Текст книги "Огненная дорога"

Автор книги: Энн Бенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

Двадцать семь

Обыкновенный каменный дом с соломенной крышей был, скорее всего, давно покинут прежними его обитателями. Он стоял чуть в стороне от дороги и был оттуда почти не виден. Крепкий, способный защитить в любую непогоду; в общем, вполне подходящее место для штаб-квартиры мятежников. Они не нашли ни разложившихся тел внутри, ни свежих могил поблизости, из чего сделали вывод, что прежние хозяева либо сами покинули дом, либо навлекли на себя гнев своего господина и были изгнаны. Места под крышей вполне хватало для трех человек и двух лошадей, и прочные каменные стены, несомненно, не пропустят град стрел, если до этого дойдет.

Неподалеку протекал ручей с водой достаточно чистой, чтобы напоить коней, к тому же от прежних хозяев остались бочки, в которых можно накапливать дождевую воду, а если дождей не будет, наполнить их предварительно отфильтрованной водой для приготовления пищи и питья. Расположенный неподалеку луг годился для выпаса и тренировки лошадей; там же крестьяне, которых предстояло собрать, могли быть чудесным образом превращены в воинов, способных бороться за дело свободы. В округе водилась мелкая дичь, так что голод новым обитателям дома не грозил.

Кэт и Алехандро быстро освоились в доме, ведь за десять лет бродячей жизни им не раз приходилось обживаться на новом месте. Гильом слушался их во всем, поскольку дом был выбран прежде всего в его интересах. Алехандро не раз и не два пытался убедить Кэт покинуть Гильома, поскольку было ясно, что, оставшись с ним, они со временем могут подвергнуть себя опасности. Но тщетно, и по настоянию Кэт они остались.

Как это было у них заведено, первым делом они навели чистоту и убрали все ненужное, брошенное прежними хозяевами. Алехандро обстругал для Кэт ровную палку, она набрала соломы и, привязав ее кожаным ремешком к палке, получила подобие метлы. После чего занялась уборкой, поскольку, по ее понятиям, это было женское дело; мужчины должны заниматься тем, на что требуется сила.

«Кроме того, – еще прежде много раз говорила она ему, – у тебя терпения не хватит убраться так тщательно, как женщина».

Алехандро смотрел, как она выметает сор и насекомых, как пыль поднимается вокруг нее столбом, и перед его внутренним взором возникла…

…маленькая девочка, которая храбро работала метлой в доме матушки Сары, торопясь успеть до того, как ему станет совсем худо. Сметала паутину, взбивала соломенную постель, охапками таскала хворост и боролась со слезами, вытирая их грязными ручонками; а он в это время сидел, обмякнув и дрожа, а потом рухнул на соломенный тюфяк, в объятия чумы. И то, поднимется он или нет, полностью зависело от этой девочки, от силы ее воли.

Как и тогда, теперь она делала то, что требовалось.

Постепенно и Каль втянулся в рабочий ритм, и возникло ощущение, будто он всегда был с ними; он даже стал делать многое из того, чем прежде занимался Алехандро, – словно молодой самец с бархатистыми рогами, постепенно отбирающий бразды правления у престарелого вожака. Кэт вымела всю грязь, пыль и паутину, а рыжеволосый христианин натаскал охапки хвороста для обогрева ночью и приготовления еды. Покончив с этим, Гильом притащил огромное количество соломы для постелей и свалил ее большой грудой в углу.

– Куда класть? – спросил он.

Кэт и Алехандро замерли, оставив свои дела. Кэт смотрела на Алехандро, он переводил взгляд с нее на француза и обратно. В воздухе повис невысказанный вопрос, требующий немедленного ответа.

– Père, мне нужно поговорить с тобой, – в конце концов сказала Кэт, бросив взгляд на Гильома.

Он кивнул и вышел наружу.

Когда они остались одни, дочь мягко положила руку на плечо отца.

– Он хороший человек, père. Ты даже не представляешь, какого прекрасного защитника избрал для меня.

Алехандро погладил ее волосы и грустно улыбнулся.

– Думаю, избирал не я, дочь; наверное, это сделал Бог.

– Тогда, надеюсь, ты поймешь мое желание перед Богом и людьми назвать его своим мужем.

– А он возьмет тебя в жены?

– Это нужно спросить у него.

Ему не хотелось убирать руку с ее волос; они вызывали ощущение чистоты и прохлады, удивительно знакомое, не раз испытанное с тех пор, как он впервые учил ее расчесывать их.

– Нужно?

– Да, père. Нужно.

Она совсем взрослая женщина, понял он, не та маленькая девочка, которую он увез из Англии; осознавать это было грустно. Но что поделаешь? Он знал, что от него требуется.

– Гильом! – громко крикнул он, отдернув руку.

В дверном проеме возник молодой человек и бросил быстрый взгляд на Кэт. Она улыбнулась ему и опустила взгляд.

Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга, потом Алехандро сказал:

– По словам моей дочери, ты хочешь поговорить со мной.

Оглядывая опустевшую комнату, де Шальяк не увидел ничего, напоминающего о том, что совсем недавно тут жил человек, – кроме аккуратно сложенной одежды.

«Он не оставил никаких следов своего присутствия».

Даже ночной горшок был пуст. Алехандро пришел без ничего и ушел ни с чем, оставив единственный предмет, который охранник сумел вырвать у него во время бегства, и еще небольшое состояние в золоте.

Такое поведение вполне понятно; за годы скитаний он стал бродягой, и обретенные бродяжьи привычки никуда не делись.

«Это разумно, – рассуждал де Шальяк, – поскольку ни один еврей не знает, когда ему в очередной раз придется срываться с места. Лучше быть всегда наготове».

Однако зачем он сделал так, что даже его дух исчез отсюда? Почему не оставил хотя бы слабый след удивительной, странной, такой неотразимо привлекательной натуры? Хотя… у де Шальяка осталась рукопись, и, конечно, что-то от этого человека сохранилось в ней. Однако разделить это ощущение де Шальяк мог только с Фламелем, а Фламеля, конечно, прежде всего огорчит то, что перевод так и остался незавершен.

В часе езды верхом от Компьена они нашли священника, старого, пьяного, дурно пахнущего монаха, едва сумевшего вспомнить слова церемонии, которую ему предстояло совершить. Кэт надела на золотистую голову венок из поздних летних цветов, Гильом, как мог, вычистил одежду и стянул рыжие волосы ремешком, который дал ему Алехандро. Смиренно стоя перед оборванным священником, они поклялись сохранять верность друг другу, пока смерть не разлучит их.

И потом вернулись в свой новый дом. Незадачливый фазан, попавшийся им на обратном пути из церкви, пошел на свадебный ужин, который завершился яблоками, сорванными с яблони на краю поляны.

Когда солнце клонилось к закату, Алехандро сказал:

– Будь мы в Испании и празднуй вашу свадьбу как подобает, вы бы получили подарки от своих друзей и родственников: перьевую постель от дедушек с бабушками, подсвечники от родителей, одежду, посуду и свечи от соседей. Самые разные полезные вещи, большие и маленькие, чтобы вам было легче начать совместную жизнь. – Он вздохнул. – Однако я здесь единственный родственник и единственный друг, и ничего такого, что может вам пригодиться, у меня нет. Поэтому я подарю то немногое, что имею.

Он снял кольцо графини Элизабет с изумрудом и жемчужиной и отдал его Кэт.

– Надень его на безымянный палец и носи с гордостью, как положено замужней женщине. Знаю, ты будешь прекрасной женой.

Кэт взяла кольцо и передала Гильому, который надел его ей на палец. Сияя, она обняла Алехандро.

Он посмотрел на француза.

– У меня нет ничего, что можно пощупать руками, Гильом, но я дарю тебе то, что доступно немногим и что, надеюсь, ты сохранишь в своем сердце. Я дарю тебе свое уважение. Теперь мы одна семья. Ты человек чести, и, думаю, моя дочь сделала прекрасный выбор.

