как Гитлер достиг трибуны, прошло освящение знамён, флаги касались Флага, омытого кровью борцов погибших в Мюнхене. Генрих, рассказывая об этом, вёл себя, как добрый католик, присутствующий при таинстве причащения. Он рассказал, как Эрнст Рём назвал имена этих восемнадцати мучеников и всех двух-трех сотен других, которые умерли во время долгой борьбы партии за власть. Барабаны били приглушенно, и в конце начальник штаба С.А. промолвил: «Sie marschieren mit uns im Geist, in unseren Reihen.[163]163
  Шагают души, в наши встав ряды. Песня Хорста Весселя


[Закрыть]
»

Пять дней разглагольствований и аплодисментов, маршей и песен миллиона наиболее активных и способных людей в Германии, главным образом молодых. Генрих сказал: «Если бы вы видели это, Ланни, вы бы знали, что наше движение победило, и Фатерланд станет тем, каким мы его сделаем».

«Я имел продолжительную беседу с Куртом», – сказал Ланни. – «Он убедил меня, что вы и он были правы». Молодой чиновник был настолько рад, что он схватил руку друга и долго тряс ее. Очередная победа Гитлера. Зиг Хайль!

II

Большинство светских знакомых Ирмы еще не вернулись в город. И у неё осталось время для совершенствования немецкого языка. Она завязала знакомство с маникюршей отеля, натуральной блондинкой, волосы которой были улучшены искусством, необходимой в ее профессии, но чересчур наивной, как и все немцы, как казалось Ирме. Идея богатой наследницы по получению информации состояла в том, чтобы нанять кого-нибудь и, не вызывая подозрительности, поставить задачу. И кто мог стать лучшим кандидатом, чем молодая женщина, холящая руки разных миллионеров и знаменитостей со всех уголков мира, болтая с ними и вызывая их на ответную болтовню? Фрейлейн Эльза Борг была рада продать своё свободноё время фрау Бэдд, geborene Барнс, и научить ее идиомам и другим выражениям берлинского диалекта. Ирма усердно практиковала произносить те кашляющие и чихающие звуки, которые Тикемсе нашёл слишком варварскими. Своему мужу она сказала: «На самом деле это сумасшедший способ составлять вместе слова! Я синюю сумку с белым отделкой в гостиничный номер немедленно принести прошу[164]164
  В немецком предложении сказуемое ставится в конце


[Закрыть]
. Я чувствую, как будто в слова играют детишки».

Но никто не мог оспаривать право немцев составлять предложения, как дети. И Ирме оставалось говорить правильно, если вообще говорить. Но она никогда бы не позволила себе говорить с тем акцентом, с которым мама Робин говорила с ней. Так она и маникюрша говорили в течение многих часов о событиях дня, и когда Ирма упомянула Parteitag, Эльза сказала да, ее любимый Schatz был там. Это «сокровище» было лидером блока своего города и ярым партийным работником. За это он получил значок, транспорт и освобождение от работы, а также солому, два одеяла, гуляш и кофе, всё бесплатно. Ирма задала множество вопросов и установила, что входит в обязанности лидера блока. У него были подчиненные в каждом многоквартирном доме, он получал немедленные доклады о любом новом человеке, который там появлялся, и о любом, чьи действия были подозрительными, или о тех, кто не внес свой вклад в различные партийные фонды, в стрелковый, например, и так далее. Все это представляло интерес для Ланни, который мог бы использовать лидера блока. Возможно, получить от него информацию, чтобы перехитрить другого лидера блока в случае чрезвычайной ситуации.

