Текст книги "Огненная дорога"

Автор книги: Энн Бенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

– Это мне? – удивленно спросила Джейни, глядя, как Кристина отрывает скотч.

Девушка с улыбкой кивнула и принялась вытаскивать из коробки куски пузырчатой упаковки, один за другим. И когда начало казаться, что, кроме них, в коробке ничего нет, Кристина осторожно достала оттуда портативный компьютер и поставила его перед Джейни.

– Знакомьтесь, доктор Кроув, это Виртуальный Мнемоник. Маленький подарок от нас.

– Картинка очень хорошая, – сказал один из наблюдателей.

– Ты уверен, что пора давать ей устройство? – спросил второй. – Я беспокоюсь, не рано ли.

– А я беспокоюсь, что если бы мы не дали его сейчас, то упустили бы прекрасную возможность. Эта женщина похожа на курицу-наседку, у которой нет яиц, – подсунь ей чужое, и она станет его высиживать, просто чтобы было чем заняться.

– А тебя не беспокоит, что мы используем человека из внешнего мира? Меня – да.

– Нет. Совсем нет. Фактически, я думаю, это очень умно, потому что повышает степень изолированности. Мне не нравится, что Кристина вынуждена в такой степени открывать себя. Однако вот что действительно беспокоит меня, и очень сильно, – то, что конкретно эта женщина находится во внешнем мире. Ей следует быть здесь, с нами.

– Значит, по всей стране должны быть другие такие же, как я, – сказала Джейни.

– И некоторые из них, те, кто находится в нужных местах, разыскивают других мальчиков из этого списка – в точности как вы нашли Абрахама. У нас множество сторонников по всей стране, в основном примерно в том же положении, что и вы, то есть они имеют доступ к пациентам, к Интернету, к компьютерным системам, но официально не ухаживают за больными. Лаборанты, администраторы среднего уровня, исследователи, которые могут проникать в различные базы данных и осуществлять поиск, не оставляя следов. Однако в одном отношении все они от вас отличаются.

– В каком же?

– Вы будете говорить им, что делать.

– Нет! – мгновенно среагировала Джейни. – Не могу. Я по натуре не лидер.

Кристина усмехнулась.

– А вот мы слышали о вас другое.

– Что, интересно, вы слышали?

– Доктор Кроув, пожалуйста, не делайте вид, будто вы не понимаете, почему мы привлекли вас на свою сторону. Потому что следили за вами и остались довольны увиденным.

Джейни, чувствуя неловкость, несколько мгновений обдумывала, какие доводы привести.

– Думаю, вы путаете понятия «лидер» и «негласный лидер», – в конце концов возразила она. – Со вторым я готова согласиться, с первым – нет. На протяжении многих лет я вела себя именно так, не занимая никакой административной позиции, и намерена продолжать в том же духе до конца своих дней. Это просто не мой стиль – надзирать за другими людьми. Слишком тесное взаимодействие; то, что мне в особенности не нравится.

– Думаю, вы себя недооцениваете. Вы прекрасно справитесь.

– Я так не считаю. И еще одно – конкретно в данный момент мне будет трудно куда-то выбираться, потому что…

– Не беспокойтесь об этом, ни о каких поездках речь вообще не идет, – заявила Кристина таким тоном, словно проблема решена, словно мнение Джейни о том, что кажется ей предпочтительнее, вообще не играет никакой роли.

– Я собираюсь в Исландию, если на то пошло.

– Нам это известно, однако я имею в виду поездки, связанные с работой. Ваше путешествие в Исландию не должно помешать тому, что вы делаете для нас. Несколько дней отсрочки решающим образом ничего не изменят. Если, конечно, не произойдет что-то совсем уж неотложное.

– И что тогда?

– Тогда и станем думать, что делать.

– Меня не будет пять дней.

– Как я уже сказала, это не должно создать никаких проблем. Однако если вы сами сильно втянетесь в то, что делаете, и пожелаете отложить поездку, никто возражать не будет.