И больше он ничего не сказал, чтобы не укорять себя за слезы в радостный для молодых день. Просто пожелал им доброй ночи и пошел в ту часть длинного дома, где стояли кони. Поднимаясь по лестнице на сеновал, он думал, что боль потери такой дочери, как Кэт, скрашивается тем фактом, что одновременно он приобрел такого сына, как Гильом.

Не найдя в последнем послании Марселя ничего, что противоречило бы его собственной позиции, Карл Наваррский решил прочесть его барону де Куси.

– «Сегодня Гильом Каль отбыл, снова в сопровождении своей таинственной девушки. Похоже, она обладает большим влиянием на ход его мыслей». – Наварра поднял взгляд от послания и улыбнулся барону. – Так уж устроен мир, что мы позволяем женщинам набрасывать на нас узду. Будем надеяться, что ее влияние скорее мешает ему, чем помогает.

Он вернулся к тексту.

– «Они поскакали на север в окрестности Компьена, чтобы приступить к сбору армии, хотя, конечно, это слово здесь не совсем уместно. Ни он, ни я не представляем, сколько человек он сумеет повести за собой, но, может быть, и немало. Что еще делать этим несчастным? И если им пообещают пищу и оружие, они, я считаю, откликнутся».

– Как это он может обещать такие вещи? – прервал Наварру барон. – У Каля ведь нет никаких средств.

– Оружие у некоторых из них есть свое, хотя вряд ли его много.

– А лошади?

– Те, которых еще не съели, тощие и никудышные.

Де Куси многозначительно хмыкнул. Наварра продолжил чтение.

– «Хотя многое говорит против него, я уже неплохо знаю Гильома Каля. Он обладает одним выдающимся качеством, существенно отличающим его от других мятежников: способностью вести их за собой. Он умный, вдохновенный человек, в чьем сердце пылает стремление одержать победу над теми, кого он считает безбожными угнетателями. Причина, заставляющая его действовать так, как он действует, очень опасна по своим последствиям: вера в свою моральную правоту. Смотрите, не ошибитесь – за ним пойдут многие. Одни, поскольку они такие же фанатики, как он. Другие, потому что им нечего терять, кроме своей жалкой жизни. Третьи в расчете на вознаграждение: богатство и земли, которые они отнимут у дворян, убив их».

– Не важно, какие причины пригонят их на поле боя, – заметил де Куси. – Главное, они будут сражаться.

– Возможно, нужно переговорить с Калем до того, как мы объединим свои силы против дофина. Для лучшего взаимопонимания.

Де Куси усмехнулся.

– А что ему-то тут понимать? Как сохранить свою голову на плечах?

– Кроме всего прочего.

Наварра отдал пергамент пажу, а потом кивнул в сторону камина.

Прошло всего несколько дней, и их новое обиталище стало пригодно для житья; начало возникать ощущение дома. Кэт, которая теперь делила постель со своим внимательным красавцем мужем, вся светилась, хлопоча, точно наседка, хотя мысль о том, что ждет их впереди, ни на миг не покидала ее. Мужчина, взявший ее в жены, стал опорой их маленькой семьи, изо всех сил стараясь быть полезным.

Его новоиспеченный тесть придерживал язык, когда требовалось, но иногда, не стерпев, позволял себе высказаться. Однако потихоньку-полегоньку они учились жить вместе. Труд и сноровка помогли им соорудить несколько грубых скамей и дощатый стол, и хотя эти вещи были сделаны из свежесрубленного, еще влажного дерева и несли на себе огрехи неумелых рук Гильома, Алехандро, садясь за стол, не опасался, что скамья развалится под ним или стол начнет шататься. Он мог есть и размышлять, сидя там, где чувствовал себя спокойно, и считал это подарком судьбы.

Постепенно у них вошло в привычку собираться вместе за ужином, чтобы обсудить свои приготовления и при свете факела составить список того, что еще нужно продумать, переделать и раздобыть. Инструменты, оружие, масло и жир, полоски кожи, самая простая броня, в особенности если удавалось снять ее с убитого в сражении дворянина. Кони, обувь, сушеные бобы и все остальное из числа доступного, что так или иначе могло увеличить шансы на победу.

– Нужно просить рекрутов захватить с собой все, что у них есть из того, что нам нужно, – сказал Гильом, – и убедить отдать это в общий котел.

– Человек, у которого всего две горстки бобов, не пожертвует их ради дела, – заметила Кэт.

– Но он может пожертвовать одну, – ответил Гильом. – Все-таки помощь. И еще нам нужны люди с определенными навыками: конюхи, плотники, кузнецы…

– Если их не призвал к себе на службу Наварра.

– Мы найдем их, – убежденно заявил Гильом. – Уверен, найдем. Они еще остались. И ждут своего часа.

Его предсказание оказалось верным: они действительно остались. По мере того как весть о Гильоме Кале распространялась по стране, люди стекались отовсюду, и вскоре их дом превратился в центр маленького городка будущих воинов. Естественным образом Каль стал их лидером, королем Жакерии – как и предсказывал Наварра. И Каль, плоть от плоти народа, чувствовал себя в этой роли так уверенно, словно был рожден для нее. Не было предела ни его трудоспособности, ни умению воодушевлять мятежников.

Плотники начали изготовлять луки и стрелы, а те, кто не умел делать это, сдирали кору с длинных, прямых ветвей, выравнивали места, откуда прежде отходили меньшие ветки, привязывали или иным способом прикрепляли острые куски камней к одному концу ветки и пучки травы к другому, для балансировки. Срезаемые листья использовали для крыш навесов, которые начали вырастать по краю поляны. Копали ямы для нечистот и, по настоянию Алехандро, придерживались простейших правил санитарии.

Перья используемых в пищу птиц тоже шли в дело при изготовлении стрел. Внутренности животных вывешивали для просушки, а из их кишок плели вполне сносную тетиву. Шкуры высушивали и очищали с тем, чтобы делать из них подкладки на плечи будущих лучников. Уходили с топорами глубоко в леса и возвращались, волоча связки длинных, прямых молодых деревьев, из которых потом мастерили копья.

Кузнецы расщепляли кувалдами камни и делали кремневые наконечники для копий, а если удавалось раздобыть металл, эти мускулистые силачи, истекая потом, чудесным образом преображали лом в те же наконечники. В конце концов Алехандро пришлось вывести лошадей из дома, чтобы освободить место для растущей груды оружия и примитивных, но вполне пригодных для нападения приспособлений, которые требовалось укрыть от непогоды. Он обвязал бабки своих коней тряпками, чтобы отличать их от остальных, и выпустил на луг, где уже паслись те немногие тощие лошади, которых привели с собой добровольцы. Грумы, радуясь тому, что теперь работают на себя, а не на господ, обихаживали животных и обучали их.

С потолка в доме свисали пучки целебных трав и листьев; день и ночь кипели горшки, до краев наполненные снадобьями, могущими пригодиться для ухода за ранеными. Некоторые волонтеры приводили с собой жен и детей, которые помогали обдирать древесные волокна и сплетать из них веревки. Хлопок взять было неоткуда, приходилось использовать дикий лен; изготовленный из него перевязочный материал получался жестким и слегка царапался, но его размягчали с помощью воды или масла.

И в плотно закрытом металлическом ящичке около камина, не слишком близко к пламени, чтобы не загореться, но и не слишком далеко, чтобы оставаться теплой, лежала рука умершего от чумы мальчика, которого Кэт и Гильом выкопали из могилы еще по дороге в Париж. Время от времени, когда никто не видел, Кэт открывала ящичек, с любопытством, не лишенным боязни, следя за тем, как идет процесс высушивания, как рука съеживается до чего-то похожего на лапу и в конце концов рассыпается, превращаясь в сероватый, жирный порошок. Каждый раз, открывая ящик, она крестилась, как бы отгоняя неизвестного демона, которого почти ожидала увидеть поднимающимся из серого праха. И Алехандро тоже вместе с ней заглядывал в ящик, пытаясь оценить, когда процесс закончится. Он слегка потряхивал ящик из стороны в сторону, чтобы было видно, сколько плоти еще осталось. В конце концов наступил момент, когда там не было уже ничего, кроме порошка и кусочков костей. Алехандро выбрал кости, отнес их в лес, закопал и засыпал камнями.

