Текст книги "Тёмная зима (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Я оглянулся в сторону источника как раз вовремя, чтобы увидеть, как он исчез в ярко освещенном магазине Costcutter, работающем круглосуточно. Мы оба одновременно вспыхнули. «Стой, стой, стой!»

Я перешёл на остров и пошёл по тротуару слева от клиновидного здания, чтобы скрыться от Косткаттера. Сьюзи всё ещё не спускала с меня глаз. «У меня есть рычаг, и я могу дать команду, как только он начнёт фокстрот».

«Понял, приятель. Я нахожусь на глухой стороне заброшенного здания. Остальные двое свернули налево, за «Макдоналдсом». Подожди…» Я прошёл немного дальше по дороге, чтобы увидеть дорожный знак. «Это Каледониан-роуд, Каледониан. Подожду, пока ты останешься».

«Каледонский, окей».

Это всегда был грязный, запущенный район, где царили кебабные, чипсы и бургеры, а также угловые лавки, торгующие порнографией. Здесь обитали нищие, наркоторговцы и их подручные, многие из которых были проститутками. Заброшенное здание было заколочено досками в ожидании реконструкции, а листы ДСП на уровне улицы были покрыты уже потускневшим изображением дивного нового мира, созданным художником.

Я снова различил Сьюзи сквозь нетерпеливый рев моторов. «Приготовьтесь, приготовьтесь. Это его фокстрот, это его фокстрот. Он пошёл налево, синий пакет, а ты направо с синим пакетом».

Я вернулся на нос корабля. «Да, да».

Я был примерно в двадцати пяти метрах позади него. «Это он приближается к первому повороту налево».

Мы снова шли по главной улице напротив вокзала, когда он исчез. «Он ушёл налево, я его не заметил».

«Понял. Я за тобой, постараюсь идти параллельно».

«Поняла». Сьюзи собиралась попытаться найти дорогу, параллельную той, по которой пошел источник звука.

Я добрался до перекрёстка и подождал у небольшого полицейского участка на углу. Он выглядел как переделанный угловой магазинчик с зеркальными стёклами. «Сьюзи, это Биркенхед-стрит».

«Понял, Биркенхед. Я за тобой на Грейз-Инн – после сотни она идёт под уклон. Теперь я иду параллельно Биркенхеду».

'Заметано.'

Я перешёл дорогу, словно собираясь пройти мимо перекрёстка к мигающим огням игрового зала напротив полицейского участка, и взглянул налево, когда из дверей донеслись автоматные очереди и крики смерти. «Он примерно на полпути к Биркенхеду. Улица длиной около двухсот метров. Наверху будет Т-образный перекрёсток. Нужно повернуть налево к Грейз-Инн».

«Понял, у меня перекрёсток справа. Улица Сент-Чадс – улица Сент-Чадс. Я остановлюсь, посмотрю, не увижу ли я, как он подъезжает к Т».

Я подождал на углу, желая, чтобы он немного отошёл, прежде чем последовать за мной. В любом случае, как только он доберётся до этого перекрёстка, Сьюзи должна будет знать, куда он идёт. «Хорошо. Понял. У меня ещё есть, слева на Биркенхеде».

Биркенхед представлял собой улицу, застроенную домами в эдвардианском стиле, переоборудованными в обшарпанные частные гостиницы. Казалось, у всех были одинаковые тюлевые занавески и конденсат на окнах – такое место, куда можно было бы привести одну из вокзальных проституток, если бы не хотелось переулков.

«Стой, стой, стой! Что он, чёрт возьми, задумал? Совсем рядом с Т-образным перекрёстком». Он просто стоял. «Подожди, подожди… зажигает».

«Понял. Я стою возле снукерного зала на Грейз-Инн-Роуд, и оттуда открывается вид на всю улицу Сент-Чадс».

«Понял. Всё ещё стоит на месте, он курит».

Он стоял с пакетом в левой руке и сигаретой в правой. Почему он так резко остановился? Знал ли он, что за ним следят? Если да, то почему не оглянулся? Ждал ли он кого-то?

«Он всё ещё стоит неподвижно, курит. Голову поднял, наблюдает за самолётами или что-то в этом роде. Понятия не имею, что он задумал». Он точно не смотрел на звёзды. Небо было цвета грязи.

Сьюзи тут же вернулась: «Это камера видеонаблюдения. Я вижу камеру на первом перекрёстке, прямо на улице Сент-Чадс. Камера начинает двигаться, камера...»

«Приготовьтесь, приготовьтесь. Он фокстрот».

Я остался на месте. «Он на перекрёстке слева. Он идёт налево, по направлению к вам, он идёт налево».

Сьюзи вмешалась как раз в тот момент, когда он исчез из моего поля зрения. «Да, да. Это он сейчас идёт к… Нет, это стоп, стоп, стоп! Это ключи вынимаются. Он у двери, он идёт полным ходом. Я пройду мимо».

«Понял. Подожду до перекрёстка и встречу тебя там».

Я оглянулся на железнодорожную станцию позади меня, не дальше чем в пятидесяти метрах от главной улицы, и теперь понял, почему все трое задержались на съезде. На первом перекрёстке после улиц У. Х. Смит и Бутс ещё одна камера видеонаблюдения была установлена на стальном столбе. Она повернулась, а затем остановилась практически прямо напротив входа в «Макдоналдс».

Я вернулся через Биркенхед на ту же сторону улицы, по которой он шёл. Источник звука пошёл влево. Он наблюдал за камерой, выжидая удобного момента, чтобы сделать ход, словно сбежавший военнопленный, следящий за часовым.

Я слышал дыхание Сьюзи в наушнике, когда она шла по улице Сент-Чадс. Я остановился примерно в пяти метрах от перекрёстка, рядом с воротами со стальными прутьями, высотой около двух метров и запертыми на замок, которые перекрывали проход между двумя зданиями. Сквозь них я видел заднюю часть трёхэтажного многоквартирного дома, который находился на углу Биркенхеда и Сент-Чадс, а также заднюю часть ряда эдвардианских домов, куда проникал свет. Свет падал из-под прозрачной пластиковой плёнки небольшой самодельной оранжереи на хаотичное расположение водосточных труб.

За сеткой в одном из окон верхнего этажа зажегся свет, затем главные шторы быстро задернулись.

Камера начала вращаться с тихим электрическим свистом. Я достал телефон и поднёс его к уху вместо использования гарнитуры, чтобы все наблюдатели поняли, что я здесь не просто так. «Камера снова движется».

«Нашёл». Последовала пауза. «Дом номер тридцать три. Тридцать три. Он тот, что ближе всего к многоквартирному дому».

«Ладно, тридцать три, понял. Просто иди за угол, и ты меня увидишь».

Камера сфокусировалась на Биркенхеде, а значит, я, должно быть, оказался под уличным фонарём. Я широко улыбнулся, когда Сьюзи появилась в кадре и протянула руки. Мы поцеловались, обнялись и выключили телефоны. Камера осталась на месте, пока я прислонился к воротам, чтобы дать ей возможность как следует рассмотреть заднюю часть дома.

«Третий этаж». Я почувствовал, как её голова покачнулась у меня на плече, когда она подняла взгляд. «Видишь полоску света между шторами?»

'Да.'

«Это произошло через минуту после того, как он вошёл в дом. Это должен быть он, и он должен быть один. Давайте уйдём из поля зрения. Мы сразу повернем на улицу Святого Чада».

Я держал её за руку, пока мы переходили дорогу под камерой. Она не поворачивалась, чтобы следить за нами. Мы не видели больше камер впереди, только таблички на фонарных столбах, возвещавшие, что «Соседский дозор» действительно работает.

Она ткнула меня в руку. «Эй, почему ты разрешил ему взять мой номер? Что с твоим?»

«Я расскажу тебе, как только мы вернемся в квартиру».

Сьюзи достала пачку никотиновой жевательной резинки и кивнула в сторону красной неоновой вывески китайской методистской церкви, засветившись. «Как будто снова в отпуске».

«Значит, закончились B и H?»

Она повернулась и притворно выпустила в мою сторону клуб дыма.

«Мне бы хотелось, чтобы этот «Да-мэн» сказал нам, кто это был». Она отложила пачку и начала жевать.

«Он, должно быть, знает, как сильно мы любим сюрпризы».

«Знаете что? У меня плохое предчувствие насчёт этого так называемого источника. Террористы, чёрт возьми, кем он себя возомнил?»

«Я думал, тебе все равно».

Она внимательно посмотрела на меня. Она не была уверена, не издеваюсь ли я.

«Они служат определённой цели», – передразнил я. «Мне всё равно, зачем они это делают, главное, чтобы они это делали».

Она сплюнула наполовину пережеванную жвачку в канаву, выглядя при этом с отвращением. «На вкус – дерьмо. Слушай, мне кажется, нам нужно быть осторожнее с ним и теми двумя».

Я рассказала ей о стрижках Грея и Нейви и их гладких лицах. «Они могли просто пойти работать в парикмахерскую – или же обстричь не только волосы, но и бороды, чтобы не выделяться. Это может быть для нас хорошо, а может и нет».

«Давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны, хорошо?»

Когда мы проходили мимо церкви, из тени выступила фигура. Это был белый парень лет двадцати с небольшим, в чёрной кожаной куртке и рваных джинсах. Даже при таком освещении я видел, что его глаза налились кровью и дико сверкали. «Эй, тебе белые или коричневые?» Это прозвучало скорее как угроза, чем как предложение этой недели.

Мы не сбились с шага. «С нами всё в порядке, спасибо, приятель». Я покачал головой. «Нам ничего не нужно».

Он пошёл следом. «Пошли со мной, спустимся сюда». Его голос звучал, как звук магнитофона с севшими батарейками. «Давай, давай». Он махнул рукой в сторону задней части церкви. «У меня есть белые, у меня есть коричневые, по десятке за попытку».

На этот раз Сюзи была резче: «Какую часть слова «нет» ты не понимаешь?»

Он остановился и покачнулся. «Ты издеваешься, блядь? Я вырву тебе кишки к чертям».

Мы продолжали идти, но оба не упускали его из виду, на случай, если всё выйдет из-под контроля. Он сунул правую руку в карман. «Я вас обоих порежу. Грёбаные твари».

Сьюзи тихо рассмеялась, пока мы шли дальше. Она была права: мы не хотели привлекать к себе внимания; лучше было просто идти дальше.

Он не собирался идти за нами на главную улицу – было ясно, что он предпочитает темноту. Вместо этого он просто крикнул: «Пошёл ты, шлюха!» – и рассмеялся про себя. «Если они тебе не нужны, я продам их твоим ёбаным детям – твои девчонки отсосали бы у меня за пакетик».

Развернувшись на каблуках, я направилась прямо к нему, лицо у меня пылало. Я знала, что не стоит этого делать, но чёрт с ним.

Сьюзи была совсем рядом. «Оставь это, Ник, пойдём. Мы здесь не для этого». Она подошла ко мне и схватила за руку, пытаясь заглянуть мне в глаза. «Не сейчас, приятель, не сейчас. Нам нужно идти».

Маленький ублюдок пошатнулся к стене церкви, хихикая, как гиена. «Ну, пошли, ёбаные придурки…»

«Ради всего святого, Ник, что это вообще было? Я сейчас изо всех сил пытаюсь представить тебя с мозгом. Если он ещё там, включи эту хрень».

Она потащила меня к главной улице, и мы двинулись на запад, пока нам не удалось поймать такси.

24

Маленький красный светодиод на панели сигнализации мигал, пока я набирал восемь цифр, чтобы не потревожить сотрудников службы быстрого реагирования, которые сели за стол, чтобы послушать «Счет». Сьюзи уже прошла мимо меня и направилась к холодильнику с двумя пакетами еды для микроволновки. Мы становились настоящей семейной парой.

Я видел, что пока нас не было, всё прошло гладко. Иветт оставила аптечку NBC: она лежала на кровати Сьюзи, всё ещё в вакуумных пластиковых пакетах. На журнальном столике в гостиной стояла коричневая картонная коробка, примерно десять на восемь футов, с открытой крышкой, доверху заполненная блистерами с блестящими тёмно-зелёными капсулами. Я взял одну и перевернул. «У нас есть доксициклин».

«О, отлично», – раздался из кухни голос Сьюзи. «Время вечеринки».

Две упаковки таблеток отправились в мой задний карман, а поясная сумка и Браунинг – на телевизор.

Там же были два комплекта ключей и рукописная записка: «Машины на парковке для жильцов. Вам нравится Mondeo или Peugeot?»

«Да ладно, что ты думаешь?»

Обе машины были бы подготовлены к операции. Все дефекты, такие как наклейка дилера на заднем стекле или царапины на кузове, были бы удалены. Лампочки освещения салона также были бы вынуты, чтобы мы могли работать ночью, не привлекая внимания при посадке и высадке. Также под приборной панелью были бы два тумблера для отключения стоп-сигналов и фонарей заднего хода.

Следующим пунктом в записке было то, что Иветта спросила, не хочу ли я, чтобы кто-нибудь забрал мою арендованную машину обратно. Эти люди знали всё: личной жизни не существует.

Я рухнул на диван и нажал на пульт управления Sky, прокручивая круглосуточные новостные каналы, чтобы быть в курсе всех мрачных и тревожных событий.

Сьюзи вошла, жуя жвачку. Вкус ей совсем не понравился. «Я привыкну, не волнуйся. Может, нам уже сейчас зарядить магазины SD, как думаешь?»

Я подключил телефон к зарядному устройству и пошёл за ней в спальню. Она вытащила из-под кровати чемодан, достала два прозрачных пластиковых пакета, полных патронов, и бросила мне пару хирургических перчаток.

Я взял один из пистолетов-пулеметов и выполнил несколько упражнений на холостом ходу, оттянув назад курок в верхней части ствола и убедившись, что в патроннике нет патронов, затем позволив рабочим частям самостоятельно двигаться вперёд и плавно нажимая на спусковой крючок, пока не нащупал второе усилие. У него был гораздо меньший люфт, чем у «Браунинга», что было бы настоящей головной болью в громоздких резиновых перчатках для защиты от ОМП, плюс тонкие белые хлопковые подкладки, впитывающие пот.

На рукоятке пистолета имелся переключатель режима стрельбы очередями по три патрона и одиночными выстрелами. Нажмите на предохранитель большим пальцем правой руки до первого щелчка, и при каждом нажатии на спусковой крючок будет производиться только один выстрел. Если нажать на предохранитель ещё раз до упора, то будет произведена очередь из трёх патронов.

Если у вас заканчивались патроны в оригинальном MP5, рабочие части всё равно двигались вперёд и фиксировались, как будто патрон был доставлен из магазина и дослан в патронник. В таком случае, когда вы нажимали на спусковой крючок при пустом патроннике, вы получали щелчок, который становился неумолимым. Чтобы сменить магазин, нужно было взвести курок, перезарядить оружие, а затем резко нажать на рукоятку взвода, чтобы рабочие части двигались вперёд и досылали патрон, прежде чем можно было продолжить стрельбу. Настоящая головная боль, особенно если по вам стреляли.

Эти MP5 SD работали по тому же принципу, что и штурмовые винтовки M16 и все полуавтоматические пистолеты: после выстрела последнего патрона рабочие части оставались сзади. Нужно было лишь вставить магазин и нажать на рычаг затвора. Это немного упрощало жизнь, и я был за.

Но больше всего мне понравился HDS [голографический дифракционный прицел]. Этот прицел был похож на маленький экран телевизора. Я нажал правую кнопку чуть ниже экрана, и Сьюзи посмотрела на меня, чтобы посмотреть, что я делаю. «Ты когда-нибудь пользовался таким?»

Она кивнула. «В прошлом году. Ничего особенного, просто вырубили уличные фонари и собаку накануне похода в офисное здание. Хороший набор, правда?»

«Это преуменьшение века».

Я навёл оружие на цель: прикроватная лампа вот-вот должна была получить хорошие новости. Внутри экрана горел тусклый белый свет, в центре которого находился круг с точкой. Свет не был виден со стороны ствола оружия. Поразить быстро движущиеся или множественные цели в замкнутом пространстве было проще простого. Это было похоже на фотосъёмку цифровым фотоаппаратом: можно держать оба глаза открытыми, но прицеливаться на цель сразу же, как только её увидишь, даже через окуляры респиратора.

Многим это не нравилось, но мне нравилось. Если стреляешь в условиях ближнего боя (CQB), оба глаза должны быть открыты: нужно видеть все угрозы вокруг, постоянно.

Я выключил HDS и начал заряжать магазины на тридцать патронов. По маркировке я не мог определить, но надеялся, что это дозвуковые патроны. SD-патроны работали с высокоскоростными пулями, но сила пороховых газов, которые их толкали, могла выбить перегородки и вызвать нормальный дульный звук. Полагаю, мы скоро всё узнаем.

Мы сели вместе на кровать. «Это как в старые добрые времена», – сказала Сьюзи. «Как будто снова в тюрьме».

Я оторвался от своих дел и на мгновение за ней понаблюдал. Для меня это было просто работой: в лучшем случае это приносило постоянный доход, в худшем – избавляло от необходимости обращать внимание на кучу дерьма, от которого я всю жизнь убегал. Держать это в тайне, как сказал бы всезнающий Джош. Для неё это было нечто иное. Мне было любопытно. «Почему ты так уверен, что получишь постоянный штат?»

Она не смотрела на меня и продолжала кормить. Казалось, здесь была некая гордость за то, кто справится быстрее. Она пожала плечами. «Потому что я молодец, и я предана своему делу, и потому что мне сказали, что я получу это».

«От лица человека, который всегда говорит «да»?»

«Да. К концу года, – сказал он, – но кто знает, что будет после этой работы? А какова твоя история? К тебе обращались, пока ты был в тюрьме?»

«Нет, после того, как я покинул полк».

Она казалась удивленной.

«Знаю, знаю. Грустно, но это так. Я ушёл в девяносто третьем, потом работал на парня, который управлял конторой до «Да-мэна».

«Полковник Линн? Я тоже на него работал. Вам когда-нибудь давали постоянный персонал?»

Моя рука скользнула в сумку и вытащила еще полдюжины блестящих латунных патронов. «Что думаешь?»

«Вот почему вы переехали?»

«Нет, я работал для „Да-человека“ всего пару лет назад, и мы не особо ладили. Как я уже сказал, в Штатах мне сделали более выгодное предложение».

«Так почему ты здесь?»

«Потому что где-то по пути у меня закончился выбор. Но хватит моих проблем. Зачем ты?»

«Ну…» Она перестала загружать журнал и подняла глаза. «Я хочу заниматься другими делами, жить другой жизнью, но в глубине души знаю, что это просто не сработает. Ты же понимаешь, о чём я, правда?»

«Кем ты станешь, когда вырастешь?»

Теперь она улыбнулась. «Да, именно так. Не знаю. А ты?»

«Я об этом даже не задумывался. Мне всё время твердят, что меня будут держать, пока меня не убьют или пока не найдут кого-нибудь получше».

Мы оба замолчали, и послышался тихий стук патронов и звук ее жевания.

«Сьюзи, мне нужна услуга».

Она просто пошла дальше.

«Мне нужно кое-что сделать где-то между десятью и половиной первого. Поэтому я и дал источнику твой номер, потому что ты будешь постоянно на связи».

«Босс сказал разобраться с ребёнком к трём часам, Ник. Я же был всего лишь на кухне, не так ли? Я не слушал. Ты же понимаешь разницу, правда? Ребёнок, он твой?»

«Послушай, мне позвонили в самый разгар моего отпуска, и мне нужно еще немного разобраться со своими делами – и с ее».

Она снова перестала загружать. «Вы женаты? Разве её мать не может это сделать?»

«Нет, не может. И „Да-человеку“ не нужно знать. Два с половиной часа завтра утром, и всё будет готово. Я буду всего в двадцати минутах».

Она посмотрела на меня, как мне показалось, с чем-то, близким к жалости, и продолжила загрузку. «Не облажайся, Ник. Я делаю это ради неё, кем бы она ни была».

'Спасибо.'

Вскоре мы оба закончили, и она объявила, что идёт в душ. Я проверил трекер: было чуть больше одиннадцати вечера, что в Мэриленде соответствует шести часам вечера. Я достал свой телефон из поясной сумки в гостиной и отнёс на кухню. Прижав его к уху, я наполнил чайник.

Реакция сантехника была молниеносной. «Сволочь!»

Во всяком случае, это заставило меня улыбнуться.

Телефон продолжал звонить, а затем на автоответчике появился улыбающийся Джош: «Эй, ты знаешь, что делать: просто позволь Богу благословить тебя».

Я положила трубку. Конечно, он уехал до субботы, чтобы похлопать в ладоши с детьми. Келли не сможет прилететь до воскресенья, потому что Джош должен был её забрать. Чёрт.

Чайник закипел, и через несколько секунд из ванной вышла Сьюзи, закутанная в большое пушистое зелёное полотенце, оставляя за собой облако пара. Она откинула волосы назад, проходя по коридору к спальне, и всю дорогу показывала мне знак «V».

«Хотите выпить чашечку кофе?»

«Да, придурок».

Она лишь слегка прикрыла за собой дверь спальни, и я не особо старался отвести взгляд, пока она вытиралась и ходила к шкафу и обратно; на ней все еще была ее линия бикини из Пенанга.

«Не думай, что я не понимаю, чем ты занимаешься, жалкий человечишка. Продолжай варить пиво».

Я повернулся к чайнику. «Ты какое-то время провёл на электрическом пляже?»

Её смех раздался по коридору. «В твоих снах, приятель. В твоих снах».

К тому времени, как она вошла ко мне в гостиную, я жевал очень холодную сосиску в тесте, наблюдая, как тесто крошится на мои джинсы и собирается кучкой на ковре. Её волосы были зачёсаны назад, и она была в тех же джинсах и кроссовках, но теперь в синей толстовке и флисовой кофте. Она наклонилась ко мне, чтобы взять одну из кружек. Запах её геля для душа напомнил мне, что мне действительно нужно очистить трусы от оружейного масла. У меня не было другой одежды.

Она села, и я бросил ей карточку доксициклина. Я вынул две капсулы из своей. «Сколько нам принимать?» Я проглотил обе, запивая маленькими глотками чая.

Она не была уверена. «Я приму их с какой-нибудь едой. У меня от них самих болит живот».

«Хочешь?» Я предложил ей половину сосиски в тесте, но она с полным отвращением помахала мне блистерной упаковкой.

«Зачем ты так набрал обороты с наркоманом? Похоже, это было что-то очень личное…»

«Я просто ненавижу этих ублюдков, – я попытался выдавить улыбку. – Ненавижу, что они зарабатывают больше меня».

«Эй, Ник, я тебе не враг. Я никому не скажу – я прикрою тебя завтра, помни».

Я засунула в рот кусочек пирожного, который застрял у меня на губах, и выдавила ещё две капсулы. «Да, ладно. У ребёнка проблемы, и я думала, что смогу всё уладить, но тут мне позвонили и…»

«Всё в порядке, Ник, это всё, что я хочу знать. Личные вещи, помни». Она встала и исчезла в коридоре. Перед тем как закрыть дверь спальни, она сказала: «Удачи завтра, Ник. Только не забудь, что ты держишь чёртов телефон включённым». Позже той ночью я лежал на диване под парой одеял, но не мог заснуть. Я не мог избавиться от мыслей о кошмаре, который принесёт завтрашнее утро. Она будет убита горем, если её отправят домой именно тогда, когда она начнёт что-то делать с Хьюзом – и как раз когда мы с ней снова наладим хоть какую-то связь. Но, чёрт возьми, по крайней мере, она будет жива. Если этот ASU действительно заработает, о последствиях не стоит и думать – для всех нас.

25

Суббота, 10 мая, 08:55

Я уже дошла до двери, когда она крикнула из кухни: «Помнишь, что я сказала – не выключай телефон, ладно?» Я уже приоткрыла дверь, когда она появилась в коридоре с миской отрубей, её челюсти работали не покладая рук. «Надеюсь, всё пройдёт хорошо – ну, ты понимаешь…»

Я спустился по лестнице, проверяя внутренний карман куртки. Моя рука, зажатая в пакете с остатками вчерашнего ужина, вернулась обратно; в нём теперь лежало десять упаковок доксициклина.

Я собирался оставить Mondeo там, где он был. Великобритания – крупнейший пользователь видеонаблюдения в мире. В Лондоне так много зон, связанных с технологией распознавания номерных знаков, что «Да-мэн» сразу бы понял, куда я еду, и, возможно, даже ждал бы меня по прибытии. Добавление восьмисот камер сбора платы за въезд стало последним гвоздем в крышку гроба. Кен Ливингстон продолжал твердить, что они будут стирать всю информацию в конце каждого дня, и, возможно, так и будет – но не обязательно, прежде чем они передадут её Фирме, Особому отделу и всем, кто захочет знать о нашей жизни. Даже когда мы идём пешком, эти чёртовы штуки могли заснять среднестатистического человека на плёнку как минимум раз в пять минут. Многие из камер были «умными», сочетая видеонаблюдение с технологией распознавания лиц, сканируя миллион отпечатков лиц в секунду.

Мой собственный телефон был выключен, но телефон-монитор продолжал работать, как и было обещано. Поскольку он был защищён, я знал, что его невозможно отследить, но понимал, что это не остановит их от попыток.

Я взял такси до Челси и всю дорогу ломал голову над тем, как лучше сообщить эту новость Келли. На повороте к причалу я понял, что приехал почти на час раньше, поэтому попросил водителя отвезти меня обратно, на несколько сотен метров, к площади Слоун. Я зашёл в WH Smith и купил сумку-конверт, бумажный пакетик Bic и набор марок. Запечатав антибиотики, я пошёл по Кингс-роуд к почте. Отправив конверт себе, Джимми и Кармен, и наклеив достаточно марок, чтобы доставить его на Южный полюс, конверт наконец-то протиснулся через нужную дыру в стене.

Оставалось ещё сорок пять минут, поэтому я зашёл в «Некст» и купил кучу нижнего белья, носков, толстовок и джинсов. Наверное, это были самые быстрые триста фунтов, которые они забрали за долгое время. Моя жизнь, связанная с одноразовыми вещами, не сильно изменилась. У меня по-прежнему было немного вещей; я просто использовал вещи, которые потом выбрасывал, будь то бритвенные лезвия, зубные щётки или одежда. Квартира в Кристал-Сити была пуста, если не считать трёх комплектов простыней, полотенец и джинсов: один чистый, один на мне, а один в стирке. Ну, это была теория: всё зависело от того, отремонтирую ли я стиральную машину. Остальное – вторая пара ботинок и кроссовки, пара рубашек, немного посуды и куча всяких хозяйственных мелочей с кабельного канала – мне, по сути, было не нужно. Не то чтобы я каждый вечер принимал гостей. Вот так я и решился на эту покупку.

Я добрался до причала вовремя, но остальные ещё не приехали. Администратору никто не звонил, чтобы предупредить об опоздании, поэтому я позвонил в бунгало с её телефона, но всё, что я услышал, – это сообщения от BT. Кармен вечно портила автоответчики, нажимая не те кнопки. Позволить BT разобраться с этим было гораздо разумнее.

Доктор Хьюз вошла в приемную с улыбкой на лице, которая заставила меня подумать, что она ожидала Келли, а не меня.

«Её привезут бабушка с дедушкой», – улыбнулся я в ответ. «Может, они в пробке застряли».

Она кивнула. «Ничего страшного, мы просто посидим и подождём немного, ладно? Что вы скажете насчёт чашечки чая? Кэтрин, вы могли бы нам это организовать?»

Неудивительно, что Келли чувствовала себя с ней в безопасности. Пусть у неё и были строгие волосы, но в ней было что-то такое, какая-то успокаивающая аура, которая не позволяла расслабиться в её обществе.

«Доктор Хьюз, мне нужно с вами поговорить. Боюсь, что ситуация изменилась».

«Конечно, мистер Стоун. Садитесь».

Мы сидели по обе стороны журнального столика, ее полумесяцы чуть не упали с кончика носа, когда она обратила на меня все свое внимание.

«Завтра Келли возвращается в США, так что, к сожалению, это последний раз, когда она сможет приехать».

Выражение её лица не изменилось, но я услышал беспокойство в её голосе. «Ты уверена, что это разумно? У неё всё ещё есть...»

Я вмешался, покачав головой: «Я с радостью оплачу забронированное нами время и всё остальное, что я вам должен. Я действительно ценю всё, что вы для нас сделали, в прошлом и, конечно же, сейчас, и буду очень признателен, если вы всё же порекомендуете кого-нибудь, кто поможет ей уладить дела в Штатах».

Казалось, она понимала, что продолжать разговор бессмысленно. «Хорошо, мистер Стоун, я понимаю. Полагаю, опять ваша работа?» Тон был сочувственным, а не обвиняющим.

Я кивнул. Мы многое пережили вместе, доктор Хьюз и я. Три года и десятки тысяч фунтов назад я пришёл к ней в клинику с Келли, развалившейся на куски. Она была как большое дырявое ведро – всё вливалось, но потом просто вытекало. В школе-интернате, перед тем как переехать к Джошу, она начала жаловаться на «боли», но не могла объяснить, в чём именно они заключаются. Постепенно становилось всё хуже, Келли постепенно отдалялась от друзей, учителей, бабушек и дедушек, от меня. Она больше не разговаривала и не играла; только смотрела телевизор, дулась или рыдала. Моей обычной реакцией было пойти за мороженым. Я знал, что это не выход, но не знал, какой.

Однажды ночью в Норфолке она была особенно отстранённой и отстранённой, и ничто из того, что я делал, казалось, не вызывало у неё интереса. Я чувствовал себя школьником, прыгающим во время драки на детской площадке, не зная, что делать: присоединиться, остановить её или просто убежать. Тогда я прибил палатку в её комнате, и мы играли в поход. Гораздо позже она проснулась от ужасных кошмаров. Её крики продолжались до рассвета. Я пытался её успокоить, но она только набрасывалась на меня, как будто у неё был истерика. На следующее утро я сделал несколько звонков и узнал, что на приём в NHS очередь на шесть месяцев, и даже тогда мне повезёт, если это поможет. Я сделал ещё несколько звонков и в тот же день отвёл её к доктору Хьюзу.

Я немного понимал состояние Келли, но лишь отчасти. Я знал мужчин, страдавших от посттравматического стрессового расстройства, но они были взрослыми людьми, прошедшими войну. Хьюз сказал мне, что для ребёнка естественно переживать горе после потери, но иногда, после внезапного травмирующего события, чувства могут выйти на поверхность спустя недели, месяцы или даже годы. Эта отсроченная реакция и есть ПТСР, и симптомы были похожи на симптомы депрессии и тревоги: эмоциональное оцепенение, чувство беспомощности, безнадежности и отчаяния, а также повторное переживание травмирующего опыта в кошмарах – именно то, что случилось со мной в «Хантинг Медвежьей Тропе».

Диагноз Хьюза звучал так правдоподобно, но, как мне предстояло убедиться, почти всё, что она когда-либо говорила, звучало правдой. Келли так и не оправилась полностью от событий 1997 года, и я не знал, оправится ли она когда-нибудь. После того, как всю твою семью прооперировали, пришлось немного оправиться. Но она была бойцом, как и её отец, и добилась впечатляющих успехов. Под опекой Хьюза она превратилась из скрюченного комочка пустоты в человека, способного жить в этом большом и ужасном мире. Просто ужасно, что этот мир был полон секса, экзаменов, парней и наркотиков, и всё это сговорилось отправить её обратно в чёрную дыру, из которой она так долго выбиралась.

26

В дверь тихонько постучали, и она открылась. Администратор заглянула в комнату. «Келли здесь». Мы встали, и доктор Хьюз снова нацепила на лицо свою фирменную улыбку.

«Доктор Хьюз, я ей еще не рассказал, а сам хочу поговорить попозже».

Келли вошла, извиняясь: «Таксист не знал дороги. Ему нужно было достать книгу».

Кармен и Джимми всё ещё были в приёмной, и я слышал, как Джимми ворчит. Кармен каким-то образом умудрялась свалить вину за некомпетентность водителя на него. Я украдкой взглянул на новый пластырь на правой руке Келли.

«Тогда пойдём наверх, Келли?» – Хьюз протянул ей руку, чтобы проводить. – «Ещё довольно много времени осталось».

Келли выглядела довольной, а затем вопросительно подняла бровь. «Ты будешь здесь?»

Я кивнул. «Увидимся скоро».

Она слегка улыбнулась мне, когда они вышли из комнаты. Я не понял, была ли она рада меня видеть или просто хотела сбежать от этих двоих хотя бы на час.