Текст книги "Брандмаузер (ЛП)"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Брандмауэр

Энди Макнаб

1

ХЕЛЬСИНКИ, ФИНЛЯНДИЯ

Понедельник, декабрь G 1999 года. Русские были серьёзными игроками. Если всё пойдёт не по плану, сказал Сергей, мне повезёт, если меня застрелят в вестибюле отеля. Если меня схватят, меня отвезут в какой-нибудь отдалённый пустырь и вспорют живот. Вытащат мои внутренности и оставят смотреть, как они извиваются у меня на груди, словно ведро свежевыловленных угрей, в течение тридцати минут, пока я не умру. Такое случается, объяснял он, когда связываешься с главарями РОКП (Российской организованной преступности). Но у меня не было выбора; мне отчаянно нужны были деньги.

«Как это называется, Сергей?» Я изобразил потрошение. Глядя прямо перед собой, он коротко и мрачно улыбнулся и пробормотал: «Месть викингов».

Было около семи вечера, и уже три с половиной часа было темно. Температура воздуха весь день держалась значительно ниже нуля; снега давно не было, но его всё ещё было много, сметённого по обочинам дорог.

Мы вдвоем сидели неподвижно почти час.

Пока я только что заговорил, наше дыхание было единственным признаком движения. Мы припарковались в двух кварталах от отеля «Интерконтиненталь», скрывая своё присутствие в грязно-чёрном «Ниссане» 4x4 в тенях от уличных фонарей. Задние сиденья были сложены, чтобы было легче спрятать цель внутри, вместе с мной, обвивающим его, как борец, чтобы удерживать его там. Внедорожник был стерильным: никаких отпечатков и совершенно пустым, если не считать травматологического пакета, лежащего на сложенных сиденьях. Нашего мальчика нужно было доставить через границу живым, и пара литров раствора Рингера могла бы пригодиться, если бы это дело превратилось в групповой трах. Прямо сейчас в нём были все ингредиенты для такового. Я поймал себя на надежде, что это не мне понадобится вливание.

Прошло уже немало времени с тех пор, как я ощущал необходимость в предварительной канюляции, чтобы ускорить замещение жидкости после огнестрельных ранений, но сегодня у меня возникло именно такое желание. Я привез катетер из Великобритании, и он уже был установлен в вену под левым предплечьем, закреплён пластырем и защищён пластырем Ace. В иглу и камеру катетера был предварительно загружен антикоагулянт, чтобы предотвратить свёртывание крови, заполняющей его. Раствор Рингера не так эффективен, как плазма, для восполнения кровопотери – это всего лишь солевой раствор, – но мне не хотелось ничего на основе плазмы.

Российский контроль качества был противоречивым, и я хотел вернуться в Великобританию с деньгами, а не с ВИЧ. Я провёл достаточно времени в Африке, не обрабатывая огнестрельные ранения из-за риска заражения, и я не собирался позволить этому случиться сейчас.

Мы сидели лицом к Маннергейминти, в 600 футах ниже по склону от нашей позиции. Бульвар был главной дорогой, ведущей в центр города, всего в пятнадцати минутах ходьбы справа. По обе стороны трамвайных линий по обе стороны шёл неспешный, послушный поток машин. Здесь, наверху, это был словно другой мир. Низкие многоквартирные дома обнимали тихую улицу, и почти в каждом окне сверкала перевёрнутая буква V белых рождественских огней.

Мимо проходили люди, изнывающие под тяжестью покупок, набитых большими сумками с изображениями остролиста и Санты. Они не замечали нас, направляясь домой, в свои нарядные квартиры; они были слишком заняты тем, чтобы удержаться на ногах на обледенелых тротуарах и пригнуть головы, защищая внедорожник от завывающего ветра.

Всё время, что мы здесь были, двигатель был выключен, и мы чувствовали себя как в холодильнике. Дыхание клубилось, словно низкое облако, пока мы ждали.

Я постоянно представлял себе, как, когда и где буду действовать, и, что ещё важнее, что буду делать, если всё пойдёт не так. После выбора цели основная последовательность похищения почти всегда одинакова. Сначала идёт разведка; затем похищение; затем задержание; четвёртые переговоры; пятые – выплата выкупа; и, наконец, освобождение, хотя иногда этого не происходит. Моя задача заключалась в планировании и реализации первых трёх этапов; остальное было вне моей компетенции.

В Лондоне ко мне обратились трое бойцов из бригады в кричащих галстуках и подтяжках из частного банка. Моё имя им сообщил бывший товарищ по полку SAS, который теперь работал в одной из крупных охранных компаний и был так любезен, что порекомендовал меня, когда ему отклонили этот заказ.

«Британия, – сказали они мне, когда мы сидели за столиком у окна в баре на крыше отеля Hilton, откуда открывался вид на сады Букингемского дворца, – столкнулась с взрывом русской мафиозной организованной преступности. Лондон – рай для отмывания денег. ROC ежегодно переводит через Сити до 20 миллиардов долларов, и до двухсот её высокопоставленных представителей либо живут в Великобритании, либо регулярно приезжают».

Руководители продолжили говорить, что обнаружили, что всего за три года через счета Валентина Лебедя в их банке прошли миллионы. Это им не понравилось, и они были совсем не в восторге от мысли, что к нему наведаются ребята с синими мигалками и увидят его имя на всех его приходных ордерах. Решение было таким: похитить Вэла и отвезти его в Санкт-Петербург, где, как я предполагал, они либо договорились уговорить его перевести счёт в другой банк, либо перевести через них ещё больше, чтобы сделать риск более приемлемым. В любом случае, мне было всё равно, лишь бы платили.

Я взглянул на Сергея. Его глаза сверкали, когда он смотрел на машины внизу, а кадык дрогнул, когда он сглотнул. Говорить было больше нечего; мы и так достаточно наговорили за две недели подготовки. Теперь пора было действовать.

Конференция членов Европейского совета должна была начаться в Хельсинки через два дня. Синие флаги ЕС уже развевались вдоль главных дорог, а большие чёрные колонны еврократов с мотоциклистами-эскортниками передвигались от одного места встречи к другому. Полиция организовала объезды для регулирования движения транспорта по городу, повсюду появлялись оранжевые светоотражающие конусы и ограждения. Из-за этого мне уже дважды пришлось менять маршрут эвакуации.

Как и все высококлассные отели, «Интерконтиненталь» принимал у себя беглецов из Брюсселя. Все эти люди в костюмах обосновались в городе ещё на прошлой неделе, вертелись и действовали так, чтобы, когда главы государств приедут в город, им оставалось лишь вежливо отказаться от приглашения Тони Блэра отведать британской говядины на каком-нибудь ужине для прессы, а затем уехать. Всё бы хорошо, но, на мой взгляд, меры безопасности здесь были на высоте – от герметичных люков, предотвращающих закладку бомб, до значительного присутствия полиции на улицах. У них наверняка были планы действий на случай любых непредвиденных обстоятельств, особенно вооружённого нападения.

Под ногами у Сергея лежал АК со складным прикладом – российский автоматический 7,62-мм укороченный автомат. Его стриженные редеющие каштановые волосы были прикрыты тёмно-синей шерстяной шапкой, а старый советский армейский бронежилет, надетый под пуховиком, делал его похожим на мишленовского человечка. Если бы Голливуд искал русского крутого парня, Сергей бы без проблем выиграл кинопробы. Под сорок, квадратная челюсть, высокие скулы и голубые глаза, которые не просто пронзали, а рубили на мелкие кусочки.

Единственной причиной, по которой он никогда не станет главным героем, была его ужасно изрытая оспинами кожа. То ли он в юности сторонился Клирасила, то ли обжёгся – я не мог сказать, а спрашивать не хотел.

Он был твердым и надежным человеком, и я чувствовал, что с ним можно иметь дело, но он не собирался быть в моем списке получателей рождественских открыток.

Я читал о внештатной деятельности Сергея Лысенкова в отчётах разведки. Он был членом спецназовской группы «Альфа» – элитного подразделения спецназа РГБ, которое действовало везде, где власть Москвы находилась под угрозой или где шли войны за экспансию. Когда в 1991 году руководство КГБ, придерживавшееся жёсткой линии, возглавило переворот в Москве, они приказали группе «Альфа» убить Ельцина, пока он укрывался в Белом доме, но Сергей и его товарищи решили, что с них хватит, и что политики все одинаково плохи. Они не подчинились приказу, переворот провалился, и когда Ельцин узнал, что чуть не произошло, он взял их под своё прямое командование, лишив их власти и превратив в своих телохранителей. Сергей решил уйти и поделиться своим опытом и знаниями с тем, кто больше заплатит, и сегодня этим человеком стал я. Связаться с ним оказалось достаточно просто: я просто поехал в Москву и спросил несколько охранных компаний, где его найти.

Мне нужны были русские в команде, потому что мне нужно было знать, как русские думают, как русские поступают. И когда я узнал, что Валентин Лебедь будет проводить сутки в Хельсинки, а не в своей крепости в Санкт-Петербурге, Сергей оказался единственным, кто мог организовать транспорт, оружие и подкуп пограничников за отведённое время.

Люди, которые инструктировали меня по работе, хорошо справились со своей работой.

Валентин Лебедь, как мне удалось узнать, проявил смекалку во время падения коммунизма. В отличие от некоторых своих неловких коллег, он не стал оставлять дизайнерские лейблы на рукавах нового костюма, чтобы показать, сколько он стоил. Его взлёт был стремительным и стремительным; за два года он стал одним из дюжины главарей «мафиократии», сделавшей РПЦ столь могущественной во всём мире. Фирма Лебедя работала за рубежом только с бывшими агентами КГБ, используя их навыки и опыт для управления международной преступностью, словно военной операцией.

Начав свою жизнь в нищете, сыном фермера в Чечне, он воевал против русских в войне середины девяностых. Слава к нему пришла после того, как он сплотил своих людей, заставляя их снова и снова смотреть «Храброе сердце», пока русские бомбили их день за днем. Он даже раскрашивал лицо наполовину синим, когда шел в атаку. После войны у него появились другие идеи, все связанные с долларами США, и местом для их реализации он выбрал Санкт-Петербург.

Значительную часть своих денег он получал от торговли оружием, вымогательства и сети ночных клубов в Москве и других городах, которые служили прикрытием для проституции. Ювелирные магазины, которые он «приобрел» в Восточной Европе, использовались им как прикрытие для сбыта икон, украденных из церквей и музеев. У него также были базы в Соединенных Штатах, и, как говорили, он организовал сделку о сбросе сотен тонн американских токсичных отходов на родину. На Дальнем Востоке он даже купил авиакомпанию, чтобы иметь возможность вывозить героин без административных проблем. Всего за несколько лет, по словам людей, которые меня информировали, такая деятельность принесла ему более 200 миллионов долларов.

В трёх кварталах от отеля, в машине, которую бросят после запуска подъёмника, стояли ещё двое из команды из шести человек. Карпентер и Найтмер были вооружены 9-мм мини-пулемётами «Узи» (очень уменьшенной версией 9-мм «Узи»), которые крепились на ремнях под пальто, как и у телохранителей, с которыми нам предстояло столкнуться.

Это было хорошее, надёжное оружие, хотя и немного тяжеловатое для своего размера. По иронии судьбы, Сергей раздобыл командные «Узи» и старые испанские полуавтоматические 7-миллиметровые пистолеты с глушителем у одного из дилеров Валентина.

Конечно, «Плотник» и «Ночной кошмар» были не настоящими их именами; Сергей, единственный, кто говорил по-английски, сказал мне, что они так переводятся, и именно так он их и называл. И хорошо, ведь я всё равно не смог бы произнести их по-русски.

Кошмар оправдывал своё имя. Он определённо не был самым острым инструментом в сарае Сергея. Ему приходилось демонстрировать всё двадцать-тридцать раз, прежде чем он понял, что к чему. Его лицо было слегка плоским, что в сочетании с постоянно бегающими глазами и тем фактом, что он, похоже, не очень хорошо удерживал еду во рту, придавало ему довольно пугающий вид.

У Карпентера была героиновая зависимость, которая, как заверил меня Сергей, никак не повлияет на его выступление, но во время подготовки она определённо повлияла. Его губы постоянно двигались, как будто он что-то проглотил и пытался вернуть вкус. Сергей сказал ему, что если он облажается на земле, то лично его убьёт.

Найтмер был для Карпентера как старший брат и защищал его, когда Сергей ругал его за ошибки, но мне казалось, что Найтмер пропадет без него, что они нужны друг другу.

Сергей рассказал мне, что они дружат с подросткового возраста.

Семья Найтмера присматривала за Карпентером, когда его мать приговорили к пожизненному заключению за убийство мужа. Она узнала, что он изнасиловал свою семнадцатилетнюю дочь. Как будто этого было мало, Сергей был его дядей, братом его отца. Это было похоже на «Как вращается мир» на русский лад, и единственное, что мне в этом нравилось, так это то, что моя собственная семья казалась нормальной. Карпентер и Найтмер будут со мной в отеле, когда я буду ждать лифта; возможно, я смогу сохранить над ними хоть какой-то контроль, если они будут со мной.

Последних двоих в команде я окрестил братьями Джеймсами, и они сидели в зелёной «Тойоте» 4x4. Я за них не особо беспокоился; в отличие от остальных двоих, им не нужно было повторять, что делать, больше двух раз. Они держали нажатыми три чёрных «Мерседеса» цели, которые стояли примерно в полутора милях от отеля. У них также были автоматы Калашникова со складными прикладами и бронебойные патроны в магазинах, и, как и у Сергея, на них было достаточно бронежилетов, чтобы парализовать небольшую лошадь.

Цель была хорошо защищена в отеле, а его автомобили были надежно припаркованы под землей, чтобы исключить возможность установки каких-либо устройств – будь то взрывное устройство врагов или подслушивающее устройство или слежка со стороны правоохранительных органов. Когда они наконец выедут за ним из отеля вместе с остальными членами BG, Джеймсы последуют за ними. Затем Карпентер и Найтмер займут свои позиции в отеле вместе со мной. Сергей, Джесси и Фрэнк займут машины.

Оба Джеймса тоже были бывшими бойцами «Альфа», но, в отличие от Сергея, были слишком привлекательны для гетеросексуалов. Они были вместе ещё со времён службы в Афганистане, когда были молодыми призывниками, уехав оттуда после предыдущей чеченской войны в середине девяностых, разочаровавшись в руководстве, которое позволило им проиграть боевикам. Обоим было чуть за тридцать, с крашеными светлыми волосами, очень чисто выбритыми и ухоженными. Если бы они захотели сменить профессию, то могли бы стать моделями для каталога. За время военной службы они ни разу не расставались. Насколько я понял, всё, чего они хотели, – это убивать чеченских боевиков и обмениваться восхищёнными взглядами.

Я знал, что Сергею можно доверять, но всё ещё сомневался в его процедуре отбора. Он явно хотел оставить себе большую часть обещанных мной денег и решил не брать с собой команду А.

Это была самая непрофессиональная работа, на которой я когда-либо работал, а я работал не на одной. Всё стало настолько плохо, что я даже стал спать с засовом в дверь и оружием наготове. Сергей сказал, что если команда и не жаловалась ему на мои планы, то они ныли о том, кто сколько зарабатывает и как их могут обделить, когда придёт день зарплаты.

Карпентер был настолько гомофобен, что по сравнению с Гитлером он казался мокрым либералом, и держать их подальше друг от друга потребовалось столько же усилий, сколько и готовиться к заданию. Я изо всех сил старался держаться от них подальше и сосредоточился исключительно на Сергее; именно его я должен был поддерживать, потому что только он мог помочь мне доставить цель в Россию. Но они меня нервировали; сегодня должны были погибнуть люди, и я не хотел оказаться среди них.

Я был в составе грозной команды, против грозной цели, когда всё руководство Западной Европы должно было прибыть в город, прихватив с собой достаточно сил безопасности, чтобы взять Китай. День выдался не из лёгких, но, чёрт возьми, отчаяние заставляет людей совершать отчаянные поступки.

Я выдохнул ещё одно облако. Цифровой дисплей на приборной панели показывал, что прошло ещё двадцать минут – пора проверить радиосвязь. Засунув руку во внутренний карман куртки, я нащупал кнопку отправки на своём ярко-жёлтом телефоне Motorola, таком, каким родители следят за детьми на горнолыжных склонах или в торговом центре. У каждого из нас шестерых был свой телефон, подключенный к наушнику, который крепился на крючок. Учитывая, что так много людей используют наушники на своих мобильных телефонах, мы не будем привлекать к себе внимания, разгуливая с ними.

Я дважды нажал кнопку, шумоподавитель зазвонил в ухе, затем сверился с Сергеем. Он кивнул: я передаю. Джесси и Фрэнк ответили двумя шумоподавителями, затем Карпентер и Найтмер – тремя. Если бы я нажал кнопку отправки, а от Джеймсов ничего не было, Карпентер и Найтмер подождали бы тридцать секунд и всё равно ответили. У нас не было бы выбора, кроме как приблизиться к цели и ждать прибытия «Мирес». Это было нехорошо, поскольку это раскрыло бы нас троих в отеле и нарушило бы координацию. Радиомолчание наступило по двум причинам. Во-первых, я не знал языка, а во-вторых, наземная служба безопасности ЕС прослушивала бы разговор. Если повезёт, несколько щелчков тут и там ничего не значили бы. Было много других резервных средств связи, которыми я мог бы воспользоваться, например, мобильные телефоны, но Найтмер и Карпентер должны были использовать всё самое простое. Стоит запомнить что-то ещё, и они бы взорвались. Старый принцип планирования: «Делай всё просто, глупо» снова оказался актуальным.

В то время как Сергей выбрал образ «человека Мишлен», я был настоящим бизнесменом: однобортный костюм, пиджак на размер больше, тёмно-серое пальто, чёрный шерстяной шарф и тонкие кожаные перчатки, и, конечно же, всё это сопровождало. Кошмар и Карпентер были одеты в том же стиле. Все трое были чисто выбриты, вымыты и ухожены. Детали имели значение; нам приходилось перемещаться по отелю, не обращая на нас внимания, словно мы были частью брюссельской компании нахлебников, оплачивающих все расходы и получающих возмутительные зарплаты. На коленях у меня даже лежал сегодняшний номер Herald Tribune.

Моё пальто хорошо скрывало бронежилет под рубашкой. У Сергея он мог быть толщиной с тротуарную плитку у Кремля, но моё состояло всего из двенадцати тончайших, как бумага, листов кевлара – недостаточно, чтобы остановить один из бронебойных снарядов Сергея, но достаточно, чтобы отразить удар мини-УЗИ, которые, возможно, вскоре попытаются меня сбить. В бронежилете был карман для керамической пластины, прикрывающей грудь, но, в отличие от Сергея, я не мог её надеть – она была слишком громоздкой.

Карпентер вообще отказался носить что-либо, потому что это было не по-мужски, и Найтмер последовал его примеру. Просто чёртова ярость! Если бы я мог, я бы обмотался этой дрянью с ног до головы. Мои ноги были в дерьме; без всего, кроме тонких носков и пары шнурованных ботинок, они были холодными, как пакеты с замороженным горошком. Я больше ничего не чувствовал ниже лодыжек и перестал шевелить ими, чтобы согреться.

У меня был южноафриканский Z88, похожий на 9-мм «Беррету», тот самый пистолет, который Мел Гибсон использует в фильмах «Смертельное оружие». Когда во времена апартеида мир запретил экспорт оружия в Южную Африку, ребята просто начали производить собственное оружие и теперь экспортировали больше штурмового оружия и вертолётов, чем Великобритания.

У меня было три расширенных магазина на двадцать патронов, из-за чего из рукоятки пистолета торчало ещё два дюйма, словно он частично выпал. Два запасных магазина отправились в левый карман пальто. Если всё пойдёт по плану, мне даже не придётся доставать оружие. Подъёмник должен быть – и будет – бесшумным и займёт меньше минуты.

Бронежилет был самым лёгким из тех, что я осмелился надеть, но даже он не позволял мне вытащить пистолет или сесть там, где я обычно его ношу: по центру спереди, заправленным во внутреннюю кобуру джинсов или брюк. Меня не радовало новое положение оружия. Теперь оно должно было быть справа на ремне. Последние две недели мне приходилось практиковаться и напоминать себе об изменении положения, иначе я мог бы на кого-нибудь натянуть пистолет и обнаружить, что моя рука наткнулась на кевлар вместо пистолетной рукоятки. Конечно, если бы я смог до него добраться через все слои одежды. Чтобы быстро отстегнуть верхние слои, я заклеил несколько розеток из комплекта в машине и носил их в правых карманах пальто и куртки. Это было ещё одной причиной для беспокойства. Единственным утешением было то, что завтра в это же время всё закончится: я получу свои деньги и больше никогда не увижу этих психов.

Послышался шорох: Сергей развернул плитку шоколада и начал закидывать её себе в рот, не предлагая мне. Не то чтобы я хотела есть; я не была голодна, просто волновалась. Я сидела и ждала, слушая, как Сергей стискивал зубы и щёлкал челюстями, а ветер свистел в фургоне.

Я сидел и думал, пока он облизывал зубы. До сих пор Валентину удавалось ускользать от властей, главным образом потому, что он рано усвоил, как полезно иметь друзей во власти и чиновников на зарплате. Ключевых свидетелей регулярно убивали, прежде чем они успевали дать против него показания. Всего несколько месяцев назад, по словам Сергея, американский журналист, слишком глубоко вникший в деловые дела Вэла, был вынужден скрываться вместе с семьёй после перехвата телефонного звонка, в котором Вэл предлагал контракт на 100 000 долларов, в котором речь шла не только о жизни репортёра, но и о жизни его жены и ребёнка.

Однако худшая участь была уготована тем, кто предал его доверие. Двое старших менеджеров, управлявших его империей проституции, были пойманы на том, что снимали немного с крыши в его московских борделях. Несмотря на то, что они сражались вместе с ним во времена «Храброго сердца» и с тех пор были его верными помощниками, Вэл приказал вывести их и заколоть кольями на пустыре недалеко от Красной площади, где лично вспорол им животы, вытащил внутренности и терпеливо ждал смерти. «Месть викинга», похоже, сработала: с тех пор ни один рубль не пропал из его касс.

Я услышал в наушнике шесть коротких хлюпаний. Три пикапа «Миры» двигались к отелю.

Я ответил двумя хлюпами, а затем услышал ещё два от Найтмера и Карпентера, которые должны были уже выходить из машины и ехать в отель. Мы все шестеро знали, что пора начинать.

Сергей не произнес ни слова, лишь кивнул. Он, может, и говорил по-английски, но слова из него приходилось выжимать. Я кивнул в ответ, проверяя, на месте ли моё оружие.

Я вылез из внедорожника, оставив Сергея смотреть вниз по склону. Подняв воротник пальто, чтобы защититься от ветра, я направился в противоположном направлении, подальше от главной улицы. Мой путь пролегал вверх по холму метров на сто, затем я свернул направо к следующему перекрёстку. Это вывело меня на дорогу рядом с отелем и снова на главную улицу.

Передо мной слева от дороги виднелся большой серый бетонный отель. Совсем рядом с ним проходили дорожные работы, обнесённые стальным ограждением; мостовую уже уложили, а трубы ремонтировали. Я не завидовал бедолагам, которым пришлось доделывать работу в такую погоду.

Шум с главной улицы становился громче по мере того, как я спускался вниз по склону. Братья Джеймс, должно быть, уже были там, следуя за Мересом. Найтмер и Карпентер должны были войти в отель с противоположной стороны, а Сергей занял позицию так, чтобы иметь возможность атаковать Мересом у входа в отель.

Я перешёл дорогу, пройдя мимо служебного входа и парковки отеля. На красном асфальте стояли два белых фургона доставки Hilux. За боксами доставки в отель вела стеклянная дверь, но пройти через неё можно было только по телефону ресепшена, а я не хотел привлекать к себе больше внимания, чем требовалось.

Ни одна из двух погрузочных площадок не была открыта; было слишком холодно. Я продолжил спуск, и отель теперь скрывался за линией высоких хвойных деревьев.

Самым уязвимым местом Валентина Лебедя будет сегодня вечером, в Финляндии, в этом отеле, перед отъездом в театр. Он шёл на «Ромео и Джульетту». Театр находился всего через дорогу, в нескольких сотнях метров слева, но там было холодно, он всегда был объектом нападок, и он был невероятно богат, так зачем же идти пешком?

Примерно в ста футах от главной дороги я выехал на подъездную дорожку от главного входа в Intercontinental. Она была полукруглой и односторонней. Я повернул налево; передо мной, на полпути вниз по бетонно-стеклянному зданию, был большой синий навес, защищавший гостей от непогоды, когда они садились в машины и выходили из них. Стены первого этажа были стеклянными, через которые я мог видеть теплый и уютный интерьер. Вдоль подъездной дорожки росли небольшие деревца; они сбросили листья и теперь были покрыты белыми рождественскими огнями. Из-за снега они выглядели так, будто их посыпали сахарной пудрой. Я прошел мимо освещенного оленя, стоявшего на лужайке между подъездной дорожкой и главной улицей, которая находилась примерно в ста футах ниже по пологому склону.

План был прост. Найтмер и Карпентер должны были уничтожить ближайших бойцов, охранявших цель, когда она выйдет из лифта, а затем прикрыть меня, пока я веду цель к главным дверям. В это время Джеймсы блокировали заднюю часть «Миреса» своим внедорожником, Сергей блокировал переднюю часть на «Ниссане», а все трое управляли другими бойцами и водителями из своих АК.

Выйдя на улицу, я направлялся к задней части «Ниссана», таща за собой жертву. Мы оба лежали под одеялом, мой пистолет был засунут ему в горло, пока Сергей ехал к пункту выдачи (DOP), где жертву пересаживали в багажник автомобиля, следующего на границе. Тем временем Джесси и Фрэнк сообщали окрестностям хорошие новости с помощью газа CS, прежде чем уехать на «Тойоте» вместе с двумя другими к своему DOP и сменить машину. Мы все собирались на RV (место встречи) у границы и садились в грузовик, оборудованный потайными отсеками, пока Сергей вез нас в матушку-Россию. До Санкт-Петербурга оставалось всего несколько часов.

Петербург и день зарплаты. Отличная работа, если получится.

Я прошёл под навесом и прошёл через первые автоматические двери с тонированным стеклом и отделкой под латунь. Когда я прошёл через вторые двери, моё лицо покраснело от струи горячего воздуха от обогревателей над входом.

Я хорошо знал фойе. Там царила атмосфера дорогого, комфортабельного клуба. Я не видел ни одного из залов, но они, должно быть, были потрясающими.

Передо мной, примерно в ста футах от меня, за группой очень шумных и растерянных японских туристов, окруживших гору одинаковых чемоданов, находилась стойка регистрации. В дальнем правом углу находился коридор, ведущий в ресторан, туалеты и, что немаловажно, к лифтам.

К этому моменту Найтмер и Карпентер должны были находиться в дальнем конце коридора, у входа в ресторан. Оттуда они могли контролировать три двери лифта.

Сразу справа от меня, за тёмной деревянной стеной, находился бар «Балтика». Слева, вокруг нескольких диванов, кресел и журнальных столиков сновали расторопные коридорные. Освещение было приглушённым. Я пожалел, что не зашёл просто выпить.

Я направился к одному из диванов и сел так, чтобы оказаться лицом к лицу с японцами, толпившимися у стойки регистрации, справа от меня, с коридором справа и дверями лифта с отделкой под латунь. Как и я, Найтмер и Карпентер спрятались от камер видеонаблюдения, наблюдавших за стойкой регистрации. Я сел, разложил газету «Триб» на журнальном столике, расстегнул пальто и стал ждать колонну Миреса.

Беспокоиться сейчас было бессмысленно. Тренировки и планирование ограничены. Раньше я беспокоился, когда меня охватывало это чувство, но теперь я его понял. По сути, я смирился с тем, что умру, и всё, что было дальше, было лишь бонусом.

2

Японцы были совсем не рады, и их не волновало, что об этом кто-то узнает.

Их было, наверное, около двадцати человек, у всех на шее висели видеокамеры.

Три минуты спустя фары трёх «Мирос» осветили окна первого этажа. Джесси и Фрэнк должны были остановиться прямо у полукруглой подъездной дорожки, где они должны были стоять. Сергей должен был поджидать их, чтобы заблокировать дорогу.

Я ждал, когда откроются внутренние раздвижные двери, опустив голову и полностью сосредоточившись на газете.

Пришли БГ. Две пары блестящих итальянских туфель и дорогие чёрные кашемировые пальто поверх чёрных брюк.

Всегда избегай зрительного контакта, потому что они будут его искать. Если ваши взгляды скрестятся, тебе конец; они поймут, что ты здесь не для того, чтобы говорить о запрете на говядину.

Я наблюдал, как две пары каблуков пробирались в дальний правый угол фойе. Они остановились у латунных дверей лифта, время от времени прикрываясь японцами, пока преследовали одного очень надоедливого представителя отеля.

Средняя дверь с тихим звоном отъехала в сторону. Туфли вошли, а ещё двум парам обуви вход запрещён. Двери закрылись, и индикатор остановился на номере «Посол». Они собирались встретиться с двумя другими сотрудниками полиции, которые уже были с Валентином, их руководителем, моей целью. Моими деньгами.

Я встал, сунул «Триб» в карман пальто и направился к главным дверям. Проходя мимо них к бару «Балтик» с кожаными кабинками и тёмным деревом, я увидел по ту сторону стекла три чистейших чёрных «Миры» с конденсирующимся в холодном воздухе выхлопным газом, и за каждым из них терпеливо ждал водитель.

Бар был наполовину полон и не сильно накуренный, учитывая количество сигарет, которые я видел на ходу. Было довольно много открытых ноутбуков, и царил общий гвалт: люди в деловых костюмах обсуждали дела за кружкой пива или в телефонах.

Расстегнув на ходу пиджак, но не снимая пальто, чтобы скрыть бронежилет, я двинулся мимо столов и кожаных диванов-честерфилдов к дальней двери.

Я сел так, чтобы было видно весь коридор до трёх дверей лифта, слегка отодвинутых в правую стену. За ними, чуть скрыто от глаз, находились ресепшен и фойе. В другом конце коридора, в кофейной зоне ресторана, должны были сидеть Карпентер и Найтмер, откуда открывался прекрасный вид на всё пространство до самого фойе. Под столом я стянул правую перчатку и просунул указательный палец в разрез на коже.

Прошло пять долгих минут, лифты приходили и уходили, но Вэл всё ещё не появлялась. Из центрального лифта вышли две пары средних лет, одетые в меха и смокинги, словно тоже собирались в театр. Вот тут-то я и начал волноваться.