И когда собрали достаточно оружия и припасов и заново подкованные кони слегка отъелись, началось обучение. От рассвета до заката, день за днем Каль разъезжал на коне по поляне, глядя, как его отобранные за сообразительность и храбрость командиры учат рекрутов искусству войны. Крестьяне наносили удары, парировали их и падали на землю, уходя от атаки, снова поднимались, стреляли из луков по мишеням, с очень дальнего расстояния метали копья в чучела. Образовывали строй, маршировали, храбро воздев деревянные мечи, разбивались на маленькие группы, отступали и перестраивались для атаки. Нападали и снова откатывались назад, но в следующий раз наступали чуть дальше, а отступали чуть ближе, и снова нападали, еще более умело.

Они превращались в армию.

Командиры каждый вечер собирались в доме и обсуждали дальнейшие планы обучения, а женщины подавали им скудный ужин из овсяной каши с прожилками мяса. Простые уроки остались позади, можно было переходить к более тонким моментам.

Оружие не должно оставаться лежать на земле, если его владелец пал в бою. Оружие погибшего не принадлежит никому, и нет никакого позора в том, чтобы поднять его и использовать в последующей атаке. Пить нужно так часто, как возможно, поскольку сражение быстро иссушает кровь и другие жидкости в теле человека.

Эти и другие мудрые заветы – вот все, что осталось усвоить армии Жакерии, которая начиналась с одного человека, выросла до сотен, а сейчас насчитывала в своем составе тысячи.

– Пора посылать сообщение, – заявил Гильом Каль одному из своих помощников. – Карл Наваррский должен знать, что мы готовы.

Двадцать восемь

«Генная последовательность получена, – пришло сообщение от Майкла. – Я принес файл и твои первоначальные материалы домой».

Они поехали к Майклу и Кэролайн в маленькой машине Кристины. Движение на улицах было необычно плотное, и автомобильное, и пешеходное. Чувствовалось, что вид за окном сильно отвлекает Кристину.

– Люди почти бегут, – в конце концов сказала она. – И выглядят испуганными.

– Я тоже это заметила, – ответила Джейни. – И меня пугает то, что они так несутся.

– Я спрашиваю себя, куда, по их мнению, они могут убежать.

– А я спрашиваю себя, куда я смогу убежать. Если до этого дойдет.

Они остановились на красный свет. Перед ними десятки людей торопливо пересекали улицу. Кристина посмотрела на Джейни и спросила, почти небрежно:

– На самом деле вы верите, что этого не будет?

Джейни пристально посмотрела на нее.

– Не знаю, Кристина.

Зажегся зеленый свет, они в молчании поехали дальше. И когда добрались до дома Майкла и Кэролайн, то в сознании Джейни билась мысль: «Некуда бежать, детка, негде укрыться».

Когда Джейни познакомила их, Кристина несколько мгновений пристально смотрела на Кэролайн; немного слишком пристально для того, чтобы это можно было счесть вежливым. Потом повернулась к Джейни и взглядом спросила: «Это она?»

Джейни поняла ее и еле заметно кивнула. Кэролайн тоже поняла, но никак не среагировала, просто улыбнулась.

– Майкл не смог остаться, – объяснила она, передавая Джейни конверт. – Вы только-только разминулись с ним. Он завален работой.

Конечно, он будет на передовой, когда придет время. Возглавит наступление. Встревоженное выражение на лице Кэролайн свидетельствовало о том, что она понимает, какая опасность ему угрожает.

«Боже милостивый, – подумала Джейни, – если уж кто-то имеет право убегать и прятаться…»

– С ним все будет в порядке, Кэролайн, – мягко сказала она. – Он знает, что делать.

– Понимаю. Но все равно тяжело. – Кэролайн опустила взгляд. – В особенности теперь.

– Что, есть новости?

Кэролайн покачала головой, но глаза ее говорили: «Может быть».

Джейни вздохнула. Любовь среди руин.

– Держи меня в курсе. Я все время держу за тебя пальцы скрещенными.

