Текст книги "Зубы Дракона"

Автор книги: Эптон Билл Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 43 страниц)

По дороге домой в предрассветные часы утра она была немного выпившей и сонливой. На следующее утро, или, скорее, гораздо позже в то же утро, когда они сидели в постели, потягивая кофе, Ирма сказала, что она думала о деле. Она встретила приятных людей и не могла поверить, что они были так плохи, как о них рассказывали. Ланни должен был ждать, пока они не очутились в машине, чтобы ответить: «Я чувствовал, как будто я на сборище пиратов».

Ирма спросила: «Слушай, дорогой, ты когда-нибудь встречал политиков в Соединенных Штатах?»

Он должен был признать, что у него не было возможности сравнивать, а его жена продолжала:

«Они приходили в дом отца довольно часто, и он имел обыкновение о них рассказывать. Он называл их прирожденными бандитами. Он рассказывал, что ни один из них никогда ничего не произвёл. Всё, что они делали, заключалось в ограблении деловых людей. Он сказал, что они не остановятся, пока не заграбастают всё».

«Его пророчество сбылось в Германии!» сказал Ланни.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Терпеть – удел народа моего

I

Пришло длинное письмо от Робби Бэдда, рассказывающее о ситуации, сложившейся в результате смерти его отца. Старый джентльмен оставался у руля до последнего момента, но не смог решить вопрос о том, кто станет его преемником. Давным-давно он пытался урегулировать спор между его старшим и младшим сыновьями. Затем он отказался и оставил их бороться самостоятельно, что они и делали сейчас. Каждый хотел стать главой фирмы Бэдд, и каждый был уверен, что другой был непригоден для этой задачи. «Я полагаю», – писал с горечью Робби: «отец считал нас обоих непригодными».

Во всяком случае, вопрос будет решен акционерами. Выборы директоров были назначены, и в течение следующих шестидесяти дней Робби и Лофорд будут лоббировать, пускать в ход свои связи, пытаясь получить голоса. В течение многих лет они делали это подпольно, но теперь борьба будет в открытую. Между тем первый вице-президент был временно исполняющим обязанности, т. е. «держал все нити в руках», как выражался Робби. Он был братом Эстер Бэдд и сыном президента Первого Национального Банка в Ньюкасле. «Вещь, которую старый джентльмен всегда боялся», – писал Робби. – «Банки захватывают нас!» Ланни знал, что это сказано шутливо, Робби и «Чэсси» Ремсен ладили достаточно хорошо, а две пары играли в бридж один вечер в неделю.

На самом деле Робби беспокоили ребята с Уолл-Стрита, которые могли бесцеремонно влезть в дело. Фирма Бэдд была вынуждена взять взаймы у одной крупной страховой компании. У фирмы была только одна альтернатива страховой компании, и это была Корпорация финансирования реконструкции, что означало отдать себя на милость политиков. Робби был в смятении от того, что делала новая администрация. У Рузвельта были три месяца, чтобы раскрыть свои карты, и, видимо, единственное, что он умел, это занимать деньги и разбрасывать их, как пьяный матрос. Конечно, это была просто отсрочка трудностей, заталкивание страну в долги, которые в будущем придется платить. Кстати это означало, научить всех обращаться в Вашингтон, «как свиней в корыто», – говорил продавец оружия, которые выбирал самые уничижительные метафоры, когда он говорил о государственных делах своей страны. Все, что давала власть политикам, означало долги, налоги и проблемы.

Но Робби не стал вдаваться в эту тему сейчас. У него были свои насущные проблемы. «Если бы я только мог найти свободные деньги, чтобы купить определённый пакет акций Бэдд, я мог бы решить вопрос контроля. Скажи нашему другу, чтобы он выбрал время переговорить со мной. Я могу сделать ему предложение, которое покажется ему заманчивым». Это было написано ещё до получения письма без марки, в котором Ланни известил, что «наш друг» остался без единого доллара, которые он имел раньше. Бедные Йоханнес и бедный Робби!

