Текст книги "Любовь черного лорда"
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Глава 16
Выхода нет. Темная, освещавшаяся лишь слабым светом луны спальня стала для нее ловушкой. Эмма не сомневалась в том, что она обречена.
Если она проявит хоть малую толику своей всегдашней смелости, Киллоран ее отпустит – в этом она тоже не сомневалась. Но одно, бесспорно, исключало другое.
Что делать? Уступить или бороться до конца?
Куда деваются ее силы, когда к ней подходит лорд Киллоран?
Она понимала, что гибнет, но шла навстречу гибели и не могла остановиться на этом пути. Эмма знала, что уже не сможет быть свободной от чувства к нему, даже если сбежит на край света.
Лучше уступить. Она так давно жаждет этого… Наверное, Мириам де Винтер права – ее кузина действительно одержима дьяволом – своими распутными, неукротимыми желаниями.
Эмма расслабилась и обмякла в его руках. Надо признать – противостоять ему она не в состоянии… Зато можно сделать так, чтобы все поскорее закончилось. Если она покорится и позволит Киллорану делать с ней все, что он захочет, финал последует быстро. Второй раз это не повторится. Герти говорила, что, как только мужчина добьется своего, женщина теряет для него всякий интерес. А уж лорд Киллоран явно не просто добивается своего, но и освобождается от какого-то неведомого ей и тем не менее угнетающего его чувства.
Пальцы графа погрузились в роскошные волосы Эммы. Сжав рукой ее затылок, он приблизил лицо девушки к своему. Сейчас этого красавца можно было испугаться, так исказились его черты. Эмма замерла, ожидая чего-то страшного. И услышала вопрос, который мог прозвучать из уст сатаны:
– Готова принести себя в жертву? Этого следовало ожидать, – перед ней снова был невообразимый красавец. – Я полагал, ты действительно попробуешь сопротивляться, – и голос стал так хорошо ей знакомым – самоуверенным, ленивым.
– Я не буду сопротивляться, – еле слышно сказала Эмма. – Сожалею, если вас это огорчило, но у меня просто нет сил бороться. В конце концов вы все равно победите. Вы всегда побеждаете – играя в карты, кости или решая, жить либо умереть другим.
Киллоран провел пальцем по ее щеке.
– Да. Мне везет во всем. Меня любит фортуна, – он усмехнулся.
Эмма чувствовала силу этого человека. Физическую. Эмоциональную. Ей снова стало страшно, но где было укрыться от этого страха? Разве только в самом отдаленном уголке своей души, которым еще не завладел Киллоран, но остался ли такой уголок? Эмма отдавала себе отчет, что боится не графа. Она боится саму себя.
Конечно, теперь уже он ее не отпустит.
Граф поцеловал ее в краешек глаза. Это стало предвестием новых, неизведанных ощущений. Его губы пробежались по лицу девушки, и веки Эммы сомкнулись. Она слышала неистовое биение своего сердца – оно стучало отчаянно, как молот в руках обезумевшего кузнеца…
Никогда еще она не была так близко с мужчиной. Сила и жар, исходившие от Киллорана, включили в новый ритм не только ее сердце. В голове билась одна мысль: «Нельзя показать, как мне хорошо вместе с ним…» А будет еще лучше… Ее ждет что-то волшебное… Эмму накрыла волна чувств, названия которым она не знала.
Киллоран поцеловал ее второй глаз – сомкнутый, и Эмма уже была готова сойти с ума от этой ласки. Губы графа скользнули по ее виску, нежно дотронулись до щеки… А затем они слились с ее губами в страстном поцелуе.
В нем были свет и тьма, грех и искупление, муки ада и райское наслаждение. Эмма обняла Киллорана за плечи, притягивая ближе к себе. Батистовая рубашка графа показалась ей такой горячей, словно он час грел спину около камина. Но это был жар его тела… Рука Киллорана поглаживала ткань ее платья, и Эмма с досадой подумала, что вся эта одежда совершенно лишняя.
Он уже владел ее душой, ее жизнью, ее дыханием. Она отдавала все это с наслаждением, готовая заплатить за то, чего жаждала, самую высокую цену. Эмма прильнула к Киллорану в порыве всепоглощающей страсти и не сразу поняла, что он пытается ее оттолкнуть.
Она еще крепче прижалась к графу, желая слиться с ним в одно целое, но Киллоран был намного сильнее и сумел оторвать Эмму от себя. Он чуть ли не отшвырнул ее… Сгорая от стыда, она вопросительно посмотрела на графа.
– Скажи «нет», Эмма. – Если голос может быть треснувшим, как чашка от крутого кипятка, то сейчас именно таким он и был у Джеймса Киллорана. – Скажи, чтобы я ушел.
– Не уходи. Поцелуй меня, – она и не заметила, что сказала графу «ты».
– Что с твоим рассудком, Эмма? Где твоя гордость? Ты же губишь себя! Скажи мне «нет».
Это не тот Киллоран, которого она знала, – ко всему равнодушный, день и ночь скучающий циник! Рядом с ней был мужчина, разрывающийся между желанием и невозможностью его удовлетворить. Ее мужчина – пусть хоть на одну ночь.
– Да, – шепнула она и протянула руки.
Пальцы ее слегка дрожали. А вдруг Киллоран встанет и уйдет?
На лице графа появилась так хорошо знакомая ей холодно-отстраненная маска. Эмма почувствовала, что сейчас ее душа разорвется от отчаяния. Киллоран смотрел на нее ничего не выражающими глазами, а на его губах играла полуулыбка.
– Ну что же. Пусть будет «да», – он кивнул. – Как можно отказать даме в удовольствии?
Эмма отдернула руки, словно обожглась, но это уже ничего не решало. Пальцы Киллорана сжали ее запястья.
– Тебе понравится, – и голос стал тем самым – завораживающим. – Фортуна меня действительно любит и никогда мне не изменяет. В любой игре я неизменно оказываюсь победителем. Я знаю все о лошадях и прихожу к финишу первым или срываю банк, поставив на жокея. Женщины сходят от меня с ума. Мне не раз удавалось выиграть целое состояние, укротить самого бешеного жеребца и довести до любовного экстаза послушницу из монастыря или вдову, поклявшуюся на могиле мужа, что никто больше не снимет с нее чулки.
Теперь отпрянуть попыталась Эмма, но граф не позволил ей это сделать. Девушка никак не могла избавиться от ощущения, что сейчас перед ней вовсе не Киллоран – рядом был тот, кого она когда-то увидела в «Груше и куропатке», а не тот, что уговаривал ее сказать «нет» несколько минут назад.
Но изменить уже ничего не представлялось возможным. Граф встал и зажег свечу.
– Повернись, – властно сказал он через мгновение, и Эмма безропотно повернулась.
Киллоран отвел рукой ее волосы и прильнул губами к основанию шеи. Корсет он расшнуровал так быстро, что этой сноровке могла бы позавидовать любая камеристка. Минута, и платье с легким шелестом соскользнуло на пол. Граф стал целовать плечи Эммы, и по всему ее телу пробежала судорога наслаждения.
Он развязал завязки нижней юбки, и та полетела вслед за платьем. Граф опустился на колени и провел языком по ее бедрам. Теперь не было даже судороги. Душа Эммы расставалась с телом.
Девушка словно со стороны услышала протяжный стон и замерла, не в силах поверить, что стонет она сама, теперь лежа на боку. Пальцы Киллорана скользили по ее обнаженным ногам, поднимаясь выше и выше, прямо к лону. Все тело Эммы пылало, как в огне. Ей вдруг нестерпимо захотелось схватить его руки и подтянуть их к своей груди, к затвердевшим соскам. Но вместо этого она сцепила пальцы и крепко сжала губы, чтобы больше не было никаких стонов. Тем временем пальцы Киллорана добрались до ее лона. Эмма изо всех сил сжала ноги. Граф рассмеялся, и она вдруг испугалась, что последует новый разговор о «да» и «нет».
Опасения оказались напрасными. Руки Киллорана легли ей на плечи. Она снова лежала лицом вниз. Меховая полость ласкала ей живот, а граф спину. Он сжал ее ноги своими, и это ощущение оказалось столь сладостным, что помыслить о дальнейшем наслаждении уже было невозможно.
Не успела она так подумать, как это наслаждение последовало. Киллоран скользил губами по телу Эммы – от ягодиц до плеч.
– Нравится? – он на мгновение оторвался от шелковой кожи. – Я не сомневался в том, что все будет именно так. Ты на редкость чувственна, хотя видно, что стараешься это побороть. Ты просто создана для любви, Эмма.
Девушка хотела было возразить. Нет! Она создана не просто для любви, а для любви с ним.
Конечно, она промолчала, спрятав лицо в белоснежный мех. Киллоран снова припал к ее телу, и руки его неутомимо следовали за губами. Он целовал ее шею, плечи, спину, бока. С каждой минутой возбуждение Эммы нарастало.
– Я мог бы взять тебя так, – прошептал Киллоран. – Мне это нравится. И не пришлось бы смотреть тебе в лицо, в твои медовые глаза. Почему бы не представить, что это вовсе не ты, а, допустим, леди Барбара? Я был бы свободен в своих чувствах – ни вины, ни сожаления.
Эмма промолчала. Что она могла возразить?
Киллоран продолжал шептать:
– Но ты ведь девственница. Ты первый раз с мужчиной и можешь просто испугаться. Впрочем, и сейчас еще не поздно остановиться. Может быть, с тебя хватит и этого, Эмма? Ты ведь отдаешь мне свое единственное сокровище, как вы, девушки, это называете, а взамен не получаешь ничего.
Эмма слушала все это, уже совершенно не принадлежа себе. А тот, кому она принадлежала, хотя он еще не овладел ею, продолжал:
– Ты просто еще одна девственница. Их было без счета… Тут есть свои тонкости, но я давно не был с девицами… Отдаю предпочтение тем, кто уже все знает и все умеет. Но, уж конечно, ты не будешь разочарована.
Если бы он сейчас снова спросил ее – «да» или «нет», она бы ответила «нет», но Киллоран уже ни о чем не спрашивал. Он на мгновение приподнялся, чтобы повернуть ее на спину.
Граф разглядывал ее тело, словно хотел запомнить навсегда. Вот родинка под левой грудью, вот вторая – на бедре, вот небольшой шрам на голени. Он видел то, чего прежде не видел ни один мужчина…
Пауза в ласках становилась невыносимой для Эммы. Она закрыла глаза, пытаясь справиться с собой.
Киллоран продолжал разглядывать ее. Это был взгляд знатока, и Эмма в ужасе замерла, понимая, что даже с закрытыми глазами она не сможет скрыть свое желание. Наверное, ему нравятся женщины, которые не столь покорны, а она так явно готова расстаться со своим «сокровищем»…
Граф слегка наклонился вперед, и маска безразличия спала с его лица. Теперь зеленые глаза горели ярче, чем свеча, освещавшая их.
– Ты просто великолепна, любовь моя, – прошептал Киллоран.
Эмма и сама не знала, откуда у нее взялись силы возразить.
– Я не твоя любовь, – сказав один раз «ты», она уже не могла себе представить другого обращения.
Маска вернулась на место.
– Верно, – согласился граф. – Но сегодня ты ею будешь. – Зеленые глаза скрестились с карими, как два клинка. – Так ведь, любовь моя?
Эмма не хотела соглашаться. Даже отдавая ему все, она надеялась сохранить для себя крохотный кусочек души. Но Киллорана это не устроит, он ведь привык побеждать.
– Так, – она отвела взгляд.
Ладони графа легли ей на грудь. Эмма едва сдержала стон. Его пальцы стали ласкать ее соски, и тут уж она не выдержала.
– Я знал, что тебе понравится. Кто-нибудь из мужчин уже касался вот так твоей груди? Если ты скажешь «да», я все равно не поверю. Ну? Кто-нибудь уже ласкал тебя так, как я? – Пальцы Киллорана были нарочито неторопливы. Эмма почувствовала, как тело ее тянется вверх, едва он чуть выше поднимет руки.
– Нет, – прошептала она, пытаясь не делать хотя бы этого.
– Я так и думал, – произнес Киллоран. – А вот это, пожалуй, понравится тебе еще больше.
Он припал к ее груди губами.
Эмма судорожно вцепилась в меховую полость, на которой лежала. Казалось, что все ее существо сосредоточилось сейчас в груди. Длинные волосы Киллорана упали ей на плечи, и она потянулась к ним пальцами, стала перебирать, поглаживать…
Огонь, паливший ее снаружи и изнутри, бежал вниз, к лону. Не в силах больше ждать, Эмма стала двигаться сама. Киллоран поднял голову.
– Тебе так не терпится? – прошептал он. – Чудесно, – и тут же снова прильнул губами к ее груди.
Она вновь не сдержала стон. Эмме казалось, если Киллоран не возьмет ее сию же минуту, она сойдет с ума. И он прекрасно знает об этом.
Граф провел рукой по ее животу и скользнул вниз. Она непроизвольно сжала бедра. Киллоран стал их целовать, страстно, горячо, преодолевая таким образом сопротивление. Конечно, он знал, что делает и какого добьется результата…
Пальцы графа погрузились в глубь ее тела. Эмма дернулась и задрожала – сначала от шока, а затем от немыслимого, неземного удовольствия. Затем эта волна отхлынула – осталось только полное изнеможение. Она смотрела в зеленые глаза Киллорана и понимала, что готова утонуть в них.
Он улыбнулся, на мгновение приоткрыв ей крохотную частичку настоящего себя, а потом снова прильнул к ее губам.
Язык графа ласкал и возбуждал ее, и то же самое делали его руки. Новая вспышка удовольствия ослепила Эмму. За ней последовала еще и еще одна – все более мощные и яркие. Киллоран снова смотрел на нее. Пальцы его продолжали двигаться.
Эмма уже не в силах была дышать. Тело ее сотрясали конвульсии. И тут она ударила графа. Он этого словно и не заметил. Рука его по-прежнему была погружена в лоно Эммы. Еще немного, мелькнула у нее мысль, и она просто умрет.
– Хватит! – воскликнула Эмма в отчаянии. – Я больше не могу…
– Ну что ты, детка? Я еще не слышал твой крик.
И она закричала.
Через мгновение Киллоран перестал ее терзать.
Голова у Эммы кружилась, во всем теле ощущалась такая слабость, что пошевельнуться, казалось, она не сможет уже никогда. Граф что-то шептал ей на ухо, но Эмма ничего не слышала. Слова не доходили до ее сознания. Она попыталась открыть глаза, но не смогла сделать и этого. Тогда Эмма прекратила борьбу с собой… Через мгновение она провалилась в какую-то темную пропасть.
Киллоран неподвижно лежал рядом с Эммой. Он видел, что из ее закрытых глаз текут слезы. «Спит и даже не знает, что плачет», – подумал граф. Может быть, это к лучшему, Эмма так не любит, когда другие видят проявления ее слабости, особенно если «другие» – это он.
Граф глядел на ее роскошное тело, такое соблазнительное и все еще девственное. Ничто не мешало ему перейти от взгляда к действию, но Киллоран не сделал ни одного движения. Он не собирался больше прикасаться к Эмме.
Он и так овладел ею, причем получил больше удовольствия, чем если бы просто лишил Эмму невинности. Прорваться через барьер плоти, который поставила на пути мужчины природа, может любой. Другое дело – забрать у женщины нечто более важное – частицу ее души, овладеть ее мыслями. Отныне Эмма принадлежала только ему. Отныне с кем бы она ни была телом, душой будет с ним.
Киллоран встал с постели, стараясь не разбудить Эмму. Конечно, ему мешало собственное возбуждение. Он полюбовался на спящую еще несколько мгновений и накинул на нее меховую полость. Эмма спала тем сном, который принято называть мертвым, и Киллорана сие удивляло. Другая на ее месте сейчас бы рыдала или смотрела на него глазами, полными скорби, упрека и вопросов.
Он вышел в соседнюю комнату и опустился в кресло. Дрова во всех каминах прогорели, и в охотничьем домике снова стало прохладно, чему Киллоран даже обрадовался. Этот холод не мог погасить его возбуждение, однако как нельзя лучше соответствовал мрачному настроению.
Граф провел рукой по волосам. Они сохранили запах Эммы, и это вызвало у него новую волну желания – теперь неукротимого. Киллорану захотелось схватить что-нибудь и с размаху бросить об стену. С этим он справился. Но не с другим… Надо было ему остаться у Сандерсона. Может, та рыжеволосая и не похожа на Эмму, но с ней не было бы никаких хлопот. В конце концов, в темноте все женщины одинаковы. Он мог бы закрыть глаза и представить, что это Эмма.
Чем дальше Киллоран старался отодвинуть от себя эту девушку, тем ближе она подходила к тому месту, где он похоронил свое сердце. Графу казалось, что, получив от нее все, показав ей, что это – и не только это! – в его силах, он избавится от собственных демонов.
Нет, не избавился… Пробудив в Эмме чувственность, заставив ее загореться желанием, он сам попал в капкан.
Киллоран не мог бы ответить на вопрос, сколько времени провел в раздумьях, – час или несколько минут. Внезапно в спальне, где спала Эмма, раздался шорох. Услышав его, неустрашимый граф готов был сбежать.
Он остался в кресле, хотя нужно было бы идти на конюшню, седлать Сатану и мчаться отсюда, не разбирая дороги. Киллоран сидел и ждал. На его лице застыла привычная маска равнодушия и холодной учтивости. Да, любая другая девушка была бы в замешательстве от того, что произошло. И произошло ли?.. Она бы сама решила покинуть этот домик, лишь бы не увидеться еще раз с ним.
Любая другая, но не Эмма. Она наверняка решит пройти по этому пути до конца.
Когда дверь открылась, Киллоран даже не повернул головы. Он развалился в кресле, положив ноги на стол – поза безмятежного внутреннего монолога в ожидании рассвета. Граф ждал, чтобы Эмма подошла поближе, ни одной секунды не сомневаясь в том, что сейчас монолог превратится в диалог. Объяснение неизбежно. Но слов не последовало – Эмма просто размахнулась и ударила его. Это было настолько неожиданно, что Киллоран едва не упал.
– Ненавижу! – за первым ударом последовал второй, третий, четвертый…
Он наконец опомнился и схватил ее за руки. Мыслимое ли дело – терпеть побои от разъяренной фурии? У него и так отвратительное настроение. Не говоря уже о состоянии… Киллоран рывком усадил девушку к себе на колени, не давая ей пошевелиться.
– Мне повезло, что у тебя под рукой не оказалось ни шпаги, ни кочерги, – иронично заметил он.
Эмма забилась, но освободиться не смогла.
– Будь у меня шпага, тебе бы конец, – сдавленно прохрипела девушка.
Она надела нижнюю юбку и накинула на плечи шаль, но теперь Киллоран и через них видел то, что уже видел. Ему стоило большого труда сохранять внешнее спокойствие.
– Я привык к тому, что женщины время от времени обрушивают на меня свой гнев, – голос графа звучал, как всегда, невозмутимо. – Но обычно это происходит не в первую же ночь. Тебе следовало бы проявить снисходительность, радость моя. Я постарался доставить тебе ни с чем не сравнимое удовольствие и при этом оставил тебя девственницей. Ну кто из мужчин повел бы себя столь благородно?
– Благородно? – Эмма пылала гневом. – При чем тут благородство? Ты никогда не хотел меня! Даже не считал нужным скрывать это! В противном случае ты бы воспользовался ситуацией и… Ты же не из тех, кто отказывает себе в удовольствии! А я стала приманкой для твоего врага… И еще игрушкой… Ты хотел доказать мне, что можешь все, а я не могу ничего… Вот и сегодня ты играл со мной разве не так?
Киллоран вовсе не собирался оправдываться.
– В твоих не совсем справедливых обвинениях есть доля истины, – он был по-прежнему невозмутим. – Я просто забыл, насколько докучливыми бывают девственницы, если задеть их чувства. А между тем ты должна быть мне даже признательна. Ты же осталась при своем сокровище и можешь наградить им какого-нибудь добропорядочного молодого человека. Выйдешь замуж…
Эмма продолжала вырываться, и Киллоран, уставший от всего этого и того, что сему предшествовало, столкнул ее с колен. Будущая невеста добропорядочного молодого человека устояла на ногах и тут же сделала несколько шагов назад. В глазах девушки, устремленных на графа, по-прежнему пылала ярость.
– Действительно благородно с твоей стороны, – щеки у Эммы горели, а тон был ледяной.
– Конечно, благородно, – он пожал плечами. – Но я вижу, что ты с этим не согласна. Может быть, объяснишь почему? Я понимаю, что должен был бы вообще держаться от тебя подальше, но ты оказалась так хороша…
– Я оказалась хороша! – В этом крике было столько злости, что Киллоран чуть не рассмеялся.
– Да. Ты оказалась хороша, и я не устоял перед искушением, – в ответе графа можно было услышать притворное раскаяние.
– Будь я хороша, ты не сидел бы здесь одетым, а я не проснулась бы одна…
Он поднял брови.
– Радость моя, неужели ты сердишься на меня за то, что я не лишил тебя девственности?
– Нет, – ответила Эмма, уже тише. – Не за это…
– А за что?
– За то, что ты никогда меня не хотел… Ты унизил меня, не испытав при этом ни малейшего желания… Просто поиздевался надо мной…
Киллоран так быстро вскочил с кресла, что Эмма в испуге шарахнулась в сторону. Он тем не менее успел схватить ее за плечи.
– Я не унижал тебя и не издевался над тобой, – процедил граф сквозь стиснутые зубы.
– Ты даже не хотел меня…
– Господи помилуй! – все его внешнее спокойствие испарилось. Киллоран взял руку Эммы и прижал к своим чреслам – очевидному доказательству собственного возбуждения. – Ты хоть знаешь, что это такое?
Девушка попыталась вырваться, но граф силой удержал ее ладонь. Может быть, ей было больно – Киллоран этого не знал, да и не хотел знать. Желание окончательно уступило рассудку.
– Знаю, – прошептала Эмма.
Этот тихий шелест на мгновение охладил его пыл.
– Значит, знаешь? Прекрасно, – в следующее мгновение он едва не сорвался на крик. – Это явное свидетельство того, что я возбужден до предела. И причина этого возбуждения – ты. Как ни странно, и у меня бывают благородные порывы. Я сохранил твою девственность для того, кто ее заслуживает… Для того, кто сможет оценить ее по достоинству.
Эмма молча смотрела в зеленые глаза. Грудь ее вздымалась, и шаль едва удерживалась на плечах.
– Ты выбираешь самое неподходящее время, чтобы проявить благородство, – сказала наконец девушка.
– К черту! – Киллоран резко оттолкнул ее и отвернулся. – Ступай спать, Эмма.
Граф чувствовал спиной ее взгляд. Ощущал исходившее от нее тепло. «Иди же! – мысленно молил он. – Ради всего святого, уходи!»
Эмма помедлила, потом все-таки сделала несколько шагов. Киллоран старался думать о чем угодно, лишь бы не о том, что ни в коем случае не должно произойти. Это бы и не произошло, не замри она еще на одну секунду… не коснись ее плечо его руки.
Все доводы разума и зароки пошли прахом – Киллоран схватил девушку в объятия.
Эмма потянулась к нему, в надежде на поцелуй, и это стало последней каплей в чаше терпения графа. Он отбросил в сторону шаль Эммы, сорвал с нее нижнюю юбку, а с себя всю одежду. На сей раз ложа не было, и они рухнули на пол.
Не было и ласк. Киллоран сразу овладел Эммой, и в это мгновение он забыл обо всем на свете. Она сама была возбуждена ничуть не меньше, чем два часа назад, поэтому не успела толком осознать, что это произошло. Эмма вскрикнула, почувствовав боль, но, когда граф на секунду остановился, она крепче прижала его к себе, дав понять, что принимает эту боль и покоряется ей. Впрочем, боль тут же сменилась наслаждением.
Ничего изменить уже было нельзя. Киллоран долго сражался с собой, противясь неизбежному, но на то оно и неизбежное, чтобы произойти. Он уступил желанию, столь сильному, что все прочие желания отступили перед ним. И сейчас они были одна плоть и один дух. Киллоран все крепче сжимал Эмму в объятиях, словно пытаясь снова обрести ту часть себя, которую давно считал похороненной.
Первое ощущение, которое было из числа реальных, – пол. Холодный деревянный пол… Киллоран перекатился, не выпуская Эмму из объятий, так что теперь сверху оказалась она. Более прекрасной картины он еще не видел… Когда граф сильно и нежно сжал ее бедра, определяя ритм музыки их любви, Эмма затрепетала. Через несколько минут она достигла пика наслаждения и откинула в экстазе голову.
Киллоран обнял ее за плечи и привлек к себе на грудь. Эмма в изнеможении застонала. Изогнувшись, она прильнула к возлюбленному, и это стало для графа лучшей наградой.
Он по-прежнему лежал на холодном полу и нежно поглаживал волосы Эммы. Она предавалась любви с пылом, которого трудно было ожидать от неопытной девушки, и теперь оказалась совершенно обессилена.
Киллоран сел и помог сесть Эмме, но она все еще пребывала на небесах и чуть не упала. Тогда граф встал, подхватил ее на руки и понес в спальню. Он бережно положил Эмму на меховую полость, и в эту секунду она схватила его за руки. В широко открытых глазах Эммы появился страх.
– Не уходи, – прошептала она. – Не уходи от меня.
Он замер, пораженный, как тонко она почувствовала, что сейчас решается ее, да и его судьба. Киллоран действительно готов был уйти – уйти навсегда.
– Я даже не собирался этого делать, – неожиданно для самого себя солгал граф, лег рядом и крепко обнял ее.
И она, бедняжка, поверила.
Эмма прижалась к нему всем телом… В следующее мгновение она уже спала. Наверняка заснула с мыслью, что полностью принадлежит ему, а он ей. Увы…
Лежа рядом с Эммой и тихонько поглаживая ее волосы, Киллоран вглядывался в отступающую темноту и мысленно повторял одну и ту же фразу. В жизни Джеймса Майкла Патрика, графа Киллорана, нет места другому человеку – вот что он сейчас твердил себе. Он знал, что сегодня решится, так ли это на самом деле.