«Сокровище» Эльзы даст возможность проверить претензии Генриха и испытать эффективность нацистской машины. Один из ста служащих крупной страховой конторы, Карл Эльзы работал за жалкую зарплату, и если бы не было его «маленького сокровища» ему пришлось бы жить в ночлежке. Тем не менее, он маршировал из-за своей гордости партией и ее достижениями. Он работал по ночам и воскресеньям, выполняя различные добровольные поручения, и никогда не получал ни копейки компенсации, если только не считать различных партийных фестивалей, и того факта, что партия имела власть, чтобы заставить его работодателей предоставить ему отпуск на неделю, чтобы присутствовать на Parteitag. И он, и Эльза светились от гордости за эту власть. А слова одобрения от своего партийного руководителя сделает Карла счастливым на несколько месяцев. Его мысли о фюрере были похожи на мысли о Боге, и он гордился тем, что был в метре от него, даже если он его не видел. «Сокровище» был одним из многих тысяч коричневорубашечников, которые были выстроены на улице в Нюрнберге, через которую фюрер совершил свое триумфальное появление. Обязанностью Карла было сдерживать толпу, и он стоял лицом к толпе, наблюдая, чтобы какой-нибудь фанатик не попытаться навредить святому.

Эльза рассказала, как Карл видел проезжавшего в открытой машине министр-Президента генерала Геринга с великолепным зеленым шарфом через плечо его коричневой партийной формы. Он слышал торжественные слова Рудольфа Гесса, заместителя фюрера: «Я открываю Конгресс Победы». Он слышал собственное гордое объявление Гитлера: «Мы встретимся здесь через год, мы должны встретиться здесь через десять лет, и через сто, и даже тысячу!» И порицание Рейхсминистра Геббельса иностранных евреев, назойливых клеветников Фатерланда. «Ни один волос на любой еврейской голове не был тронут без причины», – заявил муж фрау Магды. Когда Ирма рассказала Ланни об этом, он подумал о бедных волосах Фредди и надеялся, что это может быть правдой. Он размышлял, а что если вся эта вакханалия партийного жара была оплачена из средств, которые были конфискованы у Йоханнеса Робина. Несомненно, что это было достаточной «причиной» для касания волос на голове Йоханнеса!

III

Ланни предложил Хьюго Бэру прокатиться на автомобиле. Это был единственный способ, чтобы они могли говорить свободно. Ланни не спросил: «Это вы написали мне это письмо?» Нет, он учился шпионскому ремеслу, и дал собеседнику выговориться.

Спортивный директор сразу же открылся. – Мне ужасно стыдно, что не смог быть вам полезен, Ланни.

– Вы так и не смогли узнать что-нибудь?

– Я бы написал, если бы смог. Я заплатил больше, чем половину денег человеку, который согласился сделать запросы в тюрьмы в Берлине, а также в Ораниенбурге, Зонненбурге и Шпандау. И ему сообщили, что там не было такого заключенного. Я не уверен, что они сделали то, что обещали, но я считаю, что они сделали. Я хочу вернуть остальные деньги.

«Ерунда», – ответил собеседник. – «Вы тратили свое время и делали, что я просил. Как вы думаете, есть ли шанс, что Фредди может быть в каком-нибудь лагере за пределами Пруссии?»

– Для этого должны быть особые причины.

– Ну, кто-то, возможно, ожидал, что я буду вести это расследование. Предположим, что они упрятали его в Дахау. У вас есть какой-либо способ узнать?

– У меня есть друзья в Мюнхене, но мне нужно туда поехать и поговорить с ними. Я не могу писать.

– Конечно, нет. Как вы думаете, вы могли бы получить отпуск, чтобы поехать туда?

– Я мог бы придумать какое-нибудь партийное дело.

– Я был бы рад оплатить расходы, вот еще тысяча марок за ваши труды. Все, что я рассказал вам об этом случае, становится всё более актуальным сейчас. Чем больше Фредди отсутствует, тем более несчастным становится его отец, и всё это заставляет меня что-то делать. Если выставка Дэтаза будет иметь успех в Берлине, я могу показать её в Мюнхене. Тем временем, если вы могли бы получить информацию, то я мог бы строить планы.

– У вас есть особые основания думать о Дахау?

– Я скажу вам откровенно. Это может показаться глупым, но во время мировой войны мой английский друг был лётчиком во Франции, а я в то время был в доме моего отца в Коннектикуте, и вот на рассвете меня разбудило странное чувство и я увидел своего друга, стоявшего у кровати с раной на лбу. Оказалось, что это произошло сразу после того, как этот человек разбился и лежал раненый в поле.

