Текст книги "Слуга праха"

Автор книги: Энн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

23

Огромная толпа окружала Храм разума. Невидимый, я спустился в самую ее середину. Судя по обилию камер, радиомикрофонов и репортеров, я понял, что Грегори Белкин должен вот-вот появиться, а потом услышал, что в шесть часов вечера состоится его короткое выступление. Ему стали известны личности врагов его Храма, и он намерен сообщить имена террористов.

Толпа перекрыла Пятую авеню, и многие приверженцы Грегори, оттесненные журналистами, молились прямо в парке.

Я поднялся в здание и нашел Грегори в одной из просторных комнат в компании пятерых человек, среди множества электронных карт и мониторов. Он обдумывал и отдавал последние распоряжения. Стены комнаты были звуконепроницаемыми, и, прежде чем сделаться видимым, я заметил, что ни один из мониторов не показывал, что там происходит, – все они транслировали события, происходящие за пределами здания.

«Никаких действий не предпринимать, пока не пройдет два часа после официального объявления о моей смерти», – едва спустившись, услышал я слова Грегори.

Силы мои словно удесятерились.

Длинноволосый, с бородой, я явился в голубом бархатном одеянии древнего вавилонянина, обильно расшитом золотыми нитями, и, схватив Грегори за грудки, выдернул его из кресла.

Его соратники бросились ко мне, но я отшвырнул их прочь. Одна из дверей распахнулась, и в комнату ворвались охранники. Кто-то выстрелил, но Грегори приказал прекратить огонь. Не знающие жалости воины, самые настоящие убийцы с мощным современным оружием, которое, прежде чем выстрелить, направляет на мишень световой луч, окружили меня со всех сторон.

Те, кто совещался с Грегори, – среди них я увидел и пожилого доктора – сгрудились у стола. Они были не так кровожадны, как солдаты, но все же опасны и буквально кипели от возмущения тем, что своим появлением я прервал важную беседу.

«Успокойтесь, – велел Грегори. – Все идет по плану. Это ангел, посланный нам Господом».

«Неужели? – усмехнулся я и сменил тон. – Что ты сделал с Натаном? Если не скажешь правду, я разорву тебя на части, и все эти люди умрут вместе с тобой. Ты не оставляешь мне выбора. А что это за официальное объявление о твоей смерти? Говори, или я уничтожу твой Храм!»

Грегори тяжело вздохнул и приказал всем выйти из комнаты.

«Все идет по плану, – повторил он. – Но ангелу нужно время, чтобы определить границы своих возможностей. Расходитесь по местам и проследите, чтобы мой брат ни в чем не нуждался. Все будет прекрасно. Настало время волшебства. И существо перед вами – тому подтверждение. Это чудо, явленное нам Богом. И помните: никому ни слова о том, что видели».

Те, кто стоял у стола, буквально вылетели из комнаты, но солдаты чуть помедлили, ожидая повторного приказа и желая убедиться, что хозяин отдает себе отчет в своих действиях.

Я швырнул Грегори обратно в кресло.

«Ах ты лживое чудовище! – прошипел я. – Как ты посмел заявить на весь мир, что я убил твою жену и дочь? Говори немедленно, где Натан и что ты собираешься делать!»

Я быстро окинул взглядом укрепленные под самым потолком мониторы, но увидел на экранах лишь вход в здание, вестибюль и неработающие лифты. Большинство камер было установлено в пустых помещениях. Время от времени мимо них проходили охранники.

Электронные карты сияли неоновыми огоньками, разбросанными по алым и желтым пятнам стран, вдоль ярких, как молнии, извилистых линий рек. Однако у меня не было времени любоваться.

«А ты еще не догадался, мудрый дух? – с улыбкой спросил Грегори. – Поверь, я несказанно рад видеть тебя. Где же ты пропадал? Ты нужен мне, а времени совсем не остается».

«Я знаю, что ты хочешь сделать с братом, – сказал я. – Подменить себя, чтобы его убили, а ты смог якобы воскреснуть. Догадаться было нетрудно. Убийство назначено на шесть вечера? Немедленно отдай мне своего брата, и я верну его в семью».

«Нет, ты не сделаешь этого, Азриэль, – заявил Грегори, и меня поразила убежденность, светившаяся в его глазах. – Сядь и позволь мне рассказать тебе, что произойдет. Ты не представляешь всей грандиозности и прелести моего замысла. И поверь, Натан не почувствует боли. Он напичкан успокоительными и едва ли понимает, что с ним».

«Не сомневаюсь», – презрительно бросил я.

Я вдруг вспомнил, как мне давали пить и заверяли, что я не буду страдать, а сами тем временем покрывали золотом мое тело.

«Убив меня, – продолжал Грегори, – ты ничего не изменишь. План начнет исполняться после моей смерти. И если я умру раньше шести часов, это только ускорит события и приблизит наступление последних дней. Механизм приведен в действие, и только я могу его остановить. Убив меня, ты совершишь величайшую глупость. – Он жестом предложил мне сесть и заговорил снова: – Стены звуконепроницаемы, и здесь нет камер слежения. Наш разговор останется в тайне. Выслушай меня внимательно, ибо я нуждаюсь в твоей поддержке».

«А как же охранники?» – спросил я.

«Я нажал секретную кнопку под столом, и они больше не войдут. То, что я скажу тебе, должно остаться тайной для всего мира. Ты присоединишься к нам, и мы выйдем отсюда вместе».

Я покачал головой.

«Не строй несбыточных иллюзий».

«А я и не строю, – возразил он. – Тебе просто не хватает воображения. Всегда не хватало. Слишком долго ты подчинялся воле других. Века рабства не прошли бесследно. Только сейчас ты смог в полной мере обрести и осознать свои силы. Признайся. Врачи обнаружили мужское семя в теле моей жены. Ты смущен, дух? Моя жена сделала тебя мужчиной?»

Я молчал. Однако я вдруг понял, что мне не удастся решить задачу, просто разрубив Грегори, как гордиев узел.

«Ты прав, – кивнул Грегори. – А теперь сядь и слушай».

Я опустился на стул слева от него.

Грегори взял со стола прибор с множеством кнопок, но я накрыл его руку своей.

«Это просто пульт дистанционного управления мониторами, – объяснил он. – Большинство работает на систему безопасности, и только два транслируют слайды. Смотри наверх, на тот, что висит над центральной картой».

В то же мгновение на двух мониторах начали появляться картины, менявшиеся каждые две минуты. Я увидел умирающих от голода людей, поля сражений, усеянные мертвыми телами, разбомбленные дома, горы мусора… Эти кадры был и сняты и самых разных уголках мира. Вдруг среди жалких лачуг я сумел разглядеть храмы майя. Руины, запечатленные на другой картине, находились где-то в Камбодже.

Грегори смотрел на экраны, но лицо его оставалось безмятежно спокойным. Он словно забыл о моем присутствии.

«Поклянись, что, пока мы разговариваем, с Натаном ничего не случится», – потребовал я.

«Клянусь, – ответил он. – Клянусь, что до шести часов он и полной безопасности, но и потом все будет зависеть от моего сигнала. Позволь, однако, заметить, мой ангелочек, что ты совершенно не умеешь торговаться».

«Вот как?» – удивился я.

Явно гордый собой, Грегори с улыбкой повернулся ко мне. Он буквально светился от счастья.

«Я так долго ждал этого момента, – заговорил он. – И подумать только, ты пришел в самый разгар подготовки! Уверен, Бог послал тебя в ответ на мою жертву, Эстер. Я не сразу догадался, что между этими двумя событиями существует связь. Я отдал Ему Эстер, которую любил, очень любил. Небеса разверзлись, и появился ты. Если ты надеешься понять происходящее, а может, что-то изменить, тебе нужен я. Ты должен выслушать меня».

«Хорошо, – согласился я. – Но ты собираешься убить Натана в шесть часов. Ты сам признался. Вот почему ты положил его в госпиталь под своим именем. Тебе требовался образец его ДНК и слепки зубов, чтобы потом его опознали как тебя и подтвердили твою смерть. Я прав?»

Грегори явно не понравились мои умозаключения.

«Ты слишком жестко истолковал мои действия, – сказал он. – Но пойми, Азриэль, мир обречен, безнадежно обречен. Господи, ты должен стать моим божественным свидетелем!»

«Не поддавайся романтическим настроениям, Грегори, лучше расскажи, в чем заключается твой план, – предложил я. – У тебя есть результаты собственных анализов, которыми заменят анализы Натана. Они послужат свидетельством твоего воскрешения. Твои люди уничтожат одни документы и положат другие».

«Мне начинает нравиться твой острый ум, – усмехнулся Грегори. – А теперь постарайся им воспользоваться. То, что я делаю, я делаю ради достижения своей цели и во имя всего мира. И ты не сможешь предотвратить неизбежное. И запомни: когда настанут последние дни, а это произойдет сегодня, незадолго до полуночи, тебе понадобится моя помощь. Я буду нужен тебе и всем, кто уцелеет и захочет жить дальше. Только я сумею избавить мир от горя и несчастий».

«Ладно. Тогда расскажи, что такое последние дни. Что случится? Ты убьешь Натана. А потом? Воскреснешь из мертвых?»

«Через три дня, – спокойно ответил Грегори. – Ведь так, кажется, поступил другой Мессия?»

Три дня… В памяти промелькнули страшные картины: рычащие львы, омерзительно жужжащие пчелы, исступленно пляшущие люди… Вздрогнув, я прогнал их прочь. Я мысленно увидел перед собой распятого Христа, а потом Христа воскресшего – такого, каким изображали его многие художники. Вспомнились греческие и латинские слова христианских молитв.

«Я очень хочу, чтобы ты понял, – сказал Грегори. – Мне неоднократно приходило в голову, что ты единственный способен оценить мой замысел».

«Интересно, почему?» – удивился я.

«Видишь ли, Азриэль, – терпеливо объяснил он, – никто в мире не сравнится со мной в смелости. Никто. А для убийства нужна смелость. Думаю, тебе это хорошо известно. Ты веками наблюдал мир и, конечно, был свидетелем войн, голода, несправедливости. Должен предупредить, что если ты не выслушаешь меня, если решишь, что я достоин смерти, если тебя не волнует судьба мира, подумай о своем прахе».

«Что ты имеешь в виду?»

«Твои кости лежат в печи, здесь, в этом здании, и будут сожжены дотла по первому моему знаку. Кстати, хочешь узнать результаты наших исследований?»

Я пожал плечами.

«Стоит ли тратить время? Лучше расскажи о последних днях».

«Неужели тебе неинтересно, что мы обнаружили в твоем прахе?»

«Я и так знаю. Мой прах».

Грегори с улыбкой покачал головой.

«Ничего подобного. Ткани практически полностью поглощены металлом. Почти ничего не уцелело. Значит, стоит только нагреть металл, и он расплавится. От твоих костей не останется и следа».

«Это тебя интересовало? – улыбнулся я. – Забавно. Должен сказать, я отношусь к этому совсем по-другому. Вам удалось сделать анализ ДНК?»

«Нет. – Он покачал головой. – Недостаточно материала».

«Рад слышать. Продолжай».

Грегори внимательно посмотрел на меня и взял за руку. Я видел, что он пустил в ход все чары, о которых предупреждала меня Рашель. В его горящих глазах отчетливо читались осознание собственного величия и неистребимая вера в свое высокое предназначение.

Он был противен мне. Я ненавидел его за то, что он сделал с Эстер и Натаном, но не потому, что остальной мир был мне безразличен, а потому, что скорбь по ним двоим означала для меня скорбь по всему человечеству.

«Азриэль, – снова заговорил он, – величие моего замысла не знает равных. Да, его воплощение жестоко, но вспомни завоевательные походы Александра или Константина. Разве тогда было по-другому? Только благодаря жестокости и убийствам Египет спокойно жил на протяжении двух тысячелетий. Ты же помнишь долгие периоды мира в царствование Александра и в Римской империи…»

«Расскажи наконец о своем плане», – прервал я.

Грегори повернулся к огромной карте на стене, испещренной множеством ярких лампочек – в основном синих и красных, хотя кое-где светились желтые. Они резко контрастировали с основными цветами карты. Теперь я мог рассмотреть ее в деталях.

«Это мои штаб-квартиры, – показывал и объяснял Грегори. – Они разбросаны по всему миру. А это храмы, мои так называемые курорты и бизнес-центры, это аэропорты, острова…»

«Господи, ну почему амбиции даются таким мерзавцам, как ты? – воскликнул я. – Подумай, сколько добра мог бы ты принести людям!»

Грегори рассмеялся – искренне, по-детски.

«Но пойми, мой бестактный и вспыльчивый друг, именно это я и делаю. Я гений нравственности. – Он повернулся к карте. – В течение двух часов после официального подтверждения моей смерти две трети человечества будут полностью уничтожены. Прежде чем ты начнешь возражать, позволь объяснить, как именно работает усовершенствованный нами филовирус, который мы уже доставили во все нужные точки. Слушай и не перебивай».

Он поднял руки, призывая меня к молчанию.

«Этот вирус убивает все живое менее чем за пять минут. Он передается по воздуху, и зараженный человек выделяет его вместе с дыханием. Но это длится, только пока вирусоноситель жив, то есть не более пяти минут. Вирус воздействует на мозг, затуманивает сознание и приводит человека в состояние радостного покоя».

Грегори слабо улыбнулся, глаза блеснули, словно до его внутреннего слуха донеслась прекрасная музыка.

«Никто не будет страдать. В худшем случае человек на несколько мгновений почувствует себя неважно. Это поистине совершенный способ уничтожения, он не идет ни в какое сравнение с кошмарными методами Гитлера, который расстреливал, пытал и морил в газовых камерах евреев. Вот он настоящее чудовище, не знающее ни жалости, ни сострадания. Стервятник, изверг, вырывавший золотые зубы у жертв… Хотя… Было другое время. Таких технологий, какими мы обладаем сейчас, просто не существовало.

Вирус распространится вместе со смертельным газом, который полностью исчезнет из воздуха через четыре часа. Такая комбинация веществ позволит уничтожить все живое на огромных территориях. Самолеты и вертолеты стоят в полной готовности. Они будут методично облетать район за районом, пока не завершат дело.

Особые отряды созданы в густонаселенных городах, таких как Багдад, Каир или Калькутта. Их задача – через системы вентиляции распылить смертоносную смесь в крупных зданиях. Некоторые из входящих в эти отряды сами готовы умереть, остальные будут работать в защитных костюмах».

«Боже милосердный! – не выдержал я. – Сколько же городов, стран, людей подвергнутся вашей атаке?»

«Я уже говорил: большая часть мира, – не моргнув глазом ответил Грегори. – Две трети земли. Можешь относиться к этому как к очередной эпидемии чумы. Ведь такие эпидемии случались неоднократно и спасали планету от перенаселения. Тебе известно, сколько жизней унесла черная смерть в Европе?»

«Мне ли не знать…» – подумал я, вспомнив Самуила и пылающие дома Страсбурга.

«А ты понимаешь, что, если бы не чума, Европа давно превратилась бы в пустыню? Ты даже не представляешь, сколько людей умерло от гриппа в начале двадцатого века. А СПИД? Тебе известно, как опасен этот вирус? Нужно быть очень смелым, чтобы, познав тайны природы, стать выше нее, вместо того чтобы разрушать и повергать мир в хаос».

«О каких конкретно странах идет речь? Об азиатских тоже?»

«Конечно, – кивнул Грегори. – Жители Востока будут полностью уничтожены, так же как и Русского Севера. Возможно, частично уцелеет население восточной России, хотя на этот счет я еще не принял окончательного решения. Япония тоже перестанет существовать».

Грегори охватило возбуждение. Мне даже показалось, что он светится изнутри.

«Ты провел здесь слишком мало времени, чтобы досконально во всем разобраться, – продолжал он. – В первую очередь мы освободим от населения весь Африканский континент. Только представь себе: во всей Африке не останется ни души! Уцелеют лишь некоторые животные – те, что обитают вдали от поселений. Согласись, это будет грандиозно! Кстати, филовирус практически не действует на большинство животных, а газ испарится через четыре часа и не причинит им серьезного вреда. Работа предстоит весьма сложная. Она будет осуществляться в несколько этапов. Самое главное – не допустить паники и утечки информации. Мы сделаем все возможное, чтобы люди, обреченные на смерть, до самого конца находились в неведении. Они не будут страдать, не испытают тех мук, которые выпали на долю наших родителей, погибших в концлагерях. То, что сотворили с ними, чудовищно».

Я не осмеливался перебить его, но можешь себе представить, Джонатан, какие чувства мною владели. Я пребывал в ужасе, но одновременно во мне крепла уверенность, что этого безумия нельзя допустить. Ни в коем случае. Я старался сохранять спокойное выражение лица и ничем не выдавать своих мыслей.

«У тебя невероятно богатое воображение, Грегори», – заметил я.

«Все жители Индии и Пакистана уйдут в небытие, – восторженно продолжал он. – Непал тоже не избежит этой участи, в том числе горные районы. Израиль будет стерт с лица земли, поскольку должна исчезнуть Палестина, а вместе с ней Иран и Ирак. Фактически наш план затрагивает весь регион, так что не будет ни армян, ни турок, ни греков, ни воюющих между собой балканских народов… Саудовская Аравия, Йемен…»

«В общем, как у вас говорят, страны третьего мира, – прервал я страшное перечисление. – Беднейшие и наименее развитые. Ты прежде всего их имеешь в виду?»

«Я имею в виду мир, который неизлечимо болен. Мир, постоянно находящийся в состоянии войны, мир, где царит голод, мир, тянущий человечество назад и мешающий прогрессу. В нем невозможно наладить нормальную жизнь, его не спасли ни Александр, ни римские императоры, ни Константин, не спасут и нынешние президенты, эмиссары ООН и целые армии миротворцев, которые способны только безвольно наблюдать за бойнями. – Он вздохнул. – Да, болезнь заразная, не поддающаяся контролю и лечению. Этот вопрос крайне важен. Люди должны умереть. И большинство будет мертво еще до полуночи. Но мы готовы и к повторной газовой атаке. Она пройдет завтра. Все наши машины, самолеты и вертолеты замаскированы под медицинский транспорт, а люди переодеты врачами. Так что все будут думать, что они помогают пострадавшим. Люди потянутся к ним, чтобы найти убежище или получить помощь, и будут убиты – быстро и безболезненно. Наш план непременно сработает. Мы все точно рассчитали. Каир вымрет за два часа, Калькутта продержится чуть дольше.

Самым трудным будет третий день. Мы начнем искать тех, кому чудом удалось выжить, а это потребует немалых усилий. К тому же люди будут испуганы. Впрочем, операция, надеюсь, не займет много времени. Придется применить огнестрельное оружие, может, даже бомбы, хотя, думаю, до бомб дело не дойдет. На исходе третьего дня перед нами откроется новый мир – безмолвный и прекрасный».

Он крепче сжал мою ладонь, глаза сверкали.

«Только представь, Азриэль: на всем Африканском континенте воцарятся покой и тишина. У величественных египетских пирамид не раздастся более ни звука. Смог и зловонные испарения осядут и навсегда скроются в глубоких песках. В Заире больше не будет эпидемий, и он перестанет служить источником опасных инфекций для остального мира. Голодные мирно погрузятся в смертельный сон. На земле вновь вырастут бескрайние дождевые леса, в непроходимых джунглях, куда не ступит больше нога человека, распустятся прекрасные цветы. Дикие животные будут свободно размножаться, как назначено им Богом.

Пойми, Азриэль, мой замысел не менее грандиозен, чем замысел самого Яхве, повелевшего Ною построить ковчег. Я даже предоставил убежище особо ценным индивидам. Наиболее талантливые, гениальные ученые согласились поселиться здесь, соблазненные перспективой выжить среди всеобщей гибели. Так что этот дом и есть моя империя, мой ковчег. Остальные обречены. Другого пути усовершенствовать мир нет».

«Ты сказал, что Израиль тоже погибнет. Неужели ты готов поступить так со своими соплеменниками?» – спросил я.

Грегори пожал плечами.

«Я вынужден. Иного выхода нет. К тому же… Святые места должны обрести мир и покой. Неужели ты еще не понял, что здесь тоже много евреев? Никто из живущих в Соединенных Штатах и Канаде не погибнет.

В Западном полушарии исчезнут с лица земли только южные страны: Мексика, государства Центральной Америки и Карибского бассейна. На прекрасных островах воцарится мир, снова зацветут алые пуансетии, и листья пальм будут раскачиваться на ветру.

Соединенные Штаты и Канада не пострадают. Филовирус погибает очень быстро. Мы усовершенствовали его, избавив от всех трех разновидностей лихорадки Эбола и еще нескольких обнаруженных нами заболеваний. Газ, как я уже говорил, тоже рассеивается без остатка. Ты даже не представляешь, какой долгий путь мы прошли и чего нам стоило создать вирус, безвредный для лошадей и домашнего скота. Как упорно мы работали, чтобы сделать его милосердным».

Он со вздохом покачал головой.

«Должен признать, что некоторые участки джунглей Амазонии пострадают весьма серьезно – это неизбежно. Но в целом живая природа останется невредимой. Наши яды не причинят ей вреда. Пойми, Азриэль, на меня работали лучшие умы, гениальные люди, создававшие бактериологическое оружие в секретных государственных лабораториях, люди, великолепно разбирающиеся в том, что нам с тобой понять не дано».

«А Европа? – спросил я. – Ты намерен уничтожить народы Малой Азии и Балканских стран. А какая судьба ждет Европу?»

«В этом состоит наша главная стратегическая проблема. Дело в том, что мы должны уничтожить немцев – в отместку за то, что их Гитлер вытворял с евреями. Немцы умрут. Обязаны умереть. Все до единого.

Но мы хотим сохранить другие страны. За исключением Испании. Я не люблю Испанию, к тому же там слишком сильно мусульманское влияние. Проблема в том, что операция по уничтожению Германии потребует полной секретности, поскольку придется использовать много людей и мало техники. Кроме того, едва ли удастся избежать жертв среди французов и англичан, особенно если они окажутся в этот момент в Германии».

Грегори встал и подошел к карте.

«Все готово. Последние контейнеры с химикатами доставлены по назначению. Здесь осталось немного – на случай, если кто-то посторонний проникнет в здание. Можно полностью изолировать некоторые помещения и использовать нашу смесь против полиции или властей, не нанеся вреда другим.

Ты, конечно, понимаешь, что мы будем единственным источником информации, поступающей в Соединенные Штаты с обреченных на гибель территорий. Только от нас люди узнают о поразившей мир чуме. Мы уже составили и записали соответствующие тексты. Поверь, они такие возвышенные, что их стоит оставить в наследство потомкам, как высеченную на скале Бехистунскую надпись Дария».

«Вот они, смертельные ловушки. – Грегори указал на экраны мониторов, по-прежнему показывающие пустые помещения, коридоры, кабины лифтов. – Мы здесь как в крепости.

Итак, на третий день, когда Соединенные Штаты будут публично скорбеть о страшной трагедии, а в глубине души вздыхать с облегчением и радоваться избавлению от остального мира, я восстану из мертвых и расскажу, что видел. Я поведаю, что массовая гибель людей была неизбежной и произошла по воле Бога. А в конце сообщу, что приверженцы моего Храма готовы принять на себя руководство миром».

«А твои тупые последователи знают, что все это обман? – мрачно поинтересовался я. – Им известно, что умрешь не ты, а твой брат-близнец Натан?»

Грегори повернулся спиной к карте и со снисходительной улыбкой сложил на груди руки.

«Многие ли в курсе, что ты обманом заманил брата в больницу, чтобы получить образец ДНК и с его помощью подтвердить факт своей смерти? – продолжал я. – Сколько людей замешано в этом чудовищном фарсе? Кто подменит анализы, дабы объявить о твоем воскрешении?»

«Знают те, кому нужно, – ответил Грегори. – Конечно, подавляющее большинство моих последователей ни о чем не догадываются. Когда я появлюсь, сомнений, что перед ними Грегори, ни у кого не возникнет. Всю ответственность я беру на себя. В том числе и за массовые убийства. На мои плечи ляжет и бремя поддержания нового мифа о моем путешествии в ад и возвращении оттуда. Я новый мессия, помазанник Божий. А все мои тайны останутся при мне, и я буду хранить их, как Он хранил тайны евреев».

Грегори замолчал, стараясь успокоиться. От избытка чувств на глазах у него выступили слезы.

«Ты прекрасен, Азриэль, – наконец прошептал он. – И ты нужен мне. Ты послан, чтобы быть рядом со мной».

«Рассказывай дальше, – потребовал я. – Кому и что известно о твоем замысле?»

«Только несколько человек в курсе, что история с моей смертью и воскрешением лишь обман. Но разве не то же самое произошло и тогда, в первый раз?»

«В первый раз… – шепотом повторил я. – Что ты имеешь в виду? Голгофу?»

«Даже те, кто будет распылять газ над Индией, не узнают, как именно он подействует, – продолжал Грегори. – Это известно только командирам. Мои последователи – фанатики, готовые умереть за меня и за преображение мира. А ты должен выслушать меня до конца.

Представь, какое облегчение испытают люди: образованные, интеллигентные американцы и европейцы – в общем, представители западной цивилизации, как их принято называть, – осознав, что на самом деле произошло. А именно так и будет, не сомневайся».

Он сел и наклонился ко мне.

«Азриэль, поверь, когда все будет позади, люди испытают невероятную радость. Они будут буквально переполнены ею. Уцелеет только Запад со всеми его достижениями и ресурсами. Не будет больше ни страшной нищеты, ни голода, ни болезней, ни племенных войн. Это станет рождением нового мира.

Мы, члены Храма божественного разума, возьмем все под контроль. Даже в Вашингтоне нас будет больше, чем тех, кто поначалу воспротивится новым порядкам. В других местах у нас вообще не возникнет проблем. Только мы будем знать, что именно произошло, и эта осведомленность сыграет нам на руку. Мы сообщим миру, что исполнилась воля Божья, и отныне он, освобожденный от миллионов паразитов, обретет покой и процветание».

«И ты думаешь, президент примет вашу сторону?» – усомнился я.

«Что ж, возможно, придется убить его, – невозмутимо признал Грегори. – Но мы, во всяком случае, дадим ему шанс. Он умный, образованный и симпатичный человек. Как бы то ни было, наши люди в Вашингтоне готовы к любому повороту событий. Три тысячи наших сторонников работают в Белом доме и Пентагоне. Полагаю, тебе известно, что это два самых главных здания в нашей стране. Но в случае необходимости мы отравим не только их сотрудников, но и все население Вашингтона. Даже мысль об этом доставляет мне мучительные страдания, и я надеюсь, нам не придется прибегать к крайним мерам».

«Как милосердно!» – съязвил я.

«Просто мудро, – возразил Грегори. – Мы хотим убедить правительственных чиновников, что пророк по имени Грегори по Божьей воле сохранил им жизнь, дабы они построили новый, богатый и счастливый мир. Мы дадим президенту и конгрессменам время и возможность увидеть опустевшие континенты, где вновь буйно распускаются полевые цветы».

Он смотрел на меня умоляющим взглядом. Он был искренне взволнован и дрожал, но не от страха, а от предвкушения.

«Неужели ты до сих пор не понял, дружок, что все хотят именно этого? – спросил он. – Когда человек вечером включает телевизор и видит военные действия на Балканах, это его расстраивает. А теперь войнам конец. И сербы, и боснийцы умрут.

Представь, что не придется сочувствовать миллионам голых и голодных людей, гибнущих в наводнениях и других катастрофах в Индии. Ничего этого больше не повторится. А прекрасные города и храмы будут стоять пустыми в ожидании возрождения. Никто не хочет слушать о геноциде в Ираке, о взрывах на улицах Тель-Авива или массовых убийствах в Камбодже. Мы все устали от репортажей с полей битвы третьей мировой войны, в то время как сами, несмотря на все свое высокомерие, утонченность и приверженность высоким идеалам, бессильны что-либо изменить.

Мир жаждет перемен.

Так поступил бы Александр. Так поступил бы Константин. Но сейчас ни у кого, кроме меня, не хватит на это ума, средств, храбрости и силы воли. Ни у кого, кроме меня. Я буду бороться с таким же мужеством и отвагой, с каким бросались в бой египетские фараоны, когда враги вторгались в долину Нила».

Я молчал, чувствуя, как в голове тикают, отсчитывая секунды, воображаемые часы.

«В шесть часов или чуть раньше… А сколько же времени сейчас?»

«Ты должен обдумать мои слова, – снова заговорил Грегори. – Хорошенько обдумать. Представь себе джунгли Индокитая и прекрасные древние руины, навеки очищенные от любителей повоевать. Или величественные города, такие, например, как Берлин. Представь, какие ресурсы будут нам доступны. Германия ведь очень богатая страна. А все, кому немцы в годы Второй мировой причинили столько страданий, только обрадуются их уничтожению.

Эти люди заслужили свою участь. Я был рожден, чтобы исполнить Божий замысел. И ты тому доказательство».

«Почему ты так уверен в этом? – спросил я. – Разве мое присутствие не заставляет тебя помедлить?»

«Нет, – решительно произнес он. – Ибо я вижу перед собой мир будущего. Истинный рай на земле. Представь себе мирно цветущую землю, зеленую траву на полях и людей Запада, которые выжили, чтобы сохранить и преобразить планету, возродить нации, но не допустить повторения прежнего хаоса. Америка станет господствовать над миром. Под моим руководством. Если правительство займет нашу позицию, мы будем рады, ибо нам понадобится его помощь. Если нет, что ж, обойдемся без него».

«А народ? Люди, живущие в этой стране? Они позволят тебе делать то, что ты хочешь?»

«Поверь, как только до них дойдет истинный смысл произошедшего, и они поймут, что все беды позади, мы снова живем в мире и изобилии, в окружении великолепных памятников и плодородных земель, люди будут счастливы. Даже афроамериканцы обрадуются, узнав, что нет больше поводов для беспокойства о судьбе Африканского континента. Граждане Соединенных Штатов, какова бы ни была их национальность, выживут. Америка – страна многонациональная, своего рода Ноев ковчег. И люди будут благоговеть и преклоняться перед нами. Они будут боготворить воскресшего мессию. И тогда я смогу открыть тайну своего происхождения, рассказать о своих хасидских корнях. Это послужит поворотным пунктом в истории».

Я молчал, давая Грегори выговориться, ибо понимал, что его не остановить, он во власти иллюзий и свято верит в свою непогрешимость.

«Ах, Азриэль, – увлеченно продолжал он, – если бы ты только знал, сколько сил мы потратили, пытаясь помочь беднейшим народам. Если бы ты хоть раз увидел, что происходит в Багдаде или Израиле, в каких невыносимых условиях живут люди…

В первой половине двадцатого столетия мы были свидетелями зверств таких правителей, как Гитлер и Муссолини, Франко и Сталин. Их планы и замыслы провалились, но Европа погрузилась в хаос.

Сейчас на Западе нет правителей такого масштаба. Ни один из современных лидеров не обладает таким ясным умом, как Франко.

Можно, конечно, отправиться в нищий, грязный Багдад и посмотреть на плоды правления ничтожного диктатора Саддама Хусейна или посетить Балканы, где люди бьются между собой насмерть. Даже в России нет лидера, сравнимого со Сталиным или Петром Великим».