Текст книги "Любовь черного лорда"
Автор книги: Энн Стюарт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Глава 15
Счастье еще, что охотничий домик Киллорана был совсем маленьким. С виду он выглядел вполне крепким, но воздух в помещении был стылым. Очевидно, здесь давно не разжигали огонь. Дрова в камине уже пылали, но, чтобы протопить как следует, нужно было время.
Киллоран уехал, даже не оглянувшись на прощание. Эмма мысленно поблагодарила за это судьбу и стала наводить порядок. Она старалась не думать о том, куда граф сейчас отправился. Если уж Киллорану так захотелось развлечься, пусть развлекается.
Бешеная скачка, когда ее швыряло в карете от одной стены к другой, после вчерашних злоключений добавила измученному телу неприятных ощущений. Еще Эмма очень хотела есть, а в корзинке лежала только начатая бутылка кларета. Правда, оставалась надежда, что Киллоран позаботился о том, чтобы она не умерла здесь с голоду, и велел слуге захватить еды. Девушке захотелось упасть в кресло и заплакать… От усталости… От голода… И от какого-то иного чувства, которое она не в состоянии была объяснить даже себе самой.
Рыдать Эмма Ланголет не стала. Она закрыла глаза и постаралась удержать непрошеные слезы. К тому времени, когда пришел слуга с новой охапкой дров, она уже зажгла свечи, нашла тряпку и смахнула везде пыль. Слуга сказал, что сейчас приготовит ужин, и отправился на кухню, а Эмма стала осматривать охотничий домик.
Видимо, когда-то его посещали часто, но с тех пор, как хозяин сменился, здесь все пришло в запустение. Вместо охотников домик стал пристанищем мышей, во всяком случае одну из спален они явно не оставили своим вниманием. Впрочем, в двух других следов нашествия грызунов Эмме обнаружить не удалось. Девушка так и не смогла понять, какая из комнат раньше принадлежала хозяину. Все они были обставлены просто и безлико, так что в итоге Эмма выбрала ту спальню, где стояла самая широкая и удобная кровать. Окно в ней оказалось без ставен, и скоро комнату залил яркий свет луны.
Не прошло и часа, как в домике стало тепло. Огонь, вступивший в схватку с холодом, вышел из нее победителем и заодно развеял мрак. Слуга разогрел привезенные блюда и подал Эмме ужин. Она с жадностью, которую даже не стала скрывать, набросилась на еду. Кучер сказал, что ночевать будет на конюшне – оказывается, недалеко от домика было и пристанище для лошадей. Эмма сначала удивилась, а потом подумала, что удивляться тут нечему – конечно, многие охотники приезжали верхом, да еще, наверное, с собаками. Прежде чем уйти, слуга – его звали Билли – открыл все ставни на окнах, и домик стал совсем милым. Эмма предложила кучеру остаться ночевать в теплом доме, но он решительно отказался, сказав, что на конюшне есть жаровня с углями.
– Мое место там, – заявил он. – К тому же хозяин может вернуться, и тогда мне придется заняться лошадьми. Они, бедные, сегодня устали…
Предположение, что Киллоран не останется надолго со своими ужасными приятелями и их штучками, немало встревожило Эмму, но она устала не меньше лошадей и решила, что не будет об этом думать.
Билли подавил зевок.
– Просто не понимаю, как это можно было куда-то еще ехать на ночь глядя… Сам я хочу спать так, что, наверное, засну, как только лягу. Сказать по правде, я не привык быть на ногах с рассвета до ночи. Милорду ведь понадобилось ехать на Крауч-Энд в такую рань, что…
– Ехать на Крауч-Энд? – Эмма не дала кучеру договорить, пораженная этой новостью. – А зачем его светлость туда ездил?
Билли пожал плечами:
– Я и сам удивился… Милорд ездил к дому де Винтеров и разговаривал с хозяйкой… Вообще-то она не столько разговаривала, сколько кричала…
Эмме показалось, что в домик вернулся ледяной холод. Она зябко передернула плечами и подошла поближе к огню. «Милорд ездил к дому де Винтеров и разговаривал с хозяйкой», – эти слова напугали ее больше, чем возможное возвращение Киллорана. Во всяком случае, когда Билли сделал такое предположение, она не заледенела.
– И что же она кричала? – Голос у Эммы тоже был какой-то замороженный.
– Да я толком ничего не понял. Что-то про своего отца, что-то про какую-то мерзавку, – слуга подавил зевок. – А под конец эта женщина захлопнула дверь прямо перед носом милорда. Но, знаете, когда граф подошел к карете, на лице у него была улыбка. Из тех, которые хуже любой злобной гримасы.
Это точное определение, прозвучавшее из уст кучера, удивило Эмму, но добавить тут было нечего.
– Да, мне знакома эта улыбка, – кивнула девушка.
Билли пожелал ей доброй ночи и сказал, что граф Киллоран оставил на всякий случай меховую полость из кареты, так что холодно ей не будет. Эмма отправилась в выбранную ею спальню. В комнате уже было не просто тепло – жарко. Здравый смысл подсказывал девушке, что нужно лечь и попытаться заснуть, но его не слушались ни голова, ни сердце. В голове теснились мысли о кузине Мириам, сердце разрывалось от мыслей о Киллоране.
Она села в единственное имевшееся в спальне кресло, спиной к окну, из которого лился лунный свет, и стала смотреть на огонь в камине. Девушку сотрясала дрожь, хотя натопить маленькую комнату оказалось совсем нетрудно.
В споре головы и сердца победила первая. Упоминание о том, что Киллоран ездил на Крауч-Энд и разговаривал с ее кузиной, совершенно выбило Эмму из колеи. Откуда граф вообще узнал о ее существовании? И как давно это произошло?
Почему он увез ее из Лондона? Только ли от лорда Дарнли? Или для того, чтобы сберечь от опасности, сохранить для лорда Дарнли? А от кого исходит эта опасность? Эмма почувствовала, что совсем запуталась. Голова у нее шла кругом. Сегодня, когда Киллоран привез ее к своим приятелям, она усомнилась в том, что эта затея может хорошо закончиться, но ведь обошлось же. Граф уже столько раз спасал ее и от смерти, и от бесчестия… Пусть он был злодеем и подлецом – об этом Киллоран постоянно твердил сам, – все равно рядом с ним она ощущала себя в полной безопасности. Почти в полной… Но граф все-таки не преминул опять напомнить о том, что она достанется Джасперу Дарнли.
Значит, рассчитывать она может только на саму себя. Инстинкт самосохранения подсказывал девушке, что ей нужно бежать – подальше от этого камина, камина в доме лорда Киллорана и всех остальных каминов, пылающих в Лондоне.
Чем дольше Эмма об этом думала, тем больше утверждалась в этом намерении, но Киллоран как живой стоял перед ее мысленным взором. Его зеленые глаза… Изящные руки… Низкий, завораживающий голос… Его истерзанное сердце. Нет! Граф сказал правду – сердца у него нет. И чем быстрее она освободится от этого наваждения, тем лучше, спокойнее, безопаснее.
Ночь принесла с собой тишину, но не умиротворение. Потрескивание поленьев в камине могло бы настроить на мирный лад, если бы так бешено не билось сердце. И тем не менее усталость взяла верх. Эмма и сама не заметила, как погрузилась в сон. Ей снился Киллоран. Его зеленые глаза, черные волосы…
Он глядел на спящую Эмму. Несмотря на то что эта девушка, ставшая его наваждением, была крепкой и сильной, сейчас она выглядела удивительно хрупкой и трогательной. Рыжие волосы прекрасно оттеняли белую кожу, а закрытое дорожное платье, конечно черное, подчеркивало этот контраст. Погруженная в глубокий сон, Эмма казалась принцессой из сказки.
В спальне было жарко. От поленьев, догорающих в камине, шла волна благодатного тепла Киллоран снял плащ и держал его в руках, не зная, куда положить.
Кресло в комнате было одно, и сейчас в нем спала Эмма.
Граф злился. То, что ему захотелось вернуться сюда, да что уж лукавить, вернуться к ней, было плохим знаком. Почти таким же плохим, как его внезапное решение не позволить ей увидеть, что происходит в охотничьем домике одного из его друзей, Сандерсона.
Несколько часов, проведенных сегодня там, дали бы ей такой опыт, какого и за несколько лет не наберешься. Она бы узнала о том, чего желают мужчины, гораздо больше, чем многим женщинам удается узнать за всю жизнь. Какая бы судьба ни была ей предначертана свыше – верной жены или распутницы, – эти знания ей пригодились бы.
Граф пытался убедить себя, что увез Эмму оттуда с одной-единственной целью – пусть она остается невинной даже в своих помыслах. Так удар, который он готовит Дарнли, окажется верным. Достигнет цели. Станет смертельным.
Конечно, он понимал, что обманывает себя…
Киллоран перенесся мыслями на несколько часов назад.
Сандерсон привез с собой великолепного повара, еда была изысканная, но граф очень скоро понял, что совсем не хочет есть. Вино и бренди оказались выше всяких похвал. Он пил, но это не помогло избавиться от томительного ощущения, угнездившегося там, где у большинства людей находится сердце.
За двумя столами шла азартная игра. За картами сидели и плохие игроки, обыграть которых Киллорану не составило бы никакого труда, и опытные – достойные противники. Следующее неприятное открытие не заставило себя долго ждать – играть он тоже не хочет.
И уж тем более не могли заинтересовать Киллорана женщины, которые оказались в этом домике. Сегодня у Сандерсона были лучшие куртизанки, в основном актрисы, готовые удовлетворить любое желание гостей хозяина. Граф еле сдержался, чтобы не скривиться при виде их улыбок.
– Да что с тобой происходит? – удивился Сандерсон, протягивая ему бокал шампанского – лучшего, которое получали англичане из Франции. – Ты только посмотри, кто согласился ко мне приехать!
Сандерсон показал глазами на даму в маске. Значит, женщина из общества. Тоже ищет развлечений… Тут она их наверняка найдет. Киллорана этот маскарад не обманул. Виконтесса Бромвелд. Та самая, которая когда-то отказалась танцевать с каким-то там ирландским графом, недавно прибывшим в Лондон.
– И, пожалуйста, без гримас, – добавил Сандерсон, все еще с бокалом в руке – Киллоран не торопился его взять. – Ты же знаешь, как всех бесит эта твоя улыбка. Нет человека, который бы не сказал, что так, очевидно, улыбается если не сам сатана, то уж наверняка кто-то из его приспешников.
Виконтесса прошла вплотную к ним, прикоснувшись грудью к спине Киллорана, но граф не обернулся.
– А что же ты не позвал леди Барбару? – лениво спросил он и все-таки взял шампанское.
– Звал. Увы! Мне не удалось ее уговорить. Леди Барбара в последнее время какая-то странная. На любое предложение развлечься отвечает отказом. – Сандерсон неожиданно смешался. – Прости, ради бога… Я и забыл, что вы… что она… то есть ты…
Он совсем запутался и, в конце концов, замолчал. Выходит, Барбара стала избегать того, что прежде ее неизменно привлекало – так она, во всяком случае, уверяла. Забавно. Киллоран даже мог предположить, чье общество она предпочла.
– И все-таки почему ты увез отсюда свою кузину? – Сандерсон не мог не спросить о том, что его сейчас больше всего интересовало. – Ты же сказал, что ей будет полезно на все это посмотреть, чтобы лучше освоиться в обществе. Не то чтобы кто-то из мужчин рискнул привести на такой вот неформальный прием свою новоявленную сестру, но ты, как я понимаю, не похож на большинство братьев, – Сандерсон ухмыльнулся. – Вы очень разные внешне, но она, конечно, по-своему интересна. Я бы не отказался стать ее… кузеном.
– Забудь об этом.
У Киллорана вдруг возникло желание если не убить этого пьяного циника, то хотя бы поставить его на место, и сие оказалось для него самым ужасным открытием, ведь сам он, по мнению всего Лондона и даже всей Англии, был циником, часто пьяным. Глаза Киллорана сузились, и в голосе скрежетнул металл.
– Повторяю, забудь о моей кузине. Она предназначена другому.
– Дарнли? Или у тебя самого к ней не совсем братское чувство?
Сандерсон явно забыл, что даже те, кто называл себя друзьями графа Киллорана, и те, кого он сам так иногда называл, в одну минуту могли оказаться в стане тех, кто его смертельно боялся.
«Пожалуй, он не так уж пьян, чтобы не принять вызов», – с надеждой подумал Киллоран, и Сандерсон прочитал это в глазах графа.
– Почему ты упомянул о Дарнли? – Тем не менее Киллоран решил узнать, о чем сейчас судачат все, кто с ним знаком, и те, у кого надежды на это не было.
– Ну как же! – как и ожидал граф, Сандерсон начал с экскурса в историю их отношений с заклятым врагом. – Всем известно, что вы с Дарнли уже десять лет на ножах. Тогда ведь ходили слухи, что ты обесчестил его сестру, и Мод из-за этого покончила с собой. Правда, верили в это далеко не все. – Сандерсон немного подумал и добавил: – Я имею в виду, что поверить в то, что Мод уступила, было действительно трудно. Она ведь из очень знатной семьи, настоящая леди. И, конечно, замуж бы ее отдали только за человека благородного происхождения. Самого благородного. Я не хотел тебя обидеть, Киллоран, – Сандерсон уже и сам не рад был, что ввязался в этот разговор.
– Ну что ты, какие обиды! – граф поставил бокал, из которого так и не отпил ни глотка. – А Дарнли-то поверил этим наветам… Но какой же он брат, если не отомстил за честь сестры?
– Легко сказать, отомстил… – Сандерсон хмыкнул. – Ты не из тех, кого просто убить. Я думаю, никто и пытаться не станет…
– Ну почему же, – удивился Киллоран. – И пытались, и пытаются. Правда, пока все эти попытки были безуспешными, – внимание графа отвлекла стоявшая в дверях женщина – с высокой грудью, рыжеволосая.
У Киллорана неожиданно промелькнула искра интереса, что немало его удивило. Привлечь его давно уже никому не удавалось.
– О! Я вижу, что и ты не остался равнодушен к моим гостьям, – от Сандерсона новый поворот событий не ускользнул. – Что ж, я рад. И, кстати, чтобы закончить разговор о Дарнли. Я слышал, что его здоровье снова ухудшилось, так что в ближайшее время мы будем лишены удовольствия видеть Джаспера.
– Какая жалость! – Киллоран сокрушенно покачал головой. – Мне кажется, я уже слышал эту новость.
– Уж не от самого ли Дарнли, интересно?
И все-таки, сказал себе граф, Сандерсон совсем неглуп, хотя и чрезмерно болтлив, когда выпьет лишнего.
– Вовсе нет. Всем известно, что Дарнли мучают жестокие приступы кишечных колик и он часто вынужден оставаться дома, довольствуясь обществом докторов, а не ездить в свет и не волочиться за красотками, – Киллоран снова перевел взгляд на женщину.
– Это новое увлечение Харпера, – Сандерсон тоже посмотрел на рыжеволосую. – Вроде бы она актриса из Французской комедии. Харпер говорил, что эта девушка в полной мере соответствует тому театру, где являет свои таланты. Она на самом деле веселая и весьма преуспела в том, что наши с тобой друзья называют французской любовью. Ты, если память мне не изменяет, любитель всего французского.
Киллоран не сводил глаз с женщины, но взор его теперь был не столько пылающим, сколько задумчивым. Она призывно улыбнулась, и это решило дело.
– Почему бы и нет? – пробормотал граф. – Может быть, действительно поможет…
– Может быть, может быть, – усмехнулся Сандерсон и отошел к одному из карточных столов.
Киллорану даже не пришлось покидать свое место: незнакомка сама подошла к нему, соблазнительно покачивая бедрами. Прищурившись, он окинул женщину оценивающим взглядом. Безусловно, она была красива. И все-таки это была не та красота, которая теперь могла взволновать графа.
И цвет волос при ближайшем рассмотрении показался ему странным. Этот оттенок луковой шелухи просто не мог быть натуральным! Глаза голубые, ясные, но взгляд какой-то глуповатый. Губы накрашены, улыбка словно наклеенная – чуть уже, чуть шире. Ничего общего с пленительной улыбкой другой рыжеволосой девушки. Да и пахнет от этой веселой актрисы из Французской комедии мускусом, а не лавандой и розами.
К тому же она такая маленькая!
Другими словами, это была не Эмма.
Киллоран смотрел на подружку Харпера и удивлялся вкусу своего друга. Какие чувства может вызвать эта девица? Только скуку и раздражение.
Без сомнения, Эмма его околдовала – непонятно только как. Еще ни одной женщине не удавалось заполнить мыслями о себе все его время, каким-то образом повлиять на его планы, заставить делать то, что он делать вовсе не собирался. Мысли о ней не покидали его ни днем ни ночью. Киллоран хотел видеть Эмму, слышать ее, вдыхать ее запах.
Граф повернулся и вышел из охотничьего домика Сандерса. В конце концов, у него есть свой, нисколько не хуже.
Вернувшись, Киллоран увидел, что Билли мирно спит на конюшне. Будить кучера он не стал – сам расседлал лошадей и повесил им на морды торбы с овсом, приготовленные заботливым слугой. Он уже и не помнил, когда в последний раз делал что-то подобное…
И тут на графа обрушились воспоминания о прежней жизни. Любовь к лошадям, которую он унаследовал от отца, работа на конюшне и на лугу в загоне. Он объезжал самых норовистых жеребцов, и делал это неплохо…
Жизнь была такой простой и понятной, но все это в прошлом.
Похлопав на прощание по спине Сатану – любимого вороного, которого тоже привел от Сандерсона, Киллоран вышел с конюшни. Интересно, что бы сказали его приятели, если бы узнали, что граф сегодня получил удовольствие не от игры в карты и даже не от продажной любви, а от того, что позаботился о собственных лошадях? Решили бы, наверно, что Киллоран сошел с ума. И были бы не совсем неправы.
Он вошел в домик и остановился в комнате, которую в особняках называют гостиной, а в приюте охотников – общей. В какой спальне легла Эмма? Граф не мог ответить себе на вопрос, зачем он собрался идти туда, просто не мог совладать с нахлынувшими на него – такими ненужными! – чувствами. Зря он все-таки столько пил у Сандерсона! Перед глазами снова пронеслось виденное недавно – карточные столы, искрящееся в бокалах шампанское, рыжеволосая подружка Харпера.
Ему нужно было взглянуть на Эмму. Просто для того, чтобы понять, действительно ли по сравнению с ней другая рыжеволосая женщина – просто дешевая подделка. И он взглянул. Эмма спала в кресле, такая уставшая и трогательная. Все сомнения Киллорана развеялись.
В спальне витал запах роз и лаванды – ее аромат. Прислонившись к стене, Киллоран рассматривал ту, что стала его наваждением.
Нет! Он не отдаст ее этому мерзавцу – Джасперу Дарнли. И эта ее кузина тоже не дотянется до Эммы своими костлявыми руками.
Наверное, ее нужно выдать замуж за какого-нибудь порядочного молодого человека, который сможет сделать Эмму счастливой. Муж будет защищать и оберегать ее, увезет куда-нибудь подальше из Лондона. А также подальше от него, Киллорана.
Кого можно назвать порядочным молодым человеком? Конечно, Натаниэля Хепберна. Он благороден, и помыслы его чисты. Настоящий герой, готовый прийти на помощь нуждающимся в ней. Правда, Натаниэль избрал дамой своего сердца леди Барбару, но это у него от юношеской восторженности и отсутствия опыта в обращении с женщинами. Самой-то Барбаре он не нужен. Леди Фицхью во многом похожа на лорда Киллорана – у него вместо сердца камень, у нее – кусок льда.
К тому же Натаниэль очень расположен к Эмме. Он все время пытался оградить ее от Киллорана, ибо подозревал своего неуважаемого родственника в самых дурных намерениях. Нельзя сказать, чтобы несправедливо…
В Нортумберленде Эмма будет счастлива. Родит Натаниэлю детей. Причем и он, и она быстро поверят в то, что на самом деле влюблены друг в друга. Если вдруг эти оба заартачатся, Киллоран всегда сможет устроить так, что Натаниэль воспылает к ней страстью, которую не сумеет сдержать, а Эмма не устоит перед этим шквалом. В умении устраивать такие спектакли ему нет равных – проверено не раз и не два. Порядочный человек после этого считает себя обязанным жениться, а Натаниэль не просто порядочный – он очень-очень порядочный.
Отличный план. Киллоран наконец избавится от этой парочки, столь некстати в один день появившейся в его жизни. Сам он распахнет объятия леди Барбаре и, может быть, даже научит ее получать удовольствие. Впрочем, граф пока еще не был уверен в том, что захочет настолько утруждать себя. А потом он обратится к услугам профессиональной актрисы. Пусть рыжеволосая подружка Харпера сыграет главную роль в спектакле, который увидит единственный зритель – Джаспер Дарнли. Правда, это будет отнюдь не комедия.
Великолепный план. В нем всего один недостаток. Эмму придется уступить другому мужчине.
Он рассматривал девушку в неверном свете луны. Ну что в ней такого, что заставило снова стучать его сердце и разбередило душу? Каменное сердце не стучит, а несуществующую душу нельзя разбередить! Из-за этой девушки он стал сентиментальным, поверил в то, что люди могут жить чувствами. Разными – любовью, желанием во что бы то ни стало отстоять свою честь, защитить чужую…
Вот эта девушка такая необычная. Она удивительно смела и хладнокровна, в любой ситуации может постоять за себя. Осмеливалась перечить даже ему, а ведь сделать это не мог никто.
Нет! Она самая обыкновенная, просто вздорная и лишена сдержанности, которую дает хорошее воспитание.
Впрочем, все это не имеет никакого значения. Обычная или необычная девушка Эмма Браун, он хочет ее больше всего на свете.
Киллоран на мгновение закрыл глаза. Куда девалось его умение контролировать себя? Зачем она вообще появилась на его пути? Зачем его занесло на тот постоялый двор? И тут перед мысленным взором графа встала сцена в «Груше и куропатке»… Эмма со шпагой в руке стоит над телом собственного дяди…
Должно быть, своим присутствием Киллоран вторгся в ее сны. Он сидел абсолютно тихо, но глаза Эммы открылись. Сначала девушка его не заметила, и граф не отказал себе в удовольствии посмотреть, как она тянется, проснувшись.
Впрочем, Эмма тут же поняла, что она не одна в спальне.
– Вы вернулись? – В голосе девушки прозвучали и удивление, и испуг. – Почему? Ужин в охотничьем домике не оказался оргией?
Он подошел к креслу. Даже в лунном свете можно было увидеть, как недоумение и испуг в глазах Эммы слились в явную тревогу.
– О! Ты знаешь, что такое оргия?
– Я много читала…
– Читала об оргиях? Ну и ну! На самом деле то, что было у Сандерсона, на оргию совсем не похоже. Так, дамы полусвета и даже высшего света, последние, правда, в масках… Карты, шампанское, бренди… Ну что еще? Циничные разговоры. Какая же это оргия? Впрочем, на ужин тоже мало похоже, – граф словно на самом деле раздумывал, откуда же он приехал.
– Действительно, – согласилась Эмма. – Но мне хотелось бы кое-что у вас спросить.
Киллоран бросил взгляд на кровать. Она была широкой и, очевидно, удобной. Кто-то – должно быть, Билли – принес из кареты и бросил на нее меховую полость. Интересно, как будет смотреться обнаженная рыжеволосая Эмма на белом мехе?
– Спрашивай, – Киллоран нехотя вернулся из мира своих грез.
– Зачем вы ездили вчера на рассвете на Крауч-Энд?
В голосе ее слышались с трудом скрываемые панические нотки – по сути, первое реальное проявление страха с того самого момента, как судьба свела их друг с другом. Киллоран, вспомнив, что кричала мисс де Винтер, подумал, что за это Эмму вряд ли можно осуждать.
– Билли проболтался, – в голосе графа послышалась досада.
– Вы же не просили его молчать, – вступилась за кучера Эмма.
– Мои слуги и без этого должны знать, что им всегда следует держать язык за зубами. Что он тебе сказал? Что мы с твоей кузиной вступили в заговор, скрепив его рукопожатием? Или поцелуем?
– Вовсе нет! – запротестовала Эмма.
– Между прочим, о существовании мисс де Винтер, как и о том, где ее следует искать, я узнал, побывав у лорда Дарнли. Очевидно, что они-то поладили друг с другом. Я никак не мог понять, почему Джаспер поручил тем самым негодяям расправиться с тобой, а не привезти живой… Теперь мне ясно, что твоей смерти хотел не он, а твоя кузина. У вас это, должно быть, в роду… Все женщины в вашей семье такие кровожадные?
– Не издевайтесь надо мной.
– Ну что ты, какие издевки? – притворно запротестовал Киллоран. – Всего лишь констатация факта.
– Вы сказали кузине Мириам, где я нахожусь?
– В этом не было необходимости. Она и так оказалась прекрасно осведомлена о твоем местопребывании. Во всяком случае, была осведомлена до того, как я решил избавить тебя от лондонской суеты.
Эмма смотрела на графа с недоверием: Киллоран решил ее спрятать? Он заботится о ее безопасности?
– Вы собираетесь отдать меня ей?
– Разве ты моя вещь, чтобы я мог тебя отдать?
Эмма смутилась.
– Вы сами столько раз говорили мне…
– Даже если бы ты стала моей, то уж никак не вещью.
В спальне воцарилось напряженное молчание. Эмма смотрела на Киллорана, и во взгляде этих карих глаз цвета темного верескового меда читалась книга ее души. На ее страницах были страх и тревога, но и внутренняя отвага тоже была. А еще там было тщательно скрываемое, но очевидное влечение к нему.
Эмма желала его всей душой, и это немыслимое для порядочной девушки желание приводило графа в замешательство. Не то чтобы он был непривычен к подобному интересу со стороны женщин. Киллоран рано узнал, что природа наделила его внешностью, которую все они считали неотразимой, даже если женщины сопротивлялись своим желаниям.
Но Эмма была не такой, как все. Ее отличали решительность и здравый смысл – надежная защита от любой уловки какого бы то ни было покорителя женских сердец. Однако она смотрела на него обезоруживающе откровенно, и Киллоран понимал, что нашел то необыкновенное, чему не в силах противостоять: волшебное обаяние невинности и желание познать плотские удовольствия. Не с каждым. Только с ним.
Взять Эмму сейчас ничего не стоило. Он мог перенести ее на руках с кресла на кровать, сорвать с нее одежду, заставить стонать и содрогаться. Он мог бы дать ей то, чего она так желала. А затем навсегда расстаться с ней.
Поступив так, он раз и навсегда избавился бы от этой девушки. Она больше не влияла бы на него столь пагубно. Освободился бы от ненужной слабости, глупой сентиментальности и дурацких мыслей.
– Ну что, Эмма, помочь тебе раздеться? – граф задал этот вопрос так, как если бы был ее горничной и предлагал свои услуги.
– Нет, спасибо. Я буду спать одетой.
– Ну что ты! – удивился Киллоран, уже вполне освоившийся в роли горничной. – Спать одетой не годится.
Эмму обуял ужас, но она тут же взяла себя в руки.
– Я не стану вашей девкой, граф! Если вы не можете противостоять своим животным инстинктам, возвращайтесь к своим друзьям! Я не собираюсь ложиться с вами в постель!
– А зачем нам постель? При желании я могу взять тебя прямо на полу. Или вот в этом кресле.
Эмма встала и гордо выпрямилась.
– Вам не удастся это сделать.
Он тихо рассмеялся.
– Можешь не сомневаться, радость моя, удастся.
– Силой – может быть, – она попятилась к стене. – Но я буду сопротивляться до самого конца.
Киллоран протянул к ней руки, и Эмма тут же ударила его по щеке – так, что голова графа дернулась в сторону. Он в изумлении воззрился на девушку. Эмма и сама изумилась – она тоже не ожидала от себя ничего подобного.
– Простите, – прошептала она. – Я не хотела… Я ведь вас предупреждала…
– Не стоит извинений. Это всего лишь пощечина. Не самый действенный способ защиты, но мне в данном случае, безусловно, повезло. Вот если бы тебе взбрело в голову проткнуть меня шпагой…
Говорил Киллоран медленно, а действовал быстро. Он схватил Эмму за плечи и рывком притянул к себе, тем не менее готовый к тому, что за этим последует целый шквал ударов.
Но Эмма не сопротивлялась. В спальне было жарко, а она дрожала всем телом. Эта дрожь была признаком внутренней борьбы с собой, и Киллоран сие понял. Он прижал девушку к груди и улыбнулся. Это была не полуулыбка, а настоящая улыбка. Улыбка предвкушения и триумфа. Да, Эмма будет его.
И он наконец снова обретет свободу.