Джейни на мгновение задумалась: а может, правда, отложить? И тут же разозлилась на себя за это.

– Я четыре месяца не виделась с близким человеком.

– Мы знаем об этом и считаем, что вам следует встретиться с ним. Если это произойдет, вы будете чувствовать себя лучше и, следовательно, лучше работать. И, возвращаясь к вопросу о вашем лидерстве, хочу сказать, что единственный вид взаимодействия, который вам грозит, – это взаимодействие посредством компьютера. Вы будете говорить остальным, какие дополнительные данные вам требуются или что вас не устраивает в присланном материале. Примерно то же, что вы сейчас делаете в фонде, с той лишь разницей, что сможете осуществлять все эти операции прямо отсюда, а лично будете контактировать только со мной. – Она положила руку на крышку маленького компьютера. – И Виртуальным Мнемоником.

– Хорошо, – ответила Джейни. – Вы меня немного успокоили. Хочу спросить вас, почему этот парнишка, – она кивнула на компьютер, – удостоился собственного имени.

– Потому что он уникален – единственный в своем роде, по правде говоря. Он обладает особыми возможностями, которые члены нашей группы разработали с учетом конкретных особенностей того, чем мы занимаемся. Программы, написанные специально для этого проекта, специализированные устройства связи и многое другое, чего нет в обычном компьютере. По мере того как данные поступают из различных источников, они автоматически сбрасываются в соответствующие программы. Вам даже не нужно задумываться об этом, просто отслеживать процесс.

– Хм-м… – протянула Джейни. – Вообще-то мне нравится задумываться.

– В этом недостатка не будет, как я уже сказала. Когда мы соберем все, что требуется, здесь есть также программа оценки. И еще надежный порт, который никто не в состоянии взломать.

– По моим представлениям, сейчас такого просто быть не может.

– Да, если у вас нет собственного спутника.

Джейни удивленно воззрилась на Кристину.

– Да вы что!

Девушка улыбнулась.

– Мы запустили его год назад, и с тех пор он действует безотказно. Только те компьютеры, которые получили от нас вы и остальные, могут выходить на этот спутник.

– Надо полагать, вы истратили на это целую гору денег.

– Как сказать. Мы очень разумно расходуем деньги, которыми располагаем.

– Откуда они поступают?

– Из различных источников. Больше я ничего не могу по этому поводу сказать.

– За вами наверняка стоит кто-то очень могущественный. Или что-то.

– Могу сказать лишь, что у нас есть щедрые сторонники, верящие в то, что мы делаем.

Эти расплывчатые ответы, конечно, не удовлетворили Джейни; более того, они подстегнули ее подозрительность.

– Как без этого, – заметила она.

– Вот именно. И мы надеемся, вы тоже поверите в то, что мы делаем.

– В данный момент ничего обещать не могу – для начала нужно поглубже погрузиться во все это.

– И все же позвольте высказать предположение, что вы будете с нами – как и все остальные, к кому мы обращаемся. – На лице Кристины снова появилось выражение вызова. – Тем временем я должна еще кое-что объяснить вам относительно этого компьютера. Первое и самое важное: он ни в коем случае не должен попасть в чужие руки.

– Наверное, глупо задавать этот вопрос, и все же: почему?

– Потому что кое-какая собранная нами информация, скажем так, требует деликатного обращения.

– У меня такое чувство, будто это относится ко всему вашему проекту.

– В общем-то – да.

– Ладно. В таком случае я буду внимательно приглядывать за Малышом.

– Очень хотел ось бы, – сказала Кристина. – Дальше, вы должны каждый день копировать файлы, пересылая их на спутник. И учтите – если вы на протяжении трех дней не обновите копию, спутник уничтожит соответствующие файлы.

– Ох, дорогая! – воскликнула Джейни. – По-моему, это невежливо с его стороны. Даже постояльцам в гостинице обычно дают неделю.

– Чтобы позволить себе это, нужно иметь более сложный спутник, а у нас он простенький и небольшой. Мы решили, что так разумнее. Федеральная комиссия связи верит, что наш спутник принадлежит адвокатской организации, связанной с защитниками природы, и что мы используем его для мониторинга окружающей среды. Именно таким образом мы получили разрешение запустить его, после чего купили стандартный маленький отслеживающий спутник, удалили из него всю начинку и заменили ее своей.

– У вас есть специалисты такой квалификации?

– Да, – с горделивой улыбкой ответила Кристина.

Джейни покачала головой.

– Вы сумели произвести на меня впечатление.

Так оно и было. Внезапно до нее дошло, что в этой организации непременно должен быть кто-то, обладающий и дальновидностью, и волей, а иначе ничего не получилось бы. И фонды он наверняка умеет добывать. Так почти всегда происходит с организациями или затеями такого масштаба: ими движет энергия одного-единственного человека. Остальные следуют за ним, некоторые настолько близко, что выглядят членами лидерской группы, однако настоящий лидер всегда один.

«Интересно, кто бы это мог быть? Скорее всего, человек, о котором я никогда не слышала, кто-то, обладающий большой властью и не меньшим мужеством».

Она знала, что будет либо поклоняться этому человеку, либо возненавидит его – если им доведется встретиться.

– И что теперь, когда вы показали поводок?

– Думаю, вы пойдете выгуливать собаку.

Пятнадцать

Открыв утром глаза, Алехандро увидел на столе у окна отцовскую рукопись, а рядом с ней чернильницу и перо. К его удивлению, здесь также стоял поднос с завтраком – большое красное яблоко, кусок сыра, булка с золотистой корочкой. Обнаружились и фарфоровый таз, кувшин с водой, чистая белая одежда.

«Неужели я спал так крепко, что не слышал, как кто-то входил сюда?»

Эта мысль была ему неприятна. И вот что еще огорчало: пусть он пленник де Шальяка, но тот обращался с ним не хуже, чем король Эдуард, когда Алехандро был его гостем в Виндзорском замке.

«Он наверняка делает это не без расчета, – мелькнула мысль. – Хочет, чтобы я был посговорчивей. Этого нетрудно добиться. Жесткая, полная постоянной неуверенности в завтрашнем дне жизнь в бегах так измотала меня, что я слабею, сталкиваясь с простейшими проявлениями доброты».

Его жизнь в последние годы была тяжелой, иногда непереносимо тяжелой. Однако вопреки всему он вырастил ребенка – даже вопреки самим правилам природы, которые диктуют заботиться прежде всего о себе самом, а уж потом об отпрыске другого человека. Он воспринимал как чудо тот факт, что до сих пор сохранил собственные зубы, ведь человеку не такому волевому пришлось бы размачивать хлеб в воде, прежде чем проглотить его, и лишь мечтать о том, чтобы сжевать это замечательное яблоко. Он все еще был силен и готов к борьбе за выживание. И хотя он, конечно, был уже не тот, что раньше, пострадала главным образом душа, не тело.

«Кто осмелился бы осудить меня за то, что я позволяю себе маленькое удовольствие?»

Это было так тяжко – ночь за ночью во сне убегать от давным-давно умершего, одержимого жаждой мести великана или тщетно гоняться за теми, кого любишь, а по утрам, дрожа от холода, просыпаться на грязном полу сарая. Наверное, это просто язвительная шутка христианского Бога, который глядит вниз с небес, смеется над трудностями презренного, неугомонного еврея и дергает за ниточки судьбы, получая удовольствие от вида того, как несчастный дергается и прыгает, словно марионетка. Просыпаться в чистой постели, без того чтобы мыши бегали так близко к уху, что можно слышать шуршание соломы и ощущать движение воздуха, создаваемое их маленькими, юркими телами, – какая роскошь! Он оперся на локоть и оглядел свое удобное жилище.

«Если уж быть пленником, то пусть в таких условиях!»

Алехандро умылся, поел, с благодарностью к судьбе пережевывая пищу прекрасно сохранившимися зубами, и занялся рукописью, заполняя страницы прекрасным почерком. Суждения Авраама и за века не утратили своей первозданной мудрости. Работая над ними терпеливо и тщательно, как сейчас, Алехандро практически не испытывал трудностей с переводом, даже немного дивясь собственной сообразительности.

И потом наткнулся на отрывок, бросавший вызов здравому смыслу.

«Берегите свои кости, – было сказано там, – старайтесь не ломать их. Среди вас есть те, у кого недостает…» И что это за слова дальше? Складывая архаические буквы и так и этак, он пришел к выводу, что буквальный перевод надо понимать как «костей спины». В контексте всего отрывка это могло иметь единственный смысл – позвоночник. К чему такое конкретное предостережение? Ни одна другая проблема здоровья не рассматривалась столь пристально. Интересно, что сказал бы по этому поводу де Шальяк?

Он решил пока просто оставить пустое место в надежде, что со временем ему станет ясен смысл этих слов.

«А это непременно случится», – убедил он сам себя и начал разбирать следующие строчки, как вдруг послышался стук в дверь.

Открыть дверь Алехандро не мог – по приказу де Шальяка тот же плотник, который заколотил окно, удалил ручку с внутренней стороны двери, – и, следовательно, стук был проявлением вежливости, не больше. Спустя несколько мгновений дверь открылась и, глядя вниз, вошел один из охранников.

То, что все они никогда не смотрели ему в лицо, страшно бесило Алехандро.

«Что, я для них просто вещь, которую по приказу их господина нужно доставлять то туда, то сюда?»

А может, это просто проявление вежливости? Конечно, в доме, где все дышит элегантностью, даже охранники должны вести себя вежливо.

И вдруг его осенило: «Нет, они просто боятся меня! Но не потому, что я могу причинить им вред».

Охранник протянул ему стопку новой одежды, по-прежнему отводя глаза.

– Для вечернего приема, – пробормотал он.

Алехандро стоял неподвижно, молча призывая охранника посмотреть ему в лицо и думая с горечью: «Что он опасается увидеть? Какого-то экзотического зверя, с отвратительными, непостижимыми привычками?»

Его возмущение нарастало с каждым мгновением.

«Боится, что войдет, а я сижу со своим членом в руке и выражением нечестивого удовольствия на лице? Или что я обнажу зубы и покажу клыки, с которых, как утверждают их священники, капает кровь христианских младенцев?»

Он протянул руку и вырвал у охранника одежду. Тот мгновенно удалился.

Все еще кипя от ярости, Алехандро осмотрел принесенную одежду. Наряд был великолепный; мелькнула оскорбительная для де Шальяка мысль: «Если уж имеешь игрушку, она должна выглядеть как можно лучше».

Здесь были прекрасная льняная рубашка голубого цвета и элегантные черные штаны длиной чуть ниже колена. Алехандро приложил одежду к себе: все подходило отлично. Подумалось – может, пока он спал, де Шальяк подослал к нему портного?

«А, какая разница, – с улыбкой решил он. – Зато буду замечательно выглядеть, когда сбегу отсюда».

Карл Наваррский взял письмо у пажа барона де Куси и быстрым взмахом руки отпустил слугу. Он сразу же узнал красную печать на письме, поскольку в последнее время видел ее неоднократно.

«Еще одно сообщение от моего «союзника» в Париже».

Подумать только, сколько коней тратят силы, практически ежедневно доставляя эти письма! Ужасное расточительство, но, увы, необходимое.

Он с живейшим интересом прочел письмо Марселя.

«Как вы и предсказывали, прошлой ночью здесь объявился Гильом Каль. По моему мнению, он человек умный, разве что чересчур пылкий, однако вся его страсть направлена только на восстание и может хорошо послужить нам. К моему удивлению, его сопровождает молодая женщина, что, по-видимому, большое утешение для него, поскольку она очень хороша собой. Кто осудит мужчину за то, что даже в такие времена, как сейчас, он позволяет себе радость общения с женщиной? В конце концов, каждый из нас должен получить свою долю удовольствий. С удовлетворением сообщаю, что он не позволяет ей отвлекать себя от дела восстания, которому предан больше любого из своих товарищей. Мое мнение таково: если удастся его убедить, он способен собрать целую армию крестьян в помощь нашему делу.

Однако с сожалением вынужден сообщить, хотя это вряд ли удивит вас, что он ненавидит вас с той же страстью, с какой любит свободу. И если правда то, что он рассказал мне о ваших эскападах по стране, я, признаюсь, не могу его винить за чувства, которые он испытывает. Может быть, милостивый государь, для вас настало время пересмотреть свою политику в отношении крестьян. Теребите их, конечно, это никого не заденет, но не убивайте с таким явным удовольствием. И своих последователей убедите хотя бы слегка уняться.

И еще заклинаю вас, прекратите преследовать самого Каля, поскольку, мертвый или в кандалах, он для нас бесполезен. Напротив, перетянуть его на свою сторону, хотя бы на время, чрезвычайно выгодно для нас; в особенности с учетом того, как много у вас противников. Если вы будете сражаться одновременно и с ним, и со сторонниками короля, это приведет к распылению сил.

Конечно, все это лишь временные уступки. Как только вы окажетесь там, где заслуживаете быть, и решите, что Гильом Каль несет в себе слишком большую угрозу, ничто не помешает вам поступить с ним так, как вы сочтете нужным».

В письме содержались и другие новости, менее важные.

– Я доволен, – заявил Наварра позже барону де Куси, – действиями Марселя.

«Однако он делает все это отнюдь не из преданности мне, – подумал он. – Марсель поступает так, потому что надеется, что, когда цель будет достигнута, он по-прежнему останется править Парижем».

Такая заносчивость недопустима со стороны человека буржуазного происхождения.

«Когда я стану королем Франции, может, он и останется на своем месте. Если я пожелаю».

Никогда свет солнца не казался таким приятным, а соломенный матрас таким удобным.

Кэт повернула голову к Гильому, который все еще спал, и провела кончиком пальца по линии его подбородка. Почувствовав нежное прикосновение, он открыл глаза, улыбнулся и притянул ее к себе.

Чувство блаженства затопило ее, и она подумала: «Можно ли быть счастливее, чем я сейчас?»

– Какая чудесная ночь, – прошептал он. – По мне, так солнце взошло слишком быстро.

– А я лежу тут и думаю, как прекрасен сегодня его свет. – Кэт рассмеялась. – Видишь? Мы уже в чем-то не согласны и вряд ли сумеем переубедить друг друга.

Он поцеловал ее в лоб.

– Что бы мы ни думали, все пойдет своим чередом. Солнце будет подниматься и заходить, не заботясь о наших желаниях. – Потом его улыбка угасла. – Другие проблемы, однако, сами собой не разрешатся.

Едва эти слова слетели с его губ, Кэт внезапно и остро ощутила, что время-то идет, быстро и безвозвратно. Ночь закончилась, неумолимо разгорался день. Они покинут соломенную постель и вернутся к жизни, которую вели прежде, и то, что произошло между ними этой ночью, странным образом не окажет воздействия на их дневные занятия. Восстание необходимо организовать, отца необходимо найти. Эти два нависших над ними меча не отменит никакая ночь любви; они появились из воздуха по воле Божьей, и только Он может удалить их.

И когда она наконец встретится с père, он, конечно, сразу же заметит происшедшую в ней перемену, которую с ужасной остротой ощущала и она сама. Возможно ли скрыть от него эту перемену?

«Нет, даже прибегни я к помощи Девы Марии».

Он с первого же взгляда поймет, что больше она не только его дочь.

«Не может же он думать, что я вечно буду ребенком? Он должен понимать, что это невозможно».

Гильом приподнялся, собираясь встать, но она обхватила его руками, в отчаянии думая: «Пожалуйста, еще чуть-чуть».

– Неужели необходимо так быстро покидать меня?

Он снова лег, притянул Кэт к себе и прошептал ей на ухо:

– Будь моя воля, я никогда не покидал бы тебя. Однако невозможно убить дракона, лежа в объятиях красавицы, которую от этого же дракона нужно защитить.

– Драконы подождут.

– И все равно их необходимо убить.

Она притянула его еще ближе к себе.

– Они подождут.

По мере того как солнце опускалось к горизонту, тени становились все длиннее. Тягостное молчание повисло между Кэт и Гильомом, пока они снова прокладывали себе путь на улицу Роз; Кэт приходилось почти насильно заставлять себя делать каждый шаг, настолько отягощали ее смущение и сожаление.

«Что это за странное новое тело, в котором нынче обитает моя душа? – спрашивала она себя. – В один прекрасный день оно обрело собственную волю, совершенно неподвластную мне».

Однако какое соблазнительное ослушание, какой сладкий стыд! Она остро ощущала некоторые сугубо женские части своего тела, поскольку впервые в жизни применяла их так, как было предназначено Богом. «Предназначено Богом!» – мысленно повторяла она.

Откуда в таком случае чувство стыда?

У нее возникли множество вопросов, которыми она никогда не задавалась прежде. Если мужчина и женщина спят вместе, всегда ли «маленькие человечки» переходят с него на нее и зарождается дитя?

«Конечно нет, – решила она, – а иначе женщины только и делали бы, что вынашивали детей! Но что, если да?»

Куда деваются эти «маленькие человечки», если не приживаются в женской утробе? Может, есть какое-то специальное место, где они накапливаются? Это казалось вполне разумным. И что делать женщине, если любовник хочет быть с ней, а у нее месячные?

Она с тоской подумала о покойной матери, или даже старой няне, или матушке Саре; любая из них ответила бы на все эти вопросы, по-доброму подмигнув ей с блеском понимания в глазах. Père как-то говорил Кэт, во время одного из редких и напряженных обсуждений женских вопросов, когда он неумело пытался быть ей и отцом и матерью, что у евреев очень строгие законы касательно того, каким образом мужчины и женщины могут оказаться в постели.

«В этом вопросе христиане более разумны, – неохотно признал он. – У них только одно ограничение – чтобы мужчина и женщина прежде были обвенчаны».

А она так вопиюще пренебрегла этим священным ограничением! Внезапно Кэт ощутила необъяснимый страх. Вдруг за это она будет гореть в аду?

«Пожалуйста, Господи, нет! Неужели я недостаточно настрадалась по Твоей прихоти?»

Разве это справедливо? Сколько женщин перебывало в постели ее настоящего отца, хотя женат он был лишь на одной из них? Никто никогда их не считал в интересах его репутации, хотя он сам весьма вяло старался скрывать свои измены. И разве собственная мать Кэт не была любовницей Эдуарда, пусть и не по доброй воле, и не страдала от тягостных последствий такого положения?

Кэт от всей души верила, что ее мать покоится в руках Самого Господа и ангелы утешают ее обещанием вечной жизни, менее трагической, чем земная. Другой судьбы для такой страдалицы невозможно себе представить.

«Бог снисходителен к нашим грехам, – уверяла себя Кэт, – что бы там ни говорили священники».

Но вот когда père взял к себе в постель леди Троксвуд, результат оказался не слишком-то хорош.

«Я должна молить Бога о прощении», – думала она.

Но до чего восхитительный грех! Она без единого слова жалобы заплатила бы продавцу индульгенций, сколько понадобится, если бы только в результате это и впрямь освободило ее от греха.

И когда, так и не найдя Алехандро, они снова вернулись в дом Марселя, Кэт испытала странное чувство облегчения.

По всему дому де Шальяка сновали слуги, заканчивая подготовку к вечернему приему. Алехандро сидел за столом в кабинете хозяина, наблюдая за всей этой безумной суматохой. Перед ним лежала раскрытая рукопись. Сам де Шальяк сидел на другом конце стола с медицинским томом в руках, однако все время отрывался от чтения, строго следя за тем, как идет подготовка. Судя по недовольному выражению его лица, дела шли не так быстро, как ему хотелось, и Алехандро удивлялся, почему у него нет домоправительницы, чтобы надзирать за подобными вещами. И с какой стати он, Алехандро, должен сидеть здесь и быть свидетелем всего этого?