«Ходят такие истории», – прокомментировал другой – «но никто не знает, нужно ли им верить».

– Естественно, я поверил, но со мной подобного больше не случалось до другой ночи. Я проснулся, я не знаю почему, и, лежа в темноте, отчетливо услышал голос, говорящий: «Фредди в Дахау». Я ждал долгое время, думая, что всё может повториться, или я могу услышать больше, но ничего не произошло. У меня не было никаких оснований думать о Дахау. Мне оно кажется очень маловероятным местом. Но естественно я заинтересован, чтобы расследовать этот случай и выяснить, не являюсь ли я, что называют «ясновидящим».

Хьюго согласился, что ему тоже будет интересно. Его интерес увеличился, когда Ланни всунул несколько сотенных банкнот ему в карман, сказав со смехом: «Моя мать и отчим заплатили намного больше, чем этим спиритическим медиумам, чтобы увидеть, могут они получить какие-либо новости о нашем друге».

IV

Хьюго также был на Parteitag. Для него это была не просто демонстрация лояльности, но знак каждому партайгеноссе, что его лояльность вознаграждена. Этот миллион преданных сотрудников работал на партию без оплаты, так как им было обещано большое коллективное вознаграждение, улучшение доли простого человека в Германии. Но до сих пор они не получили ничего. Не проведена ни одна из обещанных экономических реформ. И в самом деле, многие из принятых мер производили обратный эффект, что делало реформы более отдаленными и трудными для воплощения в жизнь. Крупные работодатели получили командный голос в новых профсоюзных комитетах, что означало просто заморозку заработной платы и лишение рабочих всех средств воздействия на них. То же самое было верно и в отношении крестьян, потому что цены стали фиксированными. «Если так будет продолжаться», – сказал Хьюго, – «то это будет означать только рабский труд».

Ланни показалось, что молодой спортивный директор говорил в точности как социал-демократ. Он сменил только вывеску. Он настаивал на том, что рядовые члены партии придерживались его точки зрения, и то, что он называл «второй революцией», настанет через несколько недель. Он возлагал надежды на Эрнста Рёма, начальника штаба и руководителя СА, который был одним из десяти человек, осуждённых за измену и заключённых в тюрьму после Пивного путча. Солдат и неизменный борец, он стал героем для тех, кто не хотел изменений в НСДАП и добивался исполнений обещаний. Фюрера должны переубедить, а при необходимости заставить. Так поступают в политике, это было дело не гостиных, а война слов и идей, и, если это необходимо, будут уличные демонстрации, марши и угрозы. Никто не знал это лучше, чем сам Гитлер.

Ланни подумал: «Хьюго сам себя дурачит этим начальником штаба, как раньше обманывался фюрером». Эрнст Рём был гомосексуалистом, который публично признал свои привычки. Невежественный грубый человек, который даже редко делал вид, что добивается социальной справедливости. Когда он осуждал реакционеров, которые были еще в Кабинете министров, он просто хотел больше власти для своих коричневорубашечников и их командования. Но Ланни не собирался даже обмолвиться об этом. Его делом было выяснить, кто были недовольные, и особенно те, кто были у власти в Дахау. Таким людям нужны деньги для удовольствий, а если они ведут борьбу за власть, то им нужны деньги на это. Это хороший шанс найти того, кому можно заплатить, чтобы заключенный проскользнул между прутьев решетки.

Их разговор продолжался долго, и автомобильная прогулка привела их в загородную местность. Красивая равнина, где каждый квадратный метр напоминал чью-то гостиную. Там не было сорняков, как и в целом Фатерланде, а лес был посажен рядами, как сады и, походил на них. Был субботний день, и бесчисленные озера вокруг Берлина пестрели крошечными парусниками, а берега были застроены коттеджами и раздевалками на пляжах. Тенистые дороги были полны Wandervogel, молодыми людьми, путешествующими пешком. Но сейчас все они были одеты в форму СА, и их песни выражали пренебрежение окружающим. Везде строевой плац, полный громких криков команд и пыли от топота ног. Германия готовится к чему-то. Если бы спросить к чему, то ответом было «к обороне», но не ясно, кто желает напасть на них. Сразу после подписания священного пакта против применения силы в Европе.