Всегда сдержанный отец не нуждался в предупреждении быть осторожным в письмах в Германию. Его письмо было образцом неопределенности. Он писал: «В этом году в Европе открываются новые возможности для бизнеса, и я должен быть там и получить контракты. Как только решатся наши проблемы дома, я возьмусь за дело». Ланни понял, что это означало, начинается перевооружение Германии, и то, что нацисты не могли еще изготовить у себя, они будут покупать через посредников в Голландии, Швейцарии, Швеции. Заводские трубы Ньюкасла опять задымятся. И это не будет означать для Робби Бэдда, что он вкладывает власть в руки Гитлера, Геринга, Геббельса. Первой аксиомой продавца является, что все европейские страны одинаково плохи, и кто выйдет на первое место, или ягуар, или леопард, или тигр не касается никого за пределами джунглей.

Ланни прочитал это письмо своей жене, которая сказала: «Не кажется ли тебе, что для меня было бы неплохо помочь твоему отцу».

«Ты знаешь, дорогая», – ответил он, – «я никогда не стремился использовать свой брак».

– Да, но будь благоразумным. У меня есть много акций и облигаций, и почему я не могу обменять некоторые из них на акции Бэддов?

– Твой отец выбрал эти инвестиции очень дальновидно, Ирма. Некоторые из них по-прежнему платят большие дивиденды, а Бэд-ды не платят ничего.

– Да, но цены, кажется, вышли на свой уровень, в соответствии с прибылями. Ирма стала размышлять над своими финансовыми делами с тех пор, как она перенесла страшный удар во время паники. – Если бы мы могли получить акции Бэддов по их нынешней цене, то не рискованно их держать?

– А не вызывает беспокойство, что ты будешь финансировать производство оружия?

– Ну и что? Всё равно кто-то будет это делать.

Вот так всё и было: все были «благоразумными», кроме Ланни. Если нацисты хотели автоматическое оружие и пулеметы, то на рынке было много предложения, и почему бы и Бэддам не получить бизнес, как и Викерсу, или Бофорсу, или Шкоде, или Шнай-дер-Крезо? Ирма приняла решение. – «Когда мы закончим здесь дела, едем в Нью-Йорк и попробуем свести вместе Робби и дядю Джозефа и посмотрим, что из этого выйдет».

Ланни промолвил: «Это очень любезно с твоей стороны». Он знал, что было бы нехорошо, если бы он сказал что-нибудь другое.

II

Пришло письмо от Курта, просившего их приехать в Штубен-дорф в это прекрасное время года. У Курта не было машины, и он не мог себе позволить роскошь приехать сам. Но Его светлость сказал ему, что если Ирма и Ланни приедут в любое время, замок будет в их распоряжении. Ланни не рассказал Курту о Фредди. Теперь он обсуждал, делать ли это или нет, и что говорить, когда зазвонил телефон. Голос обер-лейтенанта Фуртвэнглера сообщил: «Герр Бэдд, я рад сообщить вам, что правительство готово выпустить Йо-ханнеса Робина».

Сердце Ланни дрогнуло. – «Это, безусловно, хорошая новость для меня, герр обер-лейтенант».

– Вы по-прежнему планируете вывезти его и его семью в Бельгию?

– В любое время, как только смогу это сделать.

– Другие члены семьи с вами?

– Я знаю, где они, по крайней мере, кроме одного из них. Я с сожалением сообщаю, что в течение длительного времени я не имею сведений от его сына, Фредди.

– Вы понятия не имеете, где он находится?

– Ни малейшего.

– Почему вы не дали мне знать об этом?

– Я надеялся его услышать и не хотел беспокоить вас или министр-Президента. Я был уверен, что если он стал узником правительства, то будет выпущен вместе с отцом.

– Я ничего не могу сказать об этом, потому что я не знаю обстоятельств. Нужно провести расследование. Что вы будете делать с другими?

– Я хочу взять их, как только мне будет позволено сделать это. Я могу вернуться за Фредди, когда вы его найдете.

– Вам нет никакой необходимости приезжать, если вы не хотите. Мы, безусловно, отправим его, если найдем.

– Очень хорошо. Должен ли я заехать в управление полиции за Йоханнесом?

– Это будет неплохо.

– Вы понимаете, что мы хотим избежать присутствия репортёров, особенно иностранных корреспондентов. По этой причине было бы разумно, чтобы выехать как можно скорее.

– Мы рады сотрудничать с вами в этом направлении. У нас готовы паспорта и разрешения на выезд.

– Значит ли это, что готовы визы для въезда в Бельгию?

– Все предусмотрено. У нас в Германии всё делается обстоятельно.

«Я знаю», – резюмировал Ланни. – «Это одна из ваших великих добродетелей».

– Я прощаюсь с вами, герр Бэдд, и надеюсь иметь удовольствие увидеть вас, когда вы снова посетите Берлин.

– Я тоже надеюсь, господин обер-лейтенант. Я благодарен вам за ваше учтивое участие в этом трудном деле.

– Ну, что вы, герр Бэдд. Позвольте мне сказать, что ваше участие в решении этого вопроса было просто образцовым, и Его превосходительство поручил мне заверить Вас в своей искренней признательности.

Таким образом, они умасливали друг друга, щёлкали каблуками, кланялись и шаркали по телефону. Когда Ланни повесил трубку, он повернулся к жене и сказал: «Бросай свои вещи в сумку, мы уезжаем».

Он поспешил позвонить домой родителям Рахели, и ответила она сама. «Хорошие новости», – сказал он. – «Папа сейчас должен быть освобожден, и я собираюсь забрать его из тюрьмы. Мама далеко от вас?»

– Десять минут езды.

– Вызовите такси, возьмите ребенка и ваши сумки, заберите маму, и приезжайте в отель Адлон так быстро, как сможете. Ирма будет ждать вас. Мы уезжаем сразу. Все понятно?

– Да, но. Он быстро повесил трубку, ибо он знал, что она собиралась спросить о Фредди, и ему не хотелось говорить об этом. Пусть мама исполнит этот мучительный долг!

III

Ланни подъехал к большому зданию из красного кирпича на Александерплац. Многие, кто входил туда, не выходил оттуда так быстро, как они надеялись. Но он со своим волшебным американским паспортом мог бы рискнуть. Он увидел, как действует знаменитый немецкий Ordnung. Офицер за стойкой получил подробные инструкции. «Einen Moment, Herr Budd», – вежливо сказал он. – «Bitte, setzen Sie sich».

Он отдал приказ, и через несколько минут ввели Йоханнеса. Очевидно, его предупредили о том, что должно было случиться. Он выбрит, и, казалось, опять интересовался жизнью. Остатки имущества, которое он имел при себе, были ему возвращены. Он подписал расписку, вежливо попрощался со своими тюремщиками и быстро пошел к машине.

На Ланни лежала тягостная обязанность разрушить только что охватившее его счастье. – «Плохие новости, мой друг. Фредди пропал без вести две недели назад, и мы не имеем ни малейшего понятия, что с ним сталось». Бедный отец сидел в машине и слезы текли по его щекам, а Ланни рассказал ему о последней встрече с Фредди, и о договорённостях с ним, а потом наступила мертвая тишина. Ланни не смел смотреть на него. У него имелся хороший повод, он вёл машину через оживленное движение.

Он объяснил свои планы, и убитый горем отец ответил: «Вы сделали всё хорошо, я никогда не смогу рассказать, как я вам благодарен».

«Это только предположение», – продолжал Ланни: «Но я думаю, что есть вероятность, что Геринг держит Фредди в заложниках, и намерен держать его до тех пор, пока скандал утихнет. Наш единственный шанс, строго соблюдать условия соглашения. Мне кажется, что необходимо не говорить больше об этом, даже семье. Чем меньше они знают, тем меньше у них будет проблем с хранением секретов».

«Вы правы», – согласился тот с другом.

– Я думаю, что мы должны сказать, что уверены, что Фредди является заложником, и так как он когда-нибудь будет выпущен, то не будет подвергаться жестокому обращению. Это будет легче для них всех, чтобы отойти от шока.

