Текст книги "Любовь черного лорда"
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Киллоран наклонился к ее лицу. За мгновение до того, как его губы коснулись ее губ, Эмма закрыла глаза. Ее захлестнул поток новых, неизведанных ощущений.
Еще бы мгновение, и она бы просто рухнула – упала на пыльный паркет. Киллоран оторвался от ее губ в тот самый момент, когда поцелуй стал особо страстным, и удержал от падения – в прямом и переносном смысле слова.
– Мой тебе совет, Эмма, – голос графа звучал холодно. – Если будешь флиртовать во время танца, не забывай о равновесии. И от поцелуев лучше воздержаться, пока ты стоишь реверансе.
– Я не знала, что танец заканчивается поцелуем, – в эту минуту она ненавидела Киллорана всем сердцем.
– Иногда это действительно случается. Всегда нужно быть готовой.
С этими словами граф пошел к выходу из зала. Эмма молча смотрела ему вслед. Канделябр он оставил на клавесине, а сам растворился в полумраке коридора с привычной уже Эмме грацией хищного зверя. Девушка вдруг почему-то подумала, что Киллоран торопится убежать от нее, потому что не уверен в своей холодной циничности, однако она сочла это фантазиями.
Ему с ней просто неинтересно.
Эмма коснулась своих губ, все еще хранивших тепло его поцелуя. Что-то сжалось у нее в груди – странное ощущение, не имевшее ничего общего с тем, что корсет платья сразу показался ей излишне жестким. Нет, граф Киллоран не может заинтересоваться такой девушкой, как она.
А вот он вполне может стать причиной ее гибели.
Когда Киллоран вышел из бального зала, поблизости не было никого из слуг, и графа сие порадовало. Окажись сейчас кто-нибудь на его пути, и он мог бы сорваться.
Добравшись наконец до своей спальни, Киллоран с изумлением понял, что его все еще сотрясает нервная дрожь. Что за нелепость! К желанию отомстить Джасперу Дарнли теперь соединилась страсть к этой рыжеволосой девице, и он сам затрудняется ответить на вопрос, какое из этих двух чувств сильнее.
Ну с какой стати он поцеловал Эмму? Киллоран уже и не помнил, когда в последний раз его губы касались других губ. Ласки такого рода давно стали ему чужды. Но эта девушка смотрела на него так доверчиво, так явно ему сочувствовала, что неизвестно откуда на него нахлынули, казалось бы, давно забытые эмоции и желания, далекие от плотских. Разум его умолк, и тело молчало….
Тем не менее, ощутив тепло ее губ, тело проснулось. Еще секунда, и он повалил бы ее на пол прямо в этом зале и взял прямо там… Но здесь вслед за телом подал голос разум.
Плохо даже не то, что он поцеловал Эмму. Печально то, что этот поцелуй разбудил у него такое желание, и Киллоран задумался, не проще ли будет убить Джаспера Дарнли, например, на дуэли? Повод всегда найдется.
Граф в ярости стукнул кулаком одной руки о другую. Нет! Это решение слишком просто. Для того чтобы воплотить его в жизнь, не надо было ждать десять лет. К тому же, если он позволит Джасперу просто умереть, не испытав тех мук, что выпали на долю его самого, Киллорана, его по-прежнему будет преследовать призрак неотомщенной Мод. Сколько раз он повторял себе, что готов заплатить любую цену, чтобы навсегда избавиться от этого! А тут речь идет всего лишь о том, чтобы пожертвовать мимолетным – да-да, мимолетным! – увлечением. Конечно, он устоит перед этим соблазном. Что ему медово-карие глаза, грива рыжих волос и не по-девичьи роскошное тело Эммы Браун?
Краем глаза Киллоран уловил в зеркале свое отражение. Сейчас он на самом деле был похож на дьявола. Этакий искуситель, подумал граф и усмехнулся. Ему бы самому устоять перед искушением!
На столике около его кровати всегда стояла бутылка бренди, и Киллоран налил себе любимого напитка. Он выпил его одним глотком и тут же наполнил стакан снова. Нужно было заглушить это неуместное чувство… Все, что так или иначе связано с Эммой, нужно немедленно искоренить. Эта девушка напоминает ему о том, что он давным-давно потерял… О том, к чему предпочел повернуться спиной. Сейчас не он, а она искушает его. Искушает своей добротой и невинностью, и за это Киллоран готов был возненавидеть Эмму.
Нужно отдать ее Дарнли, причем отдать невинной.
Что ни говори, а к этой девушке его влекла не только внешность, но и ее безусловная чистота. Если Киллоран не устоит, она уже не сможет стать для него орудием мести заклятому врагу.
Ну нет! Он не безмозглый юнец, который не может устоять против своих желаний! В конце концов, если он не обуздает зов плоти, на него всегда готова откликнуться леди Барбара. Может быть, ей бы хотелось, чтобы все прошло по ее сценарию, но сие уже другой вопрос. Киллорана это волновало меньше всего.
Конечно, трудно предугадать, как поведет себя во всей этой истории Натаниэль. Мальчишка может вступиться за несуществующую честь своего нынешнего идола и сдуру вызвать его на дуэль, а Киллорану вовсе не хочется его убивать. Другой-то исход такого поединка попросту невозможен… И снова глупейшее проявление сентиментальности… Что прикажете делать? Итак, он не хочет убивать Натаниэля, пускать в свою постель леди Барбару и ставить под угрозу планы изощренной мести Джасперу Дарнли.
Киллоран налил себе еще бренди и вдруг замер.
Сверху доносились негромкие звуки музыки. Эмма снова играла: что-то очень нежное и бесконечно грустное. Мгновение спустя Киллоран узнал мелодию. Это была старинная ирландская колыбельная, которую он часто слышал в детстве – каких-нибудь тридцать лет назад.
Осознав все это, Джеймс Майкл Патрик четвертый граф Киллоран, которому все давно отказали и в чести, и в совести, закрыл глаза в немом отчаянии.
Леди Барбара буквально сбежала вниз по лестнице, ее широкие юбки подняли настоящий вихрь. Натаниэль спешил следом, но у юноши возникло ощущение, что она вовсе не хочет, чтобы ее догнали. Это действительно было так – странный танец в насквозь пропыленном зале дома Киллорана совсем выбил ее из колеи. Казалось бы, что такого произошло? Танцы ведь вообще одна из форм общения в свете, чуть менее значимая, чем откровенный флирт, и чуть более важная, чем послеобеденный чай. Но сегодня стоило ей сжать руку Натаниэля Хепберна, ощутить тепло его кожи, как леди Барбару накрыла волна совсем не нужных ей чувств.
Барбара Фицхью постаралась не поддаться им и словно распалась на две половинки. В то время как одна желала высвободиться из рук молодого человека с беспечным, ничего не значащим смешком, другая хотела притянуть его ближе к себе. Еще ближе… Еще…
Внезапное появление Киллорана она восприняла тоже двояко – со злостью и с облегчением. Впрочем, тут же появился отличный повод уйти, и леди Барбара просто сбежала – от искушения, а также от отчаяния.
Натаниэль догнал ее на последней ступеньке. Действовал юноша смело – схватил Барбару за руку и развернул лицом к себе. Молодой человек раскраснелся, во взоре его сияло обожание, и Барбара Фицхью неожиданно для самой себя растерялась.
– Почему вы от меня убегаете?
– Я? Убегаю? – она словно удивилась такому вопросу. – Вы ошибаетесь, милорд. Вы не настолько плохо танцуете.
Она ожидала, что Натаниэль смутится или улыбнется шутке, но молодой человек просто сжал ей руку.
– Я не причиню вам боли, – сказал он, не отводя глаз.
Барбара мгновенно высвободилась.
– Конечно, нет, – холодно сказала она. – Чтобы сделать мне больно, вы должны для меня что-то значить, а вы мне, как и все другие, совершенно безразличны, – она повысила голос, не в силах справиться с бушевавшим внутри пламенем, противоречащим холодности слов. – Вы похожи на щенка, Натаниэль, который все время пытается лизнуть мне руку. Сначала это может казаться забавным, но со временем начинает раздражать. И мне кажется…
И тут Натаниэль закрыл ей рот поцелуем.
В прикосновениях его не было ничего грубого или непристойного. Он просто привлек к себе это давно манившее его гибкое тело и поцеловал леди Барбару с такой страстью, которая потрясла даже ее.
Барбара подняла руки, чтобы оттолкнуть его, прогнать прочь. Но вместо этого через мгновение ее ладони легли на плечи юноши, и она ответила на поцелуй. Пусть это произойдет. Один поцелуй ничего не значит.
Леди Барбара ошиблась и поняла это уже в следующее мгновение. Ей понравилось то, как ее целовал Натаниэль. Понравились его запах и ощущение сдержанной силы. Теперь один поцелуй следовал за другим. Нужно было остановиться, избежать катастрофы.
И тут до них сверху донеслась негромкая музыка. Натаниэль невольно отвлекся, и этого оказалось достаточно, чтобы Барбара наконец освободилась. Вырвавшись из его объятий, она глянула на молодого человека с таким испугом, что в другую минуту он и сам бы перепугался. Сейчас этого не произошло.
Леди Барбара повернулась и снова бросилась бежать, на сей раз к двери. Натаниэль остался стоять, где стоял.
– Что значит ты ее не видела? – хрипло спросил Дарнли.
Вторая жена его отца, смертельно боявшаяся пасынка, отвела глаза:
– Она не вышла. Я приехала с визитом, но они не принимали гостей.
– Да как Киллоран посмел? – вскипел Дарнли. – Он должен быть счастлив, что его почтила визитом высокородная особа! Пожалуй, его стоит проучить.
– Даже не думай делать этого, Джаспер! – Орелия схватилась за сердце. – Киллоран – опасный противник, а ты еще так слаб после недавней… болезни.
– Дорогая матушка, – Дарнли просто исходил ядом, произнося это слово, – это я опасный противник, а не ирландский выскочка. Киллоран себе действительно кое-что позволял, но это время прошло.
– Мне казалось, ты хочешь положить конец ссоре, как-то наладить отношения, – растерялась Орелия. – Ты же просил меня познакомиться с этой девушкой, пригласить ее бывать у нас, говорил, что это будет первым шагом на пути к миру.
Дарнли чуть не застонал.
– Орелия, неужели ты настолько глупа, что и правда поверила в это? – он перевел взгляд на дверь – в проеме переминался с ноги на ногу их дворецкий. – В чем дело, Бомбли?
– Вас спрашивают, милорд. Женщина.
Бомбли с трудом скрывал возмущение, вызванное визитом, нанесенным в неурочное время, но Дарнли внезапно оживился.
– Молодая женщина? С роскошными рыжими волосами?
– Нет, милорд.
– Тогда пусть убирается.
– Да, милорд.
– Джаспер, с чего бы вдруг кузине лорда Киллорана приходить сюда? – осмелилась задать вопрос Орелия.
– Не с чего… Она и не придет, – ее пасынок потянулся ко второй бутылке.
Через минуту на пороге снова появился Бомбли.
– Эта женщина утверждает, что принять ее в ваших интересах, милорд.
– Боже, что у людей за манеры, – скривился Дарнли и добавил, очевидно считая собственные манеры безупречными: – Пусть убирается из моего дома.
– Она говорит, что хочет поговорить об одной девушке, которая…
Договорить дворецкому хозяин не дал, остановив его на полуслове жестом:
– Все они так говорят. Я уже несколько месяцев не трогал ни одну дуреху. Пусть шантажирует кого-нибудь другого.
– Женщина сказала, что это касается кузины лорда Киллорана.
Дарнли повернулся к мачехе:
– Иди к себе, Орелия.
– Но, Джаспер, дорогой…
– Я же сказал, иди к себе. Похоже, судьба решила помочь мне в том, что не удалось тебе. Пригласи эту женщину, Бомбли. Как она, приятная на вид?
– Нет, милорд.
– Собственно, какая мне разница…
Он налил себе бренди и сделал большой глоток.
Несмотря на предварительную аттестацию дворецкого, вошедшая в гостиную некрасивая, безвкусно одетая женщина весьма разочаровала Дарнли. На вид ей было лет сорок. Лицо длинное, какое-то лошадиное, лишенное даже намека на привлекательность или доброту.
Приветствуя ее, Дарнли насмешливо приподнял стакан. Во взгляд он вложил максимум высокомерия.
– У вас ко мне дело, мэм?
Джаспер хотел привести гостью в замешательство, но не преуспел в этом. Женщина смотрела на него с плохо скрываемым неодобрением.
– Лорд Дарнли?
– К вашим услугам.
– Меня привели сюда наши общие интересы, милорд.
– Общие интересы? Наши с вами общие интересы? Боюсь, что таковых просто не может быть.
На лице женщины появилась саркастическая улыбка.
– И тем не менее они есть, милорд. Дело в том, что я хочу найти свою кузину.
– Я не трогал вашу кузину, – пожал плечами Дарнли. – Был, знаете ли, болен.
– Вы знакомы с моей кузиной?
– Вряд ли, – высокомерно бросил аристократ. – Меня интересуют или девушки моего круга, или посудомойки. А вот узнать что-нибудь о кузине лорда Киллорана мне бы хотелось. Слуга сказал, что вы располагаете такими сведениями. Что вы можете мне сообщить и на каких условиях?
– Об условиях мы наверняка договоримся, – неприятная женщина прищурилась. – Эта девушка вовсе не кузина лорда Киллорана. Это моя кузина, Эмма Ланголет. Убийца и распутница. Она должна ответить за преступление, которое совершила. Она и ее любовник! И мне понадобится ваша помощь, милорд. Я читала вчерашнюю газету и сделала кое-какие выводы…
Дарнли раздумывал не более минуты, а потом улыбнулся.
– Присядьте, прошу вас, – тон его разительно изменился. – Позволите предложить вам чашку чая?
Глава 11
Киллоран не собирался вывозить Эмму в свет сразу после вчерашнего дебюта. Общество получило достаточно поводов для сплетен, да и Дарнли повел себя именно так, как ожидал граф. Сейчас было бы логично посидеть несколько дней дома. Пусть слухи и домыслы распространяются из одной гостиной в другую – их с Эммой там не будет.
Конечно, граф не мог просто сидеть и ждать. Не такая у него была натура. Как бы ни хотелось Киллорану, чтобы все думали, будто он уделяет особое внимание своей сестре, если это на самом деле сестра, выдержать паузу ему стоило немалых сил. Сам он оправдывался перед собой тем, что не любит долго оставаться без развлечений, хотя все было еще проще: Джеймс Майкл Патрик, четвертый граф Киллоран, игрок и циник, человек без сердца, но со стальными нервами, не был уверен в том, что сможет держаться на безопасном расстоянии от той, которой уготовил в этой шахматной комбинации роль пешки.
Сама Эмма не сказала ему ни слова, когда спустилась со второго этажа вниз, одетая для выхода. Киллоран окинул девушку критическим взглядом. Его взор задержался на ее шее, недостаточно закрытой для того, чтобы скрыть синяки и царапины.
– Пожалуй, люди решат, что я пытался тебя задушить, – как бы в раздумье заметил граф.
– Да, очевидно, первой им придет в голову именно такая мысль, – тоже, словно размышляя, ответила Эмма, в душе упрекнув себя в том, что плохо продумала свой туалет. – Такая уж у вас репутация… Разве что людям покажется странным, что вы так и не довели дело до конца.
– Вообще-то я не убиваю безоружных. Такого рода убийства мне претят. А тебе? К тому же чем мне могла так досадить добродетельная девица, чтобы я набросится на нее и стал душить?
– Вы полагаете, что меня считают добродетельной девицей?
Киллоран еще раз окинул ее взглядом. Черное шелковое платье очень шло девушке, а его вырез, пусть и весьма скромный, как наверняка решила бы леди Барбара, заставил бы многих поклонников последней задаться вопросом, доводилось ли им видеть столь совершен ные формы. Рыжие волосы Эммы, опять просто стянутые лентой, свободно падали ей на плечи, привлекая внимание и к ним, а нежный, правильных очертаний рот невольно наводил на мысль о поцелуях.
А еще были ее глаза… Карие, темного медового оттенка, они смотрели на собеседника столь доверчиво и ясно, что не заметить сие было невозможно.
С другой стороны, кто станет вглядываться в глаза, когда у нее столько других достоинств? Есть на что посмотреть…
– Трудно сказать, – ответил наконец граф на вопрос, когда Эмма о нем уже и забыла, ведь задан он был не по существу, а в диалоге, который девушка сочла своего рода поединком. – Моя репутация, как ты сама заметила, Эмма, может поставить твою добродетель под сомнение.
Киллоран сделал по направлению к ней нарочито медленный шаг, оставляя девушке возможность отступить.
Эмма этого не сделала, хотя больше всего ей сейчас хотелось не просто отступить, а выбежать из комнаты. Граф видел испуг, промелькнувший в ее глазах. И все же Эмма осталась на месте, только упрямо вскинула подбородок. О господи… Если бы она только знала, как взволновал его этот вызов…
Киллоран что-то достал из кармана и обошел девушку со спины. Через мгновение он отвел ее волосы назад, застегнул на шее колье, на сей раз жемчужное, и залюбовался тем, как подчеркнул жемчуг теплый тон ее бело-розовой кожи. Граф воздержался от искушения погладить эту нежную шею, коснуться губами царапин на ней. И ему вдруг тоже захотелось сбежать, запереться в своей спальне и немедленно выпить бренди. Конечно, он остался стоять, где стоял. Бренди его дождется.
Киллоран отступил немного назад и изобразил вежливую полуулыбку.
– Чудесно, – он прикрыл глаза. – Сегодня мы ужинаем в одном гостеприимном доме, а потом там будет небольшой музыкальный вечер. Гостей немного – около ста человек. Конечно, все они из числа тех, кого называют сливками общества.
– Неужели все? – Эмма ответила точно такой же полуулыбкой – ее спокойствие возрастало пропорционально тому расстоянию, на которое удалялся от нее Киллоран.
– Тебя удивляет, что туда приглашен я?
– Нет, – было видно, что этот вопрос девушку озадачил.
– У меня ведь есть титул, не забывай об этом, детка. Я граф. Пусть ирландский, но все– таки граф. К тому же леди Селдейн, хозяйка дома, питает ко мне слабость, а богатство этой женщины позволяет ей делать то, что непозволительно многим другим. Она хотела меня пригласить на столь изысканный прием и пригласила. Тем более что у леди Селдейн теперь есть и особый интерес. Ты, как моя кузина, тоже получила приглашение.
Киллоран ожидал, что Эмма снова упрямо заявит, что она ему не кузина, и был едва ли не разочарован, когда она этого не сделала.
А вот на его руку девушка опереться не спешила. Эмме явно не хотелось прикасаться к нему. Киллоран счел это весьма многообещающим.
Эмма чувствовала себя очень скованно. Сегодня она опять была в центре всеобщего внимания. За столом кто-то разглядывал ее искоса, а кто-то чуть не в упор. При этом два-три слова ей сказали очень немногие. Киллоран сидел очень близко к ней, часто прикасаясь плечом, и это нервировало Эмму. Она понимала, что граф ее компрометирует.
После ужина все пошло еще хуже. Музыкальный вечер показался ей ужасным: тенор фальшивил, сопрано не успевала за баритоном… Эмма с Киллораном сидели словно на острове, все места вокруг них пустовали. Девушка страдала и от этого, и от мысли, что Киллоран наверняка привел ее сюда, преследуя определенную цель. Радовало ее одно – здесь не было лорда Дарнли. Остальное – завуалированная враждебность и открытое любопытство гостей леди Селдейн – радовать не могло.
Очередная фальшивая нота заставила Эмму поморщиться. Киллоран усмехнулся – так, во всяком случае, ей послышалось.
– Те, кого пригласила леди Селдейн, не оправдывают твоих надежд, это видно, – прошептал граф, почти касаясь губами ее уха. – Может быть, споешь сама?
– Нет! – Эмма чуть сознание не потеряла от такого предложения.
– Наверное, правильно. Сие шокирует общество еще больше, чем то, что мы сидим сейчас так близко друг к другу, – с этими словами Киллоран придвинулся к ней еще ближе, так что его губы скользнули по ее щеке.
По залу пронесся возмущенный вздох.
Граф делал это намеренно, ибо мало что доставляло ему такое удовольствие, как возможность эпатировать общество. Небрежным движением он убрал с шеи Эммы рыжие локоны, так что со стороны могло показаться, будто он ласкает девушку. Свое кресло он еще в начале вечера вплотную придвинул к тому, на котором сидела Эмма, и теперь она чувствовала прикосновение его ноги, а все остальные его видели.
– Перестаньте, – прошипела она, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. – Что подумают люди?
– Они подумают то, что мне нужно, детка, – ответил Киллоран. – На это я, собственно, и рассчитывал.
Эмма попыталась отодвинуться подальше, но граф под прикрытием пышной юбки зацепил туфлей ножку ее кресла. Теперь она оказалась словно прикованной к Киллорану. В зале громко играла музыка, соловьем заливалась сопрано, а Эмма Ланголет вдруг поняла, что готова разрыдаться.
– Вы ведь говорили, что ваша мишень – лорд Дарнли… – едва сдерживая слезы, прошептала она. – А этого человека здесь нет…
– Это не имеет значения. Дарнли все передадут. Не упустят ни одну подробность.
Пальцы его вновь скользнули по шее Эммы, и зал опять возмущенно вздохнул. Руки у Киллорана сильные, девушка уже прекрасно знала это, но в его прикосновениях не было ничего грубого. Они мучили Эмму, изводили ее, вгоняли в краску… но были сладостны.
Уж лучше бы наоборот! Боль бы она перетерпела. На грубость не обратила бы внимания. Но ощущать сию уверенную ласку, чувствовать на себе нежные взгляды Киллорана и знать, что все это делается для того, чтобы люди увидели, подумали что надо и передали свои соображения этому мерзавцу – лорду Дарнли, понимать, что она не более чем пешка в какой-то игре, было невыносимо.
Она не смогла сдержать приглушенный всхлип, и Киллоран вдруг замер. Он смотрел на Эмму, и в этом взгляде не было ни привычной насмешки, ни холодного любопытства. Девушке показалось, что граф видит ее впервые в жизни, и если бы она не полагала, что уже хорошо знает Киллорана, наверняка бы решила, что в нем пробудилось раскаяние.
Но все это длилось всего одно мгновение. Киллоран погладил «кузину» по плечу. Эмма непроизвольно сделала движение, чтобы вскочить с кресла. Граф властно удержал ее, не дав подняться, и бедняжка невольно закрыла глаза, не в силах противостоять этому публичному унижению.
– Киллоран, ты чудовище! Эпатируешь моих гостей! – возмущенный женский голос она услышала, уже почти потеряв сознание.
Эмма открыла глаза и увидела перед собой необъятных размеров старую даму в платье, совсем не соответствующем ее возрасту.
– Ты компрометируешь свою… кузину!
Граф отодвинулся от мнимой родственницы.
В глазах его снова появилась насмешка, а по губам скользнула улыбка.
– Неужели? – Киллоран словно был удивлен. – Вы уверены в том, что говорите, леди Селдейн?
– Уверена. Как и в том, что, кроме меня, тебе этого никто не скажет, – женщина села в кресло рядом с Эммой и ласково посмотрела на нее. – Представь меня и оставь нас. Я вижу, что мои музыканты не произвели на тебя впечатления, Джеймс. Иди в курительную комнату.
– Эмма, это леди Селдейн, хозяйка дома. Леди Селдейн, я рад представить вам мою… м-м-м… родственницу. Мисс Эмма Браун.
– Значит, родственница… – леди Селдейн неаристократично хмыкнула. – Интересно, с какой стати ты нарядил ее в черное? Это ведь твой выбор, Киллоран? Спору нет, мисс Браун идет черный цвет. И ее наряд прекрасно сочетается с твоим, Джеймс. Но не слишком ли сие явно?
– Вы очень проницательны, леди Селдейн, – слегка поклонился Киллоран. – И очень откровенны, но в данном случае сделали ошибочный вывод. Видите ли, дело в том, что моя дорогая кузина недавно понесла тяжелую утрату.
– Вот как? – подняла брови хозяйка дома. – И кто же у вас умер, мисс?
– Дядя, – скорбно ответил за Эмму Киллоран. – Ее обожаемый дядя. Его убили на постоялом дворе в окрестностях Лондона около месяца назад. Для бедной кузины это стало тяжелым ударом.
Больше всего «бедной кузине» сейчас хотелось прикончить и этого «родственника». В его словах она слышала откровенную насмешку, хотя и достаточно далеко запрятанную, но не только. Было в них и предупреждение. Да, он спас ее, и не один раз. Но это не значит, что так будет продолжаться вечно.
– Печально, что и говорить, – согласилась леди Селдейн. – Значит, мисс Браун в трауре… Но это не помешало тебе, Киллоран, привести ее ко мне на музыкальный вечер, а вчера к Дарнли. У меня нет ни малейших сомнений в том, что ты задумал какую-то интригу, – она стала обмахиваться ярким, под стать платью, веером. – Ну, раз ты не желаешь идти в курительную, я приглашаю твою кузину посмотреть мою коллекцию фарфора. Пойдемте, милочка. Заодно поговорим о вашем… родственнике.
– При мысли о том, что вы поведаете Эмме, мне делается страшно, – сказал Киллоран, но испуганным он не выглядел.
Леди Селдейн округлила глаза.
– Страшно? Тебе? Позволь не поверить, Джеймс.
Леди Селдейн перевела взгляд на Эмму.
– Право, пойдемте, мисс. Мой фарфор стоит того, чтобы на него посмотреть.
Эмма с радостью последовала за хозяйкой дома. Леди Селдейн была едва ли не на голову ниже девушки и почти в два раза шире. Стоя рядом, они выглядели забавно, если не комично, но сейчас Эмма даже не обратила на это внимания. Оставаться дальше рядом с Киллораном и сносить его показные ласки она больше не могла. Это было выше ее сил. И как невыносимо бесцеремонное любопытство гостей!.. Произойдет ли скандал и чем он закончится?
Так что предложение леди Селдейн стало для Эммы истинным спасением, пусть хоть на время.
Хозяйка привела девушку в небольшую гостиную, где никого не оказалось. Стены здесь были затянуты бледно-розовым шелком, мебель удобной, но явно не новой. Леди Селдейн закрыла за собой дверь и знаком предложила девушке сесть на небольшой диванчик, но Эмма осталась стоять. Сама хозяйка опустилась в массивное кресло.
– Я вижу, вас удивила обстановка, – она улыбнулась, а Эмма расстроилась, подумав, что совсем не владеет собой и не может скрывать свои чувства. – Она всех удивляет. Безусловно, эта гостиная противоречит общему стилю моего дома. В обществе сие всем известно, а вам я объясню. Дело в том, что я удачно вышла замуж, причем оба раза. Сама-то я выросла в семье священника – дружной, но бедной. Эта мебель из моего дома. Когда мне нужно побыть наедине с собой, я прихожу сюда и закрываю дверь. Гостей я в эту комнату не приглашаю.
Эмма удивилась:
– А я? Меня-то вы пригласили…
– Вы заинтересовали меня, мисс. К тому же я с большой симпатией отношусь к лорду Киллорану – при том, что сам он подобные чувства ничуть не ценит. Мне захотелось знать, что вас связывает. Не смотрите на меня так. Конечно, я сразу поняла, что вы Джеймсу не кузина. Я хочу понять, что за игру затеял Киллоран и не принесет ли это вам вреда. Будет очень несправедливо, если он обидит такую милую девушку, как вы.
– Почему?
– Вы все-таки, пожалуйста, сядьте, – улыбнулась леди Селдейн. – Вы очень высокая… Я сломаю себе шею, если мне так и придется смотреть на вас снизу вверх. Сама-то я маленькая, хотя в молодости была хороша собой, вот лорды и не устояли… – рассмеялась она.
Эмма села, сначала на краешек дивана. Он хоть и был неказистым, но оказался очень удобным. Убедившись в этом, девушка расположилась поосновательнее и с удовольствием откинулась на спинку.
– Почему вы решили вмешаться в эту… интригу? – Эмма решила задать вопрос прямо – так же, как говорила с ней хозяйка дома.
– Даже не знаю, как вам ответить, мисс… Не буду лукавить, вы кажетесь мне очень приятной девушкой, и мне тревожно за вас. Похоже, граф Киллоран действительно ведет какую-то игру, и вы рискуете стать в ней пешкой, которой не страшно и пожертвовать. Но если Джеймс и правда подумал, что может распоряжаться человеческими судьбами, он должен остерегаться. Такие вещи никому не сходят с рук.
– Кто решится его наказать?..
– Киллоран сам станет себе судьей. Но неужели вы, как и все остальные, тоже видите в нем одно плохое? Не спорю, граф делает все возможное, чтобы люди забыли о том, что когда-то он был образцом порядочности и благородства, но эти качества снова и снова проявляются в нем, причем подчас в самых неожиданных ситуациях. Мне Джеймс нравится, и я не хочу, чтобы он наделал глупостей. И вы мне понравились, мисс, поэтому я так откровенна.
– У меня сложилось впечатление, что, если граф Киллоран задумал что-то сделать, он обязательно это сделает…
– Верно. Но когда я увидела вас рядом, то решила… – леди Селдейн запнулась.
– Что решили?
– Неважно, – хозяйка дома внезапно сменила тему: – Скажите, мисс Браун, что вы знаете о Джеймсе Киллоране? О его семье, прошлом?
– Почти ничего, – призналась Эмма. – Мистер Хепберн рассказал мне, что мать графа была католичкой, а отец унаследовал титул незадолго до смерти.
– А вы представляете себе, что значит быть католиком в Ирландии? Правда, отец Киллорана исповедовал протестантизм и к тому же был из знатной семьи, хотя титулом владел его старший брат. Семья Джеймса жила очень просто… Его отец разводил лошадей и держался в стороне от власть предержащих.
– Вам об этом рассказывал сам граф?
– Конечно, нет. Киллоран не способен на подобные откровения. Его мать была моей крестницей… За всю свою жизнь Мэйв не обидела ни одно живое существо. Добрейшее создание. И муж ее был хорошим человеком. Порядочным, надежным.
– Похоже, их сын не пошел ни в мать, ни в отца, – Эмма отвела взгляд.
Леди Селдейн замахала руками.
– Это не так! Джеймс хороший! Если бы только его дядя не сломал свою дурацкую шею… Титул унаследовал Джеймс-старший, отец Киллорана. Семья переехала в родовое имение. С этого и начались все их несчастья.
– Никогда бы не подумала, что титул и поместье могут стать причиной несчастья, – удивилась Эмма.
– Не забывайте о том, что Мэйв была католичкой. Ее сын не мог терпеть насмешки, а уж высокомерие тем более… Джеймс решил, что должен предпринять что-нибудь, – леди Селдейн прикрыла веки и вздохнула.
– И что же он сделал?
– Вы слышали когда-нибудь о движении «белых рубашек»? Должно быть, нет. В то время вы еще были слишком малы. Да и с какой стати англичанке интересоваться положением дел в Ирландии? Это было сообщество молодых католиков, не желающих отрекаться от веры своих отцов. Их отличительным знаком стали белые рубашки… Действовали эти юнцы безрассудно… Носились верхом на лошадях, нападали на сборщиков налогов, наносили вред хозяйству помещиков, которые перешли в протестантизм. Конечно, власти не могли оставить такие выходки без внимания, и возмездие их было суровым. Нескольких молодых ирландцев в белых рубашках казнили, и вовсе не за то, что они были так одеты. Явились и за Киллораном, но он в то время был в отъезде. Словом, все это закончилось трагедией. Его родителей убили…
– Боже мой… – прошептала Эмма, и в ее глазах блеснули слезы.
– Стоит ли говорить, что Джеймс в их смерти винил, и, надо признать, не без оснований, себя? Он никогда не говорил со мной об этом, но я абсолютно уверена в том, что именно тогда Киллоран решил, что в его жизни не должно быть того, что делает человека уязвимым, а это в первую очередь любое благородное чувство – нежность, дружба. И, конечно, любовь.
– А как сложилась жизнь у тех людей, которые совершили это злодеяние?
Леди Селдейн ответила не сразу.
– Точно не скажу… Ходили разные слухи, но наверняка никто ничего не знал. Известно лишь, что после смерти родителей Киллоран еще год прожил в Ирландии. Полагаю, он оставался там до тех пор, пока не рассчитался по всем долгам. Другой вопрос, что месть часто возвращается злом к тому, кто не смог противостоять желанию отомстить. И уж точно она способна погубить душу.