Еще одной чертой, которой Хьюго походил на социал-демократа, а не на нациста, он ненавидел милитаризм. Он сказал: «Есть два способа, которыми фюрер может решить проблему безработицы. Один, занять всех ненужной работой, в том числе и себя, другой призвать их в армию, вымуштровать и послать захватить землю и ресурсы других народов. Это вопрос, который сейчас решается в кругах, приближённых к власти».

«Жаль, что вы не можете быть там!» – заметил Ланни. А его молодой друг показал то, что было в глубине его сознания. – «Может быть, я буду там когда-нибудь».

V

Его превосходительство министр-Президент генерал Геринг был рад пригласить мистера и миссис Ланни Бэдд на обед в его официальной резиденции. Он не попросил их принести свои картины, и Ланни об этом не сожалел. Он как-то не мог представить Сестру милосердия в компании с львенком. Он сильно сомневался, что Его превосходительство сильно обманывается о настоящей причине визита Ланни в Берлин. Так или иначе, командующий ВВС Германии обладал своим собственным направлением в искусстве, созданным по его приказу: статуя ню его покойной жены, выполненная по фотографиям и отлитая из чистого золота!

По крайней мере, так сказала Ирме княгиня Доннерштайн. Эти модницы болтали без умолку. Княгиня вылила весь «компромат», а Ирма собрала его и принесла домой. Симпатичный белокурый летчик по имени Геринг, после ранения во время пивного путча бежал за границу и там женился на шведской баронессе. Дама была эпилептиком, а ее супруг морфинистом. Об этом не может быть никаких сомнений, так как все факты были доказаны в суде, когда баронессе было отказано в опеке над ее сыном от первого брака. Позже, леди умерла от туберкулеза, и Геринг, вернувшись в Германию, выбрал Тиссена и бывшего наследного принца в качестве своих дружков, а сестру стального короля в качестве своего «секретаря». Кавычки были указаны тоном княгини, произносившей последнее слово. Предполагалось, что он женится на этой Аните Тиссен, но этого не случилось. Возможно, потому что он стал слишком великим, или слишком жирным! В настоящее время Анита была «в отсутствии», а «в присутствии» была Эмми Зоннеманн, белокурая Северная Валькирия, которая играла в Государственном театре и могла получить любую роль, какую захотела. «Но это не исключает и других «Damen», – добавил змеиный язык княгини Доннерштайн.

– «Vorsicht[165]165
  берегитесь! (нем.)


[Закрыть]
, Frau Budd!»

Так Ирма узнала новое немецкое слово.

VI

Дочь коммунального короля прожила большую часть своей жизни в мраморных залах, и не испытала благоговения от ливрей лакеев Геринга или мундиров его сотрудников и его самого. Львенок был не для дам, его показали, и она его заметила. Большой стол черного дерева и золотые шторы за ним на самом деле производили эффект. Они заставили Ирму вспомнить ширмы Дика Окснарда, и она не могла понять, почему Ланни надсмехался над ними. Розовые ливреи, белые шелковые мужские бальные туфли и чулки лакеев – да, но вряд ли в дневное время. А медали генерала, казалось, больше подходят для государственного приёма, чем для частного обеда.

Тем не менее, экс-авиатор был очень хорошей компанией. Он хорошо говорил по-английски, и, возможно, хотел доказать это. Он взял на себя большую часть разговора, и весело смеялся своим собственным шуткам. Там помимо гостей присутствовали Фуртвэнглер и другой офицер штаба, которые, разумеется, смеялись над шутками, но сами шутить не смели. Видимо это было чисто социальное мероприятие. Ни слова о выкупе или заложниках, евреях или концентрационных лагерях. Ланни не надо было говорить: «Я надеюсь, что вы заметили, Exzellenz, что я выполнил свою часть соглашения». То, что его пригласили и угостили охлаждёнными яйцами ржанки и жирными голубями, было достаточным доказательством того, что он выполнил свою часть соглашения, и что хозяин принял к сведению этот факт.