Кэролайн улыбнулась и продемонстрировала собственные скрещенные пальцы. На одном был лейкопластырь с подушечкой, содержащей лекарственную пропитку.

Джейни быстро взяла ее за руку.

– Зачем это?

– Заусеница, – ответила Кэролайн. И добавила чуть-чуть нервно: – Тебе не кажется, что ты все принимаешь чересчур близко к сердцу?

– Я хочу осмотреть палец.

Кэролайн попыталась выдернуть руку, но Джейни держала крепко.

– Ох, ну правда, Джейни… нет никакой необходимости.

– Можно, я сама решу, есть или нет?

Она перешли на кухню. Джейни отлепила пластырь и внимательно изучила палец в ярком свете.

– Покажи такой же на другой руке.

Кэролайн со вздохом приложила друг к другу пальцы-близнецы.

В самом деле, похоже на заусеницу; крошечная трещинка вокруг кутикулы указательного пальца. Ткань вокруг опухла и покраснела.

– Давно эта краснота?

– Со вчерашнего дня. – Кэролайн старалась показать, что ничуть не обеспокоена, но не очень преуспела в этом. – Я слишком коротко остригла ноготь.

– После чумы ты очень долго будешь уязвима для любой инфекции, – сказала Джейни. – Я хочу, чтобы ты в обязательном порядке проявляла крайнюю осторожность.

Кэролайн нахмурилась.

– Знаю. Ты мне сто раз повторяла. И тебе известно, что я осторожна.

– Можно быть по-разному осторожной. Я хочу, чтобы ты была достаточно осторожна, но уже почти не верю, что это достижимо.

Потом они над раковиной мыли руки горячей водой и мылом.

– Господи, успокойся, пожалуйста, – сказала Кэролайн. – Это не чума, и Доктор Сэм тут ни при чем.

– Тогда что это?

– Заусеница. Всего лишь заусеница.

В фонде царила та же атмосфера беспокойства и неуверенности, что и повсюду. Люди то и дело входили и выходили, выглядели сбитыми с толку, а охранники задерживали всех, кто казался хоть немного подозрительным. Первое, что Джейни заметила, когда вошла, был затор у входа и то, что бактериальные сенсоры снова включены.

Джейни поднесла руку к идентификационному сенсору, беспрепятственно прошла под аркой и остановилась на другой стороне, дожидаясь Кристину. В правой руке девушки были зажаты ключи от машины, и детектор металла заверещал. Охранники посмотрели на Кристину, она улыбнулась им, негромко воскликнула: «Ой!» – и вскинула руку с ключами. Мгновение поколебавшись, охранники взмахом руки пропустили ее.

Джейни взволнованно наблюдала за происходящим.

«Ее нет в Большой базе. Проходя мимо датчиков, она держала в руке с имплантатом металлические ключи».

Еще одна зарубка на память; однако разбираться в произошедшем только что времени не было. Это может и подождать.

– Не стоит надолго тут задерживаться, – сказала Джейни, ведя Кристину вниз по лестнице в расположенную в подвале лабораторию. – Мой начальник и без того имеет на меня зуб.

– Учитывая, что сейчас творится, ему, скорее всего, не до вас.

– Может, вы и правы, но… Нужно провернуть все как можно быстрее.

Джейни ни разу не шла по этому длинному коридору в атмосфере такого витающего в воздухе беспокойства. Она скользнула взглядом вверх, по сторонам, и внезапно вид стен и потолка вызвал у нее странно знакомое ощущение. Ожили воспоминания о Лондоне, о том, как ей пришлось тогда идти по примерно такому же коридору, об ощущении ужаса, которое он у нее вызывал, и о том, как она не сумела справиться с этим страхом.

«Нет, – решительно приказала она себе. – Не сейчас».

Она боролась изо всех сил, но образы прошлого безжалостно завладевали ею, и она никак не могла от них избавиться. Пот выступил на лбу; возникло чувство, будто она идет по коридору госпиталя, в палатах которого лежат умирающие от инфекции и стонущие от боли солдаты Первой мировой войны; они через столетие цепляются на нее руками и не отпускают.