– Хочу, чтобы вы присутствовали при моих ученых занятиях, – такое объяснение француз дал Алехандро, когда того доставили сюда. – Может возникнуть необходимость обсудить кое-что.

– Тогда вызовите кого-нибудь из своих студентов, – ответил ему Алехандро. – Уж конечно, они готовы передраться за право заниматься у ваших ног.

– Готовы, это правда, однако во время занятий я предпочитаю компанию равных себе, – возразил де Шальяк.

– Вы явно раздражены и не в состоянии ничего изучать, коллега. Зачем вам моя компания?

– Потому что я так хочу, испанец. – Де Шальяк язвительно улыбнулся. – Хотя пока толку от вас немного.

«Потому что я не доставляю тебе удовольствия беседой».

Если не считать высказанных претензий, Алехандро по доброй воле не произнес ни слова, отвечая лишь на вопросы хозяина, хотя на самом деле томился по разговору о чем угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о своем нынешнем тягостном положении. Странные слова, недавно обнаруженные в рукописи, так и остались неразгаданными, да и другие места требовали разъяснений. И все же он не мог позволить себе простой радости игры ума, потому что это доставило бы удовольствие и де Шальяку, а он не хотел ни в чем потакать человеку, который держит его в плену.

С приближением вечера начали прибывать те, кто должен был развлекать гостей на приеме. Первыми появились музыканты и шут, потом экзотического вида смуглая, темноволосая женщина, в чем-то похожая на самого Алехандро; де Шальяк клялся, что ее танцы заставят его трепетать.

– Она чрезвычайно соблазнительно качает бедрами, – сказал он с озорной, почти мальчишеской улыбкой. – В такие трудные времена она рада любой работе и будет выкладываться изо всех сил.

Алехандро проводил ее взглядом, когда она пересекала вестибюль, и легкая усмешка тронула его губы. Он прервал молчание, спросив:

– А как леди воспримут это зрелище?

Де Шальяк рассмеялся.

– Сегодня здесь не будет ни одной. Их всех по большей части отослали из города, пока жизнь не войдет в прежнее русло.

Алехандро подумал о Кэт, которая, наверное, сейчас уже в Париже. И помолился за нее, чувствуя саднящую боль из-за того, что она по-прежнему остается с Калем.

– Здесь сейчас и впрямь опасно для женщин? – спросил он.

– Только для дворянок, – ответил де Шальяк. – Простолюдинки могут спокойно ходить, куда пожелают. – Он бросил взгляд на окно, оценивая время. – Думаю, вам пора вернуться к себе, хотя это вовсе не означает, что я отказываюсь от наших вдохновляющих дискуссий. Просто вам нужно отдохнуть и подготовиться.

«Подготовиться к чему?» – спрашивал себя Алехандро, когда охранники уводили его.

Спустя примерно час де Шальяк собственной персоной возник на пороге его комнаты, чтобы сопроводить Алехандро вниз.

– Прекрасно выглядите, лекарь, – сказал он. – Хотя вы поражали благородством облика еще в те времена, когда я отослал вас в Англию. И время как будто не коснулось вас. Должен сказать, никому никогда и в голову не приходило, что вы еврей.

«И тебе тоже», – подумал Алехандро, однако промолчал, не желая раздражать своего тюремщика; пусть пребывает в безмятежности, насколько возможно. Для целей Алехандро касательно нынешнего вечера так будет лучше.

Словно прочтя его мысли, француз сказал:

– Хочу сделать доброе дело, предостеречь вас. Не пытайтесь воспользоваться тем, что я занят с гостями, и сбежать отсюда. Сегодня вечером тут будет множество охранников. Вы можете передвигаться по дому, как любой другой гость, но за вами будут постоянно приглядывать. И очень внимательно. Я ясно выразился?

– Вполне.

– И вот еще что. Я представлю вас гостям как доктора Эрнандеса.

«Если среди вас есть евреи, пусть сделают шаг вперед».

В ушах, казалось, все еще звучали эти слова де Шальяка, сказанные много лет назад и обращенные к лекарям Авиньона, сумевшим избежать когтей чумы. Тогда, во дворце Папы в Авиньоне, этот элегантный умница выглядел, конечно, иначе, чем сейчас. Алехандро не вышел вперед, выдав себя за друга, испанца Эрнандеса, накануне умершего от чумы. Он вспомнил, как стоял, глядя на выполняющих приказ де Шальяка евреев, и как ужасно завидовал, когда их отпустили, решив, что они не подходят для дела его святейшества Папы Клемента VI. Один шаг, всего один шаг, и его жизнь потекла бы совсем по другому руслу.

Де Шальяк не заметил, что Алехандро погрузился в свои мысли, и продолжал предостерегать его.

– Верю, что вы не поставите меня в неловкое положение, поскольку такая глупость добром для вас не обернется. Советую просто радоваться обществу; кто знает, когда вам снова представится такой случай?

– А если кто-нибудь поинтересуется, кто мы друг другу?

– Мы ответим, не отступая от правды, что вы мой бывший ученик, а ныне довольно известный доктор в своей стране. – Де Шальяк приторно улыбнулся. – Можно добавить, что вы приехали в Париж специально, чтобы повидаться со своим наставником. Это тоже правда – в какой-то мере.

«Да, если добавить – против своей воли».

– Больше ничего объяснять не нужно. И будьте уверены – вам придется несладко, если своими действиями вы так или иначе посрамите меня.

Покончив с увещеваниями, де Шальяк двинулся дальше. Алехандро последовал за ним, строя в уме планы, один безумнее другого.

Дом был залит светом бесчисленных факелов и свечей, в воздухе плыла музыка – не те странно навязчивые звуки, которые можно услышать в христианских церквях, а более жизнерадостные и быстрые светские мелодии. Пахло редкими специями и травами, которые использовали повара де Шальяка, готовя угощение для его гостей. У входа стояли двое слуг в ливреях, и по всему дому Алехандро увидел множество других, молчаливых и неподвижных; их было гораздо больше, чем требовалось, чтобы не дать ему сбежать. Как и обещал де Шальяк, они были расставлены во всех стратегически важных местах. Алехандро постоянно ловил на себе их настороженные взгляды.

Разряженные гости один за другим входили в сибаритское царство де Шальяка, и Алехандро представляли каждому из них, как и было оговорено заранее. Когда в зале собралось шесть человек, оживленно беседующих между собой, появился невысокий, полный, гораздо более скромно одетый гость. К удивлению Алехандро, де Шальяк тут же переключил на него все внимание, просто источая любезность.

– Ах, господин Фламель, – заливался он, – какая радость, что вы пришли! Я уж начал опасаться, что вас сегодня не будет с нами.

Сбросив плащ на руки слуге, Николас Фламель ответил:

– Извините за задержку, господин лекарь. Ничего не мог поделать. Видите ли, моя жена не любит, когда я оставляю ее одну.

Коротышка преувеличенно низко, неумело поклонился; Алехандро припомнилось, каким неуклюжим он сам поначалу чувствовал себя при дворе Эдуарда и как Кэт, тогда семилетняя, взялась обучать его придворным манерам.

«В те времена она была моим единственным другом», – подумал он.

Фламель продолжал свои объяснения, хотя, судя по выражению лица де Шальяка, тот вполне обошелся бы и без них.

– Прежде чем она отпустила меня, я должен был выполнить некоторые ее требования.

– Понятно, что она рассердилась, лишаясь вашего общества. Чтобы исправить положение, мы ни в коем случае не отпустим вас домой с пустыми руками. Надеюсь, что прекрасные сласти поднимут ей настроение.