Текст книги "Огненная дорога"

Автор книги: Энн Бенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Тридцать четыре

Джейни хотелось как можно быстрее покончить с этим делом, но когда она подъехала к Мемориальному госпиталю Джеймсона, одного быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – припарковать машину негде. Парковка была блокирована машинами, по виду военными, никак не больничными. Копы в зеленых костюмах пропускали к зданию только машины «скорой помощи». Пришлось Джейни оставить свой «вольво» за несколько кварталов от больницы, в печально известном еще по временам до Вспышек месте, чуть позади школы, где училась Бетси, ее дочь. Убедившись, что автомобиль надежно заперт, она пешком прошла расстояние, оставшееся до здания из стекла и стали.

Время утекало зря. Она понимала, что нужно быстро выполнить намеченное дело и уехать, но не могла заставить себя энергичнее шевелить ногами – воспоминания, словно болотная трясина, засасывали их. На краю парковки она вообще остановилась, повернулась и бросила взгляд на почти пустое пространство мостовой, где раньше стояли автобусы и микроавтобусы. Легкий сухой ветер шевелил листья подорожника – признак запущенности, – сумевшие пробиться сквозь трещины. Когда-то она стояла на этом самом месте, глядя, как со стороны школы бесконечной вереницей медленно едут катафалки, подпрыгивая на колдобинах точно так же, как автомобиль, полный смеющихся детей, которых она не раз развозила по домам к любящим родителям – их естественному месту обитания.

Холодная дрожь непроизвольно пробежала вдоль позвоночника. Джейни прогнала мучительные воспоминания и направилась к больнице. Подойдя, она увидела на обочине врытые столбы, а на автомобиле с безбортовой платформой – огромные барабаны с намотанными на них цепями. В первый раз понадобилось всего день или два, чтобы полностью оградить больницу металлическим барьером. «Два оборота солнца», – как сказал бы Алехандро, окажись он здесь. Совсем скоро Мемориальный госпиталь Джеймсона превратится в такую же неприступную крепость, как какой-нибудь средневековый замок, мимо которых древний лекарь не раз проходил во время своего путешествия по Европе. Однако эта крепость будет таить в своих недрах гораздо более смертельную угрозу. Больному ребенку тут не место; мысль о том, чтобы доставить спасительный дар Алехандро Абрахаму Прайвесу, придала Джейни мужества преодолеть лабиринт коридоров и лестниц.

Однако стоило ей приблизиться к вновь установленному посту охраны и его сияющему хромом и пластиком сканеру, как вся ее бравада сошла на нет. Охранники были в пугающих зеленых костюмах, и, увидев целое их скопище, Джейни не смогла отогнать воспоминания об аэропорте Хитроу, где они толпились вдоль верхней галереи, словно снайперы, готовые застрелить любого, кто поведет себя не так, как следовало.

Она подошла, и один из них кивнул на идентификационный сенсор. Джейни провела рукой, ладонью вверх, под лазерным считывающим устройством. Охранник вручил ей маску, она взяла ее и надела. Они не обменялись ни единым словом.

Потом ей, тоже знаками, дали понять, что нужно пройти через сам сканер. Именно там ее и схватят – если для этого будут основания, – и доставят… куда? Точно никто пока не знал, где в этом районе находятся центры для задержанных. Однако пройдет всего несколько дней, и какой-нибудь обезумевший от страха родственник политического или финансового воротилы вытянет эту информацию у измотанного чиновника, готовящегося покинуть пост, чтобы укрыться в якобы безопасном пригороде, и потому не озабоченного последствиями своей болтовни.

К тому времени, когда это произойдет, она спрячется в убежище среди холмов, и никто не сможет причинить ей вреда. В конце концов все узнают, куда отвозят задержанных.

Хотя какая разница, будут они об этом знать или нет?

Сигнал тревоги не прозвучал, и Джейни взмахом руки дали понять, чтобы она проходила. Она побежала по коридору, в пустоте которого ее шаги отдавались гулким эхом, и потом вверх по лестнице, игнорируя лифт с его многократно используемым воздухом. Двери всех палат были закрыты, но ни на одной пока не висела зеленая тесьма – устрашающий признак карантина. Тем не менее возникло почти сверхъестественное чувство, что здание полностью опустело. Добравшись до палаты Абрахама, Джейни вошла и тут же закрыла за собой дверь.