«Я скажу им, что мне сделали намек на этот счет», – сказал Йо-ханнес. – «Нужно, чтобы Рахиль успокоилась. В противном случае она может захотеть остаться. Мы должны уберечь ее от всех опасностей, потому что она здесь ничего не сможет сделать».

Когда они добрались до отеля, то они обнаружили, что Мама уже передала эту новость, Ирма подтвердила это, а молодая жена уже прорыдалась. Всё было не так плохо, потому что она уже несколько дней думала, что должно было произойти худшее. «Намек», сделанный её свёкру, немного помог. Также как обещания Ланни продолжить поиски. Решимость других вывезти ее и ее ребенка из Нацилэнда не встретила сопротивления.

Это были не совсем фешенебельные пассажиры автомобиля, который отъехал от знаменитого Адлона. Великолепному ливрейному персонажу, который открывал дверцы автомобиля и привыкший видеть независимых молодых американцев за рулём, редко приходилось видеть трех темноглазых евреев и ребенка на заднем сиденье лимузина Мерседес, собиравшегося отправиться в зарубежные страны. Ланни и Ирма твердо решили быстро закончить это дело и не выпускать своих друзей из виду, пока они не будут в безопасности. В нагрудном кармане льняного костюма Ланни лежали не только свой паспорт и паспорт жены, но и пакет документов, который был доставлен курьером из штаб-квартиры министр-Президента Геринга. Там были четыре паспорта и четыре разрешения на выезд, каждый с фотографиями владельца паспорта. Ланни понял, что у правительства были все документы, находившиеся на яхте Робинов и во дворце. Он вспомнил обещание Геринга о «Пинке под зад», но надеялся, что это был просто казарменный юмор Гауптмана германских ВВС.

Семья неплохо устроилась на заднем сиденье. Трое взрослых утратили свой вес в течение последних недель. А багаж ограничился чемоданом, который им удалось вынести после ареста Йоханнеса. Это было всё, что принадлежало им в этом мире. Что до маленького Йоханнеса, то всем было в радость держать его на руках все время, пока они не очутятся в том месте, где никогда не слышали крик «Смерть евреям».

IV

Ирма и Ланни решили ехать без остановок, также как они въезжали в Германию. Ланни купил продукты, уже готовые к употреблению, и они будут их есть, не вылезая из автомобиля во время движения. Тогда им не придётся посещать рестораны и встречать там коричневорубашечников, торгующих вразнос нацистской литературой. А те могли бы подойти к их столику и предложить номер Der Sturmer с грязной карикатурой, показывающей еврея в виде борова с носом картошкой. В случае отказа покупать, скорее всего, те плюнули бы им в пищу и ушли глумясь. Такие вещи случались в Берлине, бывало гораздо хуже. Несколько дней назад эти торговцы литературой, вооруженные автоматическими револьверами и резиновыми дубинками, вошли в кафе, где еврейские торговцы обычно принимали пищу. Толпа штурмовиков напала на них и пропустила их сквозь строй, нанося удары ногами и дубинками, и избила их до бесчувствия.

Они ехали осторожно, но быстро, останавливаясь только тогда, когда было необходимо! Дороги были хорошими, маршрут знакомым, и к тому же они были в безопасности от любопытных ушей и имели возможность говорить обо всём. Робинов проинформировали, что у них есть деньги, которые нацисты не смогли отследить. Они состояли из тех сумм, которые потратил Йоханнес, развлекая Ирму Барнс. Они будут предоставлены частичными платёжами, как только понадобятся семье. Эти деньги не должны рассматриваться, как кредит или подарок, только, как давно просроченный платёж за проживание и пассажирские перевозки. Ирма сказала это с решительностью, которую она приобретала. Она узнала, что ее деньги дают ей право решать судьбы других людей, и ей было приятно осуществлять эту власть. Конечно, всегда для их собственного блага.

В усадьбе Бьенвеню жили только Ганси и Бесс и малышка Фрэнсис со своим обслуживающим персоналом. Мама, Рахиль и ее маленький поселятся в коттедже, и научатся радоваться, вместо того, чтобы огорчаться. Йоханнес, вероятно, захочет поехать в Нью-Йорк вместе с Ирмой и Ланни. Они будут решать деловые вопросы с Робби, и Йоханнес может быть им в помощь. Ланни дал ему прочитать письмо Робби, и натура этого прирождённого торговца стала показывать слабые признаки жизни. Да, у него могут появиться идеи по поводу продажи продуктов фирмы Бэдд, если Робби получит управление компанией. Йоханнес мог бы предложить, взять на себя его работу в качестве европейского представителя компании. Но, если Робби предпочтёт, он посмотрит, что можно сделать с южноамериканской торговлей, он продавал там всякие виды товаров, в том числе и военные, и у него было много информации о революциях в прошлом, настоящем и будущем.

«Терпеть – удел народа моего». Так говорил Шейлок, и теперь эти трое, кто разделял эту участь, молча, воспринимали своё будущее. Долгое ощущение страха обессилило их, и им по-прежнему было трудно поверить, что они свободны, и что документы, которые вез Ланни, на самом деле обладали властью, пропустить их через границу. Они думали о своей кровиночке, оставшейся в гитлеровском аду, и слезы тихо текли по их щекам. Они вытирали их украдкой, не имея право беспокоить друзей, которые так много для них сделали. Они ели продукты и пили напитки из бутылок, которые дал им Ланни. Прекрасный черноглазый маленький мальчуган с вьющимися черными волосами лежал на руках у матери или бабушки и никогда не хныкал. Ему было всего три года и столько же месяцев, но он уже узнал, что жил в мире, полном загадочных ужасных сил, которые по какой-то причине, не зависящей от его понимания, могли причинить ему вред. Терпеть – его удел.

V

Они ехали по дороге Ганновер – Кёльн. Дорога была прекрасна, и пять или шесть сотен километров для Ланни трудностей не представляли. Они достигли Аахена до наступления темноты, а потом доехали до границы, а критический момент, которого они ожидали, оказался для них непредвиденным. Досмотр багажа и персональный досмотр в поисках спрятанных денег, как правило, для евреев происходил в самой неприятной форме. Но, возможно, были какие-то особые отметки на их разрешениях на выезд, или, вероятно, потому, что они ехали на дорогой машине в сопровождении богатых американцев, как бы то ни было, опрос был не слишком серьезным, и закончился гораздо раньше, чем кто-либо ожидал. Озабоченным беженцам был дан сигнал пересечь границу. Осмотр паспортов на бельгийской стороне занял только две минуты. И когда последняя формальность была завершена, и автомобиль выкатился в тихую сельскую местность, который не была нацистской, Мама не выдержала и разрыдалась на руках своего супруга. Она просто не могла поверить, что это случилось.

Они провели ночь в городе Льеж, где Ланни первым делом отправил телеграммы матери и отцу, Ганси, Золтану, Эмили и Рику. Утром они въехали в Париж. И оттуда он позвонил своему другу обер-лейтенанту Фуртвэнглеру в Берлин. Он спросил про Фредди Робина. Офицер ответил, что в руках немецких властей молодого человека не было. Если случайно он не назвал ложное имя, когда его арестовали, такое часто пытаются сделать, но редко удается. Ланни объяснил, что он совершенно уверен, что у Фредди не было мотива делать это. Обер-лейтенант пообещал продолжить поиск, и если что-нибудь из этого выйдет, то он пошлет телеграмму Ланни на его постоянный адрес, Жуан-ле-Пен, Мыс Антиб, Франция.

Ланни повесил трубку и сообщил всем, что слышал. Это, конечно, означало немного. Ланни давно знал, что дипломаты лгут, когда это отвечает интересам их страны, а полиция и другие официальные лица делают то же самое. Среди нацистов, ложь в интересах партии и Regierung считалась героическим поступком. Заявление помощника Геринга просто означало, что если Геринг захватил Фредди, то решил его не выпускать. А если и когда он выпустил бы его, то, несомненно, сказал бы, что произошла досадная ошибка.

Бьюти уехала в Лондон с мужем, в качестве гостей леди Кайар. Теперь она телеграфировала Ланни предложение приехать и посмотреть, может ли он получить какие-либо намеки через мадам. Так как добраться до Нью-Йорка было одинаково просто из Англии или из Франции, они решили принять это предложение. Но сначала они должны заехать в Жуан, потому что Ирма не могла пересечь океан, не повидав своей маленькой дочурки. Для Йоханнеса также будет «приятно» увидеть Ганси и Бесс. В общем, для людей всегда было «приятно» мчаться в различных направлениях, как колибри, потягивая мед восторга с любого цветка, который попался на глаза. Так что в следующее утро четыре Робина были снова загружены на заднее сиденье. А вечером они вкатились в ворота Бьенвеню под хор восхищенных криков на английском, немецком и идише. Криков в основном в скрипичном ключе, но с приглушенным тоном, из-за одной овцы, которая отбилась от стада и, возможно, уже была съедена волками.

VI

Снова у молодой пары был взрыв родительских эмоций. Ирма против всех правил крепко обнимала маленькую Фрэнсис, говорила детским лепетом, который мешал той овладеть нормальной речью, давала ей неполезную пищу, разрешала поздно ложиться, короче нарушила все нормы и деморализовала всё окружение. Она даже говорила об отправке всего окружения в Лонг-Айленд – на радость бабушке. Ланни выступил против этого. Ребенок имел все, что нужно трёхлетней малышке, а теперь наслаждался общением с маленьким Робином. Ланни и Ирма планировали недолго побыть в Бьенвеню, да и зачем нести дополнительные затраты, в то время, когда все было так неопределенно? Ланни всегда пытался экономить состояние Барнсов, забывая тот факт, что удовольствие обладать состоянием, заключается в том, чтобы не экономить. Только сейчас ему пришло в голову, что им, возможно, придется выкупать Фредди из Германии. И кто может угадать цену?

Ладно, Ирма останется еще на один день, но зато потом свободно уедет. Она наложила множество запретов на Боба Смита, надежного телохранителя, и получила обещания от мисс Севэрн телеграфировать ей при мельчайших симптомах недуга. «Вы понимаете, сколько миллионов представляет это крошечное существо?» – Ирма не произнесла эти грубые слова, но это ясно подразумевалось в каждом её приказе и пожелании, и обстоятельствах, окружавших Фрэнсис Барнс Бэдд. Газеты дали ей имя «Ребенок стоимостью двадцать три миллиона долларов». Ребенок стоимостью двадцать три миллиона долларов отправился в яхтенный круиз, и ребенок стоимостью двадцать три миллиона долларов неожиданно вернулся в Бьенвеню. Все расходы на содержание ребенка стоимостью двадцать три миллиона долларов, возможно, были бы покрыты входной платой от туристов, которые бы стекались, чтобы увидеть ее, если бы были проведены соответствующие организационные мероприятия.

Мужчины семьи собрались в студии Ланни. Йоханнес не был готов рассказать дамам, что случилось с ним в Германии, но он рассказал это Ганси и Ланни. Как он был доставлен в казармы СА в Бремерхафене и как подвергся длинной серии унижений, очевидно, предназначенными сломить его дух. Они дали ему сильное слабительное и забавлялись тем, что он обрызгивал испражнениями других заключенных, находившихся в таком же положении, которые, в свою очередь, обрызгивали его. В то время, когда они делали это, они должны были кричать: «Heil lieber Reichskanzler!» В заключение, их заставляли рыть длинную траншею, выстраивали их к расстрелу и потом сбрасывали их туда. Это было только инсценировка казни, но они умирали психологически, и Йоханнес был тогда настолько охвачен ужасом и болью, что предпочёл бы умереть. Теперь он говорит, что он никогда не станет тем же человеком. Он продолжает жить из-за своей семьи и друзей, но у него никогда не появится жажда делать деньги. Он произнёс это, но потом, будучи проницательным человеком, он добавил: «Это привычка, и я предполагаю, что я буду действовать по старому, но я не могу себе представить, что это доставит мне удовольствие».

Они заговорили о пропавшем без вести и том, что должно было быть сделано. Ланни обещал не называть Хьюго Бэра, и он его не назвал, но сказал, что на него работает тайный агент, у которого есть адрес Жуана. Ганси должен будет открывать всю почту из Германии, и если в ней будет содержаться что-нибудь существенное, то немедленно сообщит об этом по телеграфу. Йоханнес предложил Ганси и Бесс отказаться от удовольствия музицировать на Красных митингах, или делать что-либо, выражающее их антинацистские взгляды. Они по-прежнему пленники Геринга. И этого, без сомнения, добивался Геринг.

Ганси был «на мели», потому что он и Бесс истратили все свои деньги на беженцев. Здесь тоже надо было остановиться. Чтобы не сидеть и не сетовать, Ганси решил телеграфировать своему агенту в Нью-Йорке с просьбой организовать осенью концертный тур в США. Между тем, Ирма открыла ему счет в своем банке в Каннах. «Но помните», – предупредила она, – «Никаких красных и никаких красных общений!» Ирма не допускала возражений!

Все проблемы, таким образом, были решены. И в одно прекрасное утро Ирма и Ланни, с папой на заднем сиденье, отбыли под крики на английском, немецком и идише в этот раз не такими счастливыми. Они прибыли в Париж и отобедали с Золтаном Керте-жи, а утром поехали в поместье «Буковый лес», и рассказали Эмили Чэттерсворт всё, что было можно. Во второй половине дня они отправились в Кале, место, навсегда оставившее горькие воспоминания. Они сели на ночной паром, а потом проехали через Англию в прекраснейший из всех месяцев. И в самое радостное время года прибыли в отель Дорчестер в Лондоне.

VII

Сэр Винсент Кайар, чья фамилия, несмотря на написание Caillard, произносилась на французский манер. Он был одним из соратников Захарова с первых дней, когда они купили по пакету акций Викерса. С течением времени он стал одним из самых богатых людей Англии. Кроме того, как ни странно, он был поэтом и переложил на музыку Песни невиновности Блейка. Он завещал эти интересы своей жене вместе с огромным пакетом акций Викерса. Так случилось, что пожилая, седая леди, небольшого роста, бледная и, выглядевшая неказисто, стала обладать властью в Лондоне и сконцентрировала вокруг себя рой эксцентричных лиц, некоторые из которых были подлинными идеалистами, но большинство из них были настоящими жуликами.

Она приобрела большую каменную церковь на Вест Холкин-стрит и переделала её в одно из самых странных зданий, когда-либо придуманных женщиной. Галерея церкви была продолжена вокруг неё и разделена на спальни и ванные комнаты. Орган был сохранен, и когда он играл, все стены комнат, казалось, пульсировали. На первом этаже находилась большая гостиная с сокровищами искусства, годными для музея. Среди них была великолепная коллекция настенных и напольных часов. Один большой образец отбивал четверть часа, передняя часть часов при этом открывалась, и оттуда появлялась птица из золота и слоновой кости и громко пела. Леди Кайар также коллекционировала ножницы. Любой, кто приходил в этот дом, получал сборник стихов покойного мужа, а также экземпляр брошюры ее светлости под названием: Сэр Винсент Кайар говорит из мира духов. Если похвалить любое из этих изданий, то можно было получить талоны на обед на всю остальную жизнь или, во всяком случае, на остальную жизнь леди Кайар.

Мистер и миссис Дингл вместе с мадам Зыжински уютно устроились в этом бывшем доме Бога, а Бьюти успела собрать все вкусные сплетни о делах этого дома. Своему сыну она раскрыла все имеющиеся здесь тайны, сделав небольшую паузу, чтобы только отдать дань скорби Фредди. Леди Кайар стала поклонницей спиритизма и теперь жила в окружении ангелов и служителей добродетели таких, как Уильям Блейк в его мистическом проявлении. Она содержала отряд медиумов, и один из духов управлял созданием машины под названием «Коммуниграф», с помощью которой сэр Винсент, под именем «Винни», общался с женой, под именем «Птичка». Машина была установлена в «Колокольне», так было названо это здание, которое было освящено архидиаконом Уилбер-форсом. Соответственно комната для сеансов, названная «Верхней комнатой», была предназначена только для одной цели, и в определённый час каждую среду вечером сэр Винсент передавал своей жене сообщение, которое подписывал ВПП, что означало «Винни, птичка и поцелуй». Эти сообщения теперь были собраны в книге под названием Новая концепция любви.

Но, увы, любовь не царит безраздельно в этих дважды освященных помещениях. Появился новый фаворит среди медиумов, женщина, которую ненавидели все другие. Голос Бьюти перешёл на шепот, когда она рассказывала, какие огромные суммы денег получила эта женщина, и как она убедила ее светлость завещать своё огромное состояние делу спиритизма. С духами для управления им. Двум детям леди Кайар не хватило веры в мир иной, и они захотели денег своего отца для себя. Они поссорились со своей матерью и были отлучены от ее дома. Они наняли юристов и даже вызывали Скотланд-Ярд, который помочь им не смог. Переполох продолжался!

В этот кипящий котел из зависти и ненависти попала Мейбл Блэклесс, она же Бьюти Бэдд, она же мадам Дэтаз, она же миссис Дингл, сама подозреваемая во многих видах проступков. Также и ее муж, проповедующий и практикующий любовь ко всему человечеству, в том числе к авантюристкам и обманутым детям. Также полька медиум с труднопроизносимым именем. На Бьюти здесь, конечно, смотрели, как на человека, вмешивающегося в чужие дела, и интриганку, любовь Парсифаля Дингла считалась лицемерием, а медиумизм мадам была попыткой вытеснить других обладателей этого таинственного дара. Бьюти радовалась всему этому, как ребенок в кино при просмотре мелодрамы. У неё заплетался язык, когда она излагала захватывающие детали. – «На самом деле, мои дорогие, я не удивлюсь, если кто-то попытается нас отравить!» Ее поведение производило впечатление, что она упивается этим восхитительным приключением.

Одним из гостей в этой странной экс-церкви был командор английского ордена Бани и кавалер французского ордена Почетного легиона. Он, казалось, слабел. Его кожа стала желтоватокоричневый, с текстурой пергамента. Руки его дрожали так, что он держал их, прижимая к какой-либо части своего тела, и никогда не пытался писать в присутствии постороннего. Он похудел, и его нос стал ещё больше походить на клюв орла. Как обычно, Захаров избегал всех видов неприятностей, и не принял ничью сторону в этой семейной ссоре. Его интерес был только в получении сообщений от герцогини. Он не покидал сеанса, пока медиум не выбивался из сил. Но он до сих пор не уверился полностью. Он показал это Лан-ни, но не путем прямого заявления, а теми вопросами, которые он обрушил на молодого человека.

Ланни сообщил, не нарушая договоренностей, что он не получает известий от своего молодого друга из Германии, После чего этот рой медиумов принялся за работу, выделяя для него воск и мед. Большинство из этих выделений оказались синтетическими. Ланни уверился, что умные жулики догадались, что пропавший без вести был родственником Йоханнеса Робина, Его самого газеты недавно называли пропавшим, а теперь он вдруг появился в компании с Бэддами. Так как Ганси давал недавно интервью в Париже по этому вопросу, его можно было не брать в расчёт. Так как Фредди бывал в Лондоне и был известен всем друзьям Бэддов, то не надо быть изощрённым детективом, чтобы получить его имя. Каждый выпуск Манчестер Гардиан был полон рассказов о концентрационных лагерях и жестоком обращении с евреями. Поэтому духи стали изливать кучу подробностей. Беда только в том, что в них не было что-нибудь важного.