Слегка пошатнувшись, она остановилась и оперлась рукой о стену, борясь с тенями прошлого.

Кристина тут же метнулась к ней.

– Вам нехорошо?

Джейни сделала несколько глубоких вдохов, стараясь думать только о безопасности, доброте и белом свете – обо всем том, чего здесь не было.

– Ничего страшного, – сказала она. – Этот коридор внезапно на меня так подействовал.

– Можно поработать и на Мнемонике, – предложила Кристина. – На это уйдет больше времени, но…

Джейни потрясла головой, окончательно освобождаясь от навязчивых воспоминаний.

– Нет. Не думаю, что мы можем позволить себе тянуть.

Внезапно из боковой двери выскочил лаборант и промчался мимо без единого слова приветствия. Все его лицо закрывала пластиковая маска, а руки – длинные перчатки из латекса; глаза в прорезях маски сверкали испугом. Поглядев ему вслед, Кристина сказала:

– Я тоже не думаю, что мы можем позволить себе тянуть.

В лаборатории, в отличие от коридора, призраки оставили Джейни в покое. Закрыв за собой дверь, она почувствовала себя лучше. Затолкав подальше свои страхи, она вставила диск с записью генома Алехандро в щель мощного сетевого компьютера и запустила программу поиска неуловимого сегмента ДНК. Кристина сидела рядом, погрузившись в вдумчивое молчание.

Время от времени программа находила отдельные совпадающие элементы, и на экране на какие-то секунды появлялись две вертикальные цепочки ДНК – пока шло более углубленное сравнение. Чем дольше изображение оставалось на экране, тем больше было сходство. И спустя несколько минут на экране прочно закрепились две такие цепочки – и не исчезли, как предыдущие.

Джейни выпрямилась и схватила Кристину за руку.

– Смотрите!

Одна за другой сравнивались между собой комплиментарные пары оснований нуклеиновых кислот. Вопреки теории вероятностей, вопреки самой логике изображения оставались на экране. И наконец вспыхнули написанные большими белыми буквами слова:

«СОВПАДАЮЩИЙ ОБЪЕКТ НАЙДЕН».

Несколько мгновений спустя Джейни с Кристиной обнялись, радуясь тому, что их усилиями древний, давным-давно умерший скиталец внес свой вклад в жизнь тех, кто пришел столетия спустя после него.

А в это время Честер Малин пытался сообразить, как нужно реагировать на сигнал, поданный его компьютером. Он прикоснулся к экрану и прочел появившееся сообщение. Потом снова дотронулся до экрана и уточнил, в каком помещении здания сейчас находится Джейни и что делает.

– Придется прогуляться наверх, – удрученно пробормотал он.

Джейни достала диск с файлом генома Алехандро.

– Я знаю, что буду делать сегодня днем, – сказала Кристина, принимая из ее рук конверт с диском. – Наготовлю целую бочку снадобья по рецепту Алехандро. Нам его понадобится много.

В сознании Джейни мгновенно вспыхнул вопрос, где именно Кристина будет этим заниматься.

– У вас есть соответствующая аппаратура? – спросила она.

– Да. У меня прекрасная лаборатория.

Любопытство жгло Джейни.

– М-м… Где?

Кристина бросила на нее задумчивый, отчасти виноватый взгляд.

– Мне хотелось бы рассказать вам, но я не могу.

Терпение Джейни лопнуло.

– Почему, бога ради? Я в курсе всего остального. Я нашла этот ген, я та, кто…

– Пожалуйста, я знаю все это и не могу выразить, как восхищаюсь тем, что вы сделали. И мне ужасно хотелось бы показать вам, где я живу и работаю, но это может подвергнуть нас – и вас – опасности. Если за вами будут следить…

– Никто за мной не будет следить.

– Это уже случалось. И не раз.

Джейни ошеломленно смотрела на молодую женщину.

– Когда?

– Когда вы ездили в книгохранилище.

Джейни проглотила ком в горле.

– Даже если кто-то тогда и следил за мной, из самого этого факта они не могли выяснить, чем я там занималась.

– И когда вы ездили к лагерной медсестре.

«Значит, я была права».

– И кто это?

На лице Кристины возникло выражение нерешительности. Потом почти с болью в голосе она произнесла:

– Этого я тоже не могу сказать вам.

– Кристина, пожалуйста… теперь вы начинаете пугать меня. Мы ведь с вами толкуем о моей безопасности. Я не понимаю, почему нужно скрывать это от меня.

– Скоро вы все узнаете.

Вот и все, что Джейни услышала в ответ. Кристина, казалось, снова отстранилась от нее, разорвала эмоциональную связь, возникшую между ними к концу успешного поиска.

– Послушайте, я отвезу вас к Тому, а попозже вечером загляну туда. Пожалуйста, Джейни, проявите терпение… скоро вы все узнаете. И я должна сказать вам, что настало время соблюдать особую осторожность.

Скорее настало время побыть одной. Терзаясь из-за того, что тебя так холодно отстранили.

– Я, пожалуй, прогуляюсь, – сказала Джейни. – Так вы быстрее доберетесь… туда, куда спешите. И по дороге мне нужно кое-что сделать. Я имею в виду, у меня есть неотложные дела.

Хотя какие, собственно, у нее дела? Без особой заинтересованности ждать весточки от Брюса? Она могла бы отдать сердце и душу ему, а вместо этого вкладывает их в проект таинственных незнакомцев, определяющих себя исключительно как «мы». Ну и еще ведет рискованный флирт со своим адвокатом.

«О да, – напомнила она себе. – Повиноваться женщине вдвое моложе себя – это, безусловно, требует огромного терпения».

Хватит, пора поставить все точки над «i».

Честер Малин сидел в своем офисе, обхватив голову руками.

– Я пришла предупредить о том, что увольняюсь.

– Если ты бросишь меня, когда такое творится, – с нехарактерным для него спокойствием ответил Человек-Обезьяна, – я обещаю тебе, что ты никогда больше не будешь заниматься генетическими исследованиями.

Абсолютно нелепая угроза – с учетом нынешнего положения вещей.

– Чет, пройдет всего несколько дней, и, судя по тому, как развиваются события, генетические исследования возьмут маленький вынужденный отпуск. Вместе со всеми другими исследованиями и прочей деятельностью – за исключением организации похорон.

К тому времени, когда вечером Кристина приехала к Тому, Джейни уже не сердилась на нее.

– След патента теряется в обоих направлениях, – сказала Кристина, сидя перед Мнемоником. – В прошлом он исчезает. Продвигаясь вперед, я потеряла его в неразберихе Вспышек.

Она с огорченным видом развернула ментоловую пастилку, сунула ее в рот, скомкала обертку и бросила в корзину, но бумажка отскочила от края и упала на пол. Джейни, зацикленная на аккуратности, подняла обертку.

– Давайте просто забудем о корпорациях и пойдем дальше, – сказала она. – Можно искать не только там.

Кристина откинулась в кресле и посмотрела на нее.

– Например?

– Например, отдельные люди. Корпорации не должны быть владельцами генетических патентов, хотя большинство из них являются таковыми. Может, владелец – один-единственный человек или маленькая группа, опирающаяся на серьезную поддержку. – Джейни бросила обертку в корзину. – Думаю, нужно вернуться к нашим ортопедам.

– Мы уже их проверяли и ничего не нашли.

«Ожидай непредсказуемого», – писал Алехандро.

– Может, мы искали не там, где нужно. Вспомните, что мы нашли сегодня, и подумайте, где мы это нашли. Когда мы искали то, что ожидали найти, ничего не получалось. Давайте и здесь зайдем с другой стороны.

Спустя час бесплодной работы за компьютером Кристина пожаловалась на головную боль.

– Поезжайте домой, – сказала «мамочка» Джейни. – Хотите, я отвезу вас?

Почему бы не набраться мужества и просто не спросить, где именно Кристина вешает свою бандану? Каждый раз, когда Джейни вызывала ее, девушка появлялась очень быстро; значит, ее дом где-то относительно недалеко.