Хотя какая разница, закрыта она или нет?

Миссис Прайвес, как и ожидала Джейни, сидела рядом с постелью, сжимая руку сына; это выглядело так, будто она стремится помочь ему сохранить остатки мужества. Увидев Джейни, она готова была расплакаться от радости.

– Ох, слава богу, вы здесь! Такое чувство, будто все просто встали и ушли.

Джейни подошла к постели и положила руку на плечо обезумевшей от горя женщины, хотя понимала, что это мало чем ей поможет.

– Там творится настоящее безумие. – Она кивнула на дверь. – Доктор Сэм…

– Это-то мне известно.

Голос миссис Прайвес звучал так беспомощно, что Джейни не могла не спросить:

– Кто-нибудь приходил сюда, чтобы рассказать вам?

– Нет. Такое впечатление, будто тут вообще никого не осталось. Это меня по-настоящему пугает… я просто хочу знать, что здесь происходит.

– Думаю, все, кто мог, покинули больницу, – сказала Джейни. – И я не могу упрекать их за то, что они ушли к своим родным. Я и сама отправлюсь… к родным, как только закончу здесь.

– А кто будет заботиться об Абрахаме, если все уйдут? – умоляюще спросила миссис Прайвес.

– Вот затем я и здесь. Его увезут отсюда, даю слово.

Джейни достала из сумки маленький пузырек. Миссис Прайвес с тревогой посмотрела на него.

– Что это?

Джейни дала ей самое упрощенное объяснение, надеясь, что его хватит.

– Это средство для «промывки» генов, после длительных поисков полученное от одного донора. Фрагмент ДНК, который заместит у Абрахама такой же, но поврежденный. Повреждение произошло давно. Сыворотка не восстановит возникшего перелома, но избавит Абрахама от последующих. По крайней мере, от раздробления костей. А то, что у него уже есть, требует хирургического вмешательства…

– О господи! – простонала миссис Прайвес. – Небезопасно ли делать операцию сейчас, когда… а вдруг попадет инфекция…

– Это будет сделано в стерильной обстановке, – заверила ее Джейни. – Пожалуйста, внимательно выслушайте меня. После этого разговора вы не сможете со мной связаться. Я кое о чем договорилась для Абрахама. Сегодня же из фонда пришлют людей, чтобы переправить его в их медицинский центр. Он будет лежать в специальной палате, рядом с мальчиками, у которых те же проблемы, и все они получат соответствующее лечение – начиная точно с такой же сыворотки. И после того, как она возымеет действие, хирурги займутся их раздробленными костями. Потом последует восстановительная терапия.

Джейни проверила, насколько быстро капает сыворотка. Хотелось покончить с этим побыстрее, и она чуть-чуть приоткрыла клапан.

– Здесь никто не будет знать об этом, но с тем, что сейчас творится снаружи, вас не станут останавливать, когда вы будете забирать его отсюда. Просто отправляйтесь вместе с вашим сыном и будьте с ним, пока он обустроится на новом месте. Не знаю, сможете ли вы оставаться там во время лечения, но, поверьте, о нем хорошо позаботятся, и будет сделано все возможное, чтобы исправить вред, причиненный его позвоночнику.

– Есть какой-нибудь шанс, что… что…

Джейни поняла, о чем, преодолевая свои страхи, пыталась спросить миссис Прайвес, и ответила со всей возможной честностью:

– Играть в футбол он не сможет, но есть большая вероятность, что он будет ходить.

Миссис Прайвес, борясь со слезами, зажала рукой рот, переводя взгляд с Абрахама на Джейни и обратно.

– Поплачьте, – с улыбкой сказала ей Джейни. – Все будет хорошо.

Мать разразилась слезами облегчения. Джейни наклонилась и мягко похлопала ее по плечу.

– Удачи вам, миссис Прайвес. От всей души надеюсь, что вы и все, кто вам дорог, пройдете через это благополучно.

Джейни выпрямилась и посмотрела на Абрахама. Она сделала все, что могла.

