Текст книги "Тёмная зима (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Я оставил вторую пустую банку Red Bull на передней стенке одного из мнимых «Тюдоров», убедился, что мой телефон выключен, и, подходя к дому, пробежался по вариантам. Что, если у неё есть муж, и он дома? Что, если у неё есть дети? Что, если она одна, но её муж вернулся, пока я был дома? Что, если она скажет, что расскажет «да-мэну»?

Подойдя ближе, я увидел свет, льющийся сквозь щель в шторах в передней комнате, справа от входной двери, и с лестничной площадки наверху.

Машиной оказалась грязная Honda 4x4. Я направился по переулку к задней части дома, остановившись на углу кирпичного завода, чтобы осмотреть сад. Свет посадочной фары был достаточно ярким, чтобы я смог увернуться от бетономешалки и куч песка и досок, лежавших рядом с ней. Coldplay устраивали грандиозный фурор в одной из соседних комнат наверху; Келли бы одобрил.

Я прошёл вдоль забора к новым деревьям в глубине сада, держась достаточно низко, чтобы оставаться в его тени. Вдали, за полями, я видел Блюуотер, настолько ярко освещённый, что парковки напоминали посадочную площадку НЛО. Оттуда мне открывался полный вид на заднюю часть дома. Шторы в гостиной были задернуты, но кухня с дубовой мебелью была полностью видна. Между ними находилась задняя дверь, окружённая двухфутовой кирпичной стеной, которая служила основанием оранжереи.

Я выглянул через забор, чтобы убедиться, что фанат Coldplay не высовывается из окна, тайком покуривая, а затем направился к окну столовой, стараясь держаться подальше от деревянных рам и прочего строительного хлама. Мне не хотелось оставлять табличку на песке.

Движение справа от меня, на кухне; времени проверить не было, просто упал и отполз в тень кирпичной кладки. К чёрту табличку «Ухожу!». С лицом, полным песка, я дополз до угла, чтобы посмотреть, что там движется.

Сьюзи наполняла чайник. На ней был белый махровый халат, волосы зачёсаны назад. Губы её были неподвижны, и всё её внимание было сосредоточено на кране. Я бы, наверное, услышал, если бы кто-то ещё был рядом. Через несколько мгновений она исчезла в направлении коридора.

Я пополз назад, продолжая лежать на животе, затем повернулся и вернулся на прежний путь. Моя поясная сумка волочилась по земле, поэтому я остановился, чтобы поправить её. Оказавшись под окном, я сел, прислонившись спиной к стене. Я вытряхнул песок из толстовки и попытался не обращать внимания на сырость и холод, пробиравшиеся сквозь джинсы сзади.

Я ждал, пока она вернётся на кухню, чтобы закончить, как я надеялся, сварить всего одну порцию. Coldplay не особо помогали, но я был почти уверен, что из её дома не доносилось ни звука: ни телевизора, ни разговоров, ни музыки.

Тень упала на сад по ту сторону задней двери. Я опустился на колени и поднял голову, чтобы заглянуть в угол окна. В столовой было темно, и я видел лишь полоску света, падавшую из дверного проёма гостиной на ковёр в прихожей.

Сьюзи появилась с кружкой в руке, а затем исчезла из моего поля зрения. Я опустился на четвереньки, переполз к другой стороне окна, а затем снова вынырнул. Она лежала на диване и читала журнал. Кружка стояла рядом с ней на небольшом журнальном столике, а ещё несколько журналов были разбросаны по ковру. Вокруг неё лежали нарядные сумки из супермаркета, а на кресле висела подборка новой одежды с ещё свисающими бирками.

Я оставалась на месте и следила за Трейсером, пока она переворачивала страницы. Было чуть больше одиннадцати. Должно быть, она была так же измотана, как и я. Почему она не ложилась спать? Неужели она всё-таки ждала своего парня или мужа?

Я продолжал наблюдать за ней, следя за тем, чтобы мой рот находился достаточно далеко от стекла, чтобы не оставалось конденсата.

На четвереньках я пробралась через оранжерею к кухонному окну. Раковина была пуста, на холодильнике не висели ни фотографии, ни счастливых снимков на жёлтых стенах с цветочным узором.

Дальше на столешнице лежала стопка писем. Я наклонил голову, чтобы попытаться разобрать надпись. Имя я не разобрал, только то, что это были не «Мистер и миссис».

Я сполз обратно под окно и прислонился к стене. Поджав ноги, обхватил их руками и опустил подбородок на колени, ещё раз проверяя трейсер, пока моя задница снова промокала. Ещё не было и полуночи.

Рейс был в семь, так что мне нужно было быть в аэропорту за пару часов до вылета. Это означало, что мне нужно было выехать отсюда примерно в три, а ещё лучше – в полтретьего, чтобы отработать время на спущенных шинах. У меня оставалось чуть меньше трёх часов, чтобы схватить Сьюзи и заставить её поддержать меня – или засунуть её в багажник машины, – прежде чем я приведу себя в порядок перед полётом.

Я сидел на мокрой траве, чувствуя, как песок, который мне не удалось вычистить из-под толстовки, царапает спину, и думал о Келли. Может быть, она сидит в углу грязной комнаты, в одной лишь своей футболке Old Navy, замерзшая, мокрая и испуганная. Голоден ли он? Пил ли он? Не пострадал ли он? Знает ли он, что происходит? В голове крутились и другие вопросы, которые я не хотел задавать.

Я чувствовал себя совершенно бесполезным. Мне хотелось двигаться, действовать, делать что-то позитивное. Я дал себе хорошую мысленную пощёчину. Это был лучший способ вернуть её. Мне нужна была помощь Сьюзи, и именно поэтому я был здесь. Это было позитивное действие. Это было единственное действие.

Я задержал дыхание, чтобы проверить, утихнет ли боль в груди, но не вышло. Вместо этого я набрал полную грудь воздуха, чтобы успокоиться, но и это не помогло. Почему я всегда всё портю?

Пора действовать. Я медленно встал, убедившись, что всё ещё нахожусь в тени.

Стараясь не подходить к окнам, я вернулся к передней части дома и вдруг понял, что она, вероятно, так же одинока, как и я.

Шторы были все еще задернуты.

Как только я вошёл под крыльцо, загорелся верхний огонёк. Дверь была из массива тёмного дерева. Я нажал на кнопку звонка и наконец заметил какое-то движение в коридоре.

«Кто там?» – в голосе не было страха, лишь любопытство.

«Это я, это Ник».

'Что?'

«Ник. Мне нужна… мне нужна помощь. Открой».

Она повернула замки, но оставила цепочку безопасности, и её лицо появилось в щели. Она была всего несколько дюймов шириной, но этого было достаточно, чтобы понять, что она нисколько не впечатлилась. «Чего вам нужно?»

«Просто впустите меня. Это важно. Пожалуйста?»

Дверь закрылась, цепочка дребезжала, прежде чем её снова открыли. Я вытер грязные ботинки о коврик у входа и вошёл. В коридоре было светло-голубое освещение, и я сразу почувствовал запах новой краски и ковров. Обои с цветочным принтом тянулись по всей длине коридора над цокольной панелью, перемежаясь рисунками деревьев, неба и тому подобного. Создавалось ощущение, будто я попал в выставочный зал B&Q.

Слева, прямо перед лестницей, была ещё одна дверь, которая, как я догадался, вела в гараж, как у Джимми и Кармен. Хорошо: если она не захочет мне помогать, я смогу загнать туда машину и запихнуть её в багажник без лишней суеты.

«Какого хрена ты здесь делаешь, Ник?»

Я поднял руки в знак капитуляции. «Умираю от желания выпить чашечку кофе».

«К черту. Откуда ты знаешь, где я живу?»

«Я не знал. Вид из кухни на Блюуотер? Зимний сад? Это всё, что у меня было».

Она посмотрела на мою одежду.

Я пожал плечами. «Мне пришлось подождать и посмотреть, один ли ты. Слушай, мне нужно с тобой кое о чём поговорить, но сначала мне нужно выпить этого напитка».

«Лучше бы всё было хорошо». Она повернулась к кухне. «Сними ботинки».

Я послушался и услышал, как наполняется чайник.

У меня воняло от ног. Я остановился у двери.

Даже со спины язык её тела был ясен. Она, вероятно, злилась на себя больше, чем на меня: она не могла поверить, что выдала себя. В те времена, когда она работала в полиции, такая оплошность могла стоить кому-то жизни. «Чего ты хочешь?»

«Келли был поднят… источником».

Она повернулась ко мне лицом, все еще держа чайник в руке.

Я говорил тихо и медленно, желая, чтобы она вняла каждому слову. «Я сегодня утром ходил к ней к бабушке и дедушке. Их обоих зарезали. Келли пропала. Ни записки, ничего».

Мы просто стояли там, Сьюзи всё ещё держала чайник в руке, пока я рассказывал, что произошло дальше. «Итак, это простая сделка. Я еду в Берлин, забираю кого-то, а он возвращает мне Келли».

«Забрать что?» Она включила чайник.

«Пять бутылок вина».

Она обернулась, и на её лице отразился ужас. «Ох, чёрт, тебе придётся позвонить боссу».

«Нет», – я покачал головой.

Она повернулась к дереву жёлтых кружек, подходящих по цвету к обоям за её спиной, и я впервые заметил обручальное кольцо на её пальце. Мысли мои заработали быстро.

Она знала, что я видела. «Расслабься, я здесь одна».

Я подошла ближе. «Послушай, мне действительно нужна помощь. Я могла бы солгать тебе и сказать, что всё дело в том, чтобы сохранить контроль над Д.В., но это не так. Речь идёт о том, чтобы вернуть её, а потом попытаться контролировать Д.В. Я не могу справиться одна. Ты единственная, кого я могу попросить. Но что бы ты ни решила, никто не должен об этом знать». Я подняла средний палец левой руки и согнула его в воздухе. «Никто».

Чайник перестал кипеть, она бросила чайный пакетик в кружку, налила воды, почти сразу же вытащила пакетик и бросила его в раковину.

Я последовала за ней в гостиную с чашкой кофе, когда она включила главный свет. Шторы подбирались к дивану и другой мягкой мебели. Всё это было слишком вычурно на мой вкус, и уж точно не то, что я ожидала от Сьюзи.

На полированном буфете в столовой красовалась подборка семейных фотографий. В двух-трёх серебряных рамках красовался улыбающийся морской офицер. Двое мальчиков в грязной форме для регби, примерно ровесников Келли, ухмылялись, выделяясь из толпы.

Она ткнула пальцем в одну из фотографий в форме. «Вот почему мне не пришлось никому звонить. Джефф всё ещё где-то плавает в Персидском заливе. Это его сыновья. Они живут с матерью в Новой Зеландии».

Джефф выглядел намного старше её и, очевидно, был важной персоной во флоте. Я никогда не понимала иерархию, но с его куртки капало много золота. Её лицо расплылось в улыбке, когда она направилась к дивану. «Видишь, я же говорила, расслабься. Я действительно сама по себе».

Она бросила свой Hello! на ковёр вместе с остальными журналами и села, закинув ноги на подушки и накрыв их халатом. Я остался стоять, чтобы защитить мебель. Я кивнул в сторону пакетов с покупками. «Были в Bluewater?»

«Да, я не могла заснуть. Умирала от желания, но со всей этой работой сзади…» Она снова поправила халат на бедрах, затем резко подняла взгляд. «Так расскажи мне, что за история с этой твоей девчонкой, если она не твоя дочь?»

52

Мне потребовался час, но я стояла там и всё ей рассказала. Я с трудом вспомнила тот день в «Hunting Bear Path», наши совместные недели в бегах после этого и то, как она после сеансов терапии в Лондоне оказалась с Джошем и его семьёй в Мэриленде.

Сьюзи, кажется, поняла. «Значит, она так и не оправилась полностью – вот почему ты снова пришла к тому же врачу, да?»

«Вот куда я пропал в субботу. Видеть, как всю твою семью трахают, – это нелегко. Но она такая же боец, как и её отец…»

Я рассказала ей, как ей удалось вернуться из состояния скрюченного комочка пустоты в состояние, когда она смогла жить полноценной жизнью за пределами клиники, где провела большую часть десяти месяцев. «И как раз когда я думала, что она пошла на поправку, у неё появилась зависимость от обезболивающих, булимия и чёрт знает что ещё».

«Теперь это маленькое выступление в Сент-Чаде имеет смысл».

Я полез в карман и вытащил Polaroid. «Это она была сегодня утром».

Сьюзи не отрывала взгляда от лица Келли, но взгляд был слегка остекленевшим, словно она была где-то в другом месте. «Прекрасно…» Она вернула фотографию. «Ты уверена, что не пойдёшь к боссу?»

«То дело, о котором я тебе рассказывал, то, что я для него сделал пару лет назад? Это было в Панаме. Он угрожал убить Келли, если я его не выполню. Двое парней в «Транзите» – вот кто это сделал бы. Если я пойду к нему сейчас, я потеряю тот небольшой контроль, который у меня ещё остался. Ему плевать на всё, кроме DW – честно, но что тогда будет с Келли? Единственный способ вернуть её – поехать в Берлин и забрать эти бутылки».

«Ты уверен, что он просто не убьет вас обоих, как только они у него появятся?»

Я пожал плечами. Что я мог сказать? Она была права.

Она внимательно посмотрела на меня. «Ты всё равно это сделаешь, да?»

«У меня не так уж много вариантов, не так ли? Вопрос в том, поможете ли вы мне? Я пока не знаю как. Знаю только, что мне понадобится поддержка, когда я окажусь в Великобритании».

Она слегка поерзала на диване, словно что-то искала, а потом улыбнулась про себя. «Сила привычки. Я как раз собиралась потянуться за сигаретой. Мне будет тяжело, Ник. Я в деликатном положении».

«Послушайте, если всё пройдёт хорошо, ваши постоянные кадры не пострадают. Я не думаю...»

Она подняла руку. «Знаешь, для опытного наблюдателя ты иногда можешь быть поразительно глупым. Я сказала «состояние», а не «грёбаное положение». Слушай, я курила в Пенанге, верно, но в следующий раз, когда ты меня видела, я бросила – я, та девушка, которая могла описать тебе каждую выкуренную сигарету. Потом эта тошнота. Нервы? А ты когда-нибудь видел, как я принимаю доксициклин? Подумай об этом, Ник. Поторопись… да, молодец, всё верно. Два месяца. Нежное прощание Джеффри перед Персидским заливом».

«Почему ты мне не сказал? Как давно ты знаешь?»

«Не твое дело, но я узнал об этом, когда мы вернулись из Пенанга».

«Тот, кто говорит «Да», знает?»

«Определенно нет. Надеюсь, мне сделают политкорректность до выхода на сцену, тогда я поблагодарю за повышение, а на следующий день – ужас, извините, я только что узнала, что мне нужен декретный отпуск».

«Он тебя обманет, ты же знаешь».

Она пожала плечами. «Джефф уже это сделал. В любом случае, посмотрим, не так ли?»

Я не мог понять, была ли шутка с Джеффом или нет. «Что он обо всем этом думает?»

«Он ещё не знает. Я не уверена, что оставлю его себе». Она отвела взгляд и на мгновение задумалась. «Наш брак – это просто кошмар, если честно. Я думала, мне нужна стабильность. Но посмотри на это место, это не я – ты понимаешь, о чём я, правда?» Она махнула рукой в сторону цветочного фестиваля вокруг нас. «Я пыталась. Я всегда думала, что хочу всего этого, но я не создана для этого дерьма. Ты понимаешь, правда? Ты такая же». Её глаза начали наполняться слезами.

Я ненавидела такие ситуации. Что мне теперь делать? Я никогда не знала, слушать, обнимать или идти ставить чайник.

«У меня такое чувство, что он винит меня – знаешь, если бы он меня не встретил, он бы до сих пор был несчастливо женат, всего один раз». Она глубоко вздохнула, шумно выдохнула, и по её щекам потекли слёзы. Я тоже выпил, собираясь спросить, не хочет ли она чаю, но опоздал. «Бог его знает, почему он на мне женился». Она слегка улыбнулась, и слёзы тихонько упали на её халат. «О нет, подожди, теперь я вспомнила – я такая классная девчонка».

Она жестом пригласила меня сесть и испачкать кресло. «К чёрту. Мне никогда не нравился этот узор».

Я сняла со спинки новые свитера и пальто и села. Я кивала с тех пор, как она это объявила, но всё ещё не понимала, к чему это приведёт.

«Я думала об аборте, когда вы позвонили. Хотите, я расскажу вам, куда я делась?»

Я продолжал кивать.

«Мой брак не выживет, но я все равно хочу этого ребенка».

«Это всё меняет, Сьюзи. Я не могу тебя просить...»

«Почему, чёрт возьми, нет? Я беременна, а не инвалид. В любом случае, не волнуйтесь, у меня есть секретное оружие».

Она позволила мне задать ей этот вопрос, взяла себя в руки и слезы прекратились.

«Не говори мне, что ты один из Людей Икс…»

Она посмотрела на меня так же, как Келли всегда смотрела, когда я говорил что-то неловкое. «Мое состояние, придурок».

«Вот что меня беспокоит».

«Не то чтобы синдром РУК. Слышал о таком, детектив?»

Я этого не сделал и теперь покачал головой.

«Впервые это диагностировали у полицейских над водой. Если они выживали после бомбёжки или авиаудара, некоторые из них начинали верить, что смогут пережить что угодно. Вот и я. Я непобедим».

«Что же тогда превратило тебя в суперженщину?»

«Вы когда-нибудь слышали о женщине-операторе, которую чуть не похитили в Белфасте в девяностых? Помните, август девяносто третьего. Вы тогда ещё в полку служили, да?»

Да, так оно и было, и я помнил несколько смутных деталей.

«Я работал вдвоём над серией в районе Западного Белфаста. Просто в составе обычной команды. Я высадил своего напарника Боба, чтобы тот обошёл квартиру объекта. Я припарковался на другой стороне участка и стал ждать, чтобы забрать его. Но нас раскрыли, и я оказался в ловушке в своей машине, которую зажал экскаватор. Этот ублюдок пытался раздавить её ковшом, пока я всё ещё был в ней, пока несколько ребят сговорились, чтобы разорвать то, что от меня осталось».

Я хотел пошутить, но потом увидел выражение ее лица.

«Не спрашивайте меня, как, но я выбрался из машины со сломанной бедренной костью после того, как ковш два или три раза опустился на неё. Я застрелил водителя экскаватора и одного из игроков, который пытался пробить мне голову железным прутом. Потом я сдержал остальных, схватив одного из них и ткнув пистолетом ему в пасть, и просто держался, пока остальные не врезались на своих машинах в толпу, чтобы вытащить меня. Я обделался. Боба оттащили и забили до смерти в районе поместья».

Теперь я вспомнила: в то время это было большое событие. Её даже наградили за это. «Так ты и есть та знаменитая девушка-копательница?»

«Да, это я. Великий герой».

В её голосе прозвучала лёгкая сарказм, но выжить – это, без сомнения, повод для гордости. Другие, оказавшиеся в подобной ситуации, теперь погибли, включая Боба. Вся эта история с Эшфордом и школой MOE теперь стала понятной. Её прикрытие было окончательно раскрыто, но детективы хотели бы сохранить кого-то такого калибра.

«А этот «Да-мэн» знает, что у тебя есть этот головоломный RUC, как его там называют?»

«Нет, никто. Только ты». Она коротко улыбнулась, проверяя, что халат всё ещё прикрывает её ноги. «Хочешь узнать что-то ещё, чего никто не знает? Хочешь услышать настоящую историю?»

Я неловко поерзал на стуле, думая, что, возможно, пришло время пойти и сварить себе что-нибудь.

«Это я виновата, что нас скомпрометировали». Её голос был лишён эмоций, голова опущена, волосы упали вперёд, закрывая лицо, а руки расправили белое полотенце на ногах. «Я остановила машину, чтобы высадить кого-нибудь, но когда Боб вышел, его куртка, должно быть, застряла за блином. Из-под неё выглядывали пулемёт и магазин. Я увидела это, только когда он уже был на полпути к дороге».

«Я нажал на сигнал, и он вернулся, готовый взлететь. Я сказал: «Всё в порядке, не глупи, никто этого не видел». Честно говоря, я больше переживал, что сериал закроют, и он будет выглядеть идиотом, чем что-то скомпрометирует, понимаете, о чём я?»

Я кивнул, но на самом деле это было не так.

«В общем, он поверил мне на слово, накрылся и начал всё заново. Я пошёл на другую сторону участка, чтобы забрать его. Следующее, что я помню, – это то, что этот чёртов JCB начал переделывать кузов. Я сделал своё дело, а зелёная армия вошла на участок в защитном снаряжении и примерно через час вынесла тело Боба».

Её лицо всё ещё было закрыто волосами, но я знал, что она снова борется со слезами. «Послушай, ты не можешь себя винить. Он должен был успокоиться, прежде чем выходить из машины. Это не чья-то вина, всё идёт наперекосяк».

«Нет, ты ошибаешься. Всё было ужасно, потому что я больше боялась признаться себе, что нас скомпрометировали. Это было похоже на провал, и я не хотела с этим мириться». Она выпрямилась, свесив ноги с дивана. Глаза у неё были мокрыми, щёки красными, и теперь ей было всё равно на халат: он развалился, обнажив её ноги. «Я никому не могла рассказать – разве что чувство вины – но я видела Боба, видела, как они пинали и забивали его до смерти. Мы видели друг друга, он кричал мне о помощи. К тому времени я уже вышла из машины, но не могла к нему подойти. Я видела, как они из-за меня сбросили ему на голову грёбаную плитку, но ничего не могла с этим поделать…»

Слёзы продолжали литься, но теперь она не издавала ни звука. Возможно, за эти годы она уже наплакалась.

Сердце у меня забилось: мне нужно было знать. «Тебе снятся сны об этом – знаешь, как фильм в голове?»

Она замерла, даже не пытаясь вытереть слёзы. «Знаешь, правда? У тебя они есть. Иногда я не могу остановиться – даже просмотр драки по телевизору помогает. Понимаешь… Я как будто прокручиваю это снова и снова в голове, и это меня совершенно выматывает. Ничего не могу с собой поделать».

Блин. Этого было более чем достаточно. Я встал и тут же оборвал тему. «Хочешь чаю?»

Она кивнула. «Да, ты прав. Лучше заткнись сейчас, пока мы не стали нормальными и не начали говорить о дерьме – кто знает, вдруг шлюзы действительно прорвутся, и тогда нам будет полный пиздец».

Она пошла за мной на кухню и прислонилась к столешнице, вытирая лицо полотенцем, пока я наполняю чайник и ищу чайные пакетики.

«С тех пор, Ник, я всегда первым бросаюсь в бой. Любая задача мне по плечу, Сьюзи – твоя девушка. Не нужно никакой дешёвой психологии – я выживаю, даже когда облажаюсь, даже когда этого не заслуживаю. Поэтому я поеду с тобой в Берлин».

Я нашёл чай на столешнице позади неё и начал разливать. «Ты мне просто нужна, когда я вернусь».

«Подумай об этом. Это лучше для прикрытия, и, в любом случае, ты не знаешь, что найдешь. Кроме этого, конечно, – она ухмыльнулась, – ты совершенно бесполезен. Сколько раз я спасала твою жирную задницу?»

Я передал ей кофе и снова увидел на её лице то пугающее выражение. Хорошо, всё вернулось на круги своя. Больше никаких разговоров о видео и выламываемых воротах. Я собирался держать свои плотно закрытыми. «Так у тебя настоящий синдром? Я просто подумал, что ты просто чёртова кекс».

Я рассмеялся, но тут ее глаза сузились. «Что бы ты сделал, если бы я сказал «нет»? Убил бы меня?»

«Я бы просто поднял тебя, пока не найду Келли».

«Послушай, я не буду тебе лгать. Если я буду одна и мне придётся выбирать между Келли и Д.В., ты же знаешь, кого я выберу, правда?»

Я кивнул. «У меня два важных вопроса».

«Им бы лучше быть такими».

Я потянул за воротник своей толстовки. «Можно мне воспользоваться вашим душем и стиральной машиной? Я весь в песке. А вы не могли бы позвонить в Air Berlin и забронировать себе билеты на мой рейс?»

53

Кресла в самолете Air Berlin были маленькими и тесными, но мы оба были настолько измотаны, что это не имело значения. Сьюзи сидела у окна, ударившись головой о борт самолета. Галлонов кофе, выпитых нами за ночь, оказалось недостаточно, чтобы поддержать нас. Вскоре после полуторачасового полета мы оба уже боролись с алкоголем, широко раскрыв рты, со слюной, стекающей по подбородкам, как и все остальные пассажиры, приехавшие рано утром в Берлин на деловые поездки, разве что от них разило лосьоном после бритья, и они были в костюмах и выглаженных рубашках.

Сьюзи отвезла нас в Станстед на малолитражке, на которой Джефф ездил в отпуске, – старой потрёпанной «Микре», которая выехала из гаража, и я сменил её на «Вектру». Лучше было отстраниться от неё, когда я вступал в новую фазу.

Пока костюмы отсыпались после долгого сна, мы разрабатывали план поимки. Мы снова и снова перебирали варианты замены бутылок другими, содержащими инертный порох. Теоретически, подмена не должна была составить труда: мы оба уже не раз проделывали это с оружием и снаряжением против других игроков. Но чтобы сделать всё как следует, нужно время, а его у нас не было. Любой достойный игрок поместил бы на бутылки контрольные метки: например, маленькое отверстие в фольге, которого у новой бутылки не было, или, может быть, какой-нибудь привкус. Натирание имбирём или влажной леденцовой конфетой фольги или пробки перед тем, как её снова запечатать, оставило бы след, который можно было бы обнаружить влажным пальцем. Но даже если бы контрольных меток не было, что, если бы у него была возможность проверить содержимое? Мог ли я позволить себе такой риск? Источник должен был знать, что у него есть DW, прежде чем он даже подумает о передаче Келли (хотя я не думал, что он собирался это делать), и доставить его в целости и сохранности было единственным способом, которым я имел хотя бы малейший шанс добраться до неё. К чёрту эту инертность. «Тёмную зиму» нужно было доставить.

Нам пришлось ехать по собственным паспортам, потому что времени на что-то другое не было. Её настоящее имя было Сьюзен Гиллиган, или, по крайней мере, это была её девичья фамилия. Она так и не поменяла паспорт, хотя была замужем уже почти четыре года.

Голова закружилась от очередного шока, который разбудил меня так же резко, как будто мне приснился кошмар о падении со здания и вот-вот ударюсь о землю. Газеты за день давно соскользнули с моих колен и разлетелись на куски, пока мы ворочались в тесноте, пытаясь устроиться ещё неуютнее. Они были полны рассказов о послевоенном Багдаде, об американской системе повышенной готовности, которую списывали на ситуацию в Ираке, и о фотографиях канадцев, разгуливающих в масках, чтобы не заразиться атипичной пневмонией. На центральных страницах газет не было ни слова о Кингс-Кросс или Кингс-Линн.

Я вытер слюну с уголка рта. Предпосадочные объявления сначала на хорошем немецком, а затем на безупречном английском с акцентом. Самолет начал терять высоту, и мы пытались найти, куда спрятались пряжки ремней безопасности.

Я подражал Сьюзи, когда она переводила часы на центральноевропейское время, а затем, вытянув шею, посмотрел в окно. Небо было солнечным и безоблачным, и я отчётливо видел Бранденбургские ворота, окружённые растущими высотками. Весь центр города напоминал поле, готовое к жатве, только жёлтая крона была не пшеницей, а башенными кранами.

«Похоже, отличный день для этого». Мы не говорили о самой работе с тех пор, как въехали в Станстед, и не собирались говорить, пока не вышли из такси на другом конце. Мы не хотели, чтобы нас подслушали, а разговоры шёпотом привлекают слишком много внимания.

Сьюзи купила путеводитель в аэропорту, поэтому мы знали, что Бергманштрассе находится в старой западной части города, в районе Кройцберг, который, как мне казалось, я знал ещё со времён службы в полиции в начале восьмидесятых. В книге говорилось, что там проживает много турецкого населения, и немцы приезжали туда, чтобы сбежать от службы и стать художниками, панками или анархистами. Звучало почти так же. Я не был уверен, что видел там художников, но провёл немало ночей в Западном Берлине, где меня грабили турецкие бармены и обменивались ударами с немецкими панками.

Мы приземлились, и как только погасло табло с ремнём безопасности, все встали и заполнили проход. Люди в костюмах взревели, чтобы начать рабочий день. Когда мы наконец сошли, нас направили к двум кабинкам контроля сразу у трапа. Там дежурили немецкие иммиграционные полицейские в тёмно-зелёных куртках и выцветших жёлтых рубашках. Их взъерошенные волосы и суровые лица создавали впечатление, что им было бы комфортнее выглядывать из танка, чем проверять паспорта и высматривать нелегалов.

Сьюзи убедилась, что путеводитель у неё на виду, когда мы подошли. Мужчина лет тридцати, со светлым ежиком, румяными щеками и прямоугольными очками без оправы, взял наши паспорта, посмотрел на нас, захлопнул их и, кивнув, вернул обратно. Мы пробормотали «спасибо» и въехали в Германию, следуя указателям на такси. Контрольно-пропускной пункт Чарли находился всего в паре километров к северу от Бергманнштрассе и был популярной туристической достопримечательностью. Это место было ничуть не хуже любого другого, чтобы назвать его таксисту, прежде чем идти в нужную зону.

Мы вышли на яркий солнечный свет, и я принял ещё пару антибиотиков, не потрудившись предложить их Сьюзи. Было всё ещё прохладно, когда мы выстроились на стоянке вместе с ещё примерно тридцатью людьми, в основном в деловых костюмах, с телефонами, заткнутыми за уши. Белые «мерседесы» пробирались вперёд, чтобы развезти людей по городу, километров за двенадцать. Мы не разговаривали: вокруг всё ещё было слишком много свободных ушей.

Когда наконец подошла наша очередь, мы забрались в шести– или семилетний «мерседес» с пластиковыми сиденьями. Водитель, старый турок, без знания английского понял фразу Сьюзи: «Чекпойнт Чарли, приятель».

– Да, да… Чекпойнт Чарли, окей.

Мы выехали из Тегеля, прямиком в городскую застройку, и вскоре проехали мимо тюрьмы Шпандау. Мы добрались до старой части города, проезжая по широким бульварам с мощёными тротуарами. Я смотрел на Потсдаммерплац, место, где когда-то стена проходила через сердце Берлина. Новые здания вырастали повсюду, словно хрустальные шары-дождевики, там, где когда-то тянулась стена и её коридор нейтральной зоны, Зона смерти. Это, должно быть, единственный крупный город на планете с таким количеством места для нового развития в центре. Миллиарды вливались в его возрождение, и куда ни глянь, повсюду строились футуристические здания, новенькие бульвары и благоустроенные открытые пространства. В прошлый раз, когда я был здесь, я видел только стену, рулоны колючей проволоки и заложенный кирпичом вход в метро. Теперь Потсдаммерский вокзал сверкал новизной, и пассажиры спешили по всему городу. Интересно, попал ли он в список целей ASU?

На другой стороне площади пока еще не было никаких сверкающих шаров-дождевиков; вместо них стояли заброшенные фабрики и склады, огороженные заборами и окруженные пустырями, где были снесены другие здания, ожидая своей очереди для инъекций хрома и блесток.

Затем, так же быстро, мы проехали мимо автосалонов Porsche и бутиков Hugo Boss, и когда мы свернули за следующий угол, перед нами оказался контрольно-пропускной пункт Чарли. Теперь он сохранился как памятник и выглядел почти так же, как я его помнил, только без стены и фаланги вооружённых солдат. Белая караульня посреди дороги всё ещё была обложена мешками с песком, и даже сохранили табличку, предупреждающую о въезде в американский сектор или, наоборот, о выезде в Восточный Берлин.

Туристы высыпали из автобуса в музей. Пока я расплачивался с водителем, моё внимание привлёк пожилой американец, указывавший на что-то кому-то, похожему на его сына. Теперь он был в джинсах, пиджаке и белых кроссовках, но, очевидно, всё ещё хранил полный запас военных историй о КПП «Чарли».