Предполагалось, что обладателю восьми или десяти самых ответственных должностей в «Третьем рейхе» было нечего делать, как потягивать коньяк и беседовать с двумя праздными богатыми американцами. Это был сигнал Ланни сыграть свою роль, и рассказать, как совершенно случайно он и его жена посетили Лозанну в первые дни конференции по ограничению вооружений получили массу закулисных сведений о выдающихся личностях, бывших там, в том числе и из Германии. Пришлось упомянуть, что Ланни был в американской делегации в Париже и знаком со многими людьми, что помог немецкому агенту сбежать в Испанию. Он знал руководителей нескольких французских партий, в том числе Даладье, премьера, и он посещал дома нескольких ведущих сотрудников Министерства иностранных дел Великобритании. Не может быть сомнений, что он был молодым человеком исключительных возможностей, и может быть очень полезным для рейхсминистра без портфеля, если случиться оказаться под рукой! Не было произнесено ни слова, но мысль витала в воздухе: «Почему бы не использовать шанс, Exzellenz, и не освободить моего еврейского Schieber-sohn?»

VII

Герр Рейхсминистр Йозеф Геббельс был великодушен, выразив свое мнение, что работы Марселя Дэтаза годны для показа в Германии. Они вполне безвредны, хотя и не особенно изысканны. Ланни понял, что он не может рассчитывать на большее для художника из нации, которую фюрер назвал «негроидной». Но этого было достаточно, чтобы телеграфировать Золтану приехать в Берлин.

Что делать, чтобы получить внимание gleichgeschaltete Presse? Ланни это выяснил еще до приезда своего друга. Появился моложавый, очень деловой джентльмен. Один из тех берлинцев, которые носят в жаркий день котелок и жилет. Его визитная карточка представила его как: Herr Privatdozent Doktor der Philosophie Aloysius Winckler zu Sturmschatten. В вежливой философской манере он сообщил Ланни, что может создать репутацию Дэтазу, либо наоборот. Приват-доцент говорил как человек, имеющий власть и решимость. Он не уклонялся и не опускал глаза, но сказал: «Sie sind ein Weltmann190, Herr Budd. Вы знаете, что можно выручить много денег от продажи этих картин, если правильно их представить. Так уж случилось, что я Parteigenosse с первых дней оказался близким другом лиц, имеющим большое влияние. В прошлые времена я оказывал им услуги, и они делали то же самое для меня. Вы понимаете, как делаются такие дела».

Ланни ответил, что понимает, но это не совсем коммерческое предприятие. Он хочет представить публике работы человека, которого он любил при жизни, и восхищается им сейчас.

«Да, да, конечно», – сказал незнакомец, его голос звучал так мягко и урча, как двигатель у дорогостоящих автомобилей. – «Я понимаю, что вы хотите, и я могу исполнить ваши желания. За сумму в двадцать тысяч марок я могу сделать Марселя Дэтаза знаменитым художником, а за сумму в пятьдесят тысяч марок я могу сделать его основоположником новой эры в изобразительном искусстве».

«Ну, это было бы прекрасно», – сказал Ланни. – «Но как я могу узнать, что вы в состоянии сделать это?»

«За сумму в две тысячи марок я устрою публикацию отличной критической статьи о Дэтазе с репродукциями пары его работ в любой ежедневной газете Берлина по вашему выбору. Как вы понимаете, это будет тест, и вы не будете платить до тех пор, пока не появится статья. Но вы должны понять, что, если я публикую такую статью, вы соглашаетесь с одним из тех крупных проектов, предложенных мною. Мои услуги не дёшевы, и я не заинтересован в том, что вы американцы называете kleine Kartoffeln[166]166
  маленькие картофелины (нем.) В американском сленге картофелины – доллары


[Закрыть]
. Вы можете написать статью самостоятельно, но разумнее было бы для вас предоставить мне материал и позволить мне подготовить его для публикации. Зная берлинскую публику, я могу сделать это гораздо лучше для ваших целей».

Так получилось, что утром, когда Золтан Кертежи прибыл в отель, Ланни дал ему свежую газету, содержащую статью о Дэтазе одновременно грамотную и по-журналистски живую. Золтан пробежал глазами по ней и воскликнул: «Как это вам удалось?»

«Я нашел грамотного пресс-агента», – ответил собеседник. Он знал, что Золтан был в сомнениях, в то время как партнер Золтана оставил все свои сомнения в австрийском городе, откуда он переехал в Нацилэнд.

Позднее в то же утро герр приват-доцент позвонил и пригласил Ланни прокатиться. Пасынок Дэтаза сказал, что он хотел бы, чтобы его отчима сделали основоположником новой эры в изобразительном искусстве и предложил платить десять тысяч марок в неделю, за неделю, предшествующую выставке, и двух недель во время неё, на условиях, что публикаций должно быть много, а их качество должно соответствовать предложенному образцу. Герр приват-доцент условия принял, и они вернулись в отель, где Золтан, не будучи простаком, каким казался, сел с ними, чтобы наметить план кампании.

VIII

Были арендованы подходящие залы, и Джерри Пендлтон, на которого всегда можно положиться, следил за упаковкой картин в Бьенвеню. Он нанял фургон и вёл его по очереди с водителем, они спали внутри и доставили этот драгоценный груз до места. Бьюти и ее муж приехали на поезде, её никак нельзя было не привлечь к выставке. Так или иначе, расходы на её путешествие возмещались вспомогательным экспонатом. Ей было за пятьдесят, она не могла скрыть свой возраст, находясь рядом с Ланни. Но она по-прежнему была красивой женщиной, а если задаться вопросом, какой была она когда-то, то были две прекрасных картины, дающих ответ на это. Ничто не интриговало публику больше, чем сравнения оригинала, стоящего рядом с картинами. Там всегда присутствовали вдова этого основоположника новой эры и ее сын, но не сын художника. Нет, эти негроидные расы были сексуально распущенными, а что касается американцев, то для них разводы шутка, у них есть специальный городок на диком Западе, где светские дамы с разбитыми сердцами пребывают в течение нескольких недель, ожидая развода, получая утешения от ковбоев и индейцев.

Для «профессиональной красавицы» выставка стала своего рода званым приёмом в течение двух недель, и она не пропустила ни минуты. Это восхитительно иметь возможность пригласить друзей на выставку, где одновременно являешься: хозяйкой, биографом, историком, советником, гидом, а в случае необходимости ассистентом продавца! Она всегда была общительной и любезной, наперсницей великих, но не оставляя вниманием скромных любителей die schonen Kunste192. Золтан сделал ей памятный комплимент, сказав: «Моя дорогая Бьюти Бэдд, я бы попросил вас выйти за меня замуж и путешествовать со мной по миру, продвигая искусство». Бьюти со своей лучшей улыбкой с ямочками ответила: «А почему бы нет?» (Мистер Дингл отсутствовал, посещая одного из своих медиумов, пытаясь узнать что-то о Фредди, но вместо этого получал длинные сообщения от своего отца, который был так счастлив в мире духов и морально значительно окреп, о чём и заверил своего сына.)

В Германии остались еще богатые люди. Владельцы сталелитейных предприятий Рура, электростанций, заводов, которые могли производить военную продукцию, все они находились на вершине Фатерланда. После уничтожения профсоюзов они могли платить низкую заработную плату, не опасаясь забастовок, и, таким образом, рассчитывать на постоянно растущую прибыль. Они искали места для надёжных инвестиций, десять лет назад они узнали, что одним вложением капитала, спасающим от инфляции, являются алмазы, а другим – картины старых мастеров. Как правило, финансовые воротилы не обладали культурным багажом, но они умели читать. И когда они увидели во многих газетах, что выдвигается на передний план новая школа изобразительного искусства, они решили, что надо иметь, по крайней мере, один образец этого стиля в своих коллекциях. Пожилые и удалившиеся от дел люди приходили на выставку сами. Люди средних лет и занятые присылали своих жен или дочерей. Двадцать или тридцать тысяч марок за ландшафт их не шокировали, напротив, давали возможность похвастаться Дэтазом. Это давало доход Ланни, его матери и сестре за вычетом десяти процентов комиссии Золтану. Комиссия Золтану в двадцать раз превышала то, что они заплатили эффективному герру приват-доценту. И Золтан предложил заплатить ещё такому способному промоутеру и продолжить пускать пыль в глаза еще неделю. Даже Ирма была впечатлена и стала смотреть на знакомые картины новыми глазами. Она задумалась, а может быть лучше оставить их себе во дворец с современной сантехникой, который она собиралась когда-нибудь заиметь в Англии или во Франции. А мужу она заметила: «Ты видишь, как все хорошо идет, когда ты остепенился и перестал говорить, как красный!»

IX

Выставка Дэтаза совпала по времени с одним из самых странных спектаклей, когда-либо поставленных на сцене и открытых для публики. Нацисты возложили вину на коммунистов за попытку сжечь рейхстаг, в то время как враги нацизма заявляли, что пожар был устроен гитлеровцами, чтобы позволить им захватить власть. Спор был усилен публикацией в Лондоне Коричневой книги о гитлеровском терроре, в которой утверждалось, что нацистский начальник полиции города Бреслау, один из самых отъявленных нацистских террористов, привел группу коричневорубашечников через туннель от резиденции Геринга в здание Рейхстага. Там они разложили горючие материалы по всему зданию, в то время как другая группа втащила в здание через окно полоумного голландского бродягу и заставила его поджигать домашней газовой горелкой. В это мог поверить весь мир, и нацисты не смогли спустить дело на тормозах. Шесть или семь месяцев они готовили доказательства, а в сентябре они начали большой открытый судебный процесс. Они обвиняли голландца в преступлении и трёх болгарских коммунистов и одного немца в пособничестве. Так началась трёхмесячная пропагандистская битва не только в Германии, но и везде, где читали новости и обсуждали злободневные вопросы. Были взяты десять тысяч страниц показаний, и сделаны семь тысяч записей из показаний для радиовещания.

Судебным органом стал Четвертый Уголовный Сенат Верховного суда Германии в Лейпциге. Как ни странно, это был тот же самый суд, перед которым три года назад Адольф Гитлер провозгласил, что «полетят головы». Теперь он собирался выполнить свою угрозу. К своему сожалению, он забыл «скоординировать» всех пятерых членов суда. А может быть, не отважился из-за мировой общественности. Здесь были в какой-то мере соблюдены процессуальные нормы, и в результате фиаско. Нацисты извлекли урок, и больше никогда не будет у подозреваемых в политических преступлениях шанса появиться на открытых судебных процессах и подвергать перекрёстному допросу обвинителей.

В октябре и ноябре суд был перенесён в Берлин, и стал бесплатным шоу для лиц, имевших свободное время. Особенно для тех, кто в тайниках своего сердца был рад видеть нацистов униженными. Пять обвиняемых держали в цепях в течение семи месяцев, и они носили цепи в зале суда во время всего процесса. Несчастным выглядел голландец ван дер Люббе, полуслепой, а также слабоумный. Изо рта и носа у него текла слюна и слизь, он хихикал и гримасничал, давал расплывчатые ответы, сидел в ступоре, когда его оставляли в покое. Болгарин Димитров превратил суд в спектакль с острой интригой, где «переиграл всех актёров». Ученый, а также человек, умеющий вести себя при различных обстоятельствах, остроумный, внимательный и с мужеством льва, он превратил суд в анти-нацистскую пропаганду. Не обращая внимания на своих преследователей, надсмехаясь над ними, он приводил их в безумную ярость.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю