Текст книги "Любовь черного лорда"
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
На глаза Барбары навернулись злые слезы. Не желая поддаваться нахлынувшим чувствам, она сделала несколько шагов назад.
– Как вы смели играть на меня? – воскликнула она, надеясь на то, что разговор еще можно вернуть в прежнее русло. – Ненавижу вас!
Не обращая внимания на эти слова, Натаниэль подошел и осторожно провел пальцем по шее Барбары.
– Неправда. Вы меня любите. И я намерен убедить вас в этом.
Он наклонился и коснулся губами ее губ. Поцелуй этот был так прекрасен, что по щекам Барбары все-таки покатились слезы, но теперь это были слезы счастья.
Глава 19
Барбара Фицхью закрыла глаза и замерла. Мужчины не раз говорили, что в поцелуях ей нет равных, но сейчас она не хотела проявлять инициативу. Желание было только одно: чтобы Натаниэль и дальше целовал ее. Его губы скользнули по губам Барбары, неясно пробежали по скулам и осторожно коснулись уголков глаз.
Барбара затрепетала – это она-то, давно уже все познавшая! На этот раз Натаниэль не отступит. Она окажется в постели с мужчиной, которого любит. Наверное, это не сулит им ничего, кроме несчастья…
Из ее груди вырвался слабый стон. Барбара попыталась сдержаться, но в этот момент Натаниэль слегка отстранился. Теперь он крепко сжимал руки любимой. Ей не хотелось открывать глаза, и все же, почувствовав, что он хочет именно этого, она взглянула на Натаниэля.
Пересиливая себя, Барбара вернулась к привычному ей тону.
– Похоже, вам все-таки не хочется этим заниматься? – усмехнулась она.
Молодой человек улыбнулся.
Боже, что это была за улыбка! Настоящее преступление с его стороны – улыбаться женщине так лучезарно.
– Нет, если этого не хочется вам. Я не сделаю ничего против вашей воли. Вы ведь знаете это, правда? Чего вы боитесь, любовь моя?
По губам Барбары скользнула горькая усмешка. Она нарочито небрежно пожала плечами.
– Если я чего и боюсь, так это скуки, – сказала леди Фицхью. – Зря мы тогда отложили все на потом. Лучше было сразу раз и навсегда покончить с этим.
– Вот как? – словно не замечая ее тона, спросил Натаниэль.
Барбара надеялась, что он отпрянет от нее, оскорбленный цинизмом. Этого не произошло – Натаниэль по-прежнему сжимал ее руки.
– Так чего вы на самом деле боитесь, любовь моя?
– Не смейте называть меня так! Я не ваша любовь! И вообще ничья…
Натаниэль снова закрыл ей рот поцелуем, и от прикосновения его губ гнев Барбары сразу улетучился.
Этот поцелуй был медленным и столь страстным, что Барбара, не в силах противостоять соблазну, крепко сжала Натаниэля в объятиях.
Когда он наконец закончился, из груди леди Фицхью вырвался стон удовольствия. Удовольствия настоящего, а не сто раз отрепетированного.
Сердце Барбары стучало так, как не стучало, наверное, никогда. Ей хотелось, чтобы Натаниэль еще раз назвал ее своей любовью, и в то же время было страшно, очень страшно.
Юноша понял это. Понял то, чего не смог понять до него ни один мужчина, и от этого страх леди Барбары становился все сильнее. Она так хотела бы оттолкнуть его, прогнать прочь своими насмешками и даже намеренной грубостью…
– Что ж, – сказала она, оглядываясь. – Видно, что вы скорее отдадите предпочтение лестнице, а не кровати.
– На этот раз вам не удастся оттолкнуть меня, – он легко поднял Барбару на руки, а ей показалось, что она возносится прямо на небеса.
Прежняя леди Фицхью хотела бы высмеять молодого человека за этот романтический жест, но язык отказывался ей повиноваться. Барбара чувствовала: еще немного, и из ее глаз выкатятся не несколько слезинок. Она разрыдается. Не желая давать волю чувствам, она закрыла глаза и тут же непроизвольно прижалась щекой к плечу Натаниэля.
Юноша без труда нашел ее спальню – Барбара оставила дверь открытой, когда спустилась вниз, услышав сначала звонок, а потом голоса. К тому же в камине ярко пылал огонь.
То была спальня кокотки, и Барбара это знала. Она обставила и украсила ее так, чтобы все наводило на мысль о чувственности. А теперь, когда Натаниэль положил ее на кровать под алым балдахином, над которой висела весьма фривольная картина, Барбара готова была сгореть со стыда.
Он лег рядом. В низком голосе, уже таком волнующем для нее, послышался отзвук смеха:
– Никогда не видел ничего подобного. По-моему, ваша ночная рубашка совершенно не гармонирует со всем остальным. Уж больно она скромна.
– Я могу ее снять, – прошептала Барбара.
Она потянулась это сделать, но Натаниэль удержал ее руки.
– Не нужно спешить, любовь моя.
Ощутив это прикосновение – сильное и в то же время нежное, – леди Барбара чуть не закричала. Уж лучше бы он спешил! Пусть бы поскорее разделся и удовлетворил, в конце концов, свою страсть, чтобы сразу после этого отвернуться и заснуть. На рассвете бы проснулся и выскользнул потихоньку из постели, а потом из дома, довольный тем, что никто не спешит его остановить.
Но он вел себя совсем не так, как другие… Когда руки Натаниэля через рубашку коснулись ее груди, Барбара снова застонала – не от притворного возбуждения, а в порыве искреннего желания. Когда он стал ласкать ее ноги, леди Фицхью готова была и сама признаться в любви. Когда же Натаниэль потянул рубашку вверх, Барбара позволила снять ее с себя одним движением, не вспомнив о тех кокетливых уловках, которые успела довести до совершенства.
Все мужчины говорили, что такой груди, как у нее, нет ни у кого, и Барбара привыкла к восторгу, который они испытывали, припадая к ней. Натаниэль не стал исключением – и все-таки он был другим. Когда губы юноши прикоснулись к ее обнаженной плоти – левой груди, под которой неистовствовало сердце, удовольствие испытал не только Натаниэль. Барбара Фицхью наконец поняла, что желание отдать всю себя любимому человеку может быть сильнее любого другого.
Барбара при всем своем опыте почувствовала себя дебютанткой в любви. Она узнала, что это необыкновенное ощущение… чувство… Впервые в жизни мужчина, который, по сути, еще и мужчиной-то не был, открыл ей ощущения, о которых раньше она даже не догадывалась.
Леди Фицхью отчаянно сопротивлялась новому чувству. Губы Натаниэля коснулись ее другой груди, и Барбара сжала его голову ладонями, намереваясь оттолкнуть.
Это ей не удалось. Неожиданно для себя Барбара не оттолкнула, а прижала Натаниэля к себе еще крепче. Когда же его рука скользнула к ее лону, она, в предвкушении еще большего счастья, раскрылась вся.
Окажись вместо него в ее постели другой неопытный юнец, Барбара бы, наверное, сначала разделась сама, потом раздела его, а затем довела до изнеможения, оставаясь сторонней наблюдательницей этого увлекательного процесса. И сейчас бы стоило показать, что хозяйка положения она. Во всяком случае, хозяйка самой себе…
Между тем она покорно лежала на своих белоснежных простынях под алым балдахином и не могла пошевелиться. Просто смотрела на то, как Натаниэль, путаясь то в рубашке, то в панталонах, срывает их с себя.
При отблесках огня, догорающего в камине, он выглядел потрясающе красивым. Барбара не могла оторвать глаз от сильного, прекрасно сложенного тела. Она хотела сказать об этом Натаниэлю, признаться в том, как сильно его любит… но юноша снова поцеловал ее, и слова остались несказанными, а желание вспыхнуло еще сильнее. Натаниэль встал на колени между ее бедер, и Барбара, целиком во власти чувства, не смогла даже показать глазами на кувшинчик с французской мазью – той, что могла помочь юноше в том, что стало неизбежным. Без нее даже мужчины, которых природа одарила не так щедро, как Натаниэля Хепберна, желая овладеть Барбарой Фицхью, испытывали серьезные затруднения.
Удивительно, но сейчас никакая французская мазь ей была не нужна… Оказывается, женщина может сама быть готова принять любимого… И когда Натаниэль овладел ею, она поняла, что наконец встретила того, кто даст ей счастье.
Первое же его движение заставило Барбару содрогнуться от наслаждения. Она крепко сжала плечи Натаниэля в надежде на то, что буря чувств, захлестнувшая ее с головой, пройдет и она вновь обретет привычное спокойствие.
Но выяснилось, что такой, как раньше, ей быть уже не суждено. Лед, столько лет бывший Барбаре Фицхью панцирем, растаял.
Когда Натаниэль стал двигаться, она подхватила эти движения – первое машинально, а затем с жаром и страстью… с желанием… Столь неистовое желание даже испугало Барбару. Этот юноша знал, как целовать ее, как прикоснуться к ней, как ласкать ее. И тело ее впервые откликнулось на ласку.
Он понимал, что значит приглушенный полустон-полувсхлип, так непохожий на те звуки, которые она привыкла заученно издавать в постели. Он понимал ее… Когда, наконец, внутри Барбары все сначала замерло, а потом взорвалось, ощущение это было столь мощным и столь необычным, что она, вцепившись в Натаниэля, громко закричала. В эту секунду и он достиг наивысшего блаженства, отдавая ей все, что мог отдать, вместо того чтобы брать.
Натаниэль в изнеможении рухнул рядом с ней. Барбара все еще ощущала внутреннюю дрожь, но теперь эта дрожь переходила в другую. Леди Барбара боялась, что слов больше не будет, что Натаниэль уснет. Дыхание его действительно стало ровнее, но это было просто дыхание счастливого человека. Юноша нежно погладил ее по голове, стал перебирать волосы.
И тут леди Фицхью расплакалась. Барбара захлебывалась от рыданий и даже не пыталась их унять. Натаниэль сел в постели. Сейчас встанет и уйдет… Она не будет его задерживать. Она его вообще ненавидит. Уже сказала об этом и повторит еще раз.
Барбара действительно сказала то, что думала. Натаниэль обнял ее и крепко прижал к себе. Так он и держал ее в объятиях, пока она рыдала о своей чуть было не погибшей душе.
– Это несправедливо… – она прижалась к теплой широкой груди. – Я не хочу тебя любить…
– Я знаю, ангел мой.
– Какой я ангел? – взвилась Барбара. – Я кокотка, шлюха…
Он решительно закрыл ей рот ладонью. Барбара впервые видела его рассерженным.
– Никто не посмеет называть мою жену шлюхой, – он говорил строго, а глаза уже смеялись. – В том числе и она сама.
– Об этом не может быть и речи. Я не могу стать вашей женой, Натаниэль.
– У вас просто нет выбора. Вы меня соблазнили, – Натаниэль поцеловал ее в шею, – и теперь должны выйти за меня замуж.
– Ну как вы не понимаете?! Я ведь назвала вещи своими именами. Всю свою жизнь я была шлюхой.
– Вся жизнь – это очень много.
– С тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет….
Это признание вырвалось у Барбары против ее воли. Она ждала, что уж теперь-то Натаниэль точно отпрянет от нее, с отвращением отстранится, но он по-прежнему прижимал ее к себе.
– Пятнадцатилетняя девочка не может быть шлюхой. Только жертвой, – тон у него был спокойным, сдержанным.
– Жертвой? Даже если ее отдают мужчине желающие услужить ему родители? И просят быть любезной? Делать все, что он пожелает, и ни в коем случае не плакать?
– Услужить кому?
– Герцогу Касторскому.
– Дядя короля, – задумчиво сказал Натаниэль. – Жаль, что он мертв. Я бы убил его за вас.
Слова эти прозвучали так обыденно, что Барбара слегка растерялась.
– Натаниэль, – она попыталась заглянуть ему в глаза, – с тех самых пор…
– С тех самых пор вы наказывали себя за то, в чем не было вашей вины, – закончил он. – Но вы потратили на это достаточно много времени, любовь моя. Вы выйдете за меня замуж и будете самой преданной и верной женой, какую только можно пожелать.
– Но я не могу…
– У вас нет выбора, – повторил Натаниэль и улыбнулся. – Вы станете моей женой. Вы ведь не глупая женщина, хотя и вели себя столько лет столь неумно. Даже если вам хочется и впредь наказывать себя, вы слишком добросердечны, чтобы наказывать заодно и меня. Ну что, любовь моя, вы выйдете за меня замуж?
Барбара была ошеломлена.
Она-то не глупая, а вот он, похоже, глупец. Нет, безумец. Но такой красивый и такой… Это ее мужчина. Так почему бы не поверить вдруг в невозможное?
– Если вы… ты еще будешь желать меня завтра утром… – она сказала Натаниэлю «ты» и тут же поняла, что по-другому уже не будет.
– Я буду желать тебя даже на смертном ложе, когда стану совсем дряхлым стариком.
Конечно, Барбара ему не поверила. Но она любила Натаниэля и поэтому улыбнулась сквозь слезы, а затем крепко обвила руками его шею. И она же первая уснула.
Эмма вышла на темную, пустынную улицу. Решившись на столь безрассудный и к тому же опасный поступок, она пожелала иметь в запасе некоторое время. Бегство из дома леди Селдейн – женщины, окружившей ее заботой в столь сложный период жизни, – было кроме всего прочего черной неблагодарностью. Она ведь покидала особняк потихоньку, оставив лишь записку с извинениями и краткими объяснениями. И хотя руководили Эммой самые благородные чувства, она не переставала терзаться сомнениями, правильно ли поступает.
Леди Селдейн нельзя пускаться в столь длительное путешествие. Она уже стара и нездорова. Ей не пойдет на пользу поездка в Ирландию. Это ведь нужно проехать через всю страну, а потом еще плыть по морю. Леди Селдейн не без причин редко выходила из дома… Как можно ей сейчас ехать на другой конец Англии, коль скоро за последние двадцать лет она не была дальше Эссекса, где живет ее дочь?
Имелась у Эммы и другая, куда более весомая причина для того, чтобы отказаться от ее гостеприимства. Она решила раз и навсегда порвать с прошлым. Прежде всего с теми, кто знал Киллорана. Ей предстоит новая жизнь, в которой нет места ни Киллорану, ни даже Натаниэлю Хепберну. Она найдет себе приют где-нибудь подальше от Лондона. Там, куда сможет добраться на небольшие деньги, которые одолжила у леди Селдейн, правда, без ее ведома. Она их обязательно вернет, как написала в прощальной записке. Если удастся, она найдет работу. Если же нет, значит, потребует свое у кузины Мириам. Она так хочет жить без воспоминаний, без несбыточных желаний! Вести простую, спокойную жизнь там, где ее никто не найдет.
Вещей у Эммы при себе было немного. Киллоран переслал ей черные шелковые платья, но леди Селдейн решительно отвергла этот гардероб.
– Ты же не в трауре, – она пожала массивными плечами. – Что хорошего в том, чтобы наряжаться этакой вороной?
Через два дня у Эммы уже были другие платья – нежных пастельных тонов, которые очень шли к ее рыжим волосам. Правда, такие цвета носят девицы, а Эмма таковой уже не была… Эта мысль сразу потянула за собой другую. Лорд Киллоран… И пусть одна часть ее души ненавидела этого человека, вторая по-прежнему разрывалась от любви к нему.
Вечером, а тем более ночью, на улицах Лондона никогда не было безопасно. Эмме недавно предоставилась возможность убедиться в этом, однако за прошедшее время она успела забыть об осторожности. Занятая горестями души, она не думала об угрозе своему телу. Ни звук шагов позади, ни мелькание теней не привлекли внимание девушки.
Когда ее схватили, она забилась и попыталась вырваться, но было уже поздно.
– Да проснись же, черт бы тебя побрал!
Лорда Киллорана давно никто не будил столь бесцеремонно, если вообще когда-нибудь будил. Спросонья он машинально потянулся за шпагой. Незваный гость между тем раздвинул портьеры, впустив в спальню слепящий свет зимнего солнца, так что граф, голова которого после вчерашних возлияний гудела, как колокол, мог разглядеть лишь массивный, приземистый силуэт незнакомца.
– Спать до полудня! Ты, конечно, опять вчера пил… Намерен и впредь напиваться до потери сознания или поищешь другой способ побыстрее отправиться на тот свет?
Киллоран наконец понял, кто перед ним, но разум отказывался верить глазам. Уж конечно, это существо, бурей ворвавшееся в его спальню и обрушившее на него град упреков, не могло быть леди Селдейн, которая вообще редко выходила из своего дома.
С другой стороны, у кого бы еще хватило смелости все это говорить и хозяйничать в его спальне?
Он откинул одеяло и сел. Рубашки на Киллоране не было, но подобный пустяк смутить леди Селдейн не мог. Бросив на него еще один уничтожающий взгляд, она продолжила обвинительную речь:
– У нас беда, а он спит среди белого дня! Нет, люди правы! Ты бессовестный человек! Негодяй, каких поискать! Скажи, неужели все эти годы я ошибалась в тебе?
– Понятия не имею, – Киллоран пожал плечами и потянулся.
Ему не хотелось, чтобы леди Селдейн догадалась, насколько он встревожен. Не хотел граф показывать и того, как ему сейчас скверно. Она что-то сказала о беде, но не спрашивать же напрямик…
– А что вы вообще думали обо мне все эти годы?
– Я думала, что ты не такой законченный мерзавец, каким хочешь казаться.
– Вы меня убиваете, Летти, – запротестовал граф. – Уверяю вас, во мне на самом деле нет ничего хорошего. Я бессердечный, бездушный, порочный негодяй.
– Ну что же. Тогда тебя вряд ли заинтересует, что Эмма сбежала из дома.
– И вы позволили ей уйти?
– Я же тебе говорю, она сбежала! Мне казалось, что мы обо всем договорились. Решили поехать в Ирландию… Пожили бы в моем поместье. Ей бы это пошло на пользу. Девочка успокоилась бы, пришла в себя…
– А как насчет того факта, что ваше поместье граничит с землей, на которой я вырос? Надеюсь, это обстоятельство не было решающим?
– Ты что, обвиняешь меня в сводничестве?
– Прежде за вами такое не водилось.
– И сейчас не водится, – с достоинством парировала леди Селдейн. – Просто эта девочка мне нравится. Я уверена, что смогу найти какого-нибудь порядочного молодого человека, который станет ей хорошим мужем. А ты для нее вообще слишком стар.
– Вы что, пытаетесь оскорбить меня, Летти? Задача не из легких. Должен признать, впрочем, что вечером я выпил лишнего и сегодня пребываю не в лучшем состоянии. Даже не могу вам ответить достойно. И что тут такого? Да, я на пятнадцать лет старше Эммы.
– Если верить слухам, ты напиваешься уже не первый вечер. Не сомневаюсь, что история, которая у тебя была с Эммой, не имеет с этим ничего общего…
– Абсолютно ничего.
– Вот и хорошо. Ты волен делать что хочешь, но меня беспокоит Эмма.
– А зачем вы пришли ко мне? Чтобы поведать о своих тревогах? Полагаю, что наряду с этим вы отправили кого-нибудь на ее поиски? Пусть приведут ее домой. Вы не можете не знать, куда она предположительно могла отправиться. Целую неделю сидели на одном диване! И не донимайте меня тем, что мне абсолютно безразлично.
– Ты несколько раз выручал ее из беды, Джеймс. Значит, тебе не все равно, что с ней было бы, не вмешайся ты. Могу ли я предположить, что и тебе не чужды человеческие чувства?
– Просто я виноват перед ней, – возразил граф.
– Я говорю о том, что было до этого. А сейчас Эмме, может быть как никогда, нужна помощь. Если тебе это безразлично, я поищу другого человека.
– Как она вообще могла уйти из дома без вашего ведома?
– Я два дня провела в Эссексе. Когда уезжала к дочери, наша поездка с Эммой в Ирландию уже была оговорена в деталях. И вот я вернулась и обнаружила записку от нее! Эмма написала, что хочет какое-то время побыть в одиночестве, что мне не надо за нее беспокоиться и что все будет замечательно. Она, мол, даст мне знать, когда устроится на новом месте. Берет в долг немного денег…
– Тогда из-за чего столько шума? – Внезапно в голову графу пришла невероятная мысль, и он вскочил с постели. – Она что, беременна?
Леди Селдейн схватила со столика фарфоровую вазу и швырнула ее в голову графу. Тот едва успел присесть. Ваза уцелела – упала на кровать, в подушки.
– Ты точно мерзавец! – крик был такой, что ваза могла лопнуть и от него. – Не знаешь, как избежать таких последствий? С твоим-то опытом? Да нет, наверняка знаешь. Я ни разу не слышала, чтобы у тебя были внебрачные дети…
– Я знаю, что нужно делать в таких случаях, – эти слова прозвучали как оправдание. – Но я этого… не сделал.
– Не сумел совладать с собой? Ну-ну, – леди Селдейн прищурилась. – Это не похоже на тебя, Джеймс.
– С чувствами я как раз совладать сумел. Именно поэтому и послал Эмму к вам.
– А я-то думала, что ты сделал это потому, что испугался. Разве не так? Эта девушка задела тебя за живое, смогла достучаться до твоей полумертвой души. Не нужно бросать на меня такие гневные взгляды! Ты и сам знаешь, что сие не подействует. Выставить меня из дома ты не посмеешь, а напугать не сможешь. Что бы ты там ни говорил, Эмма тебе не безразлична.
– Летти, похоже, что с возрастом вы не умнеете.
– Ты тоже, – не осталась в долгу леди Селдейн. – Ну что, ты намерен мне помочь в поисках Эммы? Или мне нужно поискать кого-нибудь другого? Поверь, не многие мужчины захотели бы упустить такое сокровище.
– Отправьте за ней Натаниэля. Он считает своим долгом помогать девушкам, попавшим в беду. У меня нет никакого желания снова решать ее проблемы! Так будет лучше для всех… Уж это-то вы должны понимать!
– Натаниэль Хепберн, – кивнула леди Селдейн. – Судя по тому, что я о нем слышала, он настоящий джентльмен. Не знаю только, сможет ли он противостоять Джасперу Дарнли.
Кровь ударила Киллорану в голову. В глазах у него потемнело.
– Дарнли? – переспросил он так хрипло, что и сам едва узнал собственный голос.
– Ты же не думаешь, что такой человек, как Дарнли, упустит то, что хочет считать своим? Уж он-то, узнав о том, что Эмма ушла из моего дома, сразу отправится за ней… Бедной девочке даже не к кому будет обратиться за помощью. Она храбрая, но коварству противостоять не сможет… Если, конечно, не считать тех уроков, которые ей дал ты. У нее нет шансов против Дарнли.
– С чего вы вообще решили, что он помнит о ее существовании?
– Ты сам все сделал для этого. Не удивлюсь, если Джаспер уже отправился в погоню. Зря ты все это затеял, Киллоран… Теперь Дарнли куда больше интересуется твоей мнимой кузиной, чем ты сам. Конечно, как только он получит от нее то, чего желает, этот мерзавец найдет способ избавиться от девочки. Тогда главной заботой его жизни снова станешь ты. Так что тебе в любом случае придется встретиться с ним лицом к лицу, не сейчас, так потом. Не думаю, впрочем, что ты готов уступить Эмму кому-либо, а уж тем более Дарнли.
Киллоран в спешке одевался. Леди Селдейн замерла в ожидании того, что он скажет.
– Почему вы не пришли ко мне сразу? – В зеленых глазах зажегся огонь, который не сулил ничего хорошего тому, кто посмеет встать на пути графа. – Вы не могли не понимать, что я полностью полагался на вас в том, что касается Эммы.
– Я-то как раз пришла сразу! Вернулась из Эссекса час назад, обнаружила, что девочка исчезла, и помчалась к тебе.
– Помчались… Хотелось бы на это взглянуть… – он встал прямо перед леди Селдейн. – Я найду Эмму, черт бы всех вас побрал, и верну ее вам. Вряд ли это займет у меня много времени. А если мне заодно подвернется под руку и Дарнли, это будет последний день его земного существования. Джаспер и так зажился. Впрочем, вы правы, Летти, я зря затеял всю эту историю, – граф взял шпагу. – И после того, как привезу вам эту любительницу бегать в одиночестве по улицам, вы, уж пожалуйста, следите за ней получше. Во всяком случае, до тех пор, пока не найдете ей подходящего мужа.
Леди Селдейн смерила Киллорана странным взглядом – раздраженным и одновременно одобрительным.
– Знаешь, – она широко улыбнулась, – пожалуй, я это уже сделала.
Когда Натаниэль поднимался по ступенькам дома на Керзон-стрит, он чувствовал себя на седьмом небе от счастья и готов был поделиться своей радостью со всем белым светом. Один слушатель у молодого человека нашелся сразу… Киллоран сегодня встал неслыханно рано – в час пополудни. Граф стоял на пороге, одетый, по своему обыкновению, в черное, и при шпаге – видимо, собирался уходить. Но куда в такое неурочное время?
– Где тебя дьявол носит?!
Услышав столь нетривиальное приветствие, Натаниэль озадаченно заморгал.
– Доброе утро, Киллоран. А в чем, собственно, дело?
Графу хватило одного взгляда, чтобы понять, что для молодого человека, в отличие от него, утро действительно доброе.
– Она тебя все-таки соблазнила, – губы его искривились в ухмылке. – Странно, что это заняло так много времени. Ну как, ты не разочарован?
– Мне бы не хотелось бросать вам перчатку, – сдержанно заметил Натаниэль, – но, видимо, придется.
– Попытаться ты, конечно, можешь, но не сегодня. Поживи еще немного. Сейчас у меня есть дело поважнее.
– Ну как же… Вы ведь собрались скакать в Дувр. Я и забыл. Вы ведь уговаривались на сегодня?
Граф опешил.
– О господи! Я и сам забыл…
– Киллоран…
– Избавь меня от нравоучений, милый друг, а я взамен окажу тебе ту же любезность, – он внимательно оглядел юношу с головы до ног. – Вынужден признать, впрочем, что сегодня ты выглядишь куда более мужественным и уверенным в себе, чем раньше. Должно быть, сказывается благотворное влияние леди Барбары.
– Хватит, Киллоран! Ваши шутки неуместны, – Натаниэль вспыхнул. – Она никогда не занимала места в вашей жизни.
– Это верно. Но мне хотелось посмотреть, как ты воспримешь мои слова, – граф прищурился. – Сам я, увы, утратил всякие права на ее благосклонность. Кто бы мог подумать, что удача в картах изменит мне?
– Людей, которые выигрывают всегда, не бывает, – буркнул Натаниэль и тут же пожалел об этом.
– Неужели? А я?
– Но ведь вчера вы проиграли…
– Проиграл или хотел проиграть? – этот вопрос Киллоран задал словно сам себе.
Натаниэль с трудом выдержал удар. Оказывается, он был всего лишь игрушкой в руках графа, на кону стояла его собственная честь, и Киллоран принял эту ставку.
– Ирландский ублюдок, – всегда такой вежливый, Натаниэль не смог сдержаться.
– Что касается слова «ублюдок», извини. Мои родители венчались в церкви. Что ирландский, это точно. Недостойный сестры аристократа и даже вдовой дочери английского графа. Может быть, тебе повезет больше и ты сможешь спасти леди Барбару, мой маленький святой. Вот только не пытайся спасти меня – это лишнее. И сразу извинись за «ублюдка».
– Простите, граф. Я не сдержался.
Киллоран кивнул, и молодой человек счел за благо вернуться к разговору о пари:
– Если вы забыли о том, что должны быстрее ветра нестись в Дувр, зачем тогда встали так рано?
– A-а… Дело в том, что Эмма покинула дом леди Селдейн без всякого видимого на то повода. Должен признать, я чувствую себя… ответственным за эту девушку и теперь намерен разыскать ее.
– Вы? Это немыслимо! Я сам отправлюсь искать ее. Мою помощь она еще может принять, а вот вашу – вряд ли, – Натаниэль отвел глаза.
– Скорее всего, так и будет. И все-таки, так уж получилось, я хочу Эмме ее предложить. Скажите Сандерсону, что пари проиграно, и я немедленно расплачусь. Этой новости обществу хватит не на один день. Джеффрис, плащ!
Появившийся слуга вместо того, чтобы подать плащ, протянул Киллорану листок бумаги.
– Милорд, – дворецкий выглядел смущенным, – вам записка.
Киллоран вперил в него взгляд.
– Мы стоим здесь уже четверть часа и не видели, чтобы кто-то приходил.
– Листок лежал на заднем крыльце. Его только что принес кучер. Конверта не было. Листок не сложен, и буквы крупные. Словом, я ее случайно прочитал…
– Понятно, – Киллоран кивнул. – И что там? Ну же, говори.
– Я не понял, о чем это, – Джеффрис протянул графу лист бумаги.
Киллоран прочитал и тут же скомкал его. На лице его при этом ничего не отразилось. Натаниэль был не так спокоен.
– Что там, Киллоран?
Граф повернулся и бросился в библиотеку. Натаниэль последовал за графом. Киллоран вытаскивал из бархатного футляра, стоявшего на специальном столике, свои знаменитые дуэльные пистолеты – лучшие во всем Лондоне.
– Что происходит, Киллоран? – требовательно спросил Натаниэль. – Это не похоже на дуэль – вы бы наверняка получили официальный вызов.
– Еще один урок поведения в обществе, милый мальчик. Уплата долга намного важнее, чем дуэль, – небрежно бросил через плечо Киллоран, проверяя один пистолет за другим.
– Я слышал, что ставки были очень высокими. Что вы поставили на кон?
– Сущие пустяки. Дом и пятьдесят тысяч фунтов.
– Господи, помилуй!
– Натаниэль, ты меня удивляешь, – Киллоран укоризненно покачал головой. – Помилуй не помилуй, долг заплатить нужно.
– Но у вас просто нет таких денег.
– В отличие от иных, тебя, например, я никогда не рискую тем, чего у меня нег. Поверь, я в состоянии заплатить проигрыш. Другой вопрос, что после этого у меня останется немного…
– Дайте мне записку, Киллоран. Я постараюсь уладить эту проблему, а вы тем временем сможете попытать счастья и выиграть пари…
– Пытаешься спасти еще одну пропащую душу, Натаниэль? Да ты и в самом деле святой. Но я вовсе не желаю быть спасенным. Будем считать, что я действительно продал душу дьяволу. На дом, на деньги и на многое другое мне наплевать. Так что оставь свои душеспасительные беседы для леди Барбары. На нее они, судя по всему, подействовали.
– Черт побери, Киллоран, что в этой записке?
Глаза графа сузились.
– Мое терпение не безгранично, Натаниэль. Если ты и дальше намерен задавать мне вопросы, я тебя лучше пристрелю.
– Разумеется, вы можете это сделать, – молодой человек решил не отступать. – Вас не волнует, что будет с Эммой, меня вы просто готовы пристрелить, чтобы я ни о чем не спрашивал…
– Натаниэль, – Киллоран устало вздохнул, – возвращайся к леди Барбаре. При известной доле везения ты научишь ее наслаждаться тем, чего она якобы так жаждет.
Лицо молодого человека залила краска, и лорд Киллоран вдруг остановился. Он понял и поразился тому, что понял.
– Хочешь сказать, что тебе это удалось? – вымолвил он наконец.
– Я не намерен обсуждать с вами свою будущую жену. – Натаниэль Хепберн был само достоинство.
– Она и на это согласилась?
– Да.
Впервые за все то время, что юноша знал графа, Киллоран улыбнулся. По-настоящему улыбнулся.
– Я недооценил тебя. Что ж, желаю вам счастья… Это на тот случай, если мы больше не увидимся.
– Киллоран…
Но тот уже был на пороге библиотеки. Еще мгновение, и хлопнула входная дверь.