– А я должна идти к тем, кто мне дорог. Бросив прощальный взгляд на мальчика и его мать, она повернулась и вышла.

Это была самая прекрасная новость – и самое худшее время, чтобы услышать ее.

– О господи, Кэролайн! Это замечательно, но сейчас…

– Знаю. – В голосе Кэролайн не было и намека на беспокойство, она вся светилась от счастья. – Вот уж ирония судьбы – мы все время хотели этого, и Майкл так волновался, и наконец это случилось.

– Жизнь всегда пробьет себе дорогу, какими бы скверными ни были обстоятельства. – Джейни положила руку на плечо Кэролайн. – А обстоятельства сейчас хуже некуда.

Кэролайн устремила взгляд вдаль, думая о том мире, в котором предстояло жить ее ребенку.

– Знаю, – повторила она. – Майкл говорит, все происходит очень быстро. У него уже нет ни минутки свободной.

Теперь лицо ее омрачилось печалью и страхом.

Джейни внезапно почувствовала потребность переключиться на что-то более приятное. И первое, что пришло на ум, был естественный в таких обстоятельствах вопрос:

– Ты давно знаешь?

Казалось, Кэролайн ее интерес доставил удовольствие.

– Со вчерашнего вечера. У меня вроде как начались месячные, но совсем мало, и они вскоре прекратились. Я сделала тест, и он оказался положительным!

– Ты абсолютно уверена?

– Да. Никаких сомнений.

Джейни приложила руку к пока еще плоскому животу Кэролайн.

– Беременна. Господи!

– В такое время это, конечно, звучит безумно, но скоро ты станешь тетей Джейни, а я мамочкой. – Глаза Кэролайн сияли. – Я уже начала терять надежду, в смысле, после Лондона…

– Лондон должен был научить тебя одному – что надежда есть всегда. Всегда. Ты упала в пропасть и выбралась из нее. Ты была наполовину мертва. А сейчас посмотри на себя. Беременна. – Джейни расплылась в улыбке. – Это отлично, просто отлично. Но поскольку какое-то время других докторов, кроме меня, у тебя не будет, я хотела бы послушать, как ты себя чувствуешь.

– Удивительно. Превосходно. Просто фантастика!

«Гормоны», – подумала Джейни.

– В прошлый мой приход ты слегка прихрамывала. Как твой палец?

– Немного побаливает, но в остальном я чувствую себя отлично.

– У тебя, наверное, организм сейчас хуже выводит воду, и могут возникнуть отеки. И ты, конечно, знаешь, от чего следует воздерживаться – никакого алкоголя, никаких кошек.

«И не выходи из дома, запри все двери и окна…»

Однако если Кэролайн сможет переехать вместе с Джейни в лагерь, эта проблема отпадает.

– Знаю, – сказала Кэролайн и добавила, словно прочтя мыс ли Джейни: – Если мне придется всю беременность просидеть дома, я так и сделаю. Тогда, по крайней мере, можно не заботиться об одежде для беременных – я просто буду ковылять по дому в самой большой рубашке Майкла. – Она помолчала. – Послушай, Джейни, я хочу, чтобы ты жила с нами. Здесь все мы будем в безопасности.

Джейни отчаянно хотелось рассказать ей об Огненной Дороге, о Брюсе, о том, как все повернулось с Томом и насколько это все изменило. Однако усилием воли она сдержалась.

– Думаю, вместе мы справимся с тем, что надвигается, – продолжала Кэролайн. – Один раз мы это уже пережили, ты и я, и с нами все в полном порядке.

Стараясь скрыть неловкость, Джейни по-сестрински обняла Кэролайн, хотя внутри у нее все трепетало от волнения.

Зазвонил сотовый телефон.

– Том… – Джейни постучала по аппарату. – Господи, ну надо же, чтобы именно сейчас телефон забарахлил. Ты меня слышишь?

Ответ донесся сквозь интенсивное потрескивание.

– Еле-еле. Можешь переключиться на Мнемоника?

– Да.

Спустя несколько минут они увидели друг друга на экранах своих компьютеров.

– Это ведь не означает, что коммунальные услуги уже отключены? – спросила Джейни.

– Что бы ты сделала, если бы была работником коммунальных служб? Продолжала болтаться здесь? Лично я бы ушел.

– Думаю, я тоже. Господи, Том, все происходит так быстро. Слишком быстро.

– У людей есть память, Джейни. И все, кто может спрятаться, не хочет, чтобы его снова застали врасплох. – Он помолчал. – Я беспокоюсь за тебя. Насчет того, как все прошло сегодня.

– Настолько хорошо, насколько возможно. Прямо перед тем, как ты позвонил, я получила информацию со спутника. Много хороших новостей – все мальчики, кроме восьми, перевезены в фонд.

– Что ты сделала с Малином?

– Ничего, собственно говоря. Будь моя воля, я бы пришпилила его к стене и упражнялась на нем в стрельбе из арбалета.

– Брось! Важно, что ты добилась своего, и мальчики получат то, в чем нуждаются. А когда все кончится, ты с ним разберешься. – Том хмыкнул. – Если он выживет.

– И если мы выживем, Том.

– Я знаю, мы выживем, – недрогнувшим голосом ответил он. – И сейчас у тебя есть дела поважнее.

Он был прав – Джейни не покидало ощущение незавершенности. Однако времени больше не было.

– Потому что я хочу, чтобы ты сегодня же вечером выехала в Огненную Дорогу. Мне не нравится то, о чем сообщают другие операторы.

– А как насчет Кэролайн и Майкла? Последовала пауза.

– Джейни, мы пока не приняли решения.

«Теперь или никогда», – подумала она и выпалила:

– Я не поеду без них, Том.

– Пожалуйста, не будь такой.

– Какой такой? Преданной? Хорошим, заботливым другом? Разве не так ты относишься ко мне? И я повела бы себя точно так же, окажись здесь ты. Или Сэндхауз. Или Кристина.

– Хорошо, – после краткой паузы сказал он. – Я снова попытаюсь.

– Буду ждать.

Джейни не понравился вид мизинца на ноге Кэролайн, равно как и заусеница, которая все еще не зажила.

– Ты их отмачивала?

– Да.

«Тогда почему они не заживают?»

Чуть позже домой пришел Майкл, направился прямо к раковине и начал яростно оттирать руки в тщетных попытках смыть пропитавший кожу зловещий ужас, становящийся все плотнее с каждым новым случаем болезни, с которым ему приходилось иметь дело.

Джейни последовала за ним.

– Ты еще не втянулся? Вид у тебя измученный.

– Так оно и есть. Примерно каждые полчаса новый случай.

На пике эпидемии в прошлый раз количество заболевших было больше. Однако пока все еще только начиналось.

– Вы уже начали искать местный источник заражения?

– На это просто нет времени.

– Значит, он может быть где угодно.

– Да.

Может, это пол в чьей-то ванной? Или старая круглая дверная ручка, которую вовремя не заменили на ножной рычаг? Или сосуд для святой воды в церкви?

Подозревать можно все, что угодно, абсолютно все.

– В последние дни Кэролайн выходила?

– Да. Вчера днем, за тестом на беременность.

– Ты случайно не заметил, что у нее было на ногах?

– Сандалии, по-моему. Мизинец на ноге все еще беспокоит ее, поэтому она все время их носит.

Значит, этот самый мизинец был ничем не прикрыт.

«Нужно сказать ему», – решила она, но едва открыла рот, как послышался требовательный сигнал Мнемоника.

– Не уходи, – сказала Джейни. – Мне нужно с тобой поговорить.

Она пошла в кабинет, где на письменном столе стоял компьютер, села перед ним и прикоснулась к экрану. На нем возникло лицо Тома.

– Мы достигли компромисса, – сказал он. – При определенных условиях. Если Кэролайн и Майкл примут их, то могут приехать.

– Ах, Том, спасибо! – воскликнула Джейни, чувствуя себя почти счастливой.

– Ты лучше сначала выслушай, а потом будешь ахать. Майкл должен захватить с собой биокостюм и прочие свои атрибуты. И он не говорит никому в Биополе, что уходит.

Джейни задумалась.

– Это означает конец его службы. Не слишком ли дорогая плата за вступление в клуб?

– Джейни, – устало заговорил Том, – мы все вносим ту или иную плату за вступление. Некоторые больше, чем другие. Но платим все.

Закончив разговор, она несколько минут оставалась в кабинете, раздумывая. Потом встала и пошла в кухню.

– Майкл…

– Да, здорово они умеют хранить тайну, – сказал он. – В Биополе никто никогда не говорил о существовании такой группы.

– Они были очень осторожны. У них… хотя, скорее, теперь я должна говорить «у нас»… имеется спутник связи и целая система компьютеров с агентами в разных точках страны, которые регулярно присылают сообщения.

Майкл в напряженном молчании выслушал, что от него требуется.

– Такое впечатление, будто я для них что-то вроде приза. Видимо, это должно мне льстить.

– Думаю, в данный момент все мы должны быть им благодарны.

– Господи… за то, что моя карьера идет прахом?

– За спасение твоей жизни, – поправила его Джейни.

Он понимал, что она права. Судьба биокопов мало чем отличалась от судьбы медицинских работников. Защищены они или нет, но постоянный контакт с зараженными рано или поздно собирал свою дань.

– Послушай, Майкл, есть и еще одна причина, почему, мне кажется, вы должны поехать со мной. Я осмотрела ногу Кэролайн, и ее вид мне не нравится. Там определенно инфекция. И на пальце руки то же самое. Я не знаю, что это.

На лице Майкла вспыхнуло выражение тревоги.

– Сегодня утром все было в порядке… я видел этот палец, когда она умывалась.

– Не знаю, что было утром, но сейчас он явно не в порядке. Как думаешь, тебе удастся убедить ее уехать, не говоря о том, что я тебе рассказала? Не хочу пугать ее, пока не буду знать наверняка.

– Но если это Доктор Сэм, они не захотят, чтобы она была в лагере.

Джейни понимала, что он прав. От одной мысли об этом ей становилось плохо.

– Предоставь мне беспокоиться об этом. Что бы там ни было, ее организм явно успешно борется с инфекцией. По ее словам, она ощущает в пальце тепло, и это хороший знак. Существует мнение, что во время беременности иммунная система активизируется, и в этом есть смысл. Но нам нужно уехать как можно быстрее. Думаю, нет нужды объяснять тебе, что, возможно, пройдет всего несколько часов, и…

– Да, в этом нет нужды. – Он встал и принялся расхаживать по кабинету в глубокой задумчивости, потирая руками подбородок. – Если мы это сделаем, я стану изгоем. Оно, может, и стоило бы того, если бы я точно знал, что с Кэролайн все будет в порядке, но ты, похоже, не можешь дать никаких гарантий.

Она опустила голову.

– Мы все станем изгоями. Я не смогу работать врачом очень долгое время, а может, и никогда. И нет никаких гарантий того, что с кем угодно из нас все будет в порядке.

Майкл бросил взгляд в направлении кухни, где Кэролайн сидела за столом.

– Знаешь, ты вовсе не обязан делать это, – продолжала Джейни. – Ты можешь предпочесть остаться здесь.

– И потерять жену? И нашего ребенка? Если кто-то узнает… об этой инфекции, ее заберут, а мне известно, что случается с теми, кого забирают.

– Может, это просто местная инфекция, затрагивающая только мизинец на ноге. И больше ничего. А если это стафилококк… думаю, что…

Она хотела сказать: «…болезнь как будто что-то сдерживает». Однако это прозвучало бы совершенно нелепо. Поэтому Джейни закончила:

– Может, она переборет болезнь.

– Вероятность такого исхода меньше двух процентов.

– Она перенесла бубонную чуму и выжила, Майкл. Она очень крепкая. А ведь тогда у нее не было тех причин цепляться за жизнь, как сейчас.

Он вздохнул, устало и раздраженно.

– Ладно, я пойду поговорю с ней.

Джейни глянула на часы.

– Только поторопись. И, Майкл, – сказала она, когда он был в дверях; он обернулся, с выражением грусти на лице, – не говори ей ничего о пальце на ноге… пожалуйста… пока не говори.

Последнее, что Джейни сделала до отъезда, – это наложила герметичные повязки на пальцы на ноге и руке Кэролайн. Последнее, что сделал Майкл, когда все его снаряжение было загружено на заднее сиденье «вольво», словно дань, в которую оно внезапно превратилось, – облачился в свой биокостюм.

«Никогда не знаешь, что может пригодиться по дороге».

Запирая дверь своего дома, он, со шлемом под мышкой, бросил прощальный взгляд на все, что они с Кэролайн нажили за время их недолгого, но такого счастливого брака. И со смутным чувством стыда осознал, каким ненужным все это кажется, когда вот-вот снова зазвонит колокол.

Тридцать пять

Наблюдая за реальным воплощением того, что должно было стать самым сокровенным знанием его жизни, де Шальяк видел не умелое священнодействие мастера, а неуверенные, иногда какие-то совершенно безумные на вид попытки во что бы то ни стало спасти испуганного мальчика, над которым смерть, казалось, простерла свою руку. Бок о бок с Алехандро трудилась молодая женщина, вдова, которой не было еще и двадцати; тем не менее ей уже пришлось многое пережить, и дальше, скорее всего, ее не ждет ничего хорошего. И хотя в других обстоятельствах больной мальчик называл бы ее «тетей», сейчас он об этом, конечно, не догадывался. Де Шальяк понимал, что не чувство вины перед графиней заставляет Алехандро делать то, что он делает, для ее занемогшего сына. Нет, им двигали лишь чувство чести, любовь к своему ремеслу и желание хорошо делать свое дело. Он и его дочь заботливо, нежно вымыли ребенка, переодели в чистое и всячески старались успокоить, даже тогда, когда вливали ему в рот ужасную вязкую жидкость – лекарство, предписанное мудрой старой женщиной, научившей лекаря, как делать то, что должно быть сделано.

Стоя в углу комнаты, куда Алехандро прогнал де Шальяка ради его же безопасности, он потрясенно наблюдал, как лекарь и его дочь работают, забыв о собственном здоровье и благополучии. Они смешивали свое мерзкое варево в определенных пропорциях – на два пальца порошка высушенной мертвой плоти пригоршню таинственной воды. Точно выдерживая нужные интервалы времени, отмеривали дозы и заставляли мальчика глотать лекарство, не обращая внимания на его протесты.

И когда страдания на какое-то время отпускали ребенка и он успокаивался, лекарь сидел у его постели и рассказывал всякие истории, которые давным-давно слышал от своего ныне покойного друга, – о воинских подвигах, о рыцарских поединках, об умении владеть мечом. В общем, обо всем том, что ожидало мальчика в будущем – если он выживет.

Чувство уважения к еврею, который занимал его мысли на протяжении многих лет, росло с каждым часом; сейчас де Шальяк восхищался еще и тем, как прекрасно тот сумел вырастить и воспитать девушку. Алехандро все делал превосходно – и это тоже не стало исключением.

В конце концов болезнь отступила, и бубоны начали съеживаться. Увидев это, де Шальяк испытал странное, незнакомое чувство радости. Не то победоносное, какое обычно охватывало его, когда он одолевал жестокую болезнь; нет, это была простая радость при мысли о том, что ребенок будет жить, обнимать мать, следовать по стопам отца. И еще он восхищался тем, каких невероятных успехов в своем ремесле добился этот таинственный скиталец. Может, впервые в жизни де Шальяк признал чье-то превосходство над собой.

– Père! – услышал Алехандро.

И тут же проснулся в кресле у постели мальчика. Перед ним стояла Кэт.

– У меня схватки.

Все его чувства мгновенно обострились. Он вскочил и усадил ее на свое место.

– Воды отошли?

– Не… знаю. – Она откинулась в кресле. – Я спала около камина, но юбка мокрая, так что, наверное, да. – Она согнулась, обхватив себя руками, и застонала. – Новая схватка. Меня пробирает до самого нутра.

Не зная, что делать, Алехандро метнулся в угол и разбудил де Шальяка.

– Ребенок, – только и сказал он, когда француз очнулся настолько, чтобы понять.

– Выходит?

– Да.

Француз встал, быстро привел в порядок свою одежду и, не думая об опасности для себя, подошел к постели, рядом с которой сидела Кэт.

– Опишите, что вы чувствуете, мадам.

– Боль начинается очень глубоко внутри и распространяется по всему животу, пока не возникает ощущение, будто все внутренности вот-вот выкинет наружу, – сказала она, обхватив руками живот, и беспомощно посмотрела на Алехандро. – Это, наверное, и есть адская боль, père.

– Нет-нет, уверен, ты никогда не узнаешь, что такое адская боль, ты ее не заслужила, – попытался успокоить Кэт Алехандро.

– Нужно доставить ее в мой особняк. Быстро, пока она вообще способна передвигаться.

Алехандро посмотрел сначала на ребенка в постели, потом снова на де Шальяка.

– А как же мальчик…

– Вы можете остаться с ним, а женщина пойдет со мной. Рожать здесь ей не годится – комната пропитана чумой, подвергать воздействию которой новорожденного нельзя.

– Нет! – закричала Кэт. – Père, умоляю, не оставляй меня… У меня нет ни сестры, ни матери, только ты.

Алехандро бросил на де Шальяка сердитый взгляд.

– Не оставлю.

Кэт снова застонала, встала и неожиданно резким движением подняла юбку. По ноге струился кровавый ручеек, пятнал чулок и стекая в туфлю. В ужасе глядя на нее, Алехандро заметил маленький нож, как всегда засунутый за чулок, тот самый, которым она угрожала барону де Куси, когда он попытался насильно увести ее.

Глядя, как она истекает кровью, Алехандро почувствовал такую боль внутри, будто у него самого начались схватки.

– Бог мой! – воскликнул де Шальяк. – Значит, ей придется рожать здесь.

Он метнулся к шнурку колокольчика, дернул за него, подошел к двери и дождался появления слуги.

– Пожалуйста, позови графиню, – сказал он. – Как можно быстрее.

– Мальчик?

– Просто позови ее!

И спустя недолгое время появилась графиня Элизабет. Остановившись в коридоре, она спросила:

– Что с моим сыном?

– Благодарите Бога и испанца. Он будет жить.

Графиня чуточку театральным жестом перекрестилась, сложила перед грудью ладони, подняла взгляд и забормотала молитву.

– Однако вам следует также благодарить и эту девушку, – продолжал де Шальяк. – Она ухаживала за ним, мыла и переодевала его. Он страдал бы гораздо сильнее, если бы не она. А теперь ей самой требуется чистое место, где она сможет произвести на свет собственное дитя.

– Пусть рожает прямо здесь, – отрезала Элизабет. – Она ведь в окружении лекарей, разве не так?

– Графиня, ребенок не может появиться на свет в чумной комнате… Для меня самого было опасно здесь находиться, я остался лишь из чувства преданности вам.

– Ей следовало подумать об этом, прежде чем являться сюда. И пусть будет благодарна, что я не гоню ее даже отсюда.

Она повернулась, собираясь уйти, но тут через порог переступил Алехандро, держа на руках ее сына.

– Графиня, пожалуйста.

Тяжело ступая, она тем не менее пошла по коридору.

– Элизабет!

Когда она услышала свое имя, ее плечи поникли. Она остановилась и медленно обернулась.

– Взгляните на своего сына, – продолжал Алехандро. – Он жив.

Бледный, ослабевший мальчик потянулся к матери.

Графиня бросила быстрый взгляд на Алехандро. Ее зеленые глаза полыхнули гневом и болью. Однако на мальчика она не взглянула.

– Подойдите, – снова заговорил Алехандро, – возьмите его. Он истосковался по материнским рукам.

В конце концов она подняла взгляд. И, увидев сына, разрыдалась. Рванулась вперед, взяла его на руки и сказала, захлебываясь слезами:

– Он такой бледный.

– Ничего, со временем это пройдет, – сказал Алехандро. – С ним все будет хорошо. Я знаю это, потому что лечил его, заботился о нем, отдавая всего себя тому, чтобы вернуть его вам. – Он слегка приоткрыл дверь. – А теперь загляните внутрь и посмотрите, как страдает мое дитя. Пожалуйста, верните ее мне!

Элизабет неохотно глянула за дверь и увидела Кэт, по ногам которой струилась кровь, а почти вся юбка стала красной. Рядом, поддерживая ее, стоял де Шальяк. Графиня побледнела, прошептала молитву и со страхом посмотрела на Алехандро.

– Это плохо, когда так много крови.

Графиня снова устремила взгляд в комнату.

– Тогда, пожалуйста, помогите…

Внезапно она вскинула руку, останавливая Алехандро и пристально разглядывая Кэт. С каждым мгновением лицо Элизабет напрягалось все сильнее.

– Боже милосердный, Чосер прав. – Она перевела на Алехандро обвиняющий взгляд. – Эта ваша дочь просто сверхъестественно похожа на моего мужа.

Алехандро попытался улыбнуться, но внутренности у него снова свело.

– Это чистое совпадение, мадам, – торопливо заговорил он. – Ее мать была англичанкой, поэтому ничего удивительного, что она несет в себе черты этой нации. В особенности в том, что касается колорита.

Элизабет, казалось, не слышала его.

– И на вас она совсем не похожа. Будь она мужчиной, она была бы двойником моего мужа.

– Но она не мужчина, что видно хотя бы из ее состояния. В данный момент у нее чисто женские трудности, и вы можете облегчить их, если только пожелаете, – умоляюще сказал Алехандро. – Пожалуйста, отбросьте все эти малосущественные идеи о сходстве. Это просто совпадение, которое ничего не значит. Помогите мне, как я помог вам. Увозить ее отсюда в таком состоянии нельзя. Нам нужна другая комната.

Графиня подняла на него взгляд, полный гнева и боли.

– Не понимаю, зачем вы вернулись, чтобы мучить меня.

– У меня никогда не было намерения мучить вас. – Он несмело протянул руку и, когда графиня не отодвинулась, коснулся ее щеки. Кожа под его пальцами была такая нежная, что внутри ожило прежнее чувство. – Я вернулся, чтобы спасти вашего сына. Движимый чувством, которое питал к вам, хотя вы имеете все основания не верить мне. Я в долгу перед вами.

Ее глаза наполнились слезами.

– В гораздо большем, чем вы думаете.

– Знаю. И очень сожалею, действительно сожалею. Бог даст, то, что я сделал для вашего сына, поможет вам понять это. Однако мы можем поговорить об этом в другой раз. Пожалуйста, проявите снисхождение, потому что сейчас в помощи нуждается моя дочь.

В конце концов графиня уступила. Подозвала слугу, отдала ему сына, и тот поспешно ушел, унося мальчика.

– Следуйте за мной, – сказала Элизабет Алехандро. – Я предоставлю вам комнату моей служанки.

По узким пролетам лестницы она повела их на третий этаж. Алехандро нес Кэт, хотя это было почти на грани его сил, де Шальяк пытался помогать ему, но проходы были настолько узки, что идти по ним можно было лишь друг за другом. Время от времени сменяя друг друга, они все-таки преодолели лестницу.

Комната оказалась почти так же мала, как та, которую Алехандро занимал в доме де Шальяка, с покатым потолком, одним крошечным окном и, казалось, большим количеством углов, чем позволяли законы геометрии. Мебель состояла из узкой постели, стола и простого кресла. На одной стене висел крест с истекающим кровью Спасителем; скорее всего, самое дорогое, чем владела служанка. Алехандро положил Кэт на постель и принялся раздевать ее.

– Я пришлю женщин со всем необходимым, – сказала Элизабет и исчезла за дверью.

Вскоре прибыли обещанные женщины, принеся с собой белье, пеленки и воду. Одна из них, весьма крепкого телосложения, на себе затащила наверх родильное кресло, но одного взгляда на Кэт ей оказалось достаточно, чтобы понять – кресло не понадобится. Она поставила его в сторонку и прошла к постели, растолкав Алехандро и де Шальяка.

Судя по акценту, это была ирландка, родом оттуда же, откуда и ее госпожа.

– Миледи сказала, что вы, джентльмены, лекари.

Оба кивнули.

Женщина расхохоталась.

– Тогда от вас тут толку не будет. Лучше не путайтесь под ногами.

Де Шальяк запротестовал, но она